Русалка, вернувшаяся с холода (джен)

Повеселевший Люциус ворвался в спальню ровно через двадцать минут. К тому времени Нарцисса уже успела не только расчесать волосы, но и еще раз посетить ванную, а значит, все следы рябинового зелья на коже были тщательнейшим образом уничтожены.

— Их выпустили до суда под залог! — сообщил Люциус, потрясая пергаментом перед глазами жены. — Но предъявить им практически нечего — даже допрос под веритасерумом ничего не дал, спасибо Северусу и его стратегическим запасам. Так что будем надеяться, что и с Беллатрикс все обойдется.

— Руди сказал, что в аврорате нетерпеливо ждут ее выздоровления, — расстроенным тоном проговорила Нарцисса.

— Пускай ждут, — отмахнулся Люциус. — Целитель Тики четко сказал, что после «Furorem sempera» все ее показания надо будет делить на шестнадцать, если не на тридцать два. Особенно этот ее бред про русалок. Ты представляешь, что начнется в Визенгамоте, если она посреди заседания заявит, что русалок надо убивать, потому что они охотятся на мужчин?

Нарцисса промолчала, и Люциус понесся дальше:

— Руди написал, что у авроров есть свидетельство Эммы Фоули о применении Беллой непростительных заклинаний.

— Да, он и мне это говорил, — кивнула Нарциса, — и я очень тревожусь. Показания — это просто слова, их всегда можно оспорить или взять обратно. Даже воспоминания можно объявить поддельными, а вот палочка Беллатрикс... Руди не написал, что аврорам удалось из нее извлечь?

— Не написал, но я и так знаю, — с коротким смешком кивнул Люциус. — Слышал, когда авроры между собой разговаривали. Три «Орхидеуса», два «Репаро», одно заклинание для подкручивания ресниц и штук пять «Акцио». Твоя сестра, оказывается, жуткая лентяйка — все ей прямо в руки подай.

У Нарциссы словно камень с души свалился. Нет, она, конечно же, знала, что муж у сестры большой молодец, но чтобы вот так... Интересно, а кому это он ресницы подкручивал — не себе же? Неужели Рабастану?

Нарцисса представила себе высокого худощавого Рабастана с завитыми ресницами и не удержалась от нервного смешка.

Люциус тем временем превратил пергамент в монетку и поднес ее к центру огромной шаровидной агавы, стоящей в углу спальни на высоком резном столике. «Королева Виктория» деликатно чавкнула и проглотила подношение.

Нарцисса закатила глаза: конечно же, она ничего не имела против старинного поверья, что воткнутые в дерево или проглоченные цветами монетки избавляют хозяина от болезней и проблем. Но эта зеленая хищница, поставленная в спальне еще Абраксасом Малфоем, ее откровенно пугала, и если бы Люциус так с ней не носился, давно была бы полита испепеляющим зельем. Совершенно случайно, разумеется.

— Думаю, что к тому времени, когда Беллатрикс поправится, — заявил Люциус, ласково погладив мясистую розетку цветка, — нам удастся разузнать, что Белла не поделила с Эммой и как это можно исправить. Вот только понять не могу, как эта Эмма ухитрилась добраться до аврората: Беллатрикс обычно живых свидетелей не остав...

Люциус осекся и опасливо взглянул на жену, явно упрекая себя за то, что сболтнул лишнее.

Нарцисса же сжалась, словно от удара. Сердце защемило, на глаза набежали слезы. Трудно оставаться наивной фиалкой, будучи супругой Пожирателя Смерти, но до сих пор каждое упоминание о тайной деятельности мужа и сестры причиняло Нарциссе невыносимую боль.

И такой же болезненной в последние дни для нее стала мысль о возможном возвращении Темного Лорда.

Да, она разделяла его идеи. Она всецело поддерживала мужа и свекра в их стремлениях к обновлению и процветанию магической Британии. Но методы, с помощью которых Темный Лорд вел страну к процветанию, приводили ее в ужас.

Именно поэтому, узнав о его исчезновении, Нарцисса не могла поверить своему счастью. Наконец-то Люциус сможет освободиться, наконец-то они вдохнут полной грудью, заживут собственной жизнью, уедут из этой трижды опостылевшей Британии куда-нибудь к морю и солнцу. Только втроем: она, Люциус и Драко. И больше никого-никого из знакомых на несколько миль вокруг...

Буквально недавно, в начале сентября, она вытащила Люциуса на несколько дней в чудеснейшую Калабрию: хотела побродить с ним по мокрому песку, полакомиться луковым мармеладом, нырнуть в знаменитый мираж в Мессинском заливе... Однако вместо чудесного отдыха Нарцисса получила сплошную головную боль. И дело было вовсе не в зубках Драко, вздумавших прорезаться именно в этот момент...

Вслед за Малфоями на побережье отправилась целая толпа. Если бы не солнце и не запах моря, можно было бы подумать, что они никуда не уезжали: тот же Темный Лорд, те же Лестрейнджи, тот же Нотт, те же бесконечные разговоры о политике...

Кстати, это путешествие едва не стоило Нарциссе сердечного приступа. То ли Люциус что-то напутал, рассказывая Повелителю о месте своего будущего пребывания, то ли тот, кому поручили изготовить портключ, оказался не в ладу с географией, то ли портключ оказался неисправным — Нарцисса так и не поняла. Но в итоге, прибыв на место, вся пожирательская компания обнаружила, что Арагонский замок в Реджо-ди-Калабрии, где им были заказаны комфортабельные номера, остался в четырех сотнях миль к югу. Они же оказались на самой высокой башне совсем другого Арагонского замка — стоящего на берегу острова Искья — тоже невероятно живописного, но абсолютно не готового к прибытию такой важной делегации.

Люциус в это время восседал на террасе и дегустировал местное фирменное лакомство — колотый фруктовый лед с сахаром. Когда ему прямо в тарелку опустилась встрепанная сова, Нарцисса заподозрила, что их отдых может закончиться, не успев толком начаться, но даже представить не могла, насколько серьезно обстояли дела.

Прочитав письмо, Люциус смертельно побледнел и, выронив пергамент, мгновенно аппарировал. Нарцисса тут же поторопилась поднять и прочитать так напугавшее мужа послание.

«Повелитель пребывает в недоумении, — гласило оно, — и если ты немедленно все не исправишь, оно может перерасти в гнев, поэтому поторопись. Мы ждем тебя...»

Не дочитав, Нарцисса охнула и схватилась за сердце.

Однако в тот раз все обошлось. Люциус стрелой метнулся на Искью и мгновенно выкупил в замке самые дорогостоящие номера. Солнце даже не успело растопить лавандовое мороженое, которым Драко вдохновенно уделывал Нэнни, стол, бархатного дракона и платье застывшей возле него Нарциссы, как все новоприбывшие Пожиратели Смерти были расселены. Естественно, один из номеров был заказан и для семейства Малфоев — Повелитель просто не мог допустить, чтобы молодая жена Люциуса Малфоя прозябала в глуши и скуке, пока муж будет работать на благо будущего общества.

Вернувшийся за семьей и вещами Люциус ползал на коленях и благодарно целовал жене руки: оказывается, он остался цел и невредим только благодаря тому, что Нарцисса перед поездкой дважды озвучила ему содержание путеводителя по югу Италии. Музей пыток с огромнейшей экспозицией экспонатов, собранных за пятьсот лет разгула инквизиции, впечатлил Повелителя до умопомрачения и привел в небывало умиротворенное расположение духа. Игольчатые валики для сдирания кожи со спины, «маски целомудрия», шипованные корсеты, ложки для выдавливания глаз... Старый смотритель чуть не сошел с ума: сначала от восторга при виде такого любознательного экскурсанта, а потом от ужаса, когда этот же экскурсант пожелал испытать на нем «вилку еретика». Нотту стоило огромного труда вытащить своего повелителя на террасу и переключить его внимание на дивные виды острова, лазурные воды Неаполитанского залива и симпатичную художницу, вдохновенно выводящую углем на пергаменте «чистейший римский профиль» Рабастана Лестрейнджа. Наверное, знай он, чем закончится это знакомство, никогда бы не сунулся в тот подвал, пусть бы даже Повелитель этого смотрителя по зубчатым роликам истаскал или и вовсе на кол посадил. Потому что художницу звали Эмма. Эмма Фоули...

— Дорогая, что с тобой? — заботливо воскликнул Люциус и засуетился вокруг жены. — Тебе плохо? Может, позвать Нэнни, пусть принесет тебе теплого молока с медом? Или рюмочку умиротворяющего бальзама? Или стаканчик ее настойки? Ты за эти дни совсем извелась, не отдыхаешь совсем...

— Со мной все в порядке, — овладев собой, остановила метания Люциуса Нарцисса. — Не беспокойся, это просто усталость. Я отдохну, и все пройдет, уверяю тебя!

И она слабо улыбнулась мужу, хотя внутри ее до сих пор жгло, словно огнем. Но, как говорила мать: «Девушка из приличной семьи должна сохранять безмятежность и невозмутимость в любых обстоятельствах».

«Неприятные мысли портят кожу, а рассуждения о проблемах портят характер, — наставляла когда-то дочерей Друэлла Блэк. — Абстрагируйтесь, девочки мои, гоните неприятные мысли прочь, хороните их в дальних уголках своего сознания. Не дайте им завладеть вами и испортить вам кожу, характер и семейное счастье, ибо истеричная и плаксивая жена — самое первое, что вызывает в мужчинах отвращение. А мы же не хотим вызвать отвращение в наших мужчинах?» — строго спрашивала она, приподнимая пальцем подбородок Нарциссы. Сестры смеялись, а Нарцисса наливалась стойким румянцем обиды. Хорошо им было смеяться: Беллу с ее воинственным характером никто и никогда не видел в слезах, Андромеде было откровенно наплевать, в каком состоянии находится ее кожа, а вот Нарциссе приходилось несладко. Когда она волновалась или расстраивалась, ее нежная фарфоровая кожа покрывалась некрасивыми розовыми пятнами. А уж когда плакала... Вы когда-нибудь видели, как ужасно выглядят плачущие блондинки? Глаза становятся красными, как у кролика, нос распухает... Ужас один.

Еще и сестры... Старшие сестры, как это водится в благородных семьях, в целях совершенствования личности и закалки характера младшей сестры изводили ее, то есть младшенькую, с фамильным блэковским упорством.

Беллатрикс советовала перекраситься в брюнетку, утверждая, что после этого склонность к слезоизвержению пропадет сама по себе. Андромеда же все время приводила Нарциссе в пример какую-то ирландскую ведьму, которая избавлялась от проблем с помощью волшебного заклинания «Я подумаю об этом завтра». Меда сообщила ей это заклинание под большим секретом, чуть ли не под обетом молчания. Она уверяла, что любая проблема после его произнесения испаряется, словно роса на траве в жаркий день, и плакать, соответственно, становится не из-за чего. Со временем Нарцисса поняла, что Меда над ней подшутила, однако из памяти шуточное заклинание не выбросила. Пусть оно и не было волшебным, но привести нервы в порядок иногда помогало.

Было у Нарциссы в запасе и еще одно средство отрешения от тревог...

Когда-то давным-давно, когда сестры, как это обычно бывало летом, гостили у тетушки Вальбурги, маленькая Нарцисса услышала сказку о ледяной принцессе. На самом деле это была обычная история из разряда страшилок, которые дети так любят рассказывать друг другу по ночам, но Нарциссе она показалась самой страшной сказкой из всех когда-либо ею услышанных...

В одном цветущем королевстве жила-была маленькая принцесса. С самого рождения она знала, что предназначена в жены прекрасному принцу, который полюбит ее с первого взгляда. Он приедет в ее замок с первыми лучами солнца, одарит ее нежным поцелуем и увезет в свой замок, где они вместе проживут долгую и счастливую жизнь.

Но когда принцессе исполнилось десять лет, на отцовское королевство напали враги. Король-отец был убит, королева-мать тоже, а маленькую принцессу отдали в рабство самому страшному и уродливому воину из тех, что захватили дворец.

Если бы эту историю рассказывала Андромеда, мытарства юной принцессы уложились бы в две коротеньких строчки. Но на беду маленькой Цисси сказочничать тем вечером выпало Беллатрикс, поэтому рассказ об изощренных издевательствах над бедной девочкой затянулся чуть ли не до полуночи.

Нарцисса обливалась горькими слезами, прятала голову под подушку, затыкала пальцами уши, но пронзительный голос Беллы все равно достигал ее ушей. И тогда она впервые попробовала испытать на себе тот способ, с помощью которого юная принцесса спасла свою жизнь. Способ был простой: вообразить себя ледяной статуей. Лед не хочет ни есть, ни пить; ему не больно, когда его режут; не страшно, когда его пугают; не обидно, когда его оскорбляют.

Сначала сделать это было очень сложно: сосредоточиться никак не получалось, голос Беллы бил в уши и сбивал настрой, но вскоре Нарцисса ощутила, как дыхание ее замедляется, кожа становится ледяной, а голос Беллатрикс исчезает, словно кто-то повернул ручку колдорадио.

Очнулась она от яркого света, ударившего ей в глаза. Нарцисса заморгала и с удивлением увидела перед собой нахмуренное лицо тетки Вальбурги.

— Ну и что это было? — строго поинтересовалась тетка. — Извольте объясниться, юная леди!

— Мне не понравилась сказка, — испуганно пролепетала Нарцисса.

— Не понравилась до такой степени, что ты решила самоустраниться?

— В... в каком смысле? — не поняла Нарцисса.

— В прямом! — рявкнула тетка. — Когда человек прекращает дышать и мыслить, он умирает. Ты этого хотела?

Нарцисса отчаянно замотала головой. Конечно же, она не хотела умирать. Она просто хотела не слышать того, что ей слышать не хотелось!

Так она и заявила тетке. Однако, несмотря на запутанность объяснения, та ее поняла.

— Значит так, дорогая моя! — заявила она, глядя на племянницу с высоты своего немаленького роста. — Раз уж ты у нас такая впечатлительная, с завтрашнего дня я сама займусь укреплением твоей нервной системы. Меня никак не прельщает перспектива однажды во время спектакля или особо бурного разговора обнаружить посреди гостиной или театральной ложи твое обледенелое тельце. Завтра ровно в десять я жду тебя у дяди в кабинете. И посмей только опоздать хоть на минуту!

Она резко развернулась на каблуках и выплыла за дверь.

В спальне воцарилось напряженное молчание.

— Ну и влипла ты, сестренка... — наконец выдала Андромеда. — Общение с тетушкой и так неслабое испытание для нервной системы, а уж занятия с ней...

— Глупости говоришь! — оборвала ее Беллатрикс. — Ты же наотрез отказалась, когда она предлагала обучить тебя окклюменции и прочим семейным фокусам, а я с ней уже второй год занимаюсь. Она просто шикарная наставница, поверь! И Нарси жутко повезло, что тетка взялась ее учить. Только вот ума не приложу, как она будет это делать — реакции-то у нашей Нарси абсолютно нестандартные. Вот смотри!

И она повернулась к Нарциссе.

— Не бойся, я не сильно! — ободряющим тоном сказала Беллатрикс. — Я только посмотрю, кто прислал тебе на Рождество ту коробочку с фиолетовым бантиком.

И не успели Нарцисса с Андромедой даже моргнуть, как Белла воскликнула:

— Легиллиментс!

И тут же ойкнула, увидев, как младшая сестра падает к ее ногам обледеневшей куклой.

Влетело после этого, конечно же, всем троим, причем изрядно и отменно. Но первое же занятие с теткой показало: Нарцисса придумала просто идеальный способ защиты от окружающего мира. Правда, к окклюменции это не имело ни малейшего отношения. Тетка листала ее мысли, как раскрытую книгу, но стоило ей только сказать что-либо неприятное или обидное, как Нарцисса покрывалась корочкой льда и впадала в бессознательное состояние.

Тогда к ней и прилипло прозвище «ледяная принцесса». В теткиных устах эти слова звучали крайне неодобрительно, и Вальбурга со всем фамильным блэковским упрямством принялась искоренять в младшей племяннице столь порочную склонность.

Белла с такой же фамильной горячностью пыталась доказать тетке, что способности Нарциссы — это просто клад, и их надо не искоренять, а развивать, но тетка пресекла все ее попытки двумя простыми словами.

«Брачная ночь», — сказала она, и Белла вынуждена была отступить: о подобном развитии событий она не подумала. Никто ведь не знает, кого отец подберет Нарциссе в мужья. И если это окажется корявое недоразумение вроде Гойла, оно рискует в первую брачную ночь обнаружить у себя под одеялом не классическое бревно, коим надлежит прикидываться приличной новобрачной, а нечто более оригинальное, но практически непригодное к употреблению. А этого, конечно же, следовало избежать любой ценой.

Поэтому Белла, поворчав, отступила, а Вальбурга с энтузиазмом принялась муштровать «неразумное дитя». Десятилетней Нарциссе пришлось изо дня в день целыми часами простаивать перед огромным зеркалом в теткиных покоях и пристально изучать свое отражение. Как только на ресницах, щеках или кончиках пальцев начинал появляться иней, Нарцисса должна была приложить все усилия, чтобы овладеть собой, успокоиться и усилием воли отогнать возникающий внутри холод.

Тетка в это время читала Нарциссе всякие душеполезные и развивающие книги, перемежая чтение провоцирующими комментариями. Выглядело это обычно так:

— Воспитанный человек стоит прямо, не переминается с ноги на ногу, не сучит ножками... (1) Нарцисса, тебе что, блоха залезла в панталоны? ...не теребит брошь или перстень... Кстати, что это на тебе за убожество? Такие украшения носят только одалиски в гаремах или портовые шлюхи... не отрывает заплатки от мантии... Надо будет повести тебя в "Твилфитт и Таттинг", то, что на тебе надето — это полная безвкусица... не накручивает прядь волос себе на палец и вообще не теребит свои волосы... Кстати, надо будет попробовать действительно перекрасить тебя в брюнетку — сейчас ты похожа на инфернала, которого триста лет вымачивали в уксусе — ни ресниц, ни бровей, и кожа в каких-то лишаистых пятнах.

Еще бы этой коже не быть в пятнах — от обидных и даже оскорбительных слов Вальбурги Нарциссе хотелось не то что в статую превратиться, а провалиться в самую глубокую преисподнюю. И ладно бы эти свои пассажи Вальбурга произносила наедине с ученицей, но нет, на каждом уроке обязательно должен был присутствовать кто-то третий. «Для усиления эффекта», — поясняла тетка с садисткой ухмылкой.

Через неделю на утренних экзекуциях, как называла эти занятия Белла, отметились все обитатели дома. Тетка даже четырехлетнего Регулуса однажды притащила, и все для того, чтобы Нарцисса привыкала контролировать себя при любых обстоятельствах и в любой аудитории. Даже парочку магглов где-то раздобыла — то ли на рынке, то ли экскурсанты какие-то мимо проходили... Память им, конечно же, потом подтерли, но Нарцисса на всю жизнь запомнила выражение невероятного удивления, с которым эти странно одетые люди, слегка оглушенные Конфундусом, таращились на нее. Словно на экзотическую куклу в витрине модной лавки. Но, ладно, магглы — они хотя бы молчали, пусть сестры — они смотрели на Нарциссу с нескрываемым сочувствием, даже дядя Орион — он, хоть и полностью разделял мнение жены, в процесс воспитания почти не вмешивался, и его присутствия Нарцисса практически не ощущала.

Но вот кузен Сириус... Одно его появление на занятиях заставляло Нарциссу невыносимо страдать. И не столько от его язвительных комментариев, сколько от мысли, что через несколько лет о ее теперешнем унижении может узнать весь Хогвартс — Сириус клятвенно пообещал, что, как только попадет в школу, непременно расскажет ее однокурсникам все в мельчайших подробностях. Кто же знал тогда, что он говорит это исключительно по наущению тетки, в целях усиления воспитательного процесса, так сказать...

Но впоследствии Нарцисса была очень даже благодарна тетушке за науку. Потому что домой из гостей она приехала, имея на вооружении гордую осанку, надменное выражение лица, плавные жесты и безукоризненные манеры. Отец с матерью не могли налюбоваться своей изменившейся до неузнаваемости, удивительно спокойной и уравновешенной дочерью. Знали бы они, каким адским трудом была достигнута эта перемена... Конечно же, со временем Нарцисса снова превратилась в обычного живого ребенка, но теткина муштра впечаталась в ее плоть и кровь на всю жизнь. А уж после замужества она только благодаря ей и выживала, ни словом, ни жестом не позволяя себе высказать в присутствии Темного Лорда неодобрение, неуверенность или страх. И душу грело, и в то же время леденило знание того, что в самом крайнем случае она сможет, как в детстве, превратиться в ледяную статую, которой нипочем ни тройное Круцио, ни испепеляющее внутренности зелье, ни даже смертоносная Авада Кедавра...

Однако, как ни странно, теткина воспитательная метода не только не избавила Нарциссу от плаксивости, а наоборот, только усугубила ее. Наверное, все растопленные усилием воли ледышки на пальцах, щеках и ресницах какими-то невиданными путями пробирались к глазам, потому что время от времени Нарцисса, сама того не желая, разражалась такими бурными рыданиями, что окружающие готовы были отдать все что угодно, только бы оказаться от нее как можно дальше.

Правда, продолжалось такое безобразие недолго, ведь Хогвартс — это школа не только чародейства и волшебства, но и самых разнообразнейших женских секретов.

«Носом ни в коем случае не шмыгать, глаза платком не тереть, открывать их как можно шире! — поучала слизеринских первокурсниц Синтия Лиллард, первая красавица факультета. — И тщательно следите, чтобы слезинки катились по одной, застывая на ресницах прозрачными капельками. Это не только выглядит невинно и беспомощно, но и гарантированно вызывает в мужчинах чувство вины и желание перевернуть мир, только бы осушить этот бесконечный поток».

Маленькая Нарцисса тогда старалась изо всех сил, постигая науку правильного слезоизвержения. И весь первый курс невероятно гордилась тем, что ни Белла, ни Меда так не умеют и никогда не научатся — им просто внешность не позволит. «Это секрет только для блондинок, — таинственно понижая голос, говорила Синтия, — и если вы научитесь правильно им пользоваться, весь мир упадет к вашим ногам».

Весь мир к ногам Нарциссы Блэк, в замужестве Малфой, конечно же, не упал, однако умение правильно плакать не раз сослужило ей в жизни хорошую службу. А уж в последние дни, когда авроры час за часом вежливо, но непреклонно пытались добиться от нее признания в содействии противоправной деятельности, и вовсе превратилось чуть ли не в единственный способ выживания.

Самой Нарциссе предъявить не могли ничего, о преступном недоносительстве на мужа и сестру речь не шла, и авроры пытались давить на нее, тупо упирая на сознательность, моральные устои рода Блэк и незапятнанную репутацию Сигнуса Блэка. Кстати, с последним пунктом они промахнулись: страх разочаровать отца, пусть даже и смотрящего на нее с посмертного портрета, чуть ли не сильнее всего поддерживал Нарциссу во время всех многочасовых допросов. Одна мысль о том, что отец посмотрит на дочь, предавшую своего мужа, с нескрываемым отвращением, приводила ее в ужас, и при первом же вопросе дознавателя Нарцисса превращалась в хрустальную статуэтку — трогательную, беззащитную и непрерывно истекающую слезами.

Люциус говорил, что в аврорате отзываются о ней с нескрываемым раздражением. Раньше бы это только расстроило Нарциссу — как любой девушке, ей хотелось вызывать в окружающих одно лишь чувство восхищения, но сейчас перед ней стоял вопрос выживания ее семьи, безопасность Люциуса и будущее ее ребенка, поэтому мнением окружающих она пожертвовала без сомнений и колебаний.

В отличие от остальных однокурсниц, недоверчиво подносивших к носу разрезанные луковицы, она еще в том далеком шестьдесят шестом отлично знала, что этот метод воздействия на окружающих работает, и работает безотказно. А убедила ее в этом заклятая подруга детства, Эмма Фоули, та самая русалка, чьей смерти так страстно желала охваченная безумием Беллатрикс...

____________________________________________________________

«Семь чудес этикета от леди Вайолет Э. Кроули» http://old-new-england.livejournal.com/16965.html