Ему было плевать... (гет)

Ему было плевать, когда среди прочих обвинений на суде ему вменили ещё и убийство Эдварда Тонкса.

После пыток в их доме что-то в Родольфусе надломилось. Он будто потерял смысл жизни, вдруг оказался бледной тенью себя самого. Издевательства над магглами и магглорождёнными больше не приносили ему удовольствия, не всегда причиняли неимоверные мучения, позволяя несчастным предпринимать попытки бегства, напрасные, но всё же. Он стал неаккуратен, рассеян, это вызывало недоумение у других Пожирателей и недовольство у лорда. Всё привело к тому, что Родольфус скатился в рядовые прислужники, которые не принимали никаких решений и просто исполняли то, что скажут. Рабастан без конца "пинал" его, пугал, что Тёмному лорду надоест его вялость, и он "подзарядит" парой-тройкой круциатусов. Старший Лестрейндж это понимал и морально готовился. Потому что никак не мог взять себя в руки. Он настолько расклеился, что Волдеморт перестал отправлять его на задания, где требовалось применение заклятия Круциатуса. Одним из таких заданий была охота на Теда Тонкса.

Родольфус знал, каким пыткам подвергся Тонкс перед смертью, знал, от чего именно он умер, и он знал, что в операции участвовал Долохов. Обвинения в убийстве не стали для него новостью. Это было слишком ожидаемо, потому что отменно подстроено. Антонин с филигранной точностью воспроизвёл "фирменные трюки" Лестрейнджа, которым ранее были свидетели. Ни у кого и сомнений не возникло, ведь так делал только он. Не было смысла отрицать, он и не отрицал. Родольфус вообще не слушал показания, нескончаемые вопросы, ответы; все слова для него слились в единый гул, все лица смазались, сбившись в единую массу, он просто ждал, когда перестанет быть бестселлером и его закинут пылиться на самую нижнюю полку.

Приговор был вынесен аналогичный предыдущему — пожизненное. По приказу мракоборца Лестрейндж поднялся и побрёл под тихий звон цепей к выходу, а позади уже огласили имя нового подсудимого, и все присутствующие сосредоточились на нём. У самых дверей мракоборец неожиданно попридержал цепь.

— Только будьте осторожна, — услышал Родольфус его предостережение и обратил в ту сторону затуманенный взор.

И в первую секунду не поверил своим глазам. Перед ним стояла Андромеда. Несмотря на то, что они были практически ровесниками, она по-прежнему выглядела как юная девушка, которая привлекла его внимание в Хогвартсе, в то время как он стал седовласым стариком. Но больше всего он не верил в то, что она смотрела прямо ему в глаза. Он прекрасно понимал, что Андромеда слышала обвинения, для неё, как и для всех, он был убийцей, вдобавок убийцей её мужа. Родольфус пытался найти презрение, осуждение, ненависть в тёмно-карих глазах, но натыкался лишь на сплошную пустоту. Он терялся в догадках, что же заставило её подойти, если не желание плюнуть в лицо. Чем дольше она смотрела, тем горячее становилась земля под ногами. Наконец Лестрейндж не выдержал и опустил взгляд. И тут его сердце заныло, пронзительно и громко. Потому что в руках Андромеда держала букет из полыни и мяты. Родольфус не сводил глаз с трав, чувствуя, как учащается биение в груди.

— Я знаю, это был не ты, — её мелодичный голос с годами не растерял способность ласкать слух. — Хотя мог бы. Ещё в нашем доме. И мог бы убить Дору во время погони за Гарри Поттером. Но ты этого не сделал. Я знаю почему, Родольфус. Мне кажется, всегда знала.

Сердце, грозящее выпрыгнуть наружу, внезапно замерло и пропустило пару ударов, а потом будто воспламенилось. Грудь неимоверно жгло и тянуло вниз, резко стало жарко, ноги еле держали моментально ослабевшее тело. Родольфус хотел поднять левую руку, но она отказалась колющей болью. Он бы упал на пол, если бы мракоборец его не подхватил.

— Вот, возьми, — Андромеда вложила в его правую руку травы. — Поможет восстановиться.

Родольфус снова посмотрел на неё. И вновь увидел девчонку, которая поила их чаями, всех без разбора, не разделяя на плохих и хороших, которая видела в людях прежде всего личность, а не волшебника, вне зависимости от происхождения, которая сумела сама определить свою судьбу, а не следовать за традициями семьи.

Андромеда стояла у дверей, пока Лестрейнджа, балансирующего в воздухе под действием левитационного заклинания, доставляли в медкорпус. Она смотрела ему вслед, а он стискивал пальцами пахучие травы и изо всех сил старался воскресить в памяти образ Андромеды, обнимающейся на переменах с Тонксом, отдающей ему самое ценное, выходящей с ним под руку из церкви... И всё это время она знала.

Ему было плевать, что Андромеда никогда не рассматривала его как партию для себя. Ему было плевать, что Андромеда никогда не принадлежала ему. Ему было плевать, что Андромеда никогда не любила его.

Ему было плевать?