Тысяча и одна незабудка (гет)

Эту часть своей работы Леди ненавидела больше всего. К остальному привыкнуть смогла, но это… Было самым сложным. И самым пугающе страшным. Нужно было собрать всю силу и решимость в кулак — каждый раз будто в первый. Ей всегда вспоминалось лицо матери перед тем, как приходилось сообщать родителям маленьких муз скорбные вести. Как её поведение в таких ситуациях разительно отличалось от всех реакций, которые Леди довелось повидать за долгую жизнь. Каждого… Всех братьев и сестёр они проводили вместе, но мать всегда улыбалась, не проронив и слезинки.

Иллюзорный план встретил ярким солнцем и одуряющим запахом цветов. Маленький коттедж утопал в красочном саду. Леди не доводилось бывать здесь прежде, но, зная родителей близняшек, примерно так и представляла это место. Жилище муз — их отражение. Как жаль, что вскоре придётся омрачить этот солнечный мирок.

Леди решительно направилась по выложенной речной галькой дорожке к едва виднеющейся за буйным плющом двери. Деймон мрачной тенью следовал за ней, пусть уже об этом она не просила. Даже предлагала не ходить, но он отказался. И от этого сделалось немного легче на душе.

Переливчато прозвенел звонок, стоило лишь прикоснуться к шнурку, не то что потянуть. Если кто-то есть дома, откроют им быстро. Если нет — придётся немного подождать, пока хозяева вернуться. Но не потребовалось.

— Кто там? — весело, с предвкушением спросил женский голос, и дверь тут же распахнулась, не дожидаясь ответа. Показалась невысокая муза, чуть ли не точная копия Лейни и Софи. Разве что выглядела чуточку старше. — Леди?..

Лучезарная улыбка мгновенно испарилась.

— Вирджиния, мне очень жаль…

Сердце привычно болезненно сжалось. Вирджиния кивнула и, пошатнувшись, схватилась за косяк. Её глаза наполнились слезами, она, судорожно вздохнув, прикрыла рот рукой и, отступив на шаг, вновь потеряла равновесие. Но не успели Леди и Деймон даже дёрнуться к ней, как воздух разорвал истошный крик:

— Эрик!

Над крышей сгустились тучи, подул пронизывающий ветер.

— Дорогая, что случилось? Почему ты?..

Рядом с Вирджинией появился высокий светловолосый муз и тут же подхватил её, медленно сползавшую на пол. Она качала головой и безуспешно пыталась сдержать судорожные всхлипы, сотрясающие всё тело. Эрик выглядел и так обеспокоенно, но поведение жены отражалось на лице растерянностью.

— Эрик, наши девочки… Наши девочки…

Муз нахмурился, прижимая к себе Вирджинию, и наконец огляделся. Хватило одного лишь взгляда на Леди, чтобы его глаза наполнились пониманием и заблестели.

— Ох, Джини…

По щеке скользнула холодная капля. Вдогонку поспешили и другие, шумно барабаня по крыше, безжалостно моча нежданных гостей.

Эрик крепче обнял уже бьющуюся в истерике жену, ласково поглаживая её по волосам и спине.

— Спасибо вам, Леди! Спасибо. Нет, — он покачал головой, отвечая на невысказанный вопрос, — я справлюсь сам.

Они всегда благодарили. Леди считала напрасно. Да, она облегчала боль и уход, но ведь не всегда могла сделать главное… Спасти их детей.

* * *

Волосы раздражённо шипели, а Леди стояла, уставившись невидящим взором в серое небо. Здесь не было дождя и ветра, но она не торопилась высушить ни их, ни прилипшую одежду. В груди тянуло и надсадно болело. Почему она так и не обросла панцирем цинизма, так необходимым каждому врачу? Или это просто война всколыхнула воспоминания и былые чувства? Ведь раньше, казалось, было легче провожать и сообщать дурные вести. Или раньше никогда не приходилась это делать настолько часто?

Леди машинально перекатывала по ладони две новые бусины.

— Скажи, Деймон, что ты сейчас чувствуешь?

Он точно был здесь. Где ещё ему быть, как не где-нибудь поблизости? Сейчас Леди не ощущала рядом никого, но точно знала…

— Миледи, я?.. — раздалось нерешительно за спиной так близко, что она невольно вздрогнула. Губы растянулись в грустной улыбке. Не ошиблась.

— Ох, прости, это было непозволительно бестактно с моей стороны.

Леди развернулась. Деймон непривычно серьёзно смотрел на неё, без улыбок и заискивающих взглядов, но выглядел уже не столь мрачно, как на той поляне.

— Прости…

Она опустила глаза. На гладкой поверхности бусин плясали озорные блики, невесть откуда взявшиеся. Небо оставалось всё так же затянутым тучами.

— Вам не за что извиняться, моя Леди. Просто… Наверное, я не представляю, как описать ту бурю эмоций, что испытываю.

— Что ж, неудивительно, — Леди пожала плечами и вновь посмотрела прямо на демона. — Сегодня ты увидел то, что далеко не каждая муза наблюдала. За исключением разве что муз медицины… Теперь ты воочию увидел, как умирают музы.

— Миледи, прошу меня простить, сейчас явно не самое подходящее время для этого вопроса, но я не могу не спросить: именно поэтому вы не хотите заводить семью? Потому что постоянно видите, как умирают юные музы?

— Не столько поэтому, Деймон, — покачав головой, ответила Леди. Она всё ещё с грустью улыбалась. — Протяни руку.

В раскрытую ладонь скользнула одна из бусин. Леди накрыла своей, заставляя сжать кулак и сцепляя их руки вместе, шагнула вперёд, прижимая их к груди. И тихо шепнула в губы Деймона.

— А теперь смотри…

Красные глаза расширились. В них отражалась чужая жизнь. Однажды она уже рискнула показать эту маленькую тайну муз медицины тому, кто не должен знать, в надежде, что наконец поймёт и примет.

— Ох, сестрёнка, это ужасно… — на щеках блестели слёзы. Но знать бы наверняка, от того, что чувствует всё то же самое, или лишь от увиденного. — И ты всё это хранишь?

Молчаливый кивок и ожидание. «Пожалуйста, пойми!»

— Но ведь…

Только очень пожалела потом. Не ошибиться бы вновь.

— Миледи, это?..

— Да, это воспоминания. Кажется, Лейни…

Леди забрала бусину и отошла.

— После смерти музы не остаётся ничего. Мы исчезаем бесследно. Люди могут похоронить своих усопших, сжечь, поставить надгробный памятник. Они могу остаться в истории благодаря совершенным поступкам или творениям, созданным с нашей помощью. Они остаются в памяти людей. Музы же… уходят, не оставляя ничего кроме своих воспоминаний, которые хранят другие музы. Но лишь медицины. Рано или поздно, сколь ни было бы сильно горе утраты, оно сотрётся из памяти, как и сами музы. Даже родители забудут своих детей… А мы… Мы будем помнить всегда.

Это было бы даже забавным — увидеть шокированного демона, если бы от его взгляда не томило так сильно в груди. Деймон нахмурился.

— Значит, и Лейни с Софи?..

— Скорее всего, да. Запоминаются лишь единицы, — поспешно добавила Леди, заметив невысказанный вопрос, отразившийся на лице Деймона. — Но это большая редкость. Всё же из опыта могу сказать, что помнят только живых муз.

— Что это значит?

Леди вздохнула, поёжившись, и приобняла себя за плечи.

— Есть музы, Деймон, очень старые. Которые пережили множество подопечных, но так и не испытали ни к одному из них настолько сильных чувств, чтобы не помыслить жизни без них. Нередко они теряют интерес и предпочитают, так сказать, отойти от дел. Чаще всего они уединяются как можно дальше от других муз и людей. Порой всего лишь на долгие годы, а порой навсегда. Но, если честно, лично я не видела возращения ни одной такой музы.

— И это?..

— Нет, точно не смерть. Будь иначе, их бы забывали.

— Хм-м-м… — Деймон потёр подбородок, глядя перед собой в пространство. О чём он в этот момент думал? Но что куда важнее: почему именно сейчас её так съедало любопытство? Он прямо посмотрел на Леди, а сердце в груди замерло на мгновение. — Я тоже забуду девочек?

— Нет, не думаю, ты всё же не муз.

Деймон кивнул и, кажется, облегчённо выдохнул.

— Получается, это такая особенность муз? Но почему так выходит? Зачем?

Леди развела руками и пожала плечами.

— Я много думала об этом. Зачем и почему так происходит? Почему могут помнить только музы медицины? Но ответа так и не нашла. Наверное, единого верного просто не существует… Когда-то давно я даже спросила мать об этом, а ещё и почему мы никогда не рассказываем другим музам эту тайну. Она сказала, что мне самой предстоит во всём разобраться. — Леди криво усмехнулась. — Да она редко что-то объясняла в принципе. — Замолкла. Кожу ощутимо холодило, но потирание плеч не особо помогло. Хотя разве оно могло сравниться с холодом в душе? — Сейчас я полагаю, что это такой защитный механизм. Иначе было бы сложнее исполнять своё предназначение. Музы вряд ли бы влюблялись столь безоглядно или заводили детей.

— А музы медицины? Что ж получается, вы не влюбляетесь и семьи не заводите?

— Отчего же? За небольшими оговорками в общих чертах мы самые обычные музы. Но… У нас не просто так существует наставничество. У других муз подобного нет. Ты же никогда не слышал, чтобы у Лейни и Софи были учителя? — Деймон кивнул. — Быть музой медицины — это особый дар, но и тяжкое бремя. Чтобы вдохновлять людей особых знаний не нужно — всё происходит интуитивно, это в крови у каждого из нас. Но вот в обязанности муз медицины входит и многое другое. Мы подобны человеческим врачам. С нашей помощью музы появляются на свет. Мы можем исцелять тела и души. Провожаем в последний путь. И храним память… Мы не просто скрытые спутники людей.

Леди замолчала. Хотелось и уйти, и остаться. Слишком много откровенности. Да ещё и с кем? С демоном…

Деймон беспрестанно менялся в лице. То растерянно смотрел на неё, то в сторону, то хмурился, то вновь выглядел потерянным, то казался даже испуганным. И почему так хотелось, чтобы он побыстрее что-то для себя решил? Что она ждала?.. Понимания? Зачем же?..

И вот наконец Деймон осторожно поднял глаза.

— Лейни и Софи?..

— Да. Я узнала их сразу же.

Леди отвернулась. Не этого вопроса она ждала. Хотя всё же нет, надеялась услышать другой.

— Миледи, прошу, постойте! — Не успела она сделать и шагу. На этот раз он дерзнул прикоснуться. Горячие руки схватили за плечи, останавливая. — Я должен ещё спросить…

— Да, Деймон, я видела всё. Каждое их воспоминание, которое они решили мне доверить. А они доверили все без исключения.

— Тогда…

— Это ничего не меняет, Деймон.

Леди попыталась освободиться, но то ли оказалась слабее, то ли не особо прилагала усилий.

— Я хотел сказать, моя Леди, что тогда вы должны понимать, что от своих намерений я не откажусь, что бы ни случилось. — Подул невесть откуда взявшийся тёплый, нет, даже обжигающе горячий ветер, словно раскалённая печь выдохнула, который мгновенно высушил одежду и волосы, благодарно зашипевшие. Да и внутри показалось… — Миледи, вы вновь пренебрегаете своим благополучием. Мне кажется, вам стоит отдохнуть.

Леди вздохнула и раздражённо передёрнула плечами, на этот раз скинуть чужие руки удалось сразу. Она повернулась к демону. Вопреки ожиданию, улыбки на его лице не оказалось.

— Раз уж так вышло, Деймон, я кое-что тебе расскажу, что не знает никто. Ты хочешь знать, почему я не желаю заводить семью. Так я тебе поведаю…

На молочно-белых гладких бусинах сверкнули яркие блики, когда Леди вскинула правую руку.

— Двадцать три!

Во рту пересохло. Не верилось, что она говорила это не просто хоть кому-то!

— На то есть двадцать три причины. Двадцать три братьев и сестёр. Я не самая старшая и не самая младшая. Здесь не хватает двух бусин: моей и самого старшего из нас, с кем попрощаться я не успела. Всех и каждого я проводила лично. Вместе с матерью. Каждого она отпускала с улыбкой, а потом шла и создавала новую жизнь. Часть из них даже не знала о существовании других. А я знала всех, видела, как они забывают о тех, кем восхищались, кого любили. Я помнила… Помню.

Непрошенные злые слёзы обожгли щёки. Когда в последний раз она плакала? Давно. Так давно, что даже, казалось, и не умела.

— А наша мать будто не помнила. Нас было двадцать три! И как они могли… Как у них вообще могло родиться столько детей? Наши родители никогда не походили на влюблённых! Как вообще такое было возможным? — Что она несла? А главное — зачем? — Мы были взлелеяны любовью матери, но отца в нашей жизни практически не было. Столь самолюбивого муза я больше никогда не встречала. Это было невозможно! Но было…

Леди судорожно вздохнула и мгновенно зажала рот ладонью. Что на неё нашло? В груди клокотало, а слёзы всё текли, будто плотину прорвало. Она ведь злилась на Деймона, так откуда они взялись?!

— Миледи. — Осторожное прикосновение к руке заставило вздрогнуть, но попытка дёрнуться не увенчалась успехом, стоило только встретиться взглядом с глазами цвета крови и огня. — Моя Леди… — Так нежно и ласково. Только упрямо сжала кулак, что, впрочем, никак не помогло. Чужие пальцы скользнули по запястью, задевая жемчужный браслет, перекатывая гладкие бусины. Дрожь. — Вы боитесь одиночества, — прозвучало совсем не как вопрос.

Деймон опустился на колено и поцеловал всё так же сжатый кулак. Как он был неправ. По сути, Леди уже давно была одинока, но ведь никогда на самом деле не была одна.

— Не боюсь.

— Моя Леди, — Деймон усмехнулся, осуждающе покачав головой, — вы спорите с демоном страха о страхе. Вы боитесь. Но, может, я неправильно выразился. Вам страшно остаться наедине с болью потери тех, кого вы будете любить больше себя. Ведь так?

В груди кольнуло. Ему явно не нужен был ответ. Не нужно было даже кивка. Что желал этот демон от неё?

— Миледи, и, если вы только позволите, я готов вам обещать, что я сделаю всё возможное, чтобы вам не пришлось подобное пережить. Одной уж точно…

А было ли так уж важно знать почему и зачем? Ведь сомневаться в искренности его слов не приходилось. На ухо настойчиво шептала Веритас. Своевольность змей и так беспокоила давно, но чтобы они повели себя подобным образом без ведома…

Рука безвольно разжалась. В красных глубинах демонических глаз медленно истлевала решимость.