Носитель | Объект 41 (гет)

Серость. Она обволакивала, как туман. Давила, как толща воды на дне океана. Везде была эта мертвая серость, небо едва отличалось от земли. Сколько бы Айлин ни брела вперед, кругом была только она. Неизменная серость.

Время не имело значения, да и не думала Айлин о том, сколько часов, дней, недель она находилась в этом странном месте. Девушка ничего не чувствовала и даже не могла бы точно сказать, а была ли она или ее вовсе не существовало.

Но в какой-то момент серость прорезал отблеск. Увидев его, Айлин вдруг осознала, что она не является частью этого тумана, а, словно рыба, плывет в нем.

Айлин поняла, что у нее есть руки, ноги. Тело, в конце концов. А за этим ощущением пришла воля.

Пришло привычное желание все держать под контролем и не сдаваться этой непонятной затягивающей в свою пучину дреме.

Лин целенаправленно двинулась к тому загадочному отблеску, ощущая любопытство. Вскоре, как лампочки на гирлянде, в Айлин стали зажигаться и другие чувства.

Уже издалека Лин начала понимать, что, заставивший очнуться от меланхолии, отблеск, на деле был костром. Огонь весело плясал, оживляя своим светом небольшое пространство вокруг себя, куда вход удушающей серости был закрыт. По мере приближения к костру, Айлин становилось все сложнее продвигаться, будто невидимая завеса становилась плотнее, тягучее и совершенно не желала пропускать девушку к огоньку.

Неожиданно Лин увидела его и замерла на месте, надеясь, что ей всего лишь кажется.

По начала она приняла неясную тень за громадный валун, но стоило ей поднять морду и распахнуть свои золотые глаза, как Лин узнала его, даже несмотря на то, что никогда его и не видела.

Атто. Ее Объект.

Айлин остановилась на границе серости, нерешительно глядя на Атто. Это было очень странно — смотреть в глаза своему Объекту и видеть в них отражение себя.

Зверь тихо зарычал, показав ряд острых крепких зубов.

— Какая неожиданная и неприятная встреча. Обычно смертные не выходят к этому огню перед своей кончиной.

Зверь не открывал пасти, но его голос раздавался словно отовсюду.

Лин так и осталась стоять на границе серости, глядя сквозь колышущийся незримый барьер на смазанные очертания зверя. В груди забилась странная, тянущая тревога, что-то словно накручивало все внутри на вертел. Встретится со своим Объектом было жутковато. Это поразило девушку, заставив Лин замереть на месте. Как огонь на маяке, зажглось в ее памяти воспоминание об их последнем противостоянии там, на поле боя, где дикий грозил гибелью ей и Эйдену. Лин помнила с каким трудом ей удалось вырвать у Объекта право управлять громадным и неповоротливым для нее телом. Неужели то, где она сейчас находилась, стало итогом того противостояния?

Как детали пазла, в мыслях вспыхивали воспоминания — бледное сосредоточенное лицо Реймонда, когда Атто почти завладел контролем и намеревался разорвать парня себе на потеху.

В тот миг, Айлин была заперта в клетке разума Атто и могла только смотреть. По сути, у девушки не было ни причин, ни возможностей помешать зверю в этот момент, но Айлин не привыкла быть простым наблюдателем, предпочтя хоть как-то вмешаться и сделать все от нее зависящее, чтобы подчинить Атто своей воле.

Противостояние с Объектом, ее тяжелая победа над ним и… Удар дикого.

Словно прочтя все мысли, что пронеслись в голове Лин, Атто поднял голову и растянул пасть в ехидном оскале:

— И теперь ты умираешь.

Лин уже и так догадывалась.

— Вот как? Не пойдет, — стоя за незримой границей, покачала головой девушка и оглянулась в поисках какого-то прохода внутрь, к костру.

Интуиция подсказывала, что ей нужно было попасть туда, к этому странному догорающему огню. Но Атто, возвышающийся рядом, вселял сомнение. Как огромный сторожевой пес, Объект внимательно смотрел на девушку всеми своими четырьмя пылающими глазами.

— Шутишь? Откуда в тебе столько уверенности, а, козявка?

— Я не собираюсь просто так ждать смерти. Если я здесь, значит пока жива, — скрывая дрожь в голосе, откликнулась Лин, еще раз обводя взглядом границу серости, что отделяла ее от огня и вальяжно растянувшегося рядом с ним зверя. — Кстати, раз уж мы ведем беседы, ответь мне на вопрос: здесь, это где?

— Твоё подсознание, моё подсознание. Наше подсознание. Как тебе будет угодно, — Атто опустил голову на лапы, продолжая смотреть на девушку. — Уютное местечко, не правда ли?

— Ты тоже умираешь? — уточнила она, стараясь прийти к какому-то выводу.

Все кругом было похоже лишь на дурной сон.

Атто дернул ухом, словно отмахнувшись от ее вопроса.

— У меня есть дела поважнее смерти, — лениво проворчал зверь и прикрыл три глаза, но одним продолжил пристально смотрел на девушку. — Например, найти себе нового Носителя.

Значит, когда Носитель умирает, его Объект ищет себе новое тело? Это было достаточно ценной информацией. Если бы ее можно было передать военным…

Впрочем, можно было оставить эту задачу на более позднее время. Сейчас, если верить ехидной звериной морде, по ту сторону барьера, Айлин умирала, и времени было мало. Девушка принялась быстро соображать, думая над последовательностью своих действий. Интуиция кричала, что ей нужно было попасть внутрь, к огню — нельзя долго оставаться в этой серости. Клубившаяся за спиной дымка была опасна.

Но не менее опасным был и сторож у костра. Совершенно непонятны были его намерения и что будет, когда девушка окажется по ту сторону барьера. Если захочет, Атто будет достаточно одного укуса, чтобы перекусить ее пополам. Интересно, умирая в реальности, можно умереть в своем подсознании?

— Тогда тебе придется подождать еще какое-то время, — упрямо откликнулась Айлин. — Я не собираюсь умирать.

— Как бы ты не пыжилась, тебе не пройти сюда. Как только огонь догорит, мы с тобой навсегда распрощаемся, — зверь зевнул, скучающе взирая на девушку. — В конце концов итог один. Можем просто поговорить перед концом?

— Перестань убеждать меня сдаться. Если ты так жаждешь от меня отделаться, зачем вообще сидел во мне столько лет?

С растущим раздражением Айлин подняла руку, касаясь дрожащей прозрачной преграды. Та на ощупь оказалась холодной, как корка льда. Кончики пальцев начало покалывать он мороза, и девушка поспешила скорее убрать руку.

— Извини, что выбор подходящих тел не похож на воскресный рынок, — — огрызнулся Атто. — Куда занесло, там и сидел. Думаешь, хотелось в тело мелкой надоедливой козявки попасть?

Айлин отстраненно кивнула, не считая нужным отвечать на эту банальную попытку нахамить. В этом и был весь Атто. Концентрация сарказма хамства и ненависти, к которой Айлин уже довольно давно адаптировалась, а потому была готова спокойно пропускать его выпады мимо ушей. Сейчас девушку занимало другое.

Айлин стала медленно обходить барьер, внимательно вглядываясь в мерцающую легкую дымку, которую, она была уверена, не так просто будет преодолеть. пальцы, коснувшиеся поверхности, продолжало неприятно колоть, как если бы девушка случайно схватилась за раскаленную сковородку.

— Это просто забавно. Ты так упорно тратишь последние силы на бесполезные попытки, — зверь снова подал голос, с интересом поворачивая голову в сторону бредущей вдоль границы серости девушки. — Честно говоря, ты первая из Носителей, кто вообще рискнул выйти к моему костру. Обычно они предпочитали сгинуть в пустоте, боясь встретиться со мной лицом к лицу.

— Поверь, Атто, ты не самое страшное, что произошло со мной, — откликнулась Лин и вдруг грустно улыбнулась. — Но это не повод опустить руки и закончить свою жизнь сейчас.

— Ах, конечно. Ты, наверное, как и все людишки, мечтаешь когда-нибудь выйти замуж, родить несколько светловолосых спиногрызов, стать замечательной матерью, перед тем как умереть?

Айлин почувствовала, как нервно дернулась щека. Синие, одутловатые ноги, черная тень на полу…

Девушка резко остановилась, оказавшись напротив огромной звериной морды, и с вызовом посмотрела прямо в золотые глаза Объекта.

— Я не могу о таком мечтать, — отрезала она. — Раньше или позже меня сожрут дикие или ликвидируют военные. Не делай вид, что ты этого не понимаешь.

С этими словами Лин сделала шаг назад и сгруппировавшись, с силой ударила плечом в разделяющую их прозрачную стену. Плечо тут же пронзил холод, а следом — острая боль, как от ожога.

Атто не шелохнулся, не сводя задумчивого взгляда с девушки.

— Так и быть, я позволю тебе взглянуть на это, — Атто выдохнул и позади девушки раздался тихий шорох. 

Удивленная столь странной сменой темы разговора, Лин с опаской оглянулась, ожидая нападения со спины. Но ничего подобного не произошло. Серый непроглядный дым немного развеялся, позволяя проступить очертаниям потрескавшейся сухой земли, упирающейся прямо в горизонт.

— Что ты видишь?

— Пустошь, — наконец ответила Айлин, не понимая, к чему клонит Объект. — Серую безжизненную долину. В этом есть какой-то сакральный смысл? Вроде того, что моё подсознание перед смертью выглядит, как после атомной бомбежки?

— Пусть подсознание и твоё, козявка, но отражает оно мои желания, — не очень дружелюбно откликнулся Объект. — Эта выжженная земля — мой дом, и когда-то тут все было по-другому. Тут были непроходимые вековые леса, равнины и бескрайние равнины. Но везде, где появляются люди, рано или поздно умирает все.

Айлин удивленно приподняла брови и снова осмотрелась. Сложно было вообразить что-то настолько грандиозное, как вековой лес.

Да, когда-то планету покрывали леса, поля и озера. Об этом им рассказывали на уроках в приюте Льюэса. Но это было очень давно, более сотни лет назад, еще до войны. Когда мир был переполнен людьми.

Сестра Минь, работавшая настоятельницей в приюте и обучавшая детей базовой истории, говорила, что раньше города были большими, здания доставали до облаков, а между одним поселением и другим можно было всего за пару часов доехать на поезде или на машине. Лин сложно было представить такое.

А потом начался ужас. Катастрофы, одна за другой, словно вся планета в один миг взбесилась, решив во что бы то ни стало стереть людей со своего лица. Ураганы, наводнения, извержения сотрясали Землю на протяжении нескольких месяцев, а потом, когда, казалось, что наступило затишье появились Дикие. Что они такое, откуда взялись, так и осталось загадкой, но именно с этого момента выжившие люди, даже не успев оправиться от потерь, были вынуждены занять глухую оборону на костях своих великих когда-то городов.

Айлин знала, что мир уже никогда не станет прежним. Поколение, пережившее большую катастрофу, кануло в небытие, их дети, оставив после себя своих детей, тоже сгинули в пучине истории. Человечество вымирало, но все еще сражалось, цеплялось руками и зубами за ту планету, которая теперь ненавидела их.

— Значит, это был твой дом. Но, на сколько я знаю, в природе подобных тебе существ не водилось. Были бы записи или какие-то упоминания о громадных… Погоди-ка, старая Минь говорила… — догадка пригвоздила девушку к месту, и Айлин по-новому посмотрела на этого огромного изящного зверя, лежащего у костра. — Значит ты — бог?

— Идиотское название, которое способны были придумать только люди. Оно никогда мне не нравилось. Вы называете нас по-разному — ваше право. Но мы всегда чтили нашу мать, в отличие от вас. Люди почему-то уверовали в свою исключительность, перестали чтить саму суть природы и принялись уничтожать все, что вас окружало. Вы качали кровь земли, строили уродские муравейники, отравляли своими отходами все, до чего могли дотянуться. Плодились, как насекомые, и гадили. Неужели вы думали, что так будет всегда? Что для вас не наступит момент расплаты?

Айлин пораженно уставилась на застывшего по ту сторону Атто. Огонь под его лапами начинал уменьшаться, и от этого болезненно кольнуло где-то в районе груди.

— За что должна заплатить лично я? — девушка нервно хохотнула, надеясь, что просто не так поняла Атто. — Все это было много лет назад, задолго до моего рождения. Сменились уже несколько поколений, а ты продолжаешь мстить? За что? За дела тех, кто давно сгнил в могиле?

— Человечеству не место в этом мире, оно портит все вокруг. Не имеет значение, причастна лично ты к тому, что случилось с нашим миром, или нет. Ты — человек.

Рука Лин непроизвольно сжалась в кулак, а по телу поползли нарастающие волны, предвещающие вспышку ярости.

— Вот это заявление! Ты считаешь, что вправе выносить приговор всему человечеству?

— Не только я так считаю. О, наивное дитя, я не один. Мы все вынесли вам приговор! Вспомни, что окружает вас? Весь мир стал к вам враждебен, сама земля отказалась быть плодородной для вас. Люди — паразиты!

— От паразита слышу! — в свете вспыхнувшего пламени костра лицо Лин было бледным и злым. — Чего ради тогда ты, такой правильный божок, залез в моё тело? В тело так ненавистного тебе паразита?

— Можно подумать, это я выбрал тебя.

— Бедный Атто, у тебя не было выбора, мне так жаль, — издевательски прошипела Лин. — Представь себе, у меня тоже выбора не было! Или ты думаешь, меня спросили: «Айлин, дорогая, а не желаешь ли стать Носителем и всю свою короткую жизнь страдать?».

Дыхание начало сбиваться. Вместе с гаснувшим перед Объектом костром Айлин ощущала, как силы покидают ее.

— В конечном итоге, у нас есть цель, — прорычал, будто про себя Атто. — Для которой можно и потерпеть.

— То есть ваша великая цель сводится к тому, чтобы сидеть в телах ненавистных людей, получать контроль над нами и тешить себя мыслью о мести? Да вы боитесь честной борьбы против нас! Это обыкновенная трусость, прикрытая за красивыми словами. Вы видите, что человечество все еще в силах огрызаться, и дрожите от страха внутри нас, потому что ничего не можете с этим сделать!

От клокочущей внутри ярости Лин не знала, куда себя деть. Открывшаяся философия Объекта возмущала Лин, приводила в смятение своей абсурдностью и несправедливостью.

Пальцы и плечо продолжало неприятно жечь, но это больше не останавливало Айлин. В ярости она замахнулась и с силой ударила кулаком по разделявшей их преграде. Костяшки пронзила боль, а по прозрачной поверхности прошла слабо заметная рябь. Айлин снова ударила, игнорируя боль.

— Что ты творишь?

Вдруг накатила волна слабости, и Айлин пошатнулась, запинаясь о собственные ноги. Костер погас, оставляя после себя тлеющие золотом угли. Дыхание на миг перехватило.

— Я докажу тебе, Атто, что в этом мире еще остались вещи, ради которых стоит жить.

Лин снова ударила кулаком в преграду. Кожа на костяшках лопнула, оставляя на прозрачном барьере алые пятна, которые тут же испарялись не оставляя и следа.

Удар. Боль. Снова удар.

В какой-то момент послышался хруст. Айлин подняла взор и бесконечно долгий миг всматривалась в тонкую паутинку трещин, покрывших барьер.

Атто задумчиво смотрел на девушку. Лин было плевать, какие мысли бродили в голове ее Объекта. Нужно было собраться. Еще пара ударов, и она достигнет цели.

Но серость начала клубиться перед глазами Айлин, мешая ей видеть. Девушка запнулась, оседая на сухую потрескавшуюся землю.

Мысли спутались. Один за другим образы проносились мимо, совершенно не касаясь души девушки. Айлин словно смотрела безмолвный черно-белый фильм о своей прожитой жизни.

С собой брать было особо нечего — несколько платьев, мамина заколка с цветком ириса, нижнее бельё и пара фотографий. За тринадцать лет жизни Айлин нажила не так много добра.

Приют встретил Лин и сопровождающего ее офицера мрачным темным холлом. Сонная послушница, завернутая в песочного цвета одеяния, провела гостей до дверей комнаты отца Ливона и, зевая, растворилась в широком коридоре.

— Заходи, — офицер отварил дверь и ободряюще кивнул. — Не переживай, я с тобой.

Девочка потерянно кивнула и проскользнула в кабинет, прижимая к груди свои нехитрые пожитки. Перед ее глазами все еще стояла картина, открывшаяся на их маленькой кухне. Мать. Синие одутловатые ноги, шея под неестественным углом.

— Офицер Скаёва? — раздался высокий, вибрирующий голос, и Айлин подняла глаза на лысеющего мужчину, сидящего за широким дубовым столом. — Что-то я последнее время слишком часто вас вижу.

— Отец Ливон, — кивнул офицер и подбадривающе похлопал Лин по плечу.

— Чем обязан снова?

Судя по всему, отец Ливон был раздосадован этой встречей. Более того, на его хищном, остром лице читалось еле скрытое раздражение. Сухие тонкие губы подобрались в прямую линию.

— Я с новым послушником…

— В нашем приюте уже нет мест, офицер, — холодно мазнув по щуплой девчачьей фигурке взглядом, сообщил отец Ливон. Он поспешно поправил мантию и исподлобья взглянул на непрошенных гостей. — Думаю, Вам стоит поискать другое место для…

— Я не просить вас пришел. Этот ребенок остался без родителей и крова. Разве не ваш приют боги обязали заботиться обо всех сиротах, оставленных этой войной?

Ледяной голос офицера вызвал волну озноба у девочки. Лин вжала голову в плечи, ощущая, как тут ей были не рады.

Отец Ливон прикрыл глаза и потер переносицу, стараясь совладать с собой.

— Как я и сказал, — выдохнул он, — последнее время я слишком часто вас вижу. Неужели на передовой все столь плачевно, да простят меня боги?

— Вы возьмете ее или нет?

— Пусть идет на завтрак, офицер. А вы останьтесь, будьте любезны. Нам многое предстоит обсудить…

— Эй, козявка, — окликнул знакомый голос, разбивая воспоминания. —  У меня к тебе есть вопрос...

Айлин вздрогнула носил открыть глаза уже не осталось.