Отряд Дамблдора (гет)

Обрывисто дыша, Гарри обессиленно сел на спинку твердого стула. Голова была будто объята вездесущим огнем, словно негасимое пламя пожирало ее изнутри. Прошло уже больше часа с момента, как Поттер снова переступил порог кабинета директора. Первое занятие ментальной магии с Дамблдором началось вечером после занятий и продолжалось до сих пор. Почему-то Гарри был уверен, что если на пост учителя окклюменции, который ранее занимал Снейп, встанет Дамблдор, то той агонии от проникновения в голову испытывать больше не придется. Подобного рода мысли теперь вызывали у Гарри лишь нервный смешок — насколько же он был наивен. Эта магия приятно не бывает, пора б уже понять, и неважно, кто твой учитель, в любом случае, придется, стиснув зубы, терпеть осколочные взрывы в голове. Конечно, с Дамблдором в плане взаимоотношений было все намного лучше, нежели со Снейпом. Крики и упреки сменились заботой и уважением, и требовать от Поттера невозможного и доводить его до беспамятства директор не собирался. Но все же сам процесс вторжения в голову от этого приятнее не становился.

— Думаю, я понял, в чем наша ошибка, — сквозь треск в ушах расслышал Гарри воодушевленный голос Дамблдора. Поттер открыл глаза, и его взгляд упал на стакан с водой, протянутый ему директором. Не задумываясь, Гарри отпил ледяной воды, блаженно приносящей горячему телу желанную прохладу.

В кабинете директора, как обычно, горело множество длинных свечей и больших масляных ламп, расставленных кругом вперемешку с книгами и пергаментами, а на жердочке возле стола, внимательно наблюдая за гостем и копаясь клювом в своих красных перьях, сидел Фоукс. Находящийся у окна стул, который был завален вязанием, был в этот день от него свободен, будучи приготовленным Дамблдором к приходу Гарри. Поттер поудобнее на нем расположился и отдал в руки директору пустой стакан. Стирая рукавом ручьи пота, льющиеся со слипшихся волос, он уставился на Дамблдора, взглядом предлагая продолжать.

— Мы занимаемся уже больше часа, — промолвил директор, указав на деревянные напольные часы, занявшие место около стола. — Но ты не смог оказать мне никакого отпора.

Он, заведя руки за спину, ровно стоял перед Гарри. Лучи рядом висящей лампы терялись в его длинной бороде, бросая тени от множества морщин на старое лицо профессора.

— Легилименция, как и окклюменция, — это далеко не легкий и не однозначный раздел магии. Нет точного повествования, как ей овладеть, — произнес Дамблдор и, не оборачиваясь, легко взмахнул палочкой, отчего графин с водой, поднявшись в воздух, стал заполнять водой стакан директора.

— Методов обучения великое множество, и для каждого волшебника они индивидуальны, — заинтересованно произнес профессор, сжав подлетевший стакан. Чуть улыбнувшись, он отпил воды и продолжил:

— Северус требовал, чтобы ты очистил голову от мыслей, отгородился от всего, что видишь, дабы тому, кто вторгся в твое сознание, было невозможно что-либо обнаружить.

Дамблдор, слегка склонив голову и прищурив глаза, сказал:

— Холодность и расчетливость... Чисто слизеринский подход, не находишь?

Заметив разозленный взгляд Поттера, профессор приподнял руку, попросив спокойствия, и немедля вставил слово:

— Но это не означает, что он плох, вовсе нет. Я опираюсь на те же качества в окклюменции, в этом мы с Северусом похожи.

— Но мне это не подходит, да? — проговорил Гарри, устало выдохнув, и приподнялся на стуле.

— Именно, — кивнул директор, охваченный новой идеей. Вид у него был явно возбужденный и довольный.

— Так это выходит, — сжав скулы, начал Поттер, озлобленно метясь по кабинету горящим взглядом, — Снейп почти месяц учил меня не тому!

— Профессор Снейп, Гарри, — поправил его директор. Взгляд Гарри упал на Дамблдора; хоть и болела голова, возникло желание, перепрыгивая ступеньки, залететь в кабинет к зельевару и, выкрикивая ему все, что на уме по поводу его методов обучения, значительно сократить ряды его драгоценных всевозможных ингредиентов путем сожжения их в камине, например. Но не успел Поттер произнести и слова, как Дамблдор снова заговорил.

— Он учил тебя тому, что необходимо, — четко произнес директор, посмотрев на него поверх своих очков полумесяцев. — Вот только лишь в своей манере, ибо тот метод ему намного ближе прочих. Но не тебе.

— Блестяще, — выдохнул Гарри, замученно закрыв глаза, и откинул голову на спинку стула, старясь не обращать внимания на терзающие его боли.

— Тебе нужно подходить к окклюменции с другой стороны, — уверенно продолжил Дамблдор. — Мы с тобой гриффиндорцы, и нам более свойственны импульсивность и эмоциональность, нежели сдержанность и хладнокровность.

— Но вы сказали, что пользуетесь методом таким же, как Снейп, — возразил ему Гарри, уже совершенно запутавшись в словах директора.

— То есть, Профессор Снейп, — поправил себя Поттер.

— Бывают исключения, Гарри, — улыбнулся в бороду директор. — Но у тебя явно не тот случай.

Дамблдора тоже уже одолевала усталость, и он, сделав с помощью магии из книги табурет, присел напротив Поттера и поправил полы своей доходящей до ковра серебристой мантии.

— Нужно попробовать иначе, — высказался директор, чуть прищурив глаза. — Думаю, такой метод тебе будет ближе по духу. Мы очищаем голову, когда тебе нужно наполнить ее нужными воспоминаниями и чувствами. Если достаточно в них углубиться, то они должны послужить своего рода щитом, спрятав тебя от нападавшего.

— Шутите? — у Гарри вырвался непроизвольный смешок. — Как при патронусе?

Дамблдор покачал головой, пораскинув мыслями.

— Есть схожие черты, но это не совсем верно.

Упершись локтями о колени, он положил подбородок на руки и, взглянув на Гарри поверх очков полумесяцев, промолвил:

— Тебе придется вырваться из видения, куда тебя поместил нападавший — в данный момент это я — и создать свое, куда ему дороги нет. Он должен будет тебя потерять и туда, где ты оказался, проникнуть не сможет. По крайней мере, если у тебя получится свести все мысли на этом воспоминании, тем самым закрывая перед атакующим дверь.

Гарри запустил пальцы в волосы, склонив голову к коленям.

— То есть, если я понял верно, — посмотрел он на директора замутненным взглядом, не поднимая головы, — мне нужно отойти от плохого воспоминания, которое воссоздает Волдеморт, в то приятное, которое я выбрал сам.

— Именно, — кивнул Дамблдор в подтверждение слов Гарри. — Но легилимент может вызывать не только какие-либо воспоминания, а создавать новые или изменять старые. Путать ими твои мысли, показывать тебе все, что пожелает, ограничиваясь лишь собственной фантазией.

Спустя пару секунд, убедившись, что Гарри, несмотря на усталость, все-таки в состоянии понять его слова, Дамблдор ровным голосом продолжил:

— Волдеморт, как правило, показывает своим жертвам их тайные кошмары, придает реальности ужасам, которых они страшатся более всего. В этом ты уже убедился...

— Однако это не означает, что из них нельзя провести дорогу, — закончил Дамблдор. — Но построить ее будет нелегко.

Выпрямившись на стуле, Дамблдор вспомнил последнее погружение в сознание Поттера и проговорил:

— В последний раз ты застыл на месте и закрыл глаза, старясь не обращать внимания на василиска.

— Ага, — подтвердил Поттер, с тусклой улыбкой на лице кивнув головой, — и он раздавил меня.

— На этот раз попробуй не безмятежно расслабиться, как ты делал постоянно, а, наоборот, собраться, — направил его директор, решив окончательно перейти от прошлой манеры обучения. — Попробуй оказаться в том мгновении прошлого, где бы тебе хотелось оказаться. И не просто испытать прежние чувства снова, а именно войти в воспоминание. Но оно должно быть достаточно мощное, хотя тебе это уже известно.

Такие у Гарри есть, подобным заниматься не в первой. Патронусом владеем, значит и это получится, принцип похожий. Только теперь буквально нужно будет углубиться в память. И как это делается? Наверняка, здесь тоже нет нужной инструкции, либо она размыта настолько, что лучше дойти до всего самостоятельно. Ведь голова у всех устроена по-разному, и в каждой свои собственные, непохожие на все прочие лабиринты разума. Ладно, разберемся по ходу, надеясь на лучшее. Звонко вдохнув, Гарри уселся поудобнее и кивнул Дамблдору. Направив палочку на лицо Поттера, директор помедлил секунду и негромко произнес:

— Легилименс...

Привыкнуть к этой боли невозможно, и Гарри, до крови прикусив губу, зажмурился, желая уже поскорее оказаться в окружении видений.

Нога скользнула по воде, и Поттер, отбив локти, повалился на пол. В конце длинной комнаты, пол которой был залит тонким слоем воды, находилось изваяние из камня, изображающее холодное лицо Салазара Слизерина. Его застывшие волосы словно сетью окутывали стену, и рот, скрытый навеки замеревшей густой бородой, был широко раскрыт. По обе стороны от длинной дороги к жилищу василиска располагались ряды змеиных статуй, в застывшей ярости выпустивших клыки. Промозглый запах сырости и крови, стоявший в Тайной комнате, в очередной раз пробрал Поттера до костей, скручивая желудок в тугой узел.

«Так, нужно уходить!» — выстрелило у Гарри в голове, и он на этот раз вместо того, чтобы постараться забыть про все на свете, поспешил найти в голове нужное воспоминание. Сделать это было не сложно. Блаженное объятие Гермионы и первый поцелуй, случившийся вчера, мгновенно всплыли в голове. Уже витал в воздухе приятный запах цветка, однако собраться с мыслями Гарри помешал разразившийся в Тайной комнате свирепый рев. Резко открыв глаза, Поттер уставился на гигантскую склизкую змею, глаза которой были выцарапаны в кровь, багровыми ручьями стекающей по морде василиска. С огромных острых, словно лезвия, желтых клыков капали слюна и яд, пока змей полз навстречу своей жертве, гонимый лишь одним желанием. Убить...

Настроиться на нужную волну казалось невозможным. Мерзкий запах, чувство сырости, одежда, прилипшая к телу, и отдавшийся безудержной ненависти змеиный король — все это не отпускало ни на секунду, мешая сконцентрироваться на нужных мыслях.

— Проклятие! — выкрикнул Гарри и, уворачиваясь от порыва василиска, кинувшегося на него, разбрызгав во всю сторону воду с утонувшим в ней теплым воспоминанием, устремился к распределяющей шляпе, лежащей подле замеревшей Джинни Уизли. Юноша, стоящий над ней, окинул Поттера пренебрежительным взглядом. От одного лишь взора Тома Реддла бросало в дрожь, в нем ощущалась вся холодная жестокость и беспощадность его хозяина. Дьявольская улыбка скользнула по лицу Темного Лорда, и он, самодовольно усмехнувшись, обратился к Гарри:

— Твой скелет навечно останется в этой комнате.

— Пошел к черту! — не оборачиваясь, крикнул Гарри и, игнорируя уже посиневшую Джинни, кинулся к шляпе. Джинни здесь нет. Она ведь, на самом деле, сейчас наверняка сидит в гостиной у камина, спокойно попивая чай. «А я бегаю от пятидесятиметровой змеи! Потрясающе!» Пригнувшись, Гарри на бегу выхватил меч Годрика Гриффиндора и развернулся к змею.

— Один раз я тебя уже прикончил, — прошептал себе под нос Поттер, поудобнее перехватив обжигающую холодом рукоять оружия основателя. Ужас Слизерина стремительно приближался к Гарри, раскрыв огромную пасть, уже будто чувствуя, каков на вкус мальчишка, самолично пришедший на свидание со своей смертью. Но на этот раз змей не стал атаковать сразу, он обвился кольцами вокруг своей жертвы, отрезая ей пути к отступлению. Во время этого процесса Гарри со всей силы старался разрубить тело василиска, но его прочная чешуя стойко выдерживала все удары. Поттер оказался в ловушке. Пасть василиска была широко открыта, словно растянулась в оскале. «Пасть! — ударило в голову Гарри. — Нужно бить в пасть!» Однако змей тут же поднял голову, не позволяя Гарри дотянуться до своей уязвимой точки. Хоть василиск и слеп, он все равно словно видит каждое движение Гарри. Хищно прорычав, чудовище кинулось на Поттера, но его целью в данный момент был не он. Схватив клыками гриффиндорский меч, змей вырвал его из рук Гарри и отбросил в сторону. Кровь пульсировала в висках, а в ушах будто играли барабаны. Уже который раз за сегодня эта проклятая змея убивает Гарри, снова и снова. Его голову опять занял вчерашний вечер, но монстр, жаждущий его крови, не прибавлял плюсов к концентрации на нежном поцелуе. Наконец, наигравшись со своей жертвой, василиск решил прервать его мучения и освободить от охватившего испуга. Голова змея внезапно устремилась к земле, и полные яда клыки сомкнулись на теле Гарри, сопровождаясь звуками треснувших костей.

Поттер резко поднял веки. Вновь кабинет директора, встревоженный Фоукс и Дамблдор, протягивающий ему белого цвета платок.

— Кровь идет, — ровным голосом произнес профессор в ответ озадаченному взгляду Гарри. Он трясущимися пальцами привычным образом дотронулся до шрама. Только пот. Соленый металлический вкус отдавался на губах. Ладонь, которой Гарри провел под носом, в пламени масляных ламп переливалась красным. Пока он прижимал к носу платок, Дамблдор взял слово:

— У тебя не вышло собрать мысли на воспоминании, и ты решил драться с василиском.

Кровь уже перестала идти, благо ее было немного, и Поттер, убрав от лица когда-то белый платок, начал говорить:

— Эта тварь сбивает с толку, мешает сконцентрироваться на том, что мне нужно. Как я могу думать о приятном, когда огромная змея пытается откусить мне голову?

— И потому ты взял в руки меч и решил сразить змея, — констатировал Дамблдор, утомленным взглядом смотря на Гарри.

— Я решил, что раз он мешает мне уйти, то, убив его, переход будет сделать проще.

— Что же, вполне разумные мысли, — улыбнулся в бороду Дамблдор. — Вот только убить василиска — задача не из легких, верно?

Директор взял окровавленный платок и, подойдя к одной из свеч, вознес его над огнем, взмахнув палочкой, отчего пламя секундой взметнулось ввысь, окутав ткань, и от платка не осталось ничего. Дамблдор медленно повернулся к Гарри и спокойно произнес:

— Проникнуть в чью-то голову для легилимента не составляет особого труда, гораздо сложнее — закрепиться в ней. Но еще трудней тому, кто несет оборону.

Он неспешно зашагал обратно к Поттеру, на ходу продолжив:

— Хоть мы и в твоей голове, Гарри, правила устанавливаю я. И выйти победителем из этой игры для тебя невероятно сложно — ведь я ей управляю. Поэтому тебе нужно не бороться с видением, что ты делал, пытаясь победить василиска, а выйти из игры, не принимая в ней участия. Это твоя основная задача, ничто иное.

Отпив холодной воды, Гарри облизнул засохшие губы, на которых все еще чувствовался вкус крови.

— Но я все равно не могу перейти, — выдохнул он куда более прерывистым голосом, чем ожидал. — Думаю, у меня получится собраться с мыслями, но... Но я не знаю, как перейти.

Дамблдор из-под нахмуренных бровей взглянул на ученика, думая, как можно облегчить переход между памятью.

— Сразу скажу, что не обязательно концентрироваться лишь только на одном воспоминании, оно ведь не единственное счастливое в твоей жизни, — спустя долгие полминуты высказался директор, обернувшись к Гарри. — В разных ситуациях перейти в одно воспоминание легче, чем в другое. Ты можешь использовать какие-то детали обстановки, напоминающие тебе о чем-то или похожие на что-то из твоей памяти, на то, что было там, где ты хотел бы очутиться. Это облегчит процесс визуализации, который, само собой, необходим при переходе.

Профессор, пробежавшись по длинной седой бороде своими пальцами, подумывал, что бы такое привести в пример.

— Допустим, если в видении ты почуешь запах цветов, то оказаться на цветущем лугу будет куда легче, чем на берегу моря.

— Ладно, — кивнул Гарри, поправляя съехавшие на нос круглые очки. — С этим понятно.

— Но не всегда подобным можно воспользоваться, — добавил к своим словам профессор. — Иногда взгляду просто не за что зацепиться, что стоило бы внимания. Тогда поможет только направленный поток мыслей, сильная концентрация на желанном.

— Хотя, может быть, ты придумаешь что-то свое, — улыбнулся в бороду Дамблдор. — У каждого к этой магии свой подход, сами методы обучения — лишь наброски для дальнейшего развития. Давай, попробуем еще раз.

Дамблдор достал свою палочку. Тело Поттера непроизвольно сжалось, словно сдавили тугую пружину, что выходило всегда перед этим заклятием. Длинная палочка из белого дерева смотрела в лицо Гарри, когда профессор спокойно произнес:

— Легилименс.

Скользкий пол, залитый водой, снова опрокинул Гарри наземь. Не теряя ни секунды, он, все еще лежа на полу, устремил мысли в нужно русло. Поттер не видел смысла искать похожие на библиотеку детали обстановки в Тайной комнате, потому просто игнорировал видение. В голове крутился образ Гермионы, вкус крови на губах сменялся приятным вкусом поцелуя, но звуки подползающей к Гарри змеи не давали всему этому проявить себя в полной мере. Ощутить чувства из прошлого как при патронусе, у Гарри получалось, но покинуть кошмар не выходило. Василиск был уже совсем близко, и Поттер, не выдержав, бросился в сторону меча. Реддл, в очередной раз оскалившись в улыбке, подал голос:

— Твой скелет навечно останется в этой комнате.

— Это весь твой словарный запас?!

Инстинкты подсказывали Гарри схватить меч Гриффиндора, встать против василиска, но это означает очередную смерть. Это дорога оканчивается тупиком. А нам нужно уйти из кошмара этого дня, ведь так? А если задуматься... Хоть этот день и был полон страха и ужаса, и смерть каждую секунду, дыша в затылок, стояла за спиной, закончился он восхитительно. Поттер резко обернулся к василиску, неспешно надвигающемуся на него. Дорога в Тайной комнате, ведущая к логову Ужаса Слизерина, была не очень широкой, зато какой длинной. Она вместе со статуями змей, примыкающими к ней с обеих сторон, внезапно всколыхнула знакомый образ в голове Гарри. Этот день закончился хорошо... Очертания змеиных статуй начали размываться, словно виднелись через запотевшее окно, сменяясь длинными столами, которые ломились от изобилия еды. Звуки, которые Гарри до этого слышал лишь в памяти, теперь разносились по комнате наяву. Шум голосов учеников разбивался о стены, эхом разлетаясь по Большому залу, все четче обрастающему деталями. Тусклый свет Тайной комнаты сменялся ярким освещением множества свечей, парящих в воздухе. Окружение уже окончательно преобразилось, и Гарри очутился между столами факультетов, только гигантский змей все еще полз ему навстречу, являясь незамеченным для студентов Хогвартса. Звонкий голос, перекричавший все прочие окончательно развеял василиска в пыль.

— Гарри!

Исчезнувший король змей открыл ему обзор. В дверях Большого зала стояла полная радости юная Гермиона Грейнджер, лицо которой украшала несдерживаемая, отражающая непомерное счастье улыбка. Она рванула с места и устремилась между столами, снова и снова повторяя имя Гарри. Поттер зачарованно наблюдал представшую его взору картину, даже не успев осознать, что ему только что удалось сделать. Захотелось кинуться ей навстречу и заключить в долгожданные объятия; сколько месяцев она провела без сознания, окаменело лежа на койке больничного крыла. Но не успел он сделать и шагу, как кто-то, задев его плечом, пронесся мимо. Его образ из прошлого, резво переставляя ноги, бежал навстречу Гермионе, в ответ выкрикивая имя подруги. Не замедляя бег, они столкнулись в порыве, крепко обвив друг друга руками, и так и остались стоять между столами.

— Ух ты, — только и смог прошептать Гарри. Стоя посреди Большого зала, заполненного светом свечей и радостными учениками, и, наблюдая за самим собой, обнимающим улыбающуюся Гермиону, он убедился: даже легилименция иногда бывает приятной. Чертовски приятной...

Комната стала растворяться, свечи над столами не затухали, но испускаемый ими до этого яркий свет стал пропадать в призрачной пелене, и подбегающий к друзьям Рон вместе с трапезничавшими студентами терялись в воздухе, словно покрывались туманной дымкой, пока картина не исчезла окончательно.

— Поздравляю, — услышал Поттер довольный голос Дамблдора, — у тебя получилось.

Гарри открыл глаза. Заложив руки за спиной, перед ним стоял директор. Поттер обратил внимание на его палочку — она оставленной лежала на столе, видимо, урок окончен.

— Всегда бы так, — проговорил Гарри. На всякий случай он провел рукой под носом — кровь не идет.

— Профессор, а что вы видели, когда я ушел?

— Лишь обрывочные очертания Большого зала. А позже ничего. Ты ведь планировал уйти в другое воспоминание?

— Да, — честно ответил Гарри, приподнимаясь на стуле. — Но эти статуи змей по бокам напомнили мне столы факультетов, а дальше в голове просто возник конец того дня и... я оказался в нем.

Дамблдор, улыбнувшись в бороду, присел на край стола.

— Ну что ж, теперь мы знаем в какую сторону двигаться, — бодро произнес директор, отчего вызвал у Гарри слабую, но довольную улыбку.

— Но с момента, как ты ушел, я прекратил нападение, дабы ты мог беспрепятственно очутиться в нужном месте. Сначала тебе нужно научиться делать переход, вторую атаку ты бы сейчас не отразил, — сказал Дамблдор. Гарри лишь кивнул, это он уже и так понял. Ничего так просто не делается.

Взгляд директора упал на часы, стрелки которых показывали половину восьмого.

— Как быстротечно время, — туманно произнес Дамблдор. Он повернулся к Гарри и, взглянув на него поверх очков, едва заметно улыбнулся в бороду и сказал:

— По-моему, это хорошее окончание первого урока, не думаешь?

* * *

— Филч ушел, — прошептал Гарри, наблюдая за тем, как надпись «Аргус Филч» на карте Мародеров двинулась в другую сторону, а затем потянул Гермиону за руку вперед по коридору. Бегать вдвоем под мантией-невидимкой уже не так просторно, как прежде — не маленькие ведь. Но и Гарри, и Гермиона в подобной тесноте видели лишь положительные стороны.

Добежав до нужной двери, они остановились. Поттер достал из-за пояса палочку и, указав ею на замочную скважину, прошептал:

— Алохомора.

Послышался негромкий щелчок. Одной рукой толкнув дверь, Гарри вместе с Гермионой ступил в башню. Закрыв за собой, они скинули почти невесомую мантию. Винтовая лестница, примыкающая к стенам, уходила высоко вверх Астрономической башни.

— Теперь только подняться, — бодро проговорил Гарри, пряча мантию вместе с картой в сумку.

— Во что ты меня втянул? — хихикнув, пролепетала Гермиона. Это понятно: нарушать правила ради нужного дела — это для Гермионы Грейнджер приемлемо, но вот нарушать правила по собственной прихоти или ради забавы... Гарри, правда, этим тоже до недавнего времени не славился; первый раз, можно сказать, — это старик Роджерс с лопатой. Но это оказалось так здорово, что правила школы для Поттера перевоплотились из законов лишь только в указания.

Последние две недели, несмотря на периодические проникновения в его сознание Темного Лорда и уроки окклюменции, стали для Гарри лучшим временем, проведенным в Хогвартсе. Конечно, тому причиной Гермиона. После того знаменательного вечера мир принял новые очертания, сменив для Гарри направления движений планет, которые теперь вращались лишь вокруг одного человека. Он задавался вопросом, только сейчас ли планеты изменили траекторию, или если бы он хорошо присмотрелся, заметил бы новое солнце гораздо раньше. И теплые воспоминания о Гермионе, не только этого года, но и всех прошлых лет, оберегающие его от ужасов ментальной магии, лишь задавали встречный вопрос: а двигался ли мир, вообще, когда-нибудь иначе?

— Хочешь вернуться спать? — спросил Гарри, сверкнув глазами в сиянии люмоса.

— Не-а, — улыбнувшись краешками губ, негромко ответила Гермиона и, взяв Гарри за пальцы, ступила на первую ступеньку.

Новый метод защиты разума пришелся Поттеру как нельзя лучше. Создавать переход становилось все легче и легче: то это была обычная дверь, которая по велению Гарри вела туда, куда необходимо; то взгляд цеплялся за какие-то детали обстановки. К примеру, пылающее у горизонта солнце, напоминающее ему день, когда Дурсли уехали из дома на целые сутки, и Гарри, свободный от них, лежа на крыше дома, наблюдал алый закат, теряющийся в облаках; или же отражение в пыльном окне, в котором Поттер видел зеркало Еиналеж, показывающее ему родителей, с улыбками на лицах стоящих у него за спиной. А изредка даже удавалось яркой вспышкой чувств исчезнуть, оказавшись в библиотеке рядом с Гермионой. Гермиона... Именно она чаще всего являлась спасительной ниточкой, вытаскивающей Гарри из темноты.

Порой даже Волдеморту удавалось дать отпор, но полностью вытеснить его из сознания никогда не выходило. Это на порядок сложнее, нежели уроки с Дамблдором. Вторжения Темного Лорда становились все жестче, но переносить насланные им видения теперь давалось легче, конечно, не без помощи Гермионы.

Обычные кошмары, просто плохие сны отпустили Поттера окончательно, и теперь он наконец-то мог нормально высыпаться, по крайней мере, иногда. Ведь когда любовь теплым одеялом укутывает сердце, жить становиться легче, и сны приобретают совершенно иной характер.

Лестница, наконец, подошла к своему завершению, и последняя ступенька осталась позади. Верх Астрономической башни представлял собой большую круглую комнату без стен, которые заменяли около десятка колонн, расположенных по периметру помещения. Кверху они соединялись в куполообразную остроконечную крышу. Посреди комнаты, подвешенный к потолку, висел огромный металлический макет солнечной системы, чуть двигающийся на ветру. Так как не было стен, а открытые балконы башни оканчивались лишь железными перилами, то вечный ветер беспрепятственно пролетал насквозь. Должно было быть жутко холодно, тем более зимой, но согревающие чары, наложенные здесь, не позволяли морозу овладеть этим местом. К тому же эта магия также сокращала силу ветра, а то здесь было бы невозможно находиться, ибо высота строения потрясает, а на таком расстоянии от земли уж слишком ветрено.

Гермиона неспешно направилась к одному из балконов, попутно проводя пальцем по металлической траектории Сатурна. Она вместе с Гарри облокотилась на перила, наблюдая открывшуюся взору ночную панораму. Черное озеро, воды которого чуть поблескивали в лучах серебристой луны, охватывало берега Запретного леса, теряясь в высоких горах, конца которым было и не видно. Величественный замок Хогвартс спал, лишь в паре окон виднелся тусклый свет свечи. Интересно, кто еще не отдался сновидениям в такое время?

Гермиона недавно обмолвилась, что ей хочется запечатлеть на бумаге ночное небо, а из окна гриффиндорской спальни не видно всей его безграничной красоты. Вот Гарри и решил сводить ее ночью на Астрономическую башню. Вид отсюда — просто загляденье.

Гермиона подняла глаза на небосвод. Редкие облака плыли в высоте, в некоторых местах прикрывая своим пухом ярко сияющие звезды. Большая полная луна сегодня, словно гордый медальон, украшала простор ночного неба, опаляя границы дотронувшегося до нее облака серебристым огнем.

Вид зачарованной картиной Гермионы принес на лицо Гарри счастливую улыбку. Подняться на самый верх Хогвартса посреди ночи — действительно прекрасная идея. Подумав, что здесь они надолго, он высвободил пальцы из руки Гермионы и обернулся в поисках чего-нибудь, на что можно было бы присесть. Конечно, ничего подобного здесь не было, и тут на глаза Гарри попалась витрина с макетами планет и парой телескопов. Он решил воспользоваться магией и, вытащив из-за стекла Марс, попытался вспомнить нужно заклятие. Специалистом в Трансфигурации у нас является Гермиона, а не Гарри, но он хотел сделать все сам, потому решил ее не беспокоить. Наконец, вспомнив нужное заклятие, Поттер взмахнул палочкой, но вместо роскошного дивана, который вышел у профессора Макгонагалл на уроке, появилась перекошенная деревянная скамейка с поломанной спинкой. Оглядев свое творение, Гарри почесал концом палочки затылок: «Да, нужно определенно подучить Трансфигурацию». Раздавшийся позади смешок привлек его внимание.

— Может, лучше я? — спросила Гермиона, слегка улыбнувшись, и, достав свою палочку, подошла к скамейке. Пара слов, и вместо нее появился большой, черного цвета мягкий диван.

Решив поставить его на балконе, дабы лучше видеть небосвод, Гарри с помощью левитирующих чар передвинул его на нужное место. Долгий подъем по лестницам давал о себе знать, и, пока Гермиона вытаскивала из сумки тетрадь, Гарри устало рухнул на диван. Вздох облегчения вырвался у него из груди — ногам наконец-то разрешили расслабиться. Он в удовольствии закрыл глаза, откинув тяжелую голову на мягкую спинку дивана. Легкий ветерок приятной прохладой обтекал его голову, чуть развевая черные волосы.

Не открывая глаз, он почувствовал, как Гермиона присела рядом. Теплые пальцы дотронулись до его щеки, и длинные волосы щекотно пробежались по лицу Гарри, перед тем, как его губ коснулся нежный поцелуй. Еще одно приятное новшество.

— Спасибо, что вытащил меня сюда, — шепнула Гермиона, лишь только оторвавшись от него. Она уже начала поднимать голову, как Гарри, быстро проговорив: «Погоди, я что-то сути не уловил», — притянул посмеивающуюся Гермиону обратно.

* * *

Поттер лишь на секунду прикрыл глаза, а когда снова взглянул на небосвод, все облака, как и луна, уже сменили положение. Гермиона полубоком развалилась на диване, блаженно откинувшись Гарри на грудь. В ее руках была все та же тетрадка, однако теперь лист не был пустым — окутанный ватой пышных облаков, парящий в недосягаемых далях лик ночного светила в окружении десятков звезд развернулся на бумаге. Волнистые волосы Гермионы чуть касались лица Гарри, и он легонько провел по ним пальцами своей руки. Она чуть вздрогнула от неожиданности, но в следующую секунду довольно улыбнулась, не отрывая взгляда от тетрадки.

— Как спалось? — послышался ее негромкий голос, в котором слышались отзвуки веселья.

— Как никогда лучше, — сонно прошептал Гарри, прильнув губами к макушке Гермионы. — Долго я спал?

— Я потеряла ход времени.

— Восход ведь не через пару минут, да? — приподняв очки, пробубнил Гарри, протирая заспанные глаза.

— Сейчас где-то середина ночи, — заинтересованно протянула Гермиона, увлеченная рисунком.

Легкая улыбка приземлилась на лицо Гарри. Как он очутился на балконе Астрономической башни посреди ночи, в обнимку с Гермионой расположившись на диване, любуясь красотами звездного простора? Нет, не так. Почему он раньше здесь не очутился?

Гарри только сейчас заметил, что волосы Гермионы охватывало жаркое багровое сияние. Небольшая свечка одиноко плавала в воздухе возле его головы, маленьким, чуть колышущимся на ветру огоньком отгоняя ночную темень. Конечно, как же Гермионе рисовать, если и бумаги-то не видно?

— Смотри, я уже заканчиваю, — завороженным голосом произнесла Гермиона, скользя по бумаге грифелем черного карандаша.

— Уже? — встрепенулся Гарри.

— А ты хотел тут остаться до утра? — негромко рассмеялась Гермиона, откинув голову, дабы поймать взгляд Гарри.

— Ага, — выговорил Поттер, поплотнее притянув Гермиону. Ее смеющиеся глаза покрывались пеленой во взгляде Гарри, который после каждого слова то и дело клевал носом.

— Ты опять засыпаешь, — пролепетала Гермиона, глядя на Гарри, у которого, казалось, еле хватало сил держать глаза открытыми.

— Просто тут так хорошо спится, — улыбнулся он, уткнувшись носом в щеку Гермионы, вызвав ласкающий его слух негромкий смех.

— Если мы не вернемся в спальни до подъема, то у нас будут неприятности, — шепнула ему на ухо Гермиона, отчего вызвала у Гарри недовольное мычание.

— Дурацкие правила, — пробубнил сонным голосом Поттер, не открывая глаз, а только сильнее зарываясь носом в волосы Гермионы. — Не хочу уходить...

— Я тоже, — протянула в ответ ласковым голосом Гермиона.

— Можно еще посидеть здесь с полчасика, пока я не закончу рисунок, — сказала она, устремив взгляд на лист тетради, и продолжила рисовать.

— Мало, — недовольно пробубнил Гарри, по голосу которого было слышно, что он все глубже заворачивается в объятия дремы.

— Если я не буду рисовать, то я тоже начну засыпать, — игриво пролепетала Гермиона.

— Ну и что в этом плохого? — усмехнулся Гарри, порывом горячего дыхания скользнув по ее щеке.

— А то, — учительским тоном начала Гермиона, — что мы тогда оба проспим здесь до обеда.

— Здорово, значит на пары не пойдем, — улыбаясь в ее волосы, проговорил Гарри.

Гермиона, вырисовывая границы облака, накрывшего луну, хихикнула последним словам Гарри. Поймав себя на мысли, что тоже не прочь остаться здесь до обеда, а пропущенные уроки пугают ее куда меньше, чем этого стоило ожидать, она озорно произнесла:

— Ты на меня плохо влияешь.

— Быть такого не может, — еле слышно проговорил Гарри куда-то в ее шею.

— Я уже нарушила из-за тебя кучу правил и собираюсь нарушить еще. И самое страшное, что мне все это так нравится, — прикусила губу Гермиона, вычерчивая линии на тетрадном листе.

— Так мы все-таки остаемся тут спать и завтра на пары не идем? — послышался возбужденный настолько, насколько это возможно в полусонном состоянии, голос Гарри.

— Конечно, нет. Рассудка я еще не лишилась.

Над ухом Гермионы раздалось недовольное мычание, послужившее причиной забавной улыбки на ее лице. Гарри сквозь сон что-то нечленораздельное бормотал ей на ухо, пока его голос не сменился размеренным сопением. Он снова провалился в сон.

Руки Гарри, притягивающие сквозь пелену сновидений Гермиону, едва слышное его спокойное дыхание над ухом — где же раньше все это было? Прямо под носом, вот где. Нужно было только заметить и протянуть руку, лишь пристально посмотрев в зеленые глаза, дабы понять, какие именно чувства возникают при этом самом взгляде.

Гермиону снова посетила мысль — может, все-таки стоит остаться здесь до утра? Она легонько, чтобы ненароком не разбудить Гарри, тряхнула головой, отгоняя такие желания. Гермиона Грейнджер пары не прогуливает, тем более не просыпает их в обнимку с Гарри Поттером. К тому же это ведь не последняя подобного рода ночь...

* * *

—... и тогда, в 1847 году, Гортензия Миллифут ввела законопроект о степени остроконечности шляпы...

«Ну уж нет, она точно чокнутая», — в очередной раз кивнул своим мыслям Гарри, лишь услышав эту фразу из лекции профессора Биннса. Монотонная речь привидения-историка сегодня посвящена 16 министру магии, этой самой Гортензии Миллифут. Мало того, что лекции профессора Биннса лечат любые проявления бессонницы, так еще и тема урока побила все рекорды скуки. Тем более, по мнению Гарри (и он подозревал, что не его одного), эта дамочка определенно последний человек, которого стоило избирать на должность министра, если судить по законам, которые она продвигала.

Профессор Биннс, не обращая ни на кого внимания, продолжал читать свою «интереснейшую» лекцию, в то время как большая половина класса досыпала ночные часы — урок истории подходит для этого идеально, к тому же если он первый в расписании. Также некоторые личности, например, сестры Патил, забыв о скучной лекции, мягко говоря, перешептывались о чем-то своем, ведь профессор, как обычно, ничего подобного не замечал.

Гарри перевел взгляд на Рона, сидящего за партой слева. Он, как и прежде, пытался построить домик из карточек шоколадных лягушек. Рон, как и Гарри, забросил идею конспектировать лекцию профессора еще где-то на пятнадцатой минуте урока, когда учитель стал перечислять нововведения 16 министра: ограничение по количеству прутьев в метле или, было еще такое, определенный цвет мантии в пасмурную погоду и в ясную.

Рон, чуть высунув язык и прищурив глаза, аккуратно возносил над конструкцией очередную карточку. Лишь она коснулась верхушки, весь домик тут же осыпался на парту.

— Да блин! — на весь класс взорвался Рон, чем заставил несколько учеников оторвать тяжелые головы от парт. Вспомнив, что сейчас середина урока, он поднял беглый взгляд на профессора, но тот так и продолжал читать лекцию, будто ничего не случилось.

— Тише! — послышалось с соседнего ряда шипение. Гермиона, кажется, единственная, кто слушает сегодня учителя, оторвавшись от пергамента, неодобрительно стрельнула глазами в Рона.

— И так ничего не пишите, так хотя бы ведите себя прилично, — учительским тоном произнесла она, переводя глаза с Гарри на Рона.

— А я тут причем? — оглянувшись на нее, спросил Поттер. — Не я ведь ору на весь класс.

— Эй, я, вообще-то, тут сижу, — пробубнил ему в затылок Рон.

— А нечего витать в облаках на уроках, — что-то записывая в пергаменте и при этом глядя на Гарри, ответила Гермиона.

— Да ладно тебе, — высунулся из-за плеча Поттера Рон, — какой смысл нам всем писать этот конспект?

Последние слова Рона еще больше возмутили Гермиону, и она, взмахнув волосами, вновь устремила взгляд на лист, проговорив:

— Учтите, я вам потом списывать не дам.

Гермиона снова обратила внимание на лекцию профессора, в то время как Гарри, поправив очки, повернулся к Рону и прошептал:

— Кто тебя за язык тянул? Теперь конспекта нам не видать.

Рон пренебрежительно фыркнув, начал собирать разлетевшиеся по парте карточки.

— Тебе-то она даст списать, — усмехнулся Рон, подбирая изображение некого Мартина Вульфора, который залетел куда-то под парту. Он снова выпрямился на стуле и, хохотнув, взглянул на Гарри и сказал:

— А ты — мне, типа по цепочке.

Рон зачем-то полез в сумку и, не отрывая взгляда от друга, протараторил:

— Хороший план? Хороший план!

Пошарив в сумке, он вынул небольшую пирамидообразную пачку конфет «Берти Боттс». К огромному сожалению Рона, шоколадные лягушки кончаются так быстро, к тому же достать их в Хогвартсе не так уж легко — только у близнецов Уизли, которые этим торгуют, а Рону, как своему брату, они в ответ на просьбы о скидках лишь смеются и завышают цены. А «Берти Боттс» он у Найджела в карты выиграл.

Рон вытащил из пачки маленькую желтую конфетку, формой напоминающую бобовое зернышко. Диапазон вкуса «Берти Боттс» охватывает самые невероятные сочетания. С вероятностью того, что вам попадется вкус сладкой клубники, вам может попасться и вкус грязи из-под ногтей, потому Гарри предпочитает не трогать подобного рода сладости.

— Конфетку? — подняв брови, спросил Рон, протягивая одну другу.

— Ну уж нет, — усмехнулся Гарри, в отказе приподняв руки.

— Мне больше достанется, — пожал плечами Рон и, подкинув конфету, поймал ее ртом. Гарри внимательно наблюдал за другом, ожидая увидеть его реакцию. Все еще жуя, Рон взглянул на Гарри и, заметив его пристальный взгляд, прочавкал:

— Апельсин.

— Ну так не интересно, — хмыкнул Гарри, отчего Рон, стараясь издавать как можно меньше шума — а то вдруг Гермиона опять будет ругаться — засмеялся в кулак.

До конца пары оставалось еще минут двадцать, и Рон, вспомнив, что ему еще делать домашку по Травологии, которая, к слову, следующая в расписании, скривился и снова полез в сумку. Скучные лекции профессора Биннса он все равно не слушает, а делать вчера домашнюю работу было ну уж просто невероятно лень, так что Рон решил сделать ее на истории. «Зачем делать сегодня то, что можно сделать завтра?» — основной пункт учения Рональда Уизли. Заметив, что на парте появился учебник по Травологии в придачу с еще одним пергаментом, Гарри бросил на друга насмешливый взгляд поверх очков.

— Смотришь, будто сам так никогда не делал, — пробубнил Рон, отыскивая в учебнике нужную страницу.

— Я к вечеру просто вырубался, потому и делал иногда домашку с утра, — возразил Гарри. Хмыкнув, он махнул рукой на загрузившего себя учебниками Рона, проговорив:

— А ты — от лени. Тем более, ты пишешь Травологию за двадцать минут до нее, да еще и на другой паре.

Опуская перо в чернильницу, Рон тоже стал посмеиваться. Лишь начав писать, он остановился и, слегка отодвинувшись в сторону, взял Гарри за плечо и, не обращая внимание на его негодующие взгляды, стал, примеряясь, двигать его из стороны в сторону.

— На тебя так «Берти Боттс» действуют?

— Вот, — резко произнес Рон и, закинув в рот очередную конфетку, продолжил:

— Так и сиди.

— А, понятно, — улыбнулся Гарри, проследив за взглядом Рона. — Используешь меня как стенку от Гермионы.

— Увидит, как я пишу домашку на уроке, — мне конец, тут без вариантов.

Недовольный утомительной работой Рон, безвыходно вздохнув, начал, сверяясь по учебнику, писать инструкцию, как выращивать мигрирующие подсолнухи, хоть и понятия не имел, зачем кому-либо их вообще понадобится выращивать. Но домашка есть домашка, чего уж там.

Пока Рон писал работу, Гарри стал перебирать вкладыши шоколадных лягушек, разбросанные по парте, которые еще недавно представляли из себя первый этаж карточного дома. Поттер никогда особо ими не увлекался, это Рон — заядлый коллекционер. Взглянув на парочку пустых портретов волшебников, Гарри решил оставить это занятие.

Подперев голову рукой, Поттер обежал глазами кабинет. Его взгляд устремился через окно, теряясь в падающем с облаков снежном декабре. Зимние каникулы уже не за горами, а там и площадь Гриммо, где Гарри встретит Рождество вместе с Сириусом. Пару дней назад голову Поттера посетила мысль, что было бы неплохо провести каникулы или хотя бы какую-то их часть вместе со всеми близкими: Сириусом, Гермионой, Роном и его семьей. Они ведь раньше никогда не собирались на них все вместе, пора было уже исправить это.

Взгляд Гарри упал на Гермиону, сосредоточенно записывающую что-то на пергаменте. Ее светлые волосы сегодня были собраны в низкий хвостик, а кончики пальцев чуть испачкались в черных чернилах. Конечно, было бы здорово встретить Рождество вместе с ней, но Гермиона обязательно захочет провести его с родителями, чему Гарри, само собой, не станет возражать. Но, может, после праздника она бы приехала на площадь Гриммо хотя бы на пару деньков?

Ждать до конца пары Гарри не мог, потому, пододвинувшись ближе к краю, коснулся пальцем руки сидящей на соседнем ряду Гермионы. Она, не прекращая писать, подняла глаза на Поттера.

— Приезжай ко мне на каникулы, — шепнул он ей, несмотря на то, что половина народа в классе разговаривала в голос.

Перо Гермионы остановилось на середине слова, не отрываясь от пергамента, в то время как она сама тут же озарилась яркой улыбкой. Однако спустя секунду ее будто смыло у нее с лица, и Гермиона, нахмурив брови, уже было собиралась высказаться, как Гарри ее опередил.

— Знаю, Рождество — праздник, который нужно встречать с родителями, — озвучил ее мысли Гарри. — Тут уж ничего не поделаешь, но ведь у нас две недели каникул. Ты могла бы приехать на вторую.

После этих слов Гермиона снова тепло улыбнулась Гарри и уже открыла было рот, как на этот раз ее перебил другой смеющийся голос, раздавшийся из-за спины Поттера:

— О, поздравляю, голубки, любовная разлука вам ныне не страшна!

— Ешь свои конфеты, — возмутилась она, посмотрев на Рона поверх плеча Гарри. Ее взгляд упал на книжку, лежащую перед ним, и пергамент, на котором Рон что-то то и дело пописывал, попутно жуя разноцветные бобы.

— Ты что, там делаешь домашнюю работу?!

Что-то, явно не совсем приличное, пробубнив себе под нос, Рон тут же сбросил в сумку учебник вместе со скомканным листком, ругая себя за такой идиотский прокол — надо было ему привлекать к себе ее внимание именно сейчас.

— Просто теорию учил, — небрежно бросил он, взмахнув рукой.

— Тебя, кстати, это тоже касается, — обернувшись к Рону, проговорил Гарри.

— Ты о чем?

— О каникулах, конечно, о чем же еще? — взбудораженным голосом пролепетал Поттер.

Закинув в рот очередную конфетку, Рон ухмыльнулся и с нарочито извиняющимся видом склонил голову.

— Извини, Гарри, но как бы тебе этого ни хотелось, я две недели без тебя протянуть смогу.

Поттер непроизвольно засмеялся вместе с Роном, в то время как сзади него послышался быстрый лепет Гермионы:

— Я смогу «протянуть» без Гарри две недели! И хватит уже это повторять, это ни капельки не смешно.

— Но ты так забавно хмуришься, — с довольным смехом провещал Рон, отчего Гермиона лишь закатила глаза.

С момента того вечера в библиотеке прошла уже пара недель, но Рону доставляет такое же язвительное удовольствие подкалывать своих друзей на эту щекотливую тему. Конечно, на самом деле Рон был искренне рад за них, о чем не забыл им обоим сказать. Мысль, что отношения между ними изменятся, посетила голову Рональда еще на втором курсе, когда Гарри носил Гермионе в больничное крыло те самые цветочки, выращенные лично. То ли гебордины, то ли гермонины — Рон так и не запомнил их название, лишь знал, что они красно-белые.

То, что чувства между Гарри и Гермионой превысили чувства, которые испытывают обычные друзья, заставляло Рональда Уизли гордиться собой, ведь он предвидел это еще столько лет назад! Само собой, он не забывал хвастаться этим перед ними изо дня в день. Сказать, что и Гарри, и Гермиона были удивлены, значит назвать слона мухой — та еще литота.

Потому, конечно, Рон был рад за друзей, по-настоящему рад, но это не отменяло того факта, что дразниться чертовски весело.

— А представь, что будет на летних каникулах, Гермиона! — внезапно воскликнул Рон, чем заставил Гарри резко обернуться. — Две недели зимних покажутся тебе одним днем по сравнению с тамошними.

Он, сложив руки на груди, прищурил один глаз, будто перебирая мысли, и, с важным видом кивнув самому себе, вынес вердикт:

— Лето ты точно не протянешь.

— Гарри, стукни его от меня, — недовольным голосом пролепетала Гермиона, но было заметно, что ее забавляет этот разговор.

— Я вижу — тебе весело, — улыбаясь, протянул Рон.

— Гарри, стукни его сильней, — хихикнув, произнесла Гермиона, которая старалась что-то записывать в пергаменте, хотя слова уже давно перестали выливаться в складные предложения: лишь обрывки, какие-то даты, имена, — внимание к уроку безвозвратно утеряно.

Раздавшееся слева громкое «Ай!» привлекло внимание Гермионы. Повернув голову, она увидела смеющегося в кулак Гарри и Рона, который ладонью потирал свой покрасневший лоб.

— И ты еще хочешь, чтобы я приехал к тебе на каникулы? — пробубнил Рон, посмотрев на Гарри нарочито серьезным взглядом из-под бровей. — Ты там планируешь меня этими щелбанами до могилы достучать, да?

— Только до елки, — усмехнулся Гарри. Он замотал головой, гладя то на Гермиону, то на Рона, и сказал:

— Когда мы проводили зимние каникулы все вместе?

— Ты всегда уезжала домой, — повернувшись к Гермионе, продолжил Гарри.

— А мы с тобой оставались в школе, — сказал он Рону. Гарри надоело постоянно вертеть головой туда-сюда, потому он обратился к Гермионе, сидящей на соседнем ряду:

— Иди сюда, мне неудобно так говорить.

— Как я пойду? — не поняла Гермиона, бросив взгляд на часы, стоящие в углу комнаты. — Урок идет, ты не забыл?

— Он все равно ничего не замечает, — выглянул из-за плеча Поттера Рон.

— И что? Мы ведь все-таки на уроке, — взмахнув волосами, возмутилась Гермиона. — Давайте поговорим о каникулах на перемене.

Однако ждать до перемены Гарри не собирался, смысла в этом нет никакого, слова хотели быть произнесенными именно сейчас. Гарри с Роном сидели за последней партой первого ряда, а Гермиона с Невиллом — за последней партой второго. Взглянув краем глаза на прозрачного учителя, парящего возле доски, дабы лишний раз удостовериться, что тот все так же никого и ничего не замечает, Поттер вылез из-за парты.

Не успела Гермиона осознать, что он собирается сделать, как Гарри подошел к ней и вместе со стулом поднял в воздух. По классу пробежались смешки, и заинтересованные взгляды учеников устремились на нарушителя относительного спокойствия.

— Гарри Поттер! А ну поставь меня на место!

— Если гора не идет к Магомету, — выдохнул ей на ухо Гарри, направляясь к их с Роном парте.

— Давай, Гарри! — хохотал Рон, с улыбкой до ушей наблюдающий за внеплановым «переездом» Гермионы. — Метод пещерного человека!

Наконец поставив Гермиону на пол возле своей парты, Гарри уселся на стул. Выдохнув до боли знакомое «мальчишки», что вызвало на лице Поттера веселую улыбку, Гермиона поправила полы своего джемпера. Профессор Биннс, как и ожидалось, продолжал читать свою лекцию, кажется, лишь только для себя, будто бы ничего и не произошло.

Они сформировали что-то наподобие круга, и Гарри, поудобнее сев на стуле, бодро начал говорить:

— Давайте соберемся все вместе на каникулы. У меня на Гриммо. Мы ни разу не собирались на зимних каникулах все вместе где-то за пределами школы.

— Нельзя носить старосту факультета на стуле во время урока! — взяла слово Гермиона, явно взбудораженная тем, что этот момент все благополучно опустили.

— Зато теперь ты можешь похвастаться, что тебя посреди пары катали на стуле по классу, — зажевав очередную конфету, просмеялся Рон. В ответ на его реплику, Гермиона лишь закатила глаза, а затем весело улыбнулась, отбросив упавшую на лицо прядь волос.

— Пригласи от меня на Гриммо всю семью, — спустя секунду обратился к Рону Гарри.

— Так их тоже зовем? — удивился Рон, почесав пером затылок.

— Конечно, я это и имел в виду, когда говорил «соберемся все вместе».

— А Сир... То есть Бродяга против не будет? — взяла слово Гермиона.

— Он будет рад любой компании, — радостно отозвался Гарри, уверенно кивнув своим словам, — тем более большой. Он ведь там один все время сидит.

— А зачем собирать всех на Гриммо? — недоуменно нахмурился Рон. — Не проще ли Бродягу пригласить в Нору, чем всем тащиться к нему?

Гарри хотел было напомнить ему о запрете Сириуса покидать дом, он как бы считается убийцей в бегах и находится в розыске, если никто не забыл, но Гермиона его опередила:

— Бродяге даже в виде собаки опасно покидать дом. Сам знаешь почему.

— Вот блин, точно! — воскликнул Рон, стукнув себя ладонью по лбу. — Тогда и останемся у него на все каникулы.

— Так и сделаем, — согласилась Гермиона, от радости аж прикусив губу. Все-таки все каникулы терпеть не придется.

— Надеюсь, родители разрешат! Сегодня тогда им и напишу про наш план, — проговорила Гермиона, уже в мыслях составляя текст письма.

— Я тоже, — кивнул Рон и потянулся за очередной конфетой. Как я и говорил, везение имеет свойство заканчиваться. Лишь разжевав приятного голубовато цвета бобовую конфетку, Рон сразу же скривился в лице и, отвернувшись в сторону, начал бурно плеваться. Наблюдая за тем, как он, высунув язык, пытался соскрести с него кончиком пера противный привкус гадкой конфеты, Гарри и Гермиона разразились забористым смехом. Наконец вдоволь проплевавшись, Рон повернулся к задорной улыбке Гермионы и самодовольной ухмылке Гарри.

— Я ведь говорил, что обязательно попадется какая-нибудь ушная сера, — сквозь смех проговорил Поттер. — Что за вкус-то?

— Я знаю что ли?! — взмахнув руками, пробубнил Рон, чем заставил Гарри и Гермиону еще больше рассмеяться. — Наволочка Добби, наверное. Ну и дрянь...

Лишь Рон произнес последнее слово, как по школе разлетелся вездесущий звон колокола, знаменующий окончание пары. Все начали вставать со своих мест, собирать вещи. Взяв в руки наполовину пустую пачку «Берти Боттс», Рон, не задумываясь, швырнул ее в мусорное ведро, стоящее в углу класса. В пекло такие конфетки!

Он вместе с Гарри подходил к дверям кабинета, на ходу засовывая в сумку пергамент по Истории магии, как ему на глаза попался учебник по Травологии.

— Мерлиновы кастрюли! — выпалил Рон. — Я же домашку по Травологии так и не сделал!

И секунды не прошло, как прямо над ухом раздался звонкий голос мисс Грейнджер:

— Ну-ка повтори, что ты там не сделал!