Положительный результат (джен)

Второй близнец вытащил из-под мантии нечто, напоминающее старинный брегет на цепочке, и заявил:

— Расчётное время ещё не вышло. У нас есть полчаса. Давай посмотрим на то зеркало ещё разок, а?

А вот с этого момента поподробнее, Штирлиц… Неужели это они о зеркале ЕИНАЛЕЖ? Тогда подождём — пусть братцы-акробатцы нас к нему приведут. А ведь одна из моих целей — забрать камень из зеркала.

Мы переглянулись с Марком и поняли друг друга. Надо было идти за близнецами и наконец-то добраться до таинственного зеркала.

Ну, мы и пошли. Правда, перед этим я почистил пол (не хватало, чтобы кто-то из слизеринцев покалечился. Вдруг у кого-то ночью дела образуются… срочные — а тут этакий сюрприз). Итак, я почистил пол, а Марк наложил на гроздь шариков какое-то заклинание и переместил их в нишу — чтобы никто из змеек не наткнулся. И чарами нишу запечатал. А то мало ли что.

Проделав эти телодвижения в доли секунды, мы потихоньку стали перемещаться за Форджами. И идти особо долго нам не пришлось. Мы быстро миновали жилую часть подземелий, а потом началось что-то непонятное. Полированный камень стен сменился серым «диким» камнем, гладкий пол с пригнанными друг к другу гранитными плитками стал неровным, словно сложенным из валунов, исчезли «вечные» факелы, освещающие обжитую часть подземелий. Стены поросли странным лишайником — бледным, слабо светящимся. Лица Форджей в этом неверном свечении стали похожи на лица мертвецов. Не для слабонервных зрелище. Будь я настоящим ребёнком — уже с визгом бежал бы прочь, роняя тапки и опережая звук этого самого визга.

Интересное местечко для хранения опасного артефакта. Впрочем, дисциплинированные змейки вряд ли суются в это странное место. Здесь реально неприятно находиться. Словно что-то давит со всех сторон, не давая вздохнуть полной грудью. Вон, и Марк побледнел, хотя внешне выглядит спокойным.

А вот рыжие, похоже, ничего нехорошего не замечают — идут себе, смеются, о какой-то чепухе болтают… Ага, а вот и дверь. Что характерно — она не закрыта, а только приоткрыта. И в щель пробивается тусклое зеленоватое сияние.

Форджи, дойдя до двери, стукнули друг друга по ладоням и быстренько просочились внутрь. Я вопросительно взглянул на Марка.

— Подождем, — одними губами прошептал тот. — Пусть насмотрятся, как следует.

«Не боишься идти туда, Санчо?» — мысленно спросил я паучка, который привычно сидел всё это время в капюшоне моего худи.

«Там злое, — отозвался Санчо. — Но мне оно не опасно. А вот тебе, Хозяин, и другу Хозяина лучше не задерживаться там. Злое заберёт магию. А потом злое заберёт жизнь».

Я торопливо пересказал Марку речь паучка, и тот зловеще улыбнулся:

— Это идеальный вариант, Гарри. Лучшего и желать нельзя.

— Ты о чём? — похолодел я. Похолодел, потому что подобная мысль уже забрела ко мне в голову.

— О том, что твой фамильяр кусает эту парочку, — мило улыбнулся Марк. — А потом мы входим в ту комнату и забираем нужное. Всё. Если Форджи пробудут в отключке перед этим зеркалом до утра, то они даже не сквибами станут, а магглами. То есть серьёзно напакостить они никому не смогут. И вход в магический мир им будет заказан.

— А магглы? — хмыкнул я.

— А что — магглы? — отзеркалил мою ухмылку Марк. — Они со своими отмороженными неплохо справляются… и с Форджами справятся. Кстати, не хочешь узнать, что они там увидели?

— А не спалимся?

— А мы твоего верного фамильяра вперёд пошлём. Он, если что, очень быстро двигаться может.

Да уж. Всё-таки Тёмные Лорды бывшими не бывают. С другой стороны, мне и самому захотелось подсмотреть-подслушать, так что нечего ханжество на пустом месте разводить.

Я отдал Санчо соответствующий приказ, и мы осторожно приблизились к дверям комнаты и заглянули в неё. М-да… Могли бы и не красться. У рыжих словно отключился инстинкт самосохранения, они залипли в зеркало, как бандерлоги на питона Каа, обмениваясь при этом короткими комментариями.

— Ты видишь, да? Магазин, наш собственный магазин! У нас куча денег!

— Смотри, мы стали такими богатыми, что разорили Малфоев и купили Малфой-мэнор! Ха, смотри, как мелкий Малфой ревёт!

— Да, да! А ещё мы самые могущественные, в Британии нет магов сильнее нас!

— Фаджа выгнали! Нас на коленях просят стать Правителями Магической Британии!

— Всех аристократов — в Азкабан! Пусть помучаются!

— А денежки — нам! Денег много не бывает!

— Точно! Смотри, мы купаемся в золоте! А эти заносчивые твари со Слизерина нам прислуживают!

— Хи-хи! Голыми и в ошейниках!

Что-о-о? Нет, в принципе всё понятно, и мне глубоко параллельно, какого пола прислуживающие им слизеринцы, но это уже реально край. А братишки-шалунишки продолжали обмениваться репликами:

— А Поттер! Смотри, он тоже нам прислуживает! На коленях! Выполняет все наши желания!

— Ого! А это ты такое придумал? Здорово! Обязательно попробуем!

Это чего они такого сейчас навоображали с моей персоной в главной роли? Извращенцы малолетние! То есть я — на коленях, в ошейнике, да ещё и голый? Ничего, что этому телу чуть больше одиннадцати лет? Вот это ёлки-бантики, ни фига себе у близняшек хрустальные мечты! Нет уж, дорогие Форджи. Не для вас такая ягодка созрела.

«Куси их, Санчо! — приказал я. — Пусть сознание потеряют!»

«На сколько?» — уточнил мой верный фамильяр.

«До утра будет достаточно», — решил я.

Ну да. Для того, чтобы это чудное зеркало высосало у рыжих магию, этого вполне хватит. Выживут — пусть живут. Магглами. А если что-то пойдёт не так… Если честно, то для нас такой исход даже предпочтительнее. Форджи попросту опасны. Не для меня, точнее — не только для меня. Для всех окружающих с немногими исключениями. И пусть теперь судьба решает, достойны ли они жить.

Санчо почти невидимой тенью скользнул к близнецам, взобрался на спину к одному, перепрыгнул на другого, а потом так же неслышно вернулся к нам и спрятался в капюшоне. Всё произошло так стремительно, что рыжие даже осознать не успели. Просто речь их в какой-то момент замедлилась, языки стали заплетаться, как у пьяных, а потом один из них просто осел на бок. Второй близнец приземлился на плечо брату, и они неподвижно замерли на полу, словно две брошенные рукой великанского ребёнка нелепые куклы. Наступила абсолютная, полная тишина. Даже страшно стало от такого беззвучия.

К счастью, Марк очнулся от наваждения быстро и хлопнул меня по плечу.

— Гарри, не тормози! Нам нужно забрать артефакты!

Я встряхнулся, и мы, медленно и осторожно, двинулись к неподвижно лежащим рыжим. Форджи продолжали лежать неподвижно, лица их побледнели, даже дыхания не было слышно. Санчо перестарался?

Марк нащупал пульс на шее одного из близнецов, потом у второго и кивнул мне:

— Порядок, живы. Твой паучок молодец.

Я прямо почувствовал, как надулся от гордости Санчо. Обожает он, когда его хвалят. Ну. В принципе и есть за что. Я послал паучку импульс тепла и приязни, а Марк продолжил:

— Давай их обыщем. Гарри, возьми себя в руки. Время идёт.

Он был насквозь прав, и я, преодолев секундное отвращение, полез за пазуху к одному из Форджей. Марк начал обыскивать второго. Искать долго не пришлось. Свёрнутый в трубку пергамент я нашёл под рубашкой, а Маховик времени снял с шеи. Марк же тем временем достал из-под короткой мантии Форджа аккуратно свёрнутую тонкую струящуюся ткань.

— Колется! — хмыкнул он, протянув её мне. — Попробуй. Это твой Родовой артефакт.

В ответ я протянул Марку Маховик и осторожно принял в руки гладкую ткань. И ничего она не кололась, а была прохладной и нежной. Я погладил ткань пальцами, а затем осторожно развернул и накинул на себя.

— Работает! — восхитился Марк. — Ты исчез! Мощная штука! Только колется…

— Нет, — ответил я. — Такое чувство, что в жаркий день вошёл в прохладную комнату. Нисколько не колется.

— Значит, ты реально Поттер — потомок Певереллов, — кивнул Марк. — Родовые артефакты ведут себя так только с истинными потомками Рода. Более того, мантия запечатлелась на тебя, и не будет теперь служить никому другому без твоего разрешения.

Неплохо. То есть теперь мантию в своих целях не смогут использовать ни Гриня, ни Дамби. И теперь понятно, почему я не получил её в подарок. Чтобы не запечатлелась на меня. А как, интересно, тогда ею пользовались Форджи?

— Возможно, — пояснил Марк, — Дамблдор получил разрешение от твоего отца и смог делегировать его близнецам. Всё-таки он сильный маг.

— Да, — согласился я. — Но больше моего наследства ему не видать, как своих ушей без зеркала.

— Да ты грозен! — хмыкнул Марк. — Ладно. А не пора ли нам на выход?

— Не пора, — ответил я. — Как ты смотришь на то, что в зеркале спрятан Философский камень?

— Как на бред, — немедленно отреагировал Марк. — Будь я Фламелем — никому бы не отдал своё сокровище. И к зеркалу соваться просто опасно. Не вздумай. Раньше я спокойно слушал твои фантазии, но это уж чересчур. Пошли отсюда.

Марк? Ты что?

— Камень там, Марк, — заупрямился я. — Либо сам Камень Фламеля, либо его копия. Точно знаю.

— Зачем он тебе? — удивился Марк. — Наследство твоё и без Камня велико. А бегать от Смерти — глупо. Тем более — рисковать собой из-за пустышки.

— Это одна из вещей, которую я должен обязательно сделать, Марк, — ответил я. — И ты можешь быть тысячу раз прав, но… этого не изменить.

— Это твой гейс⁽¹⁾? — спросил Марк.

Что? Гейс? А… вспомнил… было такое в одном из переводов, с которыми я когда-то имел дело. Ну да, наверное, наше соглашение с Господином Смерть можно и так назвать. Противовес. Граничное условие, которое я не могу нарушить.

— Пожалуй, да, — кивнул я.

— Что ж, тогда будем думать, — совершенно спокойно отозвался Марк.

И тут в зеркале что-то щёлкнуло, и хриплый голос произнёс:

— Гейс? Кто сказал — гейс?

— Ой… — пробормотал я.

— «Ой!» — передразнил голос. — Кто там пищит, как мышь? Кому там нужно непременно выполнить гейс?

И в зеркале показалась самая… своеобразная физиономия из когда-либо виденных мною. Мертвенно-бледное лицо с вытатуированными на щеках и лбу древнекельтскими символами. Глаз посреди лба был прикрыт, остальные два — чёрные и чуть навыкате — смотрели на нас с мрачным презрением. Из взлохмаченных волос, которые тщетно пытались заплести в две косы, на макушке торчали острейшие желтоватые рога. Красавец просто.

— Ой! — повторил я и захлопал глазами. А потом вежливо спросил:

— Вы с какой целью интересуетесь?

— А ты сам как думаешь, мышь? — мрачно фыркнул здоровяк. — Скучно тут. Вот и развлекаюсь. Так это тебе надо выполнить гейс? Или твоему приятелю-кошаку?

— С чего это — он кот, а я — мышь? — обиделся я.

— Это одна из двух ваших аниформ, — ответил рогатый, и я пригорюнился. Я-то думал, что у меня будет что-то шикарное, как у папеньки-Джеймса… Олень-красавец… ну, или собака, как у Сири. Можно и волком, и лисом… В крайнем случае, меня даже кошка устроила бы. Но мышь?

— Да не расстраивайся ты так, — шепнул мне Марк. — Может, этот… это существо врёт. Может, вторая аниформа у тебя будет такая, что — ух! И вообще — мышь куда угодно пробраться может и много чего узнать. Так что такая аниформа весьма полезна.

Я приободрился. Действительно, это аргумент. К тому же живёт Петтигрю крысой и не парится. И в стае его уважают.

Демон с ухмылкой за мной наблюдал, а потом широко улыбнулся, показав заметные клыки:

— Так это тебе, мышь, нужно кое-что вытащить из зеркала? Не это случайно?

И этот красавец продемонстрировал мне камень ярко-красного цвета размером с куриное яйцо и точно так же отполированный. Камень был красив, внутри его двигались и переливались разноцветные завитки, хотелось смотреть на него и смотреть, любоваться… Бац! Здоровая плюха заставила меня отвлечься от этих мечтаний.

Я встряхнул головой и с обидой уставился на Марка:

— Эй, ты чего?

— Отвернись от зеркала, — тихим и жёстким голосом произнёс Марк. — Я знаю, что это за тварь. Тебя он может обмануть. А со мной так не получится.

— Эй, кошак драный, ты где здесь тварь увидел? — возмутился демон.

— Отвернись! — прошипел Марк, и в его голосе была такая сила, что я быстренько выполнил требуемое.

— Да, кошак, ты силён… — хихикнул демон. — Эй, мышка, а ты знаешь, что твой приятель живёт не первую жизнь?

— Не твоё дело, демон, — отрезал я.

— Это не демон, — педантично поправил Марк. — Ты ведь Балор⁽²⁾, верно?

У меня в голове что-то щёлкнуло и я вспомнил один из переводов с английского, где упоминался этот товарищ. Балор, предводитель фоморов, нечеловеческих обитателей Ирландии и противников людей… Имел прозвище Дурной глаз, был побеждён богом Лугом. Как он в зеркале-то оказался?

— Верно, — мрачно отозвался обитатель зеркала. — Может, представитесь, мальчики?

— Вот ещё, — хмыкнул Марк. — Мы представимся, ты глаз откроешь… Нет уж, давай без таких интимных моментов.

— Тем более что мы тебе тут питания чуток подогнали, — вмешался я в разговор, не поворачиваясь.

— Это да, — тоскливо отозвался Балор. — За это — спасибо. Эх, невкусная у них магия, дурная… А всё питание…

— А как случилось, что ты оказался в этом зеркале, Балор? — спросил Марк.

— Людишки… — тоскливо протянул тот. — В старые времена вы плодились с такой скоростью, что сильные маги рождались часто. А время фоморов прошло… Я был побеждён и постепенно остался один. Все мои сородичи погибли, а меня пленил людской маг. Он и создал это зеркало, заточив меня в нём. Из всей моей магии у меня осталось только умение читать в душах людей их заветные желания и создавать иллюзии… а потом забирать их силу, чтобы продлить своё существование. Можете посмеяться над поверженным.

— Тут не над чем смеяться, — ответил Марк. — Лучше всего для тебя было бы принять смерть и присоединиться в посмертии к своему народу.

— Ты прав, кошак, — хмуро произнёс Балор. — Но я не могу умереть.

— А если зеркало разбить? — предположил я.

— Невозможно, — тоскливо ответил рогатый. — Пробовал уже. Я не умру, пока не исполню гейс.

— И в чём же он состоит? — тут же спросил Марк.

— Вообще, я так понимаю, у вас похожая проблема, — съехидничал Балор. — И я первый спросил.

— Мне нужно достать камень из зеркала, — ответил я.

— А, камень… — хихикнул фомор. — Так приди и возьми. Вдвоём нам будет не так скучно, мышка.

— А если мы поможем тебе исполнить гейс? — спросил Марк.

— Вы? — хмыкнул Балор — Не смешите! Не можете же вы быть мудрее самого Алкуина⁽³⁾.

— А если — можем? — спросил я. Про Алкуина я знал довольно много, к тому же имел представление и об его знаменитых учебниках, построенных в форме вопросов и ответов, каждый вопрос которого представлял собой загадку. И я не сомневался, что именно на загадки Алкуина нам и предстоит ответить.

— С ума сошёл? — прошипел Марк, и Балор был с ним солидарен.

— Храбрая мышка! Не терпится оказаться у меня в компаньонах? Что ж, если ты сможешь ответить на загадки Алкуина, мой гейс будет исполнен, и я стану свободным и присоединюсь к моим собратьям в посмертии. И тогда ты получишь камень. Но если ты не сможешь отгадать загадки — ты разделишь со мной моё одиночество. Согласен?

— Согласен, — ответил я, а Марк схватился за голову.

— Тогда можешь повернуться, — величественно произнёс Балор. — Я сейчас не опасен для тебя, мышка, ибо мы заключили сделку, и для твоего друга тоже не опасен. Ты готов выслушать загадки? Их число равно числу вершин в пентаграмме. И ты должен правильно ответить на все. Ты ещё можешь отказаться, мышка, и уйти вместе со своим другом. Я не трону вас, вы рассеяли мою скуку. Ну что?

— Задавай свои загадки, — сказал я, поворачиваясь лицом к зеркалу.

Марк вздохнул и тихо сказал:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Конечно, я знал. Правда, я не особо понял, как связаны между собой древнее, почти бессмертное существо, каковым являлся Балор, и загадки просвещённого монаха, соратника Карла Великого, которого иные называли святым, а другие — сумасшедшим. Возможно, он был могущественным магом — в те времена маги и люди вполне уживались друг с другом. Возможно, именно он и заточил злокозненного Балора в зеркало, но вряд ли я когда-либо узнаю это. Фомор явно не намерен устраивать вечер воспоминаний, ему хочется свободы, хотя бы такой — в посмертии…

— Задавай свои загадки, — повторил я.

— Хорошо же, — усмехнулся Балор. — Вот первая вершина пентаграммы. Странствующий дом, гость без следа, сосед берегов. Что это?

Я ответил. Фомор кивнул:

— Верно.

Ну да. Во-первых, я знаю ответ, во-вторых, в этой школе целый факультет под поиск таких ответов заточен. Кто-нибудь из воронов точно догадался бы.

— Верно, — повторил Балор. — Вот вторая вершина. Что вместе существует и не существует?

И на сей раз я помнил ответ, и фомор признал его верным.

— Ты умён, мышка. Это радует. Я выиграю в любом случае. Получу либо желанное посмертие, либо хорошего собеседника.

— А можно побыстрее? — невинным тоном протянул я. — Мы слегка торопимся, знаешь ли…

Балор расхохотался:

— Наглая мышь… Ладно, вот третья вершина пентаграммы. Вожди тела, сосуды света, истолкователи души. Что это?

Ответ был совсем простым и прозвучал немедленно, вызвав одобрение моего рогатого собеседника.

— Четвёртая вершина, — хмыкнул он. — Будь внимателен. Я видел, как женщина летела с железным носом, деревянным телом и пернатым хвостом, неся за собою смерть. Кто эта женщина?

Я ответил так же быстро, как и на предыдущие вопросы, и мой ответ был снова признан верным.

— Хорошо, мышка… — пророкотал Балор. — Мы с тобой оба близки к цели. Осталась последняя вершина. Ты готов?

— Готов, — ответил я, хотя чувствовал себя далеко не так бодро, как показывал. Всё-таки вредно находиться рядом с зеркалом. Однозначно.

— Тогда слушай. Я видел, как мёртвое родило живое, и дыхание живого истребило мёртвое. Что это?

Что-о? Не помню этой загадки. Категорически не помню. Я похолодел. Теперь я понимаю, что чувствовал Германн, когда вместо туза ему выпала пиковая дама. Капец. Не помню. Что делать-то?

И тут в моей голове прозвучал издевательский стишок:

Потеряла лицо Таня-тян…

Плачет о мяче, укатившемся в пруд…

Возьми себя в руки, дочь самурая!

Уж не знаю, откуда это пришло, но меня словно по щекам отхлестало. Точно! Нужно взять себя в руки и подумать. Загадки Алкуина на самом деле достаточно однотипны… Мёртвое родило живое и дыхание живого истребило мёртвое… Это же… Это…

И я назвал ответ. На лице Балора появилась широкая и вполне искренняя улыбка:

— Ты прав, храбрая мышка. Ты победил. Я свободен и могу уйти в посмертие. Я исчезну из этого мира и смогу возродиться в другом… Наконец-то! Возьми свой камень. Ты заслужил его. И мою благодарность.

И прекрасный камень вылетел из зеркала и опустился мне в руки. Какой же он всё-таки красивый… Надо, пожалуй, убрать подальше…

И я достал из кармана мешочек из кожи василиска. То, что эта кожа прекрасно экранирует магические проявления, я помнил хорошо. А когда камень исчез в мешочке, как-то сразу стало полегче.

— Прощайте, смертные, — высказался Балор. — Меня более здесь ничто не держит. Только вот свиту прихвачу.

— Свиту? — я невольно сделал шаг назад, закрывая собой Марка.

— Не-не, не вас, — хмыкнул Балор, а затем показал на лежащих рыжих. — Их. Они слишком часто ходили к зеркалу. Они принадлежат мне и будут служить мне в моём посмертии. Они будут меня развлекать.

И, прежде чем кто-то из нас «кыш» сказать успел, из зеркала вытянулось несколько… щупалец, наверное. И эти самые щупальца быстро затянули Форджей внутрь. А потом зеркало начало плавиться. Оно стекало каплями на пол, как мягкие часы на картине Сальвадора Дали. Из этой зеркальной массы сформировался шар, которые со свистом вознёсся в воздух и растаял.

— Обалдеть! — высказался Марк. И я был с ним совершенно согласен.

1) Гейс (др. ирл. geis, гэльск. geas) — распространённая в древности разновидность запрета-табу в Ирландии. Гейсы назначались в качестве противовеса при вручении определённых даров, как способ не гневить высшие силы излишним благополучием, или же в случае прегрешения как вид наказания (для восстановления равновесия). Даром, среди прочего, считалось дарование имени человеку, изменение социального статуса (женитьба, вступление на царство) и др.

Считалось, что нарушивший гейс человек умирал на Самайн

Вернуться к тексту

2) Балор — в ирландской мифологии хтонический противник бога Луга и предводитель фоморов, противостоящих древним жителям Ирландии.

Фоморы правили Ирландией до Племён богини Дану. Балор был побеждён потомком Дану по имени Луг, являвшимся также и внуком самого Балора.

Балор имел прозвище «Дурной Глаз», потому что взгляд его единственного глаза мог убить подобно молнии.

Вернуться к тексту

3) Алкуин (около 735 — 19 мая 804) — англо-саксонский учёный, богослов и поэт, один из вдохновителей Каролингского Возрождения.

По инициативе Алкуина в Туре была предпринята фундаментальная ревизия латинского перевода Библии бл. Иеронима (Вульгаты), так называемая Библия Алкуина.

Алкуин — автор множества (около 380) латинских поучительных, панегирических, агиографических и литургических стихотворений (среди наиболее известных — «О кукушке» и «О предстоятелях и святых Йоркской Церкви»). Алкуин сочинял также загадки в стихах и прозе.

Вернуться к тексту