Возвышение Волшебников (джен)

У Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора выдался очень насыщенный месяц. На следующий же день после того, как возрождение Волдеморта было столь эффектно явлено широкой публике, он после долгого перерыва вновь увидел личную сову Фаджа, которую министр купил специально для писем Альбусу через неделю после вступления в должность.

Хотя он был рад видеть, что Фадж не убил и не продал сову ему назло (он был довольно привязан к ней и даже дал ей прозвище «Бамбл»), он был не так рад письмам, которые приносила сова. Проведя один изнурительный день в Министерстве, допрашивая захваченных Пожирателей Смерти, ему удалось избежать дальнейших дознаний и вызовов от министра, используя свои обязанности директора в качестве предлога. Всё, что ему нужно было сделать, — это упомянуть о хаосе, устроенном Долорес Амбридж, и Фадж был более чем готов заткнуться.

Однако это не помешало Фаджу связаться с Дамблдором при первой же возможности. Едва пар от уходящего Хогвартс-экспресса рассеялся над станцией Хогсмид, как он заметил Бамбла, летящего к нему. Будь он человеком попроще или находись в уединении своего кабинета, Альбус бы действительно вздохнул с покорностью и лёгким раздражением. Казалось, будто этот неуклюжий дурак приказал сове дождаться именно этого момента, чтобы отправить ему письмо. Тем не менее, Альбусу удалось скрыть свою реакцию, заметив сову. Хотя он был уверен, что Минерва и Северус не были обмануты, судя по лёгкой усмешке на лице Северуса и едва скрываемому веселью на лице Минервы.

Это письмо было началом многих других писем от Фаджа с просьбами к Альбусу дать совет. Совет о том, как вести себя с публикой, прессой, Визенгамотом, сотрудниками министерства, разъярёнными родителями, которые начали посылать вопиллеры с жалобами на Амбридж и насилие, которому подверглись их подопечные во время её правления в качестве «директрисы», и, наконец, что самое важное (по крайней мере, для Фаджа), как сохранить свой пост министра.

К концу первой недели лета у Альбуса начал дёргаться глаз при одном упоминании Корнелиуса Фаджа, и он обнаружил, что пытается сдержать желание проклясть глупую сову глупого министра.

«Может ли этот человек вообще функционировать без чётких инструкций?» — хмыкнул про себя Альбус при этой мысли. Насколько он помнил Корнелиуса во время его учёбы в Хогвартсе, мальчик отправлял письма почти каждый день. Вероятно, ему нужны были инструкции и для похода в туалет! Альбус разочарованно покачал головой. Хирам Фадж был действительно блестящим волшебником, и он бы сейчас перевернулся в гробу, глядя на своего сына и на то, как низко пало имя Фаджей.

Директор почти поддался искушению проклясть сову, когда получил письмо от Фаджа, в котором тот излагал свою последнюю гениальную идею использовать Гарри Поттера для сохранения своего поста министра и просил аудиенции с мальчиком.

Конечно, в первый раз, когда Альбус прочитал это письмо, он чуть не расхохотался. Фадж, казалось, либо нанял нового секретаря, который был не очень силён в английском языке, либо министр отчаялся: в конце концов, лесть была чрезвычайно откровенной даже по меркам Фаджа!

Ещё более забавным было то, что министр действительно надеялся, что Гарри будет с ним сотрудничать! Альбус достаточно знал о подростках (учитывая, что он имел с ними дело больше лет, чем Фадж мог бы сосчитать), чтобы понимать, что мальчик определённо будет сильно обижен на министра, и никакие взятки или лесть никогда не смогут его склонить.

На целую минуту довольно мстительная часть Альбуса действительно захотела исполнить желание министра. Получившаяся встреча была бы, безусловно, занимательной для наблюдения. По его оценке, она определённо была бы наравне с той магловской пьесой, которую он смотрел давным-давно для своего проекта по магловедению. Альбус не помнил деталей, но в ней было много волшебных животных.

Конечно, его настроение довольно быстро испортилось, когда он вспомнил события, приведшие к грандиозной демонстрации правды, а именно — смерть Сириуса Блэка.

Сириус был не просто ценным бойцом, он был довольно дорог лично Альбусу. Хотя за свою долгую карьеру педагога у него было много любимчиков (не то чтобы он вообще признавался в наличии любимчиков), Сириус был одним из двух, кого Альбус ценил особо (вторым был Гарри). Несмотря на его высокомерие, безрассудство и приступы жестокости, у Сириуса оказалась хорошая голова на плечах. Это было тем более поразительно, учитывая репутацию Блэков как Тёмной Семьи.

Альбус искренне обрадовался, когда узнал, что Сириус был невиновен. Ему также было грустно, что у него так и не было шанса помириться с молодым человеком за то, что он не поверил ему и не провёл для него суд. Он знал, что Сириус всё ещё обижался на него и ещё не простил его за это. Меньшее, что он мог сейчас сделать, — это очистить имя Сириуса, чтобы его память была почтена.

Это было смехотворно легко сделать. Допрашивая Пожирателей Смерти, захваченных в Министерстве, Фадж пытался удостовериться, что он действительно видел Волдеморта, а не кого-то, кто выдавал себя за этого волшебника. Поэтому он спросил каждого из одиннадцати Пожирателей Смерти под Веритасерумом, был ли это действительно Волдеморт, а не, скажем, Сириус Блэк, переодетый в Волдеморта. Этот вопрос не только подтвердил невиновность Сириуса и то, что Петтигрю жив, но и сумел внести нотку недоверия и веселья в голоса одурманенных Пожирателей Смерти.

На самом деле, Альбус имел достоверные сведения, что невыразимцы, присутствовавшие на допросе, начали исследовать этот эффект в сотрудничестве с некоторыми мастерами зельеварения. Конечно, Фадж держал всё это в тайне: публика понятия не имела о невиновности Сириуса.

Смерть Сириуса, естественно, обратила мысли Альбуса к Гарри Поттеру. И в последнее время мысли о мальчике почти всегда его удручали. Он совершил так много ошибок в отношении этого мальчика.

Первой и самой большой ошибкой было то, что он отдал его этим отвратительным, жалким подобиям людей. Альбус никогда бы не заподозрил, что Петуния может быть настолько мстительной, ненавистной и мелочной, чтобы так обращаться с невинным ребёнком.

В другой ситуации он бы немедленно забрал Гарри и воспитал бы его сам, если бы не нашёл никого другого подходящего. К сожалению, это было невозможно. К лучшему это или к худшему, Гарри был там в наибольшей безопасности. До сих пор было три неудачные попытки похищения мальчика фанатичными Пожирателями Смерти, которым удалось избежать правосудия. Кровные обереги обеспечили их поимку.

Хотя он знал, что Гарри теперь сможет о себе позаботиться и его можно было бы спрятать в надлежащим образом защищённом и охраняемом доме, например, в любом из имений Поттеров, о которых он знал и много слышал, он всё же чувствовал необходимость отправить Гарри к Дурслям на лето. Не для защиты Гарри, а для их защиты. Дурсли могли быть отвратительными, и они были тем типом маглов, который Пожиратели Смерти использовали бы в качестве примера для оправдания своих действий, но они, тем не менее, были людьми. Альбус не мог с чистой совестью позволить им пасть от рук Пожирателей Смерти, когда он мог это предотвратить. Конечно, он не мог сказать этого Гарри, ибо он был уверен, что мальчик обидится на него за это и сделает что-нибудь глупое, например, сбежит. Он надеялся, что угрозы, которые высказали некоторые члены Ордена по его указанию, облегчат пребывание Гарри там.

Но в то же время никого не следовало подвергать такому, и Альбус никогда не испытывал большего стыда, чем за то, что сознательно поставил ребёнка в такую ситуацию. По крайней мере, с Томом он действительно не знал, что ребёнка избивали в приюте, прежде чем он обрёл достаточный контроль над своей магией, чтобы отбиваться от хулиганов. И он не знал, что у Тома всё ещё были периодические проблемы с некоторыми из старших детей до конца его четвёртого курса.

В попытке загладить всё это и убедиться, что Гарри Поттер не станет ещё одной, более могущественной версией Тома Реддла (а Альбус знал, что у мальчика был гораздо больший магический потенциал, чем у Волдеморта), престарелый директор пытался дать Гарри как можно больше любви. С этой целью он допускал так много поблажек в отношении мальчика, даже доходя до того, что нарушал правила, касающиеся первокурсников и мётел.

Это также было причиной, по которой он послал Хагрида за мальчиком. Добрый полувеликан, безусловно, сделал бы всё возможное, чтобы проявить к Гарри некоторую любовь и стать другом ребёнка.

Альбус также пошёл дальше и помог познакомить Гарри с Уизли. Он знал, что Молли Уизли позаботится о том, чтобы Гарри получил всю любовь и внимание, которых ему не хватало в те первые десять тёмных лет у его тёти, а также исправит непреднамеренную оплошность Хагрида, который не рассказал мальчику о входе на платформу.

Хотя идея поселить Гарри у Уизли была хорошей, у неё были и свои недостатки. Рон Уизли был, безусловно, самым безыдейным и ленивым мальчиком, которого Альбусу доводилось встречать. Его лень была на самом деле заразительной до такой степени, что даже он чувствовал апатию и лень, просто глядя на мальчика! А Гарри, будучи таким уязвимым и непривыкшим иметь или заводить друзей, пошёл по стопам младшего Уизли, чтобы угодить ему.

Появление в жизни Гарри Гермионы Грейнджер ещё больше усугубило ситуацию. Девушка была слишком властной, конкурентоспособной и уверенной в превосходстве своих знаний и мнений. На самом деле, она была тем типом маглорождённых, который Тёмные Семьи использовали для оправдания своих убеждений. Единственными, кто мог её терпеть, были Гарри и Рон (ему приходилось называть Рона по имени, поскольку под обращение «мистер Уизли» подходило слишком много людей), и последний делал это только из-за первого. Альбус также был почти уверен, что даже другие маглорождённые в школе её ненавидели. В общем, с её нынешним отношением он не видел, чтобы она когда-либо осуществила свою мечту стать старостой школы.

Почему Гарри не мог подружиться с кем-то разумным, вроде Невилла Лонгботтома, было для него загадкой. У мальчика определённо были лучшие манеры за столом, чем у Рона Уизли. Альбус содрогнулся при этой мысли: он действительно восхищался стойкостью остальной части Гриффиндора. Потому что не было ничего более тошнотворного, чем сидеть рядом с человеком, который жуёт, разговаривая с тобой, или находиться в непосредственной близости от человека, который принципиально жуёт с открытым ртом. Звуки, которые можно было услышать из открытого жующего рта... он чуть не потерял аппетит, думая об этом. Молли действительно следовало бы поработать над манерами мальчика.

Альбус надеялся, что упоминание пророчества и сходства, которое у него было с юным мистером Лонгботтомом, будет достаточным катализатором, чтобы Гарри подружился с мальчиком.

Оглядываясь назад, он должен был рассказать мальчику о пророчестве в первый раз или сделать что-то, чтобы вдохновить парня учиться или тренироваться самостоятельно. Хотя Альбус не возражал бы тренировать его, он действительно не был чудотворцем.

Как он мог надеяться поднять одиннадцатилетнего ребёнка до уровня Тёмного Лорда, которому было более семидесяти лет? Особенно когда тот же ребёнок не желал использовать свой максимальный потенциал?

Единственное, на что он мог надеяться, — это найти способ использовать «силу, которой не знает Тёмный Лорд», как гласило пророчество. И единственное, что соответствовало критериям в отношении Волдеморта, — это способность Гарри любить.

Как можно этому научить?

Даже назначение Рональда Уизли старостой не смогло внушить рыжеволосому мальчику никакого чувства ответственности (факт, на который Минерва указывала снова и снова). Рон также полностью провалился в заботе о Гарри в школе.

Альбус надеялся, что включение и его, и мисс Грейнджер в качестве младших членов Ордена этим летом каким-то образом пробудит в них чувство долга и ответственности. Он также надеялся, что мисс Грейнджер наконец поймёт намёк и поможет Рону в этом начинании или, по крайней мере, возьмёт инициативу на себя. Но, похоже, девушке нужны были инструкции из учебника даже о том, как дышать, так что он не питал больших надежд. Похоже, Альбусу придётся сказать ей прямо. По крайней мере, девушка была достаточно умна, чтобы ему не пришлось прибегать к полной прямоте. Ах, эти дети, почему они не могут понять тонких намёков?

В качестве дополнительного стимула он начал платить им из своего собственного хранилища (тайно, конечно, не хотелось бы, чтобы другие члены Ордена начали обижаться на это), чтобы обеспечить их услуги. Не то чтобы ему ещё нужны были деньги.

Особенно Молли следовало держать в неведении: он не хотел, чтобы она знала, что он снабжает её сына дополнительными деньгами. Если бы она когда-нибудь узнала, он был уверен, что голос женщины достиг бы такой высокой частоты, что смог бы отогнать банши и сделать его глухим. Она уже с трудом приняла небольшую сумму, которую Альбус выделил для неё, всё из-за этой проклятой гордости Прюэттов, и он знал, что только благодаря тому, кем и чем он был для неё, она приняла деньги. Аргументы, которые он приводил, также немало способствовали её убеждению.

Альбус действительно ненавидел наблюдать, как такая хорошая семья обременена чем-то таким мелочным и преходящим, как недостаток достаточного богатства. Кроме того, Прюэтты многое отдали в последней войне, потеряв большую часть своего умеренного богатства и имущества (не говоря уже о своих наследниках мужского пола, что почти сделало линию Прюэттов вымершей), так что последние из Прюэттов заслуживали некоторой компенсации. А забота о семерых детях, а позже и о восьмом, требовала средств. Особенно когда на них лежала задача показать упомянутому восьмому ребёнку немного так необходимого веселья в жизни; билеты на квиддич ведь не были бесплатными. Он задавался вопросом, как им удалось это объяснить Гарри...

Альбус поднял правую руку и лениво осмотрел проклятую конечность. Ему было очень грустно осознавать, что Том дошёл до такой низости, чтобы обеспечить себе бессмертие. Когда его взгляд остановился на камне, вделанном в уродливое кольцо на его пальце, Альбус проклял себя за свою глупость. Он должен был знать, что на этом кольце будет проклятие, но, наконец, наткнувшись на один из Даров, которые он искал всю свою жизнь, он потерял всякое здравомыслие.

Он должен был умереть в тот момент, когда надел это кольцо. Только благодаря чистой силе воли и Бузинной палочке Альбусу удалось продержаться достаточно долго, чтобы воспользоваться помощью Северуса. Это обеспечит ему жизнь до конца следующего учебного года. Хотя он не питал больших надежд: судя по тому, что сказал ему Северус, Том дал Драко задание убить его в качестве наказания для Люциуса Малфоя. Похоже, ему придётся пожертвовать своей жизнью к концу этого учебного года, чтобы обеспечить благополучие молодого человека. К счастью, мальчик ещё не был помечен. Хотя он боялся, что произойдёт, если мистер Малфой наконец преуспеет.

Хуже всего было то, что Нарциссе каким-то образом удалось заставить Северуса дать Непреложный обет помочь мальчику выполнить задание, которое Волдеморт ему поручил. Что ж, лучше умереть на своих ногах от Авады Кедавры, чем провести последние дни своей жизни в больничном крыле, борясь с неизлечимым проклятием, которое могло бы вызвать у Волдеморта подозрения относительно состояния его крестражей. По крайней мере, так у него была возможность спасти две молодые жизни. Эта клятва дала ему дополнительное преимущество — возможность заставить Северуса дать ему почётную смерть. Почему Северус так переживал из-за этого, было для него загадкой. Он всё равно умирал!

И говоря об этом, атак было не так уж и много. Судя по тому, что сказал ему Северус, неудачная попытка Волдеморта победить его сильно ослабила Тёмного Лорда. Единственными, кому было разрешено его видеть, были Северус, Беллатриса и Питер. Что касается остальных Пожирателей Смерти, Том планировал что-то большое и ждал лучшего времени для удара.

Однако это не означало, что он бездействовал: он через Беллатрису организовал серию нападений Пожирателей Смерти на маглов в течение недели после того, как его разоблачили. Уничтожив много имущества и унеся много жизней. К сожалению, Том не сообщил Снейпу ни об одном из нападений, так как он полагался на Беллатрису для объявления и случайного участия в атаках, поэтому Альбус был застигнут врасплох так же, как и Министерство. Не то чтобы он мог использовать эту информацию, так как это сразу же вызвало бы подозрения в отношении Снейпа. А жизни маглов, сколько бы их ни было, не стоили его единственного шпиона в рядах Тома. Придётся пожертвовать ими, чтобы обеспечить падение Тома. В конце концов, как говорил Геллерт: «Zum Größeren Nutzen» («Ради Высшего Блага»).

По крайней мере, Ордену удалось сорвать один из планов Тома, не рискуя Северусом. Действительно, повезло, что юная мисс Боунс и её подруга сумели подслушать тот разговор между двумя Пожирателями Смерти, не будучи пойманными, и немедленно рассказали Нимфадоре. Амелия Боунс на посту министра значительно усложнила бы Тому задачу по подрыву Министерства. Она, в отличие от Скримджера, имела хорошую голову на плечах и думала, прежде чем действовать. Кроме того, мимо неё мало что могло пройти, так что проникнуть в Министерство было бы не так-то просто. Ей также удалось на время успокоить премьер-министра маглов. Хотя он всё ещё с опаской относился к её намерениям встретиться с Гарри: что ей могло быть нужно от мальчика?

Ещё одним провалом для Тома был Олливандер. Ни один из Пожирателей Смерти не смог пройти через защитные чары старого мастера по изготовлению палочек. Сказать, что Том был зол на обе неудачи, было бы преуменьшением. И тот факт, что Олливандер всё ещё был открыт и единственными, кто не мог войти, были Пожиратели Смерти, убийцы или наёмники, в то время как любой другой волшебник, ведьма или ребёнок мог, не сильно улучшал настроение Тёмного Лорда. Он немедленно убил бедного новобранца, сообщившего ему об этом.

В конце концов, Том был вынужден отказаться от попыток заполучить мастера по изготовлению палочек, когда узнал, что защитные чары Олливандера способны снимать даже самые сильные проклятия Империус. Хотя Альбус не питал слишком больших надежд: Том всегда был настойчив, когда дело касалось того, чего он хотел.

К сожалению, не все начинания Тома закончились полным провалом. Ему всё же удалось вселить ужас в волшебное сообщество, совершив успешный налёт на магазин Флориана Фортескью. От Флориана не осталось и следа, и Дамблдор надеялся, что его бывший одноклассник всё ещё жив. Семья Флориана была жива и впоследствии на время покинула страну.

Ещё одной трагедией стало убийство Эммелины Вэнс. Она была очень талантливой ведьмой и важным членом Ордена. Её потеря будет глубоко ощущаться.

Альбус достал свои часы и отметил время. Ему нужно было уходить, если он хотел успеть забрать Гарри. Они сделают остановку у нынешнего местонахождения его старого коллеги. Он надеялся убедить Горация вернуться к преподаванию.

Как и Альбус, Гораций много знал о Тёмных искусствах, и Том был необычайно близок с этим человеком во время его учёбы в Хогвартсе. Так что он мог знать или, по крайней мере, иметь представление о том, сколько крестражей Том планировал сделать или уже сделал.

Гарри был той картой, которую он мог использовать, чтобы гарантировать возвращение Горация. Мужчина не сможет устоять перед возможностью быть рядом и наставлять Мальчика-Который-Выжил. Хотя Альбус презирал использование других в своих целях, у него не было выбора. Ему нужно было приблизить Горация к себе, чтобы подтвердить свои подозрения о крестражах Тома. То воспоминание, которое ему дали в прошлом году, когда он был «в бегах» от Министерства (как будто они могли его поймать), было очевидной подделкой, теперь, когда у него было время его просмотреть.

Гораций немедленно исчез, как и ожидал Дамблдор, и только сейчас Альбусу удалось его выследить.

Когда Альбус добрался до главных ворот, он наложил мощное дезиллюминационное заклинание, фактически сделав себя невидимым. Повернувшись на пятке, он почти бесшумно исчез.

Появившись на Тисовой улице, он на мгновение оглядел улицу и аккуратно организованные дома, испытывая лёгкий дискомфорт, прежде чем достать свой Делюминатор. Это было одно из его изобретений: что-то, что он и Аберфорт придумали, когда были молоды и невинны. Он всё ещё хранил его, чтобы напоминать себе о временах, когда они с Аберфортом ладили и делали что-то вместе, как настоящие братья. До того, как всё пошло наперекосяк...

Покачав головой, он щёлкнул Делюминатором, медленно и уверенно гася каждый фонарь на улице. Когда улица погрузилась во тьму, он снял заклинание, которое наложил на себя. Хотя Палочка помогала усиливать его и без того впечатляющие силы, ему всё же нужно было экономить свою магическую энергию. Особенно из-за проклятия, наложенного на него.

Подойдя к дому номер четыре, он позвонил в дверь, тайно радуясь использованию такого причудливого магловского изобретения. Волшебникам технически не нужно было стучать, так как защитных чар было достаточно, чтобы предупредить владельцев дома о прибытии посетителя. Конечно, все стучали: это было вежливо. И в эти времена не помешало бы быть излишне осторожным.

Дверь открылась, и он увидел того, за кем пришёл. Хотя, войдя в коридор, он заметил много изменений, произошедших с мальчиком. Исчез маленький и слегка недокормленный подросток в слишком большой одежде; на его месте был высокий, стройный и спортивного вида юноша, со вкусом одетый в одежду, которая ему подходила. Его глаза, больше не скрытые за толстыми очками, были слабого люминесцентного зелёного цвета и демонстрировали внушительную магическую силу, которую он держал на кончиках своих пальцев. Он также отметил, что мальчик довольно сильно вырос за лето и теперь был почти такого же роста, как и он.

Альбус мгновение изучал его лицо: та небольшая юношеская округлость, которая была, исчезла, оставив надменное и аристократическое лицо с тяжёлыми веками и прямым носом. Его чёрные волосы средней длины, ранее неукротимые, теперь элегантно падали на глаза, хотя и были всё ещё немного растрёпанными. Дамблдор знал, что Гарри будет привлекать много внимания своим новым видом. Он также больше не выглядел копией Джеймса Поттера, хотя некоторые черты его лица напоминали Альбусу кого-то (он не мог точно сказать, кого). Когда Гарри пошевелился, эти мысли покинули его, так как он с удивлением заметил сверкающую бриллиантовую серёжку в левом ухе Гарри.

— Добрый вечер, Гарри, надеюсь, я застал тебя в добром здравии? — Оглядев дом, он сказал: — Могу ли я поинтересоваться, где находятся твои родственники?

— Добрый вечер, сэр, тоже рад вас видеть, — сказал Гарри, его голос теперь был ровным баритоном. — Они уехали сегодня утром к тёте Мардж и не вернутся до следующей недели.

— Ах, понимаю. Это как-то связано с новостью о моём предстоящем прибытии?

— Ну, они, казалось, очень захотели уехать, когда я сказал им, что вы скоро приедете, сэр, — сказал Гарри с ноткой тёмного юмора в голосе.

— Увы, я надеялся, что они будут здесь. Я хотел перекинуться с ними парой слов, — рассеянно сказал Дамблдор.

Гарри не упомянул, что ему удалось вырубить всех троих своих родственников прекрасным заклинанием, которое он нашёл в книге «Проклятия и контрпроклятия». Оно имитировало удар сковородой по голове и было гораздо мощнее версии, которую Малфой использовал на нём на втором курсе. Разумеется, каждый из Дурслей проснётся на следующее утро с убийственной головной болью. Особенно тётя Петуния (он позаботился о том, чтобы она получила более чем достаточное представление об этом ощущении, используя повторение в качестве своей основной техники).

Гарри извинился и отошёл на мгновение, чтобы забрать свои вещи. Он уже упаковал свой сундук сегодня утром и попросил Добби вернуть комнату в её первоначальное состояние. Гарри недавно обрёл новое уважение к маленькому эльфу. Ему удалось залечить прокол в ухе Гарри, который он сделал несколько дней назад, за считанные минуты. Конечно, к тому времени Гарри поклялся больше никогда не слушать красивых девушек. Он всё ещё не был уверен, что серёжка делает его «сексуальным». Лично он чувствовал себя как гопник. Конечный результат, безусловно, стоил того: в конце концов, он потерял с ней девственность. Кроме того, у Билла тоже была серёжка, так что не всё так уж и плохо. По крайней мере, ему удалось достать настоящую бриллиантовую серёжку из белого золота. Она действительно красиво сверкала...

Гарри поднял свой новый многокамерный сундук (ещё одна импульсивная покупка) со встроенным заклинанием «Перо», а также пустую клетку Хедвиг. Сова улетела через мгновение после того, как услышала, что её могут перевезти портключом.

Спустившись, Гарри услышал, как Дамблдор накладывает последние штрихи на вопиллер, который он оставил для Дурслей, описывая, как сильно они подвели своего племянника, и какими ужасными опекунами они были.

Гарри закатил глаза. Старику действительно следовало поработать над своим таймингом. Он опоздал на пятнадцать лет, восемь месяцев, одну неделю и один час, как считал Гарри (не то чтобы он считал). И не то чтобы Дурслей беспокоило, что скажет Дамблдор. Хотя, — усмехнулся Гарри, — им определённо будет не всё равно на маленькие прощальные подарки, которые он для них приготовил!

Закончив свой вопиллер, Дамблдор положил его на обеденный стол и повернулся к Гарри.

— Есть ещё одно дело, которое я хочу с тобой обсудить. Думаю, ты захочешь присесть для этого, — сказал он добрым голосом, ведя Гарри в гостиную и усаживая его на диван. Сев в любимое кресло Вернона и повернувшись к Гарри, он продолжил: — Это касается завещания Сириуса. Эта часть довольно проста, так как он просто оставил тебе всё. Это означает, что к твоему хранилищу добавился значительный кусок золота, а также дом на площади Гриммо, — он сделал паузу, совершенно неверно истолковав реакцию Гарри на это заявление.

— Проблема в том, что Блэки, скорее всего, установили защиту, чтобы гарантировать, что только следующий мужчина-Блэк сможет что-либо унаследовать, включая родовой дом. Вот почему мы временно покинули площадь Гриммо, чтобы убедиться, что Нарцисса или Беллатриса не смогут прийти и заявить на него права, так как Драко будет следующим мужчиной с кровью Блэков, поскольку мы не были уверены, что просьба Сириуса может быть полностью выполнена. Таким образом, я придумал тест, чтобы проверить, действительно ли ты унаследовал дом.

Гарри едва удалось подавить торжествующую усмешку. Похоже, ему удалось перехитрить Дамблдора. Хотя лживый старый придурок ни разу не счёл нужным сообщить ему о полном объёме его богатства, даже сейчас, когда была прекрасная возможность.

— Но я не хочу, чтобы ты беспокоился о тесте, это не слишком обременительно, — сказал Дамблдор, снова неверно истолковав причину гримасы Гарри. Он щёлкнул пальцами и позвал Кричера.

Тут же перед Гарри появился угрюмый и древний домашний эльф. Кричер не очень-то приветствовал помощь других домашних эльфов, и только после нескольких обширных приказов от Гарри он свёл свои проклятия и бормотания к минимуму. В противном случае, Гарри был уверен, что эльф устроил бы сейчас большую, яростную и оглушительно громкую истерику. Быстро поняв намёк, Гарри приказал эльфу заткнуться с максимально возможной яростью. В конце концов, ему нужно было поддерживать видимость. Не то чтобы это было трудно: в конце концов, он ненавидел этого маленького засранца.

— Что ж, этот вопрос мы уладили, — сказал Дамблдор, хлопнув в ладоши, — что ты планируешь делать со своим наследствои?

«Вау, он действительно позволяет мне принимать собственные решения», — саркастически подумал Гарри. Сохранив невозмутимое выражение лица, он сказал совершенно невинным голосом:

— Я полагаю, Орден мог бы пока продолжать им пользоваться. Если, конечно, вы не нашли лучшего места...

— О нет, Гарри, площадь Гриммо нам очень подходит, — сказал Дамблдор, выглядя слегка облегчённым.

«Спорю, он планировал заставить меня, если бы я отказался», — мрачно подумал Гарри.

Повернувшись к Кричеру, Гарри сурово сказал:

— Возвращайся на площадь Гриммо. Следи за домом и смотри, чтобы там было чисто. Я ясно выразился? — увидев, как эльф кивнул, Гарри улыбнулся: — Хорошо, свободен.

— Это было необходимо? — спросил Дамблдор после того, как Кричер исчез. На его лице было серьёзное выражение.

Гарри только пожал плечами. Он не хотел раскрывать свои истинные чувства. Он также обнаружил, что мнение директора его начинает волновать всё меньше.

Дамблдор на мгновение посмотрел на Гарри, прежде чем встать, за ним последовал молодой волшебник.

— Куда мы идём и как мы туда доберёмся, сэр?

— Я провожу тебя до «Норы», как ты уже знаешь, но сначала я хочу сделать остановку у дома моего бывшего коллеги. Я надеюсь убедить его выйти с пенсии, чтобы он преподавал хотя бы в этом году. Как ты знаешь, у нас не хватает одного сотрудника, — сказал Дамблдор, его глаза блестели. — На самом деле, я думаю, ты сможешь его как следует убедить, Гарри.

Гарри не потребовалось много времени, чтобы понять, что Дамблдор имел в виду под этим заявлением. Похоже, человек, к которому они собирались в гости, был либо фанатом, либо подобострастным дураком, и Дамблдор хотел использовать статус Гарри как Мальчика-Который-Выжил (или «избранного», как его называли с недавних пор), чтобы заставить этого человека преподавать. Гарри мысленно вздохнул: похоже, его ждал ещё один год с паршивым некомпетентным учителем Защиты. На этот раз он не знал, был ли он в настроении помогать с тренировками своим школьным товарищам. Он сомневался, что у него будет время учить их чему-либо, учитывая все тренировки, которые он планировал проводить в тайне.

Дамблдор вышел в коридор и встал у сундука Гарри. Он минуту осматривал его и, заставив Гарри снять свою Мантию-невидимку, взмахнул палочкой в сторону сундука и клетки, заставив их исчезнуть.

— Твои вещи теперь в «Норе», — объяснил он, глядя на поднятую бровь Гарри.

«Спасибо, что предупредил», — саркастически подумал Гарри. Он просто улыбнулся Дамблдору в ответ, убедившись, что укрепил свои щиты Окклюменции.

— Пойдём? У нас сегодня много дел, — сказал Дамблдор. Увидев, что Гарри согласен, он открыл дверь и вывел подростка на улицу.

Прогулка по улице прошла в неловком молчании. Гарри не знал, что чувствовать. Хотя он всё ещё обижался на Дамблдора за его вмешательство, его общение с директором за последние несколько лет в Хогвартсе внушило ему чувство благоговения, часть которого всё ещё оставалась, хотя прошлый год принёс с собой осознание того, что его идол был не без недостатков. Гарри всё ещё не мог решить, действительно ли профессор заботился о нём или видел в нём только оружие, и было ли его проживание у Дурслей связано с его защитой, или была какая-то более зловещая причина.

Ко всему прочему, он никогда раньше не разговаривал с директором вне Хогвартса. Между ними всегда был стол, а также некоторая формальность.

Дамблдор, однако, казался совершенно расслабленным.

— Держи свою палочку наготове, Гарри, — весело сказал он.

— Но я думал, мне нельзя использовать магию вне школы, сэр? — сказал Гарри, сделав растерянный вид. Он не хотел выдавать, что он колдовал последние несколько недель. Или что он использовал это для мести Дурслям. В конце концов, он шёл рядом с Председателем Визенгамота.

— Если на нас когда-нибудь нападут сегодня ночью, я даю тебе полное разрешение использовать любые контрпроклятия, которые придут тебе в голову, — сказал Дамблдор. — Однако тебе не придётся бояться нападения в это время.

— Э-э, почему нет, сэр?

— Потому что ты со мной, — просто сказал Дамблдор, высокомерный ублюдок. — Этого более, чем достаточно, Гарри.

Они остановились в конце Тисовой улицы. Затем Дамблдор достал зажигалку и щелчком отправил шары света обратно в уличные фонари, залив Тисовую улицу внезапным оранжевым светом к большому удивлению Гарри.

Убрав зажигалку, Дамблдор повернулся к Гарри и, протянув руку, спросил:

— Я так понимаю, ты ещё не сдал свой тест по аппарации?

Гарри утвердительно кивнул, не удосужившись упомянуть, что, хотя его и не тестировали, он всё равно мог безупречно аппарировать.

— Если ты возьмёшься за мою руку, Гарри, я перенесу нас в наше новое место назначения. Если ты не возражаешь, я бы предпочёл, чтобы это была левая рука, так как моя рука с палочкой сейчас довольно хрупкая.

Гарри только теперь с удивлением заметил довольно мёртвую на вид руку и задался вопросом, почему он не заметил её раньше.

— Сэр, что случилось с вашей...

— Я проявил самонадеянность. Мне жаль, что я не могу рассказать тебе всю историю сейчас, так как у нас недостаточно времени. История довольно захватывающая, и я обещаю рассказать её тебе позже, когда будет возможность. А теперь, если не возражаешь?

Схватив предложенную руку, Гарри впервые был перенесён с помощью парной аппарации. Он тут же почувствовал разницу между парной аппарацией и самостоятельной. Ощущение сжатия было немного более выраженным, вызывая у него лёгкий дискомфорт.

Он открыл глаза и обнаружил себя на пустой деревенской площади, в центре которой был старый военный мемориал и несколько скамеек. Он заметил неподалёку знак, указывающий, что он находится в деревне Бадли-Баббертон.

— Ты в порядке? — спросил Дамблдор, глядя Гарри в глаза. — К этому ощущению нужно привыкнуть. — Парень казался на удивление собранным, учитывая, что это был его первый раз. Не в первый раз за эту ночь он отметил, что Гарри был такого же роста, как и он, и мог позже перерасти даже самого Дамблдора.

Гарри только пожал плечами:

— Это определённо лучше, чем Летучий порох или портключ, — сказал он. — Не могу дождаться, когда научусь сам!

Он надеялся, что это развеет любые подозрения, которые могли возникнуть у директора по поводу того, что Гарри слишком легко перенёс аппарацию.

Дамблдор улыбнулся, поплотнее закутался в свой дорожный плащ и сказал:

— Сюда.

Он быстрым шагом прошёл мимо пустой гостиницы и нескольких домов. Судя по часам на ближайшей церкви, была почти полночь.

— Скажи мне, Гарри, — сказал Дамблдор. — Твой шрам не болел?

— Нет, — сказал Гарри, потрогав свой шрам, — «И если я прав, этого больше никогда не случится», — добавил он про себя. Он оглянулся на Дамблдора и увидел, что у старого волшебника было удовлетворённое выражение лица.

— Я так и думал, — рассеянно сказал он. — Лорд Волдеморт наконец понял, какой опасный доступ ты имел к его мыслям. Его попытка овладеть тобой также значительно ослабила его, так что я полагаю, он применяет окклюменцию против тебя.

Гарри в ответ только кивнул, не удосужившись рассказать старику о своих подозрениях.

Они пошли вверх по крутой узкой улочке, застроенной домами. Странный холод, который недавно осел на Тисовой улице, сохранялся и здесь, напоминая Гарри о дементорах. Его рука с палочкой дёрнулась. Он оглянулся через плечо, готовый в любой момент вызвать палочку в руку, ожидая, что они появятся в любой момент. Судя по «Пророку», они недавно присоединились к рядам Волдеморта и теперь бесчинствовали, размножаясь (Гарри не хотел думать, как).

— Профессор, я читал в «Ежедневном Пророке», что Фаджа уволили...

— Верно, — сказал Дамблдор, — его заменила Амелия Боунс, бывшая глава Отдела магического правопорядка.

— Она хороша?

— Да, безусловно. Я сомневаюсь, что она недооценит лорда Волдеморта. Она также прирождённый лидер и была довольно сильной фигурой в Первой магической войне.

— Я также читал о нападении на неё...

— Ах да, — тихо сказал Дамблдор. — Действительно, повезло, что её племянница подслушала тот разговор. В противном случае всё могло бы закончиться иначе.

«Значит, Сьюзен всё-таки сдержала своё обещание, надеюсь, с ней всё в порядке...» — подумал Гарри.

Они наконец резко остановились у маленького аккуратного каменного дома, к которому подходили. Гарри заметил, что входная дверь висела на петлях.

— Палочку наготове и следуй за мной, Гарри, — тихо сказал Дамблдор, бесшумно двигаясь по садовой дорожке.

Гарри последовал за директором, дёрнув рукой с палочкой вниз и взмахнув запястьем в конце, чтобы вытащить палочку из кобуры в руку. Он использовал техники, которым научился за годы скрытного передвижения в доме номер четыре, чтобы идти как можно быстрее, но при этом оставаться бесшумным, держа колени слегка согнутыми и оглядываясь в поисках возможных угроз.

В конце концов, ему не стоило беспокоиться. Похоже, Гораций Слизнорт (ибо так звали коллегу Дамблдора) всё это подстроил. Гарри был немного раздражён на себя за то, что не заметил отсутствия Тёмной метки, но ничего не поделаешь. Мужчина в любом случае хорошо поработал за такое короткое время.

Хотя, что любопытно, он каким-то образом чувствовал, что огромное кресло, лежащее на боку, на самом деле было притворяющимся волшебником.

Тактика Слизнорта прятаться в магловских районах в пустых домах вместе с его изобретательной (хотя и поспешной) иллюзией создала у Гарри впечатление, что он истинный слизеринец. Голодный взгляд, который он бросил на Гарри, вместе с его хвастовством о многих влиятельных людях волшебного мира, которых он встречал и на которых влиял, только усиливали этот образ.

Гарри сыграл свою роль идеально. Как только Дамблдор извинился, чтобы сходить в туалет, он начал подлизываться к мужчине и превозносить достоинства пребывания в Хогвартсе. Он играл на каждой слабости, которую знал у невысокого круглого старика, чтобы убедить его. Он чувствовал себя немного грязным, делая это, и слегка обиженным на Дамблдора за то, что тот использовал его таким образом. Но сейчас ему было всё равно. Становилось поздно, и он хотел спать. Кроме того, если половина историй Слизнорта была правдой, он мог быть полезен Гарри в будущем.

Единственное, от чего Гарри не мог избавиться, — это чувство, что он откуда-то знал этого человека. Что было странно, так как он бы запомнил встречу с этим человеком раньше; в конце концов, у него были некоторые отличительные черты.

Когда Дамблдор вернулся, Гарри понял, что преуспел (если лёгкий блеск в его глазах был каким-то показателем). У Гарри было чувство, что хитрый старик прятался за дверью, подслушивая, а не в ванной, разглядывая узоры для вязания, как он утверждал. Гарри лениво прикинул, что Дамблдор тоже был бы хорошим слизеринцем. Учитывая, как он позиционировал Гарри и мастерски взял ситуацию под контроль. Потому что к тому времени, как они ушли, Слизнорт практически умолял о должности (по крайней мере, настолько, насколько мог умолять слизеринец).

Когда Гарри снова схватил руку Дамблдора, готовясь к аппарации в «Нору», он размышлял о странном флешбэке, который у него произошёл, когда он увидел то кольцо на пальце Дамблдора, когда тот ненадолго показал его перед Слизнортом.

Он стоял над мужчиной средних лет, глядя на красивые черты (так похожие на его собственные), искажённые шоком, болью и страхом. Прямо за его жертвой лежала гораздо более старая пара, явно мёртвая. Он на минуту насладился моментом, прежде чем вспышка зелёного света сделала мужчину таким же мёртвым, как и пожилая пара. За этим последовала сильная боль в груди.

Гарри едва удалось скрыть свою реакцию при виде кольца. Опять же, как и с чашей, он не мог сказать, что означало это видение. Кроме того, на этот раз боль (хотя всё ещё воображаемая) была немного более выраженной. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не издать ни звука.

Гарри едва обратил внимание на сильно завуалированную попытку Дамблдора отпугнуть его от Слизнорта. Хотя ему не очень нравился этот мужчина, он находил его достаточно симпатичным. Во-первых, его собственная мать была любимицей профессора. Ещё одним плюсом было то, что они оба разделяли ненависть к Амбридж. Слизнорт даже дошёл до того, что сказал, что кентавры заслуживают медали за помощь в доведении её до безумия.

Гарри был так поглощён своими мыслями, что почти не заметил, как они аппарировали в Оттери-Сент-Кэчпоул. Быстро собравшись с мыслями, он последовал за Дамблдором и позволил провести себя в сарай мистера Уизли, где начался допрос.

Хотя он и ожидал, что его будут допрашивать, это всё же его раздражало. Какое дело Дамблдору, где он взял свою новую одежду и что он сделал со своими глазами? Какое право он имел спрашивать его и о сундуке?

Гарри отвечал на вопросы, нагло привирая. Он объяснил одежду как вознаграждение за летнюю работу, которую он получил в местном книжном магазине, а глаза — магловской операцией. Существование сундука он приписал форме для заказа по совиной почте. Гарри был немного удивлён, что Дамблдор не спросил о его пирсинге.

Гарри убедился, что его щиты окклюменции подняты, и был рад, что сделал это, когда почувствовал, как старик пытается вторгнуться в его мысли, что его разозлило.

Дамблдор имел здравый смысл почти сразу же отступить. Он догадался, что Гарри всё-таки удалось немного научиться окклюменции. Ему было приятно знать, что отправить парня к Северусу было не такой уж плохой идеей. Удовлетворив своё любопытство о психическом здоровье Гарри и поговорив с ним о некоторых частных уроках, он проводил мальчика до порога Молли.

Альбусу казалось, что Гарри наконец-то готов встретить свою судьбу и стать лидером, судя по тому, как он ему противостоял. Теперь оставалось только направлять и готовить его. Давно пора было, он должен был рассказать мальчику пророчество пять лет назад...

«Ну да ладно, что толку плакать над пролитым зельем». В конце концов, всё шло по плану.

Примечание автора

Несколько вопросов:

1. Многие ли из вас, ребята, думали, что это будет типичный Дамбигад/Уизлигад/Грейнджергад, прежде чем прочитать эту главу?

2. Что вы думаете теперь, когда прочитали эту главу? Это всё еще Дамбигад/Уизлигад/Грейнджергад?