Игнотус (джен)

 — Ладно, я еще могу понять шестнадцатилетних студентов. Но вы-то, коллеги, светлейшие умы страны!

Светлейшие умы смущенно потупились, слушая тираду директора Хогвартса Минервы МакГонагалл. Смотреть в глаза друг другу профессорский состав также тщательно избегал.

— Мы все прекрасно видели и даже чувствовали, что замок сотрясался. И вы хотите сказать, что никто из вас не смог определить причину? — МакГонагалл обвела собравшихся взглядом и вздохнула, прикрыв глаза ладонью. — Профессор Трелони, если я еще раз услышу от вас что-то про дурные предзнаменования, клянусь, я переведу вас в должность лаборанта профессора Флоренца!

Сивилла Трелони, чей светлый ум был обязан своей просветленностью исключительно бренди и интересным травам, молниеносно опустила руку.

— Ну, это точно не было связано с сейсмической активностью, — подала голос профессор Стебль. — Видите ли, в моих теплицах растет пара образчиков «алоказии нервной», а это растение очень тонко реагирует на приближение землетрясений, торнадо и других катастрофических явлений. Стресс — идеальные условия для него. Мне регулярно приходится ронять горшки с «алоказией нервной» с большой высоты, чтобы она хотя бы росла нормально… Кхм, в общем, на происходящее с за́мком она не отреагировала.

— Понятно. У кого-нибудь еще есть идеи? — спросила МакГонагалл. — Профессор Трелони!

Со стороны Трелони донесся грустный «цвяк» амулетов.

— А мы точно уверены, что в подземельях замка не проснулся очередной василиск или что похуже? — отозвался профессор Слизнорт. Он немного помолчал, ожидая, пока остальные распробуют эту мысль на вкус. — У Основателей было то еще чувство юмора, — невпопад хихикнул он.

Гостиная факультета Слизерин располагалась как раз в подземельях, поэтому уровень тревожности Слизнорта предсказуемо преодолел отметку «нервный смешок и потеющая лысина». До «дергающееся веко и истерика» осталось совсем немного.

— Гигантский барсук Пуффендуй? — предположил профессор Флитвик. — Коллеги, я же пошутил! — воскликнул он, едва в кабинете воцарилось задумчивое молчание людей, которым идея показалась внезапно здравой.

— Но в общем и целом, ничего страшного ведь не произошло? — вставила реплику профессор Синистра. — Я хочу сказать, даже оборудование пострадало совсем чуть-чуть.

— А если замок начнет трясти сильнее, например, ночью, когда никто не будет готов? — возразила профессор Стебль. — Вы подумали о студентах?

— А есть какие-то гарантии того, что это повторится?

— Нет, как и нет гарантий того, что это был первый и последний раз, — МакГонагалл прервала беспомощное барахтанье преподавательского состава в догадках. — Но и веских причин прервать занятия и отправить студентов по домам мы не имеем. Поэтому поступаем так: вводим график ночных дежурств, деканы факультетов проводят подробный инструктаж для студентов на случай очередного землетрясения, самые высокие башни замка оснащаем оборудованием и чарами для предсказаний… профессор Трелони! Новых колебаний Хогвартса. На этом, коллеги, все свободны.

Под дружный мысленный вздох облегчения профессора поспешили ретироваться из кабинета директора. За исключением, разве что, Флоренца. Он в задумчивости застыл у выхода на винтовую лестницу, как декоративная статуя.

— Профессор Флоренц? — вздернула тонкие брови МакГонагалл. — Вы… э-э-э… у вас проблемы со спуском по лестнице?

— Вовсе нет, госпожа директор, — кентавр, как и всегда, был удивительно тих и вежлив для существа, которое считает нормой носиться по полю галопом и совершенно не признает штанов. — Просто… у меня были кое-какие соображения, но я не решался высказать их при всех. Это больше связано с предчувствиями, чем реальными фактами.

— Вот как? — Директор скрестила руки на груди. — И вы туда же, куда и Сивилла?

Флоренц вздохнул.

— Этой реплики я и боялся. Нет. Но как человек, который не всегда человек, вы должны понять меня. Скажите, вы ощущаете тревогу внутри? Что-то, что заставляет вас искать убежище, подолгу сидеть на месте, прислушиваясь?

МакГонагалл моргнула. Говоря начистоту, шерсть на кошачьей шкуре и в самом деле стояла дыбом. Что-то было в воздухе, трогало невидимые вибриссы и шептало в уши, отчего хотелось с шипением забиться на самые верхние полки шкафов. Когда-то ее ужасно раздражала расхожая байка, что кошки умеют видеть недоступное человеческому глазу. На самом деле у кошек всего лишь есть приятное дополнение в виде ночного зрения. Но вот чувствуют они в разы больше.

— Признаю. Что-то подобное есть, — раздраженно бросила МакГонагалл. — Но какой от этого прок?

— Хагрид рассказывал мне, что в Запретном лесу тоже что-то происходит. В частности, чего-то опасаются звери, но чего — никто не может объяснить толком. Я обращался к звездам, но увидел только полустертые бессмысленные послания. Что-то меняется в самой ткани мироздания, госпожа директор. И меняется не к добру.

* * *

В толпе неожиданно дышалось куда легче, чем в полупустом мракоборческом офисе.

Гарри плохо помнил последние несколько часов, воспоминания о них походили на кусок сахара, который бросили в кипяток. Он даже не помнил, что именно рассказал Аластору Грюму после допроса Малфоя. Впрочем, он был убежден, что там не было ни единого слова правды.

Ларец. Чертов ларец. Как там было написано в письме? Что-то о том, что он должен знать о произошедшем в день Совета. Вот пока он не найдет украденное содержимое, идти к Грозному Глазу с заявлением, что, мол, Волан-де-Морт, может быть, жив — значит, рассчитывать на тесные апартаменты с мягкими стенами.

Он ни в чем не был уверен. Догадки даже не оформились во что-то вразумительное, но уже зарезервировали себе местечко в голове. Все, что было у Гарри — только две зацепки: одна в виде Метки на руке Драко Малфоя, а вторая таилась в библиотечных подшивках и содержимом бутылок в «Трех Метлах». И в голове маленького волшебника из Годриковой Впадины. Возможно, то, что было в ларце, выступит в роли картинки на коробке с головоломкой. Он хотя бы будет знать, каких деталей не хватает.

Мог ли Волан-де-Морт создать запасной крестраж, когда обнаружил, что его тайна была раскрыта? Да запросто. Шрам на лбу Гарри растерял свои побочные функции, и такой пустячок, как осколок души в очередной безделушке, запеленговать он уже не мог. А если Метки Пожирателей отреагировали на тот, другой поток реальности? Он-то попадал в него пару раз, пусть и на доли секунды. Значит, и оттуда может просочиться что-то значительно хуже.

К тому же, если реальность разорвана на два потока, она все равно будет стремиться к восстановлению. А это значит, что мир превратится в подобие лоскутного одеяла. Кусок отсюда, кусок оттуда… а в комплекте с ними и обитатели. Как вам такое понравится?

А может быть, во втором потоке никто и не заметит ничего. Просто тот, в котором Гарри жив, перестанет существовать. Быть может, его реальность уже потихоньку подтаивает, как шарик пломбира на асфальте…

…Думать становилось все труднее. Не потому, что ход мыслей Гарри забрел в совершеннейшее болото. Просто по мере углубления в сердце боро Камден органы чувств превращали его мозг в пятилетнего ребенка, которого впервые привели в игровую зону торгового центра и предложили все аттракционы сразу.

Камден-таун был сущей катастрофой для туристических брошюрок. Хотя бы просто потому, что его описание колебалось между «Ваще чума-а-а, мужик» и «Представьте, что кто-то собрал в кучу манекены, обувь, консервные банки, картины Ван Гога, смертные грехи, три тонны блесток, а потом взорвал все это под Боба Дилана».

По левую руку здесь торговали старинным фарфором. По правую — мечтами, миром без войны, но с любовью, и пакетиками засушенных грибов всего по пять фунтов за три унции.

Совершенно растерявшись, Гарри только сейчас сообразил, что все это время шел в мракоборческой мантии поверх футболки с джинсами. Но Камден-тауну на это было все равно. В нем было больше фриков, чем жизни — в тюремном матрасе. Даже вздумай Гарри появиться здесь в шляпе и мантии Дамблдора, ему бы одобрительно присвистнули вслед.

Этот район был городом в себе, отдушиной чопорного Лондона, который сбросил фрак и цилиндр, открыв под ними рубашку с узором в виде листиков марихуаны и способность играть на укулеле.

И где-то здесь Гарри должен был найти паб «Пляска дементора».

— Найти вывеску в виде ботинка, неприметная дверь слева… — пробормотал он, озираясь по сторонам.

Поначалу он не очень понимал, как паб для «нежелательных магов, ну и… остальных» — как его описал Джордж — мог скрываться здесь, в такой толчее. «Дырявый котел», например, и то выбрал не самое приметное место. Сейчас же этот вопрос погиб быстрее, чем бумажное ведро в колодце. Если бы по Камден-тауну прошел огр, его бы максимум окликнули для совместного фото. Или подрезали кошелек.

Ботинок он нашел не сразу, и не удивительно. Как оказалось, для этого нужно было мыслить масштабнее. Огромная модель крепилась к стене и равнялась высоте минимум пары этажей. С «вывеской в виде ботинка» она вязалась приблизительно так же, как курица — с тираннозавром.

Дверь слева, встроенная в узкую кирпичную перемычку между двумя зданиями, не вызывала никаких подозрений. Разве что, выглядела так, будто бы ее открывают лишь затем, чтобы выплеснуть нечистоты.

По другую сторону двери находился длинный узкий дворик. С непременным для таких мест порванным диваном у стенки и второй, на этот раз распахнутой настежь дверью.

Гарри подошел ближе.

Табличка, криво приколоченная к стене, гласила: «Пляска диментора». И надпись чуть ниже: «Да, в слове ошибка. Нет, умник, исправлять не буду».

Из дверного проема, ведущего в подвал, доносилась приглушенная музыка и гул голосов.

Гарри ступил на лестницу.

БАЦ.

* * *

Эти старинные напольные часы сменили, пожалуй, не одного министра, а их норов так никто и не переборол. При Корнелиусе Фадже статья расходов на услуги часовщика аккуратно обновлялась каждый месяц. И всякий раз после операции они вежливо шинковали время где-то с час, а затем своевольно переводили минутную стрелку на одно деление назад. Часы жили на минуту позже, чем весь мир, и упрямо отстаивали это право.

Алатор Грюм мысленно улыбнулся часам, как старому проверенному другу. Он любил чудачества. Чудаки были слишком погружены в свой мирок, чтобы хладнокровно проломить кому-нибудь череп или подлить отраву в суп.

— Холодновато у тебя здесь, Кингсли, — проворчал он, усаживаясь напротив рабочего стола министра. — Чернила не замерзают?

— В самый раз, — Кингсли Бруствер отложил бумаги и выжидательно взглянул на престарелого мракоборца. — Есть что сказать?

— Да, но приятного тут меньше, чем у меня — целой шкуры, — Грюм плюхнул на стол кипу отчетов. — Пожирателей смерти и дух простыл, уже двое суток ни следа. Зато замеры магического фона в разрушенном Азкабане показали похожие результаты, что и в зале Совета. По делу Фергюссона и Тернера сузили круг подозреваемых. А еще… М-м-м, мои ребята, которых я отослал подежурить возле Хогвартса и не отсвечивать, рассказали о каком-то переполохе в замке. МакГонагалл что-то сообщала?

— Я не получал от нее никаких сообщений, — ровным голосом ответил министр Бруствер, листая отчеты.

«А он стал бледнее», — отметила та часть разума Грюма, что по умолчанию находилась в режиме анализа. Впрочем, неудивительно: старый приятель принял на себя управление целой страной не в самое легкое время. Это как жонглировать отравленными кинжалами, катаясь по горящему канату на моноцикле над ямой с гремучими змеями.

Даже курить перестал. Трубка на подставке была покрыта многонедельной пылью.

Кстати, о куреве…

— Помнишь, я говорил тебе о Таддеуше Праудфуте? — Кивок. — Ну так вот, он стал вести себя как-то… странно. Перестал дымить, как паровоз, а на днях вообще ушел из-под моего контроля, скинув свой жетон Поттеру. Как раз когда рухнул верхний ярус Азкабана. Замечаешь связь?

— Ну так допроси его с сывороткой правды.

Грюм разочарованно крякнул.

— Нет. Я уже сделал это, как раз когда отдал ему жетон. Ничего нового он мне не сказал.

«Пару недель назад он нормально топил камин. И света было побольше. О чем это я?..»

— Может быть, у него проблемы в личной жизни, — Кингсли отложил, наконец, отчеты. — Например, жена пилит.

— Возможно…

Грозный Глаз постучал неполным набором пальцев по столешнице. У него было странное ощущение, как будто…

— А что касается Пожирателей, то нужно и дальше трясти их знакомых и близких. Я уверен, кто-то что-то да расскажет, — Бруствер устало провел ладонями по лицу, вздохнув. — Прости, Грюм. Я слишком устал, чтобы сейчас помочь тебе с идеями. Я и так сглупил, когда позволил проводить эти судебные разбирательства. А мог бы просто распорядиться казнить Пожирателей по законам военного времени. Хотел демократию, а вышло…

— Не вини себя, — Грюм тяжело поднялся с места, опираясь на трость. — Проворонил их я, а не ты. Я должен был знать про «Радио Ливингстон», я должен был следить за компетентностью охраны. Мне и разгребать теперь.

— Нам. Я чувствую, что ситуация скоро снова выйдет из-под контроля. Мы должны подготовиться к... непредвиденным последствиям соответствующим образом.

— А. Разумеется, — Грозный Глаз кивнул. — И когда это мы что-то контролировали? — усмехнулся он, ковыляя к выходу. — Кажется, мы всю жизнь жили на кратере вулкана.

Он взялся за ручку двери.

— Кстати, Грюм, — окликнул его Бруствер. — Ты говорил о каком-то переполохе в Хогвартсе. Я бы настоятельно рекомендовал тебе переговорить с МакГонагалл и отослать к школе хотя бы пару бойцов. Скажем… Поттера и Фроста. Первый хорошо знаком с территорией, второй — опытный мракоборец. К тому же, судя по твоим отчетам, Гарри делает успехи. Вот пусть он и займется охраной замка, пока по стране ошиваются беглые заключенные.

— Я подумаю над этим. Доброго вечера, Бруствер.

Грозный Глаз захлопнул дверь. У него все еще сохранялось впечатление, словно… ну, будто… а, раздери горгулья!.. Он мрачно затопал по коридору прочь.

«Тик-а-так-а, тик-а-так-а», — продолжали свою работу часы в кабинете министра магии.

Кингсли Бруствер бросил взгляд в сторону циферблата. Заикнувшись, часы вернули минутную стрелку на место.

* * *

В темноте за глазами все еще продолжали лопаться пузырьки света. Но с другой стороны, боль превратилась в пульсирующее пятно в районе затылка, перестав быть просто чем-то красным и всепоглощающим. Она даже любезно позволила зрению вернуться к своим обязанностям.

Правда, Гарри был не слишком этому рад. Здесь было сумрачно, а очки, разумеется, не перенесли падения. Поэтому прямо сейчас он смотрел на неясную массу, обступившую его со всех сторон. Масса в ответ смотрела на него. Метафорически, он сейчас был весь испещрен точками лазерных прицелов.

Палочку, само собой, у него уже изъяли. Оставалась только дипломатия. Интересно, а в дипломатические понятия входит такое правило, что лежачих не бьют?

— Послушайте, я… — начал Гарри, но масса тут же зашевелилась, и он растерянно умолк. А затем какой-то голос произнес:

— О, смотрите, живой.

— Плохо работаешь, Падди-В-Яблочко! — отозвалась вторая тень.

— А не тебе ли на прошлой неделе я ноги на затылке завязал бантиком, а, Брюс? — донеслось рычание откуда-то из-за спин.

Скопище теней заржало.

— И чо теперь делать с этим фестусом? — снова раздался первый голос. — Он тут нахрен не нужен.

— Мне как раз нужно обновить свой набор для крикета… — патокой пролился еще один. — Черепа, знаете ли, не очень хорошо переносят удары молотком.

— Не знаю, мой их переносит отлично, — прогудел другой.

— Да, мы видим, ты уже три года ходишь с киянкой в башке!

— Если ты, Эрни, вздумаешь играть в крикет черепом Гарри Поттера, то через сутки фестусы будут играть с тобой в метание осиновых колов, — новый голос прозвучал так, словно заговорила горстка щебенки. — А ну расступитесь.

Расплывчатая масса перед глазами Гарри немного изменила свою консистенцию и цветовую гамму, и в его руках оказалось что-то вроде перекрученной проволоки.

— Надевай очки и пошли, — проскрежетало слегка зеленоватое нечто. — Быстро, пока они не начали думать. Иначе окажешься в положении интересного зверька, и упаси тебя Мерлин, если ты не умеешь петь или жонглировать яблоками!

Толпа вокруг и в самом деле заскрипела мозгами.

— Гарри Поттер?

— Да, да, Гарри Поттер, тот, что шрам на лбу, очки, Мальчик-Который-Выжил — да, Гарри Поттер! — сердито скрипнул голос, отдавший очки. — А теперь будьте умницами, пропустите. — Едва Гарри поднялся, его потянуло куда-то в сторону, причем тянули за штанину.

— У него, типа, очки круглые, а тут какие-то…

— Потому что кто-то из вас наступил на них, идиот, — буркнул голосок в районе пояса Гарри. — Все, парень, пошли отсюда.

— Вот и какого драконьего дерьма ты приперся сюда в форме фестуса, м? — продолжала ворчать кучка щебня. — Падди ведь сначала бьет, а потом думает. Кстати, не смей при нем рассказывать тот анекдот про «пришел лепрекон в бар», иначе разбитым затылком не отделаешься.

Последние шестеренки в голове Гарри легли на место, очки вернулись на переносицу, и он наконец смог адекватно воспринимать происходящее. Он был в темном подвале, оборудованным под паб, вокруг за грубо сколоченными столиками сидели не менее грубо сколоченные личности, а самого его тащил через зал гоблин. Учитывая, что минуту назад он мог превратиться в кучку костей и мяса, визит в «Пляску дементора» оказался относительно удачным.

— Спасибо, — только и смог выдавить он, оценив недавние перспективы.

— Да уж не за что, — проскрежетал гоблин. — Эй, Эррол, плесни пивка мне и нашему гостю. Да, он в мантии фестуса. Да, он сейчас же снимет ее и никого не станет здесь арестовывать. — Последняя реплика была произнесена очень свирепо и с крайне выразительным взглядом в сторону Гарри.

Гарри послушно стянул мантию, оставшись в футболке и джинсах. Общий градус накала в воздухе опустился до приемлемого. Даже драка в дальнем углу стала чуть тише и более обыденной.

Бармен Эррол протер полотенцем стаканы, добавив еще несколько штаммов бактерий на стеклянные бока, и наполнил их пивом. По крайней мере, это выглядело как пиво. На вкус Гарри не рискнул проверять.

— Потом отдашь Падди пару сиклей, чтобы он вернул тебе палочку, — гоблин отхлебнул из своего стакана. — Но за каким, собственно, ты сюда пришел?

— Я ищу некую гоблинку по имени Корнерез. Либо домового эльфа Подай-Принеси.

— Если ты явился сюда, чтобы меня арестовать, то, как видишь, это бесполезно.

Гарри на несколько минут впал в ступор. Нет, он понимал, что откуда-то гоблины берутся, а значит, должны быть и особи женского пола… Но информация, которую ему сообщали глаза, была чем-то вроде забора перед велосипедом мысли. Если Корнерез чем-то и отличалась от гоблинов-мужчин, то только меньшим количеством волосков на подбородке. Да, может, природа из жалости сгладила пару угловатостей.

Судя по холодку в темных глазах гоблинки, она прекрасно считала все мысли Гарри.

— Так что тебе от меня нужно? — спросила она.

— Прошу прощения, э… леди, — Гарри был уверен, что он только что плеснул еще бензина в костер неприязни. — Но несколько дней назад вы продали Джорджу Уизли деревянный ларец. Я точно знаю, что в этом ларце было какое-то содержимое, и у меня есть подозрения, что сейчас оно у вас.

— Понятно, — буркнула Корнерез. — Бери свой стакан, обсудим за моим столиком. За пиво потом сам заплатишь.

Через несколько секунд Гарри сидел в самой странной компании, которая могла собраться, пожалуй, только здесь. Ему было максимально неуютно. Особенно слева. Неуютность слева была слишком большой.

— Итак, парни, знакомьтесь, — гоблинка стала поочередно указывать пальцем. — Это Гарри Поттер — да, тот самый. Это Подай-Принеси, это Сэмми, это Тромпок. Надеюсь, всем очень приятно.

Гарри было не очень приятно. В первую очередь потому, что неуютность слева была троллем по имени Тромпок, а при имени Сэмми Корнерез указала куда-то под потолок, где сходились две стенки. Там клубилась неясная тьма.

— А Сэмми, это…

— Боггарт. Сэмми — боггарт.

— Ясно, — Гарри машинально отхлебнул пиво. Ощущение, что вместо пива в бочонках Эррола хранилось биологическое оружие. Проглотить сразу он не решился, раздумывая над тем, сколькими болезнями сразу может заболеть человек.

— И по какому делу вы здесь?

Пиво попало не в то горло. Гарри закашлялся. По спине осторожно похлопали огромной рукой — достаточно огромной, чтобы выбить позвоночник из тела.

— Вы в порядке? — все так же вежливо спросил тролль. Корнерез рассмеялась скрипучим смехом.

— Трок, он в первый раз видит такого, как ты. Пора бы уже привыкнуть. Да, мистер Поттер, не все тролли стучат друг другу по головам дубинами, бывают и исключения.

— Собственно говоря, язык дубинок не так примитивен, как ты полагаешь, Корнерез, — прогудел Тромпок. — Например, три легких удара по темени означают приветствие, а толчок в грудь буквально переводится как «Это очень хорошая идея, друг». А если взять дубовую дубинку и…

— Пр… к-х-х-х… простите… — Гарри наконец кое-как отдышался.

Говорящий тролль! Более того — говорящий осмысленно и на правильном английском! Все тролли, которого Гарри видел до этого, были способны только реветь и мычать. Мерлин великий, если сейчас еще выяснится, что Сэмми…

— А Сэмми неплохой художник. Правда, ему не слишком удается рисовать людей с натуры. Видишь ли, чаще всего эта натура до чертиков перепугана. Но как редакционный иллюстратор он просто золото…

— Т-ш-ш! — Домовой эльф, до этого молча глазевший из-под кепки, отчаянно замахал руками. — Человек не должен этого знать! Подай-Прине... я велит Корнерез замолчать!

— Ты придаешь слишком много значения таким вещам, друг, — спокойно ответила Корнерез. — К тому же, нам давно уже стоит заявить о себе не только раздачей листовок в Камден-тауне. Держи, если интересно.

Она сунула Гарри под нос какую-то смятую листовку. Тот осторожно развернул ее.

Вверху была незамысловатая иллюстрация в виде хорошо прорисованных фигур, изображавших державшихся за руки магических существ. Сэмми и в самом деле отлично рисует… Надписи ниже гласили:

«НЕТ — ВИДОВОЙ ДИСКРИМИНАЦИИ! ДА — ГРАЖДАНСКОМУ ОБЩЕСТВУ!»

«Наша задача — отстоять права всех магических существ на территории Великобритании и Ирландии!

Мы требуем: организацию профсоюзов для домовых эльфов,

прекращение монополии клана Гринготтс,

создание парламента с представительствами каждого разумного вида,

предоставление гражданства,

а также невозбранное использование личных местоимений!

ДА ЗДРАВСТВУЮТ ГРАЖДАНСКИЕ СВОБОДЫ И МЕСТОИМЕНИЕ «Я»!

— Да, за набор последних фраз отвечал лично Подай-Принеси, — хмыкнула Корнерез. Напротив домовой эльф гордо раздувал тщедушную грудь, словно вот-вот был готов взлететь на воображаемые баррикады.

Гарри еще раз пробежал глазами по листовке. Честно говоря, это было эквивалентно детскому рисунку. Общая форма и идея схвачены, но вот реализация… Он вернул листовку Корнерез.

— А разве не все гоблины владеют банком Гринготтс? — спросил он.

Гоблинка фыркнула.

— Разумеется! Есть клан Гринготтс, который раньше всех смекнул, что волшебникам нужно хранить золото в месте надежнее, чем шерстяной носок. А есть все остальные — те, кто не мыслил прагматично и предпочитал кузнечное дело ростовщичеству. Клан Гринготтс имеет почти неограниченные права, тем временем как мой клан вынужден выживать в лондонских подземельях. Мы — честные кузнецы и рудокопы. А не торгаши. Но в глазах вашего правительства мы — мусор. Думаешь, я от хорошей жизни занимаюсь мародерством? Это для меня единственный способ не умереть с голоду.

— Но не все так плохо, — голос Тромпока гудел, как толстая струна виолончели. — Лет двадцать назад мне бы никто не позволил быть соавтором, да еще и такому светилу науки, как Тит Марвин. Вы читали его труд «Происхождение видов»? Мы писали его вместе. Я, конечно, как самоучка без ученой степени, даже не указан там… Но по крайней мере, господин Марвин изложил все мои мысли.

— Под именем Марвин, да, — бросил Подай-Принеси. — И после даже не заплатил Тром… т-тебе, даже не заплатил тебе твою долю с тиражей!

Гарри молча слушал, как три ужасно непохожих друг на друга существа спорят об общей беде, и вспоминал скульптурную композицию в атриуме министерства магии. Ту самую, где эльф, гоблин и кентавр раболепно смотрят на волшебника и волшебницу. Магам казалось таким очевидным их превосходство, что они, недолго думая, изваяли его в камне…

Чувство какой-то национальной вины копилось в душе, как едкие пары кислоты. Теперь казалось, что даже молчание боггарта Сэмми содержало в себе упрек.

— Но ведь сейчас все должно наладиться, так? — произнес Гарри, не выдержав. — Теперь новое правительство, Волан-де-Морта нет, — «Ой ли?» — ваше положение должно же улучшиться?

Тягучее молчание повисло на несколько секунд. В нем чувствовался привкус обиды многовековой выдержки с нотками горечи и крови.

— Сам-Знаешь-Кто — это была лично ваша проблема, волшебников, — наконец ответил Тромпок. — Нам что с ним, что без него… Не в нем все дело. Тот-Кого-Нельзя-Называть — это закономерное порождение политики волшебников, не более. А корень зла кроется в других вещах, мистер Гарри Поттер. Например, в декоративных панелях с головами эльфов. Они были задолго до Темного Лорда. От эльфов до магглов не такой уж и короткий путь, э?

Гарри открыл рот.

И закрыл. Парировать было нечем.

— Ты, вообще, собирался найти содержимое ларца, так? — Корнерез резко сменила тему. — Трок, подскажи, кому ты продал те бумаги?

— Поскольку там были исторические труды, я хотел оставить их себе, но миссис Нолан скоро начнет штрафовать меня за пожароопасность. Видите ли, слишком много книг в комнате, — улыбнулся тролль. — Так что я отнес их к мисс Содерберг. Это здесь же, в Камден-тауне, мистер Поттер. Корнерез проводит вас.