Тайны Малого двора (гет)

Она ходила голой на лестницу, ходила голой на улицу

Она хотела даже повеситься, но институт, зкзамены, сессия.

Сплин — Орбит без сахара

Подаренный макбук так и поселился на огромной балдахиновой кровати. Не видя смысла каждый раз относить его на стол, Алина просто спала вместе с ним. 

«Ничё так комп, — снисходительно заметила Алина, когда яблочная шайтан-машина загрузила ей третий Симс со всеми дополнениями за две минуты. — Сойдёт».

В технике она разбиралась также хорошо, как во фьерданском языке, уроки которого в Керамзинском интернате без зазрения совести прогуливала. Рабочий стол занимала заставка в кислотно-радужных цветах и с абстрактными узорами, от которых у любого нормального человека начало бы рябить в глазах уже через пять минут. На самом столе было пусто. Кроме Симса, корзины и антивируса, там находилась папка, капсом переименованная в: «НЕ ЛЕЗЬ!!!»

В ней хранились особенно удачные скриншоты из сериалов или мультов, с которыми можно было клепать мемы — и сами мемы, чаще всего неприличные, с волками или переделками милых картиночек с хамоватыми надписями, например: «Аффтар, выпей йаду!» 

А ещё в правом верхнем углу экрана, без названия и с пустым значком, притаился скрытый вордовский документ.

Алина, сидящая на постели в позе креветки, кликнула по нему. Развернулся пустой белый лист — настоящий кошмар для каждого, кто хоть раз в жизни писал курсовую.

«Привет, Мал» — напечатала Алина и сразу же стёрла. Слова были натянуто-непринуждёнными, как будто за последние дни ничего не произошло. Даже Алине с бесспорным талантом отрицать очевидное пришлось признать: всё менялось слишком быстро — и, увы, против её воли.

«Многоуважаемый Мал,

Спешу сообщить, что ты жопа, потому что не пишешь. Нет, ты, конечно, всё равно сюда не достучишься (у меня удалили все странички), но надо же мне на тебя как-то сердиться, раз ты далеко!»

Это звучало уже куда лучше.

По большому счёту, это письмо не имело совершенно никакого смысла. Конечно, Алина не оставляла надежды уломать Женьку как-нибудь отправить его на почту Малу… Правда, после того, что сегодня произошло в библиотеке, надежда была крайне смутной: ей и так перепало от генерала. 

Всю жизнь, начиная с приюта, Алина выговаривалась Малу. От разбитой коленки до сложной домашки или внезапной беспричинной тоски — что бы ни стряслось, Мал всегда был рядом. А теперь, оказавшись впервые в жизни наедине с собой, в чересчур огромной и пустой комнате, Алина потерялась.

Номер-то она помнила наизусть, но Женя предупредила, что звонок отследят. А мысль, что генералу достанется ещё хоть капля чего-то личного, вызывала слепящую ярость. Может, министр и обладал властью, чтобы выдернуть её во Дворец, перекраивать документы и отнимать вещи, но это ещё не значит, что она позволит лезть к себе в душу. 

А с Малом и правда было, что обсудить. Похищение, дрюскели, обрюзгший царь со своими собаками и тайная сила, — её главный секрет — известный теперь человеку, которого Алина предпочла бы не встретить никогда в жизни…

«Если меня не поймёт Мал, не поймёт никто».

* * *

Честно говоря, Алина с самого утра была не в духе.

— Они не имеют права удерживать меня здесь! — заявила она, едва Сафина переступила порог. — Я вообще, может, ни в какой лицей не пойду, а отправлю письмо куда-нибудь в прокуратуру!

О том, что сама Алина не далее как две недели назад называла служителей порядка мусором, удирая по дворам, она предпочла забыть.

— И тебе доброе утро, — чуть поморщилась Женька. И пояснила: — Ну, попробуй. В ИМОРе уже сутки как лежит официальное письмо с твоей почты. Тема — отчисление по собственному желанию. В связи с переводом в лицей имени Ильи Морозова. Приложены два листа о расторжении договора, подписи в шести местах.

—  Но я же ничего не подписывала?!

Женя уклончиво промолчала.

— У меня в голове не укладывается! Это что за разводилово такое? Ваш генерал случайно квартиры у пенсионеров на досуге не отжимает?

Алина упрямо насупилась. Внутри остался осадок, однако Женечка была занята причёской и молчала. 

— Сойдёт? — небрежно, но не без скрытого удовлетворения спросила Сафина, закончив.

Вокруг Алининой головы  косичкой тянулся тоненький нежный веночек, местами прихваченный мелкими заколками в виде ромашек. Основная же копна волос была педантично выровнена серебряными ножницами («Я вчера про твои секущиеся кончики забыла! И ты не напомнила!») и теперь красиво ниспадала на Алинины плечи.

— Очешуительно, — Алина подняла большие пальцы вверх в отражении зеркала. 

Женя тем временем с артистичностью бывалого импресарио распахнула шкаф, и Алина хлопнула себя по щекам.

— Матка босха, новых лапсердаков завезли!

— Нравится? — приподняла бровь Женя.

— Не то слово, — выдохнула Алина. И там было, на что посмотреть.

Вся мировая синева, цвет глубокого океана и самых роскошных сапфиров воплотились в этом гардеробе. А когда Алина провела рукой по пиджаку, то в благоговейном восторге отдёрнула руку.

— Я так думаю, это не вискоза?

— Бери выше! — отчеканила Сафина. — Пиджак «Albione», смесь натуральной шерсти и шелка, мягкий, как пушинка! Ты можешь проходить в нём весь день и не чувствовать его веса. Брюки, кстати, из того же комплекта.

— А это? — Алина вытащила синюю однотонную водолазку с кокетливым минималистичным солнцем под горловиной. Водолазка была одновременно плотной и невесомой, и, пока Алина осмысливала этот странный парадокс, Женька уже вовсю разливалась:

— Самый лучший кашемир, из тонкорунной породы фьерданских овец! Единственное в мире стадо, поставляющее шерсть для царской семьи! Цени это, котик!

С остатками гардероба Алина расправилась быстро. Почти каждая вещь была невероятно дорогой, очень приятной на ощупь и уникальной в своём роде. Нашивки в виде лучей солнца были буквально на всём её верхнем гардеробе, от спортивной формы и пиджака — до парадной и уличной, с особым тщанием расшитых, кефт.

— Между прочим, альпака. Шарф, кстати, тоже, и... Эй, ты что делаешь?

Не слушая её, Алина с резким вжиком молнии раскрыла рюкзак и натянула на топ первую попавшуюся водолазку. Водолазка была дешманская, тыквенного цвета и без рисунков, но это была её собственная водолазка.

Затем Алина так же решительно натянула поверх колготок свои видавшие виды джинсы — выбрав из них наименее замызганные. Шапку она натянула свою, оранжевую, с пришитым к ней зелёными нитками пластиковым скелетом воблы, полностью игнорируя меховую и круглую, цвета чернобурки, которую протягивала ей Женя.

Единственной её слабостью оказалось серое короткое пальто, которое она напялила уже перед самым выходом. Сафина только вздыхала.

— Ты не выглядишь как заклинательница! — был её последний аргумент. Алина, подтверждая это, довольно кивнула.

— Вот и чудненько! — отрезала она. — Потому что я не хочу ею быть.

* * *

По тропинке, уходившей влево, возле леса обреталась кучка одинаковых ультрасовременных корпусов. После старины Малого дворца и роскоши Большого видеть нормальные дома-коробки, пусть и облицованные коричневым лакшери-кирпичом, было непривычно. Меж ними вились ровные дорожки и рос аккуратно подстриженный пожухлый газон.

— Жилой комплекс «Керчия», не иначе! Внизу должны быть «Шестёрочка», аптека и парикмахерская?

— Это общежития для учащихся, — Женечка покосилась чуть осуждающе. — Отдельные корпуса для каждого ордена. Вон те для эфириалов: шквальных, проливных и инферн. Эти для субстанциалов, то есть алкемов и фабрикаторов, а чуть подальше — для корпориалов. Там учились Федя и Ваня, с которыми ты знакома. 

— А вон тот корпус, подальше?

— Для неопределившихся. По некоторым детям сложно понять, в какой орден они попадут. Обо мне, например, думали, что я стану целительницей, — портная чуть сбилась и замолчала.

Окинув взглядом ряды новеньких коричневых пятиэтажек, Алина задала возникший сам собой вопрос:

— Меня переселят туда?

— Нет, зачем? Ты же видела, что на втором этаже твои покои не единственные. Старшие чины гришей живут в Малом дворце. Толкать же тебя в самую гущу подростковых вписок пока не входит в планы его превосходительства.

— А жаль, — хмыкнула Алина и засунула руки в карманы пальто. — Ну, пойдёмте исследовать местную фауну!

Миновав общежития, девушки направились в лицей, раскинувшийся массивом диктаторского ампира. Огромный, в форме полумесяца, портик поддерживал ряд рифленых гранитных колонн. За этим частоколом даже не сразу угадывались двери: три, как в церковном алтаре. Венчал этот парад архитектурного тщеславия строгий мезонин со шпилем. Над портиком ощетинился медными знамёнами герб: волна, олень и птица. 

Для детской школы лицей выглядел как-то слишком давяще. Алине вспомнилась интернатовская экскурсия по Крибирску, куда керамзинских повезли на большом автобусе. Она училась классе в восьмом, и это был первый город-миллионник в её жизни. В центре города там нашлось одно единственное здание (администрации города, вроде бы), построенное в точно таком же стиле, что и морозовский лицей. Женщина-экскурсовод рассказывала им, что такие дома — модные в середине прошлого века мрачные громадины — строили после Великой войны, в 50-х, чтобы показать величие народа-победителя. 

«Лицей имени Ильи Морозова», — красовалась под гербом золотистая, чуть потемневшая от времени надпись. 

— Добро пожаловать в Хогвартс, —  полушутя сказала Сафина. Из здания донеслась трель надрывающегося звонка. — О, большая перемена началась.

И в самом деле: огромные тяжёлые двери со скрипом распахнулись, и на улицу, петляя между колоннами, высыпали дети. У тех, что постарше, лет с пятнадцати, кефты уже были — но все равно многие по привычке сверху накидывали пальто или джинсовку, обвешанную значками. На рукавах школьных кефт Алина успела разглядеть нашивки, повторяющие герб лицея.

«Мда, отделение Гринписа на выгуле!» — Разбираться в гришовской геральдике Алине хотелось ещё меньше, чем в пиджаках фирмы «Бла-бла-бла». Постояв немного в тени лицея и послушав школьный галдёж, Алина и Женя отправились дальше. Вернее, отправилась Женя, а Алина просто побрела следом, с любопытством глядя по сторонам.

На детях помладше, как она заметила, кефт и вовсе не было. Они носились по двору, играя в догонялки, в самых обычных куртках и пайтах, без вышивок и уж тем более орденских знаков.

— А ты как хотела? Право носить кефту нужно заслужить. Должен пройти экзамен, твою силу должны видеть и утвердить по меньшей мере два свидетеля, — после чего ты под фанфары, в назначенный день, получаешь свою первую кефту. Это большой праздник в конце мая.

— А разве тест проходят не до поступления? — удивилась Алина, — Мне казалось, что из-за тестов детей и привозят в такие школы.

— Тесты выявляют скрытые или недостаточно сильные способности. Может быть так, что человек, дай бог, способен царапину затянуть, но поскольку он всё равно гриш, его определяют в школу. К концу выпуска, глядишь, открытые переломы лечит. Раньше таких пропускали, но после изобретения тестов находят. Да и сейчас родители сами приводят детей, едва заметят что-то необычное. Сама понимаешь, почему. 

Иногда девушкам попадались и взрослые гриши примерно Алининого возраста — те были полностью в форме и, судя по всему, следили за местным беспорядком, удерживая его в рамках дозволенного. Некоторые из них поворачивали голову в сторону Жени, разглядывая её кефту. 

— Старосты, — продолжала Сафина с видом бывалого экскурсовода, сдержанно игнорируя взгляды. — Их обычно набирают из тринадцати- и четырнадцатиклассников.

Алина удивлённо оглянулась. Старосты, всё ещё бросая на них взгляды, перешёптывались между собой и стреляли у двух здоровенных инферн сигареты. Портная пояснила:

—  В школах, вроде морозовской, дети учатся на три класса дольше. В нашем лицее последние три класса заменяют гришам среднее профессиональное образование и заодно армейскую подготовку. 

Это объясняло, почему некоторые из «детей» выглядели как здоровые холеные лбы. Такие никогда не отправятся работать в доставку или таскать коробки на складе. Конечно, генерал что-то там говорил про службу в армии, но верилось с трудом, что все эти тепличные мальчики и девочки снизойдут до столь грязных и низменных вещей. 

— Широкопрофильные специалисты распила бюджета, — буркнула Алина и нарочито зевнула.

Жене промолчала. Только когда они оставили лицей позади, Алина заметила, что усыпанная гравием тропинка ведёт в редкий перелесок, за которым угадывались очертания стадиона, похожего на футбольный. Издалека можно было услышать визг свистка и командные крики. Над стадионом то и дело взывали и сразу же рассеивались огненные вихри. 

— Учебные полигоны, — прокомментировала Женя. — Их у нас два: большой и малый. На малом обычно инферны и шквальные тренируются. У тебя там с понедельника тоже тренировки начнутся, так что особо не радуйся.

Алина от души понадеялась, что в местных журналах по технике безопасности расписываются не ради галочки, потому что соваться в этот колизей без огнетушителя категорически не хотелось. 

На вторую тропинку, кривую и узкую, Сафина даже не взглянула: та терялась в густом, не слишком ухоженном лесопарке.

— Вот эта тропка ведёт вокруг озера, по ней раньше кросс в четверти на ГТО гоняли. Нормальная, в принципе, только сходить с неё нельзя. Каждый год юные парочки пытаются местную рощицу исследовать… Однажды какой-то идиот насмерть замёрз. Министр был крайне недоволен. В общем, там теперь на каждом участке дежурят, чтоб с тропы не сходили. Кого мелкого увидят — исключают на месте.

— А кросс?

— Кросс теперь на большом полигоне, а погулять и возле общежитий можно. Сами виноваты, — безжалостно отрезала Женька, — либо голову на плечах надо иметь, либо потом не ныть, что на уроки и с уроков только под присмотром старост.

— Нам туда можно?

— Туда всем можно, — отмахнулась Женька, — с первой кефты, когда башка дозреет. Пойдём, я тебе озеро покажу. Живописное! У нас там художники и проливные весь берег облюбовали.