Цветок ацеласа (джен)

Удивительно, но Дис наутро не очень-то сердилась за побег из комнаты. Она не могла найти достаточно деликатных слов, чтоб объяснить хоббитенку, почему именно не следует лезть в комнату к взрослому женатому брату, поэтому просто попеняла, что Кили наверняка устал, но Кили первым и отмахнулся, что в действительности устал так, что все равно только спал… Но все мимоходом.

— Слушайся Кили! — торопливо велела матушка Дис. — Я к Атее сейчас.

— А я?

— А ты — слушайся Кили и будь хорошим мальчиком.

И ушла.

Ну, представления Кили о хорошести и ее собственные всегда изрядно отличались друг от друга. Вчерашние ссора и примирение сыграли тут немало — от Фродо было теперь не отмахнуться, отослав играть с малышней и не путаться под ногами, когда другие мальчишки с самого безбородого возраста по мере сил помогали взрослым. В кузницу и прочие мастерские хоббитенку соваться было рано, а вот на волю бы он с удовольствием…

— Фродо! Помнишь дорогу к Серым Столбам? А к Сосновой Дубраве?

— А что ее не помнить, все время к эльфийскому лесу прямо…

— Отвезешь наконечники для стрел; ребята вон целую гору сработали. Справишься?

Еще бы Фродо не справился — он явно жаждал снова поскакать на воле и взять реванш за прерванную поездку! И потому — безропотно заглотал весь предложенный завтрак (даже молоко с пенкой), млея, что сидит за одним общим столом с суровыми гномьими воинами. И с Резвым как-то управился почти сам, надев и седло, и прицепив здоровенные переметные сумки для груза… В самом-то Фродо, правда, веса почти не было, так что затянуть подпруги и погрузить наконечники ему кто-то помог, но и хоббитенок носился бойко — только короткая косичка на затылке заколкой сверкала. Вооружился, как всегда, и ножики свои игрушечные по чехлам рассованы, и меч, который тоже как ножик скорее, и рог у пояса — ну, с рогом-то подаренным Фродо вообще не расставался, чуть не под подушку на ночь прятал… Подлетел едва не под ноги (другие гномы усмехнулись в бороды):

— Ну, я поскакал, да, братик? А когда Тау вернется, обедать будем!..

И, вспомнив, степенно поклонился:

— Пусть вечно растет твоя борода и не гаснет огонь в твоей кузнице!

Сначала Кили немного закрутился с делами, потом… Потом просто стал иногда прислушиваться и поглядывать на двери. Фродо все-таки не боялся дальних поездок, и пусть совсем почти безопасную, но долгую поездку из Шира в Эребор одолел этой осенью, и потом всюду скакал на пони или козлотуре — маленький, но цепкий, как клещ, и абсолютно бесстрашный. Но… Но.

— Но зря ты его послал, ой зря! — добавил старший братец. Фили все так же пугал Фродо своим уродливым шрамом и пустым закрытым глазом, и кого-кого, а старшего он точно не стал бы слушаться, даже не наперекор что-то сотворив, а просто спрятавшись от него, страшного, подальше… А вот Кили покаянно понимал, что старший, похоже, прав. И что вернется Тау — и от нее еще точно достанется за это особое поручение, а младший наверняка, если не сгинул в снегах, то, пока тут за него так беспокоятся, вместе с ребятишками с ближнего хутора убежал на горку...

Так что, когда совсем в сумерках Фродо явился-таки, то вместо приветствия у Кили поневоле вырвалось:

— Ну где ты так долго?!

— Я выполнил приказ, — шепотом на грани слышимости ответил этот ребенок. Ярко румяный от мороза и похожий на меховой шар в своей шубке — кстати, совсем непохоже, чтоб он валялся в снегу вместо порученного дела, иначе б точно явился мокрым с головы до пят. — Ну, почти…

— Заблудился?

— Нет!.. Я на Дубраву приехал, а там опять этот лысый! Я ему ничего такого не сказал, просто сказал, что привез стрелы, а он мне — что я опять приперся лазать тут! Я сказал, что я по делу, а он — что много тут таких деловых! И печать не поставил, лысый хрен! И за ухо еще, вот…

Красный от недавних слез Фродо разревелся заново.

— Это что, Хорма Плешивый с Дубравы так тебя приласкал? — весело поинтересовался оказавшийся рядом Фили.

— Дурак, — огрызнулся Фродо, от горькой обиды даже позабыв испугаться. — Я же с Дубравы без печати вернулся, вы сейчас подумаете, что я наконечники потерял, как тогда мячик в шахте, а сказал, что его, наверно, утащили, чтоб никто не знал, что мы в шахту сами лазили… ой!..

— Еще раз полезете в шахту с Гимли — я тебе поверх хормовской трепки еще добавлю, — пообещал Фили. — А за стрелы — спасибо. Хоть и без печати. Вон, пойдем на кухню, пусть тебе пряник дадут, что ли…

— Я не за пряник вообще-то, — остатки обиды еще клокотали в Фродо, и оттого он осмелел настолько, что ответил старшему, — я — потому что Торин сказал мне здесь быть, чтоб охранять и защищать! И у вас в пряники вечно много корицы и гвоздики кладут, а начинки в них нету…

— Ну, сам возьми, что нравится. И пусть тебе Тауриэль ухо подлечит, что ли, раненый ты наш.

— Кили! Я справился ведь, да?

— Ну?

— А рисунок на руке или на спине можно мне теперь, да?

— Это ты у Торина спроси, когда вернется.

— Он скажет, спроси у папочки, а папочка наверняка не разрешит…

Это хорошо, что Фродо вернулся хотя бы в сумерках, потому что Тауриэль вернулась совсем к ночи:

— Опять метель начинается, ну что за гадство… — пожаловалась она, снова ощутимо припадая на плохую ногу. Он нее пахло разволглой одеждой и холодом, и волосы были по краю мокрыми от растаявшего снега, а лицо растеряло свои веснушки от яркого зимнего румянца. А Кили обрадовался, будто не виделись они не с утра, а несколько дней — и, не дожидаясь, пока сама возьмется, поставил на жаровню темную банку с притиранием; острый смолистый запах леса сразу поплыл по комнате. И только отмахнулся:

— Давай, я…

Говорят, лихолесский целитель сильно бранился на гномского, что собирал тогда на золотую спицу раздробленную кость. Говорил, мол, все надо было оставить как есть, оно бы и срослось само, наверно, через пару-тройку лет гораздо ровнее… Ага, наверно. Может, оно и так, конечно, для эльфа несколько лет разменять — как чихнуть, а вообще — наверняка врал. У эльфов-то таких искусных ювелиров не было… А в душе у Кили все равно каждый раз при виде этого шрама что-то переворачивалось, и старался как-то бережнее размазывать лесное зелье, будто этот шрам был совсем свежим, и прикрыть теплым шерстяным чулком…

— Кили, ты чего? Я не хрустальная!

А Кили, не удержавшись, поцеловал теплое розовое в рыжих крапинах колено. Ну и потихоньку проползая рукой под эльфячью рубашку…

— Кили, а ты зачем Тау в ногу целуешь?

— Фродо, ты чего не стучишь?!

— Я думал, вы спите, чтоб не разбудить. А ты зачем ее в коленку целовал? Глисты будут!

— Болит у нее коленка — вот и поцеловал, чтоб прошло! Тебя, может, в ухо поцеловать?

— Обойдусь. А можно я с вами посплю?

— У себя-то тебе что не спится? Или у тети?

— Тетя Дис пришла только вот, она устала и с другими тетями что-то говорит, а одному плохо. Обычно потому что папочка дома, с ним не страшно, даже если он и Торин в комнате дверь закрыли… Можно, да?

Тауриэль с обреченным смехом потрепала Фродо по кудрявой макушке.

— Балрог с тобой, герой-воин, забирайся.

* * *

Утро Фродо безнадежно проспал, утомленный своей поездкой накануне. В маленьком высоком окне было уже бело от где-то далеко за облаками проснувшегося солнца и падающего на землю снега. Никого в комнатах давно уже не было; поленья в очаге успели прогореть, и угольки мигали своими красными глазками будто бы сонно и нехотя. Будто хотели сказать Фродо:

— Там холод и снег, а здесь так тепло и хорошо, спи себе дальше…

— Да вот еще! Я что, маленький?!

Фродо натянул теплые штаны и шерстяную рубашку, а подумав — еще и забрал из своей комнаты пояс и сапоги. Потому что на поясе висели и меч, и рог, а в сапогах прятались ножики: сегодня наверняка будут новые опасные задания, а там, глядишь, и рисунок таки разрешат…

В кухне тоже никого не оказалось, кроме двух полузнакомых гномок, попытавшихся всучить Фродо кроме каши и хлеба все то же козье молоко с пенками — так что хоббитенок предпочел улепетнуть оттуда поскорее, рассчитывая перекусить чем повкуснее в гостях у Соры и Йорры, но те сами попались ему навстречу.

— А у нас мама вчера братика родила! — вместо приветствия сообщила девочка.

— Такого же дурака, как сама ты! — огрызнулся Сора. — Лысый и орет!

Йорра тихонько стукнула брата в нос:

— Сам дурак! А братик хорошенький, только совсем маленький, и мама лежит, потому что устала теперь, нам сказала есть идти в большую кухню…

— Там молоко с пенками, — честно предупредил Фродо.

— Ну вот… А папа занят сегодня и не стал готовить… Он занят, потому что с утра ушел в кузницу, а потом еще просидит в ювелирне, чтоб маме в подарок сережки или кольцо сделать. А в ювелирную нам пока не разрешают, чтоб тоже что-то сделать красивое.

— Потому что у тебя руки не из того места!

— Тихо! — скомандовал Фродо. — Вы еще и подеритесь снова! Красиво вообще-то не только в мастерских делают, но и так можно. Убраться, чтоб было чисто и красиво, а то у вас всегда все раскидано, вот.

— Это Сора все! А я убирать одна не стану, потому что это все он!

— Ну и сидите в грязи оба. Вон, еду вкусную приготовить можно вообще самим — и чтоб маме тоже. Не печь или варить даже, а хотя бы хлеб маслом и медом намазать. Посуду помыть.

Близнецы крепко задумались.

— Скатерть свежую постелить или просто стол помыть и в каком-нибудь красивом кувшине цветов поставить… У нас вообще когда у кого-то маленький братик или сестра, то дарят не кольца и сережки, а полезное или просто красивое, или угощения приносят.

— Фродо-принц, такой ты умный! А то Сора там как раз краску пролил, я же говорю, руки не оттуда растут, а теперь вот помоет… — хорошенькая Йорра разрумянилась еще больше, чем была.

Пятно краски на полу в игрушечной мастерской и вправду было здоровое — будто кто-то нарочно его размазывал.

— Ага-ага… а под снегом как раз цветов накопать можно, — пробурчал Сора. Отмывать пятно с пола ему не хотелось.

— Ацелас — даже под снегом, — сообщил Фродо. — Его у края эльфийского леса всегда полно.

— Далеко, и не отпустят…

— А хотите — я доеду? Я на Резвом доскачу за полдня и туда, и обратно! Этот лес вообще от Сосновой Дубравы видно уже, а я туда два раза ездил и даже один вчера…

Воспоминания о вчерашней поездке были так себе, и во Фродо проснулась жажда мщения.

— А вы мне маленькую банку эльфийского паучьего клея не дадите?

— Зачем?

— Да одному дураку скамейку намажу, чтоб знал, как таскать меня за уши! И наорал еще, лысый варг…

— Возьми большую, нам не жалко!

Дел вообще-то было даже не на полдня, а куда меньше. Ну, если не слишком местью увлекаться. И если эльфийский цветок найдется сразу: Тау ведь говорила, что около опушки их всегда полно, а там вообще снега меньше… И если не попасться в руки к тете Дис, потому что она может и не отпустить — но Фродо ловко спрятался за дверью, пропуская тетю мимо, когда шел за шапкой и шубой. И даже на всякий случай оставил у нее на столе записку: «Я вернуся».

Резвый вполне отдохнул после вчерашней дороги и, приветствуя, слегка схватил Фродо за рукав своими огромными зубами. Хотел бы укусить — мог бы и полруки оттяпать, а тут просто играл. И посоленную хлебную корку сгрыз одним махом, пока Фродо как раз управлялся с ремешками уздечки. С седлом Фродо тоже наловчился управляться еще в Шире: где не хватает роста, там всегда поможет высокий забор. А на воротах Фродо уже знали, и даже не окликнули, когда он проскакал по мосту, помахав гномам рукой.

Кстати, снег почти не порошил — клубилось темное у горизонта, а тут, на дороге, было все и бело, и ясно. Резвый бежал быстро, ухая всем нутром и весело выдыхая горячий пар из круглых мягких ноздрей.

— Веселей, кровь драконья! — свистел и смеялся Фродо. И под аккомпанемент мелких колокольчиков, украшавших седло, запел во все горло — как пел Торин, когда на празднике урожая в одиночку уговорил полный кувшин вишневицы, а потом полночи не хотел ложиться спать:

Король страны подгорной,

Владыка прозрачных ключей,

Снова сядет на трон узорный

В древней стране своей…

Только на подходах к Дубраве как-то сам собой Фродо умерил прыть. Как бы не попасться снова этому, плешивому, раньше времени… или, что тоже невесело, вчерашнего обидчика здесь не окажется: так жаль будет потерянного времени и проделанной дороги — ведь можно было до леса срезать столько напрямик!

Но знакомая блестящая макушка как раз мелькнула в одной из бойниц.

Разведенный водой паучий клей как раз хорошенько растрясся, и на всю скамейку как раз хватило — разлилось не хуже, чем у Элладана и Элрохира. А пустую банку Фродо торопливо выбросил в снег.

— Чего опять явился, мало тебе вчера? — за ночь дозорный добрее не стал.

— Дяденька, ты сядь, может, поговорим?..

Резвый нервно переступал ногами, и Фродо ласково погладил теплой варежкой его лохматую шею: уж теперь-то они всегда успеют удрать!

А гном купился на это «сядь» — и вправду сел на ту самую каменную скамейку, раскуривая свою трубку!

— Чего тебе надо?

— Я спросить хотел — а что ты такой злой? Я же не просто так приезжал… и не лез даже никуда… я же по-хорошему лучше понимаю…

— Умный слишком!

— А то я разозлюсь и заколдовать могу! Вот щас как приколдую тебя к этой скамейке на веки вечные!

— Приколдует он, что… — гном вляпался в клей еще и рукавом. — Что за хрень?

— Эльфийский клей, — сообщил Фродо. — Чтоб в следующий раз меня не обижал!

— Ах, ты, гаденыш мохнолапый! — плен клея оказался прочным, и гномья одежда затрещала по швам.

— Гад мохнорылый! — не остался в долгу Фродо, после чего стукнул Резвого по бокам пятками — Резвый поднялся на красивую свечу — и отправился в сторону эльфийского леса. Довольный, словно объевшись пирога с клубникой.