Сумасшествие без всех (часть II) (гет)

Среди сотни общих знакомых

И десятка фальшивых друзей

Она делает вид, что смеется,

Я стараюсь не думать о ней.

Мы могли бы служить в разведке,

Мы могли бы играть в кино,

Мы, как птицы, садимся на разные ветки,

Мы засыпаем в метро.

И.Н. Калинников

Северус держит обещание и больше не растворяется поутру. Я просыпаюсь от его ласк, оттого, что он вновь забирает меня себе, на этот раз очень тихо и бережно. Мне так тепло, что не хочется открывать глаза, и я подаюсь к нему — пусть берёт — и коротко выгибаюсь под ним. И, кажется, произношу его имя. Ничего… убийственного. Но он опять вздрагивает. Когда уже я перестану его пугать? Я решаюсь всё же открыть глаза. У Северуса такое лицо, будто вот-вот снова начнется легилименция.

— Уже пора? — спрашиваю я хриплым со сна шёпотом.

— Пора, — подтверждает он, собирая всю волю разведчика, чтобы от меня оторваться.

Отрывается. Воля у него железная.

— Нам всем лучше исчезнуть, пока не встали хозяева, — объясняет он, одеваясь. Во мгновение ока — все пуговицы застёгнуты, и шарф намотан.

А я позволяю себе помедлить пару секунд — давно не просыпалась в таком безоблачном настроении! Когда я жила в этой комнате, мне часто бывало легко и весело по утрам, но теперь я почти забыла об этом. Теперь поспать — уже удача. Сон длился не больше часа, и всё же впервые за много дней я чувствую себя отдохнувшей.

Но время не ждёт. Я поспешно сползаю с кровати, привожу себя в порядок и наскоро прибираюсь, пока Северус рассовывает по карманам всё, что ему нужно — остатки обезболивающего и загадочную чёрную мазь. Видимо, он привык путешествовать налегке, во всём полагаясь на магию. А ещё он с детства приучен довольствоваться малым.

На ходу закручивая волосы в узел, я спускаюсь следом за ним на первый этаж. И там, в бывшем кабинете Вернона, мы ещё битых полчаса пытаемся добудиться Малфоя. Без Энервейта это почти неразрешимая задача, но в конце концов таз ледяной воды на голову и четыре таблетки аспирина приводят его в чувство. К счастью, дальше у них с Северусом разные планы, но я категорически не желаю оставлять этого негодяя в доме моей сестры.

— Не верю, что я это делаю! — признаюсь я, в изнеможении падая на стул.

Почему всегда так — стоит пустить в свою жизнь мужчину, и начинаешь жить его интересами?

— Я предупреждал — не связывайся со мной, — отвечает Северус на мой невысказанный вопрос.

Предупреждал — верно. Когда не целовал и не доводил до истерики. Если предупредит ещё раз, я пренебрегу запретом на магию. Впрочем, после Авады мне его удивить нечем.

Малфою и вовсе не интересен наш обмен любезностями — он переживает, что не может отыскать волшебную палочку в то время, как его призывает Лорд. В конце концов мне это надоедает, и я отвешиваю ему пару затрещин, чем окончательно привожу в чувство. Судя по недоброй усмешке.

— Будь у меня палочка… — начинает он с холодной яростью.

— Будь у тебя палочка, я бы тоже поколдовала, — заверяю я, вытирая руку о мантию.

Это ему за то, как он обращался с семьёй Петуньи, пусть Дурсли и не вспомнят об этом. Зато я вспомню. Сколько ж развелось этих Пожирателей Смерти?! Ненавижу.

— Не пора ли нам всем разойтись своими дорогами? — прохладно напоминает Северус.

Малфой, чуть пошатываясь, обращает ко мне исполненный гнева взгляд.

— Только после того, как эта...

— Назовёшь её грязнокровкой, убью, — мягко предупреждает мой друг.

Люциус слегка колеблется.

— Не успеешь.

— Успею.

— А ты не чересчур предан Ордену, Северус? — вежливо осведомляется Малфой. — Не лучше ли было в таком случае позвать Артура или Стерджиса? Раз тебе так не терпелось с ними связаться!

Я не вмешиваюсь в их обмен любезностями, только достаю на всякий случай волшебную палочку. Но Северус настроен благодушно.

— Где ты пропадал раньше, Люциус? — спрашивает он с ядовитой усмешкой. — С тобой деятельность всего Ордена и лично моя работа были бы куда эффективнее.

— Ты такой смелый, поскольку уверен, что Тёмный Лорд не вернётся? — в тон ему отвечает Малфой. — Зря. Он всегда возвращается.

Ну хватит, пожалуй.

— Забирай свою палочку, и расстанемся врагами, — говорю я Люциусу, отдавая ему ключ от кухонного шкафчика, и покидаю кабинет.

Дальше дела идут быстрее — мы разбредаемся по разным комнатам, чтобы одновременно наложить Обливиэйт на Дурслей. Я и Северус отправляемся к Петунье и Вернону. Люциус берёт на себя Дадли. Надеюсь, он не сделает моего племянника полным идиотом.

Мы решили, что версия с внезапным гриппом, подкосившим всю семью, будет выглядеть наиболее правдоподобной. Создать такое наваждение не особенно сложно. Едва я заканчиваю изменять память сестре, из соседней комнаты доносится хлопок аппарации. Что возьмёшь с Малфоя? Я едва успеваю обнять Северуса:

— До встречи. Не исчезай…

И он исчезает, молниеносно развернувшись на месте. Я невольно вздрагиваю. Уже и забыла, что он волшебник!

В ту же секунду в коридоре раздаются похожие хлопки. Я дополнительно усыпляю чарами семейную чету, усыпляю Дадли, проходя мимо его комнаты, поворачиваю к входной двери и нос к носу сталкиваюсь с аврором. Всего их семеро. Это впечатляет. В очередной раз объясняю, кто я, и что тут делаю. Даю пару автографов. Предлагаю чай. Авроры отказываются от чая, ссылаясь на напряжённую работу. Проверяют, всё ли в порядке, вредноскопом и карманным проявителем врагов. Извиняются ещё раз и аппарируют.

Я чувствую себя чудовищно. Северус был тысячу раз прав: не по мне это — городить одну ложь на другую! Если он снова объявится, я могу сказать, что передумала. Он поймёт и даже обрадуется.

Я не передумаю.

Я методично обхожу дом, возвращая всё в надлежащий вид. Склеиваю вазу, удаляю со столика штативы и пятна от снадобий, удаляю кровь с простыней и ковра. Поцарапанный подоконник не трогаю — пусть так и остаётся. Наоборот, накладываю чары, которые будут отталкивать любую краску. И буквы наших имён пусть тоже никто не трогает. Я хочу помнить, если ещё когда-то сюда вернусь.

Впрочем, почему бы нам с Туньей и правда не повидаться? Разве в последнее время с ней происходило из-за меня что-нибудь недопустимое и волшебное?

Я обвожу прощальным взглядом вид из своего окна и касаюсь пальцами содранной полосами краски. А потом забираю мантию-невидимку и исчезаю оттуда.

* * *

Пока Гарри в Норе, мне не надо ничего объяснять про палочку и мантию, а дальше будет видно. Сын связывается со мной ещё до завтрака через камин в столовой. Словно чувствует неладное.

— Ну как, ты была у Дурслей? — спрашивает он после обмена приветствиями.

— Была. В общем, всё прошло неплохо, но всё равно закончилось Обливиэйтом.

А что я должна говорить ребёнку? Что проболтала ночь напролёт с профессором Снейпом? О том, о сём, о нём, о Волдеморте… Даже без подробностей это прозвучит в высшей степени странно. И, боюсь, потянет за собой подробности, к которым я не готова. Я не Северус — ему ложь даётся легче, чем правда. А я могу разве что промолчать.

Гарри за стеной волшебного пламени вздыхает сочувственно, но с пониманием.

— Ничего, в следующий раз повезёт больше! Ты ещё не надумала нас навестить? Миссис Уизли будет рада! Что ты там одна всё время?

Видимо, он боится, что я-таки сломаю ногу на лестнице. Или захлебнусь в ванне. Или кто-нибудь ещё нападёт на дом.

— Вас там и так битком, Гарри, — отмахиваюсь я. — А мне надо спокойно работать. Не волнуйся — защитные чары обновлены, никто сюда не проберётся. Не бросать же штаб-квартиру Ордена без присмотра!

Я знаю, ему хорошо у Уизли. Там его друзья и его любовь, и старый заброшенный сад, и весенние поля, по которым можно бродить часами. Всё, в чём для Гарри с детства заключалось счастье. Пусть отдохнёт. А мне в самом деле нужно готовиться к занятиям. Но читать я могу и ночью.

— Ладно. Скажи, как заскучаешь, — отвечает мне сын, уже переключившись мыслями на что-то другое. — Слушай, мам, тут такое дело…

Он прерывается на полуслове и поворачивается к тем, кто находится с ним в комнате, с просьбой орать потише.

— Ты хорошо спал? — спрашиваю я, обеспокоенно. — Уроки делаешь?

В Норе не так-то просто сосредоточиться при всей моей любви к Молли. То взорвут что-нибудь, то притащат какую-нибудь живность.

— Да, мам, я учусь, — убедительно заверяет Гарри. — Если я и в этом году не поступлю в Аврорат, то съем свои очки. Я что хотел-то…

— А поесть не забываешь? А то будешь, как отец, маяться гастритом.

Гарри выдерживает непонятную паузу, после чего произносит немного другим тоном:

— Мама, я в порядке. Правда. Со мной тут ничего не случится. Я попозже ещё свяжусь, ладно?

Он пропадает, и огонь в камине гаснет. А я сажусь завтракать в одиночестве и размышляю о том, что разговор получился какой-то невразумительный.

— Кикимер, — обращаюсь я к накрывающему на стол домовику. — Я хочу, чтобы ты каждый день навещал Гарри в Норе. Узнавай, всё ли у него в порядке.

— Хорошо, миссис Поттер.

Кикимер — профессиональный эльф, он не удивляется и не задаёт лишних вопросов. Я сама их себе задаю. Например, что мне делать дальше? Есть два места, куда не помешало бы наведаться. Тем более, что Северусу туда путь заказан. Поколебавшись, я решаю для начала посетить упомянутую им больницу святого Мунго. Не потому что мне пора подлечить нервы — нервы подождут. А потому что там мог сгинуть крестраж.

Но не искать же крестражи на голодный желудок?! Чтобы не обижать домовика, я добросовестно заканчиваю завтрак, благодарю его и отправляюсь на крыльцо — аппарировать. Перемещаться из комнат я не рискую — дом вполне может сделать так, что меня расщепит.

— Чтоб тебя расщепило, грязнокровка! — догоняет меня скрипучий голос Вальбурги.

С этим добрым пожеланием я оказываюсь у центрального входа больницы. То есть, у рассохшихся дверей старого универмага с табличкой «Закрыто на ремонт». Чтобы пройти сквозь витрину, я должна сообщить причину своего визита, но причина у меня есть. С ней я и обращаюсь к миловидной ведьме за справочным столом. На самом деле там большая очередь, но все расступаются с уважительным шепотом: «Лили Поттер…». Мне даже становится неудобно, но я всё же довожу дело до конца. Объясняю, что где-то потеряла выданное мне на руки заключение целителей, а оно очень нужно мадам Помфри. Чтобы я могла продолжить лечение в Хогвартсе.

Лечить мне нечего, но это дело десятое.

— О! Но разве Хогвартс не закрыт? Пока не будут пойманы беглые Пожиратели? — шёпотом спрашивает дежурная ведьма.

Вот, какая версия бытует в народе.

— Но ведь их скоро поймают! — заявляю я без тени сомнения. — Так куда мне пройти?

— Да-да, вам на пятый этаж.

Я миную двустворчатую дверь и направляюсь прямо по длинному коридору, озарённому парящими в прозрачных сферах свечами. Я не тороплюсь и даже улыбаюсь встречным целителям. «Лили, во что ты влезла со своей причудливой гриффиндорской логикой?» — насмешливо звучит у меня в ушах. Чёрта с два! Если он может, то и я смогу.

Вместо пятого этажа, я поднимаюсь на второй и успеваю заглянуть в палату, где некогда лежал Северус. Правда, теперь здесь размещаются сразу трое волшебников. Они немедленно меня узнают, и мы обмениваемся несколькими незначащими фразами. Ума не приложу, куда тут мог закатиться крестраж?! По-моему, дело пустое.

Тем не менее, я отправляюсь дальше вдоль дверей с латунными табличками и на середине дороги встречаю целителя Сметвика, который также узнаёт меня и радостно кидается навстречу.

— Миссис Поттер! Только не говорите, что вы заболели! — восклицает он испуганно. — Я слышал о последнем пожертвовании, которое вы сделали больнице. Нет слов! Уверен, вы получите бесплатно любую помощь. Кто вас покусал? Акромантул? Мантикора? Неужели, — он содрогается, — вампир или оборотень?

Я с сожалением сообщаю, что меня никто не покусал, но…

— А я помню, как вы приходили к мистеру Снейпу! — желая сделать приятное, сообщает целитель. — Вот это были укусы, я вам скажу! Кто бы мог подумать — какой мы все подвергались опасности! Когда он оказался Пожирателем Смерти…

— Это ещё не доказано, — я начинаю уставать от общественного мнения.

— Но невиновный человек не попадёт в Азкабан, так ведь? Тем более, не сбежит оттуда и не будет никого убивать, — целитель Сметвик гордо убирает свои пухлые руки в карманы нежно-зелёного халата, наслаждаясь сознанием собственной правоты. — Вы не представляете, что он тут учинил под конец!

— Да, вам ведь даже пришлось отобрать у него волшебную палочку! Профессор Снейп рассказывал об этом, когда ещё работал в Хогвартсе. Даже собирался подать жалобу…

— Что?! — круглое лицо целителя тут же покрывается багровыми пятнами. — Я в глаза не видел никакой палочки! Пусть проверят по спискам! Хотя теперь-то ему уже не до жалоб, верно? И вообще, всех Пожирателей обыскивали авроры. Мы и не думали касаться их вещей — Мерлин знает, какая там магия! Тронешь, а это, — он даже переходит на шёпот, — крестраж!

— О Мерлин! — повторяю я вслед за ним. — Вы думаете, что профессор Снейп…

Целитель отводит меня в сторонку, к окну, и сообщает с огнём в глазах:

— Я-то ничего не думаю. Но вы разве не читали утренние газеты? Был ещё один крестраж! Точно был. Снейп сознался, что где-то его запрятал...

Сознался, да?

-А где именно? — спрашиваю я таким же заговорщицким шёпотом. Наверняка Северусу самому интересно.

— Это не успели выяснить — он сбежал! — разочарованно вздыхает целитель. Но по лицу видно, что ему не терпится продолжить разговор о крестражах. — Угостить вас кофе? Или чаем? У меня найдётся пять минут перед обходом покусанных...

— Нет, благодарю вас. У меня ещё есть дела в больнице, — и я удаляюсь, пока он не догадался спросить, зачем я вообще приходила.

Вот ненавижу жёлтую прессу! Терпеть не могу. Готова поспорить, это опять Рита Скитер мутит воду! Впрочем, даже она не посмела бы самовольно выдумать крестраж.

На лестнице на меня едва не налетает запыхавшаяся медиковедьма, прерывая ход моих мыслей.

— Миссис Поттер! Вы что же, заблудились? — восклицает она в ужасе. — А мы вас ждём на пятом! Понимаете, никак не отыщем вашу карту! Но если вы согласитесь подождать…

Я отвечаю, что дело вовсе не срочное — зайду как-нибудь в другой раз. Медиковедьма выглядит ужасно расстроенной и вызывается меня проводить, но я заверяю её, что сама прекрасно найду дорогу. Портреты знаменитых целителей на стенах недоумённо провожают меня глазами. Мало кто заглядывает в больницу без всякой надобности.

А я не могу объяснить им, что надобность есть, и ещё какая! Я пытаюсь спасти человека. Пока безуспешно. Но следующая моя цель — Министерство магии.

* * *

Два дня подряд я впустую посещаю атриум Министерства и посылаю бумажные самолётики с просьбой уделить время для разговора. На третий день меня замечает спешащий куда-то по делам Министр магии и радостно приветствует через ползала. Его зычный бас заставляет обернуться даже тех, кто ещё не успел меня заметить, и восторженный гомон «Лили Поттер!» опять прокатывается по толпе. Всё это внимание заставляет меня чувствовать себя неуютно, но Кингсли быстро находит выход из ситуации.

— Пойдём-ка в мой кабинет, подождёшь там… Кого ты тут ждёшь, Лили?

— Да вот, хотела узнать в бюро распределения эльфов, что ответят нашим домовикам… Но не буду забивать тебе голову!

— Моя голова только отдохнёт. Так что там с домовиками? — вежливо интересуется Кингсли, пока мы идём по фиолетовым ковровым дорожкам первого этажа.

В прежние времена сюда было не попасть простому смертному. По крайней мере, без предварительной записи на месяц вперёд. Бесчисленные двери красного дерева и сейчас преисполнены гордого достоинства, демонстрируя позолоченные таблички с именами заместителей Министра и глав Отделов.

— По-моему, бюрократический аппарат пора сокращать, — с усмешкой говорю я Кингсли.

— Да, повыгонять бы всех. Но кто работать будет? — отвечает он, белозубо улыбаясь. — Сейчас, например, рук не хватает сортировать крестражи. Я уже испугался, что ты притащила очередной!

— Что, много несут?

— Не то слово! — Кингсли открывает магией двустворчатую дверь в конце коридора, возле которой дежурит аврор, и пропускает меня вперёд.

— Тащат всё — и унитазы, и действительно небезопасные магические предметы, — жалуется он, притворяя дверь. — Все боятся, что Волдеморт как-нибудь исхитрится и опять восстанет из мёртвых. Ох уж мне эта свобода слова и конкретно «Ежедневный пророк»! Мы успели изъять часть экземпляров, но было поздно. Потом эту заразу подхватили и другие газеты. В общем, как всегда. Чай? Кофе?

— Нет, спасибо, — отвечаю я, разглядывая просторное помещение.

Чего тут только нет! Папки с документами, магические приборы, вроде тех, что так нравились Дамблдору, волшебные книги. Стен почти не видно. На них висят вперемешку плакат с эмблемой Аврората, облупившийся портрет смешного человечка в серебряном парике, расписание работы Отделов Министерства и всевозможные графики, то и дело меняющие цвет или наклон. Наверняка при предшественниках Кингсли в кабинете было больше порядка. Но давно уже Министрам магии не приходилось решать столько сложных задач одновременно.

— Скучаю по Аврорату, — сознаётся Кингсли, ностальгически глянув на плакат. — Там сейчас столько забот! Только и делают, что ловят Пожирателей или находят тёмные артефакты. А тут совсем погрязнешь в бумажках.

Он перехватывает залетевший под дверь самолётик, проглядывает послание и демонстрирует мне:

— Вот опять — полюбуйся! Из больницы святого Мунго доставили крестраж, который Снейп запрятал под стол для справок. И знаешь, что это?

— Громовещатель! — я не могу сдержать улыбки. — Должно быть, теперь он кричит на весь Отдел правопорядка: «Руки прочь от Волдеморта!».

— Нам тебя не хватало, — чело Министра магии слегка разглаживается.

— Кингсли, нет худа без добра, — говорю я ободряюще. — Вдруг так и найдётся настоящий крестраж?

— Что-то я сомневаюсь, — он качает головой, сжигая в воздухе бывший самолётик. — Все прежние были надёжно запрятаны.

— А по ним нельзя вычислить последний крестраж? Они ведь были связаны, разве нет? — спрашиваю я, разглядывая портрет похожего на лягушку человечка. Человечек подмигивает мне и прикладывает палец к губам.

— Да мы их уже крутили и так, и сяк… — Кингсли ногой выпихивает из-под заваленного документами стола кованый сундучок и открывает его хитрым взмахом волшебной палочки.

Я отвлекаюсь от изучения живописи и подхожу ближе. В сундучке единой кучей навалены высохшая змеиная кожа и несколько поломанных искорёженных предметов — золотой кубок, серебряный медальон, старый ежедневник, массивный перстень без камня… У меня начинает щемить сердце. Я думаю о Гарри и о том, сколько несчастий произошло из-за этого хлама. Какая всё-таки мерзость — тёмная магия! Даже из простых предметов она делает что-то страшное. Не говоря о людях.

— И какой с них толк? Никакого, — резюмирует Кингсли, захлопывая крышку сундука.

Но я уже не могу взять себя в руки. Просто ком подступает к горлу. Как подумаю, сколько Гарри носил в себе ту же тьму, что и эти вещи!

— Лили, ну что ты! Не стоило мне тебе их показывать! — пугается наш бравый Министр. — Худшее позади — вот что главное! Ну, успокойся, присядь…

Он подманивает кресло, наколдовывает стакан с водой и пытается дать его мне, но пока безрезультатно. Истерики со мной случаются редко, но сейчас что-то накатило. От усталости, наверное. Я мучительно пытаюсь справиться со слезами — нашла, где расклеиться! А слёзы текут и текут.

— Всё позади, Лили, клянусь тебе, — убеждает Кингсли очень уверенным голосом. — И с Гарри ничего не случится. Мы отловим Пожирателей — всех до единого. И предадим суду. И найдём этот растреклятый крестраж, если он вообще существует. Ну, успокойся, Лили, ну дорогая, ну милая моя…

Отчаявшись напоить меня водой, он начинает просто целовать мне руки, чтобы я утешилась. Это помогает, но ход уж слишком неожиданный.

— Кингсли, — говорю я осторожно, перестав плакать.

Министр магии, опомнившись, отходит от кресла и отворачивается к эмблеме Аврората. Через полминуты я успокаиваюсь. Совсем-совсем. А Кингсли снова глядит мне в лицо.

— Глупо получилось, — сознаётся он, нещадно дергая себя за серьгу. — Лили, я хочу сказать… Я понимаю, что сейчас не время, и ты ещё не отошла от горя. Но… Вот же Годрикова плешь!

Похожий на лягушку волшебник с портрета укоризненно качает головой, и Министр поправляется.

— Извини, про Годрикову плешь было совсем лишнее. Просто я не устаю тебя вспоминать с тех пор, как увидел на Рождество. Ты наряжала ёлку, сидя на метле — помнишь? И это было… как из другой жизни! Так бывает — воюешь, воюешь, и ничего не видишь, кроме войны. Даже после войны не видишь. И вдруг — как молния. Война-то кончилась!

«Только она не кончается. Никогда!», — эхом всплывает у меня в голове другой голос. Полумрак подземелий, сумрак глаз, в которых на мгновение отражается зелёный свет факелов. Резкая вспышка ярости — и он уходит, не подав руки…

— Можешь не отвечать, я и так вижу, что ты ответишь, — уже спокойнее договаривает Кингсли. — Но всё же я хочу, Лили, чтобы ты знала — я твой друг. На будущее. Если ты передумаешь. И даже если не передумаешь. Даже если сейчас тебе кажется, что всё слишком рано.

Скорее слишком поздно. Если бы чуть раньше. Не знаю. Нет, скорее всего, я бы и раньше ответила так же.

— Кингсли, ты говоришь так, будто обидел меня, — произношу я, собравшись с мыслями. — Это не так. И я тоже не хочу тебя обижать. Но и лгать я не буду. Я готова навсегда остаться тебе другом. Но не больше. Я… просто не могу.

— Ну и хватит об этом, — глаза Кингсли больше не улыбаются, но он умеет брать себя в руки. — Что там не так с домовиками?

Я не сразу вспоминаю, о чём он.

— Домовики Хогвартса передавали коллективное письмо в бюро распределения эльфов, — произношу я в конце концов. — Они просят оставить их в замке, даже если школа не откроется в следующем учебном году. Но ответа до сих пор нет.

К счастью, такое письмо и правда отправлялось несколько дней назад. Гермиона лично его составляла и пересылала эльфам — чтобы расписались, кто как сумеет. Среди домовиков до сих пор царит тотальная безграмотность. Но мы с этим боремся. Даже думаем организовать для них курсы в Хогвартсе. Когда Хогвартс вновь оживёт.

— В следующем году? — ужасается Кингсли, берясь за перо. — Мы рассчитывали поймать Малфоя со Снейпом гораздо раньше. Я даже подумывал разрешить применение к ним Непростительных, но, боюсь, тогда их точно убьют. А хотелось бы с ними договорить.

Его лицо меняется, становится суровым и озабоченным.

— А что, на применение Непростительных аврорам нужно специальное разрешение? — уточняю я с удивлением.

— С Нового года — да, — серьёзно отвечает Министр магии, набрасывая короткую записку. — Войны сейчас нет, а произвол допускать нельзя. У многих авроров к Пожирателям личные счёты. Не хочу говорить про это. Словом, даже на Непростительные в Азкабане я выдаю личное разрешение. По каждому случаю.

У меня перехватывает дыхание.

— А разве там к Снейпу не применялись Круцио или Империо? — я просто не в силах об этом не спросить. — Ведь он знает, где последний крестраж. Это очень важно!

— На Снейпа я как раз не выписывал разрешения. В виду слабого здоровья, — рассеянно отвечает Кингсли и взмахами палочки складывает записку в самолётик. — Теперь жалею об этом.

Мне хочется возразить, но я не знаю, как. Не могу же я начать со слов: «А Люциус Малфой сказал...»! Я бы ещё прибавила, что не давать человеку лекарств — это тоже пытка. Сидеть день за днём в каменном мешке, ощущая, как раны начинают раскрываться и кровоточить, не слишком приятно. Это просто медленное убийство. Но начать со слов «А Северус Снейп сказал…» тоже нельзя. И все же надо что-то делать!

Самолётик Министра магии возвращается в рекордный срок. А следом за ним влетает другой — побольше. С положительным ответом для наших домовиков. То-то они обрадуются!

Я благодарю Кингсли, извиняюсь, что отняла время, и поскорее покидаю первый уровень Министерства магии. Надо всё-таки иметь совесть — вряд ли Министру будет так уж приятно поболтать со мной ещё минут пять-десять. Щёки до сих пор горят. Ужасно неудобно получилось. Но что я могла сделать? Рано или поздно он всё равно заговорил бы, вот и хорошо, что всё выяснилось.

Главное никому не проболтаться, что с полоборота отшила министра магии и героя войны, а то меня возвратят в с больницу Святого Мунго. Дело не только в Северусе. Почувствуй я сейчас какой-то отклик в душе, я поговорила бы с Северусом. Это была бы ужасная правда, но всё лучше лжи. Но в кабинете у Кингсли я сидела, как мёртвая, и не ощущала ничего. Я бы подумала — всё из-за Джеймса и прочих проблем, но я уже знаю, что это не так. Так, может быть, дело всё-таки в Северусе?

Я ополаскиваю лицо водой из фонтана Магического Братства и пытаюсь успокоиться. Я и сама не знаю, почему так резко ответила и чем мне плох Кингсли. Он всем хорош. А какой мы были бы парой! «Ежедневный пророк» сошёл бы с ума от восторга. Ещё скорее он сошёл бы с ума, если бы всплыла правда о том, с кем я на самом деле. Но к счастью, всем вокруг лучше меня известно, сколько мне положено горевать, и как, и надо ли мне прощать.

А я знаю только, что он меня согревает, и что он сейчас неизвестно где со своим истерзанным горлом. Больше ничего не знаю, не спрашивайте меня.

За шквалом мыслей я не сразу замечаю, что мне в локоть тычется бумажный самолётик. Так долго, что весь его нос измялся. На секунду я напрягаюсь — вдруг записка от Кингсли? Но почерк другой, и тема письма никак не связана с Министром магии. Слава Мерлину! Я аккуратно убираю записку в карман, чтобы потом без посторонних глаз испепелить её на выходе, в телефонной будке.

Я трансфигурирую одежду и выхожу в заброшенный маггловский квартал, по которому ветер гоняет мятые газеты и пустые пакеты от чипсов. По памяти следуя инструкции, поворачиваю направо и ещё раз направо. На такую же неуютную, но чуть более оживлённую улицу. Не сразу, но всё-таки нахожу маленькую пиццерию в подвальчике, где по случаю обеда сидят несколько магглов. Высматриваю себе столик в самом дальнем углу, заказываю пиццу и «Колу» — лет сто не пила «Колы»! И принимаюсь ждать.

* * *

Пока жду, я всё думаю о том, что меня, видимо, поразил мозговой паралич, когда я виделась с Северусом. Просто это было так… неожиданно. Я не должна была отпускать его в неизвестность! Надо было уговорить его отлежаться на площади Гриммо. Никто не стал бы искать его там после всего, что он учинил. Будь на его месте кто угодно другой, я так и поступила бы. Но Северус меня совершенно выбивает из колеи! С ним так сложно договориться о чём-нибудь, что просто голова идёт кругом! Удивительно, что он вообще объявился! Хотя в глубине души я надеялась, что он как-нибудь даст о себе знать. У меня есть на это право, не так ли?

Я невольно вздрагиваю. Оказывается, я уже не одна за столом. Но не могу сказать, как долго. Мистер Партридж сидит напротив и внимательно просматривает меню. Экстравагантной шляпы на нём нет, и мне приходится хорошенько напрячь память, чтобы узнать его в лицо, прежде чем извиниться и поздороваться.

— Вот вы и вернулись, — тонкие землистые губы невыразимца изображают намёк на улыбку. — Добрый день, миссис Поттер. Простите, я отлучался по делам на несколько дней и не мог встретиться с вами раньше. Я так понимаю, вы хотели бы продолжить наш разговор?

— Да. Я придумала, какой вопрос хочу вам задать.

Я оглядываюсь по сторонам — магглы не обращают на нас внимания. Должно быть, сотрудник Отдела Тайн уже принял необходимые меры. При этом девушка-официантка принимает у него заказ, как ни в чём не бывало. Чудеса, да и только!

— Я слушаю, — произносит невыразимец, когда она отходит.

— Волдеморт вернётся?

— Да, он вернётся.

Я впадаю в ступор от такого прямого ответа. Хорошенькие тайны хранятся у них в Отделе!

— Больше вы ничего не скажете? — уточняю я, холодея.

— Я расскажу вам всё, что знаю. Поскольку вы задали правильный вопрос, — обещает невыразимец. — Но сперва придите в себя. Это может занять пару минут. Сам я не мог оправиться две недели. Попросить для вас воды?

— Не надо. Воды.

— А я, пожалуй, пообедаю хорошенько, — доверительно сообщает он не совсем к месту. — Иногда начинаешь скучать по маггловской пище, правда?

Не знаю. Меня тошнит. Хочется открыть окно, но окон тут нет.

— Следите за дыханием — вдох и выдох, — советует мне Партридж. — Шок сейчас пройдёт.

— Говорите уже! — не выдерживаю я. — Как он вернётся?! И почему вы не сказали об этом в прошлый раз? По-моему, даже Министр магии не в курсе…

Невыразимец поднимает на меня бесцветные глаза под тяжёлыми веками.

— Ответ на первый вопрос, — произносит он своим шелестящим бесцветным голосом. — Не знаю. Ответ на второй вопрос — я не знал, какую позицию вы займёте в создавшейся ситуации. Ответ на третий вопрос — да, не знает никто. Я сам решаю, кому доверять. Отдел Тайн не обязан отчитываться даже Министру. Особенно, если тот не владеет окклюменцией.

— Если вы не готовы ответить, остались ли живые крестражи, и где раздобыть кость Реддла-старшего, то на чём основана ваша уверенность? — удивляюсь я. — На массовой истерии?

— И снова вы выбираете верный вопрос, — с удовольствием кивает Партридж. — Моя уверенность основана на законах магии — только и всего. Эта магия обеспечивает Волдеморту удачу на пути к бессмертию. Судьба сама выбирает наиболее короткий путь. И пока эта цепь не будет разорвана, он будет воскресать и воскресать с вероятностью, — здесь мистер Партридж вынимает из воздуха крохотный блокнот и некоторое время ищет нужную страницу, — с вероятностью… девяносто восемь и три десятых процента. А всех, кто будет этому препятствовать, ждут разнообразные неприятности.

Неприятностей у нас хоть отбавляй — что и говорить!

«Он… был одержим идеей бессмертия и перебрал всё — Философский камень, кровь единорога… крестражи», — всплывает в моей памяти.

— Волдеморт принимал Феликс Фелицис? — спрашиваю я неуверенно.

Никогда не думала, что зелье обладает такой чудовищной силой. Это же сколько надо выпить!

— Вижу, вы уловили суть, — кивает невыразимец, закрыв блокнот. — И сомнение, которое я слышу в вашем голосе, совершенно оправдано. Конечно, для такого колдовства нужен более мощный магический артефакт. Но использовать его куда проще, чем сварить зелье Удачи. Вы слышали что-нибудь о Книге Мерлина?

Мне становится совсем грустно. Всё, что я знаю об это вещи — то, что её никто никогда не видел. Не исключено, что Сев больше осведомлён. Я-то не так давно преподаю ЗОТИ! Вообще-то, Мерлина к тёмным магам не причисляют, но название ни о чём не говорит. Книгу мог писать и не Мерлин. И вообще, эта штука может только называться книгой, а на самом деле… Отчаявшись домыслить, что на самом деле, я отрицательно качаю головой.

— Не могу вспомнить ничего конкретного. А что в ней записано? Древнее заклинание Удачи?

— В ней ничего не записано. Там пустые страницы, — мистер Партридж прерывается и благодарит за пиццу официантку, которая тут же перестаёт его замечать.

Должно быть, ему нравится испытывать моё терпение.

— Так вот, — продолжает невыразимец, вожделенно глядя на свой обед. — Что бы ни писалось на страницах этой книги, они остаются чистыми. Прочесть написанное способен только автор, а авторов было много, и все уже мертвы. В Отделе Тайн есть средства обойти этот запрет, но в данный момент там нет самой Книги. Суть же волшебства, как вы понимаете, сводится к тому, что написанное сбывается. Но не по… мановению волшебной палочки, а по воле судьбы.

— Были серьёзные прецеденты? — спрашиваю я, принимаясь за «Колу».

В самом деле — что же теперь, не есть и не пить? Как будто это первая подлость Волдеморта!

— Но ведь Артур вытащил меч из камня. Шестнадцатилетний мальчик! И стал королём. Со всеми вытекающими последствиями, — невыразимец со значением откусывает кусок пиццы и блаженно закатывает глаза.

Какой всё-таки странный он человек! Но, вроде, не сумасшедший.

— С тех пор Мерлин, испугавшись силы, которой наделил Книгу, больше к ней не прикасался, — продолжает он, закончив жевать. — Но и уничтожить её не смог. У него не было тех средств, которыми мы располагаем сегодня. Поэтому великий чародей, как тогда было принято, оставил своё творение в заколдованной башне. Дальше всё было, как с большинством древних артефактов. Защитные чары со временем развеялись, волшебники помельче стали воровать творение Мерлина друг у друга, писали там что попало, и историю периодически шатало из стороны в сторону. После того, как очередной творческий порыв привёл к восстанию гоблинов, книгу заперли в Отделе Тайн, сочтя чересчур опасной.

— Как же ею смог воспользоваться Волдеморт? — пока я не вижу никакой связи.

— И снова верный вопрос, — кивает Партридж. — Теперь к Волдеморту. Во времена его обучения на шестом курсе Книга Мерлина со всеми предосторожностями была доставлена в Хогвартс, профессору Бинсу — для подробного изучения. Будучи видным историком, профессор Бинс намеревался проанализировать, какие события современности до сих пор связаны с Книгой. И можно ли её уничтожить без урона для человечества. Для этого все записи в Книге на время сделали видимыми, — невыразимец отпивает кофе и с наслаждением причмокивает губами. — Но профессор Бинс не успел ничего прочесть. Как человек ответственный, он решил ни на секунду не расставаться с ценной вещью и, отправившись на занятия, положил её в карман. Как человек рассеянный, он потерял Книгу где-то на шестом этаже Хогвартса — там располагался кабинет Бинса и проходили лекции по истории магии.

Услышав про шестой этаж, я давлюсь газировкой.

— Так вот почему эта часть замка до сих пор закрыта! — выпаливаю я, невежливо прервав собеседника на полуслове.

— Совершенно верно, — Партридж бережно берёт второй кусок пиццы. — Книга так и не была найдена. Возможно, её украли — подшучивать над старым профессором было в порядке вещей. Возможно, подобрали где-нибудь в коридоре. Известно лишь, что вскоре после этих событий профессор Бинс внезапно и необъяснимо скончался.

— Том Реддл был в этот день на шестом этаже, — констатирую я.

Вопросительная интонация тут, по-моему, не нужна.

— Конечно. Он сидел за первой партой второго класса по левой стороне. Это было первого февраля.

Честное слово, я слышала что-то похожее от Сибиллы, но в её предсказаниях сам Мерлин ногу сломит! Хотя он и мастер творить будущее.

— Если Книга пропала, откуда у вас уверенность, что до неё добрался Волдеморт? — спрашиваю я, обдумывая вероятные варианты.

— О, тут начинается самое интересное! — оживляется мой собеседник. — Вскоре после гибели Волдеморта в Отдел Тайн пришло письмо от пожилого волшебника, проводившего последние годы жизни в Париже…

— Последние годы?

— Да. Письмо, согласно его указаниям, было отправлено посмертно. После внезапной и необъяснимой кончины Лестрейнджа — такую фамилию носил отправитель.

— Отец братьев-Пожирателей Рудольфуса и Рабостана, — вспоминаю я, прищурив глаза. — Наверняка и сам был Пожирателем. Так что же, он перед смертью впал в раскаяние?

— О глубине раскаяния я не могу судить, — мистер Партридж аккуратно вытирает губы салфеткой, и его взгляд становится предельно серьёзным. — Но в письме говорилось, что Том Реддл показывал Книгу Мерлина ему и ещё двум мальчикам на одной из перемен. Видимо, истинное значение Книги тогда было неведомо Тому. Не исключено, что он даже вернул бы её учителю. Но записи в Книге его заинтриговали. А поскольку Том Реддл всегда питал тягу к изысканным артефактам и считал себя творцом истории, он решил оставить и свою запись. Тем более что чернила на странице всё равно пропадали.

— И что же он написал? — выговариваю я с замиранием сердца.

— Лестрейндж не запомнил точно. В тот момент он воспринимал всё как школьную проказу. Опасную, но не судьбоносную. Примерный смысл сводился к тому, что Том Марволо Реддл станет могущественным и бессмертным чародеем, властителем мира… или что-то в этом роде. К счастью, вскоре раздался звонок, и Том не успел написать больше. Знай он, что делает, наверняка продумал бы более точные указания.

И всех нас уже не было бы. Понемногу я начинаю верить. Понемногу у меня пропадает желание слушать. Но я заставляю себя спросить о том, что было дальше.

— Дальше поднялся страшный переполох из-за пропавшей Книги, но видевшие её слизеринцы промолчали. Из желания угодить Тому. Или из страха перед ним, — отвечает Партридж задумчиво складывая из салфетки замысловатую фигуру, похожую на замок. — Как бы то ни было, на выходе с этажа всех учеников тщательно обыскивали прибывшие авроры. Поэтому Лестрейндж предположил, что Реддл спрятал артефакт где-то на этаже, воспользовавшись суматохой. И больше не смог забрать, так как этаж запечатали. Однако, магия Книги уже проснулась, и вскоре Том нашёл способ изготовить первый крестраж. Феноменальная удача для шестнадцатилетнего мальчика!

Я обещаю себе при первой же возможности утешить Горация. Волшебство заставило его рассказать о крестражах не только Гарри. Довериться Тому его принудила ещё более сильное колдовство, соединившее хорошее настроение, вкусный ужин, подарок любимого ученика и приятное ожидание прибавки к жалованию. Я начинаю понимать смысл этой магии, и мне становится страшно. Вот так сидишь в кафе, пьёшь газировку и не знаешь, что это Книга подсовывает тебе лишний сахар. Или лишний крестраж. Меня передёргивает.

— Так же, как мы, Волдеморт мог со временем узнать тайну артефакта, — кивает невыразимец, продолжая внимательно за мной наблюдать. — Не исключено, что много позже, стремясь захватить Хогвартс, он хотел, в том числе, забрать Книгу, чтобы подробнее расписать в ней будущее. Но этого мы уже не узнаем. Ясно одно — Книгу надо отыскать. Желательно, до воскрешения Реддла.

Он говорит так, словно Реддл вот-вот зайдёт сюда, в скромную лондонскую забегаловку.

— А есть ли способы замедлить этот процесс? Пока не найдена Книга? — спрашиваю я без особой надежды. — Получается, мы все на протяжении многих лет живём под этим… проклятием?

— В большей или меньшей мере, — соглашается Партридж, проводя ладонью по лысине. — Книга не действует на вас, пока вы не вмешиваетесь в её дела. Чем сильнее вмешательство, тем сильнее ответ. Поэтому так важно не делать лишних движений, а сразу нанести решительный удар, — в его невыразительных глазах зажигается бледный огонь. — Поймите, Книга не лишает нас воли и человеческих чувств! Судьбу меняет многое. Желание бороться. Или, к примеру, сила любви. Я думаю, разбуженное вами заклятие Жертвы существенно повлияло на магию Книги Мерлина. И отсрочило воплощение мечты Волдеморта. И всё же, Книгу необходимо уничтожить.

— Как? — спрашиваю я в лоб.

Он колеблется, но отвечает только:

— В Отделе Тайн есть свои… способы.

Я удручённо вздыхаю. Крестражи, Дары, круг Посвящённых, загадочная Книга Мерлина… Все эти переплетения древней, тёмной, запретной магии никак не укладываются в единый узор. А должны бы.

— Недавно преподаватели Хогвартса, и я в том числе, проверяли весь шестой этаж, — сообщаю я для справки. — И ничего там не нашли. А после нас весь замок дважды обыскивали авроры.

— Я тоже не обнаружил Книгу в Хогвартсе, — с сожалением признаётся Партридж. — Это уже другая тайна. И, боюсь, тут мне помочь нечем. Я ведь всего лишь… кабинетный работник.

Как-то неубедительно это звучит, но не лезть же к человеку в душу?

— Если понадобится помощь в пределах моей компетенции, я помогу, — заверяет сотрудник Отдела тайн. — Но вам придётся решать самой, кому стоит рассказать о Книге, чтобы её найти. А кому не стоит рассказывать. И как искать Книгу.

— Почему именно мне?

Этот законный вопрос, кажется, приводит Партриджа в замешательство.

— Я долго думал, с кем поговорить, — признаётся он после минутного колебания. — Я не собираюсь вызывать вас на ответную откровенность, это небезопасно. Да и бессмысленно. И всё же, мне кажется, мы с вами движемся к одной цели. Только с разных сторон.

— Цель — не допустить возвращения Волдеморта? — уточняю я для порядка.

— Конечно.

— Вы считаете, угроза настолько реальна? — теперь уже я гляжу на него, не отрываясь. — Вы даже готовы из-за этого потерять работу и нарушить закон? Вы ведь нарушаете закон, вынося тайну из Отдела Тайн?

— Я подпадаю под Поцелуй Дементора, — поправляет невыразимец с мрачной серьёзностью. — Потому что, будучи секретарём главы Отдела, я выкрал письмо Лестрейнджа, даже не показав начальству. Но я не доверяю и главе Отдела. Он оставался на этой должности даже при Волдеморте. И очень преуспевал. Но формально судить его не за что. И выгнать нельзя — он знает неописуемо много. Да он и не уйдёт, — прибавляет невыразимец, безнадёжно махнув рукой.

— Кто вы? — вырывается у меня против воли.

— Никто. Просто скромный секретарь, — повторяет мистер Партридж. — Когда-то я сам должен был возглавить Отдел Тайн, но настали смутные времена. И я побоялся, что всплывёт моё происхождение. Видите ли, моё многочисленное семейство сплошь состояло из магглов, — он тяжело вздыхает. — Но теперь я… один. И бояться мне уже нечего. Кроме возвращения Волдеморта. У вас ещё есть вопросы ко мне?

Я настолько ошарашена, что не сразу нахожу, что сказать.

— Говоря по правде, есть, — соображаю я, наконец. — Та шкатулка, которую дала мне Нарцисса Малфой…

— Подделка, — кивает несостоявшийся глава Отдела Тайн, расплачиваясь за обед. — Куплена в Косой аллее год назад. Память продавца стёрта. Всего хорошего.

Он уже поднимается со стула, когда я его останавливаю.

— Ещё кое-что, мистер Партридж…

— Я больше не Партридж. До четырнадцатого июня я — Олдридж, — сообщает он. — Но я вас слушаю.

Я колеблюсь, не зная, как начать, но всё-таки выпаливаю:

— В Азкабане к узникам применяются Непростительные заклятия. И другие пытки. В обход Министерства магии. Можно ли что-то с этим сделать?

Невыразимец отвечает мне долгим, чересчур пристальным взглядом.

— Постараюсь, хотя это не моя компетенция, — отвечает он, хорошенько подумав. — А вы уверены, что всё именно так?

— Да. Но доказать не смогу.

На этот раз его взгляд буквально прожигает насквозь. Без Легилименса.

— Вы ходите по очень тонкому льду, Лили, — произносит он, наконец. — И когда-нибудь ваша доброта вас погубит. Отложите её до более спокойных времён и сосредоточьтесь на главном.

— Постараюсь, — обещаю я не слишком уверенно. — Когда настанут эти спокойные времена, заходите в гости. Мы с домовиком научимся к тому времени печь пиццу.

Невыразимец вздрагивает и смотрит на меня, как в самом начале нашего знакомства. С недоумением, что ли? Потом всё-таки кивает и прибавляет, поколебавшись:

— Вот ещё, что. Я вижу, вы не последовали совету, который я давал в прошлый раз. Не сочтите за дерзость, но вас выдают глаза. Увидел я — увидят и другие. Поберегите себя, от вас многое зависит.

Пока я подбираю слова, он прощается и уходит, словно бесшумная тень. Оставляя мне больше вопросов, чем ответов. А ещё бумажную фигурку замка со множеством башен. Хогвартс.