Химическая свадьба (гет)

27 ноября 1994 г., пятница,

Хогвартс,

но вообще — август 1991 г., воспоминания.

Непонятно, то ли в вагоне действительно было душно (что было очень вероятно, ибо весьма нетипичная жара, по словам местных, стояла в этих местах уже третью неделю), то ли ей так просто казалось, но потребность подышать воздухом у Иванны назрела весьма насущная. Коричный аромат, издаваемый двумя мешками яблок, стоящими неподалёку, заглушал почти все остальные запахи и буквально душил. Окна, естественно, не открывались: заботливые работники железной дороги в преддверии осени успели плотно законопатить их, совершенно не размениваясь на такие мелочи, как непрекращающееся пекло. Этот вопрос сразу же после посадки попытались проработать несколько добровольцев, однако усилия не увенчались успехом. Магию же было решено не применять из соображений конфиденциальности.

Вцепившись Горану в плечо, она потрясла его и, едва касаясь губами его уха, шёпотом спросила:

— Слушай, можно я на стекло начарую ма-алеленькое Эванеско? Ну, пожа-алуйста!

— Никакой магии в непосредственной близости от немагического населения, — просыпаясь, механически запретил Горан страшным шёпотом; эту фразу за время экспедиции он повторял очень часто, обычно присовокупляя критическую характеристику в адрес автора предложения нарушить запрет. — Пойдём в тамбур, там должно быть прохладнее.

Стараясь не разбудить клюющих носом аспирантов, они выбрались в проход и направились в конец вагона. Путь их пролегал между наваленными рюкзаками, баулами со сложенными катамаранами, чемоданами, ящиками с неизвестным содержимым, корзинами и мешками с созревшим урожаем, бидонами и канистрами с неизвестными жидкостями. Попадались также вытянутые в проход ноги спящих пассажиров, зачехлённая совковая лопата, велосипед и одинокое весло. Почти у самых дверей расположился бодрствующий музыкант; пройдя мимо него, Иванна усомнилась: действительно он не спит или же перебирает струны на автопилоте?

Подняв с пола пустую бутылку, на которой едва не подвернула ногу, она наконец-то выбралась в тамбур. Увы, здесь оказалось не намного свежее, спасибо ещё, что было не сильно накурено. Кое-как пристроившись между чьей-то огромной корзиной спелого чернослива, накрытого марлей, и ведром яиц, каждое из которых было заботливо обёрнуто обрывком газетки, она поймала слабенький сквознячок. Следом в тамбур втиснулся Горан, отставший по дороге, зацепившись карманом штанов за руль велосипеда.

— Ты в порядке? — поинтересовался он.

— Нет, что-то душно до чёртиков, — вяло отозвалась Иванна, сделав нелепую попытку обмахнуться пустой бутылкой, которую всё ещё сжимала в руке, не находя, куда её выкинуть.

Чудом удерживая равновесие, Горан пробрался ближе к Иванне и, почти без усилия раздвинув внешние двери, велел ей сунуть бутылку в образовавшееся пространство в качестве стопора.

— Вот ты гений, — похвалила Иванна после того, как операция «Вентиляция» была успешно завершена; жалея, что по примеру Горана не надела майку, она расстегнула несколько верхних пуговиц на льняной рубашке и стянула её с плеч, подставляя шею и декольте потокам воздуха.

Иванна прикрыла глаза, но избавиться от видения его напрягшейся спины и рук, раздвигающих двери, это никак не помогло. Не нужно было смотреть на Горана, чтобы убедиться, что он наблюдает за ней: она ощущала взгляд кожей, и это вызывало дополнительные мурашки. Чуть взвизгнули тормоза, вагон тряхнуло — неизвестно, зачем машинисту понадобилось притормаживать, но этого хватило, чтобы Иванна потеряла равновесие. Горан молниеносным броском руки поймал её за рубашку и дёрнул на себя, спасая от участи эпично сесть на сливы.

— Держите меня семеро, — пробормотала она, с размаху обнимая его за шею; прикосновение щеки к его обнажённому плечу мгновенно выбило остатки хлипких ментальных блоков, сдерживающих впитанное романтическое настроение парочек. — И не сердись, по возможности… — чрезвычайно в тему добавила она, запуская пальцы в его волосы и заставляя нагнуться к ней.

Остаток времени до пересадки они провели в тамбуре, в обнимку устроившись на чьём-то бензобаке (судя по размеру — не иначе, от танка) и целуясь настолько самозабвенно и исчерпывающе, что Иванна охотно отказалась от своей исходной идеи уединиться с ним в районе сцепки между вагонами. Романтическая возня сопровождалась ароматом слив, стуком колёс и тихими звуками гитары. Вопреки очевидному, в голове никак не укладывалось, что сейчас перед нею тот же самый Горан, который регулярно устраивал всей группе «пятиминутки здоровья» в виде марш-бросков по пересечённой местности и комплексов упражнений на все группы мышц похлеще мэтрессы Ангелина, и который не испытывал никаких моральных мук, раздавая по любому поводу ободряющие пендели и демонстрируя на хилых и беззащитных аспирантах, вне зависимости от пола, довольно болезненные приёмы рукопашного боя.

Пересадка на дизель прошла как-то мимо Иванны. Катамаранщики вместе с гитаристом поехали дальше, зато в вагон с её группой переместились хозяева яблок с обоими мешками и одуряющим запахом корицы. В этот раз аспирантов от крушения привычной картины мира спасла толпа — посадочных мест было чуть меньше, чем пассажиров, и во время штурма Горана с приклеившейся к нему Иванной унесло вглубь вагона, где они устроились возле окошка и отключились от окружающей действительности.

Запланированное место их стоянки располагалось на склоне Катунского хребта, у среднего из трёх неозначенных на большинстве карт безымянных озёр, образующих каскад. Аспиранты, должно быть, слишком устали с дороги, потому особенно не удивлялись творящемуся на их глазах безобразию, совершенно равнодушно отреагировав на заявление Иванны, что палатку она сегодня разбивать не собирается и вообще предпочитает ночевать под звёздами. То, что Горан не стал привычно гонять их на тему разбивки полноценного лагеря, удивило всех гораздо больше, но, поскольку никто не горел желанием блюсти дисциплину, это было радостно и единогласно оставлено без комментариев.

Жаркая августовская ночь была в самом разгаре, звёзды, яркие и невероятно близкие, усеяли чёрное небо, чаща манила таинственными шорохами и пьянящими ароматами — в общем, всё как нельзя лучше располагало к романтическому досугу, так что Иванна без малейших колебаний утащила Горана гулять к водопаду, располагавшемуся порогом между верхним и средним озёрами. Почти полная луна изливала на чёрный шёлк озёрной глади расплавленное золото, а сфагнум, обильно покрывающий пологий берег у подножия водопада, был подобен бархатистому кружевному покрывалу, так что даже ледяная вода нисколечко не отрезвила затуманенный разум.

Просветление пришло почти одновременно с рассветом. Горан, успевший с несвойственным ему красноречием в перерывах между поцелуями и прочим несколько раз весьма поэтично рассказать восседающей на нём верхом Иванне, как она прекрасна, чудесна и приятна во всех отношениях, глядя поверх её плеча на розовеющую полоску зари над макушками деревьев, мечтательно выразил своё сомнение в реальности и адекватности всего происходящего. Иванна, которая, на удивление, до сих пор не испытывала ни потребности во сне, ни голода, вдруг почувствовала, что у неё включается мозг, и мгновенно взбодрилась, пережив панический момент. Катамаранные парочки были уже далеко, а «яблонское настроение», которое она терпеть не могла и которым сейчас в полной мере наслаждалась, никак не желало её оставлять… Нет, исключено, что это она сама! Очевидно, состояние подпитывалось эмоциями самого Горана, оказавшегося в глубине души законченным романтиком. Она поняла, что потеряла контроль над ситуацией и стала жертвой пресловутого «парадоксального эха».

Сконцентрировавшись и взяв себя в руки, она взглянула на происходящее со стороны и впала в свою стандартную дилемму — то ли ужасаться содеянным, то ли посмеяться, и на всякий случай решила не делать ни того, ни другого, чтобы не обидеть Горана, перед которым немедленно испытала тяжкие муки совести. Просвещать его в вопросах эмпатии совершенно не хотелось, чем меньше народу в курсе, тем лучше, потому, призвав на помощь всю логику и вдохновение, Иванна принялась изобретать разумное объяснение произошедшему.

Изобретать было сложно, ибо с мысли сильно сбивал вид Горана, единственной одеждой которого был свитый Иванной венок из местной флоры. Отдельные экземпляры, вроде золотой водяной лилии, были настолько редкими, что на чёрном рынке ингредиентов продавались за десятикратную цену. Дополнительного шика Горану придавали два серебристых пера, вплетённых в тонкую косичку у левого виска. Иванна категорически не помнила, как ей в ночи удалось отыскать два малых кроющих пера алтайского грифона. Посмотреть, из чего она сплела свой венок, Иванна пока не решилась, точно зная, что если найдёт в нём что-нибудь эндемичное и заповедное — точно получит сердечный приступ. Тем временем, взгляд упорно возвращался к убийственно красивым почти чёрным прядям, беспорядочно лежащим на белом мхе, да бликам восходящего солнца, восхитительно играющим на загорелой коже… Поймав себя на том, что вновь впадает в опасное состояние, она закрыла глаза и решительно затрясла головой.

Выпутываться из абсурдной ситуации нужно было аккуратно, потому, выбрав из миллиона вариантов объяснения самый простой, она подтвердила, что всё и впрямь очень далеко от адекватности. Горан слегка нахмурился, протёр глаза, заложил руки за голову и попросил её продолжать. Судя по всему, стоило Иванне включить голову, он тоже начал понемногу «трезветь», но окончательной ясности мысли оставалось ещё ждать и ждать. К счастью, он всегда был далёк от гербологии и зельеварения, потому подробную гипотезу о том, что они стали жертвой неожиданного эффекта взаимодействия противопростудного зелья, эфирных масел недавно собранных листьев лиловой болотницы и настойки, которой угощали катамаранщики (куда наверняка входил корень имбиря и какой-нибудь «родственник» мандрагоры), он принял на ура. Иванне очень повезло, что противопростудное зелье накануне понадобилось только Горану.

Солнце поднималось выше; с ужасом уставившись на всё ещё сидящую на нём, опираясь спиной на его согнутые в коленях ноги, и как ни в чём не бывало читающую вдохновенную лекцию о коварстве взаимодействия некоторых ингредиентов Иванну, Горан оборвал её на середине фразы и печально заметил:

— Это всё безумно интересно, полезно и познавательно, но ведь Мирослав мне теперь открутит голову и ещё что-нибудь до комплекта. И приколотит на стену в своей трофейной комнате.

— Ой, не переживай, до сих пор никому ничего не открутил, — отмахнулась почти успокоившаяся Иванна, оглядываясь в поисках одежды.

— Это ещё ничего не значит! Вдруг он захочет создать прецедент? — Горан был как всегда предусмотрителен.

— Не захочет, — уверила Иванна. — И вообще, это не считается, ибо происходило в состоянии изменённого сознания!

— Полностью согласен, — охотно кивнул Горан. — Хотя смотреть в глаза Мирославу я ещё долго не смогу… И вообще, чего расселась, надо возвращаться к нашим, эти обормоты точно не позаботились разбить лагерь! — проворчал он, резко сменив тему и для большей убедительности слегка шлёпнув её по бедру.

— Знаешь что! — возмутилась Иванна, тем не менее, поднимаясь с насиженного места и направляясь в сторону обнаруженных на прибрежном валуне вещей.

Самое дурацкое во всём было то, что им и раздеваться-то было не обязательно, потому что секса как такового и не произошло: всю ночь работало «эхо», полностью обоих удовлетворившее. Впрочем, Иванна была не до конца уверена, что Горан понял, что дальше поцелуев и объятий они не зашли — она сама-то только сейчас начала это осознавать. Иванна пережила порыв рассказать ему, как есть, чтобы человека совесть не мучала, но поняла, что сил на ещё одну лекцию нет, к тому же, так резко менять показания, особенно с подложных на правдивые — как-то совсем некрасиво.

— Как считаешь, они вообще хоть какой-нибудь завтрак сподобились организовать? — поинтересовалась Иванна для поддержания непринуждённой атмосферы.

Было совершенно очевидно, что за недовольным бурчанием и привычными солдафонскими замашками он скрывает сильное смущение, но в любом случае, такой Горан был понятнее и безопаснее для психики, нежели Горан-романтик.

— Ага, разумеется, — скептически хмыкнул Горан. — Хм, ты не видишь мой ботинок?

— Вон там под ёлкой не он?

— Ага, спасибо…

Одевшись, она пошла к воде, чтобы умыться, и пришла в ужас от её температуры; Иванна готова была поклясться, что ночью вода была гораздо теплее. Во время того, как завершившая водные процедуры Иванна собирала волосы в хвост на затылке, к ней подошёл уже одевшийся Горан и заговорщическим тоном молвил:

— Слушай сюда… так вот, если ты кому расскажешь, что я тебе декламировал любовную лирику… — он продемонстрировал ей кулак. — Поняла, в общем.

Иванна выразительно фыркнула, продолжив заниматься причёской.

— Нет, это ты послушай, — вынув изо рта заколку, отозвалась она. — Если кому расскажешь, что я безропотно внимала твоей декламации, мне просто придётся тебя убить. Кстати, а ты дорогу до лагеря найдёшь?

К месту стоянки они вернулись бодро похихикивая и окончательно сбили с толку недавно проснувшихся аспирантов. Иванна тут же занялась разбором обоих венков, чтобы спасти для науки ценные растения, Горан как ни в чём не бывало принялся наводить порядок и всех строить. Вечером после отбоя, загнав его в свою палатку починить светильник над письменным столом, Иванна пережила минуту слабости, раздумывая, не оставить ли его с ночёвкой, но, представив, как тесно и жарко будет вдвоём на неширокой кровати, с облегчением решила отпустить его с миром, пообещав начистить с утра берцы в знак благодарности.

27 ноября 1994 г., пятница,

Хогвартс, после возвращения из дебрей воспоминаний

Иванна задумчиво покосилась на терпеливо дожидающуюся её доклада на тему «Горан Зорич и с чем его едят» Федору.

— Как тебе вообще удалось его разговорить? — хмыкнула она, надеясь, что ненароком не транслировала случайно какую-нибудь компрометирующую картинку. — Он же у нас весь такой суровый и немногословный!

— Так то на службе, — отмахнулась Федора. — А если на тему для спора интересную наскочит — чёрта с два заткнёшь. Собственно, он меня всё от драконов отгонял поначалу, а я походя из Драконария витькового процитировала несколько строчек. Ну, и с Драконария пошло-поехало, оказалось, что мы оба редкими книгами увлекаемся.

— Ну, это дело! А то я уж переживала, что он тебя от дракона героически спас, все дела, — развеселилась Иванна.

— Ну, вот ещё, что за детский сад, — презрительно фыркнула Федора, явно подразумевая, что скорее драконов понадобилось бы от неё спасать.

Успокоенная Иванна аккуратно, очень косвенными намёками и прозрачными полутонами обрисовала барышне, сколь трепетная и возвышенная личность скрывается под маской брутальности. Федора не менее аккуратно и иносказательно ответила, что именно такое подозрение у неё и было. От приступа продолжительной икоты Горана спасла Василиса, появление которой ознаменовало резкую смену темы.

— Доктор Мачкевич, хорошо, что вы тут, — сунув голову в каюту и увидев Иванну, Василиса, тем не менее, не спешила войти. — Тут вас кое-кто хочет видеть…

Не успела Иванна насторожиться и попытаться предположить, кто бы это мог быть, как под приглушённый комментарий «ну заходи уже, так и будем на пороге топтаться?» Василису втолкнули внутрь, а следом в вихре голубых шелков и кашемира в каюту впорхнула незабвенная Анна Тсучия.

— Ты чего тут забыла?! — вытаращилась на неё Иванна в качестве приветствия.

— Я тебя тоже очень рада видеть! — язвительно отозвалась Анна, присаживаясь к ней на рундук.

Василиса, послав Иванне извиняющийся взгляд «извините, я хотела вас постепенно подготовить, но не вышло», тихо сообщила, что пойдёт почитает в библиотеку, и скрылась за дверью.

— Ты и Дайсукэ с собой притащила? — хихикая, поинтересовалась Иванна после приветственных объятий. — Судя по всему, ты теперь в группе поддержки Шармбатона?

— И как ты только догадалась! — всплеснула руками Анна; скинув совершенно не зимние с виду ботильоны, она подтянула ноги к себе и укутала их покрывалом, после чего плотнее запахнула уличную форменную мантию, которую не спешила снимать. — Я тут одна, — продолжила она отвечать на вопросы. — Застукала этого… — тут Анна употребила совершенно неудобоваримый для неяпонского уха термин, судя по звучанию характеризующий Дайсукэ как крайне легкомысленного и неблагоразумного мужчину, — в технической кладовке в обнимку с этой драной гейшей-гримёршей и решила, что мне нужно проветриться, чтобы пережить трагедию, — рассказывая о печальных событиях, Анна тем не менее не выглядела хоть сколько нибудь расстроенной, что ввело Иванну в недоумение. — Ну, и чего ты рожи корчишь?

— Да по твоему лицу можно подумать, что ты как будто рада этому, — пожала плечами Иванна.

— Мне что, плакать, что ли? — вытаращилась на неё Анна. — Мы поругались, пошвыряли друг в друга проклятьями, слегка разгромили концертный зал, распугали персонал, я сказала, что развожусь, и дизаппарировала.

— А концерт-то вы отыграли? — ненавязчиво присоединилась к беседе Федора.

— Естественно, это всё после выступления было, — возмутилась Анна. — Ты представляешь, какую бы пришлось неустойку выплачивать? И с возвращением билетов морока. Больно надо.

— Тогда ладно, — успокоенно кивнула Федора. — Кстати, я вот никак не пойму, как вы босиком по сугробам лазите? — продолжила она, покосившись на сиротливые ботильоны, украшенные тёмными пятнами талого снега. — Холодно же!

— В моих-то не холодно, — отмахнулась Анна. — Почти. А вот девицы в балетках тонюсеньких шастают, я сама не понимаю…

— Сто-о-оп, погодите, какие тапки, ты разводишься и при этом как ни в чём не бывало обсуждаешь тапки?! — Иванна схватилась за голову, заподозрив, что теряет нить разговора.

— Ну, я так, фигурально развожусь, — Анна посмотрела на неё, как на неразумное дитя с замедленной скоростью восприятия информации. — Иногда в жизни женатой пары наступает момент, когда партнёрам нужно отдохнуть друг от друга, чтобы освежить яркость чувств, понимаешь?.. — терпеливо разъяснила она.

— Да ну вас к чёрту с вашими богемными заморочками, — фыркнула на подругу Иванна. — Совсем мне голову заморочила! Нашла, ёлки-палки, место для освежевания яркости, честное слово. Тут сильный дефицит гримёров, если что.

— Вообще, я рассчитывала, что здесь будет Люциус, — протянула Анна. — Но Олимпия сказала, что родителей пригласят скорее всего только к третьему Испытанию, и то — только родителей Чемпионов. Ладно, Люц — Люцем, будем исходить из того, что имеем. Есть тут симпатичные профессора, с которыми можно было бы интеллектуально побеседовать за бокалом вина?

Далее привередливая Анна забраковала одну за другой все кандидатуры, найдя недостатки в каждом варианте. Дурмштрангские преподаватели оказались слишком молоды для неё, ехидно предложенный Иванной Каркаров — напротив, староват. К тому же Анна дальновидно не исключала риск получить от подруги по шапке за такой досуг. Среди хогвартских профессоров в рассмотрение был взят только Снейп, но по летним посиделкам у Мачкевичей Анна запомнила его как унылого собеседника, засим вычеркнула из перечня потенциальных собутыльников. Тем более, риска получить по шапке она на всякий случай не исключила и в данном варианте, несмотря на искренние попытки Иванны уверить её в обратном. Подлив масла в огонь анниных мук, Федора сообщила, что приезжать стоило несколькими днями раньше, пока ещё тут водились в больших количествах отборные авроры и драконологи. Поняв, что милости от природы ждать бесполезно, Анна велела Иванне придумать простой и ненавязчивый способ устроить им с Люциусом встречу. Иванна возмущённо заявила, что она не бордель-маман, и заниматься организацией адюльтера не намерена, а вообще — кому надо, пусть шлёт сову и не выпендривается, а если стесняется или боится за конспирацию — пусть просто покажется на глаза Малфою-младшему, тот папеньке непременно доложит.

На этой патетической ноте заседание дамского клуба прервало явление Каркарова, который узнал о местонахождении Иванны от племянницы. Анна при виде него приободрилась и категорически потребовала, чтобы Каркаров немедленно пригласил в гости Малфоя. Каркаров, к праведному негодованию Иванны, согласился, но только в обмен на шпионскую информацию о положении дел в лагере противника. Анна с готовностью пошла на сделку.

Едва открыв рот для обличительной проповеди, Иванна вдруг сообразила, что ей самой было бы не лишним поговорить с Малфоем, потому быстренько изобразила зевоту. Впрочем, особых иллюзий о том, что Каркаров её манёвра не заметил, она не питала и позже убедилась в своей правоте.

Каркаров отправил бывшему соратнику портключ и письмо. На территории Хогвартса аппарировать было нельзя, но «Орёл» являлся территорией Дурмштранга, так что в означенный час лорд Малфой поднялся из трюма в кают-компанию, где чинно испил чаю в компании Анны, Каркарова и Иванны. Только присутствие подруги удерживало последнюю от расспросов про Метку: неизвестно, осведомлена ли Анна о политической активности своего сердечного друга, да и вообще, у неё сейчас другие заботы. Не зная, как незаметно попросить Малфоя об аудиенции, Иванна сидела как на иголках, так как было очевидно: очень скоро он уединится для ностальгической беседы с Анной, и неизвестно, когда с ним потом удастся поговорить. Сам Малфой, если и видел иваннины муки, то не принимал на свой счёт, зато Каркаров не только всё прекрасно видел, но и понимал причину, и это его явно развлекало.

— Ну, если не возражаете, мы с Люциусом прогуляемся, — заявила Анна, посчитав, что все формальности по части политеса соблюдены.

— Конечно, не станем вам мешать, — кивнул Каркаров. — Люциус, когда придёт пора дизаппарировать домой, тебе проще будет выйти за территорию Хогвартса, чтобы не искать меня.

Иванна мужественно сохранила нейтральное выражение лица: она уже спланировала отловить гостя у аппарационной каюты, но Каркаров оказался предусмотрителен.

— Полагаю, что так, — согласно кивнул Малфой. — Спасибо за приглашение, Игорь, был рад встрече. Доктор Мачкевич, — кивнул он Иванне.

Стоило им скрыться за дверьми кают компании, Иванна поняла, что терять ей, собственно, нечего, и едва не вскочила, чтобы ринуться следом.

— Ива, пожалуйста, — однозначно поняв её намерения, Каркаров взял её за руку.

— Не нужно этого делать, — обманчиво мягко сказал он. — Тебе это ничего не даст.

— Это даст мне более достоверную статистику, — возразила Иванна, решительно отобрав свою руку и поднявшись с дивана. — Извини.

Она бросилась вдогонку парочке, и настигла их недалеко от свободной каюты в дальнем конце коридора, где Анна заранее сервировала собственноручно приготовленный ею ужин.

— Лорд Малфой, можно вас на два слова? Я быстро, честно, — сияя идиотической улыбкой, провозгласила Иванна. — Ты там пока свечечки зажги, — не удержалась она, обращаясь к Анне; та показала подруге язык и удалилась. — Давайте зайдём, у меня конфиденциальный разговор, — Иванна дёрнула ручку ближайшей двери и, убедившись, что каюта также незанята, пригласила Малфоя внутрь.

— Вы меня пугаете, доктор Мачкевич, — с безукоризненно-вежливой полуулыбкой сказал он, когда она закрыла дверь.

— Не время пугаться, лорд Малфой. Разрешите взглянуть на вашу руку? — отозвалась Иванна, на всякий случай сотворяя заглушающее заклинание.

Улыбаться Малфой резко перестал; Иванна приготовилась уже, что он аристократично пошлёт её дальним пешим маршрутом, однако он лишь пристально взглянул на неё и безропотно потянул вверх левый рукав сюртука, открыв уже знакомую картину.

— Понятно, спасибо, — коротко кивнула Иванна. — Проявление Метки сопровождают какие-нибудь физические ощущения? Жжение, зуд, боль?

— Я думал, вы доктор наук, а не колдомедик, — сухо усмехнулся Малфой, поправляя рукав. — Нет, боли нет, просто иногда вдруг осознаю, что она есть… Недавно заметил. Сложно описать ощущение.

— Я поняла, приблизительно, — кивнула Иванна. — Что вы думаете по этому поводу? Что это может означать?

— А что Игорь по этому поводу думает? — отозвался Малфой после небольшой паузы.

— Он не желает это обсуждать, — ответила Иванна, стараясь не пустить в голос ни раздражения, ни досады, ни беспокойства. — Как и Северус, да, — на всякий случай добавила она.

— Я могу их понять, — губы Малфоя тронула невесёлая кривоватая улыбка. — Я бы тоже не хотел, чтобы мои близкие лезли в это болото… Вам я могу сказать откровенно — не знаю, из-за чего это происходит. Со мной такое впервые, поверьте. Однако велик шанс, что Тёмный лорд нашёл новый способ возродиться в этом мире.

— Вас это радует? — Иванна попыталась посмотреть ему в глаза, но тот, похоже, извлёк кое-какой опыт из прошлого и избегал её взгляда.

— Не знаю, доктор Мачкевич. Не знаю, — вкрадчиво отозвался он. — Но вам в любом случае стоит держаться подальше от этого. Просто небольшой дружеский совет.

— Спасибо, я вас поняла. Простите за беспокойство, лорд Малфой, — кивнула Иванна.

Попрощавшись, она отправилась в капитанскую каюту. Ага, держаться подальше, как же… Отличная идея. Интересно, Анна потом не нашлёт проклятие за испорченный вечер? Хотя, с чего он должен быть испорчен? Малфой же не сказал, что его расстраивает перспектива возвращения Волдеморта… Ну, с кем, с кем можно это обсудить без риска получить стандартный «дружеский совет»?

Каркаров, как она и предполагала, ждал её в каюте и был довольно мрачен.

— И как, ты счастлива? — поинтересовался он, поднимаясь из-за стола.

— Не особо, — честно ответила Иванна.

— Ива, я очень тебя прошу, умоляю, могу на колени встать…

— Я уже это слышала, перестань, — поморщилась она. — Неужели ты не понимаешь, что меня это всё касается в той же степени, что и тебя? И вообще…

Её прервало зазвучавшее в кармане брюк зеркало.

— Ивка, извини, но ты нам очень нужна в Праге, — с ходу заявил вызывавший Янко. — Ничего смертельного, но нам не хватает рук. Я тебе на месте всё объясню…

— Если ничего смертельного, она отправится к вам завтра, — не дав Иванне и рта раскрыть, Каркаров забрал у неё зеркало и обратился к Янко.

— А, привет, Игорь. Хорошо, завтра нормально, — легко согласился тот. — До скорого!