Нумерологическая омела (гет)

Северус быстро шел по направлению к своему кабинету и улыбался. Как обычно — уголками губ. Похоже, эта его многолетняя привычка так и останется неискорененной.

Семнадцатая, сегодня была семнадцатая.

Эти омелы стали преследовать его странным образом примерно неделю назад. Стоило ему оказаться где-то без учеников, но недалеко от Грейнджер — как появлялась омела. Да какая! Совершенно не уничтожаемая обычными заклинаниями, а что-то по-настоящему действенное вроде Адского пламени он не рискнул применять в школьном коридоре.

Сперва это раздражало, он даже подозревал саму Грейнджер в каком-нибудь каверзном умысле и один раз — стыдно признаться — довел ее до слез. Кажется, это было после третьей омелы. После пятой ему начало нравиться, а поведение девицы говорило — нет, кричало! — о том, что ей жутко неудобно, стыдно и она тут вообще ни при чем.

В шестой раз он уже не просто клюнул ее в губы, а задержался на несколько секунд дольше: губы были мягкими и приятными. Определенно, приятными. Зато на ее глазах выступили слезы: видимо решила, что он будет ее ругать. Или вообще проклянет — его репутация еще не то позволяла.

Тогда он решил провести тщательный анализ ситуации в целом и проклятой омелы в частности. То, что это дело рук не Грейнджер, стало ясно довольно быстро. Она, конечно, девица талантливая и старательная, да и в ассистентках у Филиуса наверняка времени зря не теряет, но такой уровень чар, базирующихся на нумерологии, ей точно не по силам. Тут чувствуется рука Мастера, не меньше.

Более тщательный разбор, показавший, что дурацкая омела — продукт симбиоза стацинарных чар и векторной нумерологии, из всех кандидатов на роль рождественского купидона оставил одного. Одну, точнее. Даму с говорящей фамилией, которую та не сменила ни в первое замужество, ни во второе.

Итак, ясно: исполнение ее. Но флегматичная Септима сама по себе ни за что не стала бы заниматься подобной ерундой. Значит, идея принадлежит Авроре. Ох уж эти дамочки-подружки! А он-то считал, что их советы найти наконец кого-нибудь таковыми и останутся. Кажется, они не верят в его способность устроить собственную судьбу.

К этому выводу он пришел где-то после десятой омелы, когда уже вошел во вкус и поцеловал Грейнджер по-настоящему. Она, правда, сбежала после этого, но хотя бы не плачущая, а покрасневшая. И краснела теперь каждый раз при виде его.

А после двенадцатой начала отвечать на поцелуи. Так робко, что ему даже неудобно стало — будто школьницу целует. Он себе такого никогда не позволял, чего бы там не болтали гормонально нестабильные подростки. А ведь Грейнджер университет окончила! И чему она, спрашивается, там училась, если до сих пор не умеет нормально целоваться? Неужели просто — училась? В школе-то у нее хватало времени на всякие безобразия.

Еще через пару омел он задумался, что стоит, наверное, пригласить ее куда-нибудь. Да хоть на чашку чая в директорский кабинет. Хотя решит еще, что он ее на ковер вызвал... Тогда лучше в Хогсмид... Не-ет, только не туда! Это ж будет считаться событием и станет достоянием всего замка на следующий же день. Вот ведь! Не на Астрономическую же башню ее звать! Да-а, раньше, безо всяких директорских полномочий, как-то проще было в этом смысле.

И вот еще — как ее куда-то пригласить, если она тут же сбегает? Вдруг она как огня боится того, что он может предложить ей нечто большее, чем поцелуй под омелой? Хоть бы знак подала какой...

Ох, не умеет он обращаться с юными девами — практики нет. Когда он сам был юным, девы его тщательно избегали, а потом попадались сплошные дамы, а не девы. Дамы всегда сами знали, чего хотят, и намекали на это с разной степенью прозрачности. Вот та же Септима — старше его на десять лет, и было с ней все всегда предельно ясно. Они прекрасно проводили время вместе в промежутке между ее браками: первым неудачным и вторым удачным. Или Аврора. Она хоть и младше, но опыта ей было не занимать, когда они начали встречаться. Если это так можно назвать — встречаться. С другой стороны, почему нет — они и встречались. В спальне. Но это уже мелочи и подробности, которые никогда не будут им озвучены. Теперь-то она достойная замужняя дама и, кажется, вполне счастлива. Или вот Розмерта...

И со всеми дамами он остался дружен. Исключение составляло только то время, когда все считали его правой рукой Темного лорда. Ну что ж — было и прошло. Теперь его проблемами стали управление школой и борьба с потугами дам его женить. И почему те, кто ввязался в брачные отношения, так хотят впутать в них всех остальных?.. Хорошо хоть Рози уехала! У нее упорства и целеустремленности в два раза больше, чем у этих двоих вместе взятых. При Рози он бы уже предложение делал Грейнджер. Жуть!

Н-да, Грейнджер... После шестнадцатой омелы он уже захотел перевести их поцелуйные отношения в более удобные — горизонтально расположенные, например. А только что была семнадцатая. И судя по тому, что еще не вечер, не последняя на сегодня. Видимо, придется все-таки приглашать...

Гермиона укладывала аккуратные локоны в прическу — сколько нервов и сил стоили ей эти чертовы локоны! — и старалась не думать о плохом. Очень старалась. Настолько сильно, что то самое "плохое" не покидало ее мысли ни на минуту. Заколов последнюю прядь, она сменила тактику: стала усиленно думать о хорошем. Рождество, бал, все эти омелы... Она покраснела и чуть было не спрятала лицо в ладонях, но вовремя одумалась — макияж же! Может быть, директор пригласит ее на танец... Гермиона даже поежилась — такой ощутимой была толпа мурашек от мыслей о нем. Танцевать с ним, прикасаться к нему и ощущать его прикосновения... Особенно в вырезе на спине! Он наверняка положит туда руку. Говоря откровенно, платье с таким вырезом для этого и было куплено. Его руки на ее голой коже... Гермиона все-таки прижала ладони к горящим щекам. Стыдно-то как — мечтать о Снейпе!

Хотя он уже касался ее обнаженного тела... Гермиона замотала головой, стараясь отделить приятные воспоминания от мерзких. Тот рождественский бал четырехлетней давности был самым отвратительным в ее жизни, но это ведь не значит, что нынешний станет таким же. Хотя как похоже — снова Хогвартс, снова Рождество, снова надежды на что-то лучшее.

Тогда, на пресловутом восьмом курсе, ей тоже казалось, что уж теперь-то все будет волшебно. А как иначе — ни тебе Волдеморта, ни войны, все счастливы и любят друг друга. Только одного она не учла — что лично ее любят отнюдь не все. То ли завидуют, то ли презирают, то ли считают выскочкой, Мерлин знает. Но воспоминания о том бале она бы с удовольствием уничтожила. Мешало этому только одно соображение — о своих незаконных деяниях лучше помнить.

Тогда у нее тоже было очень красивое платье — голубое, летящее, длинное, с обтягивающим лифом и открытыми плечами. Проклятое платье, в котором не было ни единого места для волшебной палочки! Она хотела прикрепить ее на руку, но Джинни обсмеяла ее паранойю. "Волдеморт повержен, а ты в Хогвартсе" — сказала она. — "Пора бороться с военными привычками, а то станешь мисс Грюм". И Гермиона скрепя сердце оставила палочку в спальне.

Она так и не смогла выяснить, кто это сделал. Святой Мерлин, она даже Джинни подозревала и напоила сывороткой правды! Только зря ценное зелье потратила... А сколько времени она провела в библиотеке, разыскивая это паршивое заклинание! Нашла, конечно, но что с того?

Пожалуй, единственным плюсом наложенного на нее заклинания было то, что оно начинало действовать через десять минут, а она как раз вышла из зала, чтобы проветриться. И заодно избавиться от навязчивого Рона, который тогда еще не понял... Впрочем, он и потом ничего не понял, а просто обиделся.

Она вышла на зачарованную ради праздника лужайку, вдохнула свежий воздух и... почувствовала боль в груди, а через секунду услышала треск ткани. Ее прекрасное голубое платье было порвано, а из лифа вывалилось ЭТО! Гермиона не удержалась от визга, потому что как можно промолчать, если вдруг твоя собственная такая симпатичная и аккуратная грудь (которую она, кстати, всегда считала маленькой и некрасивой — вот глупая!) превратилось в нечто, более всего напоминающее двух поросят!

На визг тут же обернулись несколько школьников, некоторые даже подошли поближе, пока Гермиона в ступоре разглядывала две огромных... груди, внезапно выросших на ее теле.

— Помогите... — прошептала она, глазами выискивая кого-нибудь знакомого.

Как назло, рядом оказались почти незнакомые ребята с курсов помладше. И что самое главное — они вовсе не собирались ей помогать. Послышались смешки, шепотки, кто-то пробормотал что-то о поттеровской подстилке, кто-то расхохотался в голос.

— Дайте мне палочку! — громко попросила она, пытаясь унять дрожь в голосе и не расплакаться прямо сейчас.

Но все, что она услышала — это "ай да сиськи!.. фригидная сучка решила стать красивой... дай потрогать!.."

Слезы все-таки брызнули из глаз. Смаргивая их, она кое-как прикрыла ЭТО руками и бросилась бежать. Отвратительные груди были не только огромными, они были еще и тяжелыми. И колыхались на бегу. "Только бы никого не встретить!" — молилась Гермиона, спеша к черному ходу возле Больничного крыла. Все, конечно, на празднике, но мало ли нарушителей может шастать по темным углам.

К счастью, замковый коридор был пуст. Она покрепче ухватила груди, чтобы они меньше качались и тянули вниз, перевела дыхание и снова побежала. Только бы добраться до спальни! А там, с палочкой... Она прищурилась. Сначала она решит свою насущную проблему, а вот потом! Потом она заставит пожалеть всех, из-за кого терпит этот позор!

Слезы наконец высохли, им на смену пришли мечты о сладкой мести. Гермиона сжала губы, вздернула нос и выпрямила спину... Нет, только попыталась выпрямить — два бело-розовых шара, каждый размером с ее голову, ну как есть поросята с торчащими сосками вместо пятачков! — не давали этого сделать, нещадно наклоняя вперед. Впрочем, бежать так даже удобнее, сопротивление воздуха меньше.

Гермиона не сбавляя скорости завернула за угол... и через секунду сидела на полу, куда совсем не изящно шлепнулась. Она врезалась в кого-то! Мерлин, нет! Проклятые слезы опять навернулись, мешая разглядеть, кто стоял напротив, и Гермиона попыталась встать, прикрывая руками огромные... понятно что.

* * *

Северус вышел из Больничного крыла, куда сопроводил парочку неудачников-хаффлпаффцев: одного с ожогами на руках, другую — в истерике. Смех сквозь слезы, что называется — под влиянием праздничного настроения и принятого на грудь явно контрабандного напитка парочка решила уединиться. В один не прекрасный момент поцелуев стало недостаточно, и Ромео полез под юбку своей Джульетте. Вот только не знали юные влюбленные, что родители Джульетты были магами заботливыми и немного старомодными. Они навесили на дочку та-акую защиту от посягательств на ее честь! Парню оставалось только порадоваться, что в неположенном месте оказались его руки, а не другие, более нежные части тела.

Теперь Северус раздумывал, стоит ли сообщать родителям девицы о происшествии. С одной стороны, он, как директор, обязан это сделать, а с другой... Он только рукой махнул. Если бы не ОЧЕНЬ настоятельный совет Кингсли, то есть, конечно, министра Шеклболта, ноги бы его не было в школе. Северус остановился в задумчивости. Еще, что ли, по коридорам пройтись? В Большой зал не хотелось до зубовного скрежета, поэтому вдруг послышавшиеся шаги пришлись как нельзя кстати.

Он двинулся на звук и, не дойдя шага до поворота, покачнулся от удара в грудь — девица, цокавшая по коридору, врезалась в него. Сама она вовсе не удержалась на ногах и теперь сидела на полу, всхлипывая и... прикрывая руками разорванное платье? Из которого выпало... ого-го! Это что за ученица вообще? Что-то он не припомнит студентку с такими выдающимися... хм-м. Но сейчас дело в другом — вдруг на нее напали? Угрожали насилием? Прямо в его школе! В мирное, демон дери, время!

— Мисс, на вас напали? Где ваша?..

"Ваша палочка" — собирался сказать он, пока не заметил, кто перед ним. Грейнджер! Откуда у нее?.. Впрочем, неважно. Наверное, переоценила свои умения и неправильно применила заклинание. Хотела казаться женственней, не иначе. Он уже раскрыл рот, чтобы пройтись по ее внешнему виду и умственным способностям, но вдруг остановился. Поттеровская подружка и так в слезах. Конечно — заклинание не удалось, платье испортилось. Поэтому он произнес то, что собирался с самого начала:

— Где ваша палочка... мисс Грейнджер?

Она что-то пробормотала в ответ.

— Что с вами произошло?

Он подошел поближе, чтобы услышать ее ответ, заглушаемый всхлипами, и скорее прочел по губам, чем все-таки услышал:

— Помогите...

Вот же ж, мантикора драная! Значит, неприятности у героини Грейнджер. Вряд ли она свою палочку просто потеряла или забыла где-то. Он произнес Отменяющее, чтобы привести ее в пристойный вид и нормально расспросить, но ничего не изменилось. Мысленно выругавшись, он сделал сложный пасс для Отменяющего заклятия более высокой ступени. Ничего! Значит, без зелья не обойтись. Сотворив следующим движением накидку, он укрыл Грейнджер и потянул ее с пола.

— Избавим вас от... этого, и вы мне все расскажете.

Она, кажется, кивнула и посеменила за ним, странно сутулясь.

Оказывается, бюст, как у праматери богов, она сотворила себе не сама и даже не знала автора сего произведения. Северус достал из шкафчика флакон с Отменяющим зельем и помедлил пару секунд. Процедура будет весьма... Да что там "весьма" — на грани фола будет! И вовсе не из-за крови, которой нужно всего-то пять капель для активации.

— Мисс Грейнджер, что вы знаете об Отменяющем зелье?

Коне-ечно, она читала о нем, кто бы сомневался. И бодро оттарабанила все, что вспомнила. А ничего, молодец девочка, с истерикой справилась. Война научила или просто нервы крепкие?

— Все верно, — он внимательно смотрел на нее. — Есть только один нюанс, который вы не упомянули: мне придется контролировать состояние... объекта.

Она расширила глаза и вцепилась пальцами в накидку. Н-да, тролль ему по трансфигурации — накидка получилась черной и с объемным капюшоном, что-то напоминает, не правда ли? А Грейнджер поборола замешательство, кивнула.

— Уже сейчас начнете... контролировать?

Ну за что ему это, за что?

— Приступим, мисс. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее справимся, — раздражаясь, ответил он.

И она распахнула накидку.

Как хорошо, что он уже не подросток и не склонен реагировать на такие... гипертрофированные части тела. Итак, пять капель крови — Грейнджер чуть вздрогнула — смешать с зельем, взболтать и дать десять капель пациенту. Северус сел напротив и уставился на... объект. Точнее, объекты. Когда за двадцать минут ничего не изменилось, он отмерил еще десять капель.

Через пару минут объекты дернулись и слегка опали. Грейнджер тихонько пискнула. Паршивые гриндилоу! Ему придется потрогать... их.

— Мисс Грейнджер, простите, но я должен. Не воспринимайте это на свой счет.

Он коснулся рукой... одного из объектов. Результат положительный во всех смыслах: жировая ткань точно уменьшилась, а он не реагирует на это ненатуральное безобразие. Еще десять капель.

Через час утомительного ожидания и медленного "усыхания" объектов Грейнджер опять пискнула. А ведь она сидела молча все это время! То ли в шоковом состоянии, то ли представляла, что сделает с теми, кто ее так украсил.

— Мне кажется, все! — она ощупывала себя ладошками.

Это были уже не объекты, а... грудь. Северус коснулся ее и сглотнул, когда сосок затвердел под пальцами. А ведь точно — та, наведенная грудь никак не реагировала на прикосновения. Да и Грейнджер тогда сидела с абсолютно равнодушным видом, а теперь покраснела, отстранилась, покрылась мурашками. Он медленно моргнул, возвращая спокойствие.

— Все готово, мисс Грейнджер.

Она резко запахнулась.

— Спасибо, сэр. Я пойду... сэр?

Красная как рак, она изо всех сил держалась прямо и смотрела ему в глаза. Будто вместе с наведенной грудью пропало и равнодушие.

— Идите, мисс...

Он хотел еще спросить о ее самочувствии и не нужен ли провожатый до башни, но она уже выскочила из кабинета. Что ж, тем лучше. Это ей можно убежать к себе и попереживать вволю, а ему еще в Большой зал идти. Обязанности директора, так их и эдак.

* * *

Гермиона выскочила за дверь директорского кабинета с одним желанием — провалиться сквозь землю. Нет, пожалуй, с двумя — еще умереть! Прямо здесь и сейчас.

Директор! Снейп! Трогал! Ее! Грудь!

Но это ерунда, если подумать. Ужас в том, что ей... понравилось! Она уже представила, как это могло быть в других обстоятельствах, как она потянулась бы к нему... Нет! Прочь из головы, идиотские мысли! Наверное, то мерзкое заклятие подействовало не только на грудь, но и на мозг. Лишь бы на учебе не сказалось. И на памяти. Память ей очень нужна, и вовсе не для того, чтобы помнить, как директор касается ее соска...

Она влетела в спальню, схватила свою палочку и едва не расцеловала ее.

— А теперь приступим к делу, — сказала Гермиона своему отражению в зеркале. И усмехнулась. Совсем как тот, кто... Ой нет, забыть, забыть!

Целеустремленность, хорошая память и знание чар на Превосходно в очередной раз помогли Гермионе: к утру ни один студент не помнил о ее позоре. А впрочем, и позора-то никакого не было — так, небольшое недоразумение. Да, именно так нужно думать!

Возможно, те, кто видел ее с поросячьеобразными наростами, поделились впечатлениями с приятелями, но если на следующий день им задавали вопросы, они все как один отвечали что-то о глупой шутке. Во всяком случае, Гермиона очень надеялась на это. И ещё на то, что очередная незаконная выходка сойдет ей с рук. А что, когда они с Гарри и Роном творили что попало, сходило же, почему сейчас не должно?

Директор, кстати, тоже делал вид, что ничего не помнит. Сам себя заобливиэйтил, что ли? И ей бы неплохо... Особенно по ночам, когда ей снится... Нет-нет, забыть и не думать! Всего-то полгода помучиться осталось, а потом она отсюда уедет и точно все забудет.

Гермиона закончила прическу и вздохнула. Как бы она ни храбрилась, как бы ни притворялась равнодушной, то Рождество осталось в ее памяти отвратительным пятном. Не кошмаром, конечно, — после скитаний с палаткой и Последней битвы такое происшествие на кошмар не тянет. А ее следующий рождественский бал в Хогвартсе — сегодня. И она никак не может избавиться от ощущения, что он тоже обернется какой-то мерзостью!

Гермиона почти бежала в свою комнату. Да что там — пару раз она совсем переходила на бег, но одергивала себя: не ученица уже, статус не позволяет носиться по коридорам сломя голову. Хотя очень хотелось. Хотелось не быстро идти, давя всхлипы, а бежать и рыдать в голос. Ну как же так?! Она ждала этот бал, так мечтала, так надеялась... А он!

Подавив очередное рыдание, она опять ускорила шаг. Скорее спрятаться от всех в своей комнате и вволю поплакать о злобной судьбе, о том, как все смеялись над ней... наверное. Сама она этого не видела, вообще-то, но почему-то казалось, что все поняли, ради кого она вырядилась в пух и прах и чего ждала. В одном журнале было написано, что слезы снимают напряжение, а после них можно гораздо быстрее принять взвешенное решение. Какое — пока непонятно, но так ведь она еще и не наплакалась вволю, правильно? Говоря откровенно, глянцевый журнал не вызывал особого доверия, но выбирать не приходилось. Что поделать, если статья подобного содержания попалась ей лишь однажды и то случайно? Приходится пользоваться тем, что есть. А на будущее Гермиона поставила себе мысленную заметочку: найти более уважаемое издание с психологическими советами, чтобы при необходимости опираться на него.

Наконец добравшись до своих комнат, Гермиона захлопнула дверь, защелкнула замок, наложила запирающее и сползла по стенке. Голова гудела от слез, перед глазами все расплывалось. Идти в ванную и умываться не было сил. Она опустила веки и попыталась расслабиться, но не тут-то было. Перед закрытыми глазами вставал образ Снейпа. Он обольстительно улыбался и говорил так чарующе: "Как я рад видеть вас на нынешнем балу. Шампанского? Выпьете со мною... Гарри?"

Снова и снова она вспоминала эту сцену, и каждый раз находились силы для новых рыданий. А как ошарашенно, но любезно улыбался ее милый друг Гарри... Гарри, который почти влюбился в директора после войны. Гарри, который интересовался мужчинами ничуть не меньше, чем девушками. Гарри с этими его проклятыми зелеными глазами! Гермиона зажала рот ладонями, чтобы не взвыть.

В конце концов сидеть на каменном полу стало холодно и твердо. Кое-как взяв себя в руки, Гермиона доплелась до ванной и плеснула в лицо холодной водой. В голове слегка прояснилось. Мимоходом погладив Косолапа, она прошла за письменный стол — там думалось лучше всего. А подумать было пора. Как там писали: поплакать, потом все обдумать. Правда, подразумевалось, что плакать нужно с вечера, а к мозговой деятельности переходить с утра, но ждать столько времени было невмоготу. Для ускорения мыслительных процессов Гермиона выпила флакон предусмотрительно припасенного средства от головной боли и взялась за перо. Если есть проблема, ее нужно описать на пергаменте, желательно в структурированном виде и в несколько столбцов. Она смело расчертила пергамент на три колонки и приступила к заполнению.

Перо бойко скользило по листу до тех пор, пока не дошло до места, где следовало описать собственные мотивы — ее, Гермионы, то есть. Она машинально прикусила кончик пера. Как это описать? Почему ее так волнует ситуация с директором Снейпом? Если писать правду, то придется облечь в слова, а потом перенести на пергамент свои чувства к нему... А какие у нее чувства? Какие-то есть, определенно. Ей вот, например, обидно, что теперь на него исподтишка показывают пальцем. Ерунда какая... Так ли еще на него смотрели, когда думали, что он настоящий Упивающийся. Да и не в обиде дело, это вон даже Косолапу ясно.

Она встала и прошлась по комнате. Совсем как он, когда что-то обдумывает... Тьфу! Гермиона решительно шагнула к столу, вывела одну букву — "л" — и задумалась. Неужели любовь?.. Как понять — любовь или нет? Скорее, надежда на любовь, непонятно откуда взявшееся чувство собственности и, для комплекта, ревность. Что, так и записать?.. Она почти зарычала, вцепившись в волосы и наверняка портя шикарную бальную прическу.

Собственница! Он ведь никогда не был ее! Просто проявлял интерес, который она же игнорировала. Испытав дикое желание побиться головой об стол, Гермиона оставила пустой третью колонку. Успеется еще записать, для чего ей это надо. Пока достаточно того, что надо. Разумно — по возможности — рассудив, что ничего хорошего сегодня уже не придумать, Гермиона все-таки приняла душ и порцию Сна-без-сновидений.

Утром лучше не стало и все произошедшее не оказалось шуткой расшалившегося воображения, на что она понадеялась, проснувшись. За завтраком Гарри сидел по правую руку директора и получал столько внимания, сколько ей Снейп за всю жизнь не оказал. Но это были еще цветочки! Когда школьников выпроваживали на поезд и позже, за обедом, Снейп не отпускал Гарри ни на секунду. А потом они и вовсе оба куда-то пропали...

Гермиона апатично игнорировала шепотки профессоров и оставшихся в замке студентов. И собственные мысли по этому поводу тоже — утренняя порция Успокаивающего отлично действовала, хотя самим своим наличием вызывала логическую цепочку "зелье — Снейп".

Анализируя сложившуюся ситуацию, Гермиона четко осознавала: у нее слишком мало входных данных. Что она знает о директоре? Да не больше среднестатистического школьника, интересующегося сплетнями и читающего "Пророк". То есть почти ни-че-го. Ничего о его истинных пристрастиях, никаких скрытых сторон натуры — вообще ничего. И как из этого "ничего" слепить удобоваримое уравнение?

Возможно, перейдя на нумерологические понятия, она рефлекторно сменила курс и добралась почти до самого кабинета профессора Вектор. Не успела только за угол завернуть. И не зря!

-... не могли опоить! Уж любовное зелье он бы точно почуял! — услышала Гермиона отрывок фразы и затаилась: вдруг еще что-нибудь интересное скажут. А муки совести можно и на потом оставить.

— Может, он сам что-то задумал? Иначе я не могу объяснить его внезапный интерес к Поттеру.

— Хм, решил сменить свои вкусы на пятом десятке?

Профессора, ведущие такую фривольную беседу, рассмеялись.

— Спрошу его сегодня, если застану одного.

— А ты не уезжаешь разве?

Профессор Вектор что-то ответила, но Гермиона уже не слушала. Уравнение начинало складываться.

Мадам Пинс на месте, конечно, не было — следующий после бала день директор сделал выходным. Гермиона еле сдержалась, чтобы не пнуть закрытую библиотечную дверь, и двинулась к личным комнатам Пинс. Смелый поступок — Ирма не выносила, когда ее беспокоят в свободное время. Но не ждать ведь до завтра!

Библиотекарь ворчала всю дорогу, когда Гермиона ее все-таки вытащила из гостиной, но жаловаться не стоило — бывало, что Пинс отказывала даже преподавателям в такой наглой, по ее словам, просьбе. Среди потока ворчания пару раз прозвучало, что лучше бы мисс Грейнджер на свидания ходила по выходным, а не только книжки читать. Гермиона молча посмеялась: как ни забавно это звучит, но мечта ходить на свидания ее в библиотеку и вела. Эх... было бы совсем смешно, если бы не было так горько...

Что-что, а работать с литературой Гермиона умела, и заваленный книгами стол ее не пугал, а наоборот вселял надежду. Также она знала, что ничего не найти в первый день — это нормально. Бывало, что некоторые разгадки приходилось искать неделями! Н-да, такая мысль не радовала... Она захлопнула последнюю на сегодня книгу и потянулась, разминая затекшую шею. Пора возвращаться к себе и ложиться спать, иначе завтра будут проблемы с концентрацией.

Под дверями ее комнат сидел неожиданный гость. То есть не то что бы совсем неожиданный, но в этих новых обстоятельствах...

— А я тебя жду, — он широко улыбнулся.

— Привет, Гарри! — Гермиона изо всех сил изобразила радость. А потом не сдержалась: — Вырвался на полчасика?

— Вырвался? Да я не... Ох... — Гарри смутился и завозил пальцем по лбу — неискоренимая дурная привычка с точки зрения Гермионы. — Ты про Снейпа, да?

Она промолчала, надеясь, что сделала это красноречиво.

— Я как раз хотел об этом поговорить... Ну и не только об этом, а и вообще! Я вот соскучился...

Нет, сердиться на милого, родного косноязычного Гарри совершенно не получалось.

Гермиона невольно улыбнулась и обняла его — своего лучшего друга.

— Я тоже скучала и очень рада тебя видеть. Чаю? — радушие изображать, к счастью, не пришлось, это получилось уже естественно.

— Не-е, — скривился Гарри. — Давай чего-нибудь покрепче. Твое общество плюс алкоголь отлично прочищает мозги. А я вообще нихрена не понимаю!

— Я тоже, — пробормотала Гермиона под нос.

— Знаешь, — через пару минут, уже с бокалом в руках задумчиво протянул Гарри, — мне, конечно, лестно внимание Снейпа, но тебе не кажется, что его прокляли?

Гермиона задержала дыхание и спешно проглотила вино, которое отхлебнула так невовремя. Уф, не подавилась!

— Да, я тоже думала об этом, — произнесла она вслух и мысленно добавила с досадой: — "Только после того, как подслушала чужой разговор!"

Даже Гарри подумал о проклятии, а она...

— А почему ты так считаешь? Что тебя навело на эту мысль?

— Понимаешь, Гермиона, это странно. Он, конечно, уже давно не плюется при виде меня, но чтобы так... Мы с ним виделись в прошлом месяце мельком. Он просто кивнул и прошел мимо, а сейчас... — Гарри махнул рукой и скуксился.

— А... тебе это неприятно? — Гермиона даже закусила губу, ожидая ответа.

Хоть бы неприятно!

— Да это по-дурацки как-то! Если чувства наведенные, то вообще обидно, а если Снейп сошел с ума, то он, наверное, видит во мне маму. Ну ты знаешь: ах, у тебя глаза матери! — последнюю фразу Гарри пропищал, кривляясь. — Ты ведь такая умная, Герм, помоги, а?

Она опять не удержалась от улыбки — хорошо-то как! Гарри ей не соперник, а наоборот поддержка. Ну и признание интеллекта всегда приятно...

— Хорошо, я поищу информацию об этом.

Гарри засиял, выбрался из кресла и чмокнул ее в щеку.

— Ты моя самая-самая лучшая подруга! Если будет нужна помощь, ну ты знаешь, я сразу примчусь.

Через три дня Гермиона была готова рвать на себе волосы. Все, что хоть как-то подходило под ситуацию со Снейпом и Гарри, описывалось вскользь с отсылкой к каким-то загадочным "женским проклятьям". На вопрос о них мадам Пинс только фыркнула:

— Это школьная библиотека, мисс Грейнджер, если вы вдруг забыли. Неужели вы всерьез надеетесь найти здесь подобную литературу?

И что делать? Прогуляться до книжной лавки Хогсмида и узнать, нет ли у них "подобной литературы"? А если это считается чем-то настолько же неприличным, как фотографии ню в 19 веке? Ее репутация без пяти минут профессора может такого не выдержать. Попросить Гарри выпить Оборотного и купить книгу в Лондоне? Так какую книгу-то? Она и сама не знает, и как в таком случае объяснить это Гарри? Тьфу! Дождаться выходных и попросить у него Оборотного для себя? Да-да, Гарри приедет в Хогвартс на выходные — он Снейпу обещал... Но ведь не сидеть же в бездействии целых три дня!

И Гермиона решила посоветоваться с единственным профессором, который иногда объяснял ей вещи, очевидные для потомственных волшебников, но совершенно неясные для нее: с Вектор. Она была ведьмой, значит, могла знать об этих непонятных женских проклятьях, она не была сухарем, как Пинс или даже, прости Мерлин, Минерва, к тому же знала Снейпа настолько, чтобы с уверенностью утверждать о его гетеросексуальности.

Решиться на это было непросто, но ждать три дня — еще хуже, поэтому Гермиона и мялась возле двери личных комнат Септимы. Профессор сама предложила звать ее по имени, ведь они были уже почти коллегами. Да все профессора предлагали... кроме Снейпа, конечно. Гермиона выдохнула и постучала.

Септима выслушала Гермиону с большим интересом, посетовала, что слишком мало осведомлена об этом типе проклятий, и отправила домовика за профессором Синистрой. Гермиона еле сдержалась, чтобы не цокнуть языком от раздражения. Красивая, изящная, элегантная Синистра всегда вызывала у нее смешанные чувства. С одной стороны — профессор, прекрасно разбирающийся в своем предмете, с другой... С другой было как с Флёр. Гермиона стыдилась этой своей почти зависти и зарывала ее как можно глубже, но изредка на поверхность пробивался росток-другой... Вот что поделать, если одни женщины пишутся с большой буквы, а другие — нет. Себя она точно относила ко второму типу.

Манерой поведения в неофициальной обстановке профессор Синистра тоже была похожа на Флёр. Она немедленно сообщила Гермионе, что будет счастлива познакомиться с ней поближе, и так жаль, что они раньше мало общались. А следующей фразой совершенно выбила почву из-под ног Гермионы:

— Я очень рада, что Северус тебе нравится. Вы будете прекрасной парой, когда мы разберемся с этим проклятьем или пикси знает чем!

Гермиона едва открыла рот, чтобы как-то опротестовать такое смелое заявление, как Аврора почти без паузы перешла к делу:

— Я немедленно напишу одной своей подруге, которая разбирается в женской магии. Мы начнем прямо сегодня! Завтра я отправляюсь на континент, так что нужно все успеть. Септима, дорогая, призови, пожалуйста, директорскую сову, — закончила она уже с пером в руке.

Септима вытащила из кармана небольшой свисточек, беззвучно подула в него и объяснила удивленной Гермионе:

— Это для призыва быстрой совы, такой, как министерские, знаешь? Раньше свистки были только у директора и деканов, а после войны Северус раздал всем профессорам такие. Очень удобно, — и она распахнула окно, в которое уже скреблась крупная серая сова.

Аврора быстрым движением палочки высушила чернила и навязала свиток на птичью лапу, что-то шепча. Сова высокомерно оглядела ее и скользнула обратно за окно, почти сразу растворяясь в воздухе.

— А теперь мы выпьем чаю, — улыбнулась Аврора, хозяйничая в чужом кабинете.

Чтобы снова не начался разговор о чем-нибудь неловком, Гермиона принялась расспрашивать дам о совах. Оказалось, что изначально, с самого основания Хогвартса, скоростная сова была только у директора, а чуть более ста лет назад школе выделили пять таких птиц — еще для деканов. Теперь число птиц не увеличилось, но такой милый Северус дал возможность пользоваться ими всему преподавательскому составу.

Гермиона переводила удивленный взгляд с одной собеседницы на другую. Они что, совершенно искренне называли Снейпа милым? Или это у выпитого ей в очередной раз Бодрящего зелья оказался странный побочный эффект, искажающий восприятие окружающего? Как бы то ни было, разговор опять свернул на нежелательную тему, и Гермиона начала рассуждать о скорости и возможностях различных сов. К счастью, долго болтать о всякой ерунде не пришлось, потому что затрещал камин и Аврора устремилась к нему. С одной Септимой было как-то спокойнее.

Через полчаса вернулась сова, а Синистра закончила свои переговоры и снова развернула бурную деятельность.

— Мне определенно нравятся эти совы! Мы с Калипсо, моей подругой, еще не все обсудили, а вот уже и порт-ключ от нее прибыл. Леди, предлагаю скинуться всем троим, потому что его цена за гранью разумного. Зато он и туда, и обратно!

* * *

Стоя на лужайке возле какого-то явно не английского коттеджа, Гермиона недоумевала, как быстро она согласилась на всё и даже не уточнила подробности. Проклятая привычка доверять профессорам! И не галлеонов жаль, а обидно за собственное "лавандистое" поведение. Ну то есть в духе закудахтать и куда-то побежать лишь бы побежать. И почему Септима с Авророй приняли так близко к сердцу ее проблему? Хотя тут скорее не в женской солидарности дело, а в их каких-то очень уж дружеских чувствах к Снейпу.

— О, мадам Фиона! — воскликнула Аврора, увидев выходящую на крыльцо женщину неопределенного возраста, и залопотала что-то по-французски.

Слушая Синистру, женщина преобразилась на глазах: заулыбалась, помолодела, будто даже стала выше ростом.

— Это мадам Фиона Клементина Райтер, знаменитый специалист по женским проклятьями, — шепнула Вектор. — Я читала о ней, но знакома не была. Говорят, она настоящая энциклопедия проклятий.

Энциклопедия? Гермионе это определенно понравилось, и входила в дом госпожи Райтер она весьма обнадеженной.

— Мадам Фиона не говорит по-английски, — пояснила Аврора, когда они расселись в гостиной и сам собой накрылся стол к чаю. — Поэтому я буду ей рассказывать твою историю, а подробности уточнять у тебя. Думаю, что начну с поцелуев под омелами, — Аврора хитро улыбнулась.

— Но причем здесь это?! Проблема появилась гораздо позже! — Гермиона едва сдержалась, чтобы не спрятать в ладонях запылавшее лицо. Просто отлично, сейчас всем расскажут, как директор Снейп ее целовал под этими клятыми омелами!

— Возможно, ты не знаешь, дорогая Гермиона, мадам Фиона не просит денег за свою помощь — она берет оплату историями. Но не переживай, если твоя история ей понравится и она опубликует ее в каком-нибудь волшебном издании, никто не узнает, что речь о тебе. У мадам большой опыт в замене имён и перестановке фактов, — Аврора ободряюще улыбнулась, а Гермиона в очередной раз не знала, что и подумать. С одной стороны — ее случай опишут и напечатают в научном (в научном же?) издании, это так здорово! С другой — и рассказ этот стыдный, и перестановка фактов какая-то. Может, стоило всё-таки подождать Гарри три дня и не связываться с Септимой и Авророй?..

Синистра справилась с рассказом примерно за час. Госпожа Райтер все это время внимательно слушала, кивала, задавала уточняющие вопросы, что-то записывала. Когда наконец Аврора закончила и выдохнула, мадам вынесла свой вердикт. На французском, конечно же. Но зато отдала им свиток, в котором набросала варианты возможных проклятий.

— Вот это, подчеркнутое, самое вероятное, — Аврора указала идеальным маникюром на коротенькое слово, когда они уже вернулись в Хогвартс обратным порталом, в три голоса поблагодарив мадам Фиону.

— Снарри?.. — Гермиона прикусила костяшку пальца, пытаясь вспомнить что-то хотя бы похожее. — Н-нет, никогда о таком не слыхала.

— О, а я слышала, в мои школьные годы оно было популярно, — Септима хихикнула как девчонка, и Гермиона пообещала себе больше вообще ничему не удивляться и смириться с тем, что профессора отнюдь не небожители, а точно такие же люди. — Это из слэш-проклятий, такое, которое вызывает притяжение между двумя мужчинами с разницей в возрасте.

— О-о-о! — Синистра прикрыла ладошкой смеющийся рот. — И я слышала про слэш-проклятья! Говорят, их можно наложить, только если оба мужчины хотя бы чуть-чуть интересуются своим полом. Я и не знала никогда про Северуса...

— На самом деле не совсем так. Всё зависит от силы колдующей ведьмы и от ее желания проклясть. Если она достаточно могущественна, то можно свести двух абсолютных гетеросексуалов.

— Ох Мерлин, и почему я никогда не увлекалась этими женскими штучками! — Аврора изящно взмахнула точеной кистью. — Звезды мне всегда всё затмевали, и даже вот такие интересности.

Гермиона только переводила взгляд с одной ведьмы на другую. Н-да, а мимо нее, похоже, целый пласт волшебной культуры проскользнул. И не было бы счастья, да вот несчастье...

— И как это снарри снимается?..

— О, Гермио-она, — протянула Септима с таких хитрым видом, в каком ее ни один ученик не смог бы заподозрить. — Все слэш-проклятья снимаются по типу проклятий Белоснежки. О них ты наверняка слыхала.

Казалось, еще чуть-чуть и она подмигнёт. Гермиона набрала воздуха в грудь.

— Поцелуй? — выдохнула она через несколько долгих секунд. — Но ведь теперь проклятья по типу Белоснежки снимают в Мунго?

— И как ты доставишь туда Северуса? Под петрификусом и стазисом? Что-то я сомневаюсь, и Аврора со мной согласна, что он пойдет на это добровольно, — ведьмы дружно кивнули.

— А... А если он... ну... — Гермиона сцепила руки в замок и все-таки выпалила, покраснев до ушей. — Если он не захочет, чтобы я его целовала?

— Что значит — не захочет? Кто вообще его спрашивать будет! — Аврора хмыкнула. — Когда снимают женские проклятья, мужчины права голоса не имеют. Давайте-ка лучше всё спланируем. Как же жаль, что я уже сегодня отбываю!

* * *

На следующий день Гермиона, сцепив зубы, шагала по направлению к директорскому кабинету. Чем ближе она подходила, тем сильнее сжимала челюсти. После полубессонной ночи хотелось все побыстрее закончить... Хотя кого она обманывала! Закончить!

Миновав предпоследний боковой коридор, в который ещё можно сбежать, Гермиона на секунду закрыла глаза. У нее есть инструкция и, между прочим, сразу от двух профессоров. Значит, инструкция компетентная. И вообще, она Волдеморта не боялась (ну почти) и выстояла (хоть и не в прямом смысле) под пытками безумной Лестрейндж. Неужели сейчас она спасует всего лишь перед Северусом Снейпом, которого нужно спасти?

Примерно на этой мысли ноги сами собой свернули в самый последний боковой коридор, после которого будет только одна дорога — вперед. Ну или назад, если просто развернуться и пойти обратно.

— Трусливая курица! — прошипела самой себе Гермиона. — Просто пойди и сделай это!

Ноги с большим трудом развернулись обратно. Ещё немного. Поворот. И вот впереди уже маячит горгулья. Финальную сотню футов Гермиона просто пробежала, ещё издалека крича горгулье:

— Аудиенция! У меня аудиенция!

Это было что-то вроде специального пароля для профессоров — новшество от нынешнего директора. Директора-милашки. Гермиона истерически хихикнула, стоя на движущейся лестнице.

Ну вот и... всё. Теперь точно всё. Теперь она войдет в кабинет, подойдет к столу сбоку, встанет рядом с его креслом так, чтобы он не смог от нее сбежать и... поцелует его.

"Не просто поцелуешь, а будешь страстно целовать до тех пор, пока проклятье не спадёт! Запомнила, дорогая?" — прозвучало в голове голосом Септимы. — "Женские проклятья всегда накладываются с жаром сердца, со всем пылом души, поэтому снимать их тоже нужно не менее пылко. Иначе ничего не выйдет".

Стук сердца заглушил ее робкое царапанье в дверь. И она не была уверена, что ей сказали "Войдите". Возможно, это было "Убирайтесь" или "Пошли все вон". Но она зашла. Увидела, как он поднял голову и посмотрел своими невозможно-черными глазами. Очень красивыми. Которые она видит последний раз, если не справится.

Кажется, он что-то сказал и попытался встать ей навстречу, когда она подошла вплотную. Сердце бухало набатом. Наверное, так чувствовал себя Гарри, когда пришел в лес по зову Волдеморта.

"Главное, не дай ему встать с кресла."

Гермиона с силой надавила на его плечи, мельком заметила ошарашенный взгляд и... сделала это. Впилась в его рот. Кажется, Северус замычал, но это было уже неважно. Она взялась за это, она начала это, она доведет это до конца.

* * *

Северус почти справился с бумагами, когда кого-то принесло к его кабинету. Он не глядя махнул палочкой, отпирая дверь. Грейнджер? Бежала она, что ли? Дыхание сбито, лицо с лихорадочным румянцем. И глаза безумные. Плохие новости или умудрилась схватить проклятье?

— Все в порядке, мисс Грейнджер?

Печатая шаг как голем, она приблизилась к столу, обошла сбоку, почти прижалась к его креслу. Да что такое с девчонкой? Он отодвинулся и начал вставать. А она — немыслимо! — положила руки ему на плечи и вжала в кресло. Откуда только силы взялись у этого тщедушного создания. Северус потянулся к палочке. Очень уж странное поведение, не империус ли? А она внезапно наклонилась и прижалась губами к его рту.

"Что вы себе позволяете?!" — попытался вскричать Северус от неожиданности, но ожидаемо получилось только "Мг-м-м!" Зато девчонка воспользовалась моментом и просунула язык в его рот. В мыслях промелькнули зеленые глаза и какое-то странное чувство — будто он изменяет. Хотя о какой измене речь — ведь это натуральное насилие! Северус попробовал отодрать от себя девицу, но она вцепилась намертво, да еще подлокотники кресла жутко мешали. И где эта чертова палочка, никак не нашаривается на столе!

Целуется девчонка, кстати, так себе, ни эмоций, ни техники. Зря, что ли, он добрую половину декабря встречал ее под омелами, хоть бы чему-то научилась. Под омелами... Хм... Он ее целовал под омелами...

Будто уловив его мысли, а может, просто войдя во вкус, Грейнджер выдохнула через нос и продолжила поцелуй уже без такого надрыва. Так гораздо приятнее, несомненно. Какие мягкие губы, м-м-м. Дурацкий подлокотник, как не к месту. Сейчас бы развернуться в кресле и усадить ее на колени. Но получилось только запустить руку в ее волосы на затылке. Не-ет, под империусом так не целуются, девица просто сошла с ума. С этим он разберется попозже.

И тут "лопнула струна". Это ощущение, когда спадает проклятье, ни с чем не перепутать. Маги придумали ему слишком романтическое название, но да не суть. Его прокляли, а он и не заметил. И опять, опять его прокляли Поттером! И в этот раз таким мерзким изощренным способом, будто в насмешку над всей его жизнью.

Почувствовав, что Северус замер, Грейнджер тоже остановилась. Отпрянула, заглядывая ему в глаза. Встрепанная, красная. С припухшими яркими губами.

— Что это было, мисс Грейнджер? — он облизнул губы и рефлекторно сглотнул. Голос слушался плохо.

— Женское проклятье, — её голос был ничуть не послушней. Но зато сразу поняла, о чем он спрашивает. Умница, девочка.

Она так и стояла вплотную к его креслу и смотрела как мышь на василиска. Смелая маленькая трусишка. И как в ней это сочетается?

— Спасибо, мисс Грейнджер, — он помедлил секунду. — Гермиона. Я ваш должник, — краем глаза заметив движение над головой, Северус взглянул наверх.

Там распускалась омела.