О детях и их родителях (джен)

— Какая дочь?!

Родольфус Лестрейндж изумлённо смотрел на начальника Департамента Магического Правопорядка, являющегося, по сути, вторым человеком в министерстве после министра, которая сидела тут же, в соседнем кресле.

Его вызвали в Министерство прямо с утра — вернее, не то чтобы вызвали. В полученном им письме содержалась вполне любезная просьба явиться к одиннадцати часам утра для дачи свидетельских показаний по делу некой Дельфини Роули, урождённой Лестрейндж. Сказать, что он удивился, было не сказать ничего — и отсутствие в зоне досягаемости Рабастана Лестрейнджа, проводившего большую часть времени после освобождения на каком-нибудь континентальном побережье, только испортило ему настроение ещё больше. Не прийти он, конечно, не мог: правосудие — дело такое, сегодня выпустили, завтра передумают… доверять власть предержащим Лестрейндж-старший отучился очень давно, ещё в юности. Так что свою палочку Родольфус на всякий случай оставил дома, взяв с собой запасную, и отправил брату сову с запретом возвращаться в Британию до тех пор, покуда он не получит от него следующее письмо, и в означенное время вошёл в приёмную господина начальника Департамента Магического Правопорядка, недоумевая, почему его вызвали сюда, а не в старый добрый понятный Аврорат, и раздумывая, к добру это или же опять к худу.

Его сразу же провели в кабинет — и вот теперь Родольфус, сидя перед Министром и Начальником Департамента, озадаченно переводил взгляд с неё на него и думал, что всё-таки полукровок никак нельзя допускать к власти. Видимо, их психика слишком неустойчива вследствие смешения волшебной и маггловской крови — один такой яркий пример Родольфус имел возможность наблюдать вблизи достаточно долго, чтобы прийти к подобному выводу, и вот теперь с каждой секундой убеждался в справедливости своего мнения. Потому что этот самый полукровка, сиречь Гарри Поттер, начальник ДМП, желал получить от него показания по поводу… его, Родольфуса, дочери.

— Какая дочь?! — изумлённо спросил Лестрейндж, с некоторым трудом удержавшись от того, дабы добавить к вопросу что-нибудь экспрессивное. Этот… Поттер над ним издевается? Какие дети, откуда? Он вышел на свободу всего пару лет назад — и до сих пор ещё ощущал последствия заключения, так что ни о каких детях речи пока что (и он очень надеялся, именно что пока) не шло.

— Ваша дочь… вернее, — поправился Поттер, — дочь вашей жены и Волдеморта.

Брови Лестрейнджа, как он ни старался держать лицо, всё-таки поползли вверх. Он бросил уже даже не столько изумлённый, сколько возмущённый взгляд на министра, но та явно ничуть не была удивлена происходящим, и Родольфус осторожно — ибо с сумасшедшими, особенно облечёнными властью, разговаривать следует крайне аккуратно, что-что, а это он за свою довольно долгую жизнь выучил на отлично — и чётко сказал:

— Ни у меня, ни у моей жены никогда в жизни не было никаких детей.

— Мистер Лестрейндж, — покачал головой Поттер. — Не нужно нам лгать. Сейчас в этом нет никакого смысла — но подобные вещи всегда вызывают подозрение, тем более, к людям вроде вас.

— Я понимаю, — кивнул Родольфус. — Но повторюсь — ни у меня, ни у моей жены, ни у нас с ней, — добавил он на всякий случай, — вместе, ни по отдельности никогда никаких детей не было.

Да когда им было их заводить? До первого ареста они оба были слишком молоды, шла война, и Беллатрикс и слышать не хотела ни о каких детях — да и Родольфус тоже не слишком торопился тогда. А потом они отправились «на северные моря», и когда вышли оттуда через четырнадцать… или тринадцать? Один драккл — лет, то ни о каких детях речи не шло, конечно: им для начала надо было просто на ноги встать, а потом — вылечиться. Кому от чего — лично у него до сих пор при малейшей смене погоды жутко ныли суставы, иногда с такой силой, что он не мог ни подняться с постели, ни удержать в руках чашку, и целители обещали полное исцеление года в лучшем случае через три, в плюс к двум прошедшим, да и о возможном отцовстве думать начинать советовали никак не раньше. А тогда они провели на свободе чуть менее полугода — а затем Родольфус сел вновь. А потом вышел года на полтора — и затем для Беллатрикс всё закончилось, а они с братом снова отправились в Азкабан.

И когда ему было обзаводиться детьми? И с кем?

— Мистер Лестрейндж, — нахмурился Поттер. — Я не понимаю, зачем вы нам лжёте. Мы точно знаем, что дочь у вас есть — вернее, фактически она вам не дочь, разумеется, — поправился он. — Ваша жена родила её в начале июля девяносто седьмого года, и…

— Да вы в своём уме?! — не сдержался Лестрейндж. — Какие роды?! Вы хоть представляете, в каком она была состоянии после тринадцати с лишним лет Азкабана? Она бы не то что не выносила — она бы зачать не смогла!

Он закусил губы и сжал кулаки. Зря он сорвался… столько лет прошло — он почти что сумел заставить себя забыть и жену, и всё, что было с ней связано… надо же было этому Поттеру влезть и встряхнуть всё это старьё. Да ещё с такой бредовой идеей. Откуда они её только взяли… знают они. Это же надо.

— Хватит врать! — жёстко сказала министр. — Вас никто ни в чём не обвиняет, мистер Лестрейндж, — добавила она неприязненно. — В данном деле вы просто свидетель. И я не понимаю, почему и зачем вы упорствуете.

— Ми… мадам Грейнджер, — очень-очень ровно и со всей доступной ему вежливостью проговорил Лестрейндж. — Я готов выпить веритасерум — а затем повторить вам всё то же. Слово в слово. Ни у меня, ни у моей жены никогда в жизни не было никаких детей.

— У нас есть тот, кто может засвидетельствовать обратное, — раздражённо возразил Поттер. — И я тоже не понимаю, почему вы упорствуете.

— Засвидетельствовать, что моя жена рожала? — с трудом удержался от горького смеха Родольфус. — Было бы очень интересно его послушать. Вы говорите, в начале июля девяносто седьмого? — уточнил он. — А ваш свидетель заодно не поделится с нами, как она умудрилась скрыть это от меня, моего брата, своей сестры, зятя и племянника?

Поттер и Грейнджер переглянулись.

— Допросить вашу супругу сейчас будет несколько затруднительно, — сказал, наконец, Поттер. — Но вашего брата, а так же Малфоев мы, разумеется, непременно допросим, — пообещал он. — Однако, говоря о свидетелях, я имел в виду вовсе не их.

— А кого? — кажется, Родольфусу суждено было удивляться сегодня больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. — Эльфов? — не удержался он от сарказма.

— Вашу дочь, — сухо ответил Поттер. — А также Юфимию Роули.

— А при чём здесь это убожество? — нет, определённо, стоило Лестрейнджу решить, что сегодня его уже ничего больше не поразит, как Поттер своей очередной репликой с лёгкостью доказывал ему обратное.

— Это, как вы выразились, убожество, — неприязненно сказал ему Поттер, — вырастило и воспитало вашу дочь. Вернее…

— Роули?! — что-то в тоне Лестрейнджа заставило Поттера замолчать. — Вы утверждаете, что я оставил свою дочь этой алчной, простите за выражение, твари? Да она за пару кнатов удавится — а за сикль заставит отступить даже гоблина! Вы в своём уме?!

Последнее было явно лишним, но Родольфус просто не смог сдержаться. Да он бы скорее ребёнка магглам отдал, чем этой… Юфимии! Да Торфинн по сравнению с ней просто образец интеллекта и добропорядочности!

— А что не так с миссис Роули? — с неожиданным интересом спросил Поттер.

— С Юфимией Роули не так всё, — усмехнулся взявший себя в руки Лестрейндж. — Никогда не встречал женщины более пустой, жадной и одновременно любящей роскошь. Чтобы отдать ей ребёнка, надо этого ребёнка по-настоящему ненавидеть.

— Так, может, вы так жене мстили? — усмехнулся вдруг Поттер. — За измену. Пусть даже и с Волдемортом.

С Волдемортом? Как-то Родольфус упустил этот момент в прошлый раз — настолько был ошарашен известием о ребёнке.

— С Лордом? — переспросил Лестрейндж — и воззрился на него с искренним недоумением. — Вы же его видели! — сказал он, покачав головой. — Вы же были там, мистер Поттер — там, на кладбище. И видели ритуал. И лучше меня должны знать, как это происходило… он же не в живого младенца вошёл! По сути, Хвост создал гомункулуса — и при этом, кажется, что-то сделал не так, хотя я и не поручусь, — признал он, — никогда не интересовался этим разделом магии. В любом случае, вы же не будете утверждать, что это тело было человеческим! Какие дети? И потом, — обратился он на сей раз к министру, — вы представляете, в каком состоянии было тело моей жены после тринадцати с половиной лет пребывания в ледяном каменном мешке совместно с дементорами? У неё, простите, месячных не было — какое зачатие?

Они замолчали.

Лестрейндж злился на министра и Поттера за то, что те практически вынудили его обнародовать столь интимные подробности, пусть даже касающиеся не его самого… тем более, что касались они не его. Но как ещё достучаться до них, он просто не знал. Не хватало ему ещё какой-то непонятной дочурки! Нет уж — если целители ошибутся, и у них с братом не будет наследников, значит, их ветвь рода угаснет — но он не желал передавать имя неизвестно кому!

— Вообще, — не очень понятно сказала вдруг Гермиона, — это ведь мог быть и не он.

— Мог, — без особой охоты кивнул Поттер и обратился к Родольфусу: — Мистер Лестрейндж. Ваша… мисс Роули утверждает, что это вы раскрыли ей тайну её рождения — до того она считала себя дочерью миссис Роули.

— Что с того? — пожал плечами Лестрейндж. — Давайте я назовусь сейчас вашим дядей, — он хотел было сказать «папой», но в последний момент передумал. Ну его к Мордреду, этого Поттера, кто его знает, что там в его повреждённой Авадой башке… психанёт, заавадит — и разбирайся потом. Призраком. — И что, после этого мы с вами сразу же станем родственниками? Сказать можно что угодно — нынче это не преступление, — пожал он плечами.

— У нас есть основания думать, что она нам не лжёт, — сказал Поттер. — Хотя, возможно, кто-то просто ввёл её в заблуждение.

— Оборотное зелье может сварить даже пятикурсник, — кивнул Лестрейндж. — Да и купить его можно в любом борделе.

— По личному опыту знаете? — усмехнулся Поттер.

— Даже если и так, — парировал Лестрейндж. — Я вдовец — и не помню подобных ограничений в условиях моего освобождения. Вы хотите, чтобы я встретился с этой девицей? Сколько угодно. И могу я узнать, чего она, вообще, хочет? — задал он, наконец, тот вопрос, что мучил его изначально. — Официального признания себя Лестрейндж?

— Она ничего не хочет, — сухо сказала Грейнджер. — Она обвиняется в убийстве.

— И поэтому вы сделали вывод, что она, конечно же, дочь моей жены? — усмехнулся он.

— У нас были иные основание, — холодно возразил Поттер. — Так вы готовы с ней встретиться?

— Да Мерлина ради, — пожал плечами Родольфус.

В принципе, всё было не так уж и плохо. Во всяком случае, его действительно не обвиняли ни в чём — а дочь… говорят, даже магглы уже научились проверять кровное родство. А уж у магов способов для этого предостаточно — и он определённо намеревался воспользоваться одним из них, если девица и вправду предъявит право на его имя. Или даже не на его — Беллатрикс тоже не заслужила подобного обращения.

Дочь.

Это же надо…

* * *

Вошедшая в комнату под конвоем авроров молодая женщина с длинными и несколько грязноватыми серебристыми волосами, и мятой и тоже испачканной чем-то одежде кинулась с порога к Лестрейнджу, разглядывавшему её с любопытством, словно неведомую зверушку, но была тут же остановлена сопровождающими и усажена ими на стул. Один из них приковал к нему её ноги, а затем, после короткого кивка Поттера, оба вышли — и незнакомка горько сказала:

— Я ведь просила хотя бы стереть мне память…

— Это вы назвались дочерью моей жены Беллатрикс Лестрейндж? — вежливо поинтересовался Родольфус — и та, удивлённо на него глянув, сказала:

— Я и есть её дочь. Её — и Волдеморта. Вы сами же мне всё рассказали.

— Я впервые в жизни вас вижу, — возразил Лестрейндж спокойно. — И вы никак не можете быть дочерью моей жены. Про Лорда ничего не скажу — не знаю. Но не Беллатрикс.

— Вы сами мне рассказали! — она даже приподнялась в возбуждении — и тут же упала на стул обратно. Её губы дрогнули, а серые глаза наполнились слезами.

— Мистер Поттер, — сказал, тем временем, Лестрейндж, которого тронуть чьими бы то ни было слезами было вряд ли возможно. — Посмотрите на неё повнимательнее. У Беллатрикс были чёрные волосы и тёмно-карие глаза, Лорд тоже был темноглазым брюнетом… во всяком случае, покуда не потерял волосы, — он усмехнулся.

Женщина, прикованная к стулу, опять рванулась, попытавшись вскочить, но, удерживаемая цепями, упала назад и крикнула:

— Теперь вы готовы смеяться над ним?!

— Полагаю, что заслужил это право, — спокойно сообщил ей Лестрейндж. — Я не знаю, кто с вами встречался под моей личиной, но эта встреча с вами — первая в моей жизни.

— Мисс Роули, расскажите о том, как вы познакомились с мистером Лестрейнджем, — сказал Поттер, обращаясь к незнакомке.

— Я не Роули! — воскликнула она почти с ненавистью.

— Как вы хотели бы, чтобы к вам обращались? — уточнил Поттер.

— Я, — она запнулась, и её губы дрогнули. — Я… Моего отца все называли Волдемортом, — сказала она, значит, я…

— Риддл, — вдруг сказал Лестрейндж — и встретил три обращённых на него напряжённых взгляда. — Его настоящее имя было Том Марволо Риддл, — любезно добавил он. — И если вы его дочь — значит, вы тоже Риддл. Хотя лично я в этом очень сомневаюсь. И это, кстати, можно проверить, — добавил он.

— И Волдеморт, и ваша жена мертвы, — холодно напомнила ему Грейнджер.

— Но моя свояченица жива, — вежливо напомнил он ей. — Так же, как и племянник. Их крови достаточно для сравнения.

— Но у Волдеморта живых родственников не осталось, — нахмурился Поттер.

— Почему нет? — слегка удивился Лестрейндж. — Были же Риддлы. Наверняка там осталась родня — пусть и дальняя. Ну и потом, мой свояк точно знает, где находится могила его отца — я полагаю, можно позаимствовать оттуда ещё одну кость, её должно быть достаточно.

— Они мои родители! — в пугающе сильном отчаянии прошептала та, что называла себя дочерью Волдеморта.

— Уверен, что нет, — безжалостно сказал Лестрейндж. — Моя жена никогда не рожала — а в то время, когда, как говорят, родились вы, это было физиологически невозможно, а случись подобное чудо — я бы об этом знал. Так же, как и Лорд не смог бы зачать ребёнка — просто потому, что тело его было уже нечеловеческим, а гомункулусы не размножаются.

— Они мои родители! — повторила она, прожигая его взглядом, полным такой силы, отчаяния, веры и ненависти, что ему стало не по себе. — Предатель! — прошипела она.

— Я всего лишь сказал вам правду, — пожал он плечами. — И если я готов допустить, что чего-то не знаю о Лорде — в конце концов, я не специалист в подобных вопросах — то про свою жену я знал всё.

— Ничего вы не знали! — буквально выплюнула ему в лицо Дельфини, которую Родольфус пока что решил для себя называть именно так. — Вы тоже его предали — как предаёте сейчас и меня!

— Не думаю, что можно предать незнакомца, — прохладно возразил он. — Однако раз уж вы выдвигаете подобные утверждения — я бы хотел иметь возможность проверить их, — обратился он к Поттеру. — Поскольку именно я являюсь наследником своей супруги — мне и представлять её интересы, я полагаю.

— Лорд Волдеморт мой отец! — крикнула она — и вдруг зашипела.

Родольфус побледнел. История эта резко перестала быть хоть сколько-нибудь забавной — потому что ему уже доводилось слышать такое шипение. Парселтанг… так умел только Лорд.

А значит…

Но разве так могло быть?

* * *

Результаты проверки оказались весьма неожиданными… или же ожидаемыми — как для кого.

— Я же говорил, — сказал Родольфус Лестрейндж, выслушав вердикт. — Моя жена не могла родить.

Поттер, сообщивший ему эту новость, кивнул холодно:

— Что ж, мистер Лестрейндж. Простите, что побеспокоили.

— Всегда пожалуйста, — любезно кивнул Родольфус и пошёл было к двери, но у самого порога остановился и, обернувшись, спросил: — А могу я узнать про её отца?

— Вообще, это вас не касается, — не слишком любезно ответил Поттер. — Но раз уж мы вас сами вызвали… вы были правы. Если, конечно же, мы нашли в той могиле нужную кость.

— А проверьте саму Юфимию Роули, — вдруг предложил Лестрейндж.

— Зачем? — кажется, искренне удивился Поттер. — Она просто воспитала её. За крупное вознаграждение.

— А вы всё же проверьте, — усмехнулся Родольфус. — И если результат окажется… неожиданным, я бы очень хотел об этом узнать. Но это уж как вы сами решите, конечно.

— Вы её знаете? — спросил Поттер, помедлив.

— Знал когда-то, — поморщился Лестрейндж. — Мне кажется, я вам её уже описывал? Пустая и алчная женщина. Я бы не удивился, если бы… но вы просто проверьте. Хотя она вряд ли согласится, — тут же предупредил он.

— Почему? — в глазах Поттера был уже неподдельный интерес.

— А с какой стати? — спросил в ответ Лестрейндж. — Если я прав — то она будет очень противиться.

— Да почему? — с нетерпением спросил Поттер, и Родольфус решился.

— Потому что если я прав — ей это будет очень невыгодно. А заставить её вы не можете — у вас нет никаких причин. В принципе, — добавил он медленно, — я мог бы помочь вам.

— Зачем? — очень разумно поинтересовался Поттер.

— Мне самому интересно, — улыбнулся Лестрейндж. — Раз уж вы втянули меня во всё это.

— И чего вы захотите за помощь? — усмехнулся Поттер.

— Сущий пустяк, — опять улыбнулся Лестрейндж. — Хочу помочь товарищу. Младшему.

— Товарищу? — переспросил Поттер.

— Нотту, — кивнул Лестрейндж. — Не знаю, в курсе ли вы — но его ведь тоже арестовали и…

— Я в курсе, — отрезал Поттер.

— Хроноворот — это, конечно, нехорошо, — мягко проговорил Лестрейндж, — но, в конце концов, разве это такое уж жуткое преступление? Теду место в Отделе Тайн, а не в Азкабане, вы не находите?

— Не нахожу, — совершенно ледяным тоном ответил Поттер. — И полагаю, что мы не нуждаемся в ваших услугах, мистер Лестрейндж.

— Как скажете, — кивнул тот. И добавил — вроде бы мимоходом: — Скажу вам честно: когда я услышал тогда, как она зашипела, я на мгновенье поверил, что она действительно его дочь.

— Парселтанг можно выучить, — отрезал Поттер.

— Можно и выучить, — с коротким смешком согласился Родольфус. — А она утверждает, что родилась с этим знанием?

— Она может лгать, — пожал Поттер плечами.

— Может и лгать, — согласился опять Родольфус, но то, как он это сказал, заставило Поттера вновь нахмуриться и неохотно спросить:

— Что вы имеете в виду?

— Что эта… Дельфини вполне может лгать, — светло улыбнулся ему Родольфус. — Такое вполне возможно.

— Мы уже выяснили, что Волдеморту она не дочь, — напомнил ему Поттер — и Лестрейндж вновь согласился:

— Выяснили.

— Мистер Лестрейндж, — разозлился Поттер. — Извольте сказать то, что собираетесь — или давайте попрощаемся.

— Дельфини может лгать — а может и говорить правду, — не стал обострять ситуацию Лестрейндж. — Она вполне могла родиться с этим знанием — почему нет?

— Но она не дочь Волдеморта! — раздражённо повторил Поттер.

— И что с того? — как можно мягче проговорил Лестрейндж. — Этот дар очень редок, но вряд ли является особенностью исключительно Гонтов. Даже если считать, что все змееусты — потомки исключительно Слизерина, что лично мне представляется маловероятным, то вы представляете, сколько за тысячу лет у него должно быть потомков? По большей мере неучтённых, я полагаю.

Какое-то время они молча и изучающе смотрели друг на друга, а потом Поттер сказал:

— Мы установили, что Дельфиния Роули не является дочерью Беллатрикс Лестрейндж. Остальное не имеет к вам отношения.

— Разумеется, — кивнул Лестрейндж. — Обращайтесь — я всегда с радостью помогу нашему доблестному министерству, — он поклонился и вышел.

Однако же любопытство его уже было разбужено — и, вернувшись домой, он отправился в библиотеку, где, взяв Пенсив*, выложил в него воспоминания о том обеде, которым они с Рабастаном отмечали своё освобождение, и отправился внимательно их изучать.

Вынырнул он оттуда лишь через несколько часов — и сразу же аппарировал.

* * *

— Ну здравствуй, — сказал Лестрейндж, тихо входя в гостиную, где в кресле у окна сидела с книгой полная светловолосая женщина. — Т-ш-ш, — покачал он головой, наводя на неё свою палочку. — Не стоит поднимать шум. Я задам всего пару вопросов… может, чуть больше.

— Родольфус! — воскликнула женщина нервно и преувеличенно радостно. — Какой сюрприз… а как ты вошёл? Мне казалось, дверь я закрыла…

— Закрыла, — кивнул он, подходя ближе и останавливаясь в нескольких шагах от неё. — Но что такое дверь, когда за ней тебя ждёт нечто весьма интересное… не делай глупостей, — попросил он, когда её рука потянулась куда-то в сторону. — Ты же не думаешь, что справишься со мной в бою, правда, Юфимия?

— Что ты, — удивлённо сказала она, отводя взгляд, — какой бой? Я просто…

— Положи руки на подлокотники, — мягко попросил он, и она тут же ему подчинилась. — И давай немного поговорим. Скажи мне, здесь в последние несколько часов не было Поттера или просто кого-то из Аврората?

— С какой стати? — возмутилась она. — Я — честная женщина!

— О да, — беззвучно рассмеялся Лестрейндж. — Как раз об этом я и хотел с тобой побеседовать… скажи мне, — он медленно подошёл к окну и облокотился о стену с ним рядом, — для чего тебе понадобился тот волосок, что ты сняла с моей мантии на обеде?

— Какой волосок? — преувеличенно удивлённо вскинула она брови. — Родольфус, о чём ты?

— Не стоит со мною играть, — качнул он головой. — Ты ведь понимаешь, что всё равно расскажешь мне то, что я хочу знать, — добавил он почти ласково. — У нас с тобой не так много времени — полагаю, то, что мистер Поттер пока сюда не добрался, вопрос времени и, возможно, его тугоумия. Но в любом случае даже он скоро поймёт, что его место здесь… и поверь — будет проще, если ты ответишь на мои вопросы сейчас. Иначе, — он улыбнулся, — я отдам ему воспоминание, в котором ты снимаешь тот волосок у меня с мантии… и выдвину против тебя обвинение. Это же преступление, моя дорогая — использовать чужой волос в подобных целях. Наказание за него не слишком серьёзно — тебя даже не посадят в тюрьму. Просто присудят штраф в мою пользу — скажем, тысячу. Ты готова расстаться с тысячью галеонов, Юфимия?

— Я просто, — начала было она, но смешалась под его насмешливым и пристальным взглядом, и её маленькие светлые глаза нервно забегали.

— Давай я тебе помогу, — дружелюбно предложил ей Родольфус. — Она ведь твоя, верно?

— В каком смысле моя? — растянув свои узкие, накрашенные ярко-розовым, губы, над верхней из которых вдруг крохотными капельками выступила испарина, спросила она.

— Твоя дочь, — мягко сказал Родольфус. — Я хорошо помню тебя ребёнком — черты похожи, хотя она, безусловно, красивее. И пальцы твои, и ногти… она твоя дочь, верно?

— Тебя это не касается! — страдальчески сморщившись, проговорила она, задрожавшими руками поправляя свои безупречно уложенные в сложную причёску светлые волосы.

— Не касалось, — возразил он, — до того момента, покуда ты сама не приплела нас с Беллой сюда. Рассказывай — и учти: у тебя только одна попытка, — предупредил он. — Скажи сперва: кто отец?

— Не скажу, — прошептала она, упрямо, решительно и умоляюще на него глядя. — Не скажу!

— Скажешь, конечно, — почти что сочувственно кивнул он. — Но я тебе помогу решиться, — пообещал Лестрейндж, перехватывая палочку поудобнее. — Я же хороший легилимент, ты ведь помнишь?

— А что, — вдруг крикнула она истерично, — только вам можно было?

— Что именно? — с искренним, вроде бы, интересом спросил Лестрейндж.

— С магглами развлекаться! — выкрикнула она, нервно оправляя своё платье цвета пыльной розы. — Вы же сами говорили, мол, магглы — не люди, и это не в счёт! Всё равно как с чем-то… кем-то трансфигурированным! Нет, скажешь?!

— Я мало знаю о забавах твоего кузена и их компании, — пожал плечами Лестрейндж. — Ты хочешь сказать, что её отец — маггл? — добавил он, и в его глазах отчётливо мелькнуло отвращение, однако улыбка на губах осталась вполне доброжелательной.

— Я не хочу! — истерично всхлипнув, сказала она — и потянулась к нему, чтобы схватить за руку, но Родольфус слегка подался назад, избегая прикосновения. — Не хочу! — повторила она. — Но… — она, наконец-то, расплакалась.

— Ты уверена? — спросил Лестрейндж с нажимом.

— Уверена ли я?! — возмутилась она. — Ты полагаешь, я не знаю, от кого родила?!

«Мерлин тебя знает», — подумал Родольфус, но вслух сказал:

— Я ничего не полагаю — я спрашиваю.

Маггл, значит? Как странно… Его теория рушилась, но это как раз было не страшно — теории на то и теории, чтобы подтверждаться или опровергаться реальностью. Хуже было то, что история странно запутывалась, а Лестрейндж терпеть не мог неразрешимых загадок.

— Кому какое дело вообще? — словно бы защищаясь, воинственно сказала она. — Я ведьма, а не маггла какая-нибудь, и не обязана ни перед кем отчитываться!

— А статус крови никак не проверить, — кивнул Лестрейндж. — Не спорю — это твоё дело… было твоим, покуда ты сама не втянула меня во всё это, — напомнил он ей. — Однако у меня теперь новый вопрос, — сказал он, немного демонстративно щёлкнув пальцами по своей палочке. — Парселтанг. Она умеет — я слышал. Откуда?

— А я знаю?! — возмутилась она с таким видом, будто Лестрейндж был в чём-то перед ней виноват. — Ты представляешь, как я испугалась, когда услышала это?! — жалобно проговорила она, глядя на него жадным и ищущим взглядом. — Как раз тогда только-только война закончилась, везде шли обыски и аресты — а тут у меня ребёнок с парселтангом! Ты представляешь, что было бы, если бы выяснилось, что она — моя дочь?!

— И ты, — после небольшой паузы, — поэтому объявила её воспитанницей?

— Разумеется! — она всплеснула руками. — В конце концов, если бы за ней однажды пришли, я бы была не при чём! Я не хотела в тюрьму, ты понимаешь?!

— О да, — странно усмехнулся он. — Это я понимаю. Но к тебе не пришли — никто не задавал никаких вопросов, — вернулся он к прежней теме. — Зачем?

— Что значит «никто»?! — возмутилась она. — А девчонка? Она с детства изводила меня вопросами, кто её мама и папа!

— Как удивительно, — негромко сказал Родольфус, изучающе разглядывая свою раскрасневшуюся собеседницу. — Ребёнок хочет знать, кто его родители… невероятно.

— Ты думаешь, мне было легко?! — она вскочила и сделала шаг к нему, уперев руки в бока. — Я запретила ей, разумеется, даже думать о них — но она и не думала слушаться!

— Как странно, — Родольфус сделал небольшой шаг назад, не позволяя ей подходить слишком близко. — Какая непослушная девочка.

— Да ты просто не понимаешь! — всплеснула она руками и зачастила: — Ты знаешь, как это — остаться с младенцем на руках после войны? Торфинн сел, родители мои давным-давно умерли — ты думаешь, это просто, жить, экономя каждый кнат, да? Да ещё с ребёнком, который вечно всё портит, пачкает, бьёт и ломает?

— Я бы хотел услышать ответ на свой вопрос, — очень спокойно перебил её Лестрейндж. — Зачем ты сказала ей то, что сказала?

— Потому что она опять начала спрашивать! — воскликнула Роули. — Я отправила её в Дурмштранг — и подальше отсюда, и потому что там не так скверно относятся к змееустам! И да — я надеялась, что она увлечётся учёбой и потом там останется! Дурмштранг же известен тем, что дети там зачастую отрываются от своих семей! Но как бы не так, — раздражённо и так быстро, что порой почти захлёбываясь словами, говорила она. — Эта дрянь вернулась — и вновь начала расспрашивать! Да ещё так настырно — и да, да! Я её испугалась! Я испугалась, что она что-нибудь подольёт мне — и так всё узнает, ты понимаешь?! — она вновь шагнула она, но на сей раз он, ничуть не стесняясь, просто выставил перед собой магический щит и проговорил с отчётливым отвращением:

— И ты решила, что самым простым решением будет рассказать ей такую вот сказочку?

— Да им же уже всё равно! — топнула она ногой. — Они оба умерли — что он, что она! Я была уверена, что…

— Зато я жив, — Родольфус наконец позволил ей поймать его взгляд, и Юфимия запнулась на полуслове и замолчала, а потом отступила назад. — Вот что ты сейчас сделаешь, — сказал он, сам подходя к ней и крепко беря её за пледплечье. — Ты отправишься в министерство и попросишь встречи с мистером Поттером — и расскажешь ему то, что сейчас рассказала мне. А затем потребуешь встречи со своей дочерью и расскажешь всё это ей. И тогда, — он стиснул пальцы так сильно, что она жалобно вскрикнула, — мы с тобой больше не встретимся иначе, как на официальных приёмах.

— Я не могу! — прошептала она, отчаянно замотав головой. Её светлые… серые, как он понял сейчас, глаза наполнились испуганными слезами. — Родольфус, я не могу! Ты же должен понять!

— Я тебе ничего не должен, — сухо сказал он, разжимая пальцы. — А вот ты мне должна — и не только мне. Я полагаю, Нарциссе будет очень интересно послушать о том, как ты походя оскорбила память её сестры. А уж как обрадуются Розье… но заметь, — добавил он. — Я не требую, чтобы ты выступила перед Визенгамотом. Это уже решать Поттеру.

В этот момент в дверь постучали, и громкий голос произнёс:

— Миссис Юфимия Роули? Работает аврорат, откройте!

— Ну вот видишь? — сказал Лестрейндж. — И идти никуда не пришлось. Скажи правду, — повторил он — и аппарировал, даже не потрудившись воспользоваться камином.

* * *

Однако через несколько дней они увиделись снова. Когда Родольфус, вновь пренебрегая всеми правилами приличия, просто тихо открыл дверь, с лёгкостью сняв защитное заклинание, Юфимия как раз спускалась по лестнице — и, увидев его, воскликнула:

— Ты же обещал!

— Я солгал, — невозмутимо согласился с ней Лестрейндж, невербальным Акцио отбирая палочку, что она держала в руках. — У меня есть к тебе ещё одно дело. Но раз уж я здесь — ты всё рассказала Поттеру и девчонке?

— Пришлось, — резковато сказала она. — Только вот мне, кажется, никто не поверил, — добавила она очень довольно.

— Наплевать, — ответил Лестрейндж, наводя на неё палочку. — Легилименс, — сказал он — а, закончив работу, добавил: — Обливиэйт.

Ему вовсе не было нужно, чтобы она помнила эту их встречу. План, зародившейся и окрепший в его голове за эти несколько дней, отнюдь не включал в себя Юфимию Роули — надёжней и проще всего было, конечно, просто убить её, но делать это сейчас было слишком опасно: людей, на которых в данный момент направлено внимание Главы ДМП, без крайней необходимости не убивают. Да и не было в этом, в общем-то, особой необходимости…

…Отыскать того маггла оказалось весьма непростой задачей и потребовало немало и сил, и времени. Впрочем, спешить Родольфусу было особенно некуда — зато когда через несколько месяцев его поиски, наконец-то, увенчались успехом, его ждал приятный сюрприз: тот оказался уже не только женат, но и был отцом двоих уже взрослых дочерей. План свой Лестрейндж продумал уже досконально — оставалось лишь приступить к его воплощению.

Познакомиться со старшей из девушек — младшая, заканчивающая колледж, показалась ему ещё слишком юной — оказалось совсем нетрудно, а понравиться ей — и того проще. Никакой амортенцией Лестрейндж, конечно, не пользовался — не хватало ему ещё каких-нибудь побочных эффектов, которые всё равно никогда нельзя заранее предсказать — ему вполне хватило своего опыта и терпения, чтобы вскружить молодой женщине голову. Не использовал он также и оборотное — ибо тоже понятия не имел, что будет, если зачинать так ребёнка, и не имел ни малейшего желания ставить подобный эксперимент — однако это, скорее, даже сыграло ему на руку: выглядел он вполне импозантно, и по маггловским критериям внешне ему было немногим за сорок. Девчонка влюбилась легко и едва ли не сразу — а потом ему попросту повезло, и она довольно быстро от него забеременела. В её верности он был вполне убеждён — и не потому, что просто верил ей на слово, а потому, что повесил на неё следящие чары и теперь знал о ней всё. Ни о какой свадьбе речи, конечно, не шло — маггла она или нет, а обряд есть обряд, и Родольфус Лестрейндж менее всего намеревался связать себя таким образом с… неволшебницей. Ему и встречаться, и уж, тем более, спать с ней было очень непросто — но лицо держать он умел всегда, а свою нелюбовь к лишним прикосновениям объяснил сложным детством и чрезмерно чувствительной кожей. Остальное она вполне успешно додумала и сама — ему оставалось лишь соглашаться и позволять ей себя жалеть.

К счастью, девица на свадьбе, вроде бы, не настаивала — и они просто поселились вместе… вернее, почти поселились. Родольфус с самого начала солгал ей, что его бизнес требует долгих и частых отъездов, и постепенно свёл своё присутствие к паре уикендов в месяц, непременно, впрочем, принося с собою подарки и каждый вечер общаясь со своей «супругой», как она настойчиво именовала себя, по маггловским средствам связи — которые, честно признать, весьма его впечатлили. Он вообще очень много узнал теперь о маггловском мире — и эти знания если и не расположили его к ним, то, во всяком случае, заставили задуматься о том, что те как минимум достойны тщательного и пристального изучения. И он изучал — читал книги и смотрел то, что магглы называли фильмами, и научился пользоваться компьютером и телефоном. С последними было сложно: техника отказывалась работать в его присутствии, и Родольфус потратил много недель на разработку заклятья, создающего позволяющий нормально взаимодействовать с нею щит. Когда оно было наконец-то готово и прошло испытания, Родольфус заставил опробовать его на себе и своего брата — и это неожиданно стало одной из его самых удачных идей.

— Руди! — проговорил Рабастан через пару недель после того, как тот научил его пользоваться интернетом . — Да ведь это же золотое дно! Мы будем не просто богаты — мы будем…

— Не забывай про Статут, — хмуро осадил его тут же Родольфус.

— Да при чём тут Статут? — удивился Рабастан. — Он запрещает показывать колдовство магглам — ну так мы и не будем! Ты посмотри, сколько у них всего! — он придвинул к нему большой серебристый ноутбук с изображением откусанного яблока на крышке. — Лотереи, бега, казино… никто не говорит, что нужно брать наибольший выигрыш, — добавил он очень разумно. — И уж конечно делать это нужно не в Англии. А ещё есть тайные счета, — добавил он возбуждённо. — В маггловских банках. О недостаче на которых их владельцы даже не смогут никому пожаловаться, ибо они незаконны. Нам ведь не нужно слишком уж много, — он потёр руки.

— Ты предлагаешь воровать у них деньги? — изумлённо резюмировал Родольфус.

— Для начала, — кивнул Рабастан.

— У нас достаточно денег — тебе не хватает? — спросил Родольфус, чьё удивление росло с каждой секундой.

— Деньги — это же просто средство, — азартно проговорил Рабастан. — У них есть такая любопытная вещь, — он легко пробежался пальцами по клавишам, — игры. И на удачных можно заработать — заметь, совершенно официально! — очень прилично. И тут дело даже не в деньгах, а в том, чтобы, — он рассмеялся негромко, — развлечься.

— Развлечься? — повторил Родольфус. Нет, в принципе, он был вовсе не против: скучающий Рабастан был живой катастрофой, и он сам уже ломал голову над тем, чем бы занять неуёмного братца — и если он отыскал себе такое экзотическое развлечение, Родольфус будет последним, кто станет ему в этом мешать.

— Только сперва надо понять, как это делается, — кивнул тот. — Но я так понял, у магглов этому учат… и я собираюсь отправиться к ним учиться. В конце концов, если ты решил завести наследника-полукровку, то почему мне нельзя просто…

— Да почему нельзя? — пожал плечами Родольфус. — Можно… делай, что хочешь — но будь осторожнее.

Ребёнок — его наследник… если Родольфус того пожелает, конечно — слава Мерлину и кого там ещё славят обычно, их предки были достаточно разумны, чтобы не учреждать майората — начал рождаться на самом исходе весны, а закончил в первый день лета. Рисковать и тащить его мать в Мунго Лестрейндж не стал, отправив её рожать в один из лучших маггловских госпиталей, однако на самих родах присутствовал — и когда начались проблемы, которых никто из целителей… врачей не ожидал, поддерживал, прежде всего, жизнь ещё не родившегося младенца, мало интересуясь судьбой её матери. И когда под утро у неё вдруг не выдержало и остановилось сердце, и целители… врачи, поправил он сам себя, врачи — попытались заставить его покинуть палату, ему пришлось слегка зачаровать их, наотрез отказавшись уходить и потребовав спасать, прежде всего, ребёнка.

Мальчика.

Его мать так и умерла там, в этой палате — но ребёнок остался жив, и ранним утром первого июня две тысячи двадцать второго года в одной из маггловских палат маггловского лондонского госпиталя Родольфус Лестрейндж задумчиво держал его на руках, внимательно разглядывая его и досадуя, что невозможно прямо сейчас узнать, удался ли его план, или придётся начинать всё сначала.

И даже не вспоминая о той, кому предстояло провести всю свою едва начавшуюся, по сути, жизнь в Азкабане. Впрочем, он ещё вспомнит о ней — когда в следующем году увидит своего чуть более чем годовалого сына, выразительно шипящего что-то симпатичной медянке**, подаренной им мальчику на его первую годовщину. Но даже тогда он подумает о сероглазой серебристоволосой женщине мельком — а потом устроится рядом с сыном и, целуя его тёмные, как у него самого, волосы и ощущая себя впервые за много лет счастливым по-настоящему, уже навсегда выбросит из своей памяти ту, чьё настоящее имя было всего лишь Дельфини Роули.

Потому что сентиментальность никогда не была свойственна Родольфусу Лестрейнджу, а никакой иной связи между ним и той странной девчонкой никогда не было. Впрочем, он был, по-своему, ей признателен — так же, как и её, на его взгляд, мерзкой мамаше, и даже Гарри Поттеру, который не поленился вызвать его, чтобы уточнить не такие уж и важные сведения — однако же эта признательность легко упокоилась там, где Родольфус хранил всё своё прошлое.

В его памяти.

Где было сложено так много всего, что какая-то Роули быстро в ней затерялась — да и не любил Родольфус слишком часть вспоминать прошлое. Потому что настоящее и, как он надеялся, будущее были куда интереснее, приятнее и просто счастливее: его сын рос и обещал стать редким волшебником, а его брат оказался неожиданно удачливым разработчиком компьютерных игр, что приносило их семье и приличный доход, и занимало всё его свободное время, и немало веселило самого Родольфуса — потому что сюжеты и персонажей для этих игр Рабастан нередко черпал в том самом их прошлом, которое не слишком любил вспоминать его брат.

И которое в таком виде Родольфусу даже нравилось.

* Pensieve — Омут Памяти.

** Медянки — неядовитые змеи.