Дамы семьи Блэк (гет)

Появление Поликсены на очередной сессии Визенгамота в роли представителя рода Блэк произвело фурор. Стоило ей появиться в массивных дверях с вычурной резьбой, как ее тут же взяли под прицел лорнетов, кто-то одобрительно крякнул, а по рядам амфитеатра пронесся взбудораженный и недоуменный шепот, похожий на шелест осенних листьев.

— Поликсена, mon Dieu⁽¹⁾, — к ней, как чертик из табакерки, подскочил Ренар Розье, как всегда моложавый и лощеный, с тщательно зачесанным набок пробором и проницательным взглядом. Приложился к руке, заглянул в глаза, лихо подкрутил старомодные смоляные усики. — Неужели у тебя появилось чувство сцены? Все взгляды сегодня только на тебе, Кассиопея сгрызла бы перчатки от зависти. Позволь поздравить с новым статусом, ma chère⁽²⁾.

Поликсена улыбнулась и забрала руку. Поправила новую мантию со старательно нашитым Кричером гербом Блэков. В памяти сам собой всплыл холодный и ровный голос maman, когда-то давно преподававшей им с Пандорой генеалогию и геральдику: «В сером поле три черных ворона, два сверху, один снизу; в навершии, увенчанном черепом, рука с мечом в красном поле со звездами, числом пятнадцать, из них шесть слева, девять — справа». Это воспоминание всегда погружало Поликсену в уныние.

— Вы, как всегда, мне льстите, крестный, — сказала она, внимательно оглядывая зал. Гринграссов сегодня представлял Амадей, изучавший ее с одной из нижних скамей неожиданно серьезным взглядом, крутился между разными фракциями один из неприметных кузенов Шафика, толпились многочисленные Берки, Абботы, Макмилланы… И со всеми ними придется договариваться, узнавать их слабости и предпочтения, цели и желания. Поликсена страстно ненавидела политику — но что поделать, если в нынешнем мире одной только палочки категорически недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности? — Как поживает тетушка Нора?

— Твоими молитвами, дитя, — Ренар тяжело вздохнул и как-то разом потускнел, словно старая колдография, выцветшая на солнце.

Эванора Роули, мать Эвана и Феликса, плохо перенесла гибель первенца — поговаривали, она совсем не выходит из дома и считает, что на дворе до сих пор благословенный семьдесят восьмой… Поликсена на мгновение прикрыла глаза, справляясь с глухой болью: судя по выражению лица крестного, это правда и Норе хуже... Она искренне пожалела, что в последние годы редко навещала дом семьи Розье.

Они отошли в сторону, Ренар наложил заглушку и тихо заговорил совсем другим тоном, деловым и сухим:

— Многим не понравится, что место Блэков снова занято. Рекомендую на первых порах слушать, а не говорить: не давай обещаний и ни к кому не присоединяйся, пока точно не поймешь, кто чего хочет на самом деле.

Он помолчал и добавил с ноткой сожаления:

— Приам никогда-то не готовил тебя к этой роли — но раз ты взвалила на себя эту ношу добровольно, придется ей соответствовать.

Поликсена сдержала досадливый вздох. Дракклова Пандора с ее неземной любовью… Это было место и предназначение сестры, Ренар прав: Поликсену не готовили к игрищам в этом проклятом террариуме, и не сказать, чтобы она очень уж сожалела. Из бойцов обычно получаются плохие политики — тяжело доказывать точку зрения дипломатичными методами, если точно знаешь, что на поле боя противник запросил бы пощады уже на третьей минуте.

— Многие захотят узнать, как ты провернула свой финт с бракосочетанием, — невозмутимо продолжил Ренар, улыбаясь и кивая кому-то внизу. — Надеюсь, все законно?

— Не извольте сомневаться, — Поликсена усмехнулась краешком губ. — Мои руки чисты.

— И предплечья тоже, — вернул усмешку он. — И это чудесно, это просто восхитительно… Скажи мне, дитя, ты ведь не собираешься совершить какую-нибудь феерическую глупость в честь своей свадьбы? Например, заявить права на опекунство над героем магической Британии?

Выгадывая время, Поликсена перевела взгляд на высокий арочный потолок с резными геральдическими розами. Он напоминал совсем другой, до боли знакомый, — в дуэльном зале дома. Работа кого-то из предков? Или иного, неизвестного, зодчего, создавшего и роскошный зал заседаний Визенгамота, и Паркинсон-мэнор?

Как, скажите на милость, с тоской подумала она, ей тягаться на равных с этими старыми травлеными зверьми?

— Мой ответ будет зависеть от того, почему именно вы считаете это глупостью, — неуклюже парировала Поликсена.

Ренар хмыкнул и прищурился. Он почему-то всегда щурил левый глаз больше правого, и это придавало ему залихватский вид. Эван был похож на отца — тоже всегда шутил-шутил… и дошутился.

— Это глупость, дорогая, — снизошел до объяснений крестный, — потому что пока что от мальчишки не будет толка, зато хлопот полон рот. Не куксись, держи лицо, на нас смотрят.

Розье безмятежно улыбнулся в пространство и продолжил:

— Да, предплечья у тебя чистенькие, многим на зависть, вот только все знают, за кем стояли твои отец и брат. Все важные люди уже в курсе, что Малфои и Паркинсоны переметнулись и обхаживают героя, но пока что вы вели себя на диво разумно: ну дружат дети, что тут такого? Даже Паук не рискнул лезть в вашу, прости Мерлин, интригу — было бы крайне странно и даже скандально, если бы Верховный чародей Визенгамота решал, с кем дружить одиннадцатилетке.

Поликсена машинально поискала Дамблдора взглядом, но его не было — сегодня обязанности Верховного чародея исполнял громогласный Тиберий Огден, как раз перешучивавшийся с секретарем⁽³⁾.

Ренар тем временем стряхнул невидимую пылинку с рукава костюма и поправил тугой бутон белой розы в петлице. Он любил винтажные маггловские костюмы и скрипучие туфли, помадил голову и в целом был до дрожи похож на героев авантюрных картин старого Голливуда — Поликсена пару раз бывала в маггловском кинотеатре и не любила новинок, предпочитая проверенную временем классику.

— Однако теперь ты собираешься сделать ход, который полностью разрушит всю игру Патрокла и Люциуса. Собираешься ведь? — Розье остро взглянул на нее и довольно кивнул своим мыслям. — Вместо нежной детской дружбы — официальное опекунство. Это совсем другой уровень, Поликсена, очень серьезное заявление. Сестра и дочь Пожирателя, а также супруга того, кто предал семейство Поттеров, воспитывает их выжившего сына? В каких традициях, позволь узнать? Чему именно она будет учить национальное достояние? Деточка, мальчишку тебе, может, и отдадут — но ты подумала о последствиях этого шага для вас обоих? Для политического будущего Поттера?

Помедлив, Поликсена кивнула, но Ренар только головой покачал.

— Знаю я, как ты думала, небось целых пару часов промаялась… Своим неуместным демаршем ты мало того, что поставишь репутацию героя под сомнение, так еще и развяжешь Пауку руки. У него наконец появится взрослый оппонент, с которым не нужно будет соразмерять силу удара, — ты, дорогая. Законная цель. Ты хочешь потягаться в интригах с Альбусом Дамблдором? Он старше тебя и меня вместе взятых. Можешь представить, что творится в этой голове, если он пережил и переиграл всех, уж на что были хитры, — Гриндевальда, твоего отца, леди Вальбургу…

Ренар запнулся и добавил, прошипел с застарелой ненавистью, почти не разжимая губ:

— Даже Риддла, чтоб ему провалиться, мерзавцу.

Конечно, Поликсена думала об этом, и серьезно, как бы на ее умственные способности ни клеветал насмешник-Розье. Будет шумиха в газетах, кампания по очернению ее доброго имени, сомнения в законности брака… Поликсена этого не боялась, она уже проходила через всю эту грязь больше десяти лет назад — и ничего, жива, противно только. Брак законен — экскурсии на Гриммо она, конечно, водить не будет, но если Министерство или Визенгамот пожелают, продемонстрирует колдографию фамильного гобелена. Ей нечего скрывать.

Ренар усмехнулся и скосил на нее желтовато-карие глаза. Он и вправду был похож на старого лиса⁽⁴⁾, из тех, которые умеют с легкостью уйти от своры, обмануть и псов, и людей. Отец высоко ценил приятеля, но в то же время здраво опасался — впрочем, настоящая дружба без оглядки всегда была большой редкостью среди Священных Двадцати Восьми.

— Если хочешь совет от старика, — веско сказал Ренар, — то он будет таков: не дразни гусей. Особенно если у этих гусей есть способы значительно усложнить тебе жизнь.

— Какие же? — скептически подняла бровь Поликсена.

— Уж найдутся, — неожиданно тяжело вздохнул Ренар в ответ. — Или ты думаешь, Верховный чародей Визенгамота и диктатор школы, в которой учится твоя драгоценная племянница, ни до чего не додумается?

— Вы хотели сказать «директор»?

Розье крякнул, будто она удачно пошутила.

— Директор, ma chère, это когда отчеты Попечительскому совету подаются хотя бы раз в декаду, а преподавательский состав набирается через конкурс, а не по знакомству. И еще вопрос, занимаются ли эти протеже преподаванием, а не загадочными тайными миссиями. Так что Дамблдор — именно что диктатор, король маленького такого королевства, — Розье пожевал губами и взглянул на трибуну, где обычно заседал Верховный чародей, невидящим взглядом. — У Хогвартса свой герб, девиз и даже устав имеется. И по древнему праву замок станет убежищем — всем, кому старина Альби захочет его предоставить⁽⁵⁾. А кому не захочет — не станет. Не хватает только армии… Впрочем, был ведь некий орден. И главнокомандующий при нем…

Крестный скрипнул зубами, и в его глазах появилось угрюмое, отчаянное и одновременно тоскливое выражение, как у зверя, попавшего в капкан.

Аврор-ветеран Аластор Грюм убил Эвана Розье, вчерашнего выпускника, в бою. Тогда Поликсена еще допускала, что это если и не справедливо, то закономерно: насмешник-Эван был прекрасным бойцом, он даже кончик носа у Грюма умудрился оттяпать! Жизнь быстро развеяла романтический флер. Если всего через шесть лет Гарри встанет против того же Лорда, повернется ли у нее язык сказать, что это честный бой? И что смерть — справедливая цена за удачное секо?

— Так что, деточка, не рекомендую принимать поспешных решений. Зачем тебе опекунство? Ребятня играла с героем? Пускай играют себе дальше, безо всех этих… — он пренебрежительно покрутил рукой в воздухе, — громких заявлений. Пожалела бы старания брата и Люция, мальчишки ведь не просто так действовали тихой сапой.

Поликсена хмыкнула и даже немного расчувствовалась: для Ренара все они, побитые жизнью дяди и тети, по-прежнему оставались детьми старых приятелей. Просто игры у них теперь были взрослые...

Поликсена перевела взгляд вниз, на собравшихся, и нахмурилась. Строгие платья сдержанных осенних тонов, хорошие костюмы, парадные мантии… люди, которых она вроде бы и знает, но далеко не так хорошо, как следует. Кто из них, вернись Лорд, поддержит его, а кто отступится?

Несмотря на ошеломляющие новости о ее браке, нарушившие планы Люция и Патрокла, Поликсену все-таки не стали исключать из клуба охотников за крестражами. И информацией щедро поделились: в Лестрейндж-парке не обнаружилось ничего подозрительнее ожидаемого.

На их последнем собрании вообще царило упадочное настроение: хранилища Лестрейнджей в Гринготтсе опечатаны, туда хода нет. Не убивать же всех троих, чтобы Нарцисса смогла войти в права наследования! Поликсене было за что поквитаться с Беллой, да и Руди никогда не был особо ей симпатичен, но одно дело — сладкие мечты, и совсем другое — реальная жизнь. К тому же, наследником после супружеской четы становился Басти, а с ним была уже совсем другая история. Впрочем, эта идея засохла на корню после одного только взгляда Нарциссы — несмотря ни на что, Нарси до сих пор любила сумасшедшую старшую сестрицу… Может, она и пошла бы на этот отчаянный и бесповоротный шаг, точно зная, что крестраж существует и хранится именно в сейфах Лестрейнджей, но уверенности в этом не было.

Надо было копать в другом месте, начать с самого детства Лорда, но об этой вехе в его биографии никто из них толком не знал. Магглорожденный мальчишка, на старших курсах все-таки обнаруживший родню в волшебном мире и заявивший права на мифическое наследие Слизерина. Где он жил до Хогвартса, кто его воспитывал? Да и где поселился потом, после выпуска? Абраксас мог знать часть истории — не зря они семь лет обретались в одном дортуаре, — но просить помощи у старшего Малфоя Паркинсоны опасались. Люциус божился, что в последние годы его отец разочаровался в Лорде, но насколько? И как Абраксас поступит, если узнает о том, что Лорда можно вернуть?

Поэтому опекунство по-прежнему оставалось необходимым шагом, будь Ренар хоть сто раз прав. Впрочем, он и был прав, Поликсена не сомневалась в логичности его доводов — вот только о крестражах Розье не знал, и это опасное знание переворачивало все с ног на голову.

— Утоли мое любопытство, деточка, — тем временем пропел крестный. — Как отреагировал на радостные вести твой брат? Был вне себя от счастья, я полагаю?

Вопрос был сугубо риторический, Ренар вообще любил такие вопросы. Отец как-то обмолвился, что это его слабое место: слишком любит покрасоваться, прихвастнуть собственной проницательностью. Надо бы запомнить — Поликсена постепенно смирялась с тем, что отныне придется подмечать такие полезные мелочи, копить их в памяти… или, может, и вовсе завести досье? Блокнот мог оказаться не самой плохой идеей: людей нервирует, когда кто-то ведет записи.

Бил крестный по-прежнему метко: Патрокл действительно был вне себя, но счастьем там и не пахло. Впрочем, к его чести, брат не только злился на то, что она влезла в их с Люцием тонкую игру. Он беспокоился за нее, Поликсену, за глупую младшую сестру, которая решила погеройствовать и вызвать огонь на себя, отводя его от Паркинсонов. Обижался за недоверие и жалел о том, что все вышло именно так, по-дурацки. Обещал помощь и поддержку. И снова злился — в этот раз на себя. Но больше всего в их странном разговоре было печали…

— А Малфои? Слышал, они все же отказали Гринграссам, Астории не видать наследника, как своих ушей. Пока официального объявления не было, но кажется, я догадываюсь о причинах…

Малфои отреагировали куда спокойнее: Люциус, правда, не удержался от того, чтобы встать в позу и проехаться насчет наследства Блэков, в которое норовят запустить лапу все кому не лень, но надолго его запала не хватило. Нарси же, посвежевшая и вернувшая благодушное настроение, усмехнулась, поздравила, а потом взяла Поликсену за руки и сказала, глядя прямо в глаза:

«Я рада, что род Блэк не угас. Ликси, я прочла последний катрен. Он не касается Паркинсонов напрямую, но как новая леди Блэк ты должна его знать. Предупреждаю: он тебе не понравится… и, сказать по правде, я рада, что отныне это не моя забота».

Катрен Поликсене и вправду не понравился, Нарси не обманула. Ей вообще не нравились предсказания, а когда они были такими, то и подавно. Тяжеловесные стихи древнего провидца звучали крайне зловеще, Фомальгаут даже личную угрозу умудрился добавить, хотя Поликсена считала, что это лишнее: дан тебе дар видеть будущее — так и пересказывай, что видишь, а не добавляй свое ценное личное мнение.

Раскланявшись с Ренаром, Поликсена спустилась вниз и заняла непривычное для себя место на левом фланге⁽⁶⁾, закрепленное за семьей Блэк: на спинке обитой темно-красной кожей скамьи красовался герб рода. Поерзала, поздоровалась с соседями и, отметив, что тема заседания рутинная, развернула зачарованный для нее одной пергамент, на котором Нарцисса переписала оба катрена: предпоследний, открывшийся самой Поликсене, и последний, за которым охотилась сама. Вместе они составляли весьма удручающую картину:

Дом Блэков будет долго процветать,

Но в этот час предвижу скорбь и боль:

Наложит на наследника печать

Змеиный самоназваный король.

Другого сына будет ждать тюрьма,

Глава семьи пойдет на корм червям,

Его жена, одна, сойдет с ума —

О Блэки, Блэки, вижу: горе нам!

Но славен этот дом и крепок род,

Упорно всходят наши семена:

Мир, затаив дыханье, принца ждет,

В нем Блэков кровь густа, черным-черна.

От нашей крови вновь родится маг —

Как Мерлин, как Моргана, будет он.

Планеты нам укажут верный знак,

И предрекаю: будет он рожден.

Таков потомкам будет мой завет:

Рождения приблизить год и час.

А если мой отринете совет,

Проклятие мечом падет на вас.

Из пророчества было достоверно ясно всего одно: вторая часть должна была сбыться после первой или одновременно с ней. Но насколько именно после? Прямо сейчас? Или через двадцать, тридцать, сорок лет? Какими категориями мыслил маг, способный заглянуть в далекое будущее, на много веков вперед? Знаменитая прабабка Каролины по слухам баловала клиентов предсказаниями в рамках одного века, а самой Каро был доступен отрезок всего в несколько лет, но даже на ней порой сказывалась особенность дара: подруга часто путалась в днях недели и иногда не могла пересказать, как разворачивались события в реальном мире. У провидца, прозревшего события двадцатого века из глубин дремучего средневековья, мозги и вовсе должны были быть всмятку.

«От нашей крови»… Поликсена задумчиво побарабанила пальцами по колену, обтянутому мягкой темно-синей шерстью платья. Платье пришлось подобрать соответствующее новому статусу, c длинной юбкой и богатой серебряной вышивкой. Поликсена умела носить такие вещи, но не любила их — сказывались инстинкты, тяготевшие к вещам немарким, незаметным и практичным.

Гул прений, которые она бессовестно пропускала мимо ушей, коварно убаюкивал, и Поликсена встряхнулась, сосредотачиваясь. «От нашей крови»… подсказка была так себе. Этой самой кровью Блэки за последнее столетие щедро поделились с несколькими семьями из Священных Двадцати Восьми, поди пойми теперь, на чьей грядке взойдут пресловутые «семена»…

Признаться, Поликсена малодушно сожалела об изысканиях Нарси. Она отдавала себе отчет в том, что информацией нельзя пренебрегать, тем более такой, но все равно жалела. Ей хватало насущных забот, чтобы еще расшифровывать древнее пророчество. Да и надо ли?

Однажды от крови Блэков родится маг, который имеет все шансы стать великим. Возможно, родится. Предположительно, этот маг затем возвысит Блэков, но самой Поликсене было наплевать на честь и славу дома, чей герб она отныне носила. Оставить все, как есть, отложить в долгий ящик и сосредоточиться на повестке дня?

Немного смущало обещание проклятия в последней строфе, но Поликсена достаточно много общалась с Каро, чтобы понимать, где заканчивается само пророчество и начинается авторский комментарий. Если вредный старик (а почему-то Фомальгаут Блэк представлялся ей именно что стариком, с длинной белой бородой на зависть Дамблдору) и наложил какое-то проклятие, то оно, скорее всего, давно выдохлось.

Совсем другой оборот дело принимало, если обещанный маг уже родился. Поликсена потерла подбородок, навскидку пересчитывая носителей блэковской крови в последнем поколении. А ведь под десяток наберется, но талантов уровня Мерлина пока ни за кем не замечали — впрочем, кто знает, что из детей вырастет в будущем. Лорд тоже когда-то был обычным мальчишкой: пачкал пеленки, потом воровал конфеты, читал сказки и стрелял из рогатки…

И при чем тут мордредовы планеты?

Поликсена свернула пергамент и страстно пожелала Фомальгауту Блэку переродиться жабой. Почему нельзя было сказать прямо? Указать год рождения, особые приметы, хотя бы имя ребенка! Поликсена прекрасно помнила, что то самое, особое пророчество, которое провидцы изрекали в полутрансе, всегда было иносказательным, в духе дельфийских пифий, но катрены Фомальгаута вряд ли были именно таким пророчеством — слишком уж толстая была эта книга. И можно было бы просто отмахнуться, но Поликсена не зря штудировала ее перед сном, забавляясь отгадыванием зашифрованных в катренах событий, — все без исключения пророчества древнего Блэка сбылись так или иначе.

Поликсена убрала пергамент и попыталась сосредоточиться на прениях, но смысл заседания от нее ускользал. Великий маг… уровня Лорда? Или даже круче? Лорду удавались вещи, которые не удавались больше никому, и если он возродится со всеми талантами и умениями, было бы отлично противопоставить ему кого-то сходного калибра. Поликсена устало потерла глаза и выпрямила спину: ее буравил чей-то неприязненный взгляд, а то и не один.

Мысли опять скакнули в сторону. Ходатайство об опекунстве уже готово, и письма в Попечительский совет и в Министерство отосланы. Осталось только заявить о своих правах и ждать. Поликсена не любила ждать. Она предпочитала догонять или на крайний случай сидеть в засаде, готовясь к решающему прыжку, но не просто стоически ждать, когда от нее больше ничего напрямую не зависело. Прав ли Розье, говоря, что Дамблдор сделает ответный ход? И, если прав, то что именно Паук предпримет?

* * *

Гермиона заметила их издалека. Неразлучная троица друзей: заносчивый Малфой, скользкая Паркинсон и наивный Поттер. И заняли они, между прочим, ее, Геры, место — еще в конце прошлого года она облюбовала тихий внутренний дворик с неработающим фонтаном, зарослями шиповника по периметру и скамьей с изогнутой спинкой, на которой было так удобно читать. Гермиона хотела было потребовать, чтобы они ушли, но замешкалась: в глубине души она отдавала себе отчет в том, что на самом деле ей вовсе не хотелось, чтобы эти трое уходили. Точнее, лишний человек среди них четверых был, но отнюдь не Гера.

Гермиона поправила красно-желтый шарф, пригладила волосы и отступила в сторонку, скрытая за шиповником. А Паркинсон эти цвета совсем не идут, она вообще носит их не по праву, угрюмо подумала Гера и вздохнула: по всему выходило, что это ни для кого больше не имело значения. Факультет все-таки принял чужаков, окончательно свыкся с их присутствием, и теперь неприязненное отношение Гермионы играло против нее самой — люди не понимали ее возмущения. Ничего нового, люди никогда ее толком не понимали, но почему-то в Хогвартсе это было особенно обидно. Гермиона так надеялась стать своей, найти место, где все будут такими же, как она. Когда ей сказали, что она поедет в Хогвартс, Гера не сомневалась ни секунды: чужая в маггловском обществе, она была уверена, что в школе чародейства и волшебства все изменится.

Тем болезненнее было разочарование.

Среди учеников почти не было похожих на нее: неутомимо ищущих новые знания и при этом следующих правилам. Правила вообще нарушались настолько часто, что Гермиона начала подозревать, что есть какой-то конкурс, о котором ей не сообщили, где лучшим признавался самый сумасбродный и безответственный тип. На Гриффиндоре чемпионами были близнецы Уизли, и уважительное восхищение, которое испытывали к ним остальные, бесило Гермиону до дрожи.

Правила существуют для того, чтобы жизнь была упорядоченной. Чтобы точно знать, где пролегает предел допустимого. Без них наступят анархия, хаос и разброд, а Гера хаос не любила. Он ассоциировался с загнутыми уголками книжных страниц, кляксами в переписанном набело эссе и той унизительной жвачкой, которую ей когда-то залепил в волосы противный одноклассник.

Гермиона снова пристально взглянула на троицу возле фонтана. Паркинсон сидела на скамейке, какая-то до прозрачности бледная, и смотрела на воду, по которой медленно и важно плавали кораблики кленовых листьев. Малфой устроился рядом, повернувшись всем корпусом, и что-то горячо доказывал подруге, а Гарри стоял напротив, засунув руки в карманы брюк и покачиваясь на пятках. Гера вздохнула и закусила губу: ей до сих пор было обидно. Променять Гермиону Грейнджер, лучшую ученицу на курсе, на какую-то невзрачную Паркинсон! Ладно еще Рона на Малфоя — скрепя сердце она могла это понять: у Драко были приличные манеры, он следил за своим внешним видом и в целом знал и умел возмутительно много.

Но Паркинсон!

Гермиона вгляделась в черты соперницы, пытаясь оставаться непредвзятой, как советовали в книге по научному методу мышления. Ничего выдающегося: тонкий, чуть курносый нос, каштановые волосы до плеч, темно-зеленые глаза… ну ладно, глаза красивые, Гермиона готова была это признать. Но все остальное! Нет, совершенно очевидно, что дело не во внешности. Но тогда в чем, не в уме же? Гера намного умнее Паркинсон, она и в школьном рейтинге занимает место куда выше. Ну ладно, Панси тоже входит в десятку первых учеников на курсе, но все равно не может по-настоящему с ней соперничать.

И книгу по научному методу мышления она наверняка не читала.

Гермиона подула на замерзшие пальцы и внезапно для себя разозлилась. Вот в чем дело — в происхождении. Сидят себе на холодной скамейке как ни в чем не бывало, пока Гера мерзнет, а все почему? Потому что или Малфой, или Паркинсон наколдовали сферу горячего воздуха вокруг. Гермиона видела, как это делают старшекурсники, и пыталась повторить, но пока что не получалось. Это естественно, у нее было мало практики, не то что у этих, рожденных с серебряной ложкой во рту. И неважно, что у Гермионы отлично выходит левитировать перья и превращать иголки в спички — все равно она мерзнет, пока эта троица наслаждается осенними пейзажами, не чувствуя холода.

Тем временем у фонтана началось какое-то оживление. Малфой вскочил с места, а Паркинсон с рассеянной улыбкой кивнула, протянула ему зажатую в кулаке белую палочку, но движение замедлилось на середине, будто Панси передумала, и она так же медленно вернула руку на место. Малфой что-то настойчиво повторил, и Гермиона пожалела о том, что они стоят слишком далеко: со стороны смахивало на ссору. Ну почему их не учат полезным заклинаниям как раз для таких случаев? Гермиона тут же одернула себя (учителям виднее, и вообще бесполезных знаний не бывает), но все равно втихомолку пожалела.

Паркинсон перевела взгляд на свою руку, словно удивляясь тому, что палочка по-прежнему зажата в кулаке, неловко пожала плечами и снова протянула ее Малфою. В этот раз он не стал дожидаться, а потянулся навстречу, но Панси снова отдернула руку, на этот раз быстро, спрятала палочку под мышку, отвернулась всем телом, словно прикрывая палочку собой, и Гермионе показалось — конечно, показалось, что за глупости — что в глазах однокурсницы стоят слезы.

Гера перевела взгляд на Гарри. Тот стоял, глядя на приятельницу исподлобья, угрюмо, и Гермиона робко понадеялась: Поттер наконец прозрел и понял, что порядочному «льву» нечего водиться со всякими скользкими «змеями». Точно: они поссорятся, и Гарри снова будет искать ее компании. Гера покажет, скольким вещам она научилась за первый курс, Поттер восхитится, извинится, и все будет по-старому.

Тем временем Малфой снова завел свою волынку: мягко подступил ближе, сел рядом и приобнял Панси за плечи. Та глубоко вздохнула, кивнула и снова протянула ему палочку, но на этот раз Малфой не успел даже потянуться за ней — внезапно Гарри сделал резкий шаг вперед, вырвал палочку из стиснутых пальцев Паркинсон и с хрустом сломал ее об колено.

На какой-то миг Гермионе показалось, что она оглохла: разом исчезло завывание холодного ветра, играющего в прятки между башен, и умолкла стайка воробьев. В ушах тонко зазвенело, даже зачесалось от этого звона, а потом звуки вдруг вернулись, навалились со всех сторон. Она перевела осоловевший взгляд на однокурсников и увидела, что Панси неестественно обмякла на скамье, Малфой крутится вокруг нее юлой, то и дело огрызаясь на Поттера, а сам Гарри замер столбом, неотрывно глядя на останки палочки в ладони. Гермиона покачала головой и решительно шагнула на тропинку: как бы она ни относилась к задаваке-Паркинсон, но было совершенно очевидно, что без Геры тут не справятся.

— Надо отнести ее в больничное крыло, — подойдя ближе, скомандовала она. Гарри перевел на нее больной взгляд, и Гермиона вздрогнула — Поттер выглядел так, будто совсем не понимал, где находится и что происходит. — Малфой, Эннервейт пробовал?

— Мерлин, Грейнджер, не учи меня колдовать, — огрызнулся «змей» через плечо и, наклонившись к подружке, нежно потрепал ее по щекам. — Панси! Ты меня слышишь?.. Мордред, Поттер, ну кто тебя просил распускать руки?! Договаривались же! У нас план был!

Гарри медленно перевел взгляд на остатки палочки на ладони, и Гермиона углядела, что из древка торчали клочья серой шерсти. Она нахмурилась: в списке распространенных сердцевин шерсти точно не было.

— Ты же видел, что с ней было, — глухо сказал Гарри. — Панси не могла отдать палочку. Не «не хотела», Драко, а не могла. Эта дрянь ею управляла.

Он вздрогнул и позволил обломкам скатиться с вытянутой руки в траву, а затем судорожно, с нажимом, вытер ладони о брюки, словно пытался содрать с них кожу. Повернулся к Гере.

— Пожалуйста, позови кого-нибудь из взрослых. Лучше всего декана Снейпа.

— Он не наш декан! — возмутилась Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Грейнджер! — внезапно рявкнул Поттер, и она почувствовала, как от чужой грубости на глаза наворачиваются слезы. — Или будь полезной, или уйди.

Гермиона развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. От злости слезы высохли, не успев пролиться. Фу, мужлан! И она еще хотела с ним дружить! Нет уж, пускай лучше Паркинсон отдувается, если ей такое обращение по нраву. Впрочем, Гера все равно кого-то позовет — просто потому, что в отличие от некоторых она хороший человек и не бросает других в беде из-за их хамского поведения.

Как назло, первым же взрослым, на которого она наткнулась, стал именно декан Слизерина. Он шел куда-то в сторону теплиц, как обычно высокомерно не глядя по сторонам, и Гермионе понадобилось все мужество, чтобы его окликнуть.

— Мисс Грейнджер? — Гера всегда терялась, когда он так поднимал бровь. Сразу хотелось проверить, нет ли в одежде беспорядка. — На улице прохладно, а вы одеты не по сезону. Минус балл с Гриффиндора за пренебрежение собственным здоровьем. Надеюсь, это отложится в вашей памяти на будущее.

— Профессор Снейп, — Гермиона поджала губы частично от обиды на незаслуженное наказание, а частично потому, что так делала декан МакГонагалл, когда разговаривала с неприятными людьми. — Там Паркинсон плохо. Я знаю, что она не ваша ученица… — «официально», хотела мстительно добавить она, но Снейп не дослушал.

— Где? — резко спросил он. — Мисс Грейнджер, словами, будьте любезны. И поскорее.

— Внутренний дворик у фонтана, — оттарабанила Гермиона под взглядом этих жутких черных глаз и выдохнула, когда он развернулся и помчался в ту сторону. Она проводила профессора удивленным взглядом: ну надо же, почти бежит! Гера была уверена, что ничто в мире не заставит этого человека спешить, но вот пожалуйста — бежит…

Она помедлила, раздумывая, стоит ли возвращаться туда, где ей так очевидно не рады, но любопытство и чувство ответственности привычно взяли верх.

Когда Гермиона вернулась к фонтану, профессор Снейп как раз готовился левитировать бессознательную Панси. От зависти Гера прикусила губу: левитация крупных объектов ей давалась со скрипом.

— Связаться с мисс Паркинсон? — быстро спросил у него Малфой, и Гермиона нахмурилась, а потом догадалась: это он о тетке Панси. В памяти всплыли снисходительная усмешка и внимательные глаза, такие же, как у ее племянницы.

— Да, и чем скорее, тем лучше, — отрывисто ответил профессор и широким шагом направился прочь, осторожно увлекая за собой Паркинсон.

Малфой проводил их долгим взглядом, покосился на Гарри — тот сидел на скамейке, уперев локти в колени и обхватив голову руками, — и достал из кармана маленькое зеркальце в драгоценной оправе. Гермиона пренебрежительно фыркнула: ну что за человек — любоваться собой в такой момент!

— Грейнджер, — скривился Драко, будто только что ее заметив. — За декана спасибо, но на этом твое участие окончено.

— Но мне интересно! — возмутилась Гермиона. — Что с Паркинсон?

Малфой со злостью раздул точеные ноздри. Она поймала себя на том, что пятится, и усилием воли остановилась. Ну что он ей сделает, не проклянет же!

— Грейджер, — снова прошипел Драко. — Уйди с глаз моих, Мерлина ради. Я никогда не подниму руку на даму, но готов понизить тебя в ранге до досадной помехи. Впрочем… Мордред с тобой, садистка. Можешь наслаждаться чужими страданиями дальше, раз тебе это по нраву.

Малфой крутанул неприметное кольцо на руке и постучал по зеркалу согнутым пальцем. А затем принялся говорить, быстро, но четко, и Гермиона не слышала ни одного слова, хотя прекрасно видела, как он шевелит губами.

— Заглушка, — мертвым голосом сказал Гарри, пристально глядя куда-то вдаль. — Заклинание такое.

— Он разговаривает с зеркалом? — с сомнением уточнила Гермиона, садясь рядом, и Гарри покачал головой.

— Это сквозное зеркало, как телефон. Он связывается с мисс Паркинсон, чтобы сказать… чтобы сказать ей…

Он запнулся и закрыл лицо руками.

— Да что случилось-то? — уже по-настоящему испугалась Гермиона и легонько погладила Поттера по плечу. — Что с… Панси?

— Она не дышала, — убрав руки, сказал Гарри, и лицо его было спокойным, замершим, будто из мрамора. — Или дышала, но я не слышал. И эннервейт не сработал. Это ненормально, чтобы эннервейт не сработал. Я… сломал ее. Понимаешь, я сломал ее по наитию, потому что мне показалось, что я понял принцип ее работы. Я смотрел, как Панси не может ее отдать, как хватается за нее, и меня будто толкнуло изнутри, как тогда, на башне… и я сломал палочку. А Панси потеряла сознание и не дышит. Почему она не дышит?

У Гермионы в голове крутилась тысяча вопросов, но она с удивлением поняла, что здесь и сейчас любой из них будет лишним. Поэтому тоже по наитию приобняла Гарри, прислонила черноволосую голову к своему плечу, и он поддался, неловко, словно деревянный истукан.

— Ну для прилюдных обжиманий на лавочках повода все-таки нет, — вклинился ядовитый голос Малфоя, и хрупкий миг взаимопонимания и поддержки разлетелся на осколки. — Поттер, возьми себя в руки: репутация — дело тонкое, надо беречь ее смолоду.

Гермиона задохнулась от намека и прижала ладони к налившимся краской щекам. Покосилась на Гарри из-под ресниц, но тот будто вообще ничего не услышал.

— Почему эннервейт не сработал? — с нажимом спросил он у Малфоя, и тот пожал плечами.

— Я пока еще не колдомедик, как ты периодически изволишь напоминать, — буркнул Драко, но затем его тон смягчился. — Я не знаю, Гарри. Но крестный разберется, это совершенно точно. Он сразу отправился в Мунго, ты же слышал.

— Да? — удивился и обрадовался Поттер. — Я, наверно, пропустил мимо ушей. Мисс Паркинсон тоже там будет? Снейп передаст ей палочку?

Драко кивнул и как-то сгорбился, обхватил себя руками. В сером однобортном пальто с меховым воротником он выглядел как модель с обложки подросткового журнала, и Гермиона вскользь подумала, что все-таки может понять страдания Джинни Уизли. Подумала — и сама ужаснулась.

— Ну что, герой, — невесело сказал Малфой, кривя губы. — Ты был прав, а я дурак. Пойду отчитываться перед отцом: с таким наследником будущее семьи в опасности.

— Действительно дурак, — проворчал Гарри, а затем встал и крепко обнял друга.

Гермиона отвела глаза и шмыгнула носом: почему-то было очень обидно, что ее никто и никогда так не обнимал, кроме мамы. Она глянула еще раз, искоса: Малфой стоял, вытянувшись в струнку и сжав кулаки до белизны, но было заметно, что его потихоньку отпускает. Гарри отстранился, внимательно заглянул ему в глаза и легонько треснул приятеля по белобрысому затылку.

— Слишком много думаешь и еще больше от себя требуешь, — твердо сказал он.

Малфой неловко пожал плечами, а потом перевел взгляд на Гермиону и желчно поджал губы.

— Грейнджер, — вздохнул тяжело. — Спасибо.

— Да не за что, — легко сказала Гермиона, хотя в глубине души считала, что без ее участия все обязательно пошло бы коту под хвост. — Так что, мне кто-нибудь расскажет, что здесь произошло? И при чем тут палочка?

Малфой покачал головой.

— Извини, я не вправе. Если Панси захочет, потом поделится.

— Все равно рано или поздно нам все объявят, — мстительно сказала Гермиона, и он усмехнулся, словно забавлялся ее наивностью.

— Конечно. Все-все расскажут, до мельчайших подробностей. И в рог еще протрубят, чтобы никто случайно не пропустил. Ладно, идем, герой, попросим у мадам Помфри зелья без сновидений и попробуем дождаться неофициальных новостей — от них, глядишь, толку будет побольше.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

1. Оказалось, что есть несколько разных вариантов герба рода Блэк. Я выбрала приведенный на Поттер-вики: https://static.wikia.nocookie.net/harrypotter/images/1/1e/Toujours_Pur.jpg/revision/latest/scale-to-width-down/348?cb=20180306014425

2. Визенгамот объединяет в себе функции суда и парламента. В каноне мы чаще видим его в роли суда, поэтому то, как проходят парламентские сессии, авторы описывают кто во что горазд. Я вдохновлялась антуражем реально существующей Палаты лордов, однако у меня зал выглядит как амфитеатр:

https://www.bipra.org/uploads/1/2/5/0/125029915/hol-chamber-from-woolsack_1_orig.jpg

https://live.staticflickr.com/3007/2701203046_d64e596412_b.jpg

3. У Хогвартса действительно есть девиз («Draco dormiens nunquam titillandus!», что на латыни означает «Никогда не щекочи спящего дракона!»), устав и герб:

https://yoursticker.ru/wp-content/uploads/2022/02/gerb-hogvartsa1.jpg

Несмотря на то, что я не нашла упоминаний об автономии Хогвартса в каноне, я думаю, она у него есть. В нашей истории многие средневековые университеты, например Болонский, были автономными, в том числе обладали судебным иммунитетом (то есть профессора и студенты были неподсудны любым иным судам, кроме университетского).

4. Ренар Розье: https://ibb.co/ft7wbxj

Гермиона: https://ibb.co/r50btTj

1) фр. боже мой

Вернуться к тексту

2) фр. моя дорогая

Вернуться к тексту

3) С Визенгамотом сложно, в каноне информация о его работе путаная. Мы знаем, что он объединяет в себе функции суда и парламента, но в каноне мы чаще всего видим его в судебной роли. При этом как минимум один раз Дамблдора заменял Фадж

Вернуться к тексту

4) Имя у Розье-старшего говорящее — в средневековых сказках Франции есть лис Ренар, воплощение хитрости и ума. Он был настолько популярен, что изначальный термин для обозначения лисы во французском уступил место его имени.

Вернуться к тексту

5) В каноне упомянуты и герб, и девиз, и устав. Однако право убежища я в каноне не нашла, так что грешу на фанон — конкретно на «В борьбе обретешь ты право свое» авторства Кукулькан. Существование такого права мне кажется очень уместным, даже в наше время у университетов может быть автономия, собственные внутренние суды, и т.д.

Вернуться к тексту

6) Так как Визенгамот также исполняет функции парламента, я черпала вдохновение из Палаты лордов и ее антуража в нашем мире

Вернуться к тексту