Два паладина (джен)

После турнира Роберт вселился в башню Десницы, уступив уговорам Эддарда, который видел в нападении на короля во время общей схватки именно покушение на цареубийство, а не попытку одного из ненавидящих Гору свести с ним счеты. Эддард не знал, насколько Роберт поверил его доводам — казалось, Роберту был нужен только повод, чтобы повозиться с малышней, научить Арью плохому и выпить со старым другом.

— А еще я открою тебе секрет, — говорил подвыпивший король через два дня после турнира, засидевшись с Эддардом за полночь и немало приняв на грудь. — Много раз я мечтал отказаться от короны. Уехал бы на корабле в Вольные Города, взял бы с собой молот и проводил время в стычках или со шлюхами, для этого я создан. Король-наемник, как полюбили бы меня певцы!

— Король-разбойник, — уточнил Эддард. — Гляди, еще придется драпать, как выведут нас на чистую воду.

— Да ладно, — махнул рукой король. — Тайвин в своем Бобровом Утесе после моего заявления на турнире небось с очка не слезает, в сторону Дорна боится и взглянуть. Одна забота ему теперь, разбирать, кто урыл Клигейна. Дорнийцы и урыли, ясно же. Слушай, братан, а вот как ты это себе представляешь — бобер на утесе? Вот на кой черт бобер туда полез?

И Роберт с Эддардом в очередной раз принимались хохотать, выдумывая, что мог делать на утесе бобер и нет ли в этом какого-нибудь похабного подтекста.

— Все, к чертовой матери! — бушевал король в следующую ночь, употребив еще больше. — Мы сейчас пойдем ко мне и пошлем Джоффа к едрене фене. Никакую дочь ему не отдавай, Нед! Такой вот он скользкий гад, как я только такого сделал. И что я его в младенчестве не придушил на хрен?! Нет, ты послушай — он врал про волчицу, факт. А в том году он потребовал, чтобы скомороху за матерную частушку про Серсею вырвали язык. Это не мой сын, Нед! Пойдем сошлем его на Стену, лопни мои глаза!

Эддард Старк, который выпил не так много, как Роберт, сочувственно слушал друга и тщательно запоминал его пьяные излияния.

На следующий день Эддард и Роберт с парой солдат Старков наконец выехали в город.

— Ишь как ты освоился! — одобрил Роберт, увидев, как его друг петляет переулками, но вскоре узнал дорогу и заметно помрачнел.

— Свинья ты, Нед, — пожаловался король, когда они подъехали к знакомому королю борделю. — Ну что ты, нотации мне будешь читать?

— Мы же договорились, что ездить теперь будем вдвоем, — напомнил Эддард. — А у меня здесь дела, Аррен раньше тоже этим занимался.

— Вот я и говорю, что ты свинья, — обиженно сказал Роберт, садясь у окна и кидая на стол золотой. — Вали по своим делам.

Незаконную дочь Роберта и ее молоденькую мать Эддард нашел сразу. «Рыженькая, — подумал Эддард, глядя на юную миловидную девушку, кормившую грудью черноволосого младенца. — А дочка черненькая, у Роберта всегда так». Эддарда при этом кольнула какая-то догадка, но его сбила с мысли разбитная брюнетка, чуть старше девушки, к которой пришел Эддард.

— Твой внизу сидит, — сообщила брюнетка громким шепотом, заглядывая в комнату. — Ой, простите, милорд.

В этот же момент коридор загудел под тяжелыми шагами.

— Да иду я, иду, черт с вами со всеми, — прогудел Роберт и, стоило ему войти в дверь, рыжая девушка повалилась ему в ноги прямо с младенцем на руках.

— Это все ты, — добродушно проворчал король, принимая младенца на руки и взглядывая на Эддарда. — Глянь, Нед, действительно вся в меня, у меня всегда черненькие получаются.

Догадка вернулась к Эддарду уже полноценной мыслью, такой же верной и такой же уместной, как и все остальные, неожиданно посещавшие его в эти месяцы.

— Все черненькие, говоришь? — переспросил Эддард, но в этот момент в комнату просунулась сама бандерша.

— Там вас спрашивают, милорд, — с опаской произнесла она, и Эддард пошел за нею.

Выйдя на двор, Эддард столкнулся с отрядом Ланнистеров под предводительством Джейме.

— На ловца и зверь бежит, — неожиданно для Джейме сказал Эддард, к которому вернулись наглость и негодяйство времен гражданской войны. — Чучела с жердями, исчезните-ка отсюда, а мы с блондинчиком потанцуем.

Как Эддард и ожидал, часть «чучел с жердями» не перенесла непочтительного обращения и ринулась вперед.

— Делай как я, — велел Эддард Джори, заскакивая обратно в бордель и хватая одно из просунувшихся в дверь копий. — Раз!

Один из дернутых за копье солдат с хрустом вписался головой в косяк, а второй перелетел через порог и получил от Эддарда по голове табуреткой.

— Два! — объявил Эддард, втаскивая в окно третьего, который полез копьем в окно и, очутившись в комнате, получил от Джори кувшином в лицо.

— Не говори ничего, — громким шепотом сказал Эддард на лестницу, услышав громыхающие по ней шаги короля.

— Что там? — тихо спросил король, потому что нападавшие поняли, что Старка так просто не взять, и перестали лезть на рожон.

— Отряд, государь, — ответил Эддард, вспоминая молодость.

— Сколько человек?

— Человек двадцать, государь.

— Ну тогда я еще успею произнести тост, — заявил король, но бутылку ему пришлось метнуть в окно, откуда в него прилетело копье. Копейщик на счастье короля промазал, но король на несчастье копейщика попал.

— Кто ж нас мочит-то? — осведомился Роберт, но в этот момент в двери появились два щита, из-за которых торчало копье.

— Ланнистеры, — ответил Эддард, прижимая копье к стене и давая другу возможность вышибить щиты на двор ударом ноги.

— Ну ни фига себе они офигели, — изумился король. — Прямо с гербом лезут. Это ж бунт, мать его!

— Чего сказать-то хотел, — как бы между прочим заметил Эддард, когда они с королем заложили окно столом, поставленным на попа — среди солдат Ланнистеров нашлась пара лучников. — Все бастарды у тебя черненькие, вся родня у тебя брюнеты, а законные дети твои все блондины. Зуб даю, это Джейме, гвардейская свинья.

— Да иди ты! — воскликнул король и потянул от стены свой молот, а потом от полноты чувств взял в левую руку и меч. — Это очень удачно, что они сами подошли!

Эддард предпочитал безрассудным атакам методичную оборону, но вылетевший из кабака разъяренным медведем король произвел на солдат Ланнистеров такое впечатление, что половина практически сразу оказалась на земле. Эддард и его спутники поспешили на помощь своему королю, но предок короля не зря носил прозвание Смеющийся Вихрь. Огромный король пронесся по двору как ураган, со зловещим хохотом и кровожадным рычанием, и спустя всего две минуты держал своего шурина за шкирку как котенка.

— Попался, прелюбодей, сукин сын Джейме, — зловещим тихим голосом произнес рассвирепевший король. — Молись, щучий сын! Прощайся с жизнью!

Щучий сын, только что получивший в живот молотом и ощутивший от этого, что панцирь стал ему мал в талии размеров на пять, никакой членораздельной молитвы произнести не смог. Роберт несколько озадачился такой реакцией подсудимого, с которого причиталось еще чистосердечное признание, и даже потряс Джейме за ухо, но ничего не вытряс — королевский удар не имел мировых аналогов, по крайней мере, до того далекого и неопределенного будущего, когда настанет эпоха стим-панка и будет изобретен молот копра.

— Ах ты бродяга, смертный прыщ! — выбранил Роберт своего пленника, чувствуя, что боевая ярость его уже оставляет, и скоро он будет негоден для скорого суда и жестокой расправы — король был страшен во гневе, но отходчив. — Живота или смерти проси у десницы!

— Живота! — вдруг закричала разбитная брюнетка, только что приведшая короля к его незаконной дочери, и кинулась рядом с Джейме королю в ноги. — Пощади его, великий государь!

Роберт от удивления только развел руками и вдруг расхохотался.

— Нед, ты глянь, — пригласил Роберт, указывая на стоящую перед ним на коленях пару. — Благословить их, что ли, за все его грехи?

В этот момент Джейме осознал грозящую ему опасность и начал склоняться к покаянию и службе в Ночном Дозоре.

Эддард Старк не гнался за чужой славой настолько, что порой не добирал и своей. Королевская атака, в которой Роберт разметал почти двадцать человек, безусловно, была достойна будущих легенд, но в этих легендах вряд ли было бы сказано, что не все сбитые королем с ног были окончательно выведены из строя, а несколько отлетевших в сторону солдат даже готовы были ударить своему монарху в спину, если бы не были остановлены мечом десницы. В одной из таких коротких схваток Эддард получил скользящий удар по ноге, которому сначала не придал большого значения, но потом, возвращаясь вслед за королем в замок темными узкими улочками, заметил, что штанина стала липнуть к ноге, а в сапоге захлюпало.

— Постой-ка, Роб, — крикнул Эддард своему королю, и Роберт тут же развернул коня — пятнадцать лет назад, услышав эти слова, будущий король взял Цитадель только для того, чтобы достать тяжело раненному другу самого лучшего мейстера.

— Да ерунда, — успокоил друга Эддард, спешиваясь с непривычной стороны, и чуть не упал при попытке перенести весь вес на раненую ногу.

— Ты не ерунди мне, — проворчал Роберт, недовольным рыком отгоняя людей Эддарда и собственноручно перевязывая друга куском его же штанины, и Эддард неожиданно для себя подумал, что Роберт должен быть хорошим отцом — с чужими бастардами у Роберта не получилось, но второй шанс он заслужил. — Горе ты мое луковое.

— Ты расскажи лучше, где ты так левой рукой меч крутить насобачился, прям как Артур Дейн, — спросил Эддард, когда Роберт подсаживал его на коня.

— В Браавос в отпуск съездил, — отбрехнулся король, заскакивая в седло. — Зашел в какой-то дворец, сказал им на входе какую-то тарабарщину, то ли «еврей Маргулис», то ли «Валар Илуватар», а мне добавили плюс 20 к ловкости и плюс 10 к харизме. Видишь, не ты один можешь околесицу красиво городить, как тогда на Совете. Потерпи еще минут пять, я тебе в замке ханки намешаю.

— Мейстер намешает, — пробормотал Эддард, которого от потери крови начало знобить.

— Я его на его собственную цепь посажу, мейстера этого, — посулил король, которому извлеченный из панциря шурин принес достойный плод покаяния и даже рассказал, как Пицель помог Серсее избавиться от единственного законного ребенка.

— Ты еще не победил, друг, — напомнил Эддард, проваливаясь в сон в своих покоях, и набычившийся Роберт коротко кивнул.

Эддард очнулся уже днем, ощущая здоровый голод и нездоровую легкость в голове. Рана не горела и не кровила, и Джори, дежуривший у его постели с мечом в руках, поддался на его уговоры и помог ему встать.

— Я должен идти к королю, — объявил Эддард, укрепив по-походному повязку.

— Король сам хорошо справляется, милорд, — возразил Джори, но Эддарда, движимого чувством долга и дружеством, было не переупрямить.

Первым, что Эддард заметил во дворе Красного замка, было отсутствие золотых плащей — вместо них в нескольких местах стояли мрачные здоровые мужики с боевыми молотами, словно с Роберта сняли множество плохих копий. Пара молотобойцев преградила Эддарду дорогу в королевскую башню, но вышедший из башни статный молодой парень, похожий на Роберта, узнал десницу и велел его пропустить.

— Здравствуй, Джендри, — сказал Эддард, в свою очередь узнав королевского бастарда и рассчитывая что-нибудь выведать по дороге, но молчаливый здоровяк только подставил руку хромающему деснице и ничего не сказал.

Роберт встретил Эддарда в своих покоях: король был коротко стрижен, как в войну, и глаза у него были немного мутные и слезящиеся, как у человека, который мало спал последние дни.

— Здоров ты спать, братец, — с завистью сказал король и распорядился, чтобы Эддарду притащили какой-нибудь диван, на который он смог бы положить больную ногу. — Чуть победу не проспал.

Эддард недоверчиво склонил голову набок, и Роберт сорвался с места, начав мерить комнату быстрыми шагами, как в юности.

— Видишь, — махнул Роберт рукой в сторону двух добрых молодцев, под руководством Джендри притащивших диван, — гильдия кузнецов это тебе не хухры-мухры. Оружие все у них, делают его тоже они, и драться они охочи. И мясники еще подошли с топорами, черт его знает, какой-то пацан им раззвонил, что ты ранен, а они аж взбеленились. Городскую стражу я временно распустил, офицеров всех пересажал к черту.

— Мейгор был Жестокий, — заметил Эддард. — Эйгон Невероятный, Эйрис Безумный. А ты уже пятнадцать лет без погоняла, как маленький. Будешь Суровым, думаю. Или даже Грозным.

— Буду, — посулил король. — Бейлиш и Пицель уже сидят в подземелье. Также арестованы все рыцари Королевской Гвардии, кроме Барристана. Барристан под домашним арестом в своих покоях, чтобы впредь не допускал такого бардака во вверенном ему подразделении. Что это за гвардия, мать ее черт, я им приказываю взять всех людей Ланнистеров, а они пытаются взять меня!

Эддард хотел было вставить слово про то, кто подал всем дурной пример, оставив в Гвардии Цареубийцу, и кто еще, кроме старика Барристана, допустил бардак у себя под носом, но решил отложить на потом, раз уж король так развоевался.

— Жена твоя, кстати, добралась до Орлиного Гнезда, — сообщил король. — И да, Орлиное Гнездо мы уже взяли. И Бобровый Утес тоже.

— Сколько ж я спал? — потрясенно пробормотал Эддард, помнивший все истории Долины о том, что неприступное Орлиное Гнездо никто и никогда не брал. И Бобровый Утес, кажется, пользовался такой же славой.

— Три дня, — довольно ответил король, останавливаясь и садясь напротив Эддарда. — Джендри видел? Вот благодаря ему кузнецы все за нас. А помнишь мою первую дочурку — работает на подъеме в Орлиное Гнездо. На подъеме, Нед! — и Роберт довольно расхохотался.

— А зачем Гнездо брать-то было? — наконец сообразил Эддард, постепенно отходя от действия макового молока.

— А ты с Бейлишем поговори, — загадочно предложил король. — И об стеночку его, сукина сына, об стеночку.

Эддард некоторое время поразмышлял о том, стоит ли сейчас задавать вопрос о судьбе королевы и ее детей, или взять некоторую паузу после такого энергичного «об стеночку».

— Слушай, а давай про веселое, — предложил Роберт со знакомой Эддарду смолоду усмешкой.

— Давай, — согласился Эддард. — На эмблеме десницы у меня рука с указательным перстом, так? Вот у тебя полный замок кузнецов, давай на этой руке другой палец отогнем, вместо указательного.

— Риверс уже так делал, кажется, — припомнил король, выражая ухмылкой одобрение. — Но я про другое: Ренли предложил мне просватать Маргери Тирелл.

— Сколько ей? Четырнадцать, пятнадцать? — неодобрительно спросил Эддард и снова почувствовал прилив сил и идей. — Не, тебе надо невесту посолиднее. Вот погоди: у меня Медвежьим Островом правит отличная дама, человек верный, решительный, и прекрасно владеет булавой. Вас с ней словно по одной мерке делали.

— Ну черт тебя, Нед, — захохотал король. — Я тоже про нее слыхал, постой, как это: «старая, упрямая, раздражительная и своенравная». Так-то ты представляешь себе своего короля?

— Ну старый это пока не про тебя, — отозвался Эддард. Как честный человек, остальные три эпитета он оспорить вряд ли мог. — Ладно, давай у тебя поищем: помнишь, у тебя в Штормовых Землях был такой лорд Селвин Тарт, бабник и рубака? У него дочка подросла, да, говорят, такая, что и Королевскую Гвардию заново комплектовать не надо будет.

— Страшная ж, Нед, — снова рассмеялся король. — Ну тебя в баню, какая из тебя сваха.

— А тебе надо красивую, изысканную и хитрую? — весело ответил Эддард. — Знаешь, как дорнийцы про нас говорят: «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли».

Черноволосый и загорелый Роберт вместо ответа с сожалением похлопал друга по плечу.

— Мы с тобой уже седеем, Роб, — серьезно сказал Эддард. — Нам теперь жены нужны не красивые, а верные, честные и твердые характером. Чтобы не гонялись за цацками и смазливыми рыцарями, чурались придворной суеты и детей людьми воспитали. Но ладно, хрен с тобой, есть для тебя помоложе и посимпатичней. Опять же, боевая девчонка, ради семьи готова к черту в пасть, и даже кораблем командовать может.

— У Станниса кто-то, что ли? — задумался король. — Звать-то как?

— Яра, — спокойно сказал Эддард, с удовольствием следя за тем, когда Роберт догадается и как он будет при этом ругаться.

— Что-то на ум нейдет, — пожаловался король. — Фамилию скажи.

— Грейджой.

— Неееед! — негодующе заревел король так, что задрожали витражи. — Да на кой черт мне эта чокнутая семейка! И Аша, а не Яра, дурья твоя башка.

— Вижу, ты к ней неравнодушен, — смеясь заметил Эддард.

— И главное, только очухался, а идей-то у тебя сколько, — проворчал Роберт. — Одна чуднее другой. Прям вся башка ими у тебя набита, хоть бери и руби ее к свиньям, вместе с идеями.

— А ведь если бы не мои несуразные идеи, — в первый раз после войны заметил Эддард, — нас бы с тобой, может, и на свете уже не было.

И король, как и в былые годы, утвердительно покачал головой.