Подполковник Снейп (гет)

Особняк в Опалихе

Снейп-уже-подполковник и Сурок

«А счастье было так... близко. Так... возможно!», — театрально заламывая руки, прошептала старшеклассница с комсомольским значком. И показала Снейпу язык.

Чужая память время от времени подбрасывала сложные ассоциации, в которых он даже не пытался разбираться, опасаясь пропасть в дебрях. О чем молят комсомольцы, почему на значке написано «ВЛКСМ», в чем прикол шутки «Джон Ленин» и в каких отношениях сия девица (симпатичная!) состояла или состоит с Палычем — все вопросы в порядке поступления откладываем в долгий ящик и продолжаем жить. В сухом остатке — «А счастье было так близко, так возможно!», Пушкин, классики потому и классики, что струны вечные в душе нашли. Описывал Сан Сергеич переживания провинциальной дворяночки, а попал в чувства, испытанные Снейпом во время короткого допроса партизана.

Если человек показывает знакомство с рецептом зелья (не настоя, не отвара, не тинктуры — зелья!), он имеет отношение к волшебному миру. Это единственная аксиома, не вывернутая наизнанку в здешней сказке барда быдла. Итак, Алесь Акулинич. Второе — в мире простецов фамилия, а в магическом — матьчество. «У них» (в роду? В ковене?) способности передаются по женской линии, поэтому неважно, кто внес Y-хромосому, а важно, что Х-хромосома у него правильная, от самой Акулины Ефросиньевны, стало быть, зачатая от него дочь будет ведьмой. Та же правильная хромосома помогла Алесю стать волшебным массажистом, но не более того. По британским меркам он сквиб или слабенький волшебник. В ведьмовских родах все мужчины такие, поэтому специального названия у них нет. Но и это еще не все, как говорят ведущие телемагазинов, когда хотят всучить вам вместо одного дерьма два дерьма. Ведьмы «у них» практикуют какую-то языческую магию: черные кошки, полеты голышом на метле, шабаши на горе и все такое. Выросший у прабабки Алесь прекрасно разбирается в лекарственном сырье, похвалился, что, пока оставался девственником, дважды находил цветок папоротника, который Снейп считал баснословным. При этом волшебные палочки Алесь видел в мультиках да в цирке и считает реквизитом фокусников. «У них» практикуют другие чары, ритуально-обрядовые, весьма эффективные, но долгие в исполнении.

Дверца в волшебный мир приоткрылась, но Снейпу там не было места. «Скрипач не нужен», — подсовывала идиому чужая память. (При чем тут скрипач?).

Снейп отослал массажиста, вымыл руки со щеткой, ополоснул из бутылки паленым виски и полез в вену пальцами.

— Помнится, кто-то ржал, когда Рэмбо зашивал рану грязной иголкой, — заметил Сурок, глядя на его манипуляции.

Ржал, подтвердила чужая память. В том дерьмище вообще на удивление много ржали. Выменянный на две бочки бензина видак сам по себе обеспечил хорошее настроение (в Союзе обошелся бы в полугодовой оклад капитана). Кассеты с боевиками выгребали в домах духов, кажется, те относились к ним как к учебным пособиям — чем не повод для веселья? Учитесь, правоверные, стрелять с рук из шестиствольного авиапулемета и не забывайте расслабиться, вставляя себе вилку от электропривода... Англоязычная озвучка ложилась на рязанский слух перлами уровня «Маня комбайн вела» (Money can’t buy me love), а жлобоватый прапорщик вписал себя в дивизионный фольклор, заявив ревизору: «Тр-раст ми!»... Было, было над чем поржать под ночным афганским небом, неестественно звездным, как в Планетарии.

Однажды «духи» затащили в горы тяжелые минометы, и рота за час потеряла десять процентов личного состава. Видак забросили, а когда хватились, в коробке оказались камни. Грешили на отбывшего учиться капитана, хотя не исключено, что пропили свои же солдаты. Уважение к командиру этому не препятствовало. Палыч не сомневался, что пускай не каждый, а каждый второй или каждый третий при случае закроет его собой от пули. В этой системе ценностей видак стоил чуть больше, чем ничего. Поднадоевшее развлечение, которое можно обменять на другое развлечение — спирт или легкую травку.

— Я не Рэмбо, я руки вымыл! — невозмутимо констатировал Снейп. — А вообще при большом желании можно найти смысл даже в голливудщине. Скажем, Рэмбо не рассчитывал дожить до сепсиса. Или надеялся дожить до ударной дозы антибиотиков. Хотя я смутно представляю, что в голове у янки, — признался он сразу за себя и за Палыча. — Вижу апломб ни разу не битых богатеньких мальчиков. А что за ним?

— Если ты про Афган, то вряд ли там воевали богатенькие. Как и с нашей стороны, — возразил Сурок.

— Так я не про деньги, а про понты. Мы могли пешком дойти до Союза и понимали, что если просрем Афган, то вместо нашей базы будет американская с нацеленными на нас ракетами. А они через половину земшара прилетели на сафари, человечков пострелять и зелени срубить по-легкому. Взять хотя бы тех типов в ночном камуфляже. Наделали нам двухсотых, своих духов сточили в ноль и как ни в чем не бывало выходят с белым платочком торговаться: за тысячу отпустишь? А за две? Да с такими снисходительными рожами, как будто я туземец какой. А они, стало быть, цивилизованные. Наемники в заднице мира. Даже не морпехи — частная армия, отребье вроде Флетчера.

— А кто это — Флетчер? — не пропустил обмолвку Сурок.

— Жулик у Диккенса, — нашелся Снейп. На миг обмер: а они тут Диккенса знают? Из чужой памяти всплыл длинный, как товарный поезд, ряд томов в солидном темно-зеленом коленкоре. Наследство подполковника. Дома Снейп видел только двухтомник из серии «Best of» и разрозненные издания, да и нельзя ожидать большего от библиотеки рабочего городка.

— Но бойцы они нехилые, — вставил Сурок. — Я уж думал, всё, двухсотым домой вернусь.

— Хилые, — заверил Снейп. — Ты срочник, и ты здесь, а они считались профессионалами и остались там.

— Так-то да, — согласился Сурок. — Опа! Полезло!

Снейп, не боясь оборвать, тянул из надрезанной вены тромб, похожий на присосавшуюся к пальцам пиявку. Простое «акцио», джентльмены, и сломанный школьный стереотип «намерение — слово — жест». Рассуждая логически, своего волшебства палочка не добавляет, она вроде шланга, направляет поток из твоего источника. А если пальцем ткнуть куда тебе требуется, то направлять не надо, ты уже не промахнулся. Колдуй, как с палочкой, только без палочки.

— Все!

— Аллес! — одновременно выдохнули Снейп и Сурок.

Тромб, чуть не убивший Палыча, крендельком свернулся на чайном блюдце с аляповатым орнаментом из цветов сирени. Показывать Сурку фирменное беспалочковое «эванеско» Снейп поостерегся — рано, пускай привыкнет к «экстрасенорике», — но и смывать волшебную кровь в канализацию было бы неправильно.

— Сур, ты на радикулит жаловался? Заголяй спину, — скомандовал Снейп.

Он был готов к долгим выяснениям: «А зачем?», «А ты уверен?», «А где научился?». Но сержант запаса молча повернулся спиной и задрал футболку.

— Так достаточно? Или джинсы приспустить?

— Нормально... Здесь?

— Ох...

— Здесь, — констатировал Снейп, водя рукой по больному месту. — Да у тебя диск смещен.

— Знаю. Я ведь ни много ни мало к самому Касьяну пробился. Сеанс — штука баксов. Он стукнул кулаком, диск встал на место, и — «Следующий!».

— На месяц хватило? — поинтересовался Снейп.

— На полтора. Я берегся, пояс носил.

— Он к старой травме добавил новую. Несколько таких сеансов, и диск твой стал бы выскакивать от громкого пука.

Снейп, растирая в пальцах склизкий тромб, начертал вокруг проблемного диска руну Урус и погнал цепочку вверх вдоль позвоночника.

— Щекотно, — поежился Сурок. — Ты что там пишешь, «С Новым годом»?

— Стой спокойно. Руны пишу.

— Эсэсэвские?

— Почему как руны, так эсэсовские? Скандинавские руны, им две тысячи лет. А есть еще тюркские и другие, но я даже не интересовался. В одних скандинавских столько вариантов, что черт ногу сломит... Теперь бережно, как будто несешь на голове ведро с водой, подойди к двери и виси на руках, сколько удержишься.

— У меня перекладина имеется, — обидчиво сказал Сурок. — И тренажеры.

— Поздно, батюшка, — ответил подвернувшейся фразой из анекдота Снейп. — Позвоночник уже разогревается, чувствуешь?

— Печет, — подтвердил Сурок. — Я думал, мне только кажется. Ты ж не финалгоном...

— Не финалгоном, а своей экстрасенсорской кровью. Заряженной по самое не балуйся. Повисишь, диск встанет на место. Потом не спрыгивай, а так же бережно сползи и сразу ложись. На спину, ровненько, по стойке смирно.

Сурок добрел до ближайшей двери и повис носом в полотно. Аккуратно, точно и в срок. В Хоге бы таких учеников... А что, и научу, — растрогался Снейп. — Если он окажется сквибом, вообще будет идеальный помощник.

— Сур, тебе не приходилось видеть то, что другие не замечали?

— В детстве, билетики выигрышные в книжной лотерее. Которые с полтинником выглядели поярче других, а с трешкой наоборот, как через грязное окно. Их же печатали с разных клише, вот маленько и промахнулись. А у меня цветовосприятие сильно выше среднего. Если, скажем, старую машину подкрасить, легко попадаю в колер.

Пока Сурок не видел, Снейп залечил поврежденную вену и свел края раны. Дальше пускай заживает без магии. Ослабил затянутый на ноге жгут — не кровит. Снял жгут совсем и стал разминать атрофированную цыплячью мышцу.

— У тебя-то как, порядок? — поинтересовался Сурок.

— Нормально. Сейчас микстурки хлебну и станет идеально.

Зелье отстаивалось, приобретая эталонную прозрачность. Снейп хлебнул через край кастрюли горячего. Мерзость. На дне колыхались лохмотья разваренных пиявок и остатки не вступивших в реакцию трав. С растительным и животным сырьем никогда не угадаешь точную дозировку, классический пример — ягоды шиповника с одного куста могут вдвое различаться по содержанию витамина С, потому что одни росли в тени, другие на солнце.

— А микстурка зачем? — не отставал Сурок. — Ты же вытащил тромб.

— Это не значит, что через неделю меня не прикончит другой. Раз началось тромбообразование, то надо лечить весь организм, а не таскать по одному.

— Командир, не пойми превратно... Я в тебе уверен больше, чем дошкольник в папе. Но хотелось бы ясности. Военные врачи классные. Я считаю, что лучшие врачи — военные. И они тебя не могут вылечить. А ты сварил микстурку в кастрюле и готово?

Не спеша с ответом, Снейп подъехал в коляске к стойко висящему на двери экс-сержанту, осторожно коснулся больного позвонка и подтолкнул магией уже готовый встать на место диск.

— Слезай, критик. Неистовый Виссарион. Осторожно, цепляйся за меня.

— Это кто неистовый, отец Иосифа Виссарионовича?

— Это Белинский.

Чужая память работала, как надежный суфлер. Снейп повторял ее тихий шепот и уже задним числом узнавал, что за хрен с горы Белинский и заодно само выражение «хрен с горы». Интересно, у подполковника так же? Заключая с ним договор, Снейп был уверен, что отправляет русского на смерть. А сейчас не сомневался, что Палыч расправился с Волдемортом, как повар с картошкой. Другое дело, жив ли. Бросок Нагайны мог опередить человеческую реакцию или Петтигрю кинуть аваду в спину. Но первый удар был за русским, а значит, в Британии больше нет Темного Лорда.

Помогая, насколько мог в своей коляске, Снейп уложил Сурка на пол и проследил, чтобы плечи были на одном уровне и голова не повернута набок.

— Лежи, не вертись, смотри перед собой. Встанешь через четверть часа, тогда сравнишь лечение мое и Касьяна.

— А глазами косить можно? — поинтересовался неугомонный Сурок.

— Глазами можно. Только зачем?

— Так смотреть не на что! Хоть бы муха на потолке, а так у меня информационный голод начинается!

— Тебе рассказать про Колобка? — поинтересовался Снейп.

— Про курочку Рябу. С вот такенными яйцами Фаберже!..

— Не ржать! — предупредил Снейп.

— А дышать можно?

— Через нос и через раз... Сур, у тебя сейчас обмен веществ несется с такой скоростью, которую и представить не могут самые военные из военных врачей. Любая твоя активность может его подстегнуть, а дальше подстегивать некуда.

— Тогда что, я на взлет пойду?

— Тьфу!