Гости из будущего (гет)

По-настоящему близкие люди всегда чувствуют друг друга. Будь это родственники или просто хорошие друзья, когда находятся рядом или даже на расстоянии: они чувствуют радость и горе друг друга. Словно разделяют между собой тяжесть на душе, и от этого становится немного легче. Разделенная же радость — только увеличивается. Эти люди, словно половинки одного целого. И это чувство много больше, чем любовь или дружба, оно не имеет названия. Отдаленно похожее понятие только «родство душ». И то, мне всегда казалось, что оно не достаточно полно отражает тот феномен, который я пытаюсь сейчас объяснить.

Последнее время, загруженный своими проблемами и идеями я совсем забыл, что моей такой «родной душой» всегда была Селена. Моя маленькая сестренка. В детстве мне часто приходилось сидеть с ней, пока родители бывали в отъездах. Наверное, именно тогда мы стали практически одним целым. Играть в куклы мне было не интересно, поэтому я читал ей заумные книги (которые едва понимал сам) из библиотеки отца и показывал фокусы, которым меня научила мать. Заставлял цветные камушки превращаться в танцующих человечков, пускал фейерверки мыльных пузырей и строил замки из песка. На все эти магические изыски трехлетняя девочка всегда смотрела с неизменным любопытством. Чувствовалось, что она с нетерпением ждет, когда же наконец и ей доверят палочку. Но волшебство для Селены никогда не было чудом, скорее ее любопытство питал практический интерес. Она спрашивала, о том, кто может жить в песочном замке, нужно ли кормить трансфигурированного из чайной розы соловья, можно ли с помощью магии растянуть время...

После смерти родителей моя сестра не замкнулась в себе и не обозлилась на весь мир. Она приняла свое сиротство, как что-то само собой разумеющееся. Казалось, будто девушка не так уж и была привязана к отцу и матери. Даже плакала как-то не всерьез. Но в тот день, когда я пропал на неопределенное время и не оставил никакой записки, когда вернулся и привел с собой незнакомца, я увидел ее, будто в первый раз после очень долгой разлуки. Моменты детства, словно вспышки молнии пронеслись в голове. Пришло осознание того, что если погибну я, сестричка может этого не пережить. Слишком сильно она была привязана ко мне. Но на тот момент сплошная круговерть неотложных дел захватила нас, почти лишив времени на праздное общение. Пришлось отложить все свои умозаключения на некоторое время. Теперь же, по дороге в родное поместье, у меня появилась возможность спокойно прокрутить в голове все, что так долго меня мучило. Кажется, я настолько напряженно думал, что все это слишком явно отражалось на лице, поэтому Селена тронула мою руку и встревожено спросила:

— Все хорошо?

— Да, сестричка...

Мне хотелось ее успокоить, но проницательный взгляд темных глаз, безмолвно упрекнул меня во лжи.

— Селена, я не знаю, что со мной происходит.

— Брат, я вижу и чувствую, что с тобой уже давно что-то не так. Ты очень изменился, и произошло это как-то слишком уж резко. Пожалуй, могу даже назвать день и час...

— Утро перед поездкой к Хаффлпаффам, — кивнул я. Она стала еще более серьезной, чем обычно.

— Не думай, что мне не нравятся изменения в тебе. Ты стал мягче и спокойнее, нежели раньше. Последние несколько лет я перестала видеть того мальчишку, который давал мне первые уроки волшебства, возился с моими разбитыми коленками и простудами, рассказывал страшные сказки и катал на крылатых пони. После смерти родителей, а может и незадолго до нее, ты стал холоден и спокоен, начал всерьез заниматься зельями и сутками пропадал с отцом в подземельях. Мама объясняла мне, что ты повзрослел, пришла пора расстаться с детскими повадками и привычками, что ты расстроен тем, что детство пролетело так быстро и что мне уже скоро придется навсегда уйти из этого дома в другую семью, стать миссис-Кто-То-Там... И еще много всего мне говорила. Успокаивала в общем. И я смирилась. А потом они погибли и ты вовсе ушел в себя, срывался на меня, кричал, отсылал подальше с глаз и почти перестал разговаривать. Меня это пугало, я плакала ночами, чувствовала твою боль, но не могла никак помочь. Но эти дни мне кажется, что мой любимый брат вернулся. Ты снова улыбаешься, строишь планы, а эта Школа... эта идея словно зажгла искру в твоих глазах. А иногда мне просто кажется, будто тебя подменили.

Она говорила все это захлебываясь в эмоциях, а я никак не мог понять, что для нее эта перемена — счастье или все-таки неприятность. Содержание речи подтверждало первый вариант, интонация — второй. Выговорившись, Селена с напряженным ожиданием смотрела на меня.

— Мне тоже кажется, будто это вовсе не я...

— Сал, я могу чем-то помочь?

— Не знаю, родная. У меня такое чувство, что внутри этого тела живут два человека. Они вполне гармонично уживаются, не спорят и не борются. Просто у каждого из них свои мысли, характеры, ценности. Они не противоречат друг другу, но все же... Мне трудно это объяснить.

Селена задумалась.

— Знаешь, это не похоже на проклятье, но что-то знакомое все-таки в этом есть, только не пойму что.

Отчего-то мне стало так легко. Наверное потому, что я впервые смог с кем-то поделиться своими мыслями, смог выговориться...

— Брат, а ты возьмешь меня с собой на строительство Школы? Или оставишь дома? — она спросила об этом жалостливо и с робкой надеждой, будто недавно провинилась, но осмелилась просить взять ее на воскресную ярмарку.

— Я думаю, юной леди нечего делать на стройке. Там не будет ничего интересного. Мы закончим все к осени, а после этого сможешь приезжать ко мне так часто, как захочешь.

Селена надула губки. Хотя, ей действительно давно уже пора было выйти замуж за Кого-То-Там, она оставалась еще сущим ребенком.

— Знаешь, Салазар, я еще хотела тебе о чем-то рассказать. Но не знаю, как ты к этому отнесешься.

— Ты влюбилась? — выдвинул я теорию, в первую очередь пришедшую мне на ум.

— И это тоже, — очень смутилась Селена. — Но сейчас не об этом.

— Ну, говори, я обещаю тебя не ругать, ведь твой старый-добрый братец вернулся.

— Если честно, мне очень не нравится Никос. Не могу этого объяснить, но он какой-то странный. Уж очень много знает о магическом мире для маггла.

— Он не маггл, а сквиб, — серьезно ответил я, понимая, что причиной ее возмущения служит вовсе не это. — К тому же он очень много времени прожил с волшебниками, обе его жены были ведьмами...

— Дело даже не в этом. Никос вроде бы такой несчастный, все его жалеют. А он, вместо того, чтобы бороться с трудностями и следовать своим же зарокам, берется за старое. Хотел же ничего больше не иметь с магами, зачем тогда трется вокруг вас и эти его идеи о Школе?

— Ты не права, мы проявили к нему сочувствие, приютили в трудный момент. Найт просто хочет быть полезным.

— Вот опять! — Селена чуть не подскочила от негодования.

— Что? — я даже испугался ее неожиданного взрыва раздражения.

— С тобой совершенно точно что-то не так. Особенно после появления этого Найта! Мне иногда даже начинает казаться, что ты и вовсе не Салазар.

— Да что не так-то? — мне никак не могло придти на ум, что же настолько взволновало мою милую сестренку, что щеки ее раскраснелись, а в глазах появился недоверчивый, осторожной блеск. — Я все тот же. Спроси меня что угодно, что могу знать только я, тогда убедишься.

— Все в порядке, я знаю, что это ты... но на душе все равно тревожно, — она тяжело вздохнула и отвернулась, глядя на дорогу, охровой змеей уползающую в даль. — Даже в самом радужном настроении ты никогда бы не начал оправдывать сквиба или маггла, даже в самой сложной ситуации ты не привел бы его в свой дом. Вспомни историю, которую рассказывал папа, когда мне исполнилось десять!

— О чем ты? — я насторожился, в голове вертелась какая-то мысль, но ухватить ее и выудить на свет не удавалось.

— Они с мамой очень обрадовались, что магия во мне наконец проснулась и устроили праздник. А отец рассказал, что у каких-то его знакомых случилось несчастье — к двенадцати годам выяснилось, что единственный сын почтенной семьи — сквиб. Потом они взяли на воспитание какого-то магглорожденного мальчишку, а через пару лет вся семья угорела в лесном домике, куда отправилась на охоту.

— Что-то такое я помню, но причем здесь это?

— Тогда ты сказал: «Поделом этим отступникам от крови». Меня это очень напугало. Но родители сказали, что нас эта участь миновала, так как магия не оставила меня. Я сама забыла об этой истории. Но когда Хельга пересказала мне то, что случилось с Никосом, я почему-то вспомнила ее...

— Но Найт сам ушел из дома, а не угорел в домике лесничего, — не впопад возразил я, уже понимая, к чему ведет Селена.

— Я про другое. Ты тогда считал даже таких людей не ровней себе. Никогда бы не сел за один стол с грязнокровкой и, уж тем более, со сквибом... а теперь...

— Времена меняются, может быть, я переосмыслил все.

— Ах, Салазар...

Разговор кончился так же неожиданно, как и начался. Мы сидели молча и думали каждый о своем. И это молчание не было тягостным, как могло бы показаться. Нам обоим стало легче оттого, что мы смогли выговориться, объясниться друг с другом.

В поместье мы прибыли, когда уже перевалило за полдень. Выйдя из повозки я дотронулся до стоящих плотной стеной деревьев, маскировавших главные ворота. Повинуясь инстинктам я прошептал слова, известные мне с самого детства:

«Открой мне тайный путь домой,

Я — кровь от крови Слизерин.

Услышь меня и голос мой,

Пусти хозяина и тех, кто с ним».

Однако, с губ сорвался только тихий шелест, похожий на... И почему меня не удивляет, что я еще и змееуст? Услужливая память подсказала, что наш предок по отцовской линии — Сирил Слизерин, тот, кто построил Совериснейк — был анимагом и превращался в змею — большого бушмейстера с необычным песочным окрасом. Он верил в то, что любой из его истинных потомком сможет говорить на парселтанге, поэтому и наложил на поместье такое мудреное заклятие. Все это пролетело в моей голове, как морской влажный ветер. Кажется, я начинаю привыкать к этим неожиданным воспоминаниям и открытиям.

Услужливые домовики начали распрягать карету. А мне в голову пришел новый вопрос, который раньше меня никогда не занимал: интересно, видят ли домовые эльфы фестралов? И если видят, то по какой причине? Это их собственное магическое свойство, для лучшего исполнения прямых обязанностей, или они, как и люди, могли видеть животных, только став свидетелями чьей-то смерти. Я так глубоко задумался над этим и уже хотел спросить самих домовиков, но обнаружил себя стоящим в собственной комнате.

Я немного посидел на кровати, будто прощаясь с домом. В голове крутились мысли, не дающие покоя. «Что же все-таки со мной происходит?» Перед отъездом я хотел еще раз поговорить с Ровеной, но нам не случилось остаться наедине. Отдав приказ эльфам, чтобы собрали все необходимое для поездки к завтрашнему утру, я отправился в сад, а потом через него в большой подземный грот. Там жил Вард. С ним мне тоже хотелось попрощаться. Неизвестно, когда мне придется сюда вернуться. Конечно, можно было бы взять старика с собой, но сомневаюсь, что родители учеников будут в восторге от такого соседства.

Привычно надев на глаза повязку, зачарованную еще дедом, я спустился по каменной лестнице, прихватив с собой кусок свежего мяса. Ткань повязки позволяла мне видеть все вокруг с закрытыми глазами, но даже с ней пришлось немного подождать, привыкая к темноте грота. Тут было тихо и прохладно, пахло сыростью и немного тухлятиной. Сколько раз говорил Дайди, чтобы не кидал слишком много еды. Но этот домовик так боится Варда, что готов отдать ему годовой запас, лишь бы не спускаться лишний раз в логово зверя.

— Эй, старик, — снова на парселтанге прошелестел я. — Вард, покажись.

Ответ заставил меня долго ждать. Я переминался с ноги на ногу, зная, что повторять не стоит. Тот, кому нужно, услышал и с первого раза.

— Кто ты? — прошипели мне в ответ через несколько минут.

— Салазар Слизерин, — удивленно произнес я. — Ты что, Вард, не узнал хозяина?

Молчание вновь зятянулось. Потом из темноты появлялась огромная голова с желтыми глазами. Если бы не повязка, я бы давно лежал замертво. Василиск выполз на середину комнаты и насторожено разглядывал меня.

— Ты не мой хозяин, хотя выглядишь как он, говоришь как он. Но мысли в твоей голове другие. Хотя...

— Вард, что на тебя нашло, — я заворожено смотрел на гигантского змея и не мог пошевелиться. Неужели в повязке появилась дыра и я уже парализован?

Василиск наклонил зубастую голову, приоткрыл пасть и высунул язык.

— Я не могу понять. Мои глаза видят одного человека. Но запах мыслей от двоих... Как такое может быть? Ты привел мне живой обед и прячешь его? — наконец спросил Вард.

— Нет, я принес тебе баранину, — тут меня словно выпустили из тисков и я смог кинуть тушку вниз. Василиск схватил ее на лету и мгновенно проглотил. За последние десять лет он ничуть не изменился. В детстве меня сюда не пускали, а кода я в первый раз увидел Варда, то убежал с криками, как пятилетний мальчишка. Селена и вовсе отказывалась спускаться в грот.

— Странный у нас фамильяр, — сетовала она. — Ладно змея, я еще бы поняла, но василиск — это уже слишком!

— Дед так не считал, — ухмылялся отец, он потратил несколько десятков лет, чтобы вывести малыша и придумать способ безопасного его содержания.

Сытый Вард удовлетворенно заурчал.

— Я не знаю, что с тобой творится, но тебя два, — подвел итог василиск, и не прощаясь, уполз в одну из своих нор.

Озадаченный я вышел из грота и присел на скамейку в тени дуба. Вард подтвердил мои подозрения на счет раздвоения личности, если это можно было так назвать. Одна из них была Салазаром Слизерином, периодически подкидывающим мне сюрпризы в виде воспоминаний. Оставалось только выяснить, что же за вторую личину прятало в себе это тело и откуда она могла взяться.