Двойная игра (джен)

Тень, снова Тень. Палатка посреди зыбкого марева, застывший холодный костер и я.

По всем законам жанра теперь я должен был бы встретиться с Сущностью, забросившей меня сюда и подарившей магию. Или с всезнающей Флемет. Словом, с кем угодно, кто объяснил бы мне, что происходит, и ответил на все вопросы.

Но — и окончательно я понял это, к сожалению, только сейчас — это была не игра, не фильм и не книга. Мир, в который я попал, оказался столь же реален, как мой собственный, и ответы мне точно так же пришлось искать самому, не отмахиваясь даже от тех, которые мне совершенно не нравились.

Я был полным идиотом, соглашаясь на предложение непонятно кого, пусть и во сне! Во многих сказках моего мира есть этот сюжет — человек принимает некий дар, не думая, чем может расплатиться. "Отдай мне то, чего дома не знаешь", — велит колдун или волшебное существо, а человек, глупый, соглашается... В детстве я смеялся над этими бедолагами. Теперь я сам оказался на их месте.

Да, я мечтал стать главным героем игры — именно игры, где все заскриптовано, все понятно, кодекс читан вдоль и поперек, а в случае смерти великая сила Сохранения вернет тебя на несколько часов или дней назад. Кто осудил бы меня за это желание? А попал я... куда попал. В мир, который был совершенно не обязан соответствовать моим представлениям о нем. Который изменился еще около тридцати лет назад, когда у местного Логэйна родился сын вместо дочери. Удачно получилось, что и у Мэрика ребенок оказался не того пола... впрочем, почему не того? Аноры и Кайлана, которых я помню, в этом мире никогда не существовало. А Арнор и... как ее могли звать, Кайла? — в общем, они никогда не играли в Dragon age, и им неоткуда было знать, что они не те. А я не хотел знать о них.

Ну серьезно, я так радовался, подмечая всякие мелкие соответствия канону вроде внешности персонажей, так увлекся предвкушением приключений и своих перспектив, что мало обращал внимание на мир вокруг себя. Вернее сказать, подмечал детали, но не давал себе труда хоть немного подумать над интерпретацией!

Что мне стоило, к примеру, еще в Остагаре понастойчивее расспросить Алистера, куда он ходит по вечерам? Тогда я думал, что он ходит на свидания, но... самое смешное, Алистер сам мне подсказал! "Хоть бы к самой королеве ходил — вам какое дело?" — тогда это звучало как шутка, полагаю, на то и был расчет. Но Давет — точно знавший, что королева в лагере, и наверняка даже видевший ее в лицо — не удивился, не сострил в ответ в духе "далековато до Денерима-то бежать". Просто отметил, что губа у Алистера не дура.

А потом была та блондинка, которая вообще-то могла быть кем угодно, но теперь я засомневался. Вернее, как раз почти не сомневался — кто угодно вряд ли стал бы так запросто искать Дункана, все же вождь Серых Стражей — не какой-нибудь рыцарь с отрядом в десяток солдат. Да и лицо ее... я честно попытался вспомнить и сравнить с лицом Алистера — и да, сходство было, еще и какое! Но в тот момент я был слишком разочарован, устал и голоден, чтобы увидеть в очередной НПС крах всех моих сюжетных ожиданий.

Зато теперь я наконец понял, почему Логэйн сделал все, чтобы Остагар выстоял. Если зять, который не сегодня завтра бросит твою бездетную дочурку ради орлейской императрицы — опасный дурак, которого лучше бы устранить, пока он не отдал Орлею всю страну, то невестка, уже родившая наследницу трона от твоего сына — совсем другое дело. Что там Алистер о своей семье рассказывал — "сестра живет в Денериме, недавно дочку родила"? А я, конечно же, подумал на Голданну...

Я не знал, что изменилось бы, не будь я таким идиотом. Возможно, Сущность размазала бы меня еще раньше — за непригодность для ее планов. Или просто ушла, как ушла сейчас — я пребывал в Тени уже довольно долго, я пытался разговаривать с ней, пока не сорвал голос, но мне никто не ответил. Отыгранные карты уходят в сброс, я помнил. И знал, что, когда приду в себя, не смогу призвать магию себе на помощь, ибо Сущности незачем помогать обреченному. Что было дано без условий, то отняли без предупреждения... причем касалось это не только магии, но и, похоже, жизни вообще.

— Эй, — меня довольно грубо ткнули в бок палкой. Древко копья, что ли? — Просыпайся. Приехали.

Как я узнал чуть позже, всю дорогу до Денерима меня держали под действием Святой кары, не давая очнуться не то от сна, не то от обморока. Морриган с нами не было — должно быть, сбежала еще в Лотеринге. Вернулась она в Дикие земли или в облике зверя следовала за нами, чтобы быть в курсе событий и так или иначе получить ребенка от Серого Стража, я не знал, но склонялся ко второму. Элизу и Алистера я увидел мельком, когда нас разводили по камерам, и вдруг подумал, что, кажется, это все. Больше мы не увидимся.

Так и оказалось. Приходили стражники и дознаватели — век бы не видел ни тех, ни других... Наверное, меня сочли безумным — я говорил правду, а правда моя для местных звучала как полный бред. Не знаю. Под конец я уже ни о чем не думал и ничего не хотел, даже домой. Проснусь я в своей постели и вырублю наконец-то комп или не проснусь вообще — мне было уже неважно, я хотел только, чтобы все закончилось.

А потом ко мне в камеру пришли. Окатили холодной водой из ведра, выдали чистую рубаху, сковали руки и повели на эшафот. Я не сопротивлялся — не было сил, да и зачем? Игра окончена.

Я не знал точно, куда меня ведут — дневной свет слепил глаза, заставляя жмуриться, так что я просто шел куда велели. Поднялся по ступеням, запнувшись о первую и едва не полетев носом вниз. Остановился там, где было велено. В обвинения не вслушивался — я и так примерно представлял, что там говорят, — глаза открыть не пытался. И думал почему-то только о том, что зря накупил столько еды — прокиснет же вся, пока меня найдут...

* * *

Арнор Мак-Тир не считал себя кровожадным человеком. И если ему доставляло удовольствие видеть, как из рассеченных топором артерий хлещет кровь, а голова катится по эшафоту, то лишь потому, что так было правильно. Он не желал крови всех Стражей — только того ублюдка, по чьей вине ему даже в самый солнечный день было теперь темно и зябко. И, конечно, он не желал уничтожать остатки ордена сейчас, когда надвигался Мор, и не собирался чернить их в глазах народа. Свою порцию крови толпа уже получила.

Он кивнул, и на эшафот вывели двоих Стражей — выглядели они не в пример лучше казненного, и Арнор отметил, что меру его дознаватели знают. К тем, кто рассказывает все сам, не упорствует и не несет чушь об играх, предсказывающих будущее, не стоит применять крайних мер... и все же вряд ли они ждали чего-то хорошего. Девушка, кажется, Элиза, хмурилась и сжимала губы, будто не давала себе расплакаться, Алистер понуро смотрел под ноги. Почему-то Арнору вспомнилось, как Кайла радовалась, что этот парень ответил на ее письмо... тогда она только приходила в себя после родов и не могла надолго покидать новорожденную, но всей душой жаждала приключений — собственно, как и всегда. Переписка с Серым Стражем, пусть и только посвященным в ряды ордена, стала для нее таким приключением — приятным и безопасным, обещающим крепкую дружбу если не сейчас, то очень скоро. Арнор немного беспокоился — не был уверен, что бастард Мэрика, отлученный от двора и выросший по сути без семьи, не затаил злобы. Кайла отмахивалась и делала по-своему, как всегда.

Поначалу, услышав о предательстве Стражей и падении Остагара, Арнор, разумеется, подозревал Алистера. Но подозрения рассеялись, стоило ему лично поприсутствовать на допросе — молодой Страж был убит горем и даже не пытался это скрыть.

К тому же имелись показания людей Хоу и самого Натаниэля — по их словам, Алистер рассеял наведенные на них кошмары, а Элиза помогла задержать настоящего преступника. Ее слова об укреплении завала в башне Ишала подтвердить было уже некому, а жаль... Арнору хотелось верить, что сделано было все возможное — но, по крайней мере, сигнальный огонь она действительно зажгла. Если и наказывать этих двоих, то лишь за излишнюю доверчивость, и то расплатились они сполна.

— Вы следовали за преступником не по своей воле, — начал он, когда угомонилась толпа. — Суд это учел, как и ваши действия в Лотеринге. Страж Алистер, благодаря тебе лорд Натаниэль Хоу и его люди остались живы и в здравом рассудке. Страж Элиза, не все твои слова можно подтвердить, однако ты выполнила свой долг, когда зажгла огонь на башне Ишала. Кроме того, благодаря тебе преступника удалось схватить, не пролив ни капли крови. И учитывая это... — он сделал паузу. — Суд принял решение сохранить вам жизнь и дать возможность искупить грехи вашего безумного брата. Вы будете биться против Мора, как и положено Серым Стражам, пока не падете в бою или пока порождения тьмы не покинут наши земли.

Он спокойно встретил взгляды Элизы и Алистера, полные недоверия и надежды. Подождал, пока прозвучат первые выкрики "правильно! Пусть дерутся!" и рокот толпы сменится с недоуменного на одобрительный — довольно быстро сменился, к слову; поставить в разные места площади нанятых горлодеров оказалось весьма удачной идеей. И продолжил:

— Однако после того, как Мор отступит, если вам повезет остаться в живых, вы покинете Ферелден и больше никогда сюда не вернетесь. Такова моя воля.

Он кивнул страже, и цепи с рук помилованных с лязгом упали на деревянный помост.

Должно быть, Алистеру хотелось что-то сказать... что-то, не предназначенное для главной площади и сотен ушей. Но он лишь склонился в глубоком поклоне перед королем — и Элиза мгновением позже повторила его поклон — прежде чем получить разрешение и сойти с эшафота. В сопровождении стражи, правда, но уже не под конвоем.

Сам Арнор тоже не стал задерживаться. Его ждали дела, и в числе прочих — то самое важное, на которое прежде он не мог найти силы.

Зайти к Мойре.

Арнор знал, что дочь не от него — просто потому что из его немногих любовниц ни одна не смогла понести дитя. Кайла надеялась первые годы, а затем решила проблему по-своему, о чем и сообщила, когда лекари подтвердили беременность. Ее любовник-эльф не остался в накладе: помимо прекрасной женщины получил кругленькую сумму за молчание и помощь в одном деликатном деле, касающемся чести незамужней эльфийки и не слишком вежливого дворянина, после чего тихо исчез из жизни королевской четы.

Как король Арнор в какой-то мере даже был благодарен Кайле за находчивость, но как муж смирился с изменой далеко не сразу. И хотя признал Мойру своей дочерью, без крайней необходимости к ней не заходил.

Теперь он должен был научиться видеть малышку и общаться с ней, не вспоминая ни об измене Кайлы, ни о ее гибели. Просто... как взрослый человек с осиротевшим ребенком.

Вечером, когда он пришел, девочка спала — даже хорошо для первого раза. Арнор устроился рядом, взял книгу со сказками — нянька предупредила, что малышка спит беспокойно, но успокаивается, если слышит сквозь сон чей-то голос, — и уставился на висящую над кроватью "бархатную Кайлу".

Портрет, нарисованный золотом на светящемся бархате — чудовищная безвкусица, но Кайле нравились такие вещи. Мойре, как выяснилось, тоже — по словам нянек, она ударилась в жуткий рев, когда картину попытались закрыть. Интересно, ей просто нравилось, что картина яркая и ее приятно трогать, или она уже понимала, кто изображен?

— Если нет, я расскажу ей. Сам, — пообещал Арнор, не отводя взгляда от картины.

По крайней мере, теперь, когда убийца был найден и казнен, смотреть ей в глаза стало немного легче.