Лед и Пламень (гет)

Винтерфелл​

— Вы уверены в том, что намерены делать? — спросил сир Давос, отдавая Мелисандре факел. — Помнится, вы и прежде были уверены в том, что видели в пламени. Теперь же вы собрались взойти на костер.

— Все мы знали, что именно так и завершится наш путь, — ответила жрица и улыбнулась той улыбкой, которую Луковый Рыцарь не видел у нее после гибели Станниса. — Я служу Владыке очень давно и рада, что теперь уйду к нему. И может… так я искуплю хоть часть грехов, которые сотворила. — На миг лица женщины коснулась печаль, но она тут же отмела ее. — Жизнь, сир Давос, — это тепло, а тепло — это огонь.

Она отвернулась и последовала за другими жрицами, уже ждавшими ее у сложенного из бревен помоста. Ветер яростно трепал красные одежды, снег горстями летел в лица жриц, но они улыбались, глядя на пламя, плясавшее на факеле.

Сиворт оглянулся, пробежал взглядом по лицам в толпе и заметил лишь кое-кого из замка. Стража и оставшиеся жители Зимнего городка с любопытством взирали на действия жриц, но и только.

Жрицы заговорили, вслед за Мелисандрой повторяя слова молитвы. Ветер заглушал их голоса, но Давос расслышал асшайскую речь. Потом жрицы повторили те же слова на валирийском, а после — и на общем языке Семи Королевств, одна за одной поднимаясь на помост:

— Владыка Света, озари нашу тьму. Владыка Света, озари нас своим светом, ибо ночь темна и полна ужасов…

Даже когда Мелисандра обошла костер со всех сторон, подожгла хворост и взошла на помост сама, жрицы продолжали повторять слова и призывать Владыку Света. Не остановились они и тогда, когда пламя добралось до их красных одежд…

Давос отвернулся и зашагал прочь, не желая это видеть. Он был уверен, что жрицы закричат, как кричали все те, кого они успели сжечь за свою жизнь, но они всё повторяли и повторяли свой призыв, пока не умолкли, а треск пламени и ветер не заглушили их последние слова.

* * *

​

— Почему бы нам всем не уехать южнее? Пока не поздно, — ежась от завывающего за стенами ветра, спросил лорд Ройс. — Север — не самое уютное место, но Винтерфелл — не единственная крепость.

Кто-то из лордов, собравшихся в Большом зале, забубнил что-то себе под нос, от чего по залу пролетел неразборчивый гул. Кто-то кивал, кто-то хмуро глядел перед собой. Все знали, что их ждет, и никто не горел большим желанием приближать свою смерть.

«Каждый на Севере знает сказки про Долгую Ночь, — обводя взглядом людей, подумал Джон. — Сколько раз старая Нэн повторяла нам их, когда мы были детьми? Рядом с очагом сказки про холод, который добирался до людей в их домах, всем казался лишь страшилкой. Теперь это уже не сказки, а истории, призванные сохранить в памяти людей страх. Южанам нас не понять».

— Мы не можем покинуть крепость, — сказал он, глядя на сестер, брата, встретившись взглядом с каждым северянином в зале. — В Винтерфелле всегда должен быть Старк.

Его лорды тут же притихли и разом закивали.

— Я много раз слышал эту фразу, — признался Варис с тенью улыбки, — но никогда не понимал, почему здесь так держаться за что-то подобное.

— Потому что Север помнит, — произнесла Лианна Мормонт.

— Потому что зима всегда была близко, — поддержал ее лорд Гловер.

— Потому что Винтерфелл строил Бран-Строитель, — довершил Бран. — Как и Стену. Как и Штормовой Предел. Но отсюда до Штормового Предела далеко. А стены Винтерфелла — надежная защита. Пока в Винтерфелле есть те, в ком течет кровь Старков, пока Короли Зимы сидят на своих тронах, магия Первых Людей будет защищать стены Винтерфелла от Белых Ходоков, как чары защищали Стену до ее падения.

Дейнерис вздрогнула, чувствуя, что в этот миг воздух в зале можно было бы резать ножом. Настолько он уплотнился.

— Все сказки… Все слова… Все девизы… Горячие источники, на которых был возведен Винтерфелл… — шептал рядом Тирион, и на лице карлика расцветал ужас понимания.

— Но ни одна стена сама по себе нас не спасет. Стена сильна людьми, которые ее обороняют. И поэтому нужно избавиться от ледяного дракона, — хмуро сказал Джон и посмотрел на Дени.

Ему не нужно было объяснять. Она и сама догадалась, что именно он имел ввиду.

Люди не справятся с ледяным монстром, в которого превратился Визерион. Только драконы сумеют его одолеть, а она — всадница Дрогона.

— Вы не можете сама лететь на бой, — тихо произнес Джорах, глядя на Дени. — Достаточно малости — и вы погибнете, ваше величество.

Девушка внимательно посмотрела в глаза преданному воину и едва заметно улыбнулась.

Он любил ее. Продолжал любить, пусть она и не приняла его чувств. Любил. Защищал. Пытался отсекать от нее других мужчин…

Но кого он видел в ней?

Она вспомнила времена, когда сир Джорах с нежностью называл ее «дитя». То было время начала ее пути. Ее самостоятельного пути, когда она перестала быть лишь собственностью своего брата.

После Мормонт звал ее принцессой…

Кхалиси...

И Королевой...

И Дейнерис любила его. Как отца, как преданного друга, как воина, готового отдать за нее жизнь. Как кровного родича. Она была его кхалиси, его Королевой. Той, кого он выбрал не сам, но кому решил служить по собственной воле.

Сир Джорах любил ее и хотел защитить. Но с высоты своего возраста и опыта не осознавал того, что она поняла. Джон был прав. Прав с самого начала. С той первой их встречи.

Она не может быть просто леди, просто женщиной. Красивой девчонкой на троне, которая лишь отдает приказы.

Она — Королева.

И если она хочет быть ею, то мало сотни звучных имен, мало армии, мало пламенных речей о справедливости и законности ее власти. Если она хочет быть Королевой, то она должна быть достойна зваться ею. Если она хочет признания своего народа, то она должна вести их в бой.

Легко получить любовь тех, кто всю жизнь жил в цепях и не знал свободы. Но Дени знала, что преданность их скоротечна.

Можно получить власть, доказав право чужой силой: огнем, драконами. Но это не даст преданности и любви.

«Я Королева, — сказала Дени про себя, глядя Мормонту в глаза. — А Королевы и Короли не должны прятаться за спинами своих солдат».

Она перевела взгляд на Джона. Он молчал. Он ждал ее решения.

— Мы будем сражаться, — сказала Дейнерис, глядя только на Джона. — Мы будем сражаться вместе.

Он кивнул. И северяне поддержали их одобрительным гулом.

Королевская Гавань — СЕРСЕЯ​

«Как же красиво… — думала Серсея, взирая на устроенные прямо в тронном зале жаровни с диким огнем. — Как он красив, этот огонь».

Жаровни в тронном зале установили пироманты, следуя указаниям Королевы и отрабатывая деньги, большую часть которых Серсея им наобещала. Ее мастера над монетой твердили, что в казне нет денег даже на самые важные траты, но Серсею это мало волновало. Если один лорд не справлялся с задачей поиска денег, она отправляла его к Квиберну, глубоко вниз, в подземелья Красного Замка, а на освободившееся место сажала нового человека, давая понять, что желает большего рвения.

По ночам Королеве чудились голоса всех тех, кого она заточила на одном из уровней подземелий, хотя прекрасно знала, что подопечные ее десницы не живут долго. Но зато и не болтают. А остальная знать столицы разумно отмалчивается, боясь впасть в немилость и лично проверить, что происходит в Красном Замке. Они приходили, молча жались в свете зеленого огня в тронном зале и смиренно принимали все решения Серсеи, не пытаясь их оспаривать.

Да и некому стало.

— Измельчали лорды моих Семи Королевств, — прошептала Серсея с презрением и сжала побелевшие пальцы в кулаки. — Нет среди них никого достойного.

Ей никто не ответил. Красный Замок будто вымер. Тишина окутывала его длинные коридоры, залы и заснеженные дворики. Из окон своей опочивальни Серсея могла видеть укрытый снегом город. И тот тоже казался безлюдным и тихим. Хотя Квиберн ежечасно доносил Королеве обо всем, что происходило в Королевской Гавани.

Начав переманивать пташек Вариса, сейчас Квиберн почти полностью перехватил все каналы сведений, отрезав Паука от его паутины. Это не могло не радовать. Хотя некоторые донесения Королева предпочла бы не слышать.

— Я бы хотела, чтобы вы все сгорели, — шептала Королева, выслушивая донесение об очередном мелком заговоре и давая Квиберну позволение схватить очередного лорда, заодно отдав короне деньги и земли оного.

— Я бы хотела, чтобы вы все замолчали, — шипела Серсея, слушая о том, как десятки и сотни бедняков мрут от холода в своих ветхих домах в Блошином Конце.

— Это мой замок и мои Семь Королевств, — со злостью повторяла Королева, когда Квиберн сообщал о том, что Дорн молчит, лорды Простора затаились в своих замках, а из-за постоянных снегопадов нельзя снарядить даже небольшой отряд для наведения порядков в Королевском лесу.

Каждая новость твердила, что Семь Королевств Серсеи сжались до Королевской Гавани. Только здесь еще держалась ее власть. Но и здесь нужно постоянно поддерживать страх в душах людей, чтобы они не начали бунтовать. Пока стражники еще подавляют мелкие вспышки в бедняцких кварталах, но недовольство, как хворь, распространяется по городу.

Всматриваясь в огонь, Серсея не заметила, как черной тенью приблизился Квиберн.

— Корабли на горизонте, ваше величество, — доложил десница.

Серсея улыбнулась, но тут же вспомнила доставленное из-за Узкого моря послание.

— Кораблей меньше, чем было прежде, — добавил Квиберн.

— Насколько меньше? — насторожилась Королева.

Если Эурон отправил часть своих кораблей в иное место, то не стоит ли ждать от него предательства?

— Я узнаю точно, когда железнорожденные подойдут ближе, — с поклоном ответил Квиберн.

Серсея кивнула. Квиберн пошлет своих соглядатаев, и те вызнают все. Нужно лишь подождать.

— Я хочу узнать обо всем до того, как приму визит Эурона Грейджоя, — распорядилась Королева и подтянула повыше густой черный мех накидки.

* * *

​

Эурон Грейджой вошел в тронный зал с видом победителя, и Серсея чуть презрительно искривила губы, хотя не собиралась показывать истинные эмоции этому напыщенному и самоуверенному пирату. Знал ли железнорожденный, что пташки уже принесли в стены Красного Замка все те маленькие тайны, которые хотели скрыть жители Железных островов? Под парусами «Молчаливой» ходили такие же молчаливые люди, но остальные железнорожденные были не прочь поболтать.

— Ваше величество, — с ухмылкой произнес Грейджой и отвесил шутовской поклон.

Серсея заметила свежие шрамы и ссадины на щеке и шее мужчины. А еще то, что Эурон явно чувствовал себя достаточно уверенно, не смотря на пылающие диким огнем жаровни, стражу и присутствие сира Григора рядом с троном.

— Я посылала вас за наемниками, — напомнила Королева. — Но вы вернулись без Золотых Мечей.

— Браавосийские банкиры не пожелали дать в долг Железному Трону, — не смутившись упреку, ответил Эурон. — Что я и мои люди могли сделать? Золотые Мечи — удовольствие не из дешевых. И их капитаны не поехали бы в Вестерос, не получив золото.

Об этом Серсея уже знала и до сих пор пылала яростью, чувствуя, что проходимец из Железного Банка обманул ее, наобещав помощь.

Как же!

Железный Банк Браавоса делает золото, а не помогает кому-либо занять трон. Банкирам все равно, кто будет править по другую сторону Узкого моря. Но они не станут тратить свои деньги на заведомо сомнительную сделку.

Десятилетия назад, когда на троне Семи Королевств еще сидели Таргариены, казна трещала от золота. Но пьянице Роберту хватило семнадцати лет, безалаберности Джона Аррена и хитрости Мизинца, чтобы не только распрощаться с каждым золотым драконом, но и влезть в непомерные долги.

Долги и проценты по долгам вынудили Серсею переправить за море все золото Хайгардена, надеясь, что эта выплата поможет заручиться лояльностью браавосийцев. И что вышло?

Теперь, когда долги были уплачены, Железному Банку не приходилось думать о возвращении своих денег. У них не было причин беспокоиться о судьбе Семи Королевств.

Королева старалась не думать о том, чтобы сказал бы на это отец. А ведь она пыталась следовать заветам Тайвина Ланнистера.

Серсея могла бы попробовать заманить Золотых Мечей обещанием лордства в Вестеросе, но опасалась, что так наживет себе врагов, а не сторонников. Выходцы из этого отряда были уехавшими за море вестеросскими рыцарями и потомками рыцарей, и, хотя отряд сражался на стороне тех, кто платит, они до сих пор не забыли, что основал Золотые Мечи Блэкфайер. Пересекая Узкое море, этот отряд всегда выступал против тех, кто сидел на Железном Троне. Черные драконы воевали с красными. И лишь за посулы на стороне Серсеи они не выступят. Среди них наверняка найдутся такие, что скажут, будто у них прав на трон в Красном Замке больше, чем у Серсеи. А ведь ее право на Железный Трон подкреплено лишь силой. Силой, которой с каждым днем становится все меньше.

«Будь рядом Джейме…» — подумала Королева и тут же отмахнулась от этой мысли. Брат ее предал. Бросил. Оставил одну, хотя обещал, что они всегда будут вместе.

— Где ваши остальные корабли? — потребовала ответа Королева.

— Я отправил их на Пайк, — отозвался Эурон так спокойно, что Серсея плотнее сжала челюсти, ощущая, как внутри плещется злость.

Он смел ее обманывать!

«Но я не должна изобличать его вранье, иначе он может начать действовать, — подумала Королева. — Эурон Грейджой наглый, но не глупый. Даже потеряв полсотни кораблей, его флотилия еще насчитывает несколько сотен. А на кораблях его войско. Отъявленные головорезы. Пираты».

Пташки Квиберна сообщили, что железнорожденные обсуждали исчезновение Яры Грейджой. Кто-то из моряков даже обмолвился, будто бы племянницу Эурона унес Утонувший бог, наслав на море у берегов Браавоса сильный шторм. И пропавшие корабли исчезли в ту же ночь.

Но самые невероятные сказки рассказывали о том, что случилось на самой «Молчаливой». Всей своей команде Эурон вырезал языки, и потому никто из них не мог рассказать остальным, кто же напал на них среди ночи и перебил не меньше дюжины самых отъявленных головорезов четырнадцати морей и ранил самого капитана.

Как бы то ни было, а Яра Грейджой и часть кораблей, на которых плавали прежде верные ей люди, пропали и затерялись где-то в Узком море, будто самим богом железнорожденных укрытые от ярости Эурона.

«Но и без этих кораблей Эурон может попробовать угрожать мне, — с раздражением поняла Серсея. — На его стороне флот, которого у Королевской Гавани нет. А моей армии, стоящей в городе, не достаточно, чтобы отбросить железнорожденных, вздумай они напасть. На моей стороне лишь дикий огонь…»

Последняя мысль успокоила Серсею и она довольно улыбнулась.

— Как бы то ни было, но мы заключили сделку, — сказала Королева.

— Да, — расплылся в ухмылке Эурон, ловко скрывая истинные мысли.

— Я все обдумала и решила, что брак следует заключить как можно скорее.

Узкое море — ЯРА​

Яра начала пить, как только пришла в сознание. Она открыла глаза, поморщилась от боли, когда садилась, нашарила на столе кружку и кувшин, полный эля, плеснула себе и жадно выпила. Эль был крепкий и такой густой, что его в пору было жевать, но Яра не обратила внимания. Лишь после второй кружки, когда немного улеглись спазмы в желудке, женщина заметила и привкус макового молока на губах, и зудящую боль на шее и под тщательно наложенными на запястья повязками. Тут Яра и вспомнила все, что с ней случилось, хотя всего несколько минут назад она пребывала в уверенности, что просто отсыпалась после славного боя и последовавшей за ним попойки.

Последние недели для Яры Грейджой смешались в один бесконечный кошмар. Смерти она не боялась. Что мертво, умереть не может. Но отправляться к Утонувшему богу в ошейнике — не лучшая участь для железнорожденного. Кракены Железных островов, хоть и рождаются на суше, но всю свою жизнь проводят в море. Странствуют, побеждают и умирают свободными. А уж она, дочь лорда, тем более не могла позволить себе покинуть этот мир вот так. В цепях. Уж лучше на суше, заплутав и не найдя дороги в подводное царство.

Эти мысли и поддерживали в Яре силы в плену. А еще ненависть. Жгучая ненависть к собственному брату, бросившему ее и удравшему, как самый последний сухопутный щенок. Яра надеялась, что Теон проживет достаточно долго, чтобы она сама до него добралась и отомстила.

На «Молчаливой» Яру почти все время держали в трюме. От голода, жажды и холода она часто впадала в беспамятство. Эурона забавляло бросать племянницу за борт и смотреть, как она сражается за глоток воздуха. Умереть он ей не давал. Измывался, бил, угрожал, но даже язык ей не вырезал. Все повторял, что ждет Теона и уж тогда на глазах брата избавит Яру от ненужного.

О том, что происходило в мире, Яра так же узнавала от Эурона. Ему нравилось рассказывать ей обо всем и видеть, как гаснет последняя надежда во взгляде племянницы.

Последние дни, которые женщина помнила, выдались особенно тяжелыми. В Браавосе Эурона ждала неудача, и свою злость он выместил на Яре, избив ее до полусмерти. Все остальное она помнила смутно. Ее мало интересовали попойки, которые устраивали моряки, как на кораблях, так и в порту.

И, видно, потеряв сознание однажды ночью, она пропустила что-то важное, раз ее окружали привычные корабельные звуки, но она лежала не среди ящиков и бухт веревок в трюме, а сидела в каюте и ее брюхо грел эль.

Наконец оглядевшись, Яра заметила склонившегося над столом и расстеленными на нем картами старика. Сухого, тощего, седого, но крепкого, как высушенная соленым ветром кость. Она смотрела на него и не узнавала. И, даже когда старик оторвался от карт и взглянул ей прямо в глаза, не узнала.

Теон, сообразила женщина лишь через несколько долгих мгновений. Брат.

И даже теперь не поверила, что перед ней он.

Не узнавала в нем что-либо знакомое.

Да и знала ли?

Яра помнила самоуверенного горделивого мальчишку, каким Теон приехал домой впервые спустя много лет. Ни в облике, ни во взгляде она не обнаружила в нем ничего от того брата, каким мальчик покидал Пайк.

Она помнила горящий безумием взгляд паренька, захватившего Винтерфелл и мечтавшего что-то доказать отцу, себе и каждому в этом мире. Перепуганного и потерявшегося... волчонка. Но не кракена, каким Теон должен был быть.

Она помнила сломленного, убогого старичка. Помнила белесую тень, что осталась от ее младшего брата после пыток в Дредфорде. Помнила этот опустевший взгляд, полный боли и ужаса. Помнила перекошенное полоумием лицо.

Человек у стола был ей не знаком. Он смотрел прямо. Спокойно. Открыто. От него веяло внезапной уверенностью, какой прежде Яра не замечала.

Не смотря на увечья, Теон держался гораздо прямее, чем в их последнюю встречу. Будто что-то вселило в него уверенность. Будто море и Утонувший бог подарили ему мощное попутное течение, а Штормовой бог наполнил паруса ветром.

— Ты... — произнесла Яра и замерла. День изо дня она мечтала, как выберется и собственными руками придушит братца. Это давало ей силы. Это позволяло ей выжить. Но сейчас Яра растерялась.

— Где мы? — хрипло спросила она и кое-как подсела к столу, чтобы взглянуть на карту. — Как ты вытащил меня с «Молчаливой»? Что произошло?

Она не думала, что брат отправится ее спасать. Кто угодно, но не Теон. Но вот он здесь. И они оба живы. За бортом умиротворяюще плещет вода, а на палубе перекликаются моряки.

— Почему?..

— Прости меня, — прошептал он, и Яра увидела в глазах брата признание вины, но теперь к этому примешивался только стыд. Неуверенность и потерянность ушли бесследно. — Я предал тебя. И я бросил тебя.

— Но ты за мной пришел. Почему?

— Знаешь, на Драконьем Камне я встретил Джона... Джона Сноу, — медленно произнес Теон. — В Винтерфелле мы росли вместе. Я, Робб и он. Я не любил его. Только терпел. И всячески старался подчеркнуть, что хоть и заложник, но я лорд, а он всего лишь бастард. Пусть и бастард Хранителя Севера. И все никак не мог понять, почему его так любит Робб. Почему сам Джон спокойно сносит мои слова... Мне было девять, когда меня забрали. Я потерял отца, на которого мог равняться. Но я хотел, чтобы у меня был отец. Я так старался всякому напомнить, что я Грейджой...

Брат пристально взглянул ей в глаза.

— И я очень хотел быть Старком. Я ведь жил с ними, спустя столько лет они перестали быть просто моими тюремщиками…

Яра слушала, не пытаясь перебить. В ушах начало немного шуметь из-за выпитого, но ее разум остался чист.

— Я так долго пытался понять, кто я. Но у меня было только имя. И я пытался помнить свое имя. Цеплялся за него. Даже в самые сложные секунды сохраняя в глубине сердца это знание. Даже когда отчаяние готово было поглотить меня. Даже когда безумие на время освобождало от мучений.

Голос брата был тих, а глаза оставались сухими, но Яра слышала в словах Теона такую боль, что напрочь позабыла, что мечтала придушить младшего, если бы сумела до него добраться.

— Но я все равно сомневался. Пытался понять. Найти хоть что-то, кроме имени. А понимать и искать было нечего. Я столько совершил, столько ошибок. Я железнорожденный по крови, — медленно сказал Теон. — Я ношу фамилию Грейджоев. Но я и Старк, сестра. Они тоже моя семья. На моей совести много грехов. Я не могу ничего изменить, но я могу защитить то, что мне дорого. Семью.

Яра нахмурилась, тяжело сглотнула, но потом кивнула. Она не знала, что должна была сказать, но слова брата внезапно убедили ее, что на этот раз перед ней на самом деле ее брат. Не тот сломленный человек, что говорил за нее на вече. Но тот брат, каким должен быть настоящий Грейджой.

— Где мы?

— В Узком море, — кивнув на карту, ответил Теон.

— Ты... как-то выкрал меня с «Молчаливой»?

Яре хотелось знать, чтобы убедиться, что все происходящее ей не снится. Сама за свое спасение женщина не взялась бы. Слишком уж свирепыми были люди из команды дяди, молчаливыми и яростными.

Эурон не мелочился, всегда сообщал племяннице и где они, и самые последние новости. Так она и узнала, что Железный Банк отказал выдать деньги, которые вроде как обещал Королеве Серсее.

Сотни кораблей не могли войти в порт Браавоса, поэтому туда Эурон отправился малой частью, а остальные корабли отослал к Браавосийскому побережью. Так что некому было углядеть в корабле, вошедшем в порт Браавоса несколькими днями спустя даже тень железнорожденных. Теон не стал демонстрировать гордость и дурную смелость, а сменил паруса, появившись в свободном городе под расцветкой обычного торгового судна из Бора. Среди других кораблей этот вскоре затерялся, и у команды появилась возможность побродить по городу, послушать разговоры.

Теон с корабля не сходил, но ловко воспользовался своим новым статусом, чтобы пообщаться с мелкими лавочниками и другими капитанами.

Очень быстро команда выяснила в каком из борделей беспробудно пьет Вороний Глаз. Еще пары дней хватило, чтобы выяснить, где ошивается большая часть железнорожденных и сколько человек охраняют «Молчаливую».

Утонувший бог был на стороне Теона, и спустя еще сутки начался сильный шторм, небо ливнем разверзлось над Браавосом. Теон не стал терять такой удачной возможности и напал на «Молчаливую». Он не сказал Яре, скольких лишился и скольких убил, но мелкие ссадины на руках и неглубокий шрам на подбородке говорили, что сражение не было бескровным. Так или иначе, но Яру они отбили. А пока сам Теон спасал сестру, остальные захватили стоявший ближе всего к Титану корабль, и на рассвете под прикрытием утихающего дождя из порта вышло два судна.

На захваченном корабле были железнорожденные, прежде преданные Яре. Они-то и рассказали, где именно искать остальные корабли и на каких из них есть верные Яре люди.

— Мы захватили пятнадцать кораблей, — сообщил Теон. — Это не много…

Яра и этому количеству удивилась. Меньше всего она ожидала, что брату удастся спасти хоть часть ее флота. Большую часть ее кораблей Эурон сжег.

— Пришлось спешить, чтобы Вороний Глаз не смог нас поймать.

— Где он сейчас?

— Уже должен был достичь Королевской Гавани. Он, видно, решил, что я увел захваченные корабли на восток. Решил, что я собираюсь спрятаться где-нибудь в Спорных землях или отправиться еще дальше, в Нефритовое море.

— А куда мы плывем? — спросила Яра, указав на карту. — И что это за флот?

После рассказа брата, она теперь могла оценить разложенные по карте ракушки и камешки.

— Дейнерис с Джоном уже должны быть в Винтерфелле, — сказал брат и указал на выкрашенные черным и белым камешки. — С ними весь Север, дотракийцы, Безупречные. Рыцари Долины. — Брат по очереди указал на серые, зеленые, коричневые и синие камки. — Им предстоит противостоять армии мертвых. Они надеялись договориться с Королевой Серсеей о перемирии.

— Но она их обманула, — покивала Яра.

— Да, она послала Эурона за Золотыми Мечами, но Железных Банк отказался оплатить их, — продолжил брат. — Тем не менее, сейчас в Королевской Гавани есть армия и Вороний Глаз охраняет город с моря.

Яра с сомнением тронула алые камни на нарисованной Королевской Гавани и многочисленные черно-золотые ракушки.

— Победит ли Джон на севере или проиграет, рано или поздно, но столкновения с войсками Серсеи не миновать, — развивая свою мысль, продолжил Теон.

— И что ты предлагаешь?

— Лорд Варис, когда я покидал Драконий Камень, посоветовал зайти в Пентос, — усмехнулся Теон и указал на смесь из черных и желтых ракушек, сгрудившихся между этим городом и побережьем Вестероса. — Иллирио Мопатис добавил нам кораблей. И не только их.

— О чем ты?

— Золотых Мечей можно купить золотом, а можно привлечь, соблазнив возможностью, — сказал брат. — Их капитан сказал, что когда-то Визерис Таргариен попытался нанять их для завоевания, но он отказал ему. Время было неудачное. Да и союзник не из приятных. Все же этот отряд основали Блэкфайеры, вечно воевавшие с Таргариенами.

— И что? Теперь они готовы выступить союзником Королеве Дейнерис? — удивилась Яра.

— Есть Дейнерис, Север и Восток, — перечислил Теон. — Если они выстоят, то это уже половина Семи Королевств. А если на стороне нашего альянса будет Дорн, Простор и Штормовые земли, то Королева Серсея окажется зажата в тиски.

Теон сдвинул ракушки, распределяя их от Ступеней и до самого Гневного мыса.

— Мы разделили флот, корабли идут не под парусами кракенов, — сказал Теон. — Нам предстоит быстро захватить как можно больше замков на побережье. Нам нужны Грифонье Гнездо, Воронье Гнездо, Дождливый Дом. Оттуда мы отправим сообщение лорду Тарта. Его дочь на нашей стороне, он должен ее поддержать. Свяжемся с лордами Штормовых. Среди них обязательно сыщутся те, кому выгоднее договориться с нами, чем воевать. Отправим послания и в Дорн. Мартеллы мертвы, но лорды Дорна все еще сильны. Отец Элларии Сэнд — один из самых влиятельных лордов Дорна. Его дочь гниет в темницах Красного Замка. Если не на нашей стороне, то уж на сторонУ Серсеи Дорн не встанет.

Яра еще раз осмотрела карту, оценивая расстановку сил. Что ж… если им повезет, то все сбудется. Пока Утонувший бог помогал Теону. Может и на этот раз поможет.