Истинное имя (джен)

У Хлорда с самого утра было на редкость отвратительное настроение.

Чем больше он об этом думал, тем меньше ему нравилась идея совместить обычную проверку новичков у ворлока с допросом Крикса, которого требовал Ратенн. Возможно, следовало с самого начала отказаться от этой идеи и, если потребуется, окончательно рассориться с Советом мастеров — но настоять на том, чтобы его ученика оставили в покое.

Сталкиваться с ворлоком — всегда одним и тем же, ежегодно приглашаемым в Лакон для Испытаний — Хлорду приходилось редко, но и этих встреч вполне хватало, чтобы он проникся к ворлокам и ворлокству глубокой неприязнью. В самом деле, трудно было представить что-то более отталкивающее, чем человек с белесыми, словно у глубоководных рыб, глазами, и такими же глубоководно-рыбьими манерами. Ленивые движения худых и длинных пальцев ворлока в моменты, когда тому приходилось выполнять свою работу, всякий раз напоминали Хлорду о медлительных, раскормленных лаконских карпах, так же вяло шевеливших плавниками в пруду Академии. Наставник сильно сомневался в том, что ворлокам доступны какие-то простые человеческие чувства — радость, стыд или хотя бы страх.

Ворлоков часто привлекали для допросов в Адельстане. Такой способ был гораздо милосерднее (да и надежнее), чем применявшиеся на Нагорье или в Аварисе пытки. Но это не означало, что допрос у ворлока вполне безвреден. Никто, в том числе даже сам маг, не мог заранее сказать, как все пройдет — хотя бы потому, что слишком многое зависело от человека, попадающего к ворлоку. Кто-то сразу позволял коснуться своих мыслей и наутро уже забывал, что в его чувствах и воспоминаниях недавно шарил посторонний взгляд. Другие после окончания допроса чувствовали головную боль — от легкого покалывания в висках до настоящих приступов мигрени. Ну а третьи вообще оказывали ворлоку такое бешеное и отчаянное сопротивление, что для продолжения допроса их приходилось либо напоить, либо заставить подышать парами твисса и люцера.

Грубое или слишком резкое вмешательство в сознание могло привести к тому, что человек сходил с ума — именно из-за этого отбором ведунов для службы Ордену обычно занимались опытные маги из Совета Ста. Но, даже несмотря на это, иногда бывало, что после допроса с ворлоком кому-то напрочь отшибало память, так что человек становится беспомощнее пятилетнего ребенка. И сколько бы Хлорду не доказывали, что вмешательство орденских магов часто помогает оправдать несправедливо обвиненных, это не заставило его относиться к ворлокам терпимее. Стоило мастеру представить, как какой-то рыбоглазый стал бы рыться в его мыслях — и его мутило от гадливости. Хваленое «прикосновение», позволяющее ворлоку дотронуться своим сознанием до разума другого человека, представлялось ему скользким и холодным, словно рыбья чешуя, и всякий раз, сопровождая ворлока в отведенную для Испытаний комнату, мастер ловил себя на том, что втягивает носом воздух, словно ожидает уловить идущий от ворлока запах тухлой рыбы.

Пятнадцать относительно спокойных лет, проведенных в Академии, Хлорд вел настолько устоявшуюся жизнь, что большинство его поступков, да и мыслей, безо всяких ворлоков все время были на виду — не у других Наставников, так у его же собственных учеников. Но в прежней, оставшейся за воротами Лакона жизни у Наставника нашлось бы много тем, которые он не хотел бы обсуждать не то что с посторонним — даже с близким другом. И тем неприятнее было осознавать, что кто-то может силой или магией добраться до его воспоминаний, выпотрошив его память, словно кролика, попавшего в силок.

А теперь ведун получит разрешение копаться в голове у Крикса, и, что бы ни говорил Ратенн, никто не может точно знать, чем это кончится.

Хлорд в раздражении прошелся взад-вперед по галерее. Беда в том, что остальные мастера — в первую очередь Ратенн и Вардос — примирились с его вызывающим поступком только потому, что в глубине души надеялись: оставшийся в Лаконе из-за прихоти Хлорда мальчишка окажется вором и обманщиком, которого можно будет с чистой совестью выставить вон из Академии. А потом упрекнуть мастера Хлорда в непростительной наивности и слепоте. Возможность наконец поставить зарвавшегося младшего Наставника на место соблазняла многих — слишком часто он за это время позволял себе демонстративно поступать наперекор решениям Совета.

Вчера собрание Наставников напоминало растревоженный пчелиный улей: все были возбуждены, перебивали друг друга и сходились только в одном: поступок Хлорда — просто блажь, которая заслуживает безоговорочного осуждения, а этот Крикс, которому он покровительствует, более чем подозрителен. Единственным из менторов, кто не присоединился к хору возмущенных голосов, был его старый друг, Талгвир; но даже он не поддержал бы Хлорда, начни тот возражать против допроса мальчика у ведуна.

Хлорд понимал, что в такой ситуации разумнее всего пойти навстречу остальным. Но то, что накануне выглядело мелочью, сегодня, при ближайшем рассмотрении, вдруг показалось мастеру предательством.

Конечно, вероятность, что с Криксом случиться что-то неприятное, была невелика. Слегка коснуться его разума, удостовериться, что он сказал всю правду о себе — вот, собственно, и все, что поручалось ворлоку. Никто не требовал от ведуна по-настоящему копаться в мыслях и воспоминаниях южанина, а уж тем более — насильно добиваться от него каких-либо признаний. Но для Хлорда это было слабым утешением. Он злился на себя за то, что уступил другим Наставникам, и чувствовал себя непоправимо виноватым перед Криксом — даром, что тот даже ничего не знал.

— Наставник Хлорд... — окликнули его, и мастер обернулся. Перед ним стоял тот самый паренек, которого он отправлял за Криксом. Но он был один. — Я был в Рейнсторне, мастер. Крикса нет.

— Как «нет»? — с оттенком раздражения спросил Наставник. — Ты спрашивал у остальных, где он?

— Никто не знает. Говорят, последний раз его видели на завтраке, — доложил мальчишка.

На завтраке?.. А ведь прошло уже не меньше двух часов.

— И никого не удивило, что его так долго нет? — нахмурился наставник.

— Так они наверняка решили, что его забрали на вступительные испытания, — рассудительно заметил старший ученик.

— Ах да! Все время забываю, что начало Испытаний никогда не удается сохранить в тайне дольше часа. Жаль. Ратенн расстроится.

Хлорд замолчал почти на целую минуту, глубоко задумавшись — но не об испытаниях, как могло показаться его собеседнику, и даже не о том, куда пропал один из его новичков.

— Так я пойду, наставник?.. — уточнил стоявший рядом с ним подросток, видя, что о нем забыли.

Это было опрометчивым поступком. Хлорд пришел в себя и удивленно поднял брови.

— Куда это ты пойдешь?.. Я поручил найти и привести сюда Крикса — а не сообщить, что в башне его нет. Сходишь в другие башни, спросишь, не появлялся ли он там. Потом возьмешь кого-нибудь из своего отряда и осмотришь парк.

— Но это же очень долго! — рискнул возразить лаконец.

— Не беспокойся, если Крикс найдется раньше, чем ты обойдешь другие башни, я пошлю кого-нибудь тебя предупредить, — «великодушно» сказал Хлорд.

Лицо у парня вытянулось. Хлорд его прекрасно понимал — не очень-то приятно обходить весь парк в поисках потерявшегося новичка в то время, когда остальные отдыхают, ходят в город или изобретают для себя ещё какие-нибудь развлечения, более-менее (но чаще менее) сочетавшиеся с правилами Академии. Но сейчас Хлорда куда больше волновала мысль о Криксе. Если его нет в Рейнсторне, значит он, скорее всего, вышел в город — несмотря на недвусмысленный запрет Наставника.

«Могу себе представить, что начнется, если кто-нибудь из менторов увидит его за воротами, — подумал Хлорд. И тут же возразил на эту мысль — Ну хорошо, а что начнется-то?.. Смешно сказать, но хуже уже некуда».

Почему-то эта мысль его внезапно успокоила. И в самом деле, в свете последних событий такая мелочь, как отлучка первогодка из Лакона, вряд ли могла сильно впечатлить кого-нибудь из мастеров. После встряхнувшей Академию драки Дарнторна и простолюдина возмущение Ратенна из-за нарушения его излюбленного правила выглядело бы настолько несерьезно, что это почувствовал бы даже сам Ратенн. Появление южанина с его нелепым именем нарушило что-то в отлаженном механизме правил, предрассудков и условностей, с которыми Хлорд в меру своих сил боролся все последние пятнадцать лет. Ратенн не так уж сильно ошибался, заявив, что он разваливал порядки в Академии. Уважая дисциплину и традиции Лакона, мастер Хлорд, однако, не видел ничего хорошего в твердолобой косности старших Наставников, из-за которой жизнь в Академии время от времени казалась ему вязкой, как болото.

Теперь это болото было перебаламучено, как никогда. И интуиция подсказывала Хлорду, что стоячая водица предсказуемо-размеренных лаконских будней еще долго не затянется привычной ряской. Именно поэтому он чувствовал, что совершенно не жалеет о своем поступке... Даже несмотря на ворлока. Нет, даже несмотря на ту тоскливую беспомощность, которую ему сегодня довелось почувствовать впервые в жизни.

Оно того стоило.

Определенно.

Обратная дорога показалась Криксу не в пример короче их прогулки к Разделительной стене. Он попрощался с Дарлом у ворот Лакона, и, стрелой промчавшись через парк, влетел в прохладный холл Рейнсторна. Крикс надеялся подняться в свою комнату, умыться и, если получится, изобразить, что он все время находился здесь, но в тот момент, когда он с разбегу штурмовал крутую лестницу их башни, кто-то схватил его за рукав. Крикс оступился и не полетел носом на ступеньки только потому, что державший его за рубашку парень был выше и значительно сильнее, а сейчас вцепился в новичка, как клещ.

— Ты, вероятно, Крикс?.. — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ну да. А что? — спросил южанин вызывающе, поскольку тон лаконца и то, как он вцепился ему в руку, ему очень не понравилось. Мелькнула даже мысль о Дарнторне и о его дружках, но додумать ее мальчик не успел.

— Быстро к Наставнику, придурок, — прошипел над ухом старший ученик. — Тебя ищут уже битый час.

Он развернул «дан-Энрикса» обратно к выходу и сильно толкнул в спину, так что тот невольно перепрыгнул через несколько ступенек. В другой раз Крикс бы не потерпел такого обращения, но сейчас ему было не до этого.

Его ищут! «Уже битый час»!.. Конечно, это из-за Испытаний. Арклесс снова оказался прав.

К галерее, по которой его накануне днем тащили старшие, он прибежал уже основательно запыхавшимся. Крикс как раз собирался дернуть дверь скриптория, когда она открылась прямо перед его носом, и на пороге появился сам Наставник Хлорд.

Взгляд, которым он смерил раскрасневшегося, тяжело дышавшего ученика в другой момент, наверное, показался бы Криксу странным. Но сейчас он его просто не заметил.

— Мастер Хлорд, я... вы... — Крикс собирался попросить прощения, но понял, что это довольно глупо. Его ведь пока никто ни в чем не обвинял. Поэтому он сбился и закончил — Мне сказали, вы меня искали.

— Верно, — холодно ответил Хлорд. — Ты давно должен быть у ворлока. Когда Испытания закончатся, я буду рад услышать, где ты пропадал.

Наставник взялся лично отвести его к магу. Крикс был этому рад — он еще не успел привыкнуть к Лакону, так что многочисленные лестницы и коридоры Академии казались ему настоящим лабиринтом. Его спутник шагал быстро и размашисто, и Криксу приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. Хлорд не смотрел на него, и мальчик не мог отделаться от глупого желания проверить — заметит ли Наставник, если он вдруг остановится?..

— Боишься? — неожиданно спросил его наставник. Крикс на секунду задумался над вопросом. Боится ли он?..

— Не знаю. Один старший ученик сказал мне, что на первом Испытании нам даже ничего не нужно будет делать. Ворлок просто смотрит на того, кого к нему приводят, и говорит, кто Одаренный, а кто нет.

Мастер негромко хмыкнул.

— Любопытно. Обычно старшие ученики делают все от них зависящее, чтобы до полусмерти запугать вас перед Испытаниями. Я не знаю, кто тот ученик, который рассказал тебе про ворлока, но тебе стоит поблагодарить его, когда вернешься. Видимо, ты его чем-то сильно... впечатлил.

— Он думал, что я тоже Одаренный, — поделился Крикс с Наставником.

— Очень может быть, — рассеянно ответил Хлорд. — Направо, Крикс... Вторая дверь по коридору.

— Уже можно заходить?..

— Да, тебя ждут. Вот только... — Хлорд запнулся и взглянул на неприметную узкую дверь с каким-то непонятным отвращением. Крикс вопросительно взглянул на мастера, но тот, по-видимому, уже успел взять себя в руки. — Нет, ничего. Иди. Пожалуй, я пока останусь здесь и подожду, когда ты выйдешь.

Комната, в которой оказался Крикс, отличалась от знакомых ему помещений Академии тем, что в ней царил странный для послеполуденного часа полумрак. Несмотря на теплый осенний день, все ставни были наглухо закрыты и задернуты тяжелыми и плотными синими шторами. Не приходилось сомневаться в том, что это сделано намеренно.

— Сюда, пожалуйста, — раздался глуховатый голос из противоположной части комнаты. Ворлок выбрал наименее доступный для дневного света угол и расслабленно сидел в глубоком кресле. Он напоминал больного, лишь недавно получившего разрешение вставать с постели. Это впечатление усиливала его мешковатая, бесформенная одежда необычного покроя и ссутуленные плечи. Поначалу ворлок показался Криксу дряхлым стариком, но, подойдя поближе, мальчик обнаружил, что ведун отнюдь не стар. На гладко выбритом лице не было ни одной морщины, а в длинных тусклых волосах — ни следа седины. Потом маг поднял на него глаза, и мальчик вздрогнул.

Глаза у ведуна были большими и почти бесцветными, с игольчатыми точками зрачков и редкими белесыми ресницами. «Дан-Энриксу» подумалось, что их нельзя назвать ни серыми, ни светло-голубыми — уж скорее они походили на затертую и полинявшую от долгой носки ткань. Этот тусклый, мертвый взгляд придавал магу сходство с дохлой рыбой.

Дарл сказал, что, встретившись с кем-нибудь глазами, ворлок сразу проникает в его мысли. Но, если лаконский маг действительно каким-то образом узнал о том нелестном впечатлении, которое он произвел на собеседника, то это знание никак не отразилось на его лице.

«А может, это вообще вранье? — кощунственно подумал Крикс. — Вдруг он на самом деле ничего не видит, этот ворлок?.. Ну давай, скажи, что я не прав — если ты в самом деле знаешь, что я думаю!»

Однако ворлок даже глазом не моргнул — если, конечно, к нему можно было применить такое выражение.

— Назови свое имя, мальчик, — сказал он слабым, будто угасавшим к концу фразы голосом.

— Крикс, — почти вызывающе ответил энониец.

— Вчера ты рассказал мастеру Хлорду о том, что выбрал это имя сам, не зная, что оно обозначает. Это правда?

— Ну конечно, правда, — дернул плечом Крикс. Какой смысл задавать подобные вопросы? Если бы он даже и соврал Наставнику, с чего ему признаваться в этом перед магом? Во взгляде ворлока мелькнула искра интереса, и он неожиданно ответил на незаданный вопрос.

— В беседе с ворлоком врать совершенно бесполезно. Когда ты говоришь, я сразу ощущаю, правда это или нет, а если правда, то насколько. Почему-то люди часто думают, что ведуна возможно обмануть, если сказать ему часть правды вперемешку с ложью. Кстати, ты не прав: я вовсе не читаю твои мысли. Просто некоторые из них довольно предсказуемы. Например, готов поспорить, что с тех пор, как ты вошел, ты мысленно подначиваешь меня как-нибудь доказать мои способности. Ведь так?..

Крикс отвел взгляд.

— Смотри сюда, — велел ведун, проигнорировав его смущение. — Значит, ты жил в окрестностях Энмерри, а потом сбежал из дома и бродяжничал?

Крикс ощутил щекочущее прикосновение к своему лбу, как будто кто-то забавлялся, водя кончиком пера по коже. Вали временами развлекался таким образом, если успевал встать раньше приемыша. Обычно Безымянный просыпался, оглушительно чихая, а Вали злорадно хохотал, отскочив от лежака на безопасное расстояние, чтобы не получить хорошего пинка.

Вспомнив о доме, Крикс почувствовал внезапную тоску. И хмуро сказал ворлоку:

— Да, я уже рассказывал об этом своему Наставнику. Какое отношение это имеет к Испытаниям?

Крикс провел в Лаконе слишком мало времени, чтобы понять, насколько дерзким был его вопрос. Наверное, ворлок учел это, потому что никак не отреагировал на эту дерзость.

— Самое прямое, — только и ответил он, продолжая пристально смотреть на Крикса неприятными белесыми глазами.

Рука ворлока, до этого момента расслабленно лежавшая на подлокотнике разного кресла, внезапно ожила, и Крикс скосил глаза, наблюдая за странными движениями пальцев мага.

— Смотри на меня, — напомнил ворлок. Теперь его голос уже не казался лаконцу таким странным — может быть, он просто притерпелся. — У тебя есть деньги?

— Да.

— И сколько?

— Сорок полумесяцев.

Крикс откинул со лба волосы и раздраженно потер лоб. Ощущение щекочущих прикосновений не желало пропадать, как будто по лицу все время ползала невидимая муха.

— Откуда ты их взял?

— Нашел... под камнем. Еще дома, в Чернолесье.

Мысли начинали путаться. Зуд становился просто нестерпимым. А когда он ощутил, что что-то давит ему на виски, Крикса внезапно осенило, что происходящее — отнюдь не плод его фантазии, а результат каких-то действий ворлока. Правда, тот оставался совершенно неподвижным. Шевелились только пальцы — длинные белые пальцы ведуна, которые как будто крутили невидимый шарик.

Этот небольшой хрустальный шарик с крошечными гранями Крикс неожиданно увидел ярко, словно наяву — вплоть до таких подробностей, как радужные блики, отлетающие от зеркальных граней на худые пальцы ворлока.

Крикс встряхнул головой, как лошадь, отгоняющая слепня. Происходящее в комнате Испытаний нравилось ему все меньше. Он вдруг заподозрил, что вопросы ворлока были обыкновенным отвлекающим маневром. И еще, пожалуй, способом навести мысли Крикса на какие-то вполне конкретные предметы. Энмерри, побег из дома, кошелек... Сами по себе ответы мало занимали мага. Теперь уже не приходилось сомневаться, что он узнавал гораздо больше, просто слушая звук его голоса и глядя мальчику в глаза.

Все это промелькнуло в голове у Крикса за какие-то доли секунды, но он даже не успел решить, как отнестись к своему открытию, когда ворлок задал следующий вопрос:

— От Энмерри до Мелеса ты путешествовал на корабле, не так ли?

Крикс быстро опустил глаза, не думая о том, что выдает себя этим движением. Накануне он сказал Наставнику, что просто заплатил за свое путешествие одному капитану из Энмерри. Если отвечать на все вопросы, ворлок обязательно узнает, что Далланис Алькерони считал его самым настоящим ’Риксом’, скрывающимся от орденских гвардейцев. Крикс уже не был так наивен, как в тот день, когда пришел в «Свинью и Желудь», и прекрасно понимал, что, если эта история выплывет на свет, то Далланиса могут возникнуть неприятности. Но как утаишь что-нибудь от человека, способного увидеть твои мысли?

— Я попросил тебя смотреть сюда, — напомнил ворлок холодно.

«Думай о чем-нибудь другом!» — мысленно приказал себе Крикс.

— Да, я плыл на корабле, — ответил он. Не найдя предмета, на котором можно было бы сосредоточиться без риска себя выдать, он заставил себя смотреть сквозь ворлока, вообразив себе беленый потолок в их комнате в Рейнсторне.

Полностью отвлечься от происходящего оказалось очень сложно. Мальчик никогда не думал, что попытка избегать какой-то важной мысли требует таких мучительных усилий.

— Как называется этот корабль? — резко спросил ворлок, явно заподозривший неладное.

Перед глазами Крикса промелькнул «Энрикс из Леда», и он ухватился за это воспоминание с отчаянием утопающего. Мраморный рыцарь держал шлем в опущенной руке, все так же глядя вдаль, но Криксу померещилось, что на сей раз его лицо выражает молчаливое сочувствие.

— Мы зря теряем время, — с раздражением заметил ворлок. — То, что ты пытаешься сделать — просто глупо. Неужели ты считаешь, что ты первый, кто додумался до такого ’остроумного’ решения? Прекрати это и ответь на мой вопрос.

Крикс зажмурился и отчаянно потряс головой.

«Плевать на Испытания... только оставьте меня, наконец, в покое!» — пронеслось у него в голове.

— Судя по всему, тут в самом деле что-то важное, — задумчиво протянул маг.

Теперь, когда Крикс не мог видеть ворлока, его голос казался ему еще более зловещим.

— Слушай, мальчик. Твое глупое упрямство заставляет меня думать, что Совет наставников не зря испытывал сомнения в твоей честности. Поскольку это может оказаться важным и решить твою дальнейшую судьбу, я буду вынужден узнать правду независимо от твоего желания. Последний раз прошу — не ставь себя в такое положение. Это не очень-то приятно... Нет?

Впоследствии Крикс часто думал, почему он просто не послал все к фэйрам и не выбежал из той проклятой комнаты? Но в тот момент мысль о подобном выходе даже не пришла ему в голову.

— Нет! — выпалил он, зажмурившись еще сильнее и так сильно стиснув кулаки, что ногти впились ему в ладони.

Давление в висках стало тяжелым и почти болезненным. У Крикса закружилась голова. Ему вдруг показалось, что он слышит странный шепот, доносящийся со всех сторон, как будто бы десятки призраков переговаривались, спорили или о чем-то рассуждали, окружив «дан-Энрикса» невидимой толпой. Это было страшно. На секунду Крикс испугался, что он сходит с ума, но потом он стиснул зубы и сказал себе, что он тут совершенно не при чем — все дело в ворлоке и его магии.

В голове крутилась мысль, что он не должен вспоминать о чем-то важном — но о чем именно, мальчик уже забыл. Энрикс из Леда улыбался ему сдержанной, загадочной полуулыбкой.

Ворлок негромко выругался, но его голос затерялся среди десятков других голосов, шепчущих, бранившихся и даже напевавших где-то совсем рядом.

Перед зажмуренными глазами Крикса закружился вихрь красных искр. Они загорались — а потом тонули в непроглядной черноте. И эта чернота как будто расползалась, заполняла все пространство.

— Энмерри. Корабль. Вспоминай! — сурово приказала темнота.

«Нельзя» — напомнил голос, прозвучавший четче остальных, но явно не принадлежащий ворлоку.

Невидимое перышко опять защекотало лоб.

Крикс до крови закусил губу, стараясь полностью сосредоточиться на этой боли.

А ворлок выругался еще раз — сердито и растерянно, как будто маг и сам не понимал, что происходит.

Рыцарь из Леда улыбался...

В голове Крикса окончательно созрел и разлетелся тысячами игл невидимый стручок разрыв-травы. Это было больно... больно!!

— Прекратите! — закричал «дан-Энрикс». — Хватит! Прекратите это!!!

— Ради Всеблагих! Ты что творишь?! — воскликнул ворлок в свою очередь, но мальчик этого уже не слышал. Ноги Крикса подломились, и он упал на холодный мозаичный пол. Осязание покинуло его долей секунды позже, чем зрение и слух, и он еще успел почувствовать, что здорово ушибся при падении.

А дальше наступила темнота.

...Человек с белесыми глазами, будто бы отлитыми из бледно-голубого льда, стоял у верстака, нетерпеливо постукивая по нему костяшками пальцев. Флаконы из зеленоватого стекла и целое семейство разнокалиберных реторт и сфероконусов отвечали на каждое движение мужчины жалобным позвякиванием, на которое он, впрочем, не обращал ни малейшего внимания. Взгляд человека скользил по комнате, и на его лице все явственнее проступала брезгливая гримаса. Комната выглядела бы просторной, если бы в ней не было этого огромного, похожего на плотницкий верстак стола и множества загадочных предметов, в беспорядке громоздящихся на полках, табуретах или прямо на полу. Но сейчас комната, бывшая чем-то средним между библиотекой, ремесленной мастерской и лабораторией смелого экспериментатора, казалась захламленной, маленькой и тесной.

Стоявший у стола мужчина не выказывал ни тени любопытства или удивления. Даже вид летучей мыши, которую хозяин лаборатории препарировал на верстаке перед его приходом, не привлек к себе его внимания.

Сам хозяин комнаты в эту минуту пребывал в таком смятении, что не додумался даже предложить гостю кресло, и только бросал на него беспокойные взгляды, суетливо разбирая груду свитков на другом конце стола. В отличие от гостя, одетого в дорогую и даже щеголеватую одежду, хозяин лаборатории выглядел довольно неопрятно; волосы и борода, почти совсем седые, были очень не ухожены, а руки покрывали ссадины, ожоги и следы чернил, что выдавало в нем ученого алхимика. О склонности к предметной магии свидетельствовали массивные перстни, с которыми он не расставался, даже возясь со своими ретортами, и плоская цепочка медальона в вороте заношенной, давно не стираной рубашки. Лицо у чародея было из тех, которые запоминаются надолго: смуглое, с квадратным лбом, но узким подбородком, тонкими губами и внимательными, неприятно-пристальными темными глазами.

Он был высок и, несмотря на худобу, довольно представителен. В деревне у подножия горы, неподалеку от которой он построил себе дом, его считали нелюдимым и побаивались. Появляясь там, он едва удостаивал приветствия попавшихся ему на пути крестьян и отпугивал людей внимательным, недобрым взглядом своих черных глаз. Тем не менее, все были с ним почтительны — отчасти из-за страха, который внушало его ремесло, отчасти потому, что он бывал полезен им своими знаниями, но главным образом из-за того, что люди чаще всего уважают тех, кто уважает сам себя. А обладатель медальона и перстней себя не просто уважал; благодаря своим познаниям в алхимии и магии он чувствовал себя почти всесильным по сравнению с обычными людьми и всячески давал это понять при каждой встрече с ними.

Но сейчас надменного отшельника было не узнать: он отводил глаза, сутулился, стараясь избежать пронзительного взгляда собеседника, и выглядел как человек, застигнутый на месте преступления.

— Ну что, Галахос? — холодно и зло спросил у мага его гость. — Долго еще я буду слушать твои отговорки?.. Ты пообещал найти мальчишку. Признавайся: ты солгал, сказав, что можешь сделать это?

— Нет, — поспешно возразил Галахос. — Я не лгал. Клянусь вам, я действительно могу его найти...

— Печально. Я бы еще мог понять, если бы ты сказал, что просто переоценил свои возможности. А теперь я начинаю думать, что все это время ты просто не хотел его искать.

— Я делал все, что мог!

— И что мы получили в результате? Приемыш лорда Дарена, резня в Маршанке — все это пустая трата времени. Ни один из этих детей даже не мог быть тем, кого мы ищем. И, думаю, ты это понимал. Не так ли?

На этот раз Галахос счел за лучшее не отвечать.

Его гость рассмеялся — неприятным, резким смехом. И скрестил руки на груди.

— Ага, я вижу, ты все понимаешь правильно. Так вот — я бы хотел, чтобы ты указал причину, по которой твои поиски не привели к успеху. Ты, конечно же, нашел какие-нибудь объяснения? Надеюсь, что нашел. Ты ведь не мог не знать, что рано или поздно я заинтересуюсь, как идут дела. По правде говоря, это должно было произойти уже давно. Так вот: я жду ответа. По возможности подробного и обстоятельного. И постарайся, чтобы я тебе поверил.

— Как прикажете, мессер, — покорно согласился маг. — Но, может быть, вы для начала сядете? Дорога утомительна, а вы...

— А я не собираюсь слушать, как мне заговаривают зубы. Ну?..

Галахос тяжело вздохнул, как будто примиряясь с неизбежным. Когда он начал говорить, то в его тоне и жестикуляции чувствовалось отчаянное желание угодить человеку с прозрачными, холодными глазами, выглядевшему по меньшей мере вдвое моложе самого Галахоса.

— Вы знаете, мой лорд, что до сих пор моей единственной зацепкой было имя, полученное ребенком при рождении. Вы знаете, что имя может дать нам ключ к сознанию врага, позволить воздействовать на него с помощью магии. Мы знали имя мальчика, поэтому я был уверен, что мне не составит никакого труда при помощи некоторых ритуалов выяснить, где он находится. Я дал вам обещание... возможно, несколько поспешное и опрометчивое... что найду ребенка в течении нескольких месяцев.

— А между тем прошло уже несколько лет, не так ли? — насмешливо закончил за него голубоглазый.

— Да, мессер; но дело в том, что все известные мне способы не дали никакого результата. Мой первоначальный план был очень прост. Стоило мне один раз проникнуть в сознание мальчишки, и я сразу же сказал бы вам, где он находится. Но сколько я ни бился, его мысли и воспоминания все время оставались для меня закрытыми! Пусть это не покажется вам странным, но я думаю... да что там, я почти уверен в том, что мальчик вообще никогда не слышал собственного имени. Только так можно объяснить тот факт, что мощнейшие магические связи, возникающие между именем и его обладателем, не действовали в данном случае.

— А тебе не кажется, что ты все усложняешь? Может быть, Седой просто снабдил его магической защитой, которую ты не сумел преодолеть?

— Нет. Это исключено, — решительно возразил Галахос. Сейчас, когда речь шла о вещах, близких и понятных магу, даже страх перед его опасным гостем немного отступил, и угодливости в тоне чародея поубавилось. — Спрятать мальчика в глуши, снабдив его магическим щитом подобной силы — это все равно, что развести костер посреди поля и надеяться, что его не заметят. Да обладателя такой защиты даже самый слабый маг почувствует за десять верст! Другой вопрос, сумеет ли он как-то навредить ему. Скорее всего, нет — для этого-то щит и нужен.

— Ну что ж, звучит довольно убедительно. Однако почему ты так уверен в том, что ребенка прячут где-то здесь? Седой мог взять его с собой. Тогда бастард сейчас растет в Туманном Логе. Это было бы чертовски неприятно... Одно утешение — если я хоть немного понимаю Сивого, то он должен считать, что человеческому ребенку не место среди Альдов. Ему следует расти среди людей. Конечно, в безопасном месте. Что ты скажешь, например, о родине его отца?..

— Я думаю, это возможно, — в голосе мага прозвучало явное сомнение, и глаза его собеседника зловеще сузились.

— Ты испытываешь мое терпение, Галахос. «Это возможно», «это невозможно»... Я устал от твоих домыслов. И мне давно хотелось бы услышать что-то более определенное. В конце концов, если твоя затея с магией имен бездарно провалилась, ты бы мог сказать об этом еще пару лет назад, вместо того, чтобы тянуть время и морочить мне голову. Еще семь, от силы восемь лет — и нам придется иметь дело не с ребенком, а с мужчиной. Клянусь Истоком! Да он вообще не должен был дожить до сегодняшнего дня!

Взгляд гостя впился в мага, словно пара ледяных кинжалов. Галахос заметно побледнел и опустил глаза. Но собеседник ждал ответа, и хозяин комнаты пробормотал:

— Я понимаю, монсеньор... по правде говоря, я не терял надежду, что мне удастся дотянуться до бастарда и без имени. Мне часто удавалось уловить отзвуки самых сильных чувств — обиды, или радости, а как-то раз... совсем недавно... страх. Смертельный страх. Думаю, что-то угрожало его жизни. Или, во всяком случае, он сам так думал.

— Вот как? — тонкие губы гостя на секунду растянула насмешливая и жестокая улыбка. — Уж не станешь ли ты уверять меня, что он погиб?

— Нет-нет. Напротив, я уверен, что он жив. С недавних пор я начал ощущать его... совсем не так, как раньше. Одновременно хуже и... отчетливее, чем все эти годы.

— Фэйры тебя побери... Метешь хвостом, как запаршивевшая старая лиса. Так хуже или лучше? — брезгливо спросил собеседник.

— Это сложно объяснить. Такое иногда бывает, если человек проходит ритуал и получает Истинное Имя. Вы должны меня понять, ведь вы же сами сделали когда-то то же самое.

Гость резко выпрямился.

— Истинное Имя?! Ты действительно считаешь, что они посмели дать ублюдку Истинное Имя?.. — в бешенстве переспросил он. — Будь я проклят, это же неслыханно... Такого я не мог ожидать даже от Валларикса!

Мужчина яростно махнул рукой, сбив на пол несколько флаконов. Часть из них разбилась, а один, случайно уцелевший, он отшвырнул в угол носком сапога.

— Ну, необязательно это идея императора, — осторожно возразил Галахос. — Может быть, кто-нибудь просто дал мальчику новое имя, он признал его своим — а Тайная магия доделала все остальное.

— Ну хорошо, — нетерпеливо перебил голубоглазый. — По крайней мере, ты уверен в том, что говоришь?

— Да, мессер. Абсолютно. Для того, чтобы имя, полученное при рождении, утратило силу, новое имя должно оказаться Истинным — в полном смысле этого слова.

— Это только усложняет дело. Думаю, ты понимаешь, что бастард должен исчезнуть раньше, чем магическое Имя как-то повлияет на его судьбу... и, может статься, сделает его действительно опасным. И при этом ты по-прежнему не знаешь, где его искать?

— Мессер... я думаю, что поиски, которые велись последние семь лет, можно вообще не продолжать. Мальчик найдется сам. С теми, кто получает Истинное Имя, постоянно что-то происходит. Это уже не простой ребенок, который легко затеряется среди своих ровесников. Это, выражаясь образно, горящая головня, брошенная в стог сена. Думаю, нам остается только подождать, пока пожар не разгорится и не укажет нам, где следует искать.

— Поэтично, — мрачно ухмыльнулся слушатель. — Но на сей раз я не намерен долго ждать. Твоя изворотливость и лицемерие и так украли у нас слишком много времени. Я дам тебе и этому ублюдку время до Эйслита. Только до Эйслита — слышишь, чародей?... Надеюсь, к тому времени твои предположения успеют оправдаться.

— Благодарю, мой лорд. Уверен, вы не пожалеете.

— И тут ты совершенно прав, Галахос, — холодно заметил его гость. — Если что-нибудь пойдет не так, то я действительно тебя не пожалею. Мы давно знакомы, это факт. И если следовать расхожим представлениям, то я даже, так сказать, многим тебе обязан; но ты очень ошибешься, если станешь полагаться на мою сентиментальность.

Галахос с трудом унял дрожь, вызванную последними словами гостя и в особенности — равнодушным тоном, которым они были произнесены.

— Я полагаюсь исключительно на то, что у вас не возникнет поводов для недовольства, монсеньор, — заверил он, принуждая себя смотреть если не в глаза своему собеседнику, то хотя бы просто в его сторону.

— Ну что ж, тем лучше, мэтр. Значит, мы друг друга поняли... В канун Эйслита я буду ждать тебя в Галарре. И теперь, раз уж мы отложили разговор о мальчике до конца осени, обсудим наши планы на Эйслит.

Наставник Хлорд нетерпеливо расхаживал взад-вперед под дверью комнаты, где проходили Испытания. Далеко от двери он не отходил, поэтому его метания выглядели еще более нелепо. Пять шагов туда и пять шагов обратно. А потом снова пять туда — и пять назад. Мастеру казалось, что Крикс находится внутри не меньше часа, хотя разумом он понимал, что на самом деле времени прошло не так уж много. Несколько раз он останавливался у самых дверей и, нарушая все порядки Испытаний, сосредоточенно прислушивался — но массивная дверь не пропускала ни звука. Так, во всяком случае, Наставнику казалось до того момента, когда из-за двери неожиданно раздался крик. Хлорд разобрал только два слова — «Прекратите это!», но этого было вполне достаточно. Мастер резко рванул створку двери на себя, и еще успел увидеть, как Крикс покачнулся и упал, беспомощно взмахнув руками.

Хлорд не помнил, как пересек сумрачную комнату и опустился на колени возле мальчика. Лицо Крикса казалось бледным и осунувшимся, на лбу выступила испарина, а из прикушенной губы сочилась кровь.

Ворлок поднялся с кресла и беспомощно переминался с ноги на ногу в нескольких шагах от мастера, явно не зная, что теперь делать — то ли подойти поближе к мальчику, то ли держаться подальше от взбешенного Наставника.

Хлорд поднял на него глаза и процедил:

— Вы за это ответите! Никто не давал вам права применять к кому-то из учеников ваши обычные приемчики. Если Совет не пожелает в это вмешиваться, я как-нибудь обойдусь без их благословения.

— Я понимаю ваше возмущение, Наставник, — помедлив, ответил ворлок — Но, боюсь, вы ошибаетесь. Совет... санкционировал подобное вмешательство.

Прозвучало это почти виновато, и у Хлорда, несмотря на всю его закоренелую неприязнь к ведунам, не возникло никаких сомнений в том, что маг не лжет.

— Не понимаю, как это могло произойти, — пробормотал ведун. — Честное слово, я был очень осторожен. Мальчик просто оказался слишком... возбудимым. И на удивление упрямым. Или стойким — это как вам больше нравится.

— Он Одаренный? — поинтересовался Хлорд почти помимо воли, вспомнив слова Крикса, сказанные за минуту до того, как тот пошел на Испытания.

— Нет. В том-то и дело... Я хочу сказать, я бы не очень удивился, если бы такую восприимчивость продемонстрировал ребенок или взрослый с выраженными задатками к магии. В особенности, как ни странно, к ворлокству... А тут — все абсолютно чисто. Никаких способностей. И нате вам.

Это простое «нате вам» из уст загадочного ворлока показалось до того неожиданным и нелепым, что с губ Наставника слетел сухой смешок. Сколько в этом было от веселья, а сколько — от порядочно попорченных за несколько последних суток нервов, он и сам не знал.

Ворлок покосился на него и, вероятно, что-то понял, так как успокоительно заметил:

— Мальчик скоро придет в себя. Ручаюсь, никаких последствий этот обморок иметь не будет. И поверьте, мастер — мне на самом деле жаль. Еще раз приношу вам свои извинения.

Хлорд мрачно посмотрел на мага снизу вверх.

— Извинениями делу не поможешь. Но у вас есть шанс исправить положение. Не мне вам объяснять, что именно от ваших слов будет зависеть, что решит Круг мастеров. Могу ли я рассчитывать на то, что на собрании Совета вы будете действовать в интересах моего ученика?

Хлорд понимал, что Крикс во что бы то ни стало должен получить от мага положительную или, на худой конец, нейтральную характеристику. От того, что ворлок скажет Кругу мастеров, зависело главное: будет ли в этой истории поставлена жирная точка — или же двусмысленное многоточие, позволяющее всем недоброжелателям Крикса и дальше высказывать свои сомнения на его счет при каждом подходящем, малоподходящем и совсем не подходящем случае. А это значило, что Хлорду опять придется тратить время на эту огрызливую, бестолковую возню в Совете.

Сознавая это, мастер был готов обеспечить лояльность ведуна любыми способами, даже если его вынудят дойти до подкупа или угроз. Ответ мага заставил его почувствовать себя человеком, изготовившимся вышибать плечом незапертую дверь.

— Конечно, мастер, — согласился ворлок. — Я скажу старшим Наставникам, что все их подозрения безосновательны. Я поступил бы так без всякой просьбы с вашей стороны, поскольку ничего порочащего или неприятного о мальчике я не узнал. Единственное сомнение у меня вызвала та часть его рассказа, где он говорил о плавании на торговом корабле. Я слишком поздно понял, что мальчик, по-видимому, заботился не о себе, а о том человеке, который оказал ему эту услугу. Не могу сказать, в чем тут дело, но ваш ученик считает, что этому человеку будет угрожать опасность, если он о нем расскажет. Не исключено, что его перевез какой-нибудь пират или контрабандист. Для городских властей это, возможно, представляет некоторый интерес, но Кругу мастеров я сообщать об этом не обязан. Тем более, что нежелание вашего подопечного выдать человека, оказавшего ему услугу, характеризует его с самой лучшей стороны.

Наставник удивленно поднял брови, уже не в первый раз за эти несколько минут серьезно поколебленный в своем предубеждении о ворлоках. Ведун истолковал задумчивый взгляд мастера по-своему и криво улыбнулся.

— Совет мастеров проинструктировал меня, что этот ученик — бродяга, лжец и лицемер, который наверняка попытается утаить что-нибудь важное. Они поручили с ним не церемониться.

Хлорд пробормотал себе под нос несколько неразборчивых ругательств, посылая всех своих коллег из Круга мастеров в такие дали, о которых не имел понятия даже самый образованный картограф.

— И тем не менее, вы утверждаете, что были очень осторожны? — хмуро спросил он, прижав два пальца к шее Крикса и ощущая слабую, почти неразличимую пульсацию артерии. — У мальчика серьезный обморок. Боюсь подумать, чем бы все закончилось, если бы вы не «осторожничали».

Ворлок тяжело вздохнул.

— Да говорю же вам — я не могу понять, как это получилось! Если обморок еще можно списать на страх передо мной или обычную нервозность, то все остальное... я ведь так и не узнал ни названия корабля, ни имени его владельца.

Ворлок выглядел таким усталым и расстроенным, что Хлорду стало его жаль.

— До встречи на совете, господин ведун, — сказал он сухо, чтобы замаскировать это внезапное и, как ему казалось, совершенно неуместное сочувствие. — Я забираю своего ученика. Надеюсь, вы не против?..

Не дожидаясь ответа, мастер осторожно поднял Крикса на руки и вместе с этой ношей выбрался из полутемной комнаты.

...Темные волны били о скалу, разлетаясь солеными брызгами и окатывая его ноги пеной. В ушах шумело то ли от прибоя, то ли от бушующего ветра. Пахло водорослями и морем. Можно было облизнуть обветренные губы — и почувствовать на них морскую соль.

Хотя, возможно, это была его собственная кровь. Прикушенная несколько минут назад губа пульсировала болью.

Крикс только сейчас понял, что он ничего не видит. Ни скалы, ни волн, ни белой пены, заливающей широкий мол. Не видит даже льдисто-голубых, холодных глаз, которые мерещились ему совсем недавно. Настоящим оказался только привкус соли на губах и ветер, прилетавший с моря и безжалостно хлеставший по лицу.

...Ну вот, пожалуйста, еще раз. Кто-то ощутимо хлопнул его по щеке — и на этот раз Крикс четко осознал, что это был не ветер.

Ресницы дрогнули, и где-то впереди забрезжил свет.

Еще пощечина.

На этот раз он смог открыть глаза, и даже понял, что его приводят в чувство. А потом он разглядел склонившегося над ним мастера Хлорда, и все встало на свои места.

«Я был у ведуна и упал в обморок» — вспомнил южанин, и почувствовал себя жестоко опозоренным.

«Димар ошибся, — уныло подумал Крикс. — Он говорил, вступительные Испытания невозможно провалить — но, кажется, мне это удалось»

Сидевший рядом мастер Хлорд не выглядел рассерженным. Совсем наоборот.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Наставник.

— Уже лучше, — соврал Крикс, оглядывая светлые оштукатуренные стены и высокий потолок. Он только сейчас осознал, что лежит на застеленной кровати прямо поверх шерстяного одеяла. Скосив глаза, Крикс увидел длинный ряд точно таких же коек, как и та, на которой лежал он сам. Могло показаться, что он оказался в какой-то огромной общей спальне, бывшей, по самым скромным предположениям, в четыре раза больше, чем их комната в Рейнсторне. — Что это за место?

— Наш лаконский лазарет. Лекарь ушел готовить для тебя лекарство, а мне велел привести тебя в чувство, чтобы ты смог его принять. Но мне уже пора идти. Не возражаешь?

— Нет. Только скажите: там, у ворлока... я все испортил, да?

— Совсем наоборот, — Хлорд ободряюще улыбнулся. — Скажу тебе по секрету, что Круг мастеров потребовал, чтобы ворлок, помимо обычной проверки, убедился заодно в правдивости твоего вчерашнего рассказа. И вопреки ожиданиям некоторых моих... товарищей твой рассказ подтвердился от первого до последнего слова. Более того, о том, что ты не захотел рассказывать, ты сумел умолчать даже во время разговора с ведуном, что говорит о сильной воле и высокой способности к концентрации.

— К чему?.. — не понял Крикс.

Наставник усмехнулся и поправился:

— Умение сосредоточиться, если угодно. Можешь считать это Испытание своей победой. Отдыхай. И не вини себя за то, что тебе стало плохо. Вмешательство в сознание нередко не выдерживают даже взрослые и подготовленные люди.

Мастер протянул руку и почти ласково взъерошил ему волосы, прежде чем подняться с табурета и направиться к выходу. Однако у дверей он обернулся и предупредил:

— Имей в виду, что все, что я тебе сказал, должно остаться между нами. Менторам вряд ли понравится, если они узнают, что я обсуждал решения Совета с новичком.

Крикс кивнул. Его по-прежнему слегка подташнивало, а по всему телу разливалась противная слабость. Несмотря на похвалу Наставника, он не был уверен, что имеет право чувствовать себя на высоте. И мысль, что ему предстояло выдержать еще несколько Испытаний, отнюдь не прибавляла ему оптимизма.