За полгода до (джен)

Мерлин, чему они все радуются?

Снейп обвёл мрачным, полным отвращения ко всему сущему, взглядом Большой зал, где сегодня вместо обеда подали роскошное рождественское угощение: ученические столы так и ломились от жареных индеек, пудингов и всевозможного волшебного печенья. Преподавательский стол выглядел ещё отвратительнее: Снейп подташнивало от ароматов специй, которыми были буквально нашпигованы все блюда — даже в тыквенный сок эльфы добавили сегодня корицу, а количество гвоздики и мёда, ушедшее на индейку, делало, на его взгляд, эту птицу больше похожей на помесь рождественского пудинга с пуншем, нежели на нормальное мясо.

Снейп плеснул себе в стакан чистой воды — единственного, что эльфы всё-таки не решились испортить — и, сдержав вздох, начал обрезать золотисто-медовую корочку с доставшегося ему куска праздничной птицы. Брезгливо отодвинув соусник с крыжовенным соусом, он положил себе на тарелку пару запечённых картофелин и, отрезав кусок запеканки из телячьих почек, недоверчиво к ней принюхался. Убедившись, что эльфы не положили туда ничего постороннего, кроме мускатного ореха, он незаметно аннигилировал кусок индейки и, наконец, приступил к трапезе. А ведь это было только началом вечера, который обещал быть отвратительно долгим… и сегодня ему не спрятаться в своих подземельях. Куда там — сегодня же не просто Рождество. Сегодня — Бал Чемпионов, дракклы бы их подрали. Кто вообще придумал это название? С каких пор они чемпионы? Особенно Поттер. Снейп с раздражением убедился, что тот на месте — сидит за гриффиндорским столом между Уизли и Грейнджер и, как всегда, выпендривается. Впрочем… куда это он всё время посматривает? Сосредоточившись, Снейп проследил быстрые взгляды, кидаемые Гарри Поттером в сторону, и, обнаружив их объект, слегка хмыкнул. Н-да, Поттер, не всё всегда будет падать тебе само в руки — и не все желания даже такой знаменитости, как ты, непременно сбываются. Мисс Чонг уже сделала выбор — и им оказались, внезапно, не вы. Неприятно, да? Что ж поделать — жизнь не всегда дарит пряники, иногда она их отбирает.

Настроение у него улучшилось, и Снейп, почти с удовольствием завершив трапезу, хотел было даже позволить себе немного вина, но в тот момент, когда он потянулся к бутылке, левое предплечье уже привычно заныло, сделав его ещё мрачнее, чем в начале обеда. Даже вид в нервах опрокинувшего свой бокал с красным вином, разлившимся мрачноватой кровавой лужей на белой скатерти, Каркарова настроение ему не улучшил, а уж радостно улыбнувшийся ему Дамблдор вызвал у Снейпа лишь глухое раздражение. Этот-то чему радуется? Он же показывал директору постепенно чернеющую метку — последний раз не далее как этим утром. Его не тревожит, что Тёмный Лорд вот-вот вернётся — а у них тут Тремудрый турнир? И на последнем испытаним планируется туча гостей? И Крауч куда-то пропал… хотя где бы он сейчас ни был — туда ему и дорога. Крауча Снейп ненавидел ещё со времён первой Магической, и никакие несчастья, обрушившиеся на того, чувств его не смягчили.

— Северус, — с мягкой укоризной проговорил Дамблдор после обеда, задержав на секунду Снейпа. — Сегодня же Рождество. Забудь сегодня обо всех бедах и…

— …и тогда они, конечно же, не случатся? — язвительно поинтересовался Снейп. — Стоит мне позабыть, к примеру, о Лорде, как он раздумает воплощаться и никогда нас больше не побеспокоит?

— Я полагаю, его воплощение никак не от тебя не зависит, — весело проговорил Дамблдор. — Вернее, я очень надеюсь на это, — поправился он и, похлопав Снейпа по плечу, направился к мадам Максим.

Полдника сегодня, по счастью, не было, и до восьми вечера — момента открытия бала — можно было заняться делами. Однако сделать Снейпу этого, конечно, не дали: слизеринцы то и дело отвлекали его какой-нибудь ерундой, а ведь ему ещё нужно было одеться. «Северус, очень прошу тебя — у нас праздник!» — сказал ему накануне вечером Дамблдор. Нашли время праздновать… или это, так сказать, напоследок? Повеселимся сейчас — ибо в будущем году нас вряд ли ждёт много приятного?

Вопреки мнению многих студентов, в шкафу Снейпа висели отнюдь не только чёрные мантии. Он действительно предпочитал этот цвет — для работы, и привязанность эта появилась у него ещё с нищей юности, потому что чёрная рабочая мантия и стоит недорого, и выглядит на преподавателе абсолютно уместно. Что он ещё мог позволить себе в двадцать лет с небольшим, когда вынужден был прийти в школу и преподавать тем, кто помнил его студентом? Он всегда хотел знать, задумывался ли Дамблдор о том, как это — войти в класс учителем к тем, кто знает тебя как Нюниуса? И подозревал, что задумывался — и сделал это нарочно. Старик обожал необычные методы воспитания — и ему, Снейпу, как всегда, достался один из самых суровых. А ведь многие его товарищи по учёбе на Слизерине полагали директора Хогвартса добродушнейшим старичком, давным-давно уже не способным на что-то серьёзное — а некоторые, как показали позапрошлогодние события с этим мордредовым дневником, арестом лесника и временным смещением директора школы — и до сих пор так считали. Много ли они понимают… вот Лорд — тот отлично знал Дамблдора и недаром всегда его опасался.

Остаётся только надеяться, что небезосновательно.

Вздохнув, Снейп покачал головой и неторопливо принялся одеваться. Для сегодняшнего бала он выбрал тёмно-зелёную мантию — заранее предвкушая понимающие взгляды малолетных дебилов, которыми набита школа. Конечно, какой ещё цвет мог выбрать декан Слизерина? Пусть глядят — хотя нарядиться в красное было бы куда веселее. Или в белое. Усмехнувшись, он коснулся своей палочкой мантии, делая её белоснежной, и хмыкнул снова, представив себе лица учеников и коллег. Посмеиваясь, он аккуратно изобразил у себя на груди Тёмную метку — а потом одним взмахом вернул мантии её первоначальный облик.

Часы пробили половину восьмого.

Пора было идти в Большой зал — скоро должен был начаться торжественный ужин, за которым следовал собственно Бал.

В холле яблоку негде было упасть — но, по счастью, пробираться сквозь эту разряженную, ароматную, взволнованную толпу Снейпу было не нужно: преподаватели могли попасть в Большой зал через неприметную дверь позади учительского стола, скрытую в стене и не видимую учениками. Зал был уже полностью украшен — Снейп пару минут скептически изучал его убранство, а затем, подойдя к окну, недовольно вздохнул. Вид возведённого на лужайке перед замком волшебного грота, полного розовых кустов, среди которых высились каменные скульптуры Санта-Клауса и северных оленей, вызвал у него вовсе не умиление и восторг, на что, вероятно, рассчитывали создатели, а заставил начать выискивать все укромные места, где наверняка станут прятаться старшекурсники, чтобы… хорошо, если просто целоваться, но кто для этого прячется? И кому придётся их всех разгонять? «Надо было Гринчем одеться, — подумал Снейп. — А ещё лучше Крампусом. И пусть бы Дамблдор мне доказывал, что это не рождественский персонаж». Он покосился на благодушно беседовавшего с Хагридом Дамблдора. Левое предплечье снова заныло, и он демонстративно потёр его, но директор, явно заметивший это его движение, никак на это не среагировал. Это благодушие выводило Снейпа из равновесия — да что там, оно его просто бесило. Но пробиться сквозь эту благостную стену он так и не смог.

Ну ничего… скорее всего, это последнее подобное Рождество. Следующее, вероятно, будет куда менее радостным.

МакГонагалл отправилась за участниками Турнира, которые на пару со своими партнёрами должны были открывать бал, и Снейп занял одно из мест за заглавным столом.

Ужин затянулся — и, глядя на радостные и оживлённые лица учеников и коллег, Снейп всё больше мрачнел, хотя никто из присутствующих и не был виноват в приближающейся катастрофе. Но зачем, зачем Дамблдор вообще устроил всё это?

Чемпионы, сидящие за главным столом, ожидаемо болтали о какой-то чуши: Крам ворковал с мисс Грейнджер, на которую почти безотрывно пялился Уизли, возмутительно игнорируя свою даму, а Поттер, подражая приятелю, во все глаза смотрел на спутницу Диггори — который единственный вёл себя совершенно нормально. Хаффлпаффцы... Иногда Снейп завидовал Спраут с её спокойными беспроблемными подопечными.

Каркаров сделал какое-то резкое замечание Краму, и Снейп переключил своё внимание на него. Тот весь вечер вел себя как-то странно: нервный и дерганый, он то хватался за свое левое предплечье, то бросал на Снейпа красноречивые взгляды, то тянулся к выпивке... И его можно было понять: метка день ото дня темнела и неприятно зудела, а сегодня ощущалась особенно хорошо. Но если сам Снейп этот факт принял и отнёсся к нему как знаку о приближении крайне неприятных, но неизбежных событий, то Каркаров, похоже, был происходящим просто напуган.

По окончанию пира, когда на сцену вышли «Ведуньи» и начались, наконец, танцы, Снейп вдруг заметил, что Каркарова в зале нет, и, проклиная свою невнимательность и неожиданно тонкую нервную организацию директора Дурмштранга, отправился на его поиски.

Тот отыскался в том самом гроте, полном розовых кустов, среди которых довольно странно смотрелись каменные скульптуры Санта Клауса и северного оленя. Отгоняя кружащихся вокруг наподобие мошкары крошечных светящихся фей, Снейп отыскал, наконец, Каркарова, нервно обрывавшего лепестки с ни в чём не повинной белой розы.

— Метка! — выдохнул Каркаров, едва Снейп подошёл к нему, и резко задрал свой рукав, отпустив почти ободранный цветок. — Метка темнеет день ото дня! Это катастрофа, Северус! Он вернулся...

— Не вижу, Игорь, никаких причин для беспокойства, — сказал Снейп, оглядываясь и жестом приглашая Каркарова пройтись.

— Как ты можешь, Северус, закрывать глаза на происходящее? — с явной тревогой возразил Каркаров, додумавшись хотя бы понизить голос. — Тучи сгущаются все последние месяцы, и меня, не стану скрывать, это очень тревожит...

— Тогда беги, — холодно посоветовал Снейп. — Беги, я уж как-нибудь объясню твое бегство. Что до меня, я остаюсь в Хогвартсе.

Трус… и этот банально трусит! Хотя, его, в общем, можно было понять: не так просто стать директором Дурмштранга, и потерять всё это в один миг только потому, что тот, кто должен быть давным-давно мёртв всё-таки выжил… да, пожалуй, Каркарова понять было можно, размышлял Снейп, время от времени резко раздвигая кусты своей палочкой и мрачным удовлетворением снимая баллы с выскакивавших оттуда студентов. Кретины… кто, ну кто, скажите, прячется в таком месте? Как вообще можно обжиматься в таком неудобном месте: вокруг же сплошные колючки! Мерлин, какие они, всё-таки, идиоты — ведь совершенно же очевидно, что именно здесь их и будут искать дежурные преподаватели! Школа сейчас пуста — заходи в любой класс, накладывай заклинания и… так нет — понабились сюда, словно им тут мёдом намазано!

— Минус десять очков Рейвенкло, Фосетт, — осуждающе проговорил он, когда очередная алая от смущения старшеклассница выскочила из раздвинутых кустов. А говорят, что на Рейвенкло какие-то особенно умные студенты. Враньё! Отличная успеваемость — это ещё не ум. — Минус десять и Хаффлпаффу, Стеббинс, — сказал он выбравшемуся вслед за ней юноше. Ну, от этого чего ещё ждать. И тут он заметил… ну разумеется. Поттер. И с ним вечный его ординарец Уизли. — А вы что тут делаете? — спросил он, едва удержавшись от ехидной шутки о гармоничности их неожиданной парочки.

Каркаров тут же занервничал и, нервно схватив кончик своей козлиной бородки, начал накручивать её на палец.

— Просто гуляем, — ответил Уизли. — Правилами не запрещено.

Нет, он ещё и хамит! Впрочем, не до них пока…

— Ну и продолжайте гулять, — отрывисто сказал Снейп и быстро прошёл мимо них, сделав незаметный знак Каркарову идти следом и успев услышать озадаченный вопрос Уизли:

— Что так могло встревожить Каркарова? И с каких это пор они со Снейпом на «ты»? Да еще называют друг друга по имени.

«Память тебе стереть бы, да некогда», — подумал Снейп, уводя слишком уж откровенно нервничающего Каркарова в школу и раздумывая о том, что будет, если Каркаров и вправду сейчас сбежит и на кого возложат обязанность приглядеть за дурмштранговцами.

А вокруг продолжали веселиться: из Главного зала звучали хиты «Ведуний», тут и там сновали раскрасневшиеся возбуждённые школьники, то парочками, то группками, и вернувшийся в зал после тяжёлого долгого разговора с Каркаровым Снейп всё чаще ловил себя на желании выйти на сцену и, согнав музыкантов оттуда, задрать рукав и продемонстрировать всем присутствующим уже очень хорошо заметную метку. А затем прочитать им всем краткую лекцию о том, что ждёт их всех, когда тот, кто поставил её, вернётся, и сказать, что им следует не веселиться сейчас, а отрабатывать защитные и даже, пожалуй что, боевые заклятья… и что единственная разумная вещь, которую сделал в этом году Дамблдор — это приглашение на должность преподавателя ЗОТИ Аластора Моуди.

Который, конечно, маньяк — но маньяк, знающий своё дело и, как Снейп надеялся, готовый учить этих оболтусов тому, что им всем очень скоро понадобится.

— У вас такой вид, будто у нас бал-маскарад, а вы изображаете Крампуса, — осуждающе проговорила Минерва, подходя к Снейпу и вручая ему бокал пунша. — Это же праздник, Северус. Когда вы ещё такое увидите в нашей школе? Турнир Трёх волшебников вряд ли пройдёт здесь ещё раз при нас с вами…

— Глаза бы мои не видели этого праздника, — буркнул Снейп, выпивая пунш залпом. — Ваши студенты, кстати, сегодня в лидерах по количеству потерянных балов, — не удержался он от укола.

— А ваши, конечно же, оказались слишком умны, чтобы попадаться, — укоризненно покачала она головой. — Позвольте же вас с этим поздравить и пригласить танцевать! — она трансфигурировала его пустой бокал в снежинку и требовательно положила руку ему на плечо.

И что ему оставалось?

«Какой идиот придумал эти праздники в школе? — танцуя, думал профессор Снейп. — В школе учиться надо, а не балы для малолетних кретинов устраивать!»

Но кто и когда в подобных вопросах внимал голосу разума?