У нас впереди целая жизнь, Северус (джен)

— На выход!

Два амбалоподобных аврора зашли в камеру.

— Живее, пошевеливайся! — гаркнул один из них. — Новый начальник Аврората не станет тебя ждать.

Крепкая рука подтолкнула меня к двери. Я с отвращением вырвался из цепкой хватки тюремщика.

— Я сам.

— Сам так сам, — насмешливо произнес аврор.

Оказавшись в коридоре, я начал подозревать, что меня держат не в Азкабане. Слишком светло и чисто. Ни единого намека на присутствие дементоров. Мне показалось странным, что главного преступника содержат под стражей в отделении Аврората. Хотя, возможно, им просто не удалось усмирить дементоров, успевших насладиться вкусом свободы и вседозволенности.

Меня ввели в тесную комнату совершенно без окон. Пока не закрылась дверь, я смог различить стол и единственный стул. Оказавшись в кромешной тьме, я нащупал рукой шершавую поверхность стены и прислонился к ней спиной.

Ждать пришлось недолго. Хлопнув дверью, вошел человек и взмахом палочки зажег лампу. Я поморщился от яркого света и переместился в угол потемнее.

— Хех, — вошедший посмотрел на меня взглядом охотника, загнавшего зверя, и шумно втянул воздух. — Давай-ка, не стесняйся, очень хочется на тебя поглядеть.

Я сделал шаг вперед и остановился с ледяным презрением во взоре. Ни волнения, ни боязни я не испытывал, пусть и не надеется. Своими действиями я дал ему понять, что пора прекратить ломать комедию.

Аврор сел и, положив локти на стол, с живейшим интересом меня разглядывал. Я ответил тем же.

Это был коренастый, сутулый, смуглый мужчина с хищным выражением лица. В его деловитых движениях чувствовалась убежденность в том, что он занимается самым значимым делом в стране. Про таких говорят: «Горит на работе». Возможно, я встречал его раньше, когда участвовал в стычках Пожирателей с аврорами, но не обратил на него внимания. Он был смутно похож на Муди, хотя его лицо не было настолько изуродовано. Должно быть, все дело в плотоядной улыбке, с которой он на меня смотрел. Один из тех, кто ищет возможность излить свою жестокость на кого-то, не нарушая закон.

— Итак, Снейп, — он поцокал языком, словно смакуя мое имя. Моя неприязнь к нему усилилась. — Итак, все Пожиратели, ну те, которых не убили, называют тебя правой рукой Волдеморта. Ты это отрицаешь?

— Не отрицаю, — я дернул плечом. Было бы безумием отвечать иначе.

— Знаешь ли ты, где скрываются те, кого мы не успели схватить?

— Понятия не имею.

Следователь — или какую он там занимает должность? — мне не поверил, судя по улыбке, которая стала совершенно отвратительной. Хотя, если бы я действительно знал что-то, мои показания помогли бы ускорить освобождение.

Следователь встал и пару раз прошелся от одной стены к другой. Я провожал его взглядом исподлобья.

— Скольких человек ты убил? — с угрозой бросил он мне в лицо.

— Одного, — стараясь говорить как можно спокойней, ответил я. Побагровев, этот человек медленно, будто надеясь, что я его испугаюсь, занес палочку высоко над головой и взмахнул ею, словно хлыстом. Я знал, что он собирается сделать, и напряг все мышцы, чтобы не отпрянуть в сторону, не отвести взгляда. Словно прирос к месту, на котором стоял.

От настигшей меня боли я на секунду ослеп, но и не подумал приложить ладонь к горящей щеке. Лучше бы он пытал меня. Получить пощечину было куда унизительней. В ушах звенело, но, немного оправившись, я с остервенением снова уставился на него.

— Скольких человек ты убил, я тебя спрашиваю, подонок?!

— Одного, — процедил я, почти не шевеля губами.

— Петрификус Тоталус!

Яркая вспышка. Я ничком упал на пол, чуть не размозжив голову. Следователь склонился надо мной и, разжав зубы, влил прозрачную жидкость в рот. Захлебываясь, я все же был вынужден ее проглотить.

— Сколько? — в очередной раз спросил он.

— Одного, — несколько мгновений он недоверчиво всматривался в меня. Затем хмыкнул, видимо решив, что сыворотке правды нельзя не поддаться.

— Даже чистоплюй Малфой и то признает за собой семерых. Скольких пытал собственноручно?

— Двоих.

— Имена!

— Одного не знаю, второй — Амикус Кэрроу, — быстро отвечал я.

— Какие поручения давал тебе твой паршивый хозяин?

— Информация о Дамблдоре, об Ордене.

— Ясно, ты шпионил за ними.

— Нет, директор сам пояснял, что говорить Лорду. Лорд не мог прочитать мои мысли, я ставил блок.

— Хочешь сказать, ты был агентом Дамблдора?

— Да.

— Почему же вдруг стал сотрудничать с Орденом?

— Понял, что хочу быть на стороне выигравших, — не моргнув глазом, соврал я, в который раз втайне гордясь своим талантом к зельеварению и открытиями, о которых вряд ли когда-нибудь узнают.

— И, тем не менее, убил старика?

— Он умирал весь последний год из-за того, что надел проклятое кольцо. Он просил меня облегчить его страдания.

— К тому же, это было тебе на руку! Захотелось стать директором древней и уважаемой школы?

— Верно, — я испытывал необъяснимое удовольствие, солгав ему. Подобных мыслей давно не было в моей голове.

Глаза следователя налились красным. Мне показалось, что он хочет плюнуть мне в лицо.

Действие заклятия ослабло, и я встал, держась за голову. Тем временем следователь записывал что-то в свою папку, сидя за столом. Прерывисто дыша, я остановился перед ним.

— Знаешь, что меня удивляет, Снейп? — он тоже встал и, опираясь ладонями о стол, подался вперед. — То, как вы умеете выпутываться. Все знают, что и ты, и Малфой, и Родольфус Лестрейндж — конченые ублюдки. Тем не менее, раз за разом вы избегаете поцелуя дементора. А вы заслуживаете его! Выиграй битву вы, с нами не велись бы такие культурные разговоры, верно?

Победно улыбнувшись, аврор помолчал некоторое время. Видно, я обязан был проникнуться силой его глубокомысленных изречений. Затем он продолжил:

— В том-то и состоит вся разница между тобой и мной: мы можем убивать вас только на поле боя. А ты можешь убить и безоружного, так ведь? Да вот только, если не сомневаться в Веритасеруме, ты менее всех любил марать руки, — я знал таких «философов» как свои пять пальцев. Что нового он мог мне сказать?

— Вечно-то за таких, как ты, вступаются то Дамблдор, то Поттер. Одним словом, добряки, которые верят в искупление всех грехов. Надеюсь, что свидетельства о применении Круциатуса к ученикам в год твоего директорства перевесят доказательства хоть бы и трижды народного героя.

Я изо всех сил старался совладать с эмоциями, сжимая и разжимая кулаки, боролся со стихийным выбросом магии. Он ждал, чтобы я дал ему повод применить силу, но в мои планы это не входило. Убедившись в этом, следователь собрал свои бумажки и направился к выходу. Обернувшись на полпути, добавил:

— Кстати, Снейп! Ты поведал Поттеру сказочку о вечной любви к его матери? Он ведь поверил, до того поверил, что на весь Большой зал объявил Волдеморту, что ты, мол, предал своего господина. Я своими ушами слышал.

Скрежет тяжелой металлической двери.

Оглушенный неожиданной новостью, я без сил опустился на стул.

* * *

Еще несколько раз меня допрашивали разные люди. Осточертевшие вопросы, множество мнений обо мне, которые я был вынужден выслушивать. Дни пролетели как одно мгновение.

Наконец-то завтра суд.

Я долго ворочался и не мог уснуть: кровать без матраса и с ржавыми пружинами доставляла массу неудобств.

Внезапно приоткрылась дверь, и кто-то тихо, крадучись вошел в камеру. Благодаря слабому лунному свету во мраке ночи можно было различить силуэт мужчины с палочкой в опущенной руке. Я сел на кровати, пытаясь понять, что ему нужно.

— Я... — скрипучим голосом начал посетитель, прокашлялся и так же нерешительно продолжил свою мысль: — Оливер Браун, отдел контроля за магическими...

Замолчав, он зачем-то направил на меня свою волшебную палочку. Но ни одно заклинание так и не слетело с его уст.

— Моя дочь... Лаванда... все, что осталось после смерти жены... — лепетал Оливер Браун, а затем со злостью произнес: — Неужели уйдете? Вы все считаете, что правосудие вас не настигнет?

По телу пробежала судорога. Я почувствовал, я осознал, что этот совершенно незнакомый человек испытывал по отношению ко мне. Он хотел причинить боль. Такую же, какую чувствовал, глядя на могилу любимой дочери.

Воздух в крохотной комнатушке накалился добела. От этого человека исходило неописуемое волнение, жажда мести, смешанная со страхом.

Лаванда Браун, Гриффиндор, седьмой курс. Глупая, болтливая, немного пустоватая.

Но светлая, Северус. Она, несомненно, была светлой: никому не причинила зла. А значит, не заслуживала смерти, так же как ее отец не заслуживал горя.

Вопрос в том, хватит ли у этого Оливера Брауна смелости. Я встал с кровати и подошел к нему на расстояние вытянутой руки. В такой тьме с трудом можно было различить черты его лица, были видны только блестящие, горящие гневом глаза. Кровь стучала в висках. Не тяни. Ты знаешь, что так будет правильно.

Быстрое, нервное движение.

— Круцио!

Мне знакома эта боль, все ощущения, связанные с ней, и потому я привычно сдерживаю рвущийся наружу крик. Все плывет перед глазами, жар сменяется холодом, затем снова жаром. Внутренности рвутся, и, кажется, сосуды вот-вот лопнут, и не хватает совсем немного, чтобы эта мука наконец закончилась. И нет ни одной мысли в пустой голове, кроме желания забыться... поскорее забыться... еще чуть-чуть...

Когда заклятие было снято, я обнаружил, что стою на коленях возле кровати, в которую я, должно быть, в беспамятстве вцепился. То, что я не кричал, не издал ни единого звука, привело Оливера в бешенство.

— Я мщу не только за себя, — исступленно шепнул ночной посетитель. — Круцио!

На сей раз заклинание сбивает меня с ног. От адской боли я скребу ногтями каменные плиты пола.

Маленькая передышка. Пока есть время, я глотаю ртом сырой воздух. Оливер Браун дышит так же тяжело, как и я.

— Круцио!

Меня отбрасывает к стене. На этот раз пытка длится намного дольше. Он вошел во вкус. Я знаю, каково это. Скорчившись, в изнеможении я кусаю руку до крови, вгрызаюсь в собственную плоть.

Спустя несколько секунд я понял, что заклинание уже не действует. Просто тело все еще чувствовало отголоски боли. Меня трясло, как в лихорадке. Нужно сделать три глубоких вздоха, а затем использовать все навыки окклюменции, чтобы выстроить сильнейшие мысленные блоки.

Наконец справившись с эмоциями, я понял, что все еще не один в камере. Оливер застыл, уставившись на свои ладони. Я неуклюже поднялся с пола и сделал шаг вперед. Заметив мое движение, он перевел свой взгляд на меня и, как полоумный, шарахнулся в сторону.

Полоса лунного света неожиданно осветила его лицо: полноватое, блестевшее от пота, с расширенными от дикого животного ужаса глазами. Как будто это я его пытал только что.

Попятившись к двери, он сдавленно ахнул и бросился вон.