Русалка, вернувшаяся с холода (джен)

— Дорогая! — донесся до сознания Нарциссы голос Люциуса. — О чем ты там так глубоко задумалась?

— Об Эмме Фоули, — честно призналась Нарцисса. — И о том, что будет дальше.

Она требовательно посмотрела на мужа.

— Люциус, скажи правду, что с нами будет? С тобой, со мной, с Драко? Только честно!

— Все будет хорошо, — заверил Люциус, усаживаясь на кровать рядом с женой. — Поверь, дорогая! Меня непременно оправдают, с Беллой мы тоже что-нибудь придумаем, и все снова станет, как прежде.

— Когда, Люциус? — отчаянно вырвалось у Нарциссы, и она поразилась, насколько жалко это прозвучало. — Когда это будет? И будет ли вообще?

— Дорогая... — Люциус попытался что-то ей сказать, однако Нарциссу уже понесло, словно утлую лодчонку по волнам:

— Сегодня после обеда, когда ты ушел к дядюшке Розье, я вынесла Драко в сад, и тут явился чиновник из отдела надзора. Хорошо, что Нэнни вовремя его заметила, и я успела вернуться в дом, принять оборотное зелье и переодеться. И это буквально через час после того, как ты вернулся с допроса! Они знают, что ты уходишь из дома! Они ни на минутку не поверили твоей версии про «Империус» и только и ждут подходящего случая, чтобы поймать тебя на чем-нибудь недозволенном.

Люциус попытался привлечь Нарциссу к себе, но она отстранилась.

— Дорогая, ты придаешь слишком большое значение таким мелочам, — успокаивающим тоном заговорил он, поглаживая ее по руке. — Просто потерпи немножко. Прямых улик против меня нет, общественное мнение на моей стороне, мои друзья в министерстве делают все, чтобы Визенгамот во время судебного разбирательства принял решение в мою пользу. Хотя я уверен, что дело может и не дойти до суда. Если все сложится, конечно.

— А если не сложится? — Нарцисса испытывающе посмотрела на мужа. — Авроры не спускают с дома глаз, а ты каждый день исчезаешь на несколько часов. У меня сердце не на месте. Я уже каждого шороха пугаюсь, все чудится, что вот-вот в дом из камина вывалится Грюм и скажет: «Леди Малфой, не будете ли вы так любезны сообщить нам, где в данную минуту находится ваш супруг?» Ты же знаешь, что говорят о его новом глазе — что он видит не только через мантию-невидимку, но и через оборотное зелье! И что я ему тогда скажу? Что сама тебя со вчерашнего вечера не видела?

— Милая, ты становишься раздражительной, — укоризненно отметил Люциус. — Вам с Драко надо чаще бывать на воздухе. Погуляйте с ним утром в парке, покормите птичек...

— Это тебе следует чаще бывать на воздухе! — не отступала Нарцисса. — И хоть иногда гулять с сыном. Я имею в виду, по-настоящему гулять, потому что мама под оборотным зельем — это совсем не то, что настоящий папа. Дети в этом возрасте развиваются очень быстро, и Драко уже сейчас должен усвоить, что у него двое родителей. Причем, двое сразу, а не по очереди!

— Милая, поверь, — Люциус проникновенно посмотрел на жену, — я как раз делаю все, чтобы наш сын вырос в нормальной семье с двумя родителями. Сама ведь знаешь, как лютует аврорат...

— Знаю, потому и прошу тебя быть осторожнее, — уже тише проговорила Нарцисса. — Прости, у меня просто нет больше сил выносить все это...

— Все будет хорошо, — улыбнулся Люциус, обнимая ее и зарываясь лицом в распущенные волосы. — Мы обязательно выкрутимся. Малфои — это ведь живое воплощение удачливости и изворотливости — так, кажется, сказала однажды твоя неугомонная сестрица?

— Ты что, подслушивал? — Нарцисса удивленно подняла голову. — Ты, гордость и надежда рода Малфоев, уважаемый человек, просто так стоял под моей дверью и подслушивал?

— Ну должен же я был узнать, что думают обо мне мои будущие родственники, — без малейшего раскаяния заявил Люциус, — мне потом с ними за одним столом сидеть, денежные дела вести.

— Ага, особенно с Беллой, — хмыкнула Нарцисса, — кто кого первым обжулит.

Она потерлась ухом о плечо мужа.

— Что же нам теперь с ней делать, ума не приложу...

— Нам? Абсолютно ничего, — ответил Люциус. — Целитель будет читать над ней заклинания, сиделка поить настойками, аврор караулить. А твое дело — раз в день подойти к камину и поинтересоваться у любимого зятя, как там у них обстоят дела.

Нарцисса возмущенно подскочила, стукнувшись при этом макушкой о подбородок мужа.

— Люциус! Ты... ты бесчувственный! Ты бессердечный! И вообще, ты говоришь о моей родной сестре! Видел бы ты, в каком она сейчас состоянии... Она постоянно твердит, что убьет эту проклятую русалку, если та только вздумает подойти к ее любимому принцу. Ты хоть подумал о том, как это выдержит бедный Руди? Он же сразу догадается, что речь идет вовсе не о нем: у него сроду не было ни гривы черных волос, ни стройной статной фигуры.

— Особым красноречием он, кстати, тоже никогда не страдал, — невнятно произнес Люциус, держась за пострадавший подбородок, — а у твоей сестры с языка не сходит, как этот принц очаровал ее своими пламенными речами и харизмой короля-завоевателя. Тебе этот портрет, случайно, никого не напоминает?

— Люциус... — голос Нарциссы дрогнул, а в глазах показались слезы. — Как ты можешь быть таким жестоким? Это же моя сестра. Сестра, понимаешь?

Она стукнула его по груди кулачком.

— Прости, дорогая, прости! — Люциус поймал руку жены и несколько раз поцеловал сжатые пальцы. — Ты совершенно права — я бесчувственный чурбан, а ты — моя нежная птичка с золотым сердцем. Только не плачь, дорогая, ты разрываешь мое сердце! Иди ко мне, любовь моя!

Люциус распахнул объятия, и Нарцисса, незаметно шмыгнув носом, уютно устроилась у него на груди.

— Ты понимаешь, — заговорила она, привычно перебирая пуговицы его рубашки, — если бы она хотя бы молчала... Но она раз за разом пересказывает всем эту дурацкую сказку, причем так ярко и вдохновенно, словно та происходила на самом деле. Морской король, танцующая на балу русалка, тонущий принц... Нэнни в детстве часто рассказывала нам о русалках, но почему именно эта история запала Белле в душу настолько, что полностью вытеснила из головы реальность? И какое отношение к ней имеет Эмма — она ведь совершенно не похожа на русалку! Да, у нее светлые длинные волосы, изящная фигура, но ведь этого мало. К тому же, я никак не могу понять, что между ними произошло. Ты что-нибудь об этом знаешь? Руди не написал тебе?

— Нет, дорогая, — очаровательно улыбнулся Люциус. — Руди мне ничего об этом не написал, и я совершенно ничего не знаю, кроме того, что русалки бывают двух видов: те, что живут в южных водах — внешне невероятно привлекательны, а те, что живут в северных — просто отвратительны. При этом они не носят ни мантий, ни даже корсетов, а вместо ног у каждой из них имеется длинный чешуйчатый хвост, похожий на рыбий.

— Милый, вот только не надо цитировать мне школьный учебник, — сузила глаза Нарцисса. — Сейчас мы говорим не об абстрактных русалках, а об Эмме Фоули. А то, что у нее нет никакого хвоста, похожего на рыбий, я усвоила еще в далеком детстве.

— Только не говори, что моя скромная супруга в детстве заглядывала подружкам под мантии! — притворно ужаснулся Люциус.

— Не говори глупостей! — фыркнула Нарцисса. — Просто наша обожаемая Эмма в детстве пиналась так, как не снилось ни одному кентавру, что уж тут говорить о русалках. Поэтому я была бесконечно счастлива, услышав, что ее отправляют на учебу не в Хогвартс, а в Шармбатон — не хватало мне еще семь лет подряд жить в одной комнате с этим гиппогрифом в юбке.

— Какое у тебя было ужасное детство, дорогая... — Люциус сочувственно посмотрел на жену. — Неужели за тебя некому было заступиться?

Нарцисса снова фыркнула, как недовольная кошка, хоть это и полностью противоречило кодексу настоящей леди. Но она очень рассчитывала на то, что муж — это не тетушка Вальбурга, с кровати за такое нарушение правил не выгонит и без десерта не оставит.

— Все не так просто, дорогой, — задумчиво сказала она. — Вот послушай...

Люциус кивнул и заерзал, устраиваясь поудобнее.

— Однажды нас — Фоули и еще несколько семей с детьми — пригласили на пикник. Стюарту Крэгги тогда как раз пришло письмо из Хогвартса, и его родители решили устроить небольшой праздник. Из-за чего мы с Эммой тогда поругались, я уже не помню, но то, как она меня запинала, помню прекрасно. И дело даже не в том, что она меня ударила — мы с Беллой еще и не так дрались — но мне стало жаль свою новенькую шелковую мантию, мне ее тетя Вальбурга из Индии привезла. Поэтому я не промолчала, как обычно, а подошла к столу, у которого взрослые что-то обсуждали, и предъявила подол, весь усыпанный отпечатками пыльных туфель. Но, как потом оказалось, я феерически сглупила.

— Почему, дорогая?

— Мне никто не поверил. — Нарцисса неохотно высвободилась из объятий мужа. — Да и ты бы, наверное, не поверил. Представь: стоит перед тобой такое невинное существо росточком с гнома, теребит подол розовой мантии с кружевами и, глядя на тебя огромными синими глазами, со слезами в голосе клянется, что ничего подобного не было. «Цисси все это придумала, мистер Блэк, — произнесла Нарцисса тоненьким голоском. — На самом деле ее ударила Белла, но Цисси не смеет признаться вам в этом, потому что Белла ее запугала. Белла и меня пыталась запугать, но я не такая трусиха, как Цисси, и всегда говорю правду, как бы ни было мне страшно».

— Погоди... — Люциус наморщил лоб. — Ты хочешь сказать, что Эмма без зазрения совести обвинила Беллу в собственных прегрешениях?

— И при этом выставила меня лгуньей и трусихой, — кивнула Нарцисса. — Мне тогда было всего пять лет, но я отлично помню то ощущение обиды и вселенской несправедливости. Я просто слова не могла произнести в свою защиту, настолько была потрясена подобным коварством.

— А что Белла? Прости, дорогая, но я никогда не поверю, что твоя сестра тоже молча стояла и слушала, как на нее возводят напраслину.

— А она и не слушала, — пожала плечиками Нарцисса. — Она громко назвала Эмму лгуньей и поклялась перерезать ей горло бабушкиными ножницами. Тут прибежала Мирабель и устроила отцу безобразный скандал, сказав, что мы с Беллой — маленькие чудовища, что нас надо запереть в чулане и больше никогда не выпускать в приличное общество.

— Мирабель такое сказала? — недоверчиво произнес Люциус. — Мне она всегда казалась благовоспитанной женщиной.

— Мне тоже, — коротко ответила Нарцисса. — Но в тот день она почему-то разъярилась не на шутку и во всеуслышание заявила, что больше никогда не допустит, чтобы ее несравненное дитя играло вместе с такими испорченными девочками.

— Погоди, а как же твоя мать? — серьезно спросил Люциус. — Я никогда не поверю, чтобы Друэлла позволила скандалу разгореться.

— Мамы в тот день с нами не было — она гостила у тетки Вальбурги. Та как раз узнала, что у нее родится Регулус, и пребывала в шоке — ей и одного Сириуса с его проказами хватало выше флюгера, а тут вдруг еще один, и тоже мальчик. А она всегда мечтала о девочках, потому и носилась с нами, как дядя Орион со своим ручным сниджетом (1). Воспитывала, наставляла... Кстати, появись там тетушка Вальбурга — она, как и мама, в один миг вывела бы Эмму на чистую воду, а Мирабель отчитала бы так, что та не то что во Францию — в дебри южной Африки забежала бы.

Но Люциусу, похоже, не было никакого дела до надежд и способностей тетушки Вальбурги.

— Погоди, дорогая! — остановил он жену. — Ты лучше скажи мне, что ответил Мирабель твой отец?

Нарцисса посмотрела на Люциуса и невольно улыбнулась. Он так заинтересовался подробностями той детской ссоры... Наверное, понял, что через год-другой ему тоже предстоит объясняться со своими знакомыми, заступаясь за Драко. Или, наоборот, наказывать сына за шалости и проступки, если тому вздумается что-нибудь сотворить.

— Отец, конечно же, тоже молчать не стал, — ответила Нарцисса. — Тут уже дело было не в том, кто из нас виноват, а в том, что Мирабель посмела поднять на него голос. Он в пух и прах разругался с обоими Фоули, а разбираться стал уже дома, вместе с мамой: она с первого взгляда без всякого веритасерума умела определять, врем мы ей или говорим правду. Но все-таки нас с Беллой на две недели оставили без сладкого — чтобы в другой раз неповадно было связываться со всякими дурами. И не смей улыбаться! — Нарцисса погрозила Люциусу пальцем. — В те времена остаться без вишневого крамбла и орехового крема было для нас обеих самым страшным наказанием. Зато Нэнни было счастлива до умопомрачения: она, бедняжка, всегда так рыдала, когда видела мою испачканную мантию и пятнистые от синяков лодыжки...

— Погоди-ка... — нахмурился Люциус. — Я одного не могу понять. Твой отец, насколько я понимаю, был в этот момент не один. Почему ты сказала, что тебе никто не поверил? Ты ведь всегда выглядела точно таким же ангелочком, как и Эмма. Почему все эти люди поверили ей, а не тебе? У тебя что, в детстве была репутация заядлой лгуньи?

— Нет, конечно же! — с негодованием отвергла такое предположение Нарцисса. — Я никогда не была лгуньей, просто иногда увлекалась фантазиями, как все маленькие девочки.

— Тогда почему?

Нарцисса умолкла. Она была уже не рада, что затронула эту тему — слишком уж она была деликатная.

Но Люциус, похоже, не на шутку заинтересовался.

— Дорогая, ты что-то от меня скрываешь? — строго нахмурившись, спросил он. — А как же обещание не скрывать от меня ничего ни в радости, ни в горе?

Нарцисса подумала еще минутку и, наконец, решилась.

— Я не скрываю, я думаю, как тебе лучше это объяснить, — сказала она. — Просто я однажды поклялась никому об этом не говорить.

— Даже мне? — приподнял брови Люциус.

— Никому-никому, — кивнула Нарцисса. — Но я не обещала молчать, если кто-нибудь первым об этом заговорит.

— Ах вот как... — Люциус прищурил глаза. — То есть, если я угадаю, о чем идет речь, ты сможешь мне обо всем рассказать?

Нарцисса кивнула.

— Замечательно!

В глазах Люциуса вспыхнул огонек азарта, лицо его разгладилось, и морщинка на лбу, так расстраивавшая Нарциссу в последние дни, тоже куда-то исчезла.

— Насколько я понимаю, дело не в тебе, а в Эмме Фоули, — бросил Люциус пробный камешек.

Нарцисса кивнула.

Люциус задумался.

— Мордред, а ведь я, оказывается, совсем ничего о ней не знаю, — расстроено произнес он. — Помоги мне немножко, пожалуйста. Просто намекни.

— Хорошо, — согласилась Нарцисса.

Ей начинала нравиться эта игра. После того, что произошло с Беллой, вряд ли Фоули удастся и дальше скрывать происхождение их дочери. Так почему бы и не развлечь своего мужа — в последнее время им так редко удается побыть вместе, а уж о каких-то развлечениях под бдительным присмотром авроров и речи быть не могло.

— Эмма Фоули, она... — Нарцисса широко раскрыла глаза и многозначительно посмотрела на мужа.

Люциус шокировано уставился на жену.

— Что, уже в пять лет? Так рано?

— Почему рано? Она вообще-то родилась такой, — ответила Нарцисса, но тут же сообразила, что именно Люциус мог иметь в виду, и залилась румянцем. — Погоди, ты о чем?

— А ты о чем? — в свою очередь спросил Люциус. — Разве не о том, что она...

Он умолк, не зная, как деликатнее выразиться.

— Если ты хочешь спросить, не отличалась ли Эмма в пять лет слишком легкомысленным поведением, то я скажу тебе, что нет, — Нарцисса укоризненно посмотрела на него. — Люциус, меня пугает направление твоих мыслей.

— Прости, дорогая, — Люциус покаянно наклонил голову. — Просто твои намеки слишком туманны. Намекни мне как-нибудь более определенно.

Нарцисса на миг задумалась, а затем спросила:

— Вот скажи мне, дорогой, какие ты знаешь разновидности женщин?

Люциус, явно опасаясь снова попасть впросак, благонравно перечислил:

— Дочь, жена, мать, сестра, невеста.

— Нет, я имею в виду совершенно иное, — с легкой досадой произнесла Нарцисса. — Подумай еще. Такие, как Эмма, отличаются от обычных женщин внешностью и поведением. И мужчин они очаровывают с первого взгляда.

— Одалиска, амазонка, гетера, гейша, — с готовностью выпалил Люциус и тут же умолк, сообразив, в чьем обществе находится.

— Сделаем вид, что я этого не слышала, — холодно произнесла Нарцисса. — Думай еще. Это разновидность магического народа.

— Суккуб, ламия, сирена, русалка... — снова принялся перечислять Люциус и вдруг недовольно скривил губы: — Мерлин мой, Нарцисса, уж не хочешь ли ты сказать, что Эмма Фоули — настоящая русалка? Но это же полный бред. Не уподобляйся же ты Беллатрикс, ради всего святого. Ты же разумная женщина!

Нарцисса улыбнулась.

— Дорогой, а ты, случайно, не знаешь, почему женился именно на мне, а не на Эмме Фоули?

— Что за странный вопрос, дорогая? — Люциус внимательно посмотрел на жену. — Я никогда не собирался жениться на Эмме. Да я ее до нашей с тобой помолвки даже не видел ни разу. Она жила во Франции, я — в Англии. Нет, я конечно знал, что у Эдварда Фоули есть дочь, но ни разу с ней нигде не пересекался.

— Да? — Нарцисса подняла бровь. — Странно... Мой отец был уверен в том, что ты предпочел бы сделать предложение ей, а не мне.

— Он что, тебе сам это сказал? — полюбопытствовал Люциус.

— Нет, конечно. Кто же говорит такие вещи дочерям на выданье? Он говорил это твоему отцу, а я случайно услышала их разговор.

— И что сказал мой отец? — в голосе Люциуса прозвучал искренний интерес. — Он ведь прекрасно знал, что я хочу сделать предложение тебе. Именно тебе, а не Эмме, Белле, Андромеде или какой-либо другой девушке. Судя по тому, что нашему браку уже не первый год, он все-таки смог разубедить твоего отца?

— О, да...

На лице Нарциссы появилось отстраненное выражение, что, как Люциус уже знал, означало смертельную обиду.

— Абраксас сказал, что хоть Эмма и обладает более привлекательной внешностью, но его сын должен жениться на порядочной девушке, а не на... прости, Люциус, я не могу произнести это вслух. Он сказал, что не позволит, чтобы его невесткой стала курица, на которую мужская половина магической Британии будет пускать слюни, а женская — точить зубы.

Люциус только вздохнул. И Нарцисса прекрасно понимала, почему. Когда дело касалось вероятных источников прибыли, Абраксас Малфой был невероятно приятным в общении человеком. Но как только речь заходила о женщинах, все понятия о такте и обходительности испарялись из его головы со скоростью взгляда. Кстати, обещание молчать у Нарциссы вырвал именно он, после того, как застал ее подслушивающей под дверью отцовского кабинета. И вспоминать о том разговоре Нарциссе было до сих пор крайне неприятно.

— Дорогая, — как можно более проникновенно произнес Люциус. — Мой отец всегда был законченным ослом и совсем не разбирался в женской красоте.

Нарцисса едва заметно улыбнулась, и Люциус продолжил:

— Однако я не понимаю, при чем здесь какая-то курица. О чем ты говоришь, Нарси?

— Я говорю о том, что твой отец каким-то образом ухитрился раскопать главный секрет семейства Фоули и поделился своими изысканиями с моим отцом. Но вот только зачем он это сделал — ума не приложу. А теперь, к сожалению, уже и не спросишь — ни одного, ни другого давно нет в живых.

— Любимая, — проникновенно сказал Люциус, прижимая руку жены к груди, — если ты сейчас же не объяснишь мне, в чем суть этого секрета, я умру от любопытства, зарезавшись твоими любимыми маникюрными ножницами. Какое отношение Эмма Фоули имеет к курам? Она что, незарегистрированный анимаг?

— Нет, милый, к сожалению, она не анимаг, — ответила Нарцисса. — Будь она анимагом, Белла уже давно с огромным удовольствием свернула бы ей ее нежную куриную шейку.

— Тогда кто? — произнес Люциус изнемогающим голосом. — У меня больше нет версий. Я сдаюсь...

И, откинувшись на подушки, поднял руки.

— Хорошо, милый, — очаровательно улыбнулась Нарцисса. — Я дам тебе еще одну подсказку. Но учти, больше подсказок не будет. Эта последняя.

Люциус благодарно приложил руки к сердцу и изобразил на лице глубочайшую признательность.

— Когда в тот день на пикнике я подошла к отцу, чтобы пожаловаться на Эмму, — медленно произнесла Нарцисса, не сводя с Люциуса многозначительного взгляда, — у стола стояли одни мужчины. Женщины в то время ушли вместе с хозяйкой посмотреть на новые занавески в гостиной, а Мирабель почему-то задержалась. Только она не считается, сам понимаешь.

— Нарси, так нечестно! — возмутился Люциус. — Твоя подсказка содержит слишком много информации. Пожалей своего измученного супруга и сократи ее до минимума, я тебя умоляю.

Нарцисса закатила глаза.

— Эмме поверили, потому что рядом с отцом были одни мужчины, — медленно и членораздельно произнесла она. — Мужчины, понимаешь? На женщин бы ее фокусы не подействовали. А чьи фокусы у нас действуют на мужчин и не действуют на женщин? — спросила она тем тоном, которым обычно интересовалась у сына, хорошо ли он кушал кашку.

— Вейлы? — как-то неуверенно предположил Люциус. Очевидно, мысль о том, что Эмма Фоули может оказаться вейлой, не желала укладываться у него в голове.

— Ну наконец-то! — воскликнула Нарцисса. — Конечно же она вейла! Самая настоящая вейла во втором поколении. И Фоули каким-то образом ухитрились скрыть этот факт. Даже вездесущим газетчикам и охотникам за невестами не удалось ничего узнать, только твоему отцу это удалось.

— Эмма — вейла? — не сдержал удивления Люциус. — Да не может такого быть! Ее мать — урожденная Берк, а у Берков в роду никогда не было никаких вейл.

Нарцисса улыбнулась одними губами.

— Мирабель Фоули ей не родная мать, — сказала она. — Эмма — ребенок некой Клеретт Лакомб, то ли актрисы, то ли еще какой охотницы за деньгами, изо всех сил пользующейся своими способностями. Получилось так, что Клеретт скончалась, едва явив на свет нашу драгоценную Эмму. А согласно ее последней просьбе, официально заверенной представителем министерства магии, Эдвард Фоули должен был признать Эмму своей дочерью, дать ей хорошее воспитание и образование. В случае отказа ему грозили какие-то немыслимые кары — очевидно, бедняга еще при жизни своей крылатой возлюбленной ухитрился дать ей пару опрометчивых обещаний или даже нерушимых обетов. Но деваться было некуда, и мистер Фоули принял этого ребенка в семью. Уж не знаю, как ему удалось уговорить на это жену — они ведь только месяц или два как поженились. Может, на Мирабель повлияло то, что, по словам целителей, она не могла иметь собственных детей?

— Надо же... — только и смог сказать Люциус. — Я даже предположить не мог, что дела обстоят именно так. Мне отец никогда об этом не говорил.

— Говорить не говорил, но досье на каждую из своих вероятных невесток он собрал впечатляющее, — Нарцисса скривила губки. — Уж не знаю, каким образом он собирал информацию, но папка, которую мой отец после окончания их разговора сжег в камине, была толщиной с «Историю Хогвартса».

Люциус картинно схватился за голову:

— Какой ужас! Даже на меня в аврорате не удосужились собрать столько компромата! Дорогая, ты собиралась взорвать министерство или много лет торговала запрещенными зельями в Лютном переулке?

— Спасибо, дорогой, что ты так веришь в мои зельеварческие таланты, — на личике Нарциссы сверкнула озорная улыбка. — И за то, что не предположил, что я там торговала кое-чем другим.

— Ну что ты, любимая... — Люциус посмотрел на нее с укоризной. — Я бы никогда не посмел сомневаться в твоем целомудрии. А вот что касается зелий... Ты могла вступить в преступный сговор с Северусом: мы же оба прекрасно знаем, что в зельеварении он гений, а в распространении своей продукции — хуже подгорного тролля. А у тебя сердечко доброе, головка, хоть и очаровательная, но очень предприимчивая. Почему бы тебе было и не помочь Северусу по-дружески?

— Люциус, я прямо чувствую себя виноватой в том, что не додумалась до этой идеи сама... — Нарцисса посмотрела на мужа с искренним раскаянием во взгляде. — Я тотчас же соберу все зелья, которые у нас найдутся, и аппарирую в Лютный. Близится полночь, думаю, у них как раз торговля в разгаре. Сколько просить за модифицированный «Сон-без-сновидений» — два галлеона или три?

— Проси четыре, — деловито посоветовал Люциус. — С полуночи и до рассвета у них будут действовать повышенные расценки.

Нарцисса тихонько рассмеялась и снова улеглась рядом с мужем. Несколько длинных завитых прядей скользнули ему на грудь. Люциус рассеянно пропустил их сквозь пальцы и вдруг нахмурился:

— Погоди, дорогая, но кое-что в твоем рассказе мне кажется странным. Эмма ведь совсем не похожа на вейлу: у тех волосы серебристого оттенка, а у Эммы — ярко выраженный венецианский блонд. Прямо как на одном из образцов в лавке мадам Примпернель.

Нарцисса подняла на него лукавый взгляд и медленно расплылась в выразительной улыбке.

— Что? — сразу не понял Люциус, но потом до него дошло. — О, нет... Ты же не хочешь сказать, что...

— Именно так, дорогой! — со злорадным торжеством в голосе произнесла Нарцисса. — Это и есть тот самый венецианский блонд. Эмма — крашеная!

— Не может быть... — Люциус недоверчиво посмотрел на жену. — Почему ты так решила? Она тебе что, сама призналась?

— Нет, конечно же, — фыркнула Нарцисса. — Просто мадам Примпернель очень любит вспоминать старые времена и щедрых клиентов. А еще мадам Примпернель очень любит, когда к ней заглядывают на чай «хорошие девочки» с корзинкой ирисовых пирожных и расспрашивают ее о былых временах.

— Дорогая, — Люциус приподнялся на локте и серьезно посмотрел на жену. — С каждым днем ты меня удивляешь все больше и больше. Я даже предположить не мог, что в тебе скрываются такие способности.

Нарцисса улыбнулась. «Каждая уважающая себя женщина — это шкатулка с секретами и сюрпризами, — вспомнила она слова матери. — И только от нее зависит, раскроется ли она сразу перед своим мужем или будет приоткрываться понемногу, день за днем, год за годом, удивляя и поражая его на протяжении всей жизни». Друэлла Блэк выбрала второй вариант и ни на миг об этом не пожалела. Так же собиралась поступить и ее младшая дочь.

— Ты еще многого не знаешь обо мне, милый, — с лукавинкой в голосе сказала она. — А что касается мадам Примпернель — это было несложно. Ты бы на моем месте поступил точно так же, даже не сомневаюсь.

Люциус польщенно заулыбался.

Нарцисса проглотила смешок. На языке тетушки Вальбурги этот маневр назывался «капелька лести и мешок самодовольства», но использовать его рекомендовалось не часто и в очень умеренных дозах, поэтому Нарцисса еще раз нежно улыбнулась мужу и вернулась к прерванной теме.

— Похоже, что Мирабель начала маскировать Эмму под обычного ребенка чуть ли не с рождения, — сказала она. — Правда, я не представляю, как они выходили из положения в то время, когда Эмма училась в Шармбатоне, но, по всей видимости, это не составило им большого труда: у тамошних учениц окрашенные волосы — скорее правило, чем исключение.

— То есть ты хочешь сказать, что на том злополучном пикнике Эмме поверили потому, что она пустила в ход свои вейловские способности? — спросил Люциус.

— Вот именно! — подтвердила Нарцисса. — Если бы в тот день с нами на пикник поехала мама, а не отец, — возможно, нам с Беллой и удалось бы что-нибудь доказать. Даже подойди к нам в этот момент кто-нибудь из женщин, у нас был бы шанс оправдаться. А так... Мужчины есть мужчины.

Нарцисса печально вздохнула.

— Не расстраивайся ты так, дорогая, — Люциус взял руку жены и, поднеся к губам, нежно поцеловал. — Вам с Эммой давно уже не пять лет. У тебя своя жизнь, у нее своя. И думаю, мне все же стоит рассказать Рабастану, что его невеста — незаконнорожденная вейла. Возможно, это известие поможет ему пережить горечь разрыва. Ведь быть околдованным — это так неприятно...

— Люциус, но это ведь секрет! — возмутилась Нарцисса. — Какие бы у Эммы ни были причины напасть на Беллу, это не повод, чтобы раскрывать ее тайну всем подряд!

— Прости, дорогая, но промолчать я не могу, — заупрямился Люциус. — Рабастан — мой друг, и он обязан знать, что его попытались обвести вокруг пальца. Кстати, я очень сомневаюсь в том, что ты смогла сохранить эту новость в секрете от любимой сестренки. Ну-ка, признавайся, Беллатрикс знает, что Эмма — вейла?

— Конечно знает! — невозмутимо ответила Нарцисса. — Я обязана была ей сказать, чтобы она могла защитить своего мужа от возможных посягательств Эммы.

Люциус подавился невысказанной фразой. Да, это было в духе Беллы: откровенно игнорировать собственного мужа и в то же время жестко пресекать все попытки посторонних женщин подобраться к нему поближе. Как там испанцы говорят — «собака, что лежит на сене...»

— А поставить в известность Руди она, по всей видимости, посчитала излишним, — почти не сомневаясь в ответе, сказал он.

— А зачем? — удивилась Нарцисса. — Он бы начал нервничать, постоянно проверять, не подвергают ли его действию каких-нибудь чар... Ни к чему это было, ни ей, ни ему. Было достаточно того, что она сказала об Эмме Темному Лорду.

— И что? — мрачно спросил Люциус.

— Он только посмеялся, — сухо ответила Нарцисса. — Ответил, что сам в состоянии о себе позаботиться, и велел Белле оставить Эмму в покое. Наверное, рассчитывал каким-либо образом обратить ее скрытые таланты себе на пользу.

Люциус согласно кивнул. Действительно, была у Темного Лорда такая милая манера: обнаружив в соратниках редкие способности, использовать их как против чужих, так и против своих.

— И как на это отреагировала Белла?

Нарцисса дернула плечиком:

— Как обычно: выслушала и поступила по-своему.

— То есть окружила и Эмму, и Повелителя тайной неусыпной заботой, — хмыкнул Люциус. — А я-то не пойму, почему Темный Лорд обосновался не в нашем доме, как собирался раньше, а у Лестрейнджей. Это его Белла пригласила — чтобы не выпускать из-под надзора?

Нарцисса неохотно кивнула.

— И Эмма чуть ли не каждый день бывала у них в гостях. Балы, приемы, маскарады...

— Погоди! — Нарцисса вдруг вскинулась, что-то вспомнив. — Маскарады... Вот оно! Помнишь маскарад, который давали в честь помолвки Рабастана и Эммы? Белла тогда чуть с ума не сошла, потому что Эмма весь вечер норовила сбежать от жениха и оказаться рядом с Темным Лордом. В тот вечер он даже с Беллой танцевал всего дважды, а вот с Эммой — целых три раза, причем подряд. А ведь три танца подряд с чужой невестой — это, мягко говоря, моветон, если не повод для дуэли.

"Правда, никто не посмел заикнуться об этом Повелителю, — мысленно договорила Нарцисса. — Даже Белла..."

___________________________________________

1. Золотой сниджет — очень редкий и поэтому охраняемый вид птиц.