Два паладина (джен)

Эддард Старк был человеком несентиментальным и по-северному суровым и не любил жалости и нытья. Но сейчас ему было жалко всех: жалко Арью, которая три дня скиталась неизвестно где из-за этого чертова принца, жалко Сансу, которая оплакивала свою волчицу, и даже жалко короля, которому досталась такая дурная семья.

— Что ты за мной тащишься? — сердито сказал Эддард Илину Пэйну, который шествовал вслед за ним к месту казни волчицы, словно не мог доверить королевскому деснице такую сложную работу.

— Муму, — ответил Илин Пэйн, потому что более подробный ответ безъязыкому дать сложно.

«Муму, — проворчал про себя Эддард, присаживаясь рядом с волчицей и снимая ее с цепи. — Вот утопить бы тебя в пруду, чмо болотное. А все эта Ланнистерша, «может, это какой-нибудь подвох?»»

Эддард взглянул на огромный дом на колесах, который королева почему-то называла каретой, на саму королеву, стоявшую на пороге, потом перевел взгляд на волчицу Сансы, доверчиво смотревшую на него своими еще детскими глазами и вдруг оглушительно засвистал, пронзительно и с переливами.

Сэр Илин Пэйн вздрогнул и выронил меч. По всему лагерю, раскинувшемуся под стенами вокруг замка сэра Далли, заржали лошади, а некоторые из них сорвались и заметались между палатками. Леди сначала прижалась к земле, потом прыснула в сторону, а потом понеслась по лагерю, увеличивая панику и суматоху.

— Ыыыыы! — расстроенно сказал Илин Пэйн, с укоризной глядя на Эддарда.

Вместо Эддарда Илину Пэйну ответил многоголосый волчий вой, и стая волков, предводительствуемая большой молодой волчицей, ворвалась в лагерь, живо напомнив Эддарду давно ушедшее детство и как молодой Роберт Баратеон, любивший лошадей, в первый раз решил занять место табунщика.

Вокруг Эддарда тем временем творилось столпотворение. Половина палаток уже была опрокинута взбесившимися лошадьми, королева, порвав юбку, бросилась в карету и, судя по звуку, баррикадировалась там комодом, дружинники Эддарда с хохотом наблюдали за суматохой, потому что волчицы не трогали своих, предпочитая людей с гербом Ланнистеров, а над лагерем, перекрывая все звуки, несся густой низкий рев, прерывающийся довольным уханьем. Эддард убрал Лед в ножны на спине, залихватски отбросил назад волосы и пошел обратно в замок.

— Ох, — в последний раз вздохнул стоящий на стене король, одной рукой держась за живот, а второй утирая слезы. — Я знал, Нед, что, когда ты приедешь, будет весело. Но не знал, что настолько.

Под стеной тем временем сэр Илин совершил красивый прыжок на метр в высоту без разбега и забрался на крышу повозки, преследуемый волками.

— Неплохой, неплохой результат для палача, — прокомментировал Эддард.

— Ох, — еще раз выдохнул Роберт, не в силах уже смеяться, но по-прежнему колыхаясь своим обширным чревом. — А ты еще говорил, волчица у тебя ласковая. Может, сына моего твоей дочери все же не отдавать? Может, она у тебя тоже такая же ласковая?

Под стеной Леди вдумчиво таскала за ноги одного из солдат Ланнистеров — схватив его за обе штанины, она протаскивала его вниз лицом по довольно широкой луже, разворачивалась и тащила в другую сторону. Эддард начал было беспокоиться о том, что отряд короля состоит из франтов и недотыкомок, но с некоторым облегчением заметил, что наиболее толковые солдаты уже седлают боевых коней и строятся в боевой порядок. Эддард свистнул еще раз, и волки быстро рассыпались в стороны.

— Слушай, а вот какая идея, — сказал король, который, отсмеявшись, даже помолодел. — Давай Джоффа моего на Арье женим. Парню нужна твердая рука. Он у меня ничего, Нед, но только слабохарактерный.

— Точно, слабохарактерный, — подтвердил Эддард. — Сам нарвался на грубость, а на волчицу свалил.

При упоминании о волчице король еще раз хохотнул, и мысль его в очередной раз перескочила на новый предмет.

— Сегодня мы с тобой едем по бабам, — объявил король. — И не возражай, после твоих волчьих забегов у меня никакой половой жизни не будет. Видал, как моя в телегу свою сиганула?

— Кажется, баррикадировалась комодом, — подтвердил Эддард и снова почувствовал, что при виде довольной бородатой морды старинного друга в нем просыпаются давно задремавшие черти. — Но можно залезть в окно.

— Верно! — восхищенно воскликнул король. — Ты и подсадишь. А не пустит меня — вой волком, да пострашней!

Королева не пустила короля к себе, и Эддард своим воем устроил в лагере еще один беспорядок, на этот раз небольшой. Вдобавок король застрял в окне, и его пришлось тащить обратно за ноги, и к тому же Эддард убедился, что Роберт не умеет выть волком — застряв в окне, он попытался, но вышло у него плохо. Поэтому по дороге в кабак Эддард учил короля выть волком, хотя сначала думал разубедить его насчет засылки убийц к Дейнерис.

— Сегодня я буду кутить, — объявил король, спешиваясь у местного кабака. — Весело, беззаботно, со всякими безобидными выходками. Приготовь мне каких-нибудь межевых рыцарей — я их буду сегодня бить. И скажи крестьянам, чтобы убрали хлеб из овина — я подожгу овин.

Эддард был справедливым и рачительным лордом, и в другой ситуации не одобрил бы битье ни в чем не повинных рыцарей и поджог овина, но пробудившиеся в душе чертята снова подали ему необычную идею.

— Парень, — распорядился Эддард, незаметно для короля подозвав к себе одного из кабацких конюхов. — Вот тебе золотой, скачи к замку. Найдешь там большущую повозку и командиру со львом на доспехах скажешь, что около этого кабака видели огромную волчицу.

В лагерь Эддард вернулся нетрезвый и помятый. Король спьяну действительно принял солдат Ланнистеров за требуемых межевых рыцарей, выскочил на крыльцо расхристанный и веселый, размахивая длинной лавкой над головой, и с первого же удара повалил лавкой в грязь четверых. Эддард, вспомнив о молодых хулиганских денечках, посоветовал перед тем королю биться молча, чтобы его не узнали по голосу и не стали поддаваться, и чуть было об этом не пожалел, когда оказалось, что солдат на поимку волчицы, наведшей в лагере такого шухера, вышло не менее дюжины. Эддард крепко выругал себя за мальчишество и дурацкие идеи, повернул меч плашмя и бросился своему другу на выручку.

— Ты меня так больше не пугай, — сказал ему Роберт уже в лагере, имея в виду эпизод на дворе, когда копейщик Ланнистеров чуть было не проткнул Эддарду бедро подлым ударом сзади, но в темноте промазал, всунул Эддарду копье между ног и был за такую непристойность Эддардом жестоко бит. — Помнишь же, как нас с тобой еще Аррен в юности учил: против копейщиков главное не останавливаться, так-то они неуклюжие. Вон, как он говаривал, у Ланнистеров солдаты все время таскаются со своими жердями… интересно, кстати, а кого это мы сегодня отмутузили?

Эддард не раскрыл королю своей затеи, чтобы в будущем была возможность соврать, что вышли обознатушки и что затребованные королем для битья межевые рыцари несколько замешкались. «Если дойдет до разборок, — подумал Эддард, в котором выпивка пробудила черты его пращура Брандона Корабельщика, за хитроумность прозванного Улиссом, — если дойдет до разборок, обязательно замечу, до чего доводит охота на волчиц».

Самому Эддарду охотиться на волчиц не пришлось, потому что Джори встретил его во главе караула у его шатра и сообщил ему довольным заговорщицким шепотом, что обе волчицы внутри. Эддард спросил было воды, чтобы умыться и не пугать дочерей своим диким видом, но, осмотрев при свете факела свою грязную и изорванную одежду, решил, что черного кобеля не отмоешь добела, махнул рукой и шагнул в шатер.

Обе волчицы действительно лежали рядышком неподалеку у входа, а дочери Эддарда сидели на своих кроватях: Санса обеспокоенная и надувшаяся, а Арья лукавая и счастливая. Из-под кровати Арьи торчал грязный мужской сапог.

«Рановато она что-то», — подумал Эддард с хмельным добродушием и опять почувствовал, что на него находит молодой хулиганский стих.

— Ланнистеры идут! — громким шепотом возвестил Эддард, кровать Арьи подпрыгнула вверх, сама Арья полетела с нее вверх тормашками, а Эддард быстрым движением словил за шиворот сына мясника.

— Папа! — возмущенно вскрикнула Санса, которую всегда расстраивал беспорядок, попрание приличий и прочие неприятности, на которые богат дом, полный пацанов.

Мика в руках Эддарда от этого возгласа сразу вздохнул спокойнее, прекратил вырываться и принял добропорядочный вид.

— Вперед тебе наука, — заметил Эддард, довольный произведенным эффектом. — Мал еще по девичьим спальням шастать.

— Я вас искал, милорд, — смиренно начал Мика, а Санса изобразила благородное возмущение.

— Под кроватью, — тут же уточнил Эддард, и Арья рассмеялась, выбираясь из своей перевернутой постели.

— Будем прятать тебя пока, — вздохнул Эддард, ловя счастливый взгляд младшей дочки. — А ты, Санса, не кривись. Лучше выбирай, королева тебе важнее или твоя волчица.

— Я, конечно, волчицу выбираю, — заявила Арья, хотя ее никто не спрашивал. — Я Нимерию свою давно знаю, а королеву вашу всего пару раз видела.

— Ну ты-то конечно, — с улыбкой согласился Эддард.

— Я тоже Леди никому не отдам! — вдруг решительно крикнула Санса, и Эддард почувствовал, что она сейчас будет реветь. — Папа!

Эддард сделал Арье и Мике страшные глаза, чтобы они убрались в дальний угол шатра и опустился на одно колено перед Сансой, словно паладин перед своей дамой. Паладином хмельной и грязный Эддард был невидким, но Санса собиралась реветь всерьез и уже не обращала внимания на такие мелочи, в обычное время не казавшиеся ей мелочами.

— Принц теперь обидится на меня, — прорыдала Санса, уткнувшись Эддарду в грудь. — Он не женится на мне…

— Да провались он к черту, — твердо сказал Эддард. — Запомни, дочка: это он должен добиваться твоей руки, а не наоборот. Пусть он сам думает, обиделась ты на него за то, что его мать чуть не прирезала твою волчицу, или решила простить на первый раз. А мы-то таких принцев сразу пяток найдем, если что.

— Правда? — спросила Санса, от удивления перестав плакать.

— Да запросто, — уверил ее хмельной Эддард и довольным взглядом обвел свой шатер. — Вон у нас какая оппозиционная партия складывается. Две волчицы, две девчонки, сын мясника — и я, десница грешный.

Приехав в столицу, Эддард не забыл слова своего друга, сказанные после показательного битья ланнистерского отряда во дворе кабака. На обратном пути в лагерь у замка сэра Далли Эддард попытался было снова начать разговор про то, что негоже королю засылать наемных убийц к подросткам, но получил хорошую отповедь.

— Нед, ну что ты как баба, — рассердился король. — То не делай, туда не ходи. На кой мне черт твои советы, что мне не надо делать, у меня таких советчиков целая столица. Что ни сделай, обязательно кому-то не потрафишь. Ты мне скажи, что мне надо делать — накидай идей, наморщи ум, ты ж генерал. И нет, сидеть ждать дотракийцев в гости не вариант. Вот скажи мне: пойдем подожжем Дотракийское Море — черт его знает, может, я и подорвусь, и про таргариенскую суку позабуду.

— Дикого огня в кувшины налей, — предложил тогда Эддард, у которого спьяну всегда разыгрывалась фантазия. — К кувшину привяжи камень, типа грузило. Потом побросай в море — дотракийцы поплывут нас воевать, налетят на кувшины и подорвутся к лешему.

— Это уже лучше, — признал Роберт. — Правда, опять ждать надо, когда они поплывут. Может, их выманить как?

Эддард уже не помнил, как король собирался выманивать дотракийцев — ему казалось, что мысль хмельного короля тогда снова сделала скачок и король стал практиковаться в волчьем вое. «Не надо говорить королю, что ему не делать, — повторил про себя Эддард, уже сидя в Башне Десницы и уставившись в указ о проведении турнира. — Победителю сорок тысяч, победителю общей схватки двадцать... Тоже мне, гуляем с пустой казной... о, идея!»

Король оценил идею уже на следующий день, ввалившись к Эддарду прямо к обеду.

— Че это ты тут от моего имени подмахнул? — весело спросил король, запросто садясь на лавку рядом с Арьей и нагребая себе из общего котла. — Заодно и позавтракаем. Пацанка, ты на меня все еще злая или уже не злая?

Арья еще не успела сообразить, злая она на короля или нет, когда король потрепал ее по голове таким же жестом, как и Джон, и сунул ей под столом что-то небольшое, прохладное и тяжелое.

— Кажется, это ты про турнир, — спокойно заметил Эддард.

— Турнир! — восхищенно воскликнула Санса, которая про грядущий турнир еще не слышала, но много о турнирах читала.

— На призы королевского десницы, — согласился король с притворным осуждением. — Вы только послушайте, какие призы! «Победителю турнира — почет и уважуха, победителю общей схватки — синяки и боевая слава, а победителю состязаний лучников — стрела с золотым наконечником».

Санса посмотрела на короля ошарашенно, Арья фыркнула в тарелку, а дружинники Эддарда не сдержались и заржали.

— Одного не пойму, — заметил король, смеясь вместе со всеми, — что это за шутка с золотым наконечником?

— Это мы шиканули, — признал Эддард, и стол во главе с королем взревел как десяток диких медведей.

— Мааать твою, — простонал король, вытирая слезы. Санса посмотрела на короля с ужасом, а септа Мордейн поджала губы. — Вот какого я десницу нашел! Вы там, на Севере, небось, отпускать его не хотели? Кстати, Нед, а правду мне передают, что ты на первом же Совете сказал: «Вот вы сейчас пытаетесь учить законности повстанческого генерала»?

— Мне ответили, что ты всегда говоришь то же самое, — заметил Эддард.

— Вот поэтому я туда к ним и не хожу, — признал Роберт. — Хочется уже кого-нибудь там убить, а?

— Ну почему убить? — скромно сказал Эддард. — Так, травмы нанести.

Роберт на некоторое время занялся едой, предоставив дружинникам Эддарда обсуждать, какой емкостью победителю турнира будут отмерять уважуху, будет ли он обязан продемонстрировать синяки перед вручением боевой славы, и прочие занимательные подробности. Арья тем временем почти вся сползла под стол, рассматривая под столом интересный кинжал, в рукоять которого можно вдевать пальцы.

— Спасибо, ваше величество, — сказала Арья, когда король встал из-за стола, рассудив, что хорошей девочке надо быть вежливой, даже если ей дарят не кукол, а стилет.

— Только пользоваться не торопись, — ответил король заговорщицким тоном, подмигнул Арье и, подойдя к Эддарду, отвел того к окну.

— Так-то ты выполняешь мои распоряжения, — сказал Роберт с шутливой укоризной.

— Мой турнир же, — возразил Эддард. — Мне всяких наемников и барышников на моем турнире не надо, чтобы за деньги дрались. Хотят биться за славу — пусть, а не хотят — скатертью по жопе.

— Я ж не возражаю, — пояснил Роберт. — Даже хвалю. Сам решил, сам сделал, не стал на меня перекладывать ответственность, чтобы я так перерешил или эдак. А то меня тут уже достали, Нед, — стоит распорядиться сгоряча или по незнанию, тут же бегут ко мне уговаривать меня перерешить, словно цель их жизни состоит в том, чтобы доказать мне, какой я дурак. Помнишь, как на войне было — пришел к тебе дурной приказ, ну так замотай его или поступи по ситуации. Нет же.

— Кстати, хотел тебе сказать, — отозвался Эддард, пользуясь хорошим настроением монарха. — У тебя в казне повесилась крыса. Потом туда забрались два вора и тоже там повесились с досады. А рыцари твои турнирные они вон, — Эддард показал в окно на коня Лораса Тирелла, убранного живыми цветами, — ты им золота мешок, а они коню клумбу на жопу одевают.

— Заррраза, — снова расхохотался король, оценив реплику про клумбу. — Только ты что, думаешь, что ты весь такой приехал и в первый день нашел королевскую сокровищницу, а мы-то все и не знаем, как туда пройти и что там делается? Знаю я все без тебя, а знал бы еще, что с этим делать — так бы ты в Винтерфелле и сидел. Так что крутись. По ситуации, — и король подмигнул старому другу.

— Только уговор, — ответил Эддард, постепенно понимая, во что он ввязался. — Если «по ситуации», то распоряжения свои шли сразу мне. А то твой Совет как твои каракули разберет, так и начинается соревнование «кто здесь самый главный монархист». А победителем считается не тот, кто ради монаршьей воли в лепешку готов расшибиться, а тот, кто сплавил соседу самую трудную работу, а лучше так вовсе невыполнимую.

— Уговор, — подтвердил король, и друзья ударили по рукам. — Ты думаешь, зачем я тебя сюда привез.

Было ли нарушением уговора неожиданное появление короля на одном из следующих заседаний Совета, Эддард решить не смог, потому что идея, с которой явился король, возмутила благородного лорда Старка до глубины души.

— Я хочу, чтобы все они погибли, — гремел король, сердито глядя на Эддарда, словно на свою совесть, хотя Эддард с трудом сдерживался и ничего не отвечал. — И мать, и ребенок, и этот дурак Визерис. Понятно я выражаюсь? Я хочу, чтобы они умерли!

— Ваше решение мудро, ваше величество, — поддакнул Варис, удивленный тем, что честный и прямой Эддард молчит. Эддард тем временем с сожалением смотрел на своего друга, который отвел от него свой взгляд и сердито сопел как боевой конь. «Он просил меня сказать, что ему делать, — с любовью вспомнил Эддард. — И просил, чтобы я своими возражениями не выставлял его дураком или бесчестным человеком перед его царедворцами. Он всегда был так болезненно самолюбив, даже не извинялся почти никогда, просто подходил и начинал болтать, словно ничего и не было».

— Более того, это решение милосердно, — продолжал Варис, — ибо предотвращает возможность новой войны, которая погубит куда больше жизней, в том числе и молодых...

— Вот вы тут сидите, разговоры разговариваете, — неожиданно спокойным голосом вступил Эддард, которому пришла очередная странная идея. — А у меня там Белые Ходоки Суровый Дом взяли.

— Я прошу вас, милорд... — начал было Варис, молитвенно сложив руки, но всем своим тоном осуждая это неожиданное школьничество.

— А? — очнулся вдруг король, в котором благородство и стремление к приключениям боролись с ненавистью к старым врагам, нанесшим ему тяжелую душевную рану, и ненавистным ему монаршим долгом, и в результате от обсуждений предполагаемого убийства юных Таргариенов у него воротило с души, и ему хотелось от этих разговоров поскорее отделаться. — Что там у тебя ходоки увели, Нед? Ко мне тоже на той неделе какие-то ходоки приходили, в зеленых плащах, я потом от одного кинжала ножны битый час искал, так и не нашел.

— Это пока не у меня, — уточнил Эддард и понес залихватскую смесь из баек Ночного Дозора, принесенных в Винтерфелл Бендженом Старком, сказок своей старой няньки и услышанных от бродячих менестрелей баллад о Королях Севера.

— Мне кажется, все это мне рассказывала моя няня, — скучающим тоном отметил Мизинец.

— А мне твоя няня рассказывала, что ты до пяти лет в штаны ссался, — не упустил случая Ренли, не любивший Мизинца, а Эддард подумал, что скандал ему сейчас тоже на руку.

— Да тише вы, дайте послушать, — добродушно оборвал их король, который от побасенок Неда развеселился и почувствовал себя в нелюбимом им Совете словно на охоте. — Ври дальше, Нед.

После этого Эддард разошелся и так расписал грядущий боевой поход навстречу мировому злу, что сэр Барристан вдохновился и его поддержал. Мизинец, Пицель и Варис пожали плечами, словно не веря тому, что на Совете обсуждается такая чепуха, и проголосовали против. Ренли не любил быть заодно с Мизинцем, но покидать столицу, чтобы рвать и пачкать свою роскошную одежду в дальнем походе, ему хотелось еще меньше.

— Что, забаллотировали твое предложение, десница? — весело сказал король, который встал и направился к выходу, как только Совет принял решение. — С чем тебя и поздравляю.

— Взаимно, государь, — усмехнулся Эддард, и король, припомнив, зачем он пришел на Совет в первый раз за несколько лет, только развел руками.

— Зараза! — рассмеялся Роберт и своей крепкой рукой слегка нагнул голову Эддарда. — Ну и пес с ними, с ящерицами этими задрипанными.

— Тебе бы вздуть кого опять, если руки чешутся, — предположил Эддард. — Тогда и с детьми воевать не захочется. Я так думаю.

— Да, давненько не давал и не получал я этих самых, — мечтательно протянул король, искоса взглянув на Эддарда и явно вспоминая, как они поураганили на дворе безвестного кабака по дороге в Королевскую Гавань. — Слушай, а действительно в твоих россказнях Белые Ходоки ростом с человека, но при этом сильнее любого смертного? Даже жалко, что их нет, а то вот кому пообломать бы рога! Спорим, я бы вздул одного?

О своем совете королю вздуть кого-нибудь Эддард пожалел уже через неделю, когда Джори явился к нему с новостью, что король собирается участвовать в общей схватке на турнире. «Он сказал, что против такого приза, как синяки и боевая слава, ему не устоять», — сообщил Джори, давно попавший под обаяние монарха, но Эддарда это известие не развеселило. Последние дни он много думал о судьбе Джона Аррена, а вчерашний разговор с Варисом, уверявшим его, что предыдущего десницу отравили, только укрепил Эддарда в убеждении, что его беспечному царственному другу тоже угрожает опасность.

Эддард появился в королевском шатре, когда король ругательски ругал оруженосцев, не умеющих впихнуть его разжиревшее тело в боевой панцирь, и одновременно противостоял уговорам сэра Барристана, убеждавшего его в том, что король не может участвовать в турнире.

— Нед! — радостно воскликнул король, увидев старого друга, и Эддард на мгновение почувствовал себя его отцом, к которому в каждой затруднительной ситуации обращаются за советом. Вероятно, подумал Эддард, этого и стоило ожидать, занимая место Джона Аррена, который действительно был и ему, и Роберту вместо отца.

— Валите все к черту, — распорядился король, обнимая Эддарда за плечи. — Вот тебе задачка, десница: панцирь мне мал, а подраться хочется. И к тому же Барристан говорит, что со мной никто не станет драться, потому что я король.

Лорда Эддарда вот уже пятнадцать лет все знали как человека спокойного и рассудительного, но рядом со своим веселым и бесшабашным другом Эддард всегда чувствовал себя моложе, и ему в голову приходили самые своеобычные идеи.

— Как думаешь, старший Клигейн еще не уехал? — неожиданно для самого себя спросил Эддард. — В его-то панцирь ты влезешь, и не узнает тебя никто.

От неожиданности король даже немного присел, а потом в восхищении хлопнул себя по ляжкам.

— А ты наглый, — уважительно сказал Роберт. — Это еще тот септон говорил, помнишь, который нас с тобой в Орлином Гнезде пытался ставить на истинный путь. Все, вилы теперь этому Грегору.

— Может, он нам сам доспехи одолжит? — предположил Эддард, не очень-то в это веря и начиная понимать, что идея была не самая лучшая.

— Отобьем! — решительно заявил Роберт, который от идеи Эддарда был по-прежнему в восторге.

— Капюшоны надо хотя бы надеть, — предложил Эддард, к которому, раз уж дело было сделано, вернулась былая рассудительность. — И лица закрыть чем-нибудь.

Грегор Клигейн действительно не уехал сразу с турнира, который закончился для него столь бесславно, а успел за ночь напиться и разгромить пару кабаков, и только выехал из города с небольшим отрядом, мучаясь от похмелья и чувствуя тяжесть в отшибленном на турнире боку, когда его отряд остановили два рыцаря в капюшонах и с завязанными лицами. На щите одного из них, наскоро намалеванный, красовался девиз «Наглость и негодяйство», в честь септона Орлиного Гнезда, которому молодой Эддард, по традиции Севера не верящий в Семерых, попортил в свое время немало крови. На щите второго, ростом лишь немного уступающего Горе, был запечатлен девиз «Слабоумие и отвага», авторства уже самого покойного лорда Аррена, всегда ругавшего молодого Роберта за горячность и любовь к поединкам.

Если бы сэр Грегор был поумней, он бы догадался, что разбойникам и свернувшим на кривую дорожку межевым рыцарям не по карману такие кольчуги, такое оружие и такие кони. Возможно, это подвигло бы его решить дело миром или хотя бы отнестись к остановившим его рыцарям всерьез. Но Гора самонадеянно махнул рукой двум своим солдатам, и солдат, столь же глупых и агрессивных, как их командир, у него тут же стало на двоих меньше.

— Ты же раньше плашмя рубил, — тихо сказал другу Роберт, вспоминая последнюю драку у кабака, которую Эддард вел настолько гуманно, что чуть за это не поплатился.

— Ненавижу эту сволочь, — глухо пояснил Эддард, в котором проснулись воспоминания о падении Королевской Гавани в гражданскую войну. — Сейчас им отольются слезы Элии Мартелл.

— Оберин, ты, что ли? — с притворной опаской спросил король, улыбаясь под маской, но дал себе зарок от греха не трогать Дейнерис и ее детей, мало ли до чего Старков доводит благородство. Тем более что рядом с ним был Тихий Волк, а ведь наверняка есть еще и буйные.

Следующую пару солдат, посланных Горой, постигла та же судьба, и в третью волну на короля и его друга обрушился весь остаток отряда во главе с Горой. Король и Гора сшиблись первыми, высекая мечами искры, и Эддард, свалив командира отряда Раффа, заметил, что королю непривычно без любимого молота и неудобно с необычным соперником выше него ростом. Эддард пролетел сквозь врагов, спешив еще одного, и во всю силу завыл волком.

Конь под Горой от волчьего воя встал на дыбы, и от неожиданности Грегор Клигейн слетел на землю второй раз за два дня. Кони его солдат тоже прянули в сторону, потеряв троих седоков, а оставшихся двух Роберт и Эддард сбили так же легко, как первую пару.

Не доезжая до городских стен, король и его десница спешились, скинули плащи и увязали в них доспехи Клигейна — взять с собой мешок они, конечно же, забыли.

— Ну спасибо, брат, — сказал Роберт прежде чем ехать дальше.

— Так ли ты меня поблагодаришь, когда все это дело неизбежно всплывет, — с сомнением сказал Эддард. — Зря я все же не плашмя рубил. Что-то на меня накатило. А Ланнистеры теперь на нас чисто вызверятся.

— Да пошли они, — зло сплюнул король и отрывисто покрыл всех Ланнистеров солдатским матом. — Я, знаешь, почувствовал себя как на войне — все ясно, все верно. Вот враг, мы снова вместе, и наше дело правое. Словно бы я ожил или очнулся ото сна.

— Ну все тогда, нагулялись? — предположил Эддард, возвращаясь к своим мыслям о том, что король рискует пасть жертвой неизвестных заговорщиков. — Доспехи во рве утопим, а сами в кабак?

— Хренушки, — не согласился король и молодо вскочил на коня. — Стоило тогда заваривать такую кашу.

Общая схватка на турнире удалась на славу, и героем ее стал Грегор Клигейн, которого для начала, когда он выехал на поле, освистала толпа за вчерашнее. Сэр Грегор, против своего обыкновения, принял поношение со смирением и после начала схватки обнаружил неожиданное мастерство во владении молотом, красиво выбив им из седла троих соперников кряду. Одного из спешенных он, к удивлению зрителей, ухватил за руку, нагнувшись с коня, и выкинул подальше от схватки, чтобы его не затоптали.

— Чтоб мне пусто было, — раздался рядом с трибунами молодой голос. — А Гора приличный мужик, на него все врали, что ли.

Более старшие зрители, знавшие сэра Грегора много лет, встретили это заявление неодобрительным гулом, но гул внезапно умолк, потому что случилось и вовсе необычайное.

— Сзади! — громовым голосом повстанческого генерала крикнул Эддард Старк, и Грегор Клигейн с необычной для него ловкостью уклонился в сторону, выскочив из седла и стоя на одном стремени. Меч нападавшего со спины ударил по пустому седлу, соскочил на бок коня, и на доспехи Клигейна брызнула кровь. Трибуны в негодовании зашумели и стали крыть на все корки мастера над оружием, чье дело было не пропускать в схватку незатупленные мечи. За общим замешательством никто не заметил, что сидевший выше всех десница уже вытащил свой огромный меч и, похоже, был готов ринуться в схватку без доспехов, чтобы спасти ненавидимого всем Вестеросом рыцаря. Но Клигейн, чья лошадь рванулась от боли и понесла, ловко выскочил из стремени, невероятным взмахом молота сбил нанесшего ему предательский удар и вскочил на его лошадь. У лошади под его весом чуть не разъехались ноги, и трибуны захохотали уже по-доброму.

— Держись, Гора! — крикнули сразу несколько голосов. — Втащи вон лысому с горящей шашкой!

Мнимый Грегор Клигейн еще несколько раз порадовал толпу, и Эддард Старк с удовольствием возгласил ему славу как победителю. Победитель, казалось, был немного удивлен, когда за его подвиги славу прокричали Грегору Клигейну, но тут же удивил зрителей в свою очередь.

— Благородные сэры, — пророкотал Гора из-под шлема. — Я вчера вел себя как свинья, и мое поведение было недостойно вестеросского рыцаря. Ну вот плюньте мне в рожу!

Трибуны не стали плевать в преобразившегося Клигейна, а, напротив, поддержали его покаянный порыв одобрительными криками.

— Я ведь раньше почему злой был, — вдруг признался Гора. — Потому что я турнира десницы не выигрывал.

Сам десница на верхнем ярусе, которого трибуны видели плохо, состроил Клигейну неодобрительную рожу, и Клигейн прокашлялся и выступил с политическим заявлением.

— Простите меня, Мартеллы, сволочь грешную! — заявил мнимый Клигейн и гулко ударил себя в бронированную грудь в знак сердечного сокрушения. — Это все лорд Тайвин меня настрополил, хитрожопая вобла. Перед всем народом клянусь, что не нарушу больше рыцарских обетов и не обижу ни одно невинное дитя, а если слово свое не сдержу — повесьте меня за яйца или сдайте в подземелья для опытов.

После турнира Роберт вселился в башню Десницы, уступив уговорам Эддарда, который видел в нападении на короля во время общей схватки именно покушение на цареубийство, а не попытку одного из ненавидящих Гору свести с ним счеты. Эддард не знал, насколько Роберт поверил его доводам — казалось, Роберту был нужен только повод, чтобы повозиться с малышней, научить Арью плохому и выпить со старым другом.

— А еще я открою тебе секрет, — говорил подвыпивший король через два дня после турнира, засидевшись с Эддардом за полночь и немало приняв на грудь. — Много раз я мечтал отказаться от короны. Уехал бы на корабле в Вольные Города, взял бы с собой молот и проводил время в стычках или со шлюхами, для этого я создан. Король-наемник, как полюбили бы меня певцы!

— Король-разбойник, — уточнил Эддард. — Гляди, еще придется драпать, как выведут нас на чистую воду.

— Да ладно, — махнул рукой король. — Тайвин в своем Бобровом Утесе после моего заявления на турнире небось с очка не слезает, в сторону Дорна боится и взглянуть. Одна забота ему теперь, разбирать, кто урыл Клигейна. Дорнийцы и урыли, ясно же. Слушай, братан, а вот как ты это себе представляешь — бобер на утесе? Вот на кой черт бобер туда полез?

И Роберт с Эддардом в очередной раз принимались хохотать, выдумывая, что мог делать на утесе бобер и нет ли в этом какого-нибудь похабного подтекста.

— Все, к чертовой матери! — бушевал король в следующую ночь, употребив еще больше. — Мы сейчас пойдем ко мне и пошлем Джоффа к едрене фене. Никакую дочь ему не отдавай, Нед! Такой вот он скользкий гад, как я только такого сделал. И что я его в младенчестве не придушил на хрен?! Нет, ты послушай — он врал про волчицу, факт. А в том году он потребовал, чтобы скомороху за матерную частушку про Серсею вырвали язык. Это не мой сын, Нед! Пойдем сошлем его на Стену, лопни мои глаза!

Эддард Старк, который выпил не так много, как Роберт, сочувственно слушал друга и тщательно запоминал его пьяные излияния.

На следующий день Эддард и Роберт с парой солдат Старков наконец выехали в город.

— Ишь как ты освоился! — одобрил Роберт, увидев, как его друг петляет переулками, но вскоре узнал дорогу и заметно помрачнел.

— Свинья ты, Нед, — пожаловался король, когда они подъехали к знакомому королю борделю. — Ну что ты, нотации мне будешь читать?

— Мы же договорились, что ездить теперь будем вдвоем, — напомнил Эддард. — А у меня здесь дела, Аррен раньше тоже этим занимался.

— Вот я и говорю, что ты свинья, — обиженно сказал Роберт, садясь у окна и кидая на стол золотой. — Вали по своим делам.

Незаконную дочь Роберта и ее молоденькую мать Эддард нашел сразу. «Рыженькая, — подумал Эддард, глядя на юную миловидную девушку, кормившую грудью черноволосого младенца. — А дочка черненькая, у Роберта всегда так». Эддарда при этом кольнула какая-то догадка, но его сбила с мысли разбитная брюнетка, чуть старше девушки, к которой пришел Эддард.

— Твой внизу сидит, — сообщила брюнетка громким шепотом, заглядывая в комнату. — Ой, простите, милорд.

В этот же момент коридор загудел под тяжелыми шагами.

— Да иду я, иду, черт с вами со всеми, — прогудел Роберт и, стоило ему войти в дверь, рыжая девушка повалилась ему в ноги прямо с младенцем на руках.

— Это все ты, — добродушно проворчал король, принимая младенца на руки и взглядывая на Эддарда. — Глянь, Нед, действительно вся в меня, у меня всегда черненькие получаются.

Догадка вернулась к Эддарду уже полноценной мыслью, такой же верной и такой же уместной, как и все остальные, неожиданно посещавшие его в эти месяцы.

— Все черненькие, говоришь? — переспросил Эддард, но в этот момент в комнату просунулась сама бандерша.

— Там вас спрашивают, милорд, — с опаской произнесла она, и Эддард пошел за нею.

Выйдя на двор, Эддард столкнулся с отрядом Ланнистеров под предводительством Джейме.

— На ловца и зверь бежит, — неожиданно для Джейме сказал Эддард, к которому вернулись наглость и негодяйство времен гражданской войны. — Чучела с жердями, исчезните-ка отсюда, а мы с блондинчиком потанцуем.

Как Эддард и ожидал, часть «чучел с жердями» не перенесла непочтительного обращения и ринулась вперед.

— Делай как я, — велел Эддард Джори, заскакивая обратно в бордель и хватая одно из просунувшихся в дверь копий. — Раз!

Один из дернутых за копье солдат с хрустом вписался головой в косяк, а второй перелетел через порог и получил от Эддарда по голове табуреткой.

— Два! — объявил Эддард, втаскивая в окно третьего, который полез копьем в окно и, очутившись в комнате, получил от Джори кувшином в лицо.

— Не говори ничего, — громким шепотом сказал Эддард на лестницу, услышав громыхающие по ней шаги короля.

— Что там? — тихо спросил король, потому что нападавшие поняли, что Старка так просто не взять, и перестали лезть на рожон.

— Отряд, государь, — ответил Эддард, вспоминая молодость.

— Сколько человек?

— Человек двадцать, государь.

— Ну тогда я еще успею произнести тост, — заявил король, но бутылку ему пришлось метнуть в окно, откуда в него прилетело копье. Копейщик на счастье короля промазал, но король на несчастье копейщика попал.

— Кто ж нас мочит-то? — осведомился Роберт, но в этот момент в двери появились два щита, из-за которых торчало копье.

— Ланнистеры, — ответил Эддард, прижимая копье к стене и давая другу возможность вышибить щиты на двор ударом ноги.

— Ну ни фига себе они офигели, — изумился король. — Прямо с гербом лезут. Это ж бунт, мать его!

— Чего сказать-то хотел, — как бы между прочим заметил Эддард, когда они с королем заложили окно столом, поставленным на попа — среди солдат Ланнистеров нашлась пара лучников. — Все бастарды у тебя черненькие, вся родня у тебя брюнеты, а законные дети твои все блондины. Зуб даю, это Джейме, гвардейская свинья.

— Да иди ты! — воскликнул король и потянул от стены свой молот, а потом от полноты чувств взял в левую руку и меч. — Это очень удачно, что они сами подошли!

Эддард предпочитал безрассудным атакам методичную оборону, но вылетевший из кабака разъяренным медведем король произвел на солдат Ланнистеров такое впечатление, что половина практически сразу оказалась на земле. Эддард и его спутники поспешили на помощь своему королю, но предок короля не зря носил прозвание Смеющийся Вихрь. Огромный король пронесся по двору как ураган, со зловещим хохотом и кровожадным рычанием, и спустя всего две минуты держал своего шурина за шкирку как котенка.

— Попался, прелюбодей, сукин сын Джейме, — зловещим тихим голосом произнес рассвирепевший король. — Молись, щучий сын! Прощайся с жизнью!

Щучий сын, только что получивший в живот молотом и ощутивший от этого, что панцирь стал ему мал в талии размеров на пять, никакой членораздельной молитвы произнести не смог. Роберт несколько озадачился такой реакцией подсудимого, с которого причиталось еще чистосердечное признание, и даже потряс Джейме за ухо, но ничего не вытряс — королевский удар не имел мировых аналогов, по крайней мере, до того далекого и неопределенного будущего, когда настанет эпоха стим-панка и будет изобретен молот копра.

— Ах ты бродяга, смертный прыщ! — выбранил Роберт своего пленника, чувствуя, что боевая ярость его уже оставляет, и скоро он будет негоден для скорого суда и жестокой расправы — король был страшен во гневе, но отходчив. — Живота или смерти проси у десницы!

— Живота! — вдруг закричала разбитная брюнетка, только что приведшая короля к его незаконной дочери, и кинулась рядом с Джейме королю в ноги. — Пощади его, великий государь!

Роберт от удивления только развел руками и вдруг расхохотался.

— Нед, ты глянь, — пригласил Роберт, указывая на стоящую перед ним на коленях пару. — Благословить их, что ли, за все его грехи?

В этот момент Джейме осознал грозящую ему опасность и начал склоняться к покаянию и службе в Ночном Дозоре.

Эддард Старк не гнался за чужой славой настолько, что порой не добирал и своей. Королевская атака, в которой Роберт разметал почти двадцать человек, безусловно, была достойна будущих легенд, но в этих легендах вряд ли было бы сказано, что не все сбитые королем с ног были окончательно выведены из строя, а несколько отлетевших в сторону солдат даже готовы были ударить своему монарху в спину, если бы не были остановлены мечом десницы. В одной из таких коротких схваток Эддард получил скользящий удар по ноге, которому сначала не придал большого значения, но потом, возвращаясь вслед за королем в замок темными узкими улочками, заметил, что штанина стала липнуть к ноге, а в сапоге захлюпало.

— Постой-ка, Роб, — крикнул Эддард своему королю, и Роберт тут же развернул коня — пятнадцать лет назад, услышав эти слова, будущий король взял Цитадель только для того, чтобы достать тяжело раненному другу самого лучшего мейстера.

— Да ерунда, — успокоил друга Эддард, спешиваясь с непривычной стороны, и чуть не упал при попытке перенести весь вес на раненую ногу.

— Ты не ерунди мне, — проворчал Роберт, недовольным рыком отгоняя людей Эддарда и собственноручно перевязывая друга куском его же штанины, и Эддард неожиданно для себя подумал, что Роберт должен быть хорошим отцом — с чужими бастардами у Роберта не получилось, но второй шанс он заслужил. — Горе ты мое луковое.

— Ты расскажи лучше, где ты так левой рукой меч крутить насобачился, прям как Артур Дейн, — спросил Эддард, когда Роберт подсаживал его на коня.

— В Браавос в отпуск съездил, — отбрехнулся король, заскакивая в седло. — Зашел в какой-то дворец, сказал им на входе какую-то тарабарщину, то ли «еврей Маргулис», то ли «Валар Илуватар», а мне добавили плюс 20 к ловкости и плюс 10 к харизме. Видишь, не ты один можешь околесицу красиво городить, как тогда на Совете. Потерпи еще минут пять, я тебе в замке ханки намешаю.

— Мейстер намешает, — пробормотал Эддард, которого от потери крови начало знобить.

— Я его на его собственную цепь посажу, мейстера этого, — посулил король, которому извлеченный из панциря шурин принес достойный плод покаяния и даже рассказал, как Пицель помог Серсее избавиться от единственного законного ребенка.

— Ты еще не победил, друг, — напомнил Эддард, проваливаясь в сон в своих покоях, и набычившийся Роберт коротко кивнул.

Эддард очнулся уже днем, ощущая здоровый голод и нездоровую легкость в голове. Рана не горела и не кровила, и Джори, дежуривший у его постели с мечом в руках, поддался на его уговоры и помог ему встать.

— Я должен идти к королю, — объявил Эддард, укрепив по-походному повязку.

— Король сам хорошо справляется, милорд, — возразил Джори, но Эддарда, движимого чувством долга и дружеством, было не переупрямить.

Первым, что Эддард заметил во дворе Красного замка, было отсутствие золотых плащей — вместо них в нескольких местах стояли мрачные здоровые мужики с боевыми молотами, словно с Роберта сняли множество плохих копий. Пара молотобойцев преградила Эддарду дорогу в королевскую башню, но вышедший из башни статный молодой парень, похожий на Роберта, узнал десницу и велел его пропустить.

— Здравствуй, Джендри, — сказал Эддард, в свою очередь узнав королевского бастарда и рассчитывая что-нибудь выведать по дороге, но молчаливый здоровяк только подставил руку хромающему деснице и ничего не сказал.

Роберт встретил Эддарда в своих покоях: король был коротко стрижен, как в войну, и глаза у него были немного мутные и слезящиеся, как у человека, который мало спал последние дни.

— Здоров ты спать, братец, — с завистью сказал король и распорядился, чтобы Эддарду притащили какой-нибудь диван, на который он смог бы положить больную ногу. — Чуть победу не проспал.

Эддард недоверчиво склонил голову набок, и Роберт сорвался с места, начав мерить комнату быстрыми шагами, как в юности.

— Видишь, — махнул Роберт рукой в сторону двух добрых молодцев, под руководством Джендри притащивших диван, — гильдия кузнецов это тебе не хухры-мухры. Оружие все у них, делают его тоже они, и драться они охочи. И мясники еще подошли с топорами, черт его знает, какой-то пацан им раззвонил, что ты ранен, а они аж взбеленились. Городскую стражу я временно распустил, офицеров всех пересажал к черту.

— Мейгор был Жестокий, — заметил Эддард. — Эйгон Невероятный, Эйрис Безумный. А ты уже пятнадцать лет без погоняла, как маленький. Будешь Суровым, думаю. Или даже Грозным.

— Буду, — посулил король. — Бейлиш и Пицель уже сидят в подземелье. Также арестованы все рыцари Королевской Гвардии, кроме Барристана. Барристан под домашним арестом в своих покоях, чтобы впредь не допускал такого бардака во вверенном ему подразделении. Что это за гвардия, мать ее черт, я им приказываю взять всех людей Ланнистеров, а они пытаются взять меня!

Эддард хотел было вставить слово про то, кто подал всем дурной пример, оставив в Гвардии Цареубийцу, и кто еще, кроме старика Барристана, допустил бардак у себя под носом, но решил отложить на потом, раз уж король так развоевался.

— Жена твоя, кстати, добралась до Орлиного Гнезда, — сообщил король. — И да, Орлиное Гнездо мы уже взяли. И Бобровый Утес тоже.

— Сколько ж я спал? — потрясенно пробормотал Эддард, помнивший все истории Долины о том, что неприступное Орлиное Гнездо никто и никогда не брал. И Бобровый Утес, кажется, пользовался такой же славой.

— Три дня, — довольно ответил король, останавливаясь и садясь напротив Эддарда. — Джендри видел? Вот благодаря ему кузнецы все за нас. А помнишь мою первую дочурку — работает на подъеме в Орлиное Гнездо. На подъеме, Нед! — и Роберт довольно расхохотался.

— А зачем Гнездо брать-то было? — наконец сообразил Эддард, постепенно отходя от действия макового молока.

— А ты с Бейлишем поговори, — загадочно предложил король. — И об стеночку его, сукина сына, об стеночку.

Эддард некоторое время поразмышлял о том, стоит ли сейчас задавать вопрос о судьбе королевы и ее детей, или взять некоторую паузу после такого энергичного «об стеночку».

— Слушай, а давай про веселое, — предложил Роберт со знакомой Эддарду смолоду усмешкой.

— Давай, — согласился Эддард. — На эмблеме десницы у меня рука с указательным перстом, так? Вот у тебя полный замок кузнецов, давай на этой руке другой палец отогнем, вместо указательного.

— Риверс уже так делал, кажется, — припомнил король, выражая ухмылкой одобрение. — Но я про другое: Ренли предложил мне просватать Маргери Тирелл.

— Сколько ей? Четырнадцать, пятнадцать? — неодобрительно спросил Эддард и снова почувствовал прилив сил и идей. — Не, тебе надо невесту посолиднее. Вот погоди: у меня Медвежьим Островом правит отличная дама, человек верный, решительный, и прекрасно владеет булавой. Вас с ней словно по одной мерке делали.

— Ну черт тебя, Нед, — захохотал король. — Я тоже про нее слыхал, постой, как это: «старая, упрямая, раздражительная и своенравная». Так-то ты представляешь себе своего короля?

— Ну старый это пока не про тебя, — отозвался Эддард. Как честный человек, остальные три эпитета он оспорить вряд ли мог. — Ладно, давай у тебя поищем: помнишь, у тебя в Штормовых Землях был такой лорд Селвин Тарт, бабник и рубака? У него дочка подросла, да, говорят, такая, что и Королевскую Гвардию заново комплектовать не надо будет.

— Страшная ж, Нед, — снова рассмеялся король. — Ну тебя в баню, какая из тебя сваха.

— А тебе надо красивую, изысканную и хитрую? — весело ответил Эддард. — Знаешь, как дорнийцы про нас говорят: «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли».

Черноволосый и загорелый Роберт вместо ответа с сожалением похлопал друга по плечу.

— Мы с тобой уже седеем, Роб, — серьезно сказал Эддард. — Нам теперь жены нужны не красивые, а верные, честные и твердые характером. Чтобы не гонялись за цацками и смазливыми рыцарями, чурались придворной суеты и детей людьми воспитали. Но ладно, хрен с тобой, есть для тебя помоложе и посимпатичней. Опять же, боевая девчонка, ради семьи готова к черту в пасть, и даже кораблем командовать может.

— У Станниса кто-то, что ли? — задумался король. — Звать-то как?

— Яра, — спокойно сказал Эддард, с удовольствием следя за тем, когда Роберт догадается и как он будет при этом ругаться.

— Что-то на ум нейдет, — пожаловался король. — Фамилию скажи.

— Грейджой.

— Неееед! — негодующе заревел король так, что задрожали витражи. — Да на кой черт мне эта чокнутая семейка! И Аша, а не Яра, дурья твоя башка.

— Вижу, ты к ней неравнодушен, — смеясь заметил Эддард.

— И главное, только очухался, а идей-то у тебя сколько, — проворчал Роберт. — Одна чуднее другой. Прям вся башка ими у тебя набита, хоть бери и руби ее к свиньям, вместе с идеями.

— А ведь если бы не мои несуразные идеи, — в первый раз после войны заметил Эддард, — нас бы с тобой, может, и на свете уже не было.

И король, как и в былые годы, утвердительно покачал головой.