Призрак из прошлого (гет)

23 января 2002 года

Серёжу она заприметила ещё издалека. Пусть на улице и давно стемнело, его знакомые и ставшие такими родными очертания были отчётливо различимы в жёлтом свете уличного фонаря. Надя прибавила шагу. Эх, как ей хотелось в этот момент сорваться с места и, как в детстве, побежать, чтобы как можно скорее достичь желаемую цель. Но Надя этого не сделала. Несмотря на позднее время, по улице то и дело слонялись припозднившиеся прохожие, и ей бы совсем не хотелось, чтобы на неё смотрели как на глупую дурочку, которая, позабыв обо всём на свете, мчится непонятно куда.

Но всё же Надин шаг с каждым последующим движением ног становился всё шире и стремительнее.

Только сейчас она осознала, насколько сильно соскучилась по своему Серёжке.

Видя, что он стоит к ней почти что спиной, Надя хотела, чтобы он и дальше её не замечал и тогда мог бы получиться приятный и неожиданный сюрприз. Но её планам не суждено было осуществиться — Серёжа словно почувствовал её приближение и обернулся, когда их разделяло не более трёх метров.

Широкая искренняя улыбка озарила его лицо намного ярче, чем фонарь, в свете которого он находился. И Надя, не выдержав, всё-таки побежала: глупо и по-детски. Но ей было плевать. Главное было то, что она на целых шесть секунд раньше оказалась в тёплых, раскрывшихся ей навстречу объятиях. Казалось, что они так и простояли, крепко вцепившись в друг друга, целый час, а, может быть, даже и больше. Время, будто засмущавшись, остановилось.

Серёжа провёл рукой по торчащим из-под шапочки волосам девушки.

Надя чуть отстранилась. Заглянула ему в глаза. Но ничего того, что она боялась в них увидеть, там не было — ни разочарования, ни обиды, ни боли. Только неподдельная радость от встречи.

— Вот, это тебе, — откуда-то из-за Надиной спины Серёжа извлёк три розочки тёмно-бордового цвета.

Надя с неохотой отняла руку, которой она обнимала Серёжу, и осторожно взяла цветы. Её пальцы коснулись гладких стеблей, не встретив препятствий в виде шипов.

— Нравятся?

Надя вздохнула лёгкий невесомый аромат. Помимо аромата цветов крыльев её носа коснулся и другой. Запах, не имеющий к розам никакого отношения. Этот пьянящий и кружащий голову аромат исходил от самого Серёжи.

— Нравятся, — кивнула головой Надя, немного помолчав. — Морозная роза. Только если мы здесь и дальше будем стоять, то они замерзнут. Жалко будет.

— Намёк понят и принят, — усмехнулся Серёжа и, сграбастав Надю в крепкие объятия, поинтересовался: — Ну, так что? Куда пойдём?

— А какие предложения?

— Сегодня предлагает девушка. Её слово закон — нарушить который — самое страшное преступление, карающееся смертной казнью. Через повешенье.

— М-м-м, даже так?

— Так. Ну, что, какие варианты? Ресторан, торговый центр, может быть, боулинг — мы там ещё ни разу не были.

Надя отрицательно помотала головой. Не сильно, но очень решительно и бескомпромиссно.

— Тогда, может, кинотеатр? — Серёжа чуть ослабил объятия, чтобы взглянуть на циферблат своих часов. — На последний сеанс как раз ещё успеем. Ну, что скажешь? — спросил он, снова прижимая Надю к себе, обволакивая её своим дразнящим запахом.

— Неа, — капризно, как маленькая, не понимающая, чего она хочет, девочка, потянув, насколько это возможно, короткое слово "нет", произнесла Надя. В её голове окончательно созрел и укрепился другой, более интересный план.

— Надюш, а чего тогда? — уже всерьёз обеспокоенным голосом поинтересовался Серёжа, в голове перебирая все ведомые и неведомые ему варианты. — Может, клуб, хотя я их и не особо люблю, но если ты хочешь... Или этот, как его там... а, вспомнил, караоке. Как раз около нашего дома недавно открыли.

Серёжа низко нагнулся к подозрительно молчащей Наде.

— А я могу предложить свой вариант? — наконец, спросила она, внимательно смотря Серёже в глаза и немного нервничая.

— Конечно, предлагай и как можно скорее, а то на нас уже все пялятся, как на зверюшек в зоосаде.

— Пусть пялятся.

Редкие прохожие и правда бросали в сторону обнимающейся парочки взгляды. Характер этих взглядов распознать в темноте было практически невозможно. Но, может, оно и к лучшему?

— В общем, помнишь, ты звал меня к себе на дачу? На выходные, — медленно начала Надя, но потом, запнувшись на середине фразы, быстро затараторила, боясь по дороге растерять всё своё мужество: — Правда, на выходные я не могу, но мы могли бы поехать сейчас, а завтра бы вернулись.

Надя во время всей этой тирады смотрела прямо на Серёжу. Неважно, что он скажет — важнее было то, что она прочтёт в его глазах. Это и будет истинным ответом для неё. Брови Серёжи поползли вверх, но он, будучи парнем неглупым и сообразительным, понял всё быстро, а самое главное, правильно.

— Надь, а ты уверена? — спокойно поинтересовался он, какими-то материнскими движениями поправляя Наде чуть сползшую на глаза шапочку.

— Уверена, — шёпотом произнесла Надя, разливая его в вечернем морозном воздухе...

* * *

До дачи, находящейся в пяти километрах от города, они добрались минут через пятьдесят. Но сначала заехали к Серёже домой, чтобы взять ключи и предупредить родителей. Самой Наде предупреждать было некого. Разве что только Мичмана. Но звонить и тревожить соседей она не стала.

После, вызвав такси, они направились на дачу. По дороге посетили небольшой магазинчик, сложенный из ярко-красного кирпича, чтобы купить что-нибудь поесть.

Дачный посёлок встретил их гробовым молчанием. Только, когда они выбирались из такси, громким надсадным лаем растревожилась соседская собака, не желающая видеть никого в такое позднее время.

Небольшой двухэтажный домик из округлых брёвен расположился прямо посередине участка. Его треугольная крыша была запорошена толстым слоем снега.

Входная дверь поддалась не сразу. Замок после долгого отсутствия хозяев стал непослушным. И Серёже пришлось изрядно повозиться, пока Надя описывала вокруг него круги, оглядывая окрестности. Дверь наконец-то отворилась с длинным протяжным скрипом, пропуская гостей внутрь.

Раздевшись в коридоре, прошли дальше.

Серёжа включил свет — комната, в которую они попали, вполне предсказуемо оказалась гостиной.

Внутри было очень уютно, несмотря на холод. Изнутри дом казался больше, чем снаружи. Деревянные стены, простая, удобная мебель, большой, чуть ли не в половину стены, камин и рядом, прямо в доме, небольшая поленница из мелких сухих щепок.

Надя, положив подмёрзшие розы на высокий маленький столик с торчащими в разные стороны ножками и ёжась от заползающего под толстый свитер холодка, прошлась по гостиной, с любопытством оглядываясь. Видно было, что хозяева пытались придать своему дачному жилищу как можно более простые и незамысловатые черты. Слиться с живой природой, не выделяясь на её фоне. Чувствовать полное с ней единение. Поэтому мебели в их доме было немного. Помещение гостиной не было огромным, но тут оставалось достаточно места, чтобы не чувствовать себя стеснённым. Намёк на какую-либо технику отсутствовал полностью.

Серёжа присел напротив камина и, недолго поколдовав там, зажёг огонь. В комнате сразу же стало уютнее. Постепенно гостиная наполнялась сухим теплом тихонько потрескивающего огня.

Серёжа ненадолго вышел, но вскоре вернулся в гостиную, затаскивая забытый на крыльце пакет с продуктами.

— Неужели у вас совсем здесь нет техники? — негромко поинтересовалась Надя, проводя рукой по гладкому дереву каминной полки. Ей, часто засыпающей под негромкое бормотание телевизора, сложно было осознать этот простой на первый взгляд факт.

— Только самое необходимое, — пыхтя, откликнулся Серёжа, ставя пакет на стул. — Чайник там, холодильник, тостер...

— Ну да, тостер — это предмет первой необходимости, — громко усмехнулась Надя, даже не пытаясь скрыть иронию в голосе.

— Смотря для кого. Моя мама жить без тостов не может. А в тостере гораздо удобнее, — Серёжа выкладывал продукты из пакета на стол, стоящий напротив большого плотно зашторенного окна. Время от времени он поглядывал на Надю. Очень странно и необычно было видеть её здесь, среди предметов и вещей, где прошло его детство. — Чёрт, надо было на кухне всё это выложить, — спохватился он, доставая из пакета последнее, что там было — упаковку мороженого. — Или, может, здесь посидим, а?

— Давай здесь. Мне тут очень нравится. Тем более, что здесь нет всяких там тостеров, которые только испортят весь вид, — Надя скривила деланно брезгливую рожицу и тоже подошла к столу. Внушительная гора продуктов занимала почти всё его пространство.

— Ого, полагаешь, мы всё это съедим за одну ночь? И о чём мы только думали?

— Если о-о-очень постараться, то можно съесть. Ну, с чего начнём? — Серёжа развёл руки в стороны, предлагая Наде право выбора. Выбор был приличный: несколько сыров, небольшие баночки с салатами, маленькие пакетики с сэндвичами, банка маслин, яблоки, гроздь бананов и многое другое. Есть Наде не хотелось.

— Давай начнём с мороженого, — предложила она, пододвигая к себе внушительного вида упаковку. Мягкая, подтаяла слегка.

Серёжа присел на стул с другой стороны стола.

— Возражений не имею, — подняв руки в жесте сдающегося в плен человека, воскликнул Серёжа. А после, поймав требовательный Надин взгляд, резко подпрыгнул и умчался на кухню за посудой.

Подтаявшее шоколадное мороженое было как раз тем, чем нужно. Надя ещё не успела до конца согреться и иногда поёживалась, зябко вздрагивая внутри свитера.

Ели они почти в полном молчании, энергично стуча ложками, и лишь переглядывались — общались глазами. Изредка кто-то из них вставлял короткий комментарий. Разговоры казались лишними и неуместными.

Надя, как ни странно ей было это осознавать, справилась со своей порцией быстрее, даже этого не заметив. Мысленно она сразу же отругала себя: "Вот обжора. Не могла помедленнее есть". От второй порции она отказалась.

От нечего делать она снова и снова разглядывала Серёжу, будто знакомилась с ним заново. Этому трудно было найти объяснение, но в каждую их новую встречу Серёжа всегда становился каким-то другим, хотя ничего в его внешности не менялось. Даже причёска была такой же, как и два месяца назад, когда они впервые встретились. Но вот, например, сегодня он был какой-то совсем-совсем другой. Но при этом ещё более родной и близкий, чем раньше. Может, это потому, что они не виделись целых три дня?

— Что? — спросил Серёжа, немного смутившись её по-мужски откровенного и прямого взгляда.

Задумавшись, Надя даже перестала замечать всё вокруг, сфокусировавшись только на созерцании Серёжи.

— Прости, — Надя поспешно отвела глаза, пытаясь перевести тему разговора в другое русло. Спросила, что первое пришло в голову. — Моя соседка сказала, что ты с Мичиком гулял? — и подождав, пока Серёжа кивнёт, продолжила: — Если честно, то не понимаю, как тебе это удалось. Он у меня вообще-то мужчин не любит. Просто не переносит. А с женщинами нормально. Я его поэтому с женщинами и не боюсь оставлять.

— Ну, всё правильно — он же мужик. Зачем ему других мужиков любить. Всё логично.

— Очень! — недовольно скривилась Надя, водя ложечкой по пустому блюдцу. — Знаешь, как это неудобно? Он ко мне никого из парней не подпускает. Ну, только разве что детей и стариков.

— А вот в этом я с ним полностью солидарен. Нечего тебе общаться со всякими, когда у тебя есть я. Молодец, Мич. Уважаю! — он всё-таки доел своё мороженое и с сильным стеклянным дребезжанием отодвинул от себя блюдце.

— А ничего, что ты тоже в чёрном списке?

— Ничего. Это вопрос времени. Вот увидишь — мы с ним ещё обязательно подружимся, — самоуверенно заявил Серёжа, поднимаясь из-за стола. — Ну что, как насчёт немного потанцевать? Дама не против?

— Дама очень даже не против!

Серёжа прошёл к окну и отодвинул плотную штору. На широком подоконнике, скрытый от людских любопытствующих глаз, стоял магнитофон. Занимал он около трети подоконника. "Наверное, — подумала Надя, — прячут они его потому, что он враз нарушит тщательно создаваемый образ простого деревенского дома и будет постоянно напоминать о благах цивилизации и портить отдых". Но вслух она ничего не сказала.

Наличие музыки Надю несказанно обрадовало. Она с самых ранних лет обожала танцевать и пропустила лишь одну школьную дискотеку. Но тогда у неё была уважительная причина — сломанная нога. Зато на других дискотеках она отрывалась по полной, и её абсолютно не волновало, был ли у неё партнёр на танец или нет. Она даже медленные танцы умудрялась отплясывать одна: просто кружила по залу, толкаясь среди танцующих парочек, прикрыв глаза и наслаждаясь играющей в зале песней. Многие на неё смотрели как на дурочку и показывали пальцем, другие крутили у виска, подозревая, что у неё не все дома. Но как же ей было плевать на всё это. Музыка действовала на неё гипнотически. Уводила, растворяла, завораживала.... Была не только снаружи, но и внутри Нади, полностью подчиняла её себе...

Заиграла нежная чарующая мелодия. Надя почти сразу же поняла, что это за песня. Старина Ричи Лайонел.

Одна из её любимых⁽¹⁾.

Прежде чем вернуться к Наде, Серёжа выключил верхний свет. Теперь лишь пара настенных светильников и неровный свет каминного племени освещали комнату. Приятный полумрак создавал волшебную, чарующую атмосферу, звал в свои властные объятия. В Наде поселилось стойкое непоколебимое ощущение — что бы сегодня ни произошло и чем бы в итоге не закончилось, — оно оставит в памяти глубокий незабываемый след...

Серёжа приблизился к Наде, но не до конца, сохраняя между ними зазор размером в один-единственный шаг, оставляя право окончательного выбора за ней. Протянул руку, молчаливо приглашая Надю на танец. Она, не колеблясь, подала ему свою ладонь. Думать не хотелось абсолютно. Хотелось танцевать, чувствовать, любить, утопая в Серёжиных объятиях и звуках музыки, поглощающих все разумные мысли.

Два человека неспешно двигались в медленном танце, тесно прижавшись друг к другу. Руки Серёжи то и дело проходились по её спине, поглаживая пушистый свитер. Пламя камина, вдруг взбесившись, выплясывало на стенах свой собственный танец теней, одновременно пытаясь достать кружащихся в танце людей. На такой опасной, короткой близости Надя ещё сильнее ощущала терпкий Серёжин запах, который хотелось вдыхать снова и снова, не останавливаясь, чтобы надышаться им всласть и навсегда суметь сохранить в дальнем уголочке своей памяти. На всякий случай...

— Знаешь, Серёжа, — чуть откидывая голову назад, чтобы видеть его светло-синие глаза, прошептала Надя, боясь громким голосом потревожить воцарившуюся в комнате атмосферу, — когда я была в Видяево, то я призналась тебе в любви.

— Кому? — в тон ей ответил Серёжа, поворачивая Надю в танце.

— Себе!

— Да? Вот почему я об этом ничего не знаю, — мягко рассмеялся Серёжа, губами касаясь торчащей из воротника свитера тонкой Надиной шеи.

Её мгновенно бросило в жар, опалило пламенем, как будто жаркий язычок огня в камине всё-таки дотянулся до её шеи. Свитер показался абсолютно лишним. Да и свитер ли только?

Кажется, Серёжа подумал о том же самом, губами накрывая так соскучившиеся по его поцелуям губы.

Прошло не так много времени, прежде чем Надин свитер, прошелестев в воздухе, упал на пол, приземлившись в опасной близости от пылающего камина, который ещё долго в бессильной ярости кидал свои тени на стены, пока не начал медленно затухать...

И лишь забытые на маленьком столике розы, умирая, дарили свой дивный прощальный аромат...

1) Песня Ричи Лайонела, под которую танцевали Надя и Серёжа, — Dance the night away.

Вернуться к тексту