У нас впереди целая жизнь, Северус (джен)

Октябрь 1981-го года

— Ты куда собрался?

Меня покоробило от подобного тона. В последнее время в штабе Лорда развелось слишком много случайных людей. Он использовал их для мелких поручений, но вели они себя исключительно нагло. «Как я вообще мог думать, что получить метку — значит стать избранным? Только посмотри, кто тебя окружает», — уколол я себя.

Не обратив внимания на слова Пожирателя, исполнявшего роль часового, я стал подниматься наверх.

— Его все равно нет.

Мне вдруг стало тревожно: куда Темный Лорд отправился ночью?

Хотя, с другой стороны, я стал чересчур мнительным. Пора прекратить пугаться каждой отлучки Лорда. Запрятав свои страхи в самые дальние уголки души, я спросил как бы между прочим:

— Кого он с собой взял?

Стоявший внизу Пожиратель недовольно оглядел меня.

— Кажется, я задал вопрос, — я не скрывал угрозы в голосе.

Видимо, он не хотел наживать себе недруга в лице одного из самых приближенных сторонников Лорда и ответил:

— Никого вроде.

Никого... Подозрительно.

Но делать нечего: я спустился обратно. Расспрашивать всех встречных о том, куда отправился Темный Лорд, было слишком рискованно. Аппарировав к дому, в котором я теперь снимал комнаты, я поднялся прямиком на второй этаж.

Темный Лорд стал часто менять места для собраний Пожирателей и более настороженно относиться к своим слугам: одно неверное движение — и твой труп найдут в заброшенном сарае. Да, он расширял ряды своего войска, но круг людей, хотя бы отдаленно понимающих стремления предводителя, значительно сузился. Лорд догадывался, что Дамблдор подобрался совсем близко, и опасался предательства.

И не зря. Я немало способствовал тому, чтобы директор Хогвартса знал о его планах как можно больше. Пожалуй, Лорд и не представлял, насколько Дамблдор осведомлен обо всем, что совершалось в стане Пожирателей.

По крупицам я собирал сведения о его действиях и доводил это до директора. Единственное, в чем я был уверен — охота на Лили и ее сына превратилась у Темного Лорда в манию. Это было известно всем.

Но меня тревожило то, что пока ничего не происходило. Но ведь как-то Дамблдор использовал информацию, добытую мной! Он же говорил, что собирается покончить с Лордом раз и навсегда. Только он хотел не убить его, а уничтожить иным, непонятным мне способом.

Лучше об этом не думать. Главное, она сейчас в безопасности. Дамблдор ее защитит, а мне нужно просто продержаться как можно дольше, не дать себя убить, пока не буду уверен, что ей ничто не угрожает. Что Лили счастлива.

"Не с тобой, с Поттером", — гаденько шепнуло мое подсознание.

"Если она выбрала другого, — отогнал я сомнения, — ты должен смириться, ради нее".

Страх быть раскрытым преследовал меня постоянно, но я не давал ему овладеть мною. И никогда не дам.

Сев в кресло, я устало потер виски.

Месяц назад я сообщил Лорду, что сниму комнаты в Хогсмиде. Якобы для того, чтобы как можно скорее войти в круг доверия Дамблдора. На самом деле мне просто захотелось небольшой передышки. И я ненавидел себя за эту слабость.

Мне действительно удалось вздохнуть с облегчением впервые за последние полгода. Нервы были взвинчены до крайности. Я не сомневался, что однажды Лорд раскусит мою игру, и тогда настанет конец.

Метка загорелась болью сильнее обычного. Я закусил губу. Закатал рукав, посмотрел на левую руку. Сердце ухнуло вниз: рисунок побледнел, стал почти невидим.

Это могло означать...

Бежать к Дамблдору — и как можно быстрее. Он — тот, кто понимает наверняка суть происходящего. Я уже занес над очагом зажатую в ладони щепотку летучего пороха.

Нет. Сейчас нужно быть аккуратнее. Возможно, это уловка Лорда, чтобы выяснить, кто из нас перебежит на вражескую сторону.

Как правило, я сам связывался с директором Хогвартса через хозяина «Кабаньей головы». Давал знать, что у меня появились полезные новости, а потом приходил в назначенное время к нему в кабинет. Там мы могли спокойно побеседовать. В любом другом месте это не удалось бы: за Дамблдором продолжали вести тайную слежку. А Темному Лорду я пока говорил, что директор не до конца верит в мое раскаяние и не идет на прямой контакт. По идее, я должен был тоже узнавать о его действиях, но мне до сих пор удавалось скармливать Лорду ложную или скудную информацию, которую подкидывал Дамблдор. Поручение войти в доверие к главе школы я получил недавно, до этого в мои обязанности входило только шпионить за ним, ну и участвовать во всех боевых операциях Пожирателей, разумеется.

Приходя в круглый кабинет, я скупо, в нескольких предложениях обрисовывал ближайшие намерения Лорда. Иногда Дамблдор задавал пару вопросов. Этим и ограничивалось наше общение. Ни на какие другие темы я с ним не разговаривал. Он относился ко мне вежливо, но холодно. Хотя ничего другого я и не ожидал.

Как же быть с меткой?

Я еще раз внимательно ее осмотрел. Она словно потухла. Раньше я всегда ощущал ее присутствие на своем теле, даже если метка не жгла мне руку. А теперь я чувствовал себя... освободившимся.

Радоваться ли? Неизвестно, что теперь будет. От этого я не находил себе места.

Взяв под контроль эмоции, я принудил себя сесть. Несколько часов я изучал клеймо на руке, привыкал к новым ощущениям и ждал, не произойдет ли еще что-нибудь. Гадал, что заставило метку утратить силу.

Он умер? Решил отказаться от сторонников? Потерял свое мастерство, все, что он умел?

Надо идти к Дамблдору! Как это ни прискорбно осознавать, но этот человек единственный, к кому я мог обратиться.

Ночь на дворе. Успокойся.

Несомненно, никто из Пожирателей не спит. Должно быть, все так же, как и я, предполагают, что исчезновение метки — временное явление. Добровольно отказаться от власти такой маг, как Темный Лорд, не мог. Кто-то вынудил его это сделать. Самый вероятный вариант — Дамблдор. Если директор Хогвартса для себя считает убийство слишком низким поступком, то как может он быть уверенным, что Лорд не сможет вернуть себе былую мощь?

Но нет: на часах четыре.

Неужели все закончилось? Вот так просто, в один миг?

Нужно вернуться в штаб и разузнать, что думают о случившемся остальные.

* * *

Разглядывая усыпанный опилками пол «Кабаньей головы», я готовился к долгому ожиданию. Сердце колотилось о ребра. Не прошло и нескольких минут, как в камине показалась голова.

— Здравствуйте, вы хотели что-то срочно сообщить?

Вдруг я растерялся. Сперва хотел извиниться за ночной визит, но решил, что лучше сразу перейти к делу. Тем более, Дамблдор выглядел бодро, словно и не ложился спать.

— У меня для вас важные новости, — внимательно следя за выражением его лица, я хрипло произнес: — Несколько часов назад у всех Пожирателей исчезла метка.

Дамблдор ощутимо напрягся, взгляд стал непроницаемым, будто он ушел глубоко в свои мысли.

— Что значит «исчезла»?

— Поблекла... не знаю, как объяснить. Будто ее сила иссякла, — я принялся закатывать манжеты.

— Не обязательно, — остановил меня Дамблдор. — После того, как это произошло, чувствовали ли вы хоть малейшую ее активность?

— Не чувствовал.

— Давал ли Волдеморт о себе знать после того, как метка исчезла? Вы выясняли? — задумчиво произнес он.

Чувствуя, как на моем лице задвигались желваки, и еле сдерживаясь, чтобы не повышать голос, я ответил:

— Ради всего святого! Разумеется, узнавал! Никто ничего не знает, но многие, — в памяти всплыло хмурое лицо Нотта, нервно озирающийся Каркаров, — считают, что он бросил своих приверженцев.

Наступило продолжительное молчание: я терпеливо ждал, что он ответит.

И тут в голову пришла мысль, от которой ужас парализовал меня.

— А вы не думаете, что это может быть новый план: уйти в тень, чтобы она... то есть они... прекратили...

— Чтобы Лили и Джеймс перестали скрываться? — подхватил Дамблдор.

Я кивнул.

— Такой вариант нельзя исключать, — серьезно ответил он.

— А вы можете проверить, как она там? — мне стало не по себе от пронизывающего взгляда, которым он меня одарил. Просить его было мерзко, но мне так хотелось быть уверенным, что с ней все в порядке!

— Посреди ночи? — спокойно сказал Дамблдор. — Я обязательно загляну к ним, но ближе к утру. Не беспокойтесь, Северус.

Дамблдор был непреклонен. Я понял, что спорить бесполезно. Возможно, он говорит так убежденно потому, что сам является хранителем Тайны?

— А вы ничего не говорили ей обо мне? — вырвалось помимо воли.

— Если я правильно помню, вы просили, чтобы я ничего не говорил ни о вас, ни о вашем содействии. Вы хотите, чтобы я рассказал ей?

Я смутился. Лили не приняла бы помощи от меня, она не захотела бы быть мне обязанной. Она забыла обо мне. От этого становилось невыносимо горько. Но так было правильно.

— Нет! Пусть будет так, как есть. Не время разговаривать об этом.

— Вот именно, — мягко согласился Дамблдор. — Если вы узнаете нечто новое, свяжитесь со мной, но старайтесь ничего не предпринимать.

Он исчез в камине, и я не успел ничего больше спросить. Решив, что хранителем является директор, я немного успокоился. А кто же еще? Не станет же Поттер подвергать опасности жизнь жены и сына!

* * *

В десять утра я вышел из дома и с удивлением обнаружил, что, несмотря на мороз, улицы Хогсмида непривычно оживленны. Люди, собираясь группами, быстро обсуждали что-то и бежали к другим домам. На всех лицах я примечал нескрываемое ликование. Даже вчера, в Хэллоуин, такого не было.

Стало известно, что их злейший враг исчез.

«Как скоро люди поверили в это», — отметил я.

После разговора с Дамблдором мне стало спокойнее, чем раньше. «Он все проверит, он ее защитит, он мне обещал», — повторял я про себя, как мантру. А мне нужно всего лишь выполнять свое дело: больше от меня ничего не требовалось. Конечно, полностью полагаться на другого человека — полнейшее безрассудство. Но ведь это Дамблдор — тот, кого боится Темный Лорд. «Теперь уже боялся», — поправил я себя.

От толкавшихся людей, мимо которых я проходил, отделилась одна фигура. По неизвестной мне причине я уцепился за нее взглядом и с удивлением обнаружил, что это Макгонагалл.

Точно она. Совсем не изменилась, только волосы стали чуть белее, чем раньше. Я ровным счетом ничего не почувствовал к ней. Никакой тоски по школьным годам. Она словно была из чужого, параллельного моему мира. Профессор тоже заметила меня. Невозмутимо изобразив корявое подобие улыбки, я прошел рядом и, кажется, совсем запутал ее этим: Макгонагалл протянула руку к карману и похлопала по нему.

«Решает, стоит ли стукнуть меня Ступефаем», — отстраненно подумал я.

Крутнувшись на месте, я аппарировал к воротам Малфой-мэнора.

Люциус тоже не спал эту ночь, под его глазами пролегли синяки.

— Присаживайся, — он мельком взглянул на меня, беспокойно передвигаясь по гостиной, обшаривая книжные полки и выбрасывая различные предметы из ящиков.

— Думаешь, к тебе пожалуют авроры?

Он остановился на секунду и насмешливо посмотрел на меня.

— Никто не посмеет явиться в мой дом, Северус.

— Как скажешь, — хладнокровно согласился я. — Тогда зачем уничтожаешь все темномагические артефакты?

— Надо быть предусмотрительнее. Я побывал у Фаджа и у Бэрти Хиггса ночью. Они будут на моей стороне.

— Разумно.

Он польщенно улыбнулся.

— Кого успел увидеть? — в штабе Лорда нам не удалось с ним пересечься.

— Игоря, он уже, наверное, сбежал. Лестрейнджей. Они пытались утихомирить друг друга, но только больше надрывали глотки. Нотта. Он аппарировал, не сказав ни слова.

— Хочешь? — он протянул мне бокал вина.

— Не помешает.

Сделав пару глотков, я откинул голову на спинку кресла. Люциус шуршал какими-то бумагами.

— Тебе бы тоже не помешало подстраховаться, — заметил Малфой.

— Я надеюсь, что не зря возился столько с человеком, в доверие к которому Темный Лорд велел мне войти.

В среде Пожирателей не было заведено обсуждение приказов Лорда. Даже теперь Люциус не стал досаждать мне вопросами.

Неужели мы и вправду избавились от рабства? Вольны распоряжаться своей жизнью?

Мне странно было надеяться на такой исход, а поверить в случившееся было еще сложнее.

Я устало прикрыл глаза.

Кто-то кричал. Я резко вскочил и глянул на часы. Не может быть! Уже три часа дня! Как можно было выйти из строя на такой длительный срок!

Впрочем, я с трудом мог определить, сколько времени находился на ногах. Ведь и прошлую ночь почти не спал. Выглянул в коридор. Снизу доносилась брань. Наплевав на предосторожности, я побежал.

В просторном холле Малфой-мэнора было человек семь.

— Ты нас всех ставишь под удар. Неужели ты не понимаешь, что сейчас надо сидеть тихо и не высовываться! Авроры и Орден уже схватили всех, кто был в штабе, и вам крупно повезло, что никто не увязался следом! — я никогда не видел, чтобы Люциус настолько не владел собой.

Захват штаба следовало предугадать. Ведь о его месторасположении я сам докладывал Дамблдору. А теперь я не мог быть разоблаченным, и он отправил туда фениксовцев. Может, оттуда и слухи пошли о том, что Лорд ушел?

— Тебя там даже не было, жалкий трус! Ты не сражался вместе с нами! — в бешенстве вопила Беллатрикс. — Я всегда знала, что ты отступишься! Я сама найду его!

Подойдя ближе, я рассмотрел ее лицо: на нем были пятна копоти. Интересно, что теперь задумала эта истеричная дамочка? Пока Малфой нервно хохотал над ее словами, я схватил Лестрейндж за плечо.

— Темный Лорд приказывал тебе разыскивать его, на случай, если метка исчезнет? Он что-то тебе говорил?

— Не твоя забота!

Беллатрикс скинула мою руку и, казалось, готова была захлебнуться от ненависти ко мне.

— Остынь, Белла! — презрительно кинул ей Малфой, продолжая посмеиваться. — Темный Лорд наверняка не был бы доволен твоими выходками.

Дьявол! Это ее не урезонит, а только больше разозлит.

— Милорд никогда не сомневался во мне! Он повторял, что если не Поттеры, то… Словом, он раскрыл мне тайну пророчества! Значит, нам надо там его искать! Дай пройти! — ее лицо жутко перекосилось.

Я покрылся холодным липким потом. «Не Поттеры»? Неужели он был у Поттеров? У нее?

Но ведь Дамблдор надежно ее спрятал. Он говорил мне, что надежно спрятал. Мой мозг готов был разорваться от переполнявших его сомнений.

Беллатрикс продолжала что-то кричать, но я не слушал. Я пытался не показывать, какой приступ паники охватил меня, и, стараясь, чтобы шаг был размеренным, хотя очень хотелось перейти на бег, направился к аппарационному барьеру.

К Дамблдору. Немедля.

* * *

Выбираясь из камина в директорском кабинете, я зацепился мантией за кованую решетку и долго не мог справиться с ней. «Замечательно, теперь он примет тебя за напуганного сопляка, у которого дрожат руки», — подумал я, мучительно осознавая, как выгляжу со стороны, и дернул мантию так, что от нее оторвался большой лоскут.

Повернулся к Дамблдору. Он медленно перебирал пальцами тонкую ткань, лежавшую перед ним на столе. Кажется, то была мантия-невидимка. Я без предисловий начал:

— Я был у Малфоев. Там говорили о... Вы сделали то, о чем я просил сегодня ночью?!

Директор посмотрел на меня. Нечто жуткое отпечаталось в его взгляде. Озноб прокатился по моему телу.

— Подождите меня здесь.

Но директор уже шагнул в зеленый огонь в камине.

В нетерпении расхаживая перед громоздким столом, я с трудом удерживал приступы ярости. Хотелось разбить вдребезги металлические приборы, расставленные по всему кабинету, только бы нарушить пугающую тишину.

Так прошло около получаса, но мне показалось, что больше. Пробудился мирно посапывавший до того феникс. Раздавалось пощелкивание его клюва. Судя по всему, он должен был скоро сгореть: оперение потускнело, бусины глаз были необыкновенно печальны. Мне вдруг стало жаль его. Я подошел и провел рукой по голове птицы.

Послышались шаги на лестнице. Я отдернул руку.

— Что вы здесь забыли?!

Писклявый голос Флитвика. Я успел отвыкнуть от него, а после тишины и вовсе заболели уши.

— Жду Дамблдора.

— А-а-а... — он не знал, удовлетворительный ли это ответ. Или Флитвик просто не узнал меня сразу.

Говорить нам было не о чем, поэтому я отвернулся. На стеклянных дверцах шкафа с множеством флаконов я видел его отражение. Декан Рейвенкло с интересом меня разглядывал. Наверное, я уже не тот, каким был во время учебы в Хогвартсе.

Загудел камин. Отбросив ненужные мысли, я сделал непроизвольный шаг вперед.

В очаге быстро вращалась высокая худая фигура.

Взглянув в лицо Дамблдора, я отпрянул. Черты его лица помертвели, застыли, как восковая маска. Дикий животный ужас, не сравнимый ни с чем из того, что я испытывал за последние сутки, прокрался в грудную клетку.

— Филиус, я буду вам очень благодарен, если вы ненадолго оставите нас с Северусом наедине.

Мне казалось, что все вокруг нереальное, ненастоящее. Что это сон. Может, я неправильно понимаю все, что происходит?

Точно, я просто неверно истолковал его поведение! Сейчас он мне все расскажет и никаких вопросов не останется...

Я не дышал: ждал, когда Дамблдор скажет что-нибудь. Хоть что-нибудь. Его взгляд был направлен на Запретный лес за окном. Секунды, что Флитвик шел к выходу, показались мне невыносимо долгими.

— Вы хотели знать, что происходит, Северус? Что же, если вы и впрямь не знаете, я вам скажу, — натянутые, как струны, нервы вдруг дали слабину. Я уже готов был молить директора о том, чтобы он молчал.

Два коротких, судорожных вздоха.

— Сегодня ночью Волдеморт потерял свое могущество, расстался с телом, — резко сказал Дамблдор. — Но перед этим он убил Лили и Джеймса Поттеров.

Я открыл рот, чтобы сказать...

Из горла вырвался стон. Я бросился к двери.

Скорее. Надо найти ее.

Заперто. Я подергал ручку пару раз. Но ведь отсюда только что вышли люди! Налег со всей силы. Дверь не поддавалась. Онемевшими руками вынул палочку. Попробовал несколько заклинаний. Ничто не помогало.

Это Дамблдор запер ее! Мне нужно спешить, а он запирает дверь!

— Выпустите, — язык плохо слушался, и голос был будто не моим.

— Нет, я не выпущу вас, Северус, — услышал я категоричный ответ.

Я прижался к деревянной поверхности. Ведь Лили где-то там. А этот негодяй не дает мне ее найти. А ее нужно уберечь. Непременно. Я почувствовал прилив сил. Направил палочку на дверь, но рука ходила ходуном, и взрывное заклятие угодило в стенной шкаф. Полетели щепки и обрывки кожаных переплетов.

От отчаяния я завопил, уже совершенно не понимая, что происходит и где я нахожусь:

— Выпустите меня! — обернулся к нему. — Немедленно выпустите! Вы... Вы не имеете права! Вы не понимаете! Сейчас же! Я спешу! Выпустите меня! Немедленно выпустите!

Голос сорвался.

— Чего я не понимаю, Северус? — невозмутимо ответил на мою тираду Дамблдор.

— Вам все равно, а мне нет! И я... я... я должен идти! — мне хотелось разодрать это спокойное лицо, встряхнуть его, заставить почувствовать любую эмоцию.

— Куда вы пойдете? — потухшим голосом спросил директор.

Вопрос ввел меня в ступор. Я перевел взгляд на дверь.

Куда? Туда, где Лили.

«Лили умерла, Дамблдор только что тебе сказал», — раздался в моей голове холодный голос.

С глаз содрали пелену. Стены зашатались, все перевернулось вверх дном, и я, полностью обессилев, повис на дверной ручке.

Согнувшись от приступа обжигающей боли, я заорал, что было мочи:

— Не-е-е-е-т!

Теплые руки обняли меня за плечи и подтащили к мягкому сиденью. Перед глазами всплывали образы:

«Лили протянула мне руку. Ее глаза озорно блестели.

— Побежали?»

«Открытая, счастливая улыбка. Она гладит по голове своего Патронуса.

— Какой красивый! Только посмотри, Северус!»

Ведь это же Лили!

За что... именно она? За что?!

«— Не подходи к ней.

Поттер толкнул меня плечом. Я не собирался больше просить у нее прощения, просто хотел понаблюдать, притаившись в тени колонны, за тем, как переливаются всеми оттенками медного на солнце ее волосы.

— А то что? Убьешь? — прошипел я. — У тебя никогда не хватит духу произнести нужное заклинание.

Поттер плотоядно улыбнулся и направился к ней. Я отвернулся, чтобы не видеть, как он обнимает Лили. Как отгораживает, защищает ее от меня».

Ее действительно надо было спасать от таких существ, таких тварей, как я. От нового приступа боли я скорчился в кресле.

«Мертва-мертва-мертва», — шумно стучало в висках.

Почему же никто ее не спас? Даже те, кого она считала друзьями, кому вверила свою жизнь? Ни один из тех, кого большинство восхваляло, как невесть каких благородных, храбрых людей. Ни Поттер, ни Блэк...

Подняв голову, я увидел Дамблдора, стоявшего надо мной с мрачным видом.

— Я думал... вы... спасете... ее.

— Они с Джеймсом доверились не тому человеку. Как и вы, Северус. Вы ведь тоже надеялись, что Волдеморт ее пощадит?

Действительно надеялся. Правда в том, что я полагался на кого угодно, а сам сделал так мало.

Это моя вина. Ни Поттер, ни Дамблдор не виноваты так, как я.

— Ее сын выжил.

Я мотнул головой. Зачем он это говорит? Не хочу ничего слушать! Какая разница, кто жив, а кто нет, если она умерла?

С каждым разом произносить мысленно ее имя становилось все труднее.

— Ее сын жив. У него ее глаза, — твердил он. — Вы ведь помните глаза Лили Эванс?

— ПРЕКРАТИТЕ! — я зажал уши, чтобы не слышать, как кто-то другой произносит это имя.

Сдерживать то, что происходило внутри, я уже не мог. Начал говорить вслух: уже было неважно, кому и зачем я говорил эти слова. В это невозможно поверить...

— Умерла... навсегда.

— Вас мучает совесть, Северус?

Да какая разница, что меня мучает! Пусть он просто не лезет не в свое дело! Единственное, чего мне хотелось — чтобы меня выпустили из этого проклятого кабинета. Или лучше, чтобы меня запытали Круциатусом, замучили до смерти, но только чтобы она жила...

— Лучше бы... лучше бы я умер...

— И какая была бы от этого польза? — холодно спросил Дамблдор. — Если вы любили Лили Эванс, если вы действительно любили ее, то ваш дальнейший путь ясен.

Какой еще путь? Что ему нужно?

— Что... что вы хотите этим сказать?

— Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили.

Перед глазами все плыло.

— Ему не нужна защита. Темный Лорд ушел...

— Темный Лорд вернется, — твердо возразил Дамблдор, — и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности.

Мне не было дела до этого ребенка.

Но ведь он — ее сын, ее частица, которая осталась на этой земле.

Это ее не вернет. Ее ничто уже не вернет. От пронизывающей меня боли я уже готов был лишиться чувств.

Только не при Дамблдоре, нет. Надо восстановить дыхание. Нужно что-то ответить ему.

Он предлагал мне охранять сына Поттера. Лучше сгинуть, чем так жить. Но Дамблдор не даст мне погибнуть, поэтому и не выпускал отсюда. И он прав: моя смерть не принесет никому пользы.

Соглашусь, только едва ли это поможет мне загладить свою вину перед ней.

— Хорошо. Ладно. Но только ни слова никому, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу... тем более сын Поттера... Дайте мне слово!

— Дать слово, Северус, что никому и никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть?

Этот человек издевается! Держит меня здесь и говорит кучу ничего не значащих слов! Говорит о том, что будет. Дамблдор не понимает, что будущего нет.

Он притворно вздохнул:

— Ну, если вы настаиваете... я обещаю.

Молчание.

Пустота, бессмысленность.

Никому не нужный ребенок выжил. Она отдала за него жизнь. Почему получилось именно так?

Мне расхотелось бежать куда-то. Он в очередной раз оказался прав: мне некуда идти.

Осталось последнее желание.

— Вы позволите... увидеть... ее? — выдавил я.

Дамблдор кивнул. В его лице проскользнуло ожесточенное выражение и тут же исчезло.

* * *

Пошатываясь, я приблизился к лестнице. Споткнулся. Глянул вниз. Тело Поттера. Раньше я думал, что его смерть обрадует меня, вызовет ликование. Но ничего подобного я не испытал.

Сглотнув, я задрал голову: значит, она там.

Дамблдор смотрел мне в спину, я чувствовал это. Ему, наверное, не до того, чтобы возиться со мной. Но мне хотелось увидеть ее, и в то же время я не мог набраться смелости и подняться наверх.

Хватаясь за перила, я делал осторожные шаги. Пройдя половину пути, остановился.

Не могу. Я физически не могу идти дальше.

Дамблдор тоже стал подниматься по лестнице: под ним скрипели ступени.

— Не надо, Северус, — сжалился он надо мной.

Это мне не надо вашего милосердия! Я все понял: он привел меня сюда, чтобы напугать видом трупов, которые оставляют за собой Пожиратели, уходя из разрушенных домов. Пусть Дамблдор думает обо мне, что хочет: мне плевать, кого еще убьет Лорд в будущем. Будь моя воля, я позволил бы Лорду убить любого младенца за жизнь Лили!

Не послушав его, я рванул на верхнюю площадку. Дверной косяк был искорежен. Дверь открыта. В комнате стоял полумрак, занавески с ночи оставались закрытыми. Я зацепился взглядом за рыжее пятно на полу. Мысли оборвались.

Ее локон.

Устремился вперед.

Ноги подкосились, и я рухнул на колени перед Лили.

Ее хрупкое тело было вывернуто под неестественным углом.

Свечение, которое всегда шло от ее кожи. Только теперь оно не согревало, не дарило радость.

— Это ты? — робко спросил я.

С трепетом протянул руку и отбросил с лица прядь медных волос. Профиль, который я не спутал бы ни с каким другим. Широко распахнутые застывшие глаза. Ей было страшно...

Я не хотел, чтобы она боялась. Такого Лили не заслужила.

И я прикрыл ее веки, чтобы не видеть предсмертного ужаса, запечатленного в них. Теперь она как будто спит.

Ласково прикоснулся к ее щеке. Ледяная.

Боже, какая же она холодная...

Я подполз ближе и подхватил ее, прижал к себе в попытке хоть немного согреть. Она всегда дарила столько тепла моей душе, а мне нечем было ответить. Даже теперь я не был способен защитить ее.

А во мне еще осталось столько нерастраченной нежности, которую я мог бы дарить ей каждый день. Только Лили это уже не было нужно.

Обезумев, я стал покрывать поцелуями ее лицо, волосы, руки, стискивал ее в объятиях, гладил по спине. Шептал ей то, что не решался сказать так долго.

И так хотелось верить, что Лили услышит меня.

* * *

Нелепо раскинув руки и ноги, я валялся на промерзлой земле.

Из глаз непрерывно текли слезы. Затем перестали, и остались только влажные дорожки на щеках.

Я сосредоточился на небе, его тончайших переливах и неповторяемых формах облаков. Раньше я никогда не замечал, насколько оно прекрасно, необыкновенно. И каждую следующую секунду уже не такое, каким было мгновение назад.

А еще оно вечно.

— Вставайте, Северус, — Дамблдор склонился надо мной и загородил небосвод.

Я не знал, давно он стоит рядом или только пришел. Это было несущественно, меня огорчало лишь то, что он мешал мне наслаждаться закатом.

— Хагрид по моей просьбе нашел вас. Так и думал, что вы не ушли далеко от Хогвартса, — рассказывал директор. — Моя добрая знакомая, Батильда, сейчас приглядывает за Гарри, но я уже послал Хагрида, чтобы он перевез ребенка к родственникам. И следующие десять лет мальчик проведет в семье Петуньи.

Ничего нет. Ни Дамблдора, ни Петуньи, ни мальчика. Разве только небо.

В голове щелкнуло: «Ты бредишь».

Пришлось сесть, подчиниться желанию Дамблдора. Почему бы и нет?

Ощущение странной глухоты ко всему, совсем несвойственное мне в обычной жизни.

Дурацкое выражение. Жизнь бывает только одна — настоящая.

Падали редкие хлопья снега, от слов директора в воздухе спиралями скручивался пар.

— Я рад, — даже если он уже ушел, я все равно произнес бы это, но директор был здесь, поэтому пришлось добавить: — Я рад, что вы разрешили мне увидеть ее. И что вы пошли со мной.

После непродолжительного молчания он ответил:

— Вы сходите с ума.

— Напротив. Я никогда не мыслил так отчетливо.

Если быть честным, я не мыслил совсем. Слова сами вылетали из моего рта, и я знал, что они были верны. А еще что-то подсказывало мне, что Дамблдору об этом лучше не говорить.

— Как вы себя чувствуете?

— Не знаю... Никак. Дышать только трудно, — легкие в самом деле словно парализовало, не вдохнуть полной грудью.

Отныне я не боялся, что мои слова прозвучат наивно или смешно, поэтому спросил:

— Это когда-нибудь пройдет?

Меня действительно занимал ответ, потому что если не пройдет, будет не очень удобно.

Десять лет? Так он сказал? А потом еще сколько придется не дышать? Я посмотрел на него. В густой бороде Дамблдора скрылась слеза. А может, мне показалось.

Вдали запел феникс. Удивительные звуки: таких нигде больше не услышишь. Я замер. Плач приближался и наконец просочился сквозь поры внутрь меня. Заполонил собой все. Он не дарил облегчения, не залечивал раны, но хотелось, чтобы он не замолкал.

«...изобрести зелье с самым сложным составом в мире, — она взмахнула руками, подыскивая слова. — Точно! Услышать пение феникса!

— Это еще зачем?

— Просто так. Ради интереса. А ты, Сев? — она села рядом и склонила голову на мое плечо. — О чем ты мечтаешь?

Я чувствовал, как на лице горела кожа:

— Давай как-нибудь в другой раз.

— Другого раза может и не быть.

— Не говори так никогда, пожалуйста.

— А я думала, что из нас двоих неисправимый пессимист — это ты. Ну хорошо, — без колебаний согласилась она. — Ты только обязательно расскажи потом. Мы в последнее время так мало общаемся... Но все равно ты — мой самый лучший друг».

Пение оборвалось на самой высокой ноте. Птица сгорела, догадался я.

— Пойдемте со мной в школу, Северус, — Дамблдор приветливо приподнял уголки губ. — Я хочу с вами кое о чем поговорить.