Пророк (джен)

На следующий день Гарри искренне возблагодарил небо за идею заниматься оклюменцией. Хоть ему до сих пор и не удалось выполнить основное упражнение для создания блока сознания, но только тренировки управления эмоциями позволяли ему в первый день учебы не сболтнуть какую-нибудь грубость. Гарри, конечно, знал, что его ожидает, но вытерпеть это все равно было непросто. После полного игнорирования в семье Дурслей и уютного уединения в замке Гриффиндора, такой переизбыток внимания со стороны окружающих изрядно выбивал из колеи. Ученики преследовали его буквально повсюду! В коридорах они не отрывали от него глаз, пока он не скроется за поворотом, а самые настырные даже шли за ним по пятам. В Большом зале все буквально выкручивали шеи, чтобы иметь возможность наблюдать за ним. Даже в туалете он становился объектом всеобщего внимания. В гостиной Гриффиндора ему тоже не было покоя — ребята то и дело оглядывались на него.

Но взгляды были еще половиной беды — о Гарри беспрестанно говорили. Притом, что ученики даже не пытались делать это тайно. Со всех сторон Гарри слышал, как его обсуждают, и это, пожалуй, выводило из себя больше всего остального.

В классе же каждый считал своим долгом подойти и что-нибудь сказать. Кроме Невилла и Гермионы. Первый был слишком стеснительным, а вторая явно считала ниже своего достоинства участвовать в общем безумии. И Гарри был бы ей за это благодарным, если бы не знал, что уже вечером, когда он будет искать уединения в библиотеке, она прицепится к нему с домашними заданиями, как клещ.

Кроме того, проблем доставляло то, что Хогвартс явно был также наделен каким-то магическим разумом. И, похоже, забавлялся, запутывая вновь прибывших учеников в лабиринте коридоров и лестниц, постоянно меняя их расположение и направление. Судя по всему, это был какой-то способ испытания или проверки юных волшебников. А может и своеобразный механизм защиты. Ведь, если подумать, в замке Гриффиндора Гарри никогда не задумывался о том, как дойти туда, куда ему надо. И ему даже не нужно было использовать свой дар, как в том случае, когда он подбирал себе комнату. Возможно, признавая его своим хозяином, замок сам вел его туда, куда Поттеру было нужно. В Хогвартсе же Гарри был просто гостем, и замок старался запутать его так же, как и всех остальных. Поэтому Гарри постоянно приходилось пользоваться своим даром, чтобы определить, куда приведет его тот или иной проход.

Но самым сложным оказалось скрывать от других, что ему известен правильный путь. Гарри до сих пор не мог объяснить даже самому себе, почему он так упорно прячет свои способности, но потребность в этом чувствовал постоянно. Может это была пресловутая интуиция, а может — паранойя. Так или иначе, но Гарри покорно шел вместе со всеми по неправильному пути, стараясь не думать о том, что вполне возможно, правильный вариант как раз второй.

Рон, к слову, простил его без всяких разговоров со стороны Гарри. Уже к середине первого дня Уизли начал активно общаться с Поттером, на что Гарри только покачал головой. В остальном отношения Поттера с сокурсниками складывались весьма положительно. По крайней мере, лучше, чем в магловской школе.

Занятия были тоже довольно интересными, несмотря на то, что Гарри уже знал, о чем пойдет речь. Поэтому он посвятил больше времени выяснению причин того, почему у других ребят не получаются чары, которые сам Гарри освоил с первого-второго раза. Это действительно весьма удивляло Поттера. Например, та же трансфигурация спички в иголку. Ну да, профессор МакГонагалл, пожалуй, перегнула палку с обилием теории, но ведь в этом, по сути, нет ничего сложного. Главное понимать структуру заклинания, смысл движений палочки, четко представлять конечный результат и желать, чтобы у тебя получилось. Ну и, само собой, не сомневаться в результате. Первые два пункта были ясно и понятно описаны в учебнике, а об остальном догадаться было несложно, ведь это, по сути относилось не только к магии, но и ко всему, чем люди занимаются. Поэтому Гарри искренне недоумевал, почему у других заклинание не выходит даже с десятого раза. Даже Гермионе удалось чуть-чуть изменить спичку только к концу урока, хотя она знала все необходимое, а уж уверенности и энтузиазма ей было не занимать.

Гарри же, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания еще и учителей, занимался тем, что учился нарочно трансфигурировать предмет только наполовину или какую-то ее часть. Вот это оказалось труднее, чем изменять предмет полностью. После урока, размышляя о своей неудаче, Гарри снова посмотрел на сияющую Гермиону. Как ей удалось трансфигурировать спичку только наполовину? Она ведь явно желала изменить ее полностью. Чего же ей не хватило? Магической силы? Вздор! Если бы ей не хватало сил для трансфигурирования спички, ее бы не пригласили в Хогвартс. Теорию она знает наверняка лучше всех первокурсников вместе взятых. Может тогда дело в психологии?

Гарри не донес ложку до рта — дело было за обедом — и удивленно моргнул. А ведь правда. Возможно именно в этом все дело! Гермиона желала превратить спичку в иголку, но подсознательно сопротивлялась этой мысли. Ведь как маглорожденная, она должна была всю жизнь верить, что такое невозможно. А сам Гарри знал, что может превратить спичку в иголку, но так как он не хотел изменять спичку полностью, он подсознательно сопротивлялся тому, чтобы деревяшка превратилась в металл.

Гарри внимательно оглядел обедающих сокурсников. В чем же тогда проблема чистокровных волшебников? Ведь они с детства знали о магии, у них не должно возникать такой проблемы, как у Гермионы. Но ведь все они получили волшебные палочки только в 11 лет. Значит, до этого они вряд ли когда-либо колдовали. Может у них еще не исчезла внутренняя установка, что им запрещено колдовать? Тогда почему же сам Гарри освоил магию так быстро? Потому что точно знал, что у него получится?

Гарри глубоко задумался, вспоминая свои первые попытки колдовать. Это было в тот же день, когда он сбежал от Дурслей. Наскоро разложив свои вещи, Гарри устроился в кабинете с учебником чар. Первым заклинанием там стояло заклинание Левитации. Минут 10 поотрабатывая движения, Гарри собрался было его попробовать, но остановился, потому что увидел, что оно у него не выйдет.

Гарри приоткрыл рот от удивления. Вот оно! В первый раз Гарри знал, что у него не получится и сразу начал искать свою ошибку. Пробуя заклинание и раз за разом заглядывая в изменяющееся будущее, Гарри нашел правильный способ применения магии. Разучив несколько заклинаний, он начал искать закономерности. И даже порылся в книгах по теории магии в своей библиотеке.

Так вот почему у него получается лучше и быстрее, чем у других — возможность видеть результат до того, как Гарри совершит действие, позволяет ему быстрее решать поставленные задачи. Но ведь у его сокурсников было полно времени, чтобы понять, в чем их проблема. Почему же к концу урока только Гермиона сдвинулась с мертвой точки?

Забыв про обед и удивленно поглядывающих на него соседей, Гарри скрестил руки на груди и нахмурившись уставился в пространство. Однако до конца обеда он так и не нашел ответ на этот вопрос. И даже идя на следующий урок, Гарри не переставал думать об этом.

Профессора Квиррелла Гарри и вовсе не слушал. Зная, что ничего полезного тот не скажет, Поттер решил отвлечься от своих мыслей и уткнулся в учебник.

Однако к вечеру у него появились новые вопросы. Например, как вести себя на уроке Зельеварения. Ведь Снейп будет пытаться любым способом унизить Гарри и наказывать за все, что только можно. Кроме того, такое отношение профессора к нему удивляло Поттера. Да, Снейп будет строго и даже грубо себя вести со всеми учениками, кроме слизеринцев, но Гарри учитель уже сейчас возненавидел за что-то. Вопрос: за что взрослый человек может ненавидеть незнакомого ребенка, с которым еще даже ни разу не разговаривал? Это было Гарри совершенно не понятно.

После прочтения его книги Гарри представлял себе Снейпа человеком гениальным, которого несправедливо обвинили, из-за чего тот не смог более печатать книги и подался в преподавание, чтобы хотя бы так передавать свои знания другим. Однако будущее показало ему озлобленного холодного мужчину, которому, кажется, было наплевать, научит он кого-нибудь зельям или нет. Все его слова — едкая критика, а не мудрые советы. Такое резкое отличие реального Снейпа от представлений Гарри стало для Поттера весьма неприятным сюрпризом. Гарри с нетерпением ждал этих уроков, а теперь понимал, что они станут для него худшим наказанием за все годы учебы. Это, пожалуй, стало для Поттера самым болезненным откровением последних дней.

Наутро Рон в течение всего завтрака расписывал, какой Снейп несправедливый профессор, по рассказам его братьев. Гарри в основном помалкивал. Он все еще не знал, как лучше всего повести себя. Снейп явно не даст Гарри спокойно заниматься зельями. Может просто игнорировать его?

От размышлений его отвлекла Букля, принесшая письмо. Гарри знал, что это приглашение от Хагрида — местного лесничего, но все же не без волнения распечатал: если не считать приглашения в Хогвартс, это было первое письмо, которое Гарри получил.

Быстро набросав на обороте положительный ответ, Гарри отдал пергамент Букле и поспешил на Зелья.

Кабинет Снейпа находился в одном из подземелий. Сарас, который уже неплохо ориентировался в замке, рассказал Гарри, что под Хогвартсом все изрыто каменными туннелями на много миль вниз. Видимо, подземелья занимали едва ли не больше пространства, чем то, что находилось на поверхности. И коридор, по которому шли первокурсники, явно был лишь верхушкой подземного лабиринта, но уже здесь было куда прохладнее, чем даже в холле.

Вообще, Гарри не раз замечал, что Сарас куда любопытнее, чем его родители. Несмотря на то, что юный виверн любил понежиться в тепле, он не раз оставлял уютное местечко у Поттера под боком и отправлялся исследовать промозглые коридоры замка.

Кабинет зельеварения ничем не отличался бы от других, если бы не шкафы вдоль стен, в которых на всеобщее обозрение были выставлены какие-то заспиртованные животные, что явно не внушало первокурсникам уверенности. Даже Гарри, который знал, чего ожидать, было немного не по себе от мрачной атмосферы класса. А вошедший затем Снейп не добавил приятного настроения. Особенно его издевки по поводу "новой знаменитости".

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — негромко начал Снейп, когда закончил знакомиться с классом. В одном он точно был профессионалом: в запугивании детей. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства... могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

После этой речи, которую Снейп явно повторял из года в год всем первокурсникам, Гарри вздохнул поглубже и приготовился. Первый резкий вопрос профессора не заставил себя ждать:

— Поттер! Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— Усыпляющее зелье, называемое напитком живой смерти, сэр, — спокойно ответил Гарри, не отводя взгляда от ледяных черных глаз Снейпа.

На мгновение тот замер, явно удивленный тем, что Поттер знал ответ на поставленный вопрос. Гарри знал, что правильные ответы не изменят отношение к нему зельевара, но он не хотел давать Снейпу лишний повод наказать себя.

— Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать? — Снейп явно не намеревался сдаваться.

— Его добывают в желудке козы... сэр.

Класс сидел в полнейшей тишине, ученики опасливо переводили взгляд с мальчика на преподавателя, явно ощущая напряжение, повисшее между ними. А Снейп, похоже, был полон решимости пронзить Поттера взглядом насквозь. Гарри же с трудом сохранял невозмутимое выражение лица. На самом деле он хотел добавить, что, так как не умеет добывать безоар из желудка козы, то искал бы его в аптеке, но тогда Снейп начал бы упрекать его в позерстве и излишнем остроумии и так или иначе, но вычел бы баллы. Гарри едва успел проглотить эту часть своей фразы.

— Что ж, похоже, вам хватило сознательности хотя бы раз заглянуть в учебник, Поттер, — желчно произнес Снейп.

После этого Снейп рассадил учеников парами и поручил им готовить простейшее зелье от фурункулов. Гарри нарочно сел с Невиллом, чтобы контролировать его действия и не дать ему расплавить котел. Сам Поттер уже готовил это зелье, поэтому для него задание было легким. Однако Невилл с поразительной настойчивостью пытался раз за разом испортить зелье.

— Нет, Невилл! — в который раз прошипел Гарри, останавливая его руку. — Не листья мандрагоры, а листья крапивы! Зачем ты вообще их взял? Их нет в списке ингредиентов!

— Но я слышал, что листья мандрагоры обладают лечебными свойствами, разве они не должны усилить эффект? — растерянно пробормотал Невилл в ответ.

Гарри на миг замер, уставившись на него. Так вот оно что, Долгопупс пытается экспериментировать.

— Да, сами по себе, но в зелье важно учитывать и свойства других ингредиентов. Ведь змеиные зубы делают листья мандрагоры ядовитыми, — заметил Гарри, внимательно наблюдая за мальчиком и проглядывая будущее.

Невилл изумленно уставился на него, потом повесил голову.

— Извини, я не знал, — пробормотал он.

— Не извиняйся, на первом уроке нормального этого не знать, — Гарри улыбнулся Долгопупсу уголками губ. — Но не вздумай больше так бездумно экспериментировать, а то покалечишь и себя и других.

Гарри хотел было еще кое-что добавить, но будущее предупредило его, что его услышит Снейп и тогда уж точно накажет, поэтому Гарри поспешил повернуться к котлу. Да, уроки зельеварения обещали быть не самыми приятными на свете. Но рвение Невилла к экспериментам заставило Поттера задуматься. До сих пор сам он не пытался менять состав зелий, считая, что еще не дорос до этого, однако энтузиазм Невилла заставил его устыдиться. Поттер столько времени потратил на изучение зелий и ингредиентов, а боится провести простейший эксперимент, в то время как Долгопупс, который и половины не знает из того, что прочел Гарри, не боится рискнуть. Поэтому Гарри поклялся себе, что займется этим вопросом как можно скорее.

До конца урока Невилл еще пару раз чуть не испортил зелье, но уже явно по невнимательности, но Гарри всегда вовремя его останавливал. А иглы дикобраза Поттер вообще отодвинул на самый край стола. В итоге у них получилось вполне сносное зелье. Во всяком случае, куда лучше, чем у Рона с Симусом или у Крэбба с Гойлом. Снейп, увидев, что зелье им с Невиллом удалось, скривился так, будто у него заболел зуб, но был вынужден поставить обоим удовлетворительно.

Выходя из кабинета зельеварения, Гарри чувствовал себя выжатым как лимон. Казалось, напряжение, которое не отпускало его на протяжении всего урока, наконец, осталось позади, и с плеч Поттера сняли огромный груз.

"Если так и дальше пойдет, я возненавижу его уроки, — мрачно думал Гарри. — Хотя, скорей всего Снейп будет этому только рад".

Без десяти три он было направился к выходу из замка, но тут ему пришла в голову идея, и он подошел к Невиллу.

— Слушай, не хочешь сходить со мной к Хагриду? — как можно приветливей спросил Гарри. Он даже не помнил, когда в последний раз приглашал кого-либо куда-то, поэтому неимоверно нервничал. И даже то, что вездесущий Рон увяжется за ними, его волновало не так уж сильно.

— А мне можно? — неуверенно спросил Долгопупс.

— Конечно, думаю, Хагрид будет только рад.

— О, а можно я тоже схожу? Мне братья столько всего про него рассказывали! — вклинился непонятно откуда взявшийся Рон.

— Можно, — коротко ответил Гарри, не оборачиваясь, и уточнил: — так что, пойдешь, Невилл?

Спускаясь по каменным ступеням на лужайку перед входом, Гарри чувствовал себя как-то по-особенному. Да, в последние дни его постоянно окружали другие ученики, его ни на минуту не оставляли одного, и каждый стремился перекинуться с ним хотя бы словом. Но от этого Гарри было только еще менее комфортно. Однако сейчас все было несколько иначе. Гарри шел в гости к другу его родителей в компании людей, которых сам пригласил. Конечно, Рон просто навязался к ним, но это было, наверное, даже к лучшему — Уизли вносил оживление в их компанию, поэтому Поттера даже не раздражало его присутствие.

Время у Хагрида пролетело незаметно. Гарри не стал задавать провокационных вопросов, а просто как можно подробнее расспросил о своих родителях: на каких факультетах и как учились, с кем дружили. И какими они были людьми. Однако стоило Гарри задать первый вопрос, как будущее тут же задало ему еще с десяток. Почему Хагрид не говорит имен лучших друзей его родителей. Кто тот человек с другого факультета, с которым была очень дружна его мама? Какое место они занимали в войне с Волан-де-Мортом? Почему тот лично пришел, чтобы убить его семью? Да о родителях Невилла или о братьях Рона Хагрид говорил подробнее и охотнее, чем о Гарриных родителях. Похоже, от Поттера скрывают что-то весьма важное. И узнавать обо всем ему придется самостоятельно.

После ужина Гарри выскользнул из замка, чтобы погулять по опушке леса. Только здесь, в тени деревьев, вдалеке от посторонних взглядов Поттер почувствовал себя комфортно. В Хогвартсе было здорово, Гарри не мог этого отрицать. Здесь он мог заниматься всем, что ему было интересно, не опасаться удара в спину или видеть, как все окружающие сторонятся его. Но все же Гарри скучал по замку Гриффиндора. Только там он чувствовал себя как дома. Гарри скучал по прохладным пустынным коридорам, занавешанным потертыми коврами, по Огненному озеру, окруженному довольными вивернами, по реке Дриад, в которой Гарри учился плавать. По ежедневной болтовне Дилби, по родительской опеке Нарас и Сарреса, по ласковому ржанию Эльвина. По уютной спальне и кабинету из красного дерева, где было так приятно заниматься в тишине, и по огромной библиотеке, где было сокрыто столько интересного и пока неведомого, что Гарри трепетал всякий раз, заходя в это громадное помещение.

А еще Гарри скучал по прогулкам по лесу. Это было одно из самых любимых занятий Поттера. Здесь под кронами столетних деревьев, в лоне дикой природы Гарри словно обретал свободу от условностей и фальши. Гарри мог быть просто самим собой. Поэтому, оказавшись в Хогвартсе, Поттер вовсе был не намерен отказываться от удовольствия прогуляться по лесу, особенно учитывая, что таковой тут имелся.

Запретный лес сильно отличался от Заповедного леса вокруг замка Гриффиндора. Здесь явственно ощущалась угроза. Кроны деревьев словно прятали нутро леса от солнечных лучей, дабы всякий заблудший сюда побоялся сунуться дальше. Однако лес просто кипел жизнью и магией. Здесь было столько волшебных растений и животных на одном участке территории, сколько Гарри нигде не видел в Заповедном лесу. Разве что только в сердце леса, но до него Поттер ни разу не доходил. Сарас, который уже не раз побывал в Запретном лесу, довольно уверенно указывал Гарри дорогу, скользя в высокой траве. Поттер практически не видел змея, но ему это и не требовалось — Гарри его чувствовал. Он слышал и ощущал все, что происходило с Сарсом, о чем тот думал или что говорил. Поэтому Гарри мог определить, где находятся звери и птицы вокруг, даже не видя их.

По дороге Гарри собирал некоторые травы, клочки шерсти и зубы зверей, которые могли пригодиться в зельеварении. Параллельно Поттер запоминал тропинки и метки, по которым потом можно было бы ориентироваться. Всему этому его научили еще родители Сараса. А с тех пор как Гарри начал гулять по лесу с самим Сарасом, ориентировать в лесу для Поттера стало не сложнее, чем найти нужную улицу. Поэтому Гарри оставалось только следить, чтобы его не застукали здесь ученики или преподаватели.

Вернулся в башню Гриффиндора Гарри буквально за несколько минут до отбоя — внутреннее чувство времени его в очередной раз не обмануло. Все-таки иметь пророческий дар весьма полезно. В гостиной уже почти никого не было, только пара третьекурсников о чем-то шептались в углу, да близнецы Уизли над чем-то хихикали у камина. Поднявшись к себе в спальню, Гарри увидел, что Невилл еще не спит, и Поттер все-таки решился на то, о чем думал пол дня. Подойдя к Долгопупсу, Гарри наклонился к его лицу и негромко произнес:

— Я тоже не прочь поэкспериментировать. Как насчет того, чтобы объединить усилия?

Невилл с минуту изумленно смотрел на него, потом неуверенно улыбнулся и кивнул.

— О чем это вы говорите? — снова влез вездесущий Рон.

— Да ничего такого, — беспечно отмахнулся Гарри, настроение его было на высоте, — тебе будет неинтересно.

И с довольной улыбкой Гарри принялся готовиться ко сну.