Эксперимент в темных тонах (гет)

У Вивьен уютно, хотя и ужасно старомодно. Коричнево-золотые ламбрекены стыдливо прикрывают заклеенное окно и слегка перекошенную балконную дверь, бежевые обои выцвели, к стене, на которой висит ковер, притулилось громоздкое черное пианино. На крышке стоят массивные подсвечники, в центре комнаты — раскладывающийся стол, накрытый накрахмаленной скатертью. Пара салатов, мандарины, шампанское, виски про запас и индейка в духовке. Вивьен и Света точно сестры-близняшки: в свете елки и свечей под вуалями не разглядеть различий в чертах, тем более, накрашены обе почти одинаково.

— Пианино давно настраивали, — пожимает плечами Вивьен, — но, может, поиграем? А ты споешь, — она кивает на Аню.

Музыкальный центр умолкает, Света садится за инструмент и начинает играть Гершвина "I Got Rhythm". Вивьен подставляет стул и присоединяется — теперь они импровизируют в четыре руки. После первого проведения темы Аня подскакивает и начинает петь. Наконец-то я слышу это в подобной обстановке! Голос у Ани удивительно подходит к этой песне, он глубокий, достаточно низкий, но при этом очень чувственный и женственный. Евгений приносит саксофон. Я в какой-то момент даже жалею, что не обучен и азам джазовой импровизации — я привязан к нотам, к чтению с листа, скован, точно цепями, законами классической гармонии. Но я тоже могу музицировать, пусть и либо по наитию, либо по математически точно рассчитанной форме, и это тоже импровизация — пусть и иного жанра.

Смех и музыка наполняют комнату, в эти минуты никто не вспоминает о тяготах и сложностях, что принес уходящий год. Когда мы наконец садимся за стол и Вивьен включает музыкальный центр и маленький телевизор в углу, прикрутив тому звук на ноль, стрелки часов неуклонно тянутся к двенадцати, точно намагниченные.

— Стоит проводить старый год, — подмигивает Евгений. — А то вы, господа, неприлично трезвы, да и я тоже. Так дело не пойдет.

— Я пока воздержусь, — сам не знаю, отчего я это говорю. То ли хочу войти в новый год трезвым как стекло, чтобы ничто больше не затуманило мой разум, то ли еще что, но к черту рационализации.

— Тебе ж не ехать, — поддерживает Евгения Аня. — Шампанского?

— Шампанское — под куранты, — мотаю головой я и наливаю себе минералки.

— К черту этот годик, — хмыкает Вивьен. — Предлагаю выпить за то, чтобы дерьмовее этого года в наших жизнях больше не было ничего.

— Отличный тост, — Света кивает, и в этот момент она кажется отражением Вивьен, они даже стоят по противоположные стороны стола, и выражения их лиц, и движения рук, и улыбки их схожи до неразличимости.

Последние мгновения года утекают, и мне кажется, что эта ритуализация как никогда правильная. Я сажусь на свое место, наливаю Ане еще шампанского, а она кладет мне салат на небольшую украшенную орнаментом тарелку. На экран телевизора наползает лицо президента, он начинает речь, но нам не слышно ни слова — льющаяся из колонок музыка куда приятнее очередных пустых обещаний. Евгений подтягивает к себе поближе закупоренную бутылку шампанского и принимается снимать фольгу, Вивьен берет два пульта — от телевизора и от музыкального центра, — чтобы ровно в полночь музыка уступила перезвону курантов. Мы составляем бокалы поближе к Евгению.

— Я как-то раз попробовала написать желание на бумажке, сжечь и выпить шампанское с пеплом, — подает голос Света. — Подавилась и думала, что умру на месте.

— Желание-то сбылось? — уточняю я.

— Если считать то, что я выжила — да, — серьезно отвечает она, но в ее глазах, прикрытые тенью вуали, пляшут черти.

— Не надо ничего жечь, все и так сбудется, — улыбается Аня.

Перезвон курантов обрушивается на нас, точно фейерверк в черном небе: грохотом и блеском. С громким хлопком выстреливает пробка из горлышка, золотистое шампанское льется в бокалы, которые мы тут же подхватываем. Мои мысли хаотично мечутся в голове — высвети их стробоскопом и получишь несколько невероятных случайных кадров, но технологии до такого пока так и не дошли. Я в замешательстве — мне даже неизвестно, чего пожелать. Счастья? Для всех оно свое, как мироздание поймет, что счастье для меня? Здоровья? Денег? Сил?

Мысль приходит сама собой — пусть ноты, поселяющиеся в моей голове, не мучают меня, не терзают бессонными ночами, не раздирают голову изнутри, пусть они льются свободно, несдерживаемо, не нарушая моей гармонии. Покоя я не желаю — для меня это синоним стагнации, не смерти, но худшей участи — окаменения.

— С Новым годом! — хор нестройный голосов возвращает меня в реальность.

— Замечтался, — Аня обнимает меня, ее голос полон нежности.

— Теперь открывать подарки! — командует Евгений.

Он берет на себя роль распорядителя и раздает всем свертки, не забывая попутно дать язвительную характеристику тому или иному оформлению. Шампанское кружит голову, чувство праздника заполняет меня без остатка: кажется, будто груз прошлого года истаял в один миг, чтобы дать нам возможность начать с чистого листа, войти в новый этап налегке.

Трель мобильника Вивьен разрывает нашу безмятежность, и в мое сердце вползает липкий страх. Я не знаю, почему, но этот звонок словно ставит жирную точку в нашем празднике. Я оказываюсь прав.

— Это была Габриэль, — Вивьен мрачна, и ее настроение тут же передается остальным. — У них пропала Анна.

Я вспоминаю, что оставил мобильник в кармане куртки. По спине сползает холодная противная капля. Больше десятка пропущенных. Сообщения...

"<...>й!"

Чертовы смс! Чертова память телефона! Просил же ее писать транслитом, но она никогда не признавала его.⁽¹⁾

"<...>захочу,и никто меня не остановит!Несмотря на все,что вы сделали со мно<...>"

Отматываю раньше. Не то чтобы я надеялся на какую-то связность и разумность от Анны, но...

"<...>егда.Вы все одинаковые.Все похищают меня.Я птица,я могу летать,сколько<...>"

О, черт! Она часто грезила полетами, ее любимым мифом был миф об Икаре и Дедале. Что, если...

"Ты говорил,что я могу на вас рассчитывать.Ты снова мне соврал,как и вс<...>"

Я звоню ей, но абонент недоступен.

— Вив! — я вбегаю обратно в комнату. — Где они, и что они там делали?

Вивьен кривится, вздыхает, но принимается рассказывать. Воздух наэлектризован, в нем пахнет бедой. Черные лапы злого рока протянулись сквозь натянутую нашим ритуалом мистическую завесу, отделявшую один год от другого. Чушь! Отчего мы решили, что можем сделать бег времени дискретным? Быть может, никакого времени нет и вовсе. И наша жизнь — никакая не точка, движущаяся по этой оси, в любой момент могущая взорваться снопом искр или просто исчезнуть без следа. Может, это вечный стазис с вечными войнами и примирениями, преступлениями и наказаниями, интригами и казнями? Может, прямо сейчас совершается Варфоломеевская ночь, Галилей, поднявшись с колен, восклицает "и все-таки она вертится!", а Бруно корчится от нестерпимой боли на костре? Прямо сейчас над землей ползет иприт, валятся бомбы на мирные города, стоят танки перед Белым домом... И Анна набирает мне свою чертову смс.

— Соломатин и трое его друзей? Знаешь, Вив, тогда только бухлом это не кончится, — качает головой Аня.

— Сейчас я позвоню Лестату, — кипятится Вивьен.

Разговор с псевдовампиром оказывается бесполезным: тот не помнит собственного имени и несет форменную чушь.

— Где ее видели в последний раз? — у меня холодеют ладони.

— Габриэль сказала, что они все собирались пойти на крышу соседнего дома...

— Ч-черт! — я начинаю мерить комнату шагами. Единственный выход,который я сейчас вижу, это прыгнуть в машину и поехать туда, но у меня железное правило — если я выпил, ни за что не сяду за руль. Мне, конечно, досталась-то пара глотков, и я трезв, но все же...

— Поехали, — предлагает Вивьен. — Алкотестера у меня нет, но с тех двух капель ты в разрешенное легко впишешься. Да и уже больше часа прошло.

Я неверяще смотрю на часы: и правда, начало второго. Сообщения мне пришли сразу после полуночи.

— Поехали, — подтверждаю я. — Ты знаешь, куда?

— Примерно, — кивает Вивьен.

— Будьте осторожны, — Аня обнимает меня, как в последний раз.

Мне снова становится не по себе, в горле пересыхает. Вивьен говорит что-то о вызове полиции и наркоте, а также о том, что, судя по всему, и нам ждать визитов стражей порядка, но я слушаю вполуха.

Мы несемся по ночной автостраде. Ехать далеко — аж до Подольска. Дороги пусты, вопреки ожиданиям, даже гаишников нет — празднуют. Дорога как стекло, сверху каплет дождь — самая подходящая погода для автомобилистов! Вивьен сосредоточенно молчит, она еще пару раз пыталась дозвониться до Габриэль, но эта затея успехом не увенчалась. Я схожу с кольцевой на Варшавское шоссе. Оно совсем пустое, вот освещенный участок заканчивается, и я сбрасываю скорость: на тот свет мы успеем всегда. Тем более, в машине я не один. Меня на бешеной скорости обгоняет какой-то псих на навороченном внедорожнике, я только шиплю что-то сквозь зубы. Из-за таких мажоров обычно и происходят все неприятности. Внедорожник уносится вдаль, и я снова включаю дальний свет, чтобы тут же его выключить — на встречке появляется большегруз. Он нехорошо виляет, и я прижимаюсь ближе к обочине и сбрасываю еще — в этой части шоссе нет отбойника.

Свет фар становится все ярче, большегруз летит прямо на нас. Я вцепляюсь в кожаную оплетку руля, пытаюсь сманеврировать и уйти на обочину — все же приятнее, чем в кювет. Скользкая грязь под колесами не дает ни повернуть, ни остановиться, "Вольво" по инерции летит вперед, не взирая на выкрученный до упора вправо руль. Свет монструозных фар совсем близко, точно свет в конце тоннеля, он затапливает меня целиком, а потом я слышу чудовищный скрежет. Я теряю почву, опору, я лечу в невесомости, все так же вцепившись в руль, будто бы это еще может помочь. Все мои внутренности сжимаются до точки, а с ними — и мир.

1) Речь идет об ограничении в количестве символов в смс-сообщении. Для кириллицы максимум — 70 символов, пробелы тоже учитывались.

Вернуться к тексту