Из России с Малфоем (джен)

— Очухался, придурок? — спросил его незнакомый голос. — Ты какого хрена в подвал полез, если там ни... не обесточено?

— Что, простите? — с некоторым трудом спросил Люциус. Голова ужасно кружилась, перед глазами плыли круги, и тело казалось чужим, слишком массивным и непослушным. А ещё почему-то премерзко пахло каким-то спиртным — но он не взялся бы сказать, каким именно.

— Ты чо, Серёга? — в загадочном голосе появилось явное беспокойство. — Крепко же тебя приложило, видать!

Перед его лицом появился коричневый сосуд... иного слова он не подобрал, резко пахнущий спиртом.

— Держи вот фанфурик, поправься!

Слова этого он не знал, но послушно глотнул, будучи уверенным в том, что это какое-то зелье — и, закашлявшись, выплюнул. Никакое зелье не могло иметь такого вкуса и запаха! Похоже на спирт — но с каким-то мерзким привкусом и отвратительным запахом.

Наверное, от омерзения круги перед глазами почти погасли, и он смог разглядеть, где находится — и тут же решил, что у него галлюцинации.

Потому что то, что он видел, просто не могло быть правдой.

— Ты чо, охренел... твою мать! Нормальный же «Боярышник», не фуфло какое... Может, «Скорую» вызвать, а?

— Боярышник? — машинально переспросил Люциус. В принципе, боярышник был, конечно, уместен, но... Он зажмурился и снова открыл глаза, надеясь, что увидит знакомую комнату — может быть, спальню... в крайнем случае, палату в Мунго — но вместо этого он по-прежнему находился в каком-то тёмном и грязном помещении, пахнущем настолько чудовищно, что он просто не взялся бы описать.

Человек рядом с ним напоминал помесь мелкого дельца из Лютного и грейбековского егеря — но это всё померкло в тот миг, когда Малфой опустил глаза вниз и увидел свои руки... или то, что должно было быть ими.

— А тебе чо, «Рояль» надо? — его собеседник сначала заржал, но потом обеспокоенно произнёс:

— Серёга, да ты чо, совсем уже?.. Твою мать, вставай, мне ж такого кабана не поднять!

— Рояль? — переспросил Люциус, лихорадочно пытаясь понять, что происходит. — Зачем мне сейчас рояль? Здесь? — Мерлин! Моргана, Мордред и Основатели! Что происходит? Что с ним сделали?

Сделали... стоп. Лорд? Но за что? В чём он опять провинился?

Он поднял руки к лицу, недоверчиво их рассматривая. Грязные, какие-то заскорузлые, с чёрными, кое-где обломанными ногтями... а запах! От них несло чем-то, отдалённо напоминающим табак — только омерзительнее раз в тысячу. Кто же и зачем с ним это сделал?

— Ты ж сам завсегда «Роялями» берёшь, — возмутился псевдоегерь. — Только и слышно: за смеситель два «Рояля», за прокладку «Боярышник».

— Что? Какой смеситель? — Малфой потихоньку начинал злиться. На наказание это было не слишком похоже... розыгрыш? Его положение было теперь, разумеется, весьма жалким — но чтобы настолько?! — Вы кто?

— Чо, в натуре не придуриваешься? — изумился собеседник, — ну дела… Михалыч я, твой напарник. Ну, ё... Пойду в первую квартиру, там бабка с телефоном, пусть в «Скорую» позвонит. Как бы в дурку тебя не упекли.

— Кто? — переспросил Люциус, но странный человек, назвавший себя «Михалычем», уже ушёл, бормоча себе под нос что-то непонятное.

Следовало воспользоваться моментом — и он, вскочив... тут же свалился на пол от безумно закружившийся и вмиг разболевшейся головы. Состояние весьма напоминало похмелье, и он решил немного посидеть, чтобы прийти в себя.

И, кстати, где его палочка?!

— Чего, кровососушка ты наш, Бог-то тебя наказал? — раздался рядом злорадный старушечий голос. — А ведь и правда, неладно с ним... я думала, брешет Михалыч. Пойду уж, позвоню...

Малфой буквально подпрыгнул и, обернувшись, увидел омерзительного вида старуху — вылитую ведьму из Лютного, которых такие, как он, обычно обходили, как говорится, за несколько ярдов.

— Мэм? — осторожно произнёс он. Беллатрикс. Это точно устроила Беллатрикс. Больше некому!

— Какая я тебе: «мам», сынок нашёлся! — возмутилась ведьма. — С утра, небось, шары залил, вот теперь будешь знать. У-у, пропойца!

Ведьма плюнула и уползла к себе, бормоча что-то про алкашей, придурков и кровопийц.

Малфой потёр лицо ладонями — и опять дёрнулся, ощутив под ними щетину, невнятный подбородок и дряблую кожу. Оглядевшись в поисках какой-нибудь отражающей поверхности, он, конечно, ничего не нашёл — но увидел довольно высоко над собой мутное, забрызганное грязью окно. Если до него дотянуться, можно будет увидеть хотя бы размытое отражение... знать бы, оборотное это или какие-то чары?

Он взял старый, невероятно скрипящий и грязный стул и, поставив его под окно, забрался на сиденье и встал на цыпочки, пытаясь дотянуться до окошка — и вдруг услышал:

— Ах ты ж, паразит, глаза твои бы повыскакивали!

Здоровенная... Не женщина, а, как говорил Долохов, бабища в линялом цветастом халате зло смотрела на него. Жёлто-белые, тёмные у корней, волосы, красное одутловатое лицо с двумя подбородками, рваные тапочки на ногах...

— Чо уставился, ирод окаянный, родную жену не признал? Ах ты алкаш, ведь последние мозги пропил! Вот убила бы тебя, гада, дак ведь посадят! Денег ни копейки, детей в школу собирать нужно, а он мало того, что пьёт, ещё и под ток полез... Да чтоб тебя холера взяла!

Нет — это точно было какое-то странное колдовство. Кто-то зачаровал его так, что он видел всё вокруг как свою противоположность? И слова, вероятно, тоже... Это всё объясняло: и комнату, и женщину напротив него, и его самого... так. Надо собраться. Его слова, вероятно, тоже переворачиваются? Тогда...

— Рот закрой, — буркнул он, стараясь сделать голос как можно грубее. — Тебе чего?

— Мне чего? Ах ты козлина позорный! Я кого просила денег принести, чтобы Надьке с Пашкой хоть обувь к школе купить? Только и знаешь шары бесстыжие заливать, а про детей одной мне и думать?

«Детей». Нет — точно колдовство. Какая, однако, интересная магия...

— Денег не дам, — сказал Люциус, понятия не имеющий, где ему в этом странном месте искать деньги. Надо как-то выйти наружу, что ли... Голова чесалась неимоверно, как, впрочем, и тело. Вымыться бы... если он дома и... видимо, в подвале? А, хотя нет — на чердаке. Да — раз это кажется подвалом, значит, это чердак. Тогда ему надо вниз... то есть вверх. Мерлин! — Мне бы умыться, — сказал он. — И кофе.

— А какавы с чаем тебе не подать? — вызверилась на него эта... женщина. — Кофе ему! «Рояль» на опохмелку, что ли? Ирод окаянный!

Да что они привязались к роялю?! Малфой почувствовал нарастающее раздражение.

— Сейчас не до музыки, — отрезал он. — Я хочу вымыться! — раздражённо сказал он, направляясь к выходу. — Идём, что стоишь?

Так... лестница вверх — то есть, на самом деле, она ведёт вниз. Спуститься... подняться на пару этажей — и налево. И вымыться, наконец, и переодеться. Посмотреть на себя... и найти и убить того, кто устроил ему подобное развлечение.

Жилище, в которое он попал, было тесным, маленьким и захламлённым. Две крошечные комнаты, соединённые друг с другом, тесный коридор, в котором можно пробраться только одному человеку, уборная и ванна в каморке, где он не поселил бы даже чокнутого домовика... И вышедшие навстречу дети: девочка лет девяти и мальчик на пару лет младше.

— Опять папка пьяный? — спросил мальчик.

Никакое колдовство не могло так сработать.

Но тогда... тогда что же это было такое?!

Люциус молча отодвинул мальчишку и, войдя в ту самую каморку, закрыл за собой дверь — и уставился на своё отражение в зеркале, откуда на него смотрело вытянутое, опухшее, заросшее щетиной лицо с явными, на его взгляд, признаками вырождения.

Он долго смотрел в зеркало, мучительно пытаясь понять, что же с ним происходит, — а затем решительно стянул с себя грязные тряпки, служащие ему одеждой, и отправился мыться.

Намылившись и смыв пару раз грязную пену, он додумался, наконец, попробовать сделать в ладонях — раз его палочка куда-то пропала — хотя бы Люмос, но потерпел полный крах. Значит...

Ему не хотелось думать, что это значит.

Закончив мыться, он сообразил, что переодеться ему попросту не во что. Да и бритвы он не нашёл — и, завернувшись в явно женский — цветастый и явно не слишком чистый — халат, вышел, наконец, обратно в квартиру.

— Пап, а ты зачем мамкин халат взял? — спросил его мальчик.

— А зачем он вчера вместо балкона в кладовку залез и орал, что нас замуровали? — ехидно ответила девчонка.

— Выполз, алкашина, — поддержала её мать. — К тебе вон даже «Скорая» не поехала, к пропойце. Давай, собирайся, пойдём на участок, а то дома совсем жрать нечего. Хоть картошки подкопаем.

— Надо поговорить, — сказал Люциус, старательно удерживая на лице нейтральное выражение. У него в голове уже возникла некоторая теория, совершенно дикая и невероятная, но зато идеально всё объясняющая, и ему требовалось её подтверждение. — Наедине, — добавил он, поглядев на каких-то замызганных и тощих детей.

Девчонка взяла за руку брата и повела его к дверям, бурча, что потрахаться и ночью было можно.

— Поговори ещё! — рявкнула женщина и повернулась к нему:

— Ну?

— Я, наверное, получил какую-то травму, — заговорил он, осторожно садясь на не внушающий никакого доверия табурет. Мерлин, как же вокруг было убого и грязно! И дело было даже не в бедности — хотя и она была ужасающей, — но ведь можно было оттереть все эти пятна, выстирать тряпки, да тот же халат... магглы! Он подавил поднимающееся в нём раздражение и, запахнув поплотнее халат, пояснил: — Я... не всё помню. Но я не хочу к целителям.

— Да кто ж в дурку хочет? — хмыкнула женщина, с интересом его разглядывая. — А ведь ты и вправду не в себе. Матом не покрыл, Надьке с Пашкой не врезал... Эк тебя приложило! Может, и выпить не тянет? Дал бы бог...

— Не тянет, — усмехнулся он. — Но ты должна мне помочь. Напомни мне своё имя? И моё заодно.

Детей он запомнил. «Паш-ка» и «Надь-ка». Странные имена... Где он вообще, интересно?

— Серега, ты чо, и своё имя забыл? Дела... Папаша твой по пьяни удавился, а тебе, видать, память отшибло? Люся я. Людмила Петровна Рыжкова, а ты Серёга... Сергей Иванович Рыжков. Ну, блин, Санта-Барбара!

Малфой помотал головой. Так. Серёга и Сергей звучало похоже — видимо, первое было домашним вариантом второго. Ива-но-вич, по всей видимости, второе имя, а Рыж-ков — фамилия. Он что, славянин? Моргана и Мерлин, где он?!

Какое отношение ко всему этому имеет святая Варвара, он решил пока что не уточнять.

— Люся, — медленно повторил Люциус. — Чем я занимаюсь? И, — он приготовился к воплю, — что это за город?

— Ну ваще... Сантехник ты, в ЖЭКе работаешь, а город Энск. Ещё чего не помнишь? Какой год на дворе или почём курс доллара? Во, блин, дожили.

— А действительно, — слегка побледнев, спросил он: — Какой сейчас год? И, — ах, как кстати она это сказала! — какой сейчас курс доллара?

Не спрашивать же, в какой они стране. А по названию валюты он это определит.

И Мерлина ради, что такое «ЖЭК» и «сантехник»?!

— Не, ну не скотина, а? — вопросила кого-то наверху женщина, — август 1997 года сейчас. Я тебе сколько говорю, что денег нет, что надо ребятишкам в школу собраться, а он мне про курс доллара! Да холера его знает, какой он там, я его сроду не видела, сволочь ты пьяная! Зарплату по полгода не платят, так он ещё и калымит только за выпивку!

— Август девяносто седьмого, — повторил Малфой. Значит, время осталось прежним... Он сам не знал, хорошо это или нет. — Зачем ты кричишь? — спросил он, хмурясь. Голова очень характерно болела — так бывает с похмелья. Ему довелось пару раз в жизни испытать это состояние — отвратительно. — И если у тебя нет кофе, то, может быть, найдётся чай? Пить хочется, — сказал он.

— Господи Иисусе, — женщина неумело перекрестилась, — есть у нас чай, есть... Даже варенье есть, немного, правда... Неужто впрямь пить бросил?

Она торопливо ушла на крохотную кухню и загремела там посудой, готовя чай. Некрепкий, слабый, явно перестоявший.

Малфой же остался в комнате и огляделся. Магглы... Вот, значит, как они живут. Отвратительно! От окружающей обстановки веяло нищетой — он хорошо знал этот дух, который бы ни за что не смог описать, но никогда, встречая его, не ошибался. Какие-то ободранные обои на стенах... одну из которых, правда, закрывал почему-то ковёр. Мерлин, кому и зачем понадобилось вешать ковёр на стену? Скрипящая и тоже ободранная продавленная мебель... И везде грязь, грязь — нет, это решительно невозможно! Он просто не может жить в подобных условиях — даже временно.

Морщась от отвращения, головной боли и подкатывающей тошноты, он вышел из комнаты и, пройдя по чудовищно захламлённому коридорчику, добрался до кухни. Моргана и Мерлин... здесь готовят еду?!

— Это наш дом? — спросил он, наконец.

— Квартира, — поправила его женщина. — Бабушкина ещё, кто ж тебе сейчас квартиру даст, не советская власть. Счастье, что бабка меня перед смертью к себе прописала.

Пассаж про советскую власть и «прописала» Малфой не понял, но вопросов пока задавать не стал: меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы эта женщина всё-таки вызвала целителей.

— Почему здесь так грязно? — спросил он, брезгливо касаясь пальцами торца столешницы, покрытого липким серым налётом. — Я понимаю, что у нас нет денег, — сказал он с максимальной, на которую сейчас был способен, вежливостью, — но ведь можно всё это отмыть. Я думаю, нам нужно этим заняться.

Его всё равно мутило, и голова раскалывалась — думать он толком не мог. Значит, можно было пока что потратить время на приведение его временного жилища в хоть сколько-нибудь приемлемый вид — а в процессе работы выяснить ещё что-нибудь.

Например, что это, всё-таки, за страна.

— Да когда мне? — возмутилась женщина, сердито глядя на него, — я на двух работах вкалываю, да еще сад, да Пашка с Надькой... Мне разорваться, что ли?

— Сейчас ты ведь дома, — сказал Малфой удивлённо. — И дети уже достаточно большие, чтобы помочь. Чай готов? — спросил он, с усилием сдерживая раздражение. Надо успокоиться... Мерлин, как же болит голова! Он сжал пальцами виски и потёр лоб. — Я думаю, начать надо с комнаты, — сказал он. — Позови детей — я хочу закончить уборку до ночи.

— Сколько я слёз пролила, чтоб ты за ум взялся да пить перестал, — буркнула женщина. — Вот дура-то была. Надька, Пашка, домой! — заорала она в открытое окно. — Папка ваш уборку решил устроить, помогать будете!

— Чай готов? — повторил Малфой.

Мерлин, какая дура. Как вообще можно было заделать ей двух детей?! Впрочем... Он вспомнил собственное отражение и слегка успокоился. Они друг другу подходят... Но ему-то что делать?

— И я полагаю, что вчетвером мы закончим быстрее. Тебе разве самой не противно так жить?

Женщина сунула ему под нос чашку с отбитой ручкой, в которой плескалась желтовато-коричневая жидкость.

— Держи свой чай, ирод! Жить так противно, ишь ты. Как по пьяни блевать повсюду, так это ничего. Барин нашёлся, мать твою за ногу!

Мерлин...

Люциуса затошнило — и от её слов, и от странной жидкости, которую эта женщина почему-то назвала чаем, и от всего вокруг. Пришлось закрыть глаза и посидеть так немного, стараясь продышаться — и лишь потом рискнуть выпить то, что она ему дала. На чай это и вправду было похоже не очень, но, в целом, на вид оказалось лучше, чем на вкус. В конце концов, что он, никогда не пил гадких зелий?

Голова немного утихла, и он, посидев ещё какое-то время и дождавшись, пока пройдёт тошнота, открыл, наконец, глаза, решительно встал и сказал:

— Дети пришли? Пора начинать, иначе мы до вечера не закончим.

* * *

Каждая вещь, которую он собирался выбросить, была абсолютно необходима этой ненормальной: одна лыжа на балконе, сломанный прибор «дедово радио», груда старых тряпок — а вдруг пригодятся! — такие же старые и страшные ботинки, которые не надели бы и обитатели Лютного, дырявые кастрюли...

— Это хлам! — наконец, вспылил он. — Здесь от силы футов сто шестьдесят — здесь людям жить негде! Ты не видишь, что эти вещи съедают человеческое пространство? — яростно спросил он. — Ты, — от возмущения он даже забыл детские имена и потому просто ткнул пальцем в мальчишку: — Собери там всё, — Люциус указал на балкон, — и отнеси на помойку. Ты, — велел он девчонке, — собери все тряпки и обувь — туда же. А ты сейчас мне поможешь отмыть всё это, — он поднял одну из кастрюль, — или, клянусь М... — он в последний момент прикусил язык, — за себя не ручаюсь!

— Мам, — позвала девчонка, — давай я за участковым сбегаю? Он ведь щаз опять с ножом за тобой бегать будет!

— Толку-то, — махнула рукой мать, — тот раз сказали, что когда убьёт, тогда и обращайтесь. Не зли ты его, ирода...

— Я не собираюсь никого убивать, — честно сказал Малфой. Последнее, чего ему сейчас хотелось — познакомиться с маггловским Азкабаном. — Но жить на свалке я не намерен. Ты меня слышала? — спросил он девчонку. — Собирай всё это тряпьё и выноси прочь. Не смотри так, — поморщился он, глянув на тётку, во взгляде которой, казалось, сконцентрировалась тоска всего мира. — Шевелись.

Мерлин. Да с Крэббом и Гойлом проще!

— А таких слов папка ещё не говорил, — восхищённо произнес мальчишка. — Мерлин с Гойлом... Класс!

Люциус похолодел было, но, похоже, этим магглам даже имя «Мерлин» ни о чём не говорило, и вообще они все эти слова приняли за ругательства. Эта мысль развеселила, и он, хмыкнув, сказал:

— Ну, не ругаться же мне при вас по-настоящему. Маленькие ещё.

— Чойта маленькие, я уже давно все слова знаю! — возмутился было мальчишка, но мать дала ему подзатыльник и погнала выбрасывать барахло на мусорку.

Через три часа лишённая всех сложенных по углам и вдоль стен коробок и пакетов комната оказалась больше, чище и существенно более пустой. Балкон же, с которого Малфой решительно велел выбросить вообще всё, даже пару старых погнутых велосипедных колёс — и только три десятка трёхлитровых стеклянных банок эта безумная тётка буквально заслонила собой и так разрыдалась, что он махнул рукой и лишь велел вымыть их и аккуратно составить — и вовсе теперь поражал своими размерами.

— Так, — сказал Малфой, оглядываясь. — Полагаю, первая часть закончена. Теперь надо всё это отмыть, — он требовательно глянул на женщину. — Думаю, вам обоим это вполне под силу, — сказал он детям и велел женщине: — Дай им ведро и тряпки — и идём продолжим уборку — в той комнате.

— Чо это я буду мыть? — возмутился мальчишка. — Это же бабская работа, вон пусть Надька и моет!

Малфой уставился на мальчишку в полном обалдении.

— В каком смысле «бабская»? — переспросил он. Нет, конечно, это вообще работа для эльфов — но при чём тут, вообще, пол?!

— Ну, ты же сам всегда так говорил, — не меньше его изумился мальчишка, — что убираться, стирать, варить, посуду мыть должны бабы! Пусть Надька моет, а я мужик!

— Ты мальчишка! — презрительно выплюнул Люциус. — Я не знаю, что я там говорил, но ты сейчас несёшь бред, который я не намерен слушать. Или вы с сестрой сейчас отмываете эту комнату — или будешь сидеть голодным до завтра, — пригрозил он, просто не представляя, как ещё можно наказать незнакомого ему маггловского мальчишку. Чего его можно лишить? Метлы у него нет... Книжек? Кстати, хотел бы он знать, где они...

— Иди, Пашка, — вздохнула мать. — Не зли отца.

Надувшийся мальчишка неохотно взял двумя пальцами мокрую тряпку и брезгливо на неё посмотрел.

— Пошли, — кивнула смирившаяся с мужниным помешательством на чистоте и порядке Люся.

Интересно... они его что — боятся? Нет, в целом, Малфой привык к тому, что умеет вызывать у окружающих страх — но они-то понятия не имели, с кем сейчас имеют дело. Боятся отца и мужа? Он вспомнил про старшего Эйвери и едва не расхохотался. Как, однако же, прихотливо порой шутит судьба...

— Заметь, — сказал обиженному Пашке Малфой, — я тоже всё убираю. И выброси из головы эту чушь про женщин. Идём, — кивнул он... нет — всё же бабе. Ну не мог он назвать её женщиной! Оплывшая, неопрятная, вся какая-то мятая, с загадочными железными штуками в волосах, отвратительно пахнущая... определённо, Долохов был прав. Баба и есть.

В спальне обнаружилась железная кровать с провисшей проволочной сеткой, старый шкаф, два хлипких деревянных стула, прислонённая к стене раскладная кровать из брезента и гнутых металлических трубок, окованный жестью сундук и чахлый кактус в очередной дырявой кастрюле вместо цветочного горшка.

И опять ковёр на стене. У них тут мода, что ли, такая?

Люциус решительно распахнул шкаф.

— Разбери это, — велел он, подходя к кровати и задумчиво её разглядывая. Они что, спят тут вдвоём? Или кто-то пользуется вот этой складной кроватью? Мерлин... это же невозможно — на ней попросту нельзя спать! От его спины просто ничего не останется — а ещё лежащие на этой кровати люди ведь наверняка будут всё время скатываться друг к другу. Почему же они живут в такой нищете? Хозяин его тела совсем спился?

— Господи, шкаф-то зачем выкидывать? — удивилась женщина, испуганно глядя на него. — Блин. Как я его разберу, ты ж сам его собирал да матерился. Вон дверца так и висит на одной петле...

— Я разве сказал, что собираюсь выбросить шкаф? — изумился Малфой. — Я просил разобрать весь этот беспорядок, — он нахмурился. Сам собирал... скверно. Нет, бесспорно, будь бы у него палочка, это не представляло бы особой проблемы. Но её не было — так же, как и не было сейчас вообще никакой магии.

Что же делать?

Будь у него деньги, он бы нанял кого-то — ну кто-то же у магглов должен уметь делать подобные вещи — но их тоже не было. Впрочем... Как раз деньги он делать умел — причём не только в волшебном мире. Начинать с такого нуля ему, правда, не доводилось — но выбора у него всё равно не было.

И, кстати — что это, Мордред подери, за страна?

— Что ты там говорила мне про курс доллара? — спросил он. — Каков он?

— Да откуда мне знать? Тут рублей-то не всегда увидишь, — вздохнула женщина, — зарплаты же не платят, по бартеру иной раз муку или сахар дают да хлеб вон под запись. Какой там доллар?

Рублей... рубль... Россия?!!

Не то, чтобы это был наихудший вариант — вовсе нет. Могло занести и в Африку. Но о России Малфой знал только то, что она, во-первых, существует, во-вторых, огромная и, в-третьих, живёт по каким-то очень странным законам. В целом, никаких дел с русскими он не вёл никогда — и сейчас впервые пожалел об этом.

Но как же далеко! А ему нужно вернуться в Англию...

— Я тебе говорил, что забыл... многое, — сказал он, осторожно садясь на скрипучий стул. — Расскажи мне, пожалуйста, — попросил он как можно мягче, — немного о том, что происходит в стране сейчас. Это важно.

— Дак бардак происходит, — женщина удивлённо на него посмотрела. — Зарплаты с пенсиями по полгода не платят, живём за счет участка, картошка-морковка свои... Ельцин щаз президентом — и его не помнишь? Ты ж тогда за него голосовал, не стал за Жириновского.

— У нас есть сад, — сказал Малфой. — И огород, как я понимаю? Я хочу посмотреть... но это завтра, наверное. Ель-цин, — произнёс он задумчиво. Имя было знакомо — точно, именно так звали русского... российского президента. Убей Мерлин, если Люциус помнил о нём хоть что-то? Имя же его соперника было ему предсказуемо незнакомо. — Мне нужны газеты, — решительно сказал он. — Тоже завтра, конечно, — сегодня надо закончить. Разбирай шкаф — и я пока подумаю, что делать с кроватью. Мы едва тут помещаемся, — дипломатично добавил он.

— Деньги менять собрались, — подумав, добавила она. — А то хлеб чуть не пять тысяч стоит, рехнуться можно!

— Деньги менять? — с острым интересом спросил он. — Когда? Как?

— Дак с нового года. Три нуля с денег уберут, сказали. Эта... Как её... Де-но-ми-на-ция! — с трудом выговорила она.

— Деноминация? — переспросил он.

Интересно. Финансы были его стихией, и сейчас услышать знакомое и понятное слово было вдвойне приятно. Надо завтра же купить газеты... и, кстати, выяснить, что значит «сантехник».

— Кстати, — сказал он, — ты сказала, что я сантехник. Что это значит?

— Краны ты чинишь, унитазы ещё, — сказала она, — так-то хорошая работа, всегда подкалымить можно. Вот если бы ты ещё не выпивкой брал...

— Краны и унитазы, — задумчиво повторил он.

Ах, как скверно! Этому ни по каким книжкам враз не научишься. И что делать?

— Я... Не уверен, что помню, как это делать, — сказал он осторожно, внимательно наблюдая за её реакцией. — Мне нужно время.

— Так напарник твой покажет, — отмахнулась она, — не всё же вам пить вместе, когда-то и поработать нужно будет.

— Хорошо, если покажет, — сказал он негромко. Ему бы хотя бы понять вообще, о чём речь. Хотя бы в теории... — Есть у нас какая-нибудь энциклопедия? — спросил он.

— Чего? — в очередной раз изумилась эта... Люся. — Да у нас отродясь в доме никаких книжек не водилось, ты ж их ненавидишь, как коммуняки — «новых русских». На что тебе та энциклопедия, сам подумай?

— Читать, — всё-таки не выдержал он. И по выражению лица женщины понял, что сказал что-то совсем не то. Мерлин, но что ещё можно с энциклопедиями делать?!

— Тьфу, — сплюнула бабища, — так и знала, что изгаляешься. Читать он будет!

— Да, читать, — Малфой уже заметил, что, когда он злится, эта странная женщина... как её... Людмила?.. перестаёт спорить и становится на удивление послушной. Точь-в-точь эльфийка. Хотя те, пожалуй, симпатичнее. — Мне нужна энциклопедия, — решительно повторил он и добавил немного угрожающе: — Принесёшь?

— Да где ж я её тебе возьму, ирод! — возмутилась женщина, — да лучше б ты снова нажрался, как раньше, да спать лёг!

— Я не знаю, где! — тоже возмутился он. — Бери где хочешь! И неси сюда. Да, и можешь радоваться, — добавил он, — пить я бросил. Навсегда. Неси энциклопедию.

— Да пропади ты пропадом, алкаш! — Люся вышла из комнаты, саданув дверью так, что от косяка отвалилась пара кусков штукатурки.

Вернулась она через час и швырнула на кровать толстую потрёпанную книгу в коричневом переплете.

— На, паразит, подавись! Вот тебе энциклопедия!

На книге было написано «Энциклопедический словарь русского языка».

— Мам, — заныл появившийся мальчишка, — а пожрать ничего нету?

Малфой вздохнул — длинно и бесшумно. Что же — вероятно, с этой женщиной и вправду нужно обращаться, как с эльфийкой. Так что он сам виноват — неверно и, похоже, непонятно сформулировав задачу. Ладно...

— Это не энциклопедия, — мягко проговорил он. — Видишь? Здесь написано «словарь». Русского языка, — он хмыкнул. — Мне же нужна обычная энциклопедия — такая толстая большая книга, где написано кратко обо всём. Ты мне можешь раздобыть такую? Но сперва, действительно, надо бы поесть, — согласился он с мальчишкой: Люциус по опыту знал, что если вовремя не накормить ребёнка, спокойной жизни не будет никому.

— А нечего жрать, — зло сказала женщина, — дома шаром покати. Я говорила же — пойдём на участок, картошки подкопаем, морковки принесём, лука, ещё чего найдём. Так нет, тебе приспичило сначала убираться, потом книжки читать! И денег нет, ты всё пропил!

— Ты права, — согласился он, подумав. — Это было неразумно. Но есть что-то надо — придётся идти сейчас. Фонарь нужен, — добавил он, глянув за окно.

— Ага, и каску шахтёрскую напяль, — посоветовала Люся, подбоченившись. — Щаз я к маме схожу, хоть чего-нибудь пожрать принесу. Куда тебя черти на ночь глядя потащат, ирод? Пришибут ещё где, а мне потом тебя на какие шиши хоронить?

— Хорошо, — он просто не видел смысла спорить. — Значит, на огород сходим завтра. Утром — сразу после завтрака. И энциклопедию найди, — повторил он настойчиво.

Что же ему делать с этой... сантехникой? Ну, допустим, он сегодня болен. Завтра, может, тоже. Но потом-то придётся идти на работу! Что же делать?

— Мам, — заорала девчонка с кухни, — а Пашка последнюю банку варенья жрет!

— Ах ты, паразит, — Люся шустро вымелась за дверь наводить порядок, — не трожь варенье, пойдём со мной к бабушке, там и поужинаете, и переночуете. Надька, собирайся — у бабушки сегодня будете ночевать!

«Ну, хоть с этим повезло», — мрачно подумал Люциус.

Эти дети его раздражали: бестолковые, шумные, нудящие, и с уже сейчас заметной печатью всё того же вырождения, что он теперь мог наблюдать в зеркале. Впрочем, злыми они, вроде, не были — но это было единственное достоинство, что Малфой сумел в них отыскать. В любом случае, отдохнуть от них было хорошо и нужно.

Придумать бы ещё, как быть с работой... да как быть, как быть. Бросить её к дракклам — в конце концов, он умеет делать деньги, а не... что там делают сантехники. Значит, этим надо и заняться — только бы понять ещё сперва, как всё это происходит здесь. В России и у магглов.

* * *

Вернувшаяся уже затемно Люся сунула ему кастрюльку с какой-то едой и матерчатую сумку с книгами.

— Вот тебе картофельные котлеты, и вот тебе энциклопедии, какие нашли. Сосед на растопку в сад подобрал, когда трестовскую библиотеку закрыли, а книжки выкинули.

— Спасибо, — он взял кастрюльку и, оглядевшись, спросил шутливо: — Вилка и тарелка, надеюсь, воспоследуют?

— Раньше-то и руками управлялся, — проворчала женщина, но тарелку с трещиной и погнутую вилку из лёгкого серого металла всё же принесла.

Никогда Малфой бы не подумал, что его короткий, но такой впечатляющий опыт пребывания в Азкабане вдруг окажется востребованным. Однако именно это сейчас и произошло: принесённую посуду он принял почти кротко. Ну, по крайней мере, без особенного трепета. Лишь проверил чистоту — и, выложив на тарелку три из пяти принесённых... как она сказала? Картофельных котлеты? Нонсенс, но ведь кто их, магглов, да ещё и русских, знает — может, это едят все? — протянул кастрюльку женщине.

И, не дожидаясь её, буквально накинулся на еду.

Первый же кусок показал, что, во-первых, никакие это не котлеты, а обычное картофельное пюре, похоже, с луком, обжаренное в сильно пахнущем подсолнечником масле. Это оказалось даже вкусно — и уж точно куда более съедобно, чем он думал. Нормальная еда! Лука бы поменьше, и было бы совсем отлично. Но и так вполне неплохо.

— Почему ты не ешь? — спросил он, доев первую котлету.

Женщина с абсолютно обалдевшим лицом посмотрела на него.

— Дак это ж я тебе одному принесла! Ой, мамочки, и впрямь рехнулся! Ты что, со мной поделиться решил?! Ты ж сроду никогда...

У Люси в голове явно не укладывалось, что муж мог подумать хоть о ком-то, кроме себя.

— Ты поела у... — он запнулся, вспоминая слово, — бабушки?

Мерлин, как же это сложно! Он не понимал эту женщину, решительно не понимал, как ни старался. Почему она опять кричит? Он ведь, вроде бы, её не обижал — он вообще задал самый простой и нейтральный вопрос из возможных! Люциус поймал себя на том, что начинает понимать бывшего хозяина своего нынешнего тела: он бы тоже пил, доведись ему жениться вот на... этой. Всё-таки отсутствие разводов — зло, а магглы — идиоты. Вот зачем так мучиться?

— Ага, — испуганно закивала женщина.

Вот чего она опять испугалась? Не то чтобы Малфою не нравилось, когда его боялись, но не так же! Не без повода! Тем более, что она понятия не имеет, кто перед ней.

— Чаю сделай, — сказал он, и добавил машинально: — Пожалуйста.

И принялся за четвёртую «котлету».

— Ага, — Люся торопливо убралась на кухню, где тотчас же загремела посудой.

Спустя четверть часа ему был поднесен чай. Свежезаваренный, пахнущий травами (он опознал только мяту), в стеклянном стакане с жестяным подстаканником.

— Сахару нет, так я варенья положила, — заискивающе сказала женщина.

— Варенье — это хорошо, — верные поступки надо поощрять, это азы: что управления, что воспитания. Так что Малфой улыбнулся, кивнул и сказал как можно ласковее: — Спасибо.

— Ага, на здоровье, — женщина чуть не по стеночке выбралась из комнаты, закрыв за собой дверь.

Малфой этого даже не заметил. Допив чай, он придвинул к себе первую книгу и погрузился в чтение.

Вскоре он хватился перьев и пергамента — или чем там пишут магглы и на чём? — и крикнул:

— Дай мне что-то, на чём и чем писать!

— Господи, что ты разорался-то среди ночи? — раздался сонный голос из спальни, — в шкафу Надькин портфель, там тебе и тетрадки, и карандаши с ручками. Писатель хренов.

В шкафу...

Шкаф, по счастью, был один. Тетради оказались школьные, тонкие, наполовину исписанные, карандаши — отвратительно обгрызенные, но, в целом, работать ими было можно. Он и проработал — до утра. Информации катастрофически не хватало — и он понятия не имел, как её восполнить.

Наутро его ожидала криво написанная записка на кухонном столе: «Я ушла на смену, дети у бабушки. Тебе из поликлиники врача вызову, дома сиди!»

Что ж... Врач, так врач. Будет даже интересно поглядеть на маггловского целителя. А пока он снова почитает. Как же это сложно! И газеты. Ему нужна подшивка газет хотя бы на год!

Врач появилась ближе к полудню — в дверь стали звонить длинными, рассерженными трелями. Малфой открыл, и внутрь, не здороваясь, вошла замотанная жизнью маггла средних лет.

— На что жалуетесь? — спросила она, усевшись за стол и не глядя на собеседника.

— Голова болит, — осторожно сказал Малфой. В конце концов, мало ли. Ну, болит. Поди проверь.

— И все? — равнодушно спросила женщина. — Паспорт и полис давайте.

— Не могу, — после короткой паузы возразил Малфой. — Жена с собою забрала.

И, разведя руками, улыбнулся. В прежнем его теле это вышло бы очаровательно, но в нынешнем смотрелось нелепо и почему-то слегка угрожающе.

— Имя, фамилия, возраст? — так же равнодушно продолжила женщина, доставая из сумки что-то очень похожее на филчевские карточки нарушителей дисциплины.

Так... Это ему говорили. Точно говорили! Как же...

— Сергей, — вспомнил он.

И всё. Фамилию будто стёрли.

— Спиртным злоупотребляете? — тем же тоном продолжила женщина. — Как долго?

— Долго, — решительно признал Малфой. И добавил про себя «с детства».

И тут его озарило.

— Иванович, — сказал он, тщательно выговаривая слоги. — Рыжков. Сергей Иванович Рыжков.

— Покажите язык, — потребовала женщина, записав его данные.

— Да какой язык! — в дверях появилась запыхавшаяся Люся. — Он же не простывший, его же вчерась током шабаркнуло, вот он и стал чудить! То забудет, как его зовут, то на ночь глядя книжку читать начнёт, то прибираться вздумает!

— Так надо было вчера в травму идти! — окрысилась на неё женщина, — а не участкового терапевта вызывать! Идите на приём к травматологу и не морочьте мне голову!

Она встала из-за стола, сгребла в сумку свои бумажки и, не прощаясь, вышла за дверь.

— Пойдёшь в поликлинику-то? — спросила его Люся. — Может, хоть бюллетень дадут? А то ведь выгонят тебя за прогулы, на что жить-то будем?

— Не пойду, — твёрдо ответил Малфой, опустив на всякий случай слишком радостный, наверное, сейчас, взгляд. Вот и нашлось решение с работой. Пусть уволят! Это лучше, чем опозориться и вызвать подозрение. А на что жить, он найдёт — только надо времени немного. И... Как жаль, что у него нет никакого начального капитала!

— Ах ты ирод, — сердито сказала женщина, — я вот сейчас в дурку звонить пойду! Скажу, мол, мало того, что допился, так ему ещё и память отшибло и на людей кидается! Пусть тебя к себе забирают, коли так! Иди в больницу по-хорошему!

— Схожу, если ты пойдёшь со мной, — неожиданно согласился он. Это баба хотя бы точно знает, куда идти и что говорить — а он даже не понимает, какое отношение бюллетень имеет к целителю и с какой стати и зачем тот должен его дать ему, Люциусу.

— Пошли, — охотно согласилась Люся, — так хоть по дороге никуда не смоешься, ирод!

— Сейчас? — спросил он.

В принципе, ему хотелось есть — но он помнил, что за едой сперва нужно сходить на огород.

— А чего ждать-то? — удивилась женщина, — сходим, потом до сада дойдём — сколько можно у мамы попрошайничать? У неё пенсия тоже копеечная, и ту вовремя не платят, сволочи! Так, документы твои вот, у меня будут, а то опять посеешь где. Пошли давай!

— Пойдём, — он поднялся и, машинально потянувшись поправить ворот и уткнувшись пальцами в то, что его сейчас изображало, поморщился и спросил сердито от очередного ожидаемого разочарования: — В чём нести овощи будем?

— Чего? — озадаченно переспросила женщина, — а, картошку во что ложить будем? Дак надо мешок взять, и то верно!

— Возьми, — он зачем-то огляделся, и увиденное его опять снова расстроило. Да, теперь квартирка выглядела лучше, чем вчера — но оставалась всё равно, на его взгляд, катастрофически грязной. Ну и нищей, разумеется — но с этим он поделать ничего пока не мог. А ведь они отмывали всё вчера! Однако всё равно всюду были какие-то пятна, копоть, жир — а дешёвые бумажные обои кое-где и вовсе отставали от стен, а на потолок в жёлтых и коричневых разводах смотреть было просто страшно. Но на новые обои и покраску нужны были деньги — а их, судя по всему, у этого семейства не имелось. Нет, ему срочно нужны были местные газеты. Подшивка. — Как ты думаешь, — спросил он, — где бы взять газеты за последний год? Подшивку, скажем, двух-трёх самых крупных?

— О, Господи, — тоскливо сказала женщина, — опять за своё. Да в библиотеке, где ещё! Трестовскую библиотеку закрыли, там этот... Упёр-Инвест теперь, а городская вроде пока ещё работает. Газеты ему понадобились! А ведь правда как бы в дурку не упекли, не было печали! И ведь матюгами ни разу не обложил, а раньше-то двух слов без мата не говорил!

— Предлагаю сделать так, — пропустив мимо ушей её стенания, сказал Люциус: — Мы сейчас пойдём к доктору, затем — на огород, а после ты проводишь меня в библиотеку, и я там поработаю до вечера.

— Лучше б ты опять нажрался, — пробурчала женщина себе под нос, — ирод окаянный.

— Почему Ирод? — эта аналогия была ему понятна и, поскольку говорить всё равно было не о чем, Люциус заинтересовался. — Я убил какого-то ребёнка? — спросил он вполне серьёзно.

Кто их, этих магглов, знает? Они постоянно то воюют, то просто убивают где-нибудь кого-нибудь — а об этом теле у него вообще нет информации. Мало ли? Всякое бывает!

— Ах ты, сволота, — с ненавистью сказала Люся, — а сколько раз ты меня на аборты посылал? Какого-то ребёнка, гад ты последний! Да чтоб тебя холера взяла!

Аборт... Спрашивать, что это такое, Люциус не стал — по тону и по настроению его спутницы было ясно, что делать этого не стоит. Оставалось думать и анализировать. Слово это напоминало ему вполне знакомое английское — и Малфой, поразмыслив, пришёл к выводу, от которого его слегка передёрнуло. Да, конечно же, он знал, что плод до родов можно уничтожить — проще это сделать на раннем сроке, но возможно и позднее — но всегда считал это дикостью. Но, вероятно, магглы относятся к этому проще — и потом, куда им ещё детей? Им самим есть нечего — какие дети? Однако почему же было не предотвращать их появление более нормальным способом? Или магглы это не умеют?

— Нам двоих не прокормить, — буркнул он. — Куда ещё-то?

— Пил бы меньше — так и прокормили бы, — зло сказала женщина. — Ирод ты и есть ирод!

— Пить-то я не буду, — протянул Малфой задумчиво. — Но не думаю, что это поможет... так нельзя жить, — твёрдо сказал он. — Ты сказала, что работаешь на двух работах — сколько это приносит денег? И... это что? — он резко сменил тему, увидев знакомый символ, горящий зелёным на одном из домов, мимо которого они сейчас шли.

— Дак обменник это, сам не видишь? Валюту меняют, сволочи. Откуда у нас тут валюта взялась, сами бы подумали? — фыркнула Люся. — Пошли скорее, вон уже поликлиника показалась.

Она махнула рукой в сторону облезлого трехэтажного кирпичного здания, не слишком сильно выделяющегося на фоне таких же облезлых и обветшавших домов — кирпичных в четыре этажа и деревянных в два. На крошечных балконах сушилось белье, а рядом с деревянными домами, где балконов не было, белье висело на веревках, натянутых между вкопанными в землю железными столбами. Нищета, грязь, кучи мусора на обочинах дороги...

Нет, об этом он пока что думать не будет. Смысла нет: все равно ещё какое-то время ему жить здесь, так что остаётся просто не смотреть по сторонам и вспоминать почаще Азкабан: тогда окружающая его убогая действительность начинала представляться вполне сносной.

Зато теперь он, кажется, знал курс доллара к рублю. Это было уже что-то: крохотный, но первый шаг к тому, чтобы понять своё нынешнее финансовое положение. Что ж, продолжим.

— Ты мне не ответила, сколько денег в месяц зарабатываешь, — напомнил он.

— Дак триста тысяч на одной работе и сто на другой, — ответила Люся, — только их не платят. Хлеба булку в день дают под запись, да иной раз по бартеру то муку подбросят, то сахар с чаем. Тот месяц три пачки маргарина «Рама» дали, дак Надька с Пашкой на радостях весь хлеб на раз с маргарином слопали, аж плохо им стало. Всё мечтают, чтобы опять эту «Раму» дали.

Бартер? Мерлин, куда он попал?!

— Везде так? — спросил он кротко, обдумывая новую информацию. Бартер... В принципе, это не так плохо. Тем более, у них есть огород — надо посмотреть, что растёт в нем и в каких количествах. И зайти на рынок — быть не может, чтоб его здесь не было. — Или где-то всё же платят деньги?

— Дак в торговле платят и в банке ещё, — вздохнула Люся. — Я в банк хотела уборщицей устроиться, да там место блатное, только для своих. А на заводе, на карьере, в леспромхозе — везде не платят. Соседка в школе работает — и у них также. Да ментам — и тем по полгода не платят!

— В банк так просто не попасть, — понимающе кивнул Малфой. — Торговля, значит... Что ж, посмотрим, что у нас на огороде, — решил он. — Чтобы сделать деньги, нужны деньги, — счёл он нужным объяснить. — И газеты.

— О, Господи, — простонала Люся, — он никак деньги из газет решил делать. Да за что ж мне это наказание!

Они тем временем подошли к поликлинике, и женщина, открыв железную дверь, подтолкнула в неё Малфоя.

— Заходи, ирод, и от меня ни на шаг! Щаз карточку твою возьмём и на прием. Ладно, хоть лето, все бабки в садах, хоть в очереди не сидеть!

Она подошла к стойке, за которой сидела даже на вид злющая бабка, и потребовала:

— Карточку давайте! Рыжков Сергей Иваныч, Первостроителей 5-12!

Почему они все такие злые? Малфой кротко и послушно следовал за Люсей, оглядываясь по сторонам, разглядывая всё вокруг и прислушиваясь к разговорам. Нищета его уже не удивляла — но раздражение и злоба, которыми были буквально пропитаны здешние воздух и стены, подавляли и вызывали недоумение. Как так можно жить вообще? И что является причиной, а что — следствием: бедность или эти настроения?

Они поднялись по лестнице на третий этаж, пошли вперёд по тесному тёмному коридору, выкрашенному мутно-зелёной краской. Краска во многих местах облупилась, демонстрируя прежний цвет — то болотно-зёленый, то коричневый, то грязно-синий. Наконец, дойдя до двери с табличкой «хирург», Люся толкнула её со словами:

— Здрасьте! Мы тут к вам, — и затолкала Малфоя в крошечную убогую комнатку, где за столом сидел немолодой мужчина в белом халате.

— Слушаю вас, — без особой радости сказал он.

— У меня голова болит, — быстро проговорил Малфой.

— Да не слушайте вы его! — торопливо встряла Люся, — его вчера на работе током ударило, и он с того времени заговариваться стал! Сначала не мог вспомнить, кто он такой, меня не узнавал, детей... Год не помнил, какой сейчас! Потом вовсе чудить начал — детей прибираться заставил, с меня давай энциклопедии справлять — а они у нас откуда? Я детей от греха к бабке отослала, давай в «Скорую» звонить — те не приехали, врача участкового вызвала — а она к вам послала! А он чем дальше, тем чуднее! То ночью писать чего-то задумал, то газеты ему подавай! Раньше хоть напьётся, по морде кому даст — и спит себе, а щаз я уж не знаю, чо и думать!

— Ну, так это к психиатру, — равнодушно пожал плечами мужик. — Или, может быть, к неврологу... Только у нас их сейчас всё равно нету. Направление в ПНД могу выписать, — добавил он, подумав. — А ко мне чего пришли? — спросил он недовольно.

— Дак в регистратуре сказали, что вы за травматолога принимаете, а у него же травма! — сказала Люся. — На кой нам ПНД? Он же с топором ни за кем не бегает! Дайте ему больничный на пару дней, отлежится, да и ладно!

— Так какая ж травма? — возразил мужик. — Травма — это руки-ноги... Ну, спина ещё. А голова — это к неврологу. Мало ли, не бегает, — пробурчал он. — Сейчас не бегает — завтра побежит... Да и у него же даже болей нет! — возмутился он.

— Есть, — возразил Малфой. — У меня голова болит. Вот тут, — добавил он, неопределённо потрогал затылок.

— Вот! — подтвердила Люся. — Есть у него боли! И травма есть, электрическая! Значит, к вам!

Женщина твёрдо была намерена отвоевать положенный мужу больничный.

— Руки покажите, — буркнул мужик в халате... Целитель.

Малфой показал — не жалко. И совершенно обалдел, когда увидел на своем тощем и ещё вчера обезображенным лишь уродливой татуировкой «ДМБ-86» предплечье красно-сизые невнятные линии, совершенно недвусмысленно складывающиеся в хорошо знакомый ему череп.

Со змеёй.

— Метка, — ошарашенно прошептал он.

— Это где ж ты успел, ирод? — изумилась Люся. — Сатанистом, что ли, решил заделаться? Точно говорю, это от травмы у него!

— Хм-м, — озадаченно протянул целитель. — В самом деле, напоминает метку от тока... Они иногда складываются в странные картинки. Давление померим, — решил он, доставая странный прибор.

Незнакомую процедуру Малфой почти не воспринял: шок от только что увиденного оказался слишком сильным. Это что же получается? Метка связана не с телом, а с душой? И где, кстати, его тело и что с ним? А что, если в него попал хозяин этого? Мерлин... И Моргана. И всё Основатели. И...

Ему нужно в Англию!!! Но как?!

— Давление в пределах нормы, — целитель убрал странный аппарат в коробку, — сто сорок на восемьдесят три.

— Чо это в норме? — возмутилась Люся. — Он же гипотоник! Его же лечить надо! Это у меня гипертония, так мне и сто сорок нормально, а у Серёги всю жизнь девяносто на семьдесят было!

— Было, — на всякий случай подтвердил Малфой, которому сейчас было наплевать на всё вокруг. Что с ним будет в случае вызова? Он же маггл? И не сможет аппарировать — у него и палочки-то нет! А что будет, когда Лорд поймёт, что его тело больше ему не принадлежит?

— Тогда вот вам направление в процедурный кабинет, — целитель сунул Люсе бумажку, на которой написал что-то абсолютно нечитаемым почерком, — сходите, укол поставьте. Только шприц одноразовый купите.

— А больничный? — не отставала цепко ухватившая бумажку-направление женщина.

— Да зачем больничный-то? — поморщился целитель. — Вы работаете? — спросил он Малфоя с явным недоверием. Тот кивнул, и на лице целителя отразился явный скепцитизм. — Кем и где?

— Сантехником, — чётко выговорил Малфой. Где именно он работает, Люциус понятия не имел.

— Где? — раздражённо переспросил целитель.

— Да в нашем ЖЭКе, — опять встряла Люся, — где ж ещё!

— Ладно, — сдался вдруг целитель. — Больничный выпишу. Но только на три дня! И направление в ПНД, — подчеркнул он сурово. — Не нравится мне его память. Поражения током очень опасны!

Люциус послушно кивнул. Сколько можно тут сидеть?! Ему нужно в библиотеку! И на огород. И на рынок.

— Идём, — нетерпеливо потребовал он, вставая.

— Подожди ты, — отмахнулась женщина, — щаз бюллетень оформим.

Оформлять «бюллетень» пришлось на втором этаже, возле крошечного окошечка в стене. За окошечком сидела ещё одна злющая бабка, которая писала это самый «бюллетень» так медленно, что за это время Люциус успел бы закончить трехфутовое эссе по зельям.

В процедурный кабинет они не попали — на дверях висела бумажка «Ушла в военкомат».

— Пошли в сад, — махнула рукой Люся, — вечером Тоньке-фельшерице кабачок отнесу, она тебе эту магнезию прям дома поставит.

— Обойдусь, — буркнул Люциус и быстро пошёл к выходу. Наконец-то он займётся делом! Сперва в огород и в сад — у них, оказывается, ещё сад имеется! — а потом в библиотеку. Наконец-то.

До сада (он же огород, как выяснилось), добирались дряхлым чихающим автобусом, который все почему-то называли «сарай». Садом оказался небольшой участок земли, меньше любимого розария Нарциссы раз в десять. На участке стоял маленький домик, размером не больше чулана для мётел, торчали несколько кустов каких-то ягод, и тянулись ряды грядок, на которых росли... Малфой опознал огурцы, помидоры и капусту. Остальное было ему незнакомо.

— Сколько я тебя, ирода, просила хоть сараюшку построить! — вздохнула женщина, — щаз бы поросёночка завели, курей или кроликов... Танькин мужик вон даже козу завёл, пуховую. И молочко, и мясо, и пух на шапки с шалями... Чо стоишь, бери копалку да картошку подкопай, а я пока огурцы соберу да кабачки — вон, пару штук уж сорвать можно!

— Сама копай, — нагрубил он от безысходности. Люциус понятия не имел, как подкапывать картошку! А вот огурцы собрать с куста он вполне мог — так же, как и эти... Как она их назвала? Похожие на цуккини, только бледные. — Огурцы я соберу, — добавил он на всякий случай, думая о том, что в её словах есть смысл. Вон у тех же Уизли тоже куры есть — не говоря уж об их собственном птичнике. А тут голытьба такая — и даже кур своих нет.

— Плети не рви, ирод, — сердито сказала женщина, уходя в сторону домика, и вернулась через пару минут со ржавым ведром и палкой в руках. Этой палкой женщина стала сноровисто выкапывать из-под кустов, похожих на помидорные, но без плодов на ветках, небольшие красноватые и желтоватые клубни картофеля.

— Люсь, а Люсь! — с соседнего участка окликнула её такая же расплывшаяся баба, — вы никак с Серёгой до сада дошли! А то я смотрю: чойта у вас всё бабка с ребятишками работают!

— А ты, чем за чужими участками смотреть, на свой бы поглядела, — сварливо ответила Люся. — Опять от вас одуванчики летят! Сколько тебе говорили, чтоб ты борозды с межами полола!

Между женщинами завязалась перебранка, слушая которую, Малфой аккуратно обрывал огурцы и бледные мелковатые цуккини. Плюс картошка — нормальная еда получится. Только бы поменьше этого вонючего масла! Можно даже вовсе без него — да, определённо, так бы было лучше.

— Хватит орать, — велел он, наконец, когда закончил.

Обеим.

— А ты мне не указывай! — тут же подбоченилась соседка, — алканавт несчастный!

— На своего Сашку ори, — осадила её Люся, — халда позорная.

И, повернувшись к Малфою, сказала:

— Посмотри, крыжовник собирать не пора?

Люциус послушно посмотрел. Да, пожалуй, ягоды уже созрели — по крайней мере, выглядели они спелыми и сочными, а там кто знает. Этих ягод он не пробовал, но само растение знал — из гербологии, хотя перечислить его целебные свойства теперь, пожалуй что, не взялся бы.

— Можно, — сказал он, отрывая одну и осторожно кладя себе в рот. Так вот из чего было то варенье! А приятное, пожалуй — и почему у них дома это не едят?

— Надо на днях обобрать, — решила Люся, — а то, не ровен час, тимуровцы помогут.

Она быстро прошлась по участку, выдернув десяток тощих морковок и таких же чахлых луковиц — с зелёной ботвой, осмотрела капусту и выбрала небольшой кочан, который отправился следом за морковкой и луком в матерчатую сумку, и обеспокоенно сказала:

— Пойдём-ка на автобус, а то опоздаем, и придется до города пять килОметров пешком топать.

Метрическая система Люциуса раздражала чрезвычайно — но он знал её достаточно, чтоб понять, что идти действительно придётся далеко. Так что он безропотно поднял сумку, оказавшуюся весьма увесистой, и, устроив её лямки на плече, кивнул:

— Пошли.

Люся, открыв рот, посмотрела на него — и вдруг выплыла с участка с гордым видом, как маггловская королева. Соседка, не менее удивлённо наблюдавшая эту сцену, завистливо вздохнула и протянула:

— Па-а-адумаешь!

Малфой ничего не понял — кроме того, что произошло что-то странное и даже особенное. Вероятно, он опять сделал что-то не то — но что именно, он понять не мог. Да и Мерлин с ним — с рук сошло, и ладно.

— Ты мне обещала проводить меня в библиотеку, — напомнил он на всякий случай, когда они дошли до остановки и стали ждать автобуса. — Сразу после обеда.

— Провожу, — довольно кивнула Люся, — чего ж не проводить.

Дома Люциус снова засел за энциклопедии, и на сей раз устроиться ему пришлось в кухне — больше просто было негде: стол был только там да в детской. Но последний оказался сломан: дети, судя по их собственным словам, подкладывали под него книжки, чтоб не качался, так что Малфою пришлось довольствоваться кухней. Впрочем, очень скоро он решил, что книги подождут — а библиотека вряд ли круглосуточно открыта. Так что он, отложив карандаш, предложил возящейся у раковины женщине:

— Я могу почистить овощи. Так будет быстрее.

— Так ты половину шкурки с картошки сдерёшь, — возмутилась та, — она ж молоденькая, её же только слегка поскоблить надо! На вон, огурцы с помидорами на салат нарежь, пока я овощное рагу сварганю! И луку зелёного положи с петрушкой и укропом.

Спорить он не стал, хотя почему она считает его неспособным к таким несложным действиям, не понял. Впрочем, ему доводилось видеть спившихся людей — вероятно, дело в этом. Выпить, кстати, действительно хотелось — но он понимал прекрасно, что это не его желание. Алкоголя требовало это тело — но Люциус не собирался его слушать. Не хватало только подчиниться желаниям маггловского тела!

Что такое укроп, он не знал, так что просто взял всю зелень, что лежала в сумке, вымыл и, мелко покрошив, ссыпал в выданную ему железную миску. Туда же он порезал огурцы и помидоры — аккуратно, ловко, мелко. Вот и пригодились вдруг уроки Слагхорна... знал бы он, когда и как!

Бальзамического уксуса здесь, наверно, не было, так же, как оливкового масла — но, главное, чтобы эта женщина не испортила нормальную еду той воняющей подсолнухом дрянью.

— Заправлять чем? — спросил Люциус, закончив.

— Дак маслом, чем ещё? — удивилась Люся. — Там ещё с литру должно остаться. Сметаной бы хорошо, да денег на неё нету. Вот крыжовник оберём, да я на рынок снесу — хоть какие живые деньги будут.

— Уксус есть? — подумав, спросил Малфой. — Сахар, перец, соль?

Масла ему не хотелось. Его запах забивал всё — а ему хотелось нормальной привычной еды. Пусть и в виде простого салата. Интересно, что такое сметана?

Но куда больше его заинтересовало то, что на рынке за продукты можно выручить живые деньги. Они ему понадобятся — хоть сколько-то, потому что хоть он и готов начать с нуля, но совсем без ничего ни кната и не сделать. В смысле, ни рубля. Да, конечно, оставался старый добрый способ грабежа — но век давно был не десятый и даже не пятнадцатый, и этот способ мог бы привести его в тюрьму, а это было совсем не то, чего хотелось Малфою. Придётся играть хотя бы относительно по правилам — только вот для этого правила следовало изучить.

«Пожалуй, — вдруг подумал Люциус, если он сумеет вот в таких условиях скопить хоть какое-нибудь состояние, он по праву сможет счесть себя финансовым гением».

— Эссенция есть, — сказала Люся, — уксусная. И соль с перцем, красным. А сахара нету, говорила же!

Она достала из стенного шкафа стеклянную банку с крупной сероватой солью, небольшую прозрачную бутылку и синюю жестяную баночку, на которой были нарисованы лимонные дольки, и поставила перед Люциусом.

Что такое уксусная эссенция, он, конечно, знал, но как можно это есть, не понимал. Впрочем... магглы — что с них взяв. Впрочем, понюхав, Малфой решил, что бальзамический уксус подошёл бы куда больше — но тут уж что есть. В конце концов, не учил ли их когда-то Слагхорн умению заменять одни ингредиенты другими? Вот сейчас он и попробует... жаль, что сахара нет — но ведь есть варенье. Кисловатое... кстати, оно может подойти.

— Варенье дай, — потребовал он, беря чашку и осторожно капая туда несколько капель уксусной эссенции и щедро разбавляя её водой. Кстати, может быть, совсем немного того масла и не помешает... чуть-чуть. Жаль, что перец красный, а не чёрный, да ещё заметно выдохшийся — ну да ладно. Уж что есть...

Провозился он довольно долго — и когда результат его устроил, вылил получившуюся заправку в миску и, перемешав, сказал:

— Готово.

Женщина с опаской покосилась на миску и поставила перед ним глубокую тарелку, заполненную овощным рагу, а сверху положила два толстых ломтя серого хлеба.

— Ешь давай, — сказала она, ставя перед собой тарелку поменьше.

К салату она не притронулась.

— Почему ты не ешь? — спросил он через некоторое время, кивая на салат. И пошутил: — Думаешь, я пытаюсь тебя отравить?

— Дак кто же огурцы-то с вареньем ест? — удивилась Люся. — Только добро портить...

— Ты попробуй, — улыбнулся он. И добавил вполне честно: — Я так в детстве ел. Это вкусно. Там варенья — половина ложки.

— То-то свекровушка говорила, что ты любую дрянь в рот тащишь, — проворчала супруга, осторожно беря салат ложкой. — Чо только не выдумаешь...

— Это вкусно, — уверенно возразил он.

Свекровь! Мордред! Если она жива, может выйти скверно... Как бы так узнать об этом аккуратно? Не впрямую же спросить...

— С голодухи и не такое сойдёт, — сделала вывод Люся, уже смелее зачерпывая салат.

— Сочту это комплиментом, — улыбнулся он.

— Чего? — обалдело уставилась на него женщина. — О, Господи, опять заговариваться стал!

— Знаешь, — очень проникновенно проговорил он, глядя ей в глаза, — я ведь чуть не умер. Это... повлияло. На меня. Я не стану больше жить, как прежде, — сказал он — и замолчал. На большее его фантазии просто не хватило.

— И чо, пить не будешь? — с надеждой спросила Люся.

— Нет, — твёрдо сказал Малфой. — И я собираюсь заработать денег — но ты должна будешь мне помочь.

— Дак у нас разве ж заработаешь? — удивилась она.

— Вот для этого мне и нужна библиотека, — покивал он, доедая, кстати, на удивление вкусную картошку. — Заработать всегда можно.

— Чойта библиотекарши не шикуют, — недоверчиво хмыкнула Люся, — живут как бы не хуже нашего. Мне на насосной вон масла того же три литры дали, а материна соседка в библиотеке и того не видит. Щаз заработать-то могут одни бандюки.

— Думаешь? — с любопытством спросил он. — Почему так?

А про себя усмехнулся. Ну, а что... В некотором роде, его тоже можно так назвать. Ему вдруг стало интересно, что он стоит сам, один? Без магии, без денег, без товарищей — вот просто он, такой. Как есть?

— А чего тут думать? — удивилась Люся. — Одни бандюки и жируют. Вот завод купили, со всех киосков деньги трясут, банки опять же ихние. Не, у нас честно не заработаешь, у нас только бандюки наживаются. Сталина на них нет.

— Нет, — отозвался Малфой. Кто такой Сталин, он не знал, да это было и не важно. Значит, нынче в этом мире смута... Что ж, это хорошо. В мутной воде ловить рыбу проще — только б самому ей не стать. Нет, определённо ему нужно в библиотеку.

— Спасибо за обед, было очень вкусно, — сказал он, залпом допивая то, что здесь по непонятной ему причине называлось чаем. — Проводи меня.

— Пошли, — вздохнула Люся, в очередной раз подивившись мужской придури. Библиотека ему занадобилась! Ладно, хоть пить и драться перестал, глядишь, и дальше так будет.

В библиотеке Малфой просидел до самого закрытия. Он и ночевать бы там остался, да незадолго до шести его довольно нелюбезно выгнали. Пришлось уходить — правда, сунув незаметно под висящий на нём свитер пару тонких книжечек. Дорогу домой он запомнил, однако отклоняться от неё не рискнул. Карту бы! Но он понимал, что подобная просьба прозвучит более чем странно. Ладно — можно взять детей и пойти гулять. Заодно и город посмотреть... Это город же? Хотя какая разница...

На полпути к дому навстречу ему вышли три помятых субъекта, при виде которых Малфой невольно вспомнил теорию, что магглы произошли из грибов. Больше всего эти типы напоминали прыгающие поганки.

— Слышь, ты, закурить есть? — сипло спросил самый мелкий из троих.

— Нет, — искренне ответил Малфой. И даже добавил: — Не курю.

И попытался пройти мимо.

— Чо, падла, выёбываешься? — злобно спросил первый и тотчас врезал Малфою по физиономии.

Но не попал. Малфой с неожиданной легкостью увернулся — новое тело слушалось плохо, но ведь память у Люциуса была своя, а драться он умел. Что с палочкой, что без. Так что от удара он ушёл — и вмазал в ответ. От души.

— О Господи, — выдохнула открывшая ему дверь Люся, — опять за свое. Ты ж в библиотеку ходил, ирод, а не в пивную! Да за что же мне наказание такое!

— На меня напали! — возразил Малфой. Ему было и больно, и весело, и он пока не понял, что сильнее. И ведь не расскажешь никому! И Долохову «спасибо» не скажешь... А стоило бы! От души!

— Да кому ты нужен! — не поверила она. — Опять, небось, первым к кому прискрёбся!

— Да я клянусь! — возмутился Малфой. — Три каких-то маг... идиота подошли ко мне и попросили прикурить. Я сказал, что не курю — а в ответ они полезли драться.

— Тьфу, — плюнула Люся, — ты хоть где нарвёшься. Иди вон, умойся, да рубаху снимай, пока кровищу отстирать можно.

Люциус послушно пошёл в ванную. Разделся, морщась при каждом движении — и взвыл, правда, негромко, слишком резко наклонившись развязать ботинки.

А потом сообразил, что ведь здесь нет целителей, умеющих за несколько минут залечить раны и снять боль. И что теперь? Сколько это будет заживать?! Мерлин... это что, он так и будет чувствовать боль, может быть, неделю?!

— Ты чего, Серёга? — обеспокоенно спросила женщина. — Тебя чего, подрезали, что ли? «Скорую» вызывать?

— Не знаю, — прошипел он сквозь зубы, толчком открывая дверь. Да здесь даже зеркала нормально не было, чтобы поглядеть на себя со спины! Как вообще можно жить без большого зеркала?! — Посмотри сама.

— И чего было орать? — удивилась поглядевшая на него супруга. — Синяки да ссадины, делов-то! Щаз зелёнкой помажу, да и ладно. Хуже Пашки прямо.

— Больно потому что, — буркнул он. — И неожиданно. Обезболивающее есть какое-нибудь? — попросил он. Ну, должны же быть у магглов зелья? Маггловские? Лечатся же они как-нибудь? Невозможно же вот так. И ведь столько дней ещё терпеть... Мордред, как они, вообще живут? И зачем полезли в драку? Что за дурь? Раз знали, что потом будут вот так мучиться?

— Анальгин могу дать, — предложила Люся.

— Давай, — согласился он. Наверное, она знает, что делает.

Анальгин, оказавшийся горькой маленькой пилюлей, помог — ну, или ему так показалось. Переодевшись в выцветшую голубую рубашку, он вошёл в комнату — и задумался. Прошлую-то ночь он почти всю провёл на кухне — там и задремал. Но сейчас хотелось лечь — но ведь кровать-то тут была одна. Значит, придётся делить её с этой... Люсей.

Мерлин...

— Я в ночную смену пошла, — порадовала его Люся, стоявшая возле дверей, — пришлось поменяться, чтобы тебя в больницу сводить. Ужин на плите, дети у бабушки. Ешь да спать ложись, ирод! А то опять тебя на подвиги потянет!

Дождавшись, пока она уйдёт, он разделся и откинул одеяло, чтобы лечь — но брезгливо скривился и, подумав, оделся снова. Бельё свежим не было, и касаться его голым телом было неприятно — пусть даже оно и потеряло свежесть из-за этого же самого тела. Наконец, он лёг — но заснуть не мог. Места ссадин и ударов ныли и болели, во рту оставался мерзкий привкус крови, и мысль о том, что всё это никуда не исчезнет ни завтра, ни через день, радости не добавляло.

Но куда серьёзней его беспокоило другое. Ну, допустим, рано или поздно он в Британию вернётся... — нужно, кстати, выяснить, как это технически делается — но что дальше? Как ему вернуть собственное тело... да и есть ли вообще, что возвращать? Что, если он, на самом деле, умер? Если у него останется теперь только это маггловское тело? Как вообще ему попасть в волшебный мир? Вход-то он найдёт — но как им воспользоваться? И домой ему так просто не попасть...

А ещё ведь оставался Лорд. И метка, постепенно проступающая на его руке. Он её пока не чувствовал — но, возможно, это переменится со временем? На вызов, если он последует, ему при всём желании не откликнуться — а, с другой стороны, может, это и к лучшему? Потому что вот ответит он — и что? Что Лорд с ним сделает — с таким?

Он заснул под эти мысли — и проснулся только утром от производимого вернувшейся Люсей шума. И сразу понял, что вчерашние ощущения были, в общем-то, прелюдией — вот сегодня ему было вправду скверно. Всё распухло и болело, и каждое движение отзывалось в теле резью.

В дверь вдруг заколотили кулаками, и зычный женский голос разразился ругательствами, заставившими бы Долохова, если бы он мог их услышать, уважительно присвистнуть:

— Открывай, алкашина позорный! — были единственные цензурные слова в этом монологе.

— Я щаз ментов вызову! — заорала в ответ Люся, — какого... дверь честным людям выносить? По судам затаскаю!

Пришлось идти открывать. Распахнув дверь, Малфой недружелюбно спросил:

— Ну? — и нахмурился.

Потому что его всё это бесило.

В дверях стояла тётка, поразительно похожая на бордель-маман из Лютного. Ядовито-рыжие волосы, удушливый аромат дешевеньких духов, аляповатые серьги из низкопробного золота и такие же кольца на каждом пальце, цветастый брючный костюм в обтяжку...

— Пиши объяснительную, козлина! — рявкнула она на Малфоя.

— Я вас слушаю, — с ледяной вежливостью проговорил Малфой, запоздало сообразив, что, наверное, этот тон не слишком сочетается с его новой внешностью. Хотя порой контраст срабатывает даже сильнее.

— Объяснительную, говорю, пиши, Рыжков! — повторила тетка. — Что током тебя дома ударило!

— Не хочу, — усмехнулся Малфой — и глянул на неё с вызовом.

Что такое объяснительная — он понятия не имел, но намеревался узнать — не задавая, конечно, прямых вопросов. Вот с таким типом людей разговаривать он умел — хотя и не любил. Ну да не важно.

— Я те дам, не хочу! — возмутилась тетка. — Вылетишь с работы в два счёта, да ещё штрафы будешь платить за...

— Чи-и-иво? — в узенький коридорчик влетела Люся. — Вы моего мужика чуть не угробили, а щаз ещё про штрафы заговорили? Да ваш гадюшник первым так оштрафуют, что у вас техники безопасности нет! Серёга вам щаз напишет, всё напишет! Как его послали в подвал, а подвал не обесточили, как он травму получил, как ему плохо стало — вон, больничный дали! И я ещё добавлю, как нам дверь выносили и больному человеку угрожали!

А ему, оказывается, повезло. Пускай и таким вот диким образом. Что ж, если эта Люся права — а, судя по выражению лица «бордель-маман», это было так — он, пожалуй, сможет раздобыть немного денег.

— Я всё напишу, как было, — сказал он с усмешкой. — И про подвал, который не обесточили, — аккуратно воспроизвёл он непонятное ему слово, — и про угрозы, и про технику безопасности. Желаете? — поинтересовался он с издевательски любезной ухмылкой, от которой заныли разбитые вчера губы.

— Да подтереться твоей бумажкой, — проинформировала его тётка, — уволим тебя со вчерашнего дня — и не кукарекай.

— Давайте, — кивнул он. — Я законы знаю плохо — так что встретимся в Ви... суде. Спрошу их, можно ли так сделать — без моего согласия. Можно, как ты думаешь? — спросил он Люсю.

— В прокуратуру пойдём! — зло ответила Люся. — Мужик на больничном, правов не имеете!

— Да кто тебя слушать-то будет, алкаша? — слегка сбавила тон тётка. — У нас весь суд в кармане!

— Весь? — он скептически оглядел её — и, не выдержав, расхохотался. Ведь совсем недавно он бы сам мог сказать так — и хотя это было бы преувеличением, но не слишком-то большим. Оказаться по другую сторону было — поучительно. — И об этом я спрошу их тоже, — пообещал он. — С этого вот и начну — мол, господин судья, эта дама мне сказала, что вы все у неё в кармане. Вы скажите мне, так ли это, и если так — я сразу и уйду.

— Да ты чо, рехнулся? — обалдело уставилась на него тётка.

— А что? — весело спросил он. — Вы мне сами так сказали — должен же я уточнить. Вдруг вы правы — какой смысл мне тогда выступать против вас в суде? Я ведь понимаю, что закон законом, а судья судьёй. Верно? — обернулся он к Люсе.

— Закон что дышло, — поддержала его повеселевшая Люся, — куда повернул, туда и вышло.

— Пожалуй, это замечательное высказывание я вполне могу приписать вам, — сообщил онемевшей от происходящего «бордель-маман» Малфой. — Пусть судья решает. Да? — вновь обернулся он к Люсе. А когда она с энтузиазмом закивала, снова обратился к гостье: — Но если вы желаете, можем договориться сами, без суда.

— И чего тебе надо? — уже с некоторой опаской спросила тётка.

— Как ты думаешь, — обратился Малфой к Люсе, которая, по крайней мере, знала местные реалии, — что нам нужно?

— Денег! — сразу выпалила та.

— Денег нету! — так же быстро ответила «бордель-маман», — могу отпуск дать.

— Отпуск — это хорошо, — кивнул Малфой. — Но без денег — бессмысленно. Так что денег за месяц — и отпуск. Или пойдём в суд, — он опять заулыбался и добавил жёстко: — Причём денег живых. Я в вас верю: вы найдёте, если захотите. В конце концов, — он улыбнулся уже гораздо обаятельнее, — такая женщина, как вы, не может не иметь такой возможности. Слишком вы умны и энергичны.

— А? — изумилась женщина, но быстро пришла в себя. — Но сейчас ты пишешь объяснительную, какую надо, и заявление на отпуск с последующим увольнением. Нам тут шибко умные не нужны!

— Нет, не так, — возразил Малфой. — Никакого увольнения не будет. Во-первых, потому, что заменить меня вам некем, — сказал он уверенно, — потому что раз вот это тело там держали, значит, выбора у них не было. — Во-вторых, потому, что мы с вами оба понимаем, что в произошедшей виноваты вы, а в-третьих, потому что умные вам именно что нужны! Я же ведь ценю вас и ваш труд, — его голос потеплел. — И понимаю, как вам сложно. И всегда готов помочь и интересы ваши отстоять так же, как свои — в конце концов, мы же одно дело делаем, не так ли? Просто раньше я слишком много пил, — он осуждающе нахмурился, — но теперь с этим покончено. Я чуть было не погиб — и не может это быть так просто. Вам ведь тяжело с людьми вроде меня, — продолжал он под обалдевшими взглядами обеих женщин, — разве я не понимаю? Если вы меня уволите, работу я найду — но я привык здесь, да и с вами мне работать нравится. Зачем нам ссориться?

— Эта... — ошалело помотала головой тётка, — эк тебя приложило-то, а? Пойти, что ли, в тот подвал ещё кого отправить? Глядишь, поумнеют!

— А вдруг они просто умрут? — возразил Малфой. — Но эксперимент интересный, — покивал он и вдруг спросил: — Чаю?

— А давай, — махнула рукой тетка, — заодно и покалякаем.

— Чаю сделай нам, — велел Малфой совершенно обалдевшей Люсе. — Я бы вам печенья предложил, — сказал он уже «бордель-маман», — но у нас, к сожалению, нет. Купить не на что, — он вздохнул — и улыбнулся: — Зато есть варенье. Будете?

— А ты бы, чем пропивать-то, и купил бы печенья, — фыркнула тетка, — то я про твои калымы не знаю. Два «Рояля», ишь ты!

— Так у людей же тоже денег нет, — возразил Малфой. — А так хоть что-то... но да — я был неправ, — признал он. — Но теперь всё — воскрес так воскрес. Хватит тратить жизнь так бездарно. Я ведь не дурак совсем, — добавил он скромно, но солидно. — И вы не представляете, как я устал возиться с этой сантехникой, — вздохнул он.

— Дак ты ж ничего больше не умеешь, — хмыкнула тетка, — да и сантехник из тебя хреновый: давно бы выгнала, да заменить некем.

— Я много чего умею, — вкрадчиво проговорил Малфой. — Вот смотрите: вы пришли сюда рассерженной и готовой к ссоре — а сейчас мы с вами мирно сидим и разговариваем. Сантехник из меня плохой, — не стал спорить он, — но ведь разве это главное? Я умею договариваться — и уверен, что вам это умение может пригодиться. Разве у вас нет проблем, которые нужно бы решить — а никак не получается, потому что не выходит договориться? Может, я попробую — вдруг выйдет? А не выйдет — вы ничего не потеряете. Пока я буду в отпуске, — он позволил себе чуть-чуть улыбнуться.

— Вон как? — тетка цепко его осмотрела и поморщилась, — вот только вид у тебя, Рыжков, нетоварный. Тебе только с гопниками договариваться, а с ними у меня и так разговор короткий.

— Ваша правда, — кивнул он. — Ну, так это поправимо: ссадины скоро заживут, а всё остальное просто стоит денег. Костюм нужен, — сказал он, для вида чуть задумавшись. — Ну, рубашка к нему, галстук, ботинки... Это стоит реальных денег. Так отправьте меня в отпуск, заплатите — я куплю. И поработаем, — он глянул на неё так ласково, как смотрел порой на стареющих министерских дам, когда ему было что-то от них нужно.

— Ну, ты и жук, — с некоторым даже одобрением покачала головой тётка, — сроду бы не подумала. Ладно, твоя взяла.

— Договорились? — он протянул ей руку и, пожав, спросил вполне деловито: — Значит, отпуск — и деньги. Но пока вы всё это оформляете — я думаю, не стоит терять время. Расскажите, что мне предстоит для нас обоих сделать. Время — деньги, — пошутил он.

— Есть тут у нас пара подвальчиков, — задумчиво сказала тётка, — которые просто так пустуют. И тронуть их не моги — тут же разные... набегут. Вот и подумай, что тут сделать.

— Подумаю, — кивнул Малфой. — Только посмотреть сначала на них надо. Может быть, сейчас?

Люся посмотрела на закрывшуюся за мужем и его начальницей дверь и тяжело осела на стуле.

— Это чо же такое деется-то? — спросила она саму себя, — господи... чего хоть этот ирод удумал-то?

Мужа она просто не узнавала — Серёга, большой любитель выпить и подраться, стал сам на себя не похож. Не пьёт, не матерится, не курит — а ведь как курил, по две пачки в день выкуривал — да прямо в квартире, вон потолок-то в туалете весь желтый! А тут как отрезало.

Ровно подменили мужика — и этого нового Серёгу... нет, Серёгой его уже не назовешь! — Люся боялась. А еще больше она боялась, что её привычной устоявшейся жизни — где все как у людей! — придет конец. Ну, подумаешь, мужик пьёт да дерётся — так все так живут, оно по-другому и не бывает!

— А ведь уйдет Серёга, — тихо сказала она, — и как я одна двоих-то поднимать буду? У-у-у!!!

И она горько заплакала, вытирая глаза старым кухонным полотенцем.

Впрочем, она всё равно хотела спать — после ночной смены-то — и поэтому, наплакавшись, легла, а когда проснулась, мужа ещё не было. Его вообще не было почти до самой ночи — он вернулся около десяти вечера, и она в первый момент его даже не узнала. А поди узнай, когда на нём был самый настоящий костюм и шикарные, начищенные до блеска, ботинки. Но чудовищней всего была его абсолютная трезвость — да что трезвость! От него теперь даже не разило табаком, а ведь Серёга сам говорил, что с десяти лет курит! А ещё в руках у него был... портфель. Кожаный.

— Ты не спишь? Отлично, — сказал он с порога. — Я не ел весь день и невероятно голоден. И я принёс продукты, — он прошёл, не разуваясь, в кухню, водрузил портфель на табурет, открыл и достал из него... мясо. Большой, с пару килограмм, наверное, кусок почти нежирной свинины. — Пожарь мне, — попросил он — и выложил на стол ещё батон белого хлеба, довольно большой кусок сыра, бутылку молока, пачку сахара и... коробку с шоколадными конфетами.

— Тебе с картошкой рагу сделать или гуляш? — тускло спросила она, тоскливо глядя на продукты. Молоко, сыр дорогущий, конфеты, свинина... Можно было бы четыре... нет, пять куриц на эти деньги купить! И дети бы чуть не месяц мясо ели…

— Что не так? — спросил он с недоумением. — Мясо просто пожарь — и салат сделай, — ответил он на заданный вопрос и повторил: — В чём дело?

— Это же сколько деньжищ на один раз угрохано, — устало сказала она, — дети вон мясо только в супе видят, по большим праздникам. Котлеты из картошки едят да из геркулеса с луком, а тут... Что раньше только про себя одного думал, когда пропивал все, что сейчас, когда пить не стал. Горбатого, видать, и могила не исправит, — и она, шаркая ногами, пошла за сковородкой.

— Деньги будут, — возразил он. — Хватит и на мясо, и на новую одежду, и на остальное. И я удивлюсь, если мы съедим всё мясо за раз, — добавил он, отправляясь в ванну вымыть руки. А затем, переодевшись, вернулся и, усевшись за стол, сказал: — За отпуск мне заплатят в понедельник — половину я отдам тебе. Прекрати так вести себя, будто бы случилась вселенская беда. Пожаришь мне сейчас мясо — с остальным делай всё, что сочтёшь нужным. Только рассчитай так, чтобы завтра оно тоже было на столе. И послезавтра.

Его раздражало то уныние, которым буквально дышала даже спина этой женщины. Нет бы порадоваться! Может быть, Уизли такие же? Вот и живут так, как живут — он бы на месте Артура тоже на всё быстро плюнул, если б его так встречали.

Мысль про Уизли вызвала неожиданно острый приступ ностальгии. Он отчаянно хотел домой — и старался запрещать себе об этом думать, однако стоило отвлечься, вот как сейчас, как тоска накрывала его тяжёлым тёмным одеялом. И ведь даже Драко сейчас дома — значит, если владелец его нынешнего тела перебрался в его прошлое, его сын всё это видит... И жена. Нарцисса. А ведь этот... Серёга может и попробовать исполнить, так сказать, супружеский долг — и она, возможно, не откажет, если не поймёт, что с ним не так. Но она должна понять! Мысль о том, что это может всё-таки случиться, жгла его почище метки — и в такие моменты он едва удерживался от того, чтобы не впасть в отчаяние и в ярость. Но нет, нет — Нарцисса не может не понять! Эта дура маггловская, видно, попросту то ли не знает толком мужа, то ли ей давно уже всё равно — но Нарцисса не сможет ошибиться!

— Ладно, — сумрачно ответила Люся, — будет тебе мясо.

Она убрала сыр в старый холодильник, рычащий, как трактор, и бухнула на стол деревянную разделочную доску.

Мясо она не пожарила, а потушила с морковкой и луком, а на гарнир приготовила картофельное пюре. Себе мяса она не взяла — только положила со сковородки немного морковки и лука в свою тарелку.

— Я пока у детей в комнате посплю, — хмуро сказала она, отводя глаза, — а то ещё спросонья тебе по ребрам заеду. Так что спи покамест один.

Это было кстати. Люциус даже повеселел — что ж, оказывается, даже обида может быть к лучшему. Ел он с аппетитом — в конце концов, если этой маггле хочется страдать и быть несчастной, это её дело. Зато ему не придётся спать с ней вместе — да и дети, кажется, дома снова ночевать не будут. Вот и славно... может, её надо обижать? Чтоб она его не трогала. И выйдет из неё вполне терпимый эльф — всяко лучше ненормального Добби, например.

Спать он лёг не сразу — сидел допоздна на кухне за энциклопедиями и извёл, в итоге, все тетрадки, что сумел найти вчера в детской. Утром надо будет их купить — где, кстати? Ладно, это он узнает. Проще выяснить это у «бордель-маман», чем у этой глупой магглы, чью кислую рожу видеть ему совершенно не хотелось.

Лёг он поздно — а проснулся от звуков готовящегося завтрака. Глянул на часы, поморщился — рановато, но, с другой стороны, он успеет ещё почитать: встреча с «бордель-маман» у него была назначена на девять, а теперь было едва семь.

— Доброе утро, — поздоровался он с Люсей, входя в кухню. — Что на завтрак?

— Оладьи, — ответила та, — и бутерброды с сыром. Молоко-то ты вчера старое купил, вот оно и скисло! Вот и пришлось на оладьи пустить. Или тебе мяса надо? Дак я разогрею, там ещё полсковородки осталось. А потом мы с ребятишками в сад уйдем на весь день.

— Ты сказала, нужны деньги, чтоб собрать их в школу, — сказал Люциус, садясь за стол. — Сколько нужно и когда?

Что такое «оладьи», он не знал, но выглядело это симпатично — а на вкус и вовсе оказалось здорово. Как она их делает? Надо бы запомнить, а потом и эльфов научить. Когда он вернётся.

— Дак ведь Пашка в первый класс идет, ему портфель надо, ручки-тетрадки, ботинки, курточку, костюмчик бы, — радостно затараторила Люся, — Надьке тоже ботинки с туфлями, да тетрадки... Курточку ей соседка отдала, ихняя Анька из неё выросла, юбку я ей из своей старой перешью, не барыня, и так походит... Тысяч бы... триста, — выдохнула она, сама испугавшись названной суммы.

— Триста, — повторил он задумчиво. — Погоди — но Надьке тоже нужна новая одежда? Девочка не может одеваться кое-как, — возразил он удивлённо. — Значит, нужно больше... четыреста хватит? — спросил он.

Эти деньги у него были. Заключенные вчера договоры аренды принесли ему некоторую сумму, часть которой у Малфоя сохранилась. Однако отдавать её сейчас означало вновь остаться почти без денег — это в его планы не входило. Если повезёт, и парочка сегодняшних «свиданий» окажутся не менее удачными — на что у него были основания надеяться — деньги он добудет, и тогда отдаст. В конце концов, это не его дети — и он вовсе не обязан о них заботиться.

Люся посмотрела на него — и вдруг тихонько заплакала, вытирая слезы рукой.

— Господи, — тихо сказала она, — дак хватит, конечно, на четыреста-то можно обоим новые костюмчики... А курточка Анькина новенькая совсем, та и года её не проносила, ты не думай! Я выстираю, аппликации где надо нашью — никто и не догадается, что ношеная!

— Не обещаю прямо сегодня — но через пару дней, надеюсь, деньги будут, — сказал Люциус, непонимающе глядя на неё. Ну вот почему она заплакала? С чего вдруг? Что опять такого он сказал? Нет, определённо, магглов он не понимал — не стоит и пытаться. Надо просто относиться к ним как, например, к тому же Лорду — у него же тоже смена настроения была непредсказуемой. Вот и тут — ведь ничего не предвещало же. Мерлин, как же он хотел домой! — Вот, пока возьми, — он вынул из кармана несколько десятитысячных купюр и положил на стол. — Я сегодня буду поздно — и ты не знаешь, где мои ключи?

— Ага, ага, — закивала женщина, не отводя глаз от денег, — как надо будет, так и придешь. Щаз я твои ключи принесу, — она метнулась за дверь и протянула ему два ключа на простом металлическом кольце.

— Вот они, бери. А я за ребятишками побежала.

— И я надеюсь получить свой ужин, — пошутил он, забирая ключи.

А потом опять засел за книги, думая, где бы найти время на поход в библиотеку — слишком, всё же, мало знал он о нынешней реальности.

А ещё о том, как жаль, что он не Родольфус, и холодным оружием владеет очень средне. Кстати, надо будет обязательно взять с собою нож.

Круциатусы сегодня Лорд раздавал щедро, так что прилетело всем, кроме Беллатрикс. Особенно сильно досталось Малфою, которого Лорд невзлюбил, пожалуй, даже сильнее, чем вечного неудачника Эйвери. Вот и сейчас — все уже были на ногах, а Малфой так и лежал на полу, судорожно дергаясь.

— Уберите! — велел, наконец, Лорд непонятно кому, ткнув в Малфоя своим длинным пальцем. Первым подошёл МакНейр — и на пару с подоспевшим Родольфусом Лестрейнджем оттащил Люциуса в сторону. Почему-то тот никак не приходил в себя — это было скверно и пугало, но, с другой стороны, похоже, Лорда это радовало.

В спальню Малфоя левитировали после долгожданного ухода Лорда — и когда тот, наконец, хоть и с трудом, но всё-таки открыл глаза, Нарцисса, сидевшая рядом с ним, выдохнула и, коснувшись его щеки, позвала:

— Люци! Дорогой, как ты?

Родольфус с Уолденом переглянулись со смесью облегчения и тревоги: хорошо, что тот очнулся, но уж очень много времени ушло на это.

— Люська, сука, урою! — гнусаво ответил Малфой. — Пасть закрой!

Нарцисса вздрогнула и испуганно глянула на зятя. Родольфус тут же подошёл, наклонился над Малфоем и позвал:

— Люци! Узнаёшь меня? Отойди на всякий случай, — негромко сказал он Нарциссе, и она, побледнев, встала и остановилась в паре шагов от кровати. МакНейр подошёл к ней и взял за руку — она сжала пальцы и так замерла, неотрывно глядя на мужа.

— Пошел на хуй, пидарас! — ответил Родольфусу Малфой. — Люська, падла, ты кого сюда притащила, проблядь?

Под молниеносным Силенцио он умолк, продолжая, впрочем, беззвучно открывать и закрывать рот. Родольфус, наложивший на него это заклинание, озадаченно нахмурился и, глянув на Нарциссу, хмуро попросил:

— Приведи Мальсибера. Что-то тут не то — а я боюсь лезть. Пусть посмотрит. Уолли, проводи её, — мягко то ли попросил, то ли велел он, а когда они ушли, снял заклятье и спросил: — Кто такая Люська?

— Блядь она! — ответил Малфой, глядя на него мутными глазами. — А вот кто ты, урод?

— Вопрос в том, кто ты, — медленно проговорил Родольфус, пристальнейше разглядывая Малфоя. Что-то в нём было не так — он не знал, что именно, и не смог бы сформулировать. Другой взгляд? И эти странные слова, некоторые из которых он вообще не знал, а другие попросту не мог представить в устах Малфоя. Нет, ругаться тот, конечно, мог — но не как босяк из Лютного! Что произошло?

Нарцисса вернулась очень скоро — приведя не только Мальсибера, но и, почему-то, Долохова, с порога мрачно что-то буркнувшего и уставившегося на так и лежавшего Малфоя.

— Погляди, что с ним такое, — попросил Родольфус у Мальсибера, придвигая тому стул. — Если в состоянии, конечно — тебе тоже досталось.

— В состоянии, — ответил тот и, глянув на Малфоя, сказал: — Люци, извини. Смотри мне в глаза.

— Да щаз! — ответил тот. — Я тебе чо, нанимался? Отъебись, пидор!

Мальсибер изумлённо глянул на Родольфуса, затем — на Нарциссу, и сказал немного неуверенно:

— Я могу насильно... если нужно. Цисси, ты позволишь?

— Делай! — потребовала она решительно.

— Экие таланты у Люция, оказывается, пропадали, — насмешливо сказал Долохов, глядя на Малфоя, — кто бы подумал!

— Ты про что? — быстро спросил Родольфус.

— Где он русский мат так освоил? — проинформировал его Долохов. — Это ж не ваш унылый английский!

— Русский мат? — брови Лестрейнджа взлетели, и он велел Мальсиберу: — Смотри быстрее!

Тот протянул руку и уверенно сжал пальцами щёки Малфоя, буквально вынуждая того посмотреть на него — и буквально через несколько минут выпустил и проговорил растерянно:

— Это... я не знаю, кто это. Но это не Люциус.

— Ты кто такой, уёбище? — холодно спросил Долохов. — Отвечай, падла!

И изо всей силы врезал Малфою по физиономии.

— Да я тебя! — начал было тот, но получил второй удар и повелительное:

— Отвечай, ушлёпок!

— Серёга я, — буркнул Малфой, — а вы кто ваще такие? И куда вы меня приволокли, козлы?

Нарцисса тихо охнула, но с места не сошла — только стиснула что есть силы руку МакНейра. Родольфус же вынул палочку и навёл её на Малфоя — или того, кем тот теперь стал, а потом, шагнув к так всё и сидящему у кровати Мальсиберу, сгрёб его за ворот и оттащил подальше.

— И откуда ты тут взялся... Серёга? — продолжил Долохов тем же тоном, которым ему доводилось допрашивать пленных. Малфой непроизвольно сглотнул и заискивающе зачастил:

— Да не знаю я! Пошёл в этот грёбаный подвал, там трубу прорвало, а подвал, видать, под током был! Меня так шарахнуло... Очнулся — а тут баба какая-то голосит... я думал, Люська моя...

— Где этот твой подвал, быстро! — рявкнул Долохов.

— Дак у нас в доме, где я живу! — ответил Малфой.

— Мерлин, — прошептала Нарцисса, тоже беря палочку.

— Погоди, — еле слышно попросил МакНейр.

— Что такое ток? — тоже шёпотом спросил Мальсибер.

— Молния, к примеру, — ответил Родольфус, делая знак ему помолчать. — Я позже объясню.

— Адрес говори, урод!

— Дак Первостроителей, дом пять, квартира двенадцать...

— Город, быстро!

— Энск... Ебургскоя область... А чо?

— Приехали, — зло сказал Долохов, — вот это... существо как-то заняло место Малфоя. А тот, полагаю, сейчас в теле этого Серёги. Если выжил.

— Выжил, думаю, — без особенной уверенности сказал Лестрейндж. — Полагаю, если б нет — то этого бы здесь не было. Но не поручусь.

— Ты когда-нибудь вообще слышал о таком? — спросил МакНейр.

— Нет, — признал Родольфус. — Но я поищу.

— Если Лорд узнает, он его убьёт, — подала голос и Нарцисса. — Я не знаю, как, но допустить этого нельзя. Ты можешь узнать, кто он? — попросила она Долохова, подходя поближе и разглядывая Малфоя с очень странным выражением.

— Ты вообще кто? — спросил Долохов.

— Дак сантехник я. В ЖЭКе у нас работаю. Беспартийный, — зачем-то добавил он, с опаской глядя на Долохова.

— Вот горе-то, — ухмыльнулся тот, — я уж думал — красный комиссар!

Серёга вздрогнул.

— От Лорда его прятать придётся, — повернулся Долохов к остальным, — я предлагаю оборотку.

— А его запрём, — согласилась с ним Нарцисса. — Но разве оборотное при вызове поможет? Я смогу его изобразить — но что мы будем делать, если Лорд захочет видеть и меня?

— А вот тут надо будет думать, — Долохов почесал голову палочкой, — но то, что Лорд его раскусит на раз, это факт. И убьёт — а тогда Люциус навечно застрянет в теле этого урода.

— Может, мне уехать? — предложила Нарцисса. — Временно, конечно. Для чего-нибудь. Только Лорд ведь не отпустит...

— Или заболеть, — предложил МакНейр. — Тогда он навряд ли станет требовать, чтоб ты посещала собрания — а когда придёт к тебе лично, мы успеем что-то сделать.

— А пожалуй, — подхватил Родольфус, — это ведь хорошая идея. Только Драко знать не нужно, — тут же предупредил он. — Потому что он сыграть, как надо, не сумеет.

— Я согласна, — помедлив, ответила Нарцисса. — Только где его спрятать? — спросила она, крайне неприязненно оглядывая мужа.

— При вызове тебя не будет, — задумчиво сказал МакНейр, — но всё же будет лучше, если его по очереди будем изображать мы все, а не ты.

— Это слишком опасно! — возразила она твёрдо. — Лорд может вызвать любого в любой момент — у всех вас есть метки, и его решения непредсказуемы. Метки нет только у меня — лишь меня он не в силах вызвать неожиданно и срочно. Мы не станем рисковать. И потом, — добавила она настойчиво, — каждый будет делать это чуть по-своему, и мы тут же попадёмся: слишком разным он получится. Да и знаю я его лучше, чем любой из вас.

— А этого пока в подвале запереть, — предложил Долохов, — и эльфов к нему приставить. Ему ведь эльфы не должны подчиняться? — с интересом спросил он.

— Я не знаю... — Нарцисса слегка растерялась. — Мы сейчас проверим! — спохватилась она тут же, хлопая в ладоши и вызывая эльфа.

Эльф появился тотчас же и выжидательно уставился на хозяйку.

— Что Тинки сделать?

— Хочешь что-нибудь? — спросила Нарцисса у так и лежащего навзничь на кровати супруга... вернее, неизвестного Серёги в его теле. — Требуй у него, — она указала на эльфа.

— Похмелиться мне дай, Йода недоделанный, — тотчас же потребовал Малфой. Вернее, Серёга.

— Я тебе запрещаю его слушаться, — сказала Нарцисса эльфу — и все в комнате замерли, ожидая реакции маленького лопоухого создания.

— Ну, все бабы суки, — огорчённо сказал Серега, когда эльф поклонился Нарциссе и не подумал нести ему опохмелку. — Что Люська, что эта фря!

— Не будет, — с облегчением резюмировала Нарцисса — и сама лёгким взмахом палочки подняла Серёгу в воздух. — Идёмте, — позвала она остальных. — У нас в подвалах сухо — но нужно будет печку принести, чтобы тело сохранилось в целости, — сказала она и попросила МакНейпа: — Можешь взять кровать?

Тот молча уменьшил нужное и, сунув в карман, распахнул перед Нарциссой дверь.

— Ковёр, наверное, тоже нужен, — сказал Мальсибер, уменьшая и его. — Холодно же на камнях.

— Устроим маггла со всеми удобствами! — заржал Долохов, прихватывая трюмо и пуфик, — можно будет ещё диван с кальяном ему организовать!

— Никаких кальянов! — отрезала Нарцисса. — Там и так не слишком свежий воздух — не хватало ещё этого!

— Кстати, — задумчиво проговорил Мальсибер, — а он сможет колдовать?

— А давайте проверим, — предложил Долохов, — интересно же!

— Проверим, — согласилась Нарцисса. — В подвале. А то мало ли что может произойти.

Они спустились вниз и, пройдя запутанными коридорами, оказались в довольно просторном, но совершенно тёмном помещении. МакНейр, впрочем, тут же подвесил под потолком светящуюся мягким серебристым светом сферу, а потом поставил у одной из стен кровать и вернул ей нормальный размер. Мальсибер бросил рядом на пол ковёр, а Нарцисса опустила на неё Серёгу.

А затем, подойдя к нему, сняла с его пояса ножны с палочкой, вложила её ему в руку и велела:

— Махни!

Серёга послушно махнул палочкой и выпалил:

— Абракадабра!

Из палочки вылетел ядовито-зелёный луч, который понёсся в сторону Пожирателей.

Навстречу лучу полетел брошенный Долоховым пуфик, героически принявший на себя смертельное заклинание.

В следующую секунду Родольфус, подскочив к Серёге, выхватил у него палочку и на удивление тяжёлым ударом заехал ему в скулу.

— Не смей так делать, — прошипел он. — Никогда.

— Чо сразу драться-то? — обиделся Серёга, — у нас даже дети так играют!

— Ни хрена себе игрушки у магглов, — присвистнул Долохов и добавил: — Колдовать он может — а вот Люциус в его теле, интересно, маг или маггл?

— Маггл, вероятно, — сказал Родольфус, пряча палочку Малфоя в свой карман.

— Мы искать-то Люциуса будем? — спросил Долохов. — Или подождем, пока он сам отыщется?

— Будем, разумеется! — воскликнула Нарцисса. — Чего ждать? Если он и вправду маггл, он сюда не попадёт — а мы не узнаем, даже если он сумеет оказаться в Англии. Только как его искать? Где хоть этот Энск, ты знаешь?

— На карте найду, — отмахнулся тот, — не проблема. Вот как мы туда попадём — по магическим каналам или по маггловским?

— Зачем маггловскими? — удивился МакНейр. — Магическими, конечно. Так быстрее: портал заказал в Министерстве — да и всё.

— А в Россию, друг мой, магические порталы только в Москву дают, — порадовал его Долохов, — а дальше — сами добирайтесь, как хотите.

— А это далеко от Москвы? Энск этот? — спросил МакНейр.

— А давайте его спросим, — предложил Мальсибер — и довольно дружелюбно обратился к Серёге: — Скажите, Энск насколько далеко от Москвы находится?

— Дак поездом полтора дня ехать, — охотно ответил тот, — а самолетом, вроде, часа три… Только к нам самолеты не летают, а поезд напрямую из Москвы только до Ебурга ходит.

— А дальше как? — продолжал расспрашивать Мальсибер. — От этого Ебурга?

— Электричками или автобусом, — пожал плечами Серёга, — часов пять ехать. Может, шесть. А, местный поезд же ещё есть!

— Полагаю, его нужно взять с собой, — сказал Родольфус. — И ехать должен кто-нибудь один — мы не можем все исчезнуть.

— Ехать должен тот, кто знает, как вернуть его обратно, — заметила Нарцисса. — Значит, ехать должен ты.

— Но я не знаю, — возразил Родольфус. — Хотя и поищу, конечно.

— В любом случае, лучшего ритуалиста у нас нет, — поддержал её МакНейр. — Тебе ехать.

— Но я русского не знаю, — возразил Лестрейндж. — Ехать должен Антонин — а я ритуал найду. Ему только провести останется.

— Его Лорд не пустит, — вздохнул Мальсибер. — Ни его и ни тебя — никого из вас.

— Не пустит, — согласился с ним Родольфус.

— Значит, надо подождать, покуда он куда-нибудь исчезнет, — предложил МакНейр. — И всё сделать быстро. Мы же сможем аппарировать назад — не через континент же. Да и вызов выдернет.

— Пожалуй, — подумав, согласился с ним Родольфус. — Всё равно мне нужно время, чтобы подготовиться.

— А Лорду можно подбросить что-нибудь заковыристое, чтобы он заинтересовался, — предложил Долохов.

— И лучше бы это заковыристое было на другом конце планеты, — буркнул МакНейр и добавил: — У меня идей нет.

— Я подумаю, — пообещал Родольфус.

— А у Слизерина был меч? — спросил Мальсибер.

— Был, наверное, — с некоторым удивлением ответил Лестрейндж. — Должен был, по крайней мере. У кого в ту пору его не было?

— Ну вот если бы он всплыл где-нибудь... не знаю — в Мексике, — озорно улыбнулся Мальсибер, — Лорд бы мог заинтересоваться, полагаю..

— Был у нас в году так в шестьдесят пятом в лагере наемников один интересный парень, — задумчиво сказал Долохов, — так он мне на полном серьёзе выдал, что Салазар из Британии убрался аж в Америку, а его там приняли за воплощение местного бога — как там его, Кецалькоатля, вроде. Так нашего Лорда за это воплощение тоже вполне можно принять — мол, полузмей, получеловек... Перьев вот только не хватает!

— Перья — дело наживное, — пошутил МакНейр. — А идея хороша... Может, рассказать об этом Лорду? Что, мол, убрался, и там и помер, и похоронен где-то со своим мечом.

— А хорошая идея, — подхватил Родольфус. — Было бы неплохо, Если бы ты, Тони, вот точно так же при нём случайно и проговорился — слышал, мол, историю... А я разработаю легенду поточнее.

— И парселтанг приплетёшь? — радостно спросил Мальсибер.

— Непременно, — усмехнулся Лестрейндж.

— А до тех пор я скажусь больной и буду изображать Люциуса под оборотным, — сказала Нарцисса.

— Мужики, — жалобно попросил позабытый всеми Серёга, — ну, будьте людьми, дайте похмелиться, а то трубы горят!

— Забудьте, — отрезала Нарцисса. — Это тело моего мужа, и я не позволю вам обращаться с ним подобным образом. Вернетесь в собственное — пейте, сколько вам угодно.

— Да не может у него быть похмелья, — озадаченно сказал МакНейр. — Тело-то чужое.

— Тем более, — отчеканила Нарцисса.

— А у него фантомное похмелье, — предположил Долохов, с похмельем знакомый не понаслышке. — Слышь, болезный, рассолу огуречного не хочешь?

— Ага, — радостно выдохнул Серёга.

— А нету, — огорчил его Долохов, — сам бы не отказался.

Он достал из кармана мантии камешек, трансфигурировал его в стеклянный графин и, произнеся Акваменти, сунул в руки Серёге.

— Это чо? — озадаченно спросил тот.

— Спирт, — не моргнув глазом, ответил Долохов.

На Серёгу с огромным любопытством уставилось пять пар глаз.

Тот крякнул, молодецки глотнул прямо из графина — и на его лице отразилось огромное разочарование пополам с совершенно детской обидой.

— Это ж вода! — возмутился он.

— Силён мужик, — хмыкнул Долохов, — спирт прямо из горла глушит. Вот семья-то с ним наплачется...

— Думаешь, у него семья есть? — почти испуганно спросил Мальсибер. И обратился уже к Серёге: — У вас есть семья?

— А то, — возмутился Серёга, — все, как у людей! Люська, падла, и двое спиногрызов — Пашка с Надькой!

— Я надеюсь, магглы не все такие, — передёрнула плечами от отвращения Нарцисса.

— Надо Эйву рассказать, — ухмыльнулся МакНейр. — Какие папаши бывают.

— Тяга к алкоголю — это же желание, — задумчиво проговорил Мальсибер, и всё уставились теперь уже на него.

— Желание, — подтвердил Родольфус.

— В принципе, — ещё более задумчиво продолжал Мальсибер, — я бы мог попробовать его стереть. Совсем. Я так никогда не делал — только временно глушил, и не у магглов, но, возможно, у меня получится... Жалко же детей.

— Вы чо? — перепугался Серёга, — не надо меня это... стирать и глушить!

— Не вас, — мягко возразил Мальсибер. — Только вашу тягу к алкоголю. У вас ведь дети и жена — вам не жалко их? И неужели вам нравится всё время чувствовать похмелье?

— А меня кто пожалел? — оскорбился Серёга, — только и слышу — детям обувку надо, детям куртки надо, детям молоко и мясо надо, детям то, детям сё! Где деньги, дома жрать нечего, иди сараюшку для курей построй, иди картошки принеси, а то я на работе в две смены! — передразнил он жену. — На хрена ты их рожала, дура? Ведь говорил — иди аборт делай! Тебе надо, ты их и корми да одевай!

— Но ведь дети уже есть, — очень удивлённо возразил Мальсибер. — Они точно ни в чём не виноваты, и добыть еду себе не могут. И откуда же возьмутся деньги, если вы всё время пьёте? Неужели вам хотя бы не скучно проживать так жизнь? Вы же можете с ней сделать что угодно — а вместо этого...

— Вот я и делаю, что хочу, — гордо ответил Серёга, — имею право!

— Право? — очень неприятно усмехнулся Родольфус. — И откуда оно у вас, это право? Просто потому, что можете?

— Может, его потом заавадить? — спросил Долохов. — Чем такой отец, так лучше никакого.

— И перед Лордом отчитаться, — подхватил МакНейр. — А хорошая идея. Я за.

— И тащить труп через полмира? — с сомнением возразил Родольфус.

— А чего его тащить? — удивился МакНейр. — Уменьшим да в карман положим.

— Тоже верно, — кивнул Лестрейндж.

— Вы чо, мужики? — ошалело забормотал Серёга. — Какой ещё труп?

— Ваш, — равнодушно сообщил ему Родольфус. — Думаю, жене и детям без вас будет только легче. Они вам тоже не нужны — а вы просто отвратительны. Нам же нужен труп — так почему бы и не ваш? Не так ли?

— Лорд не оценит, — криво ухмыльнулся Долохов, — масштаб не тот. Вот если бы мы весь их городишко взорвали...

— Да какое Лорду дело до русского города? — возразил МакНейр. — А труп всегда нужен, — добавил он по-хозяйски.

— Как это не нужны? — зачастил насмерть перепуганный Серёга, — нужны! Как они без меня будут — это ж никак! Кому ж сироты нужны-то? Случись что с Люськой, дак их же без меня в приют заберут! А в приюте-то разве кто путный вырастет?

— С таким отцом и так путный точно не вырастет, — отрезал Родольфус. — Подрастут и станут такими же алкоголиками. Если вообще вырастут. Чем такой отец — лучше никакого, — жёстко повторил он уже кем-то сказанное.

— Проку от тебя? — поддержал его МакНейр. — Ни любви, ни денег, ни заботы. Сам сказал же, что ты пропиваешь всё. Знаю я таких — видал, — добавил он хмуро. — Руди прав: лучше сиротой быть, чем с таким отцом.

— Да у нас все так живут! — испуганно сказал Серёга. — Все пьют, вы чо! И нормальные вырастают, у меня вон батя пил...

— И что выросло? — усмехнулся МакНейр. — Глянь-ка на себя — что, нравится? И сын у тебя с дочерью вырастут такими же. Тоже будут на бутылку всё спускать и помрут по пьянке. А так у них хоть шанс будет. Говорю же, — добавил он с угрозой, — видел я таких. Знаю, чем кончается. Не нужен такой отец детям.

— Да Христом-богом клянусь, брошу пить! — неумело перекрестился Серёга. Левой рукой.

— Клянётесь? — задумчиво переспросил Мальсибер, подходя к нему. — Вы действительно хотите этого?

— Да врёт он, — с сомнением бросил МакНейр. — Испугался просто — вот и врёт.

— Хочу! — закивал Серёга. Помирать ему не хотелось — а эти страшные и непонятные люди могли убить его в любой момент, Серёга это прямо насквозь проспиртованной печёнкой чувствовал! — Очень даже хочу!

— Тогда дайте слово — нам, сейчас — что больше никогда не притронетесь к алкоголю, — сказал Мальсибер, ловя и удерживая его взгляд. — И что вместо того, чтобы пить, станете теперь работать. С той же страстью, — добавил он негромко, но весомо.

— Да чтоб меня черти взяли, — сказал Серёга, — если опять пить начну!

— И возьмём, — пообещал ему высунувшийся из стены здоровенный ярко-синий рогатый чёрт, — у нас для тебя уже давно персональная сковородка имеется!

— Мама, — тихо сказал Серёга и грохнулся в обморок. Впервые в своей бестолковой жизни.

— До чего магглы впечатлительные пошли, — фыркнул Долохов, развеивая иллюзию чёрта.

— А хороший трюк, — заржал МакНейр, и даже Нарцисса слегка улыбнулась.

— Ты решил сделать из него идеального супруга? — усмехнулся и Родольфус. — «Работать с той же страстью», — передразнил он.

— Страсть нельзя стереть совсем, — возразил Мальсибер. — Если сделать так, она вернётся — в другом виде. А вот заменить одну другой можно — хотя я всё равно в успехе не уверен. Но так шансов куда больше. Главное — он сам пообещал.

— Словно у него был выбор, — фыркнул МакНейр.

— Это не так важно, — возразил Мальсибер. — Выбор есть всегда — мы-то с вами это знаем. Просто не всегда он нравится... ну да посмотрим, что получится. Хуже мы не сделали — наверняка.

— Да тут куда уж хуже, — махнул рукой Долохов, — ну что, маггла запугали, пойдём теперь Лорду экскурсию в Мексику организовывать.

— Это что? — начальник Российского Департамента по выдаче международных порталов Иван Дормидонтович Неумывай-Корыто посмотрел на переданную британцами заявку, — портал до Москвы из Лондона? Для господ Лестрейнджей, Малфоя, Мальсибера, МакНейра, Эйвери и Долохова? Они там охренели вконец? Это же беглые террористы, все до единого, их МагПол с 1996 года в международный розыск поставил, а Долохов в этом розыске числится аж с 1961! Вы что, нам тут экспорт контрреволюции решили устроить?

И он размашисто написал на заявке: «Отказать без объяснения причин!»

* * *

— И что делать? — растерянно спросил Мальсибер, едва узнав об отказе.

— И вообще, нас оправдали! — возмутился Рабастан.

Они сидели в комнате, служившей Нарциссе то ли будуаром, то ли кабинетом. Было уже совсем темно, и комнату освещали лишь шесть свечей в роскошном канделябре да камин.

— К вашему сведению, — подал голос Снейп, которого под недовольные взгляды остальных притащил сюда Мальсибер, — магглы уже лет так пятьдесят как придумали самолёты. Три часа — и мы в Москве. Ну, может быть, четыре.

— Всего четыре? — с любопытством спросил Эйвери. — А как они работают?

— Вот воспользуемся — и увидишь, — сказал Снейп. — И давайте поторопимся: у меня вот-вот учебный год начнётся. Документы надо. Маггловские.

— Вот и подключи своего «соратничка», — посоветовал ему Долохов, — я про Флетчера, если что. Пусть этот пройдоха нам маггловские документы сделает.

Маггловские документы от Флетчера были прекрасны: на самолет заказали билеты мистер Злодеус Злей, мистер Люциан Таврический, мистер Дункан МакЛауд, синьор Вито Корлеоне, братья Гай и Тиберий Гракхи и Антон Иванович Деникин.

Такого дружного хохота Малфой-мэнор в этом веке ещё не слышал. Нет, про Гракхов знали все — а вот про Деникина и Грициана (не Люциана!) Таврического соратникам поведал Долохов — и он же перевёл имя Злодеуса Злея. В отместку Снейп рассказал о МакЛауде и Корлеоне. Отсмеявшись, Нарцисса обрела способность говорить первой:

— Во что будем превращать меня?

— Я не думаю, что тебе следует... — начал было Родольфус, но осёкся под её взглядом и умолк: кто-кто, а он лучше всех знал, когда стоит спорить с Блэками, а когда не надо.

— Так во что? — повторила она весело.

— Вот в букет цветов и превратим, — сказал Мальсибер. — И аутентично — и всё-таки живое. Туда можно цветы брать? В самолёт? — уточнил он у Снейпа.

— Можно. Но не нужно, — ответил тот. — В сумку превратим — не стоит лишний раз привлекать к себе внимание.

— Я не против, — неожиданно покладисто согласилась та. — Пусть будет сумка.

— А в неё положим Крэбба с Гойлом, — рассмеялся Рабастан. — На всякий случай!

Все опять расхохотались.

— А мы никого не забыли? — отсмеявшись, спросил Мальсибер.

— Эйвери, — сообщил ему Снейп, — или вы планировали оставить его в качестве прикрытия от Беллатрикс?

Несчастный Эйвери побелел и жалобно обвёл глазами товарищей.

— На него документов нет, — сказал Долохов.

— Как и на меня, — вступилась за него Нарцисса. — Ничего: сделаем из меня сумку, из него — ещё что-нибудь, и в неё положим. Веселее будет.

— Кстати, это ведь действительно проблема, — помрачнел Родольфус.

— В чем проблема? — удивился Долохов. — Вроде всё предусмотрели.

— Если забыть сделать документы на двоих означает предусмотреть всё, — ехидно отозвался Снейп, — то я даже представлять боюсь, что значит что-нибудь забыть.

— Я про Беллу, — сказал Родольфус. — Мы забыли про неё — а она заметит, что мы все куда-то делись. Остальным, я думаю, и дела нет — а что делать с ней?

— В табуретку преврати, — буркнул Рабастан, — и запри в подвале. Пусть стоит и отдыхает.

— А потом, как выйдет, заавадит нас обоих, — усмехнулся Родольфус.

— А пусть она тогда к Лорду отправится, — предложил Долохов, — проверит, как он там, не надо ли чего... А то никому до Повелителя и дела нет.

— А хорошая идея, — загорелся Рабастан.

— Вот ты ей её и подай, — поддержал его Родольфус. — Я боюсь, что от меня она воспримет её хуже. А тебя она почти что уважает.

— Ладно, — легко согласился Долохов, — предложу. Пусть будет всем сестрам по серьгам.

* * *

Мистер Злодеус Злей, в чёрном пальто, чёрном шелковом кашне, чёрных брюках и чёрных туфлях шёл по аэропорту. На плече он нес чёрную же кожаную сумку, даже на вид запредельно дорогую, из которой выглядывала мордочка плюшевой игрушки — абрикосового пуделька. Контраст игрушки и всего облика мистера Злея был разительным — люди останавливались и смотрели ему вслед, а одна из впечатлительных итальянских туристок воскликнула:

— О Мадонна!

А её маленькая дочь, увидевшая, как плюшевая собачка вдруг моргнула глазами, дёрнула мать за юбку и заканючила:

— Я тоже хочу такую собачку! С глазками!

Следом за ним шли старший из братьев Гракхов — и под его взглядом носящиеся по залу и вопящие дети затихали и испуганно жались к ногам матерей — и мистер МакЛауд, крепко с двух сторон держащие под руки бормочущего что-то по-русски мистера Таврического. Кавалькаду замыкали младший Гракх, коего придерживал за локоть мистер Деникин, за которыми шёл сеньор Корлеоне, с любопытством озирающийся по сторонам.

— Глупостей не делай, — велел Серёге Родольфус, ткнув его под рёбра, когда они, зарегистрировавшись на рейс Лондон-Москва, подошли к паспортному контролю. — Даже не пытайся.

— Да ни в жисть! — клятвенно пообещал Серёга, с тоской глядя на весёлых соотечественников, закупающихся в Дьюти-фри.

Сразу же за паспортным контролем его снова взяли под руки — так же, как и после досмотра ручной клади. И уже не отпускали, усадив в кресло и усевшись по краям.

— А пойдём, посмотрим! — позвал Мальсибер Снейпа, с огромным интересом разглядывая те же магазины Дьюти-Фри.

— Иди, — буркнул тот.

— Мне одному скучно! А у тебя Эйв, — Мальсибер потянул его за рукав. — Ну, идём! Пожалуйста!

— А Эйву там тем более нечего делать, — проворчал Снейп, но всё же пошёл за Мальсибером — с видом христианского великомученика.

Но Мальсибера это ни капли не смущало. Деньги он на маггловские поменял заранее, и теперь хватался то за одно, то за другое — и, в конце концов, остановил свой выбор на двух бутылках белого вина, шоколаде, сыре и двух ярких детских куртках.

— Ну, нехорошо же к детям без подарков, — пояснил он, хотя Снейп его ни о чём не спрашивал.

— А ты хоть приблизительно возраст этих детей знаешь? — кисло спросил он, — а то получится, что им эти куртки либо не налезут, либо они в них утонут.

— Конечно, знаю, — удивился Мальсибер. — Я же видел их. Ну, ты совсем дураком меня считаешь! Девочка и мальчик... ой — и надо что-нибудь жене, — он заозирался. — Только я не знаю — что дарят магглам? Как ты думаешь?

— Духи, — буркнул Снейп, — поаляповатее и с самым убойным запахом. В той социальной группе оценят.

— Пойдём, поможешь выбрать! — немедленно потребовал Мальсибер и потащил его в отдел косметики.

Выбирали они долго, и в конце концов Мальсибер, доведя Снейпа почти до белого каления, остановился на большом флаконе «Опиума» от Ив Сен-Лоран и одном из вариантов «Гермеса» в светло-жёлтой упаковке.

— Пусть сама решает — они слишком разные! — сказал он решительно. — Я её, конечно, видел, но не представляю, что бы ей понравилось.

— Она в обморок от счастья упадёт, — ядовито сказал Снейп, — особенно когда узнает, сколько эта жуть стоит.

— А откуда ей узнать? — пожал Мальсибер плечами. — Я же не отдам ей чек. И не скажу. О, смотри! — он обернулся и опять его куда-то потащил. На сей раз это оказался магазин шёлковых платков, шарфов и галстуков с вывеской «Гермес». — Ты сказал «поярче», — сказал он, оглядываясь. — Давай выберем что-нибудь? Смотри, какие разноцветные!

— А потом вы с ней на пару спляшете «цыганочку», — покивал Снейп, — и она уйдёт от своего пьянчуги к тебе.

— Не уйдёт! — весело сказал Мальсибер — и начал перебирать яркие упаковки. В итоге он опять не сумел выбрать что-нибудь одно и купил на сей раз три платка: тот, в котором было больше голубого, больше красного и больше ярко-жёлтого. — В конце концов, отдаст один дочке, — решил он.

— Вот ещё, — Снейп показал ему на платок, больше похожий на какую-то лубочную картинку, — как раз с национальным колоритом.

— А давай! — мгновенно повёлся Мальсибер, хватая и его тоже. А потом, подумав, выбрал и ремень, пояснив: — Ну как-то некрасиво получается: всем подарки есть — а этому герою совсем ничего. Выпивки ещё его лишили — вот хоть память будет.

— Благодетель, — проворчал Снейп, — Санта-Клаус и все его эльфы с оленями.

— Но ведь правда неприлично, — возразил Мальсибер — а затем поглядел на него тем самым взглядом, от которого в мозгу у Снейпа всегда вспыхивал сигнал опасности. — А давай тебе тут галстук купим? — предложил он. — Они здесь спокойные — и даже однотонные бывают.

— Упаси Мерлин! — отшатнулся от него Снейп и торопливо пошёл прочь. На плюшевой мордочке пуделька явно выразилось облегчение, смешанное с разочарованием.

Мальсибер подмигнул игрушке и, всё же выбрав галстук, быстро заплатил, сунул его за пазуху — и оправился догонять Снейпа.

Вернувшись к остальным, он поставил пакеты с куртками, частью шоколада, духами, платками и ремнём перед Серёгой и сказал:

— Вы же не можете вернуться без подарков. Да и мы вам, всё же, причинили некоторые неудобства. Я надеюсь, вы согласитесь считать это некоторой компенсацией?

— А? — обалдело посмотрел на него Серёга.

— Подарки детям возьми, угрёбище! — перевёл ему Долохов.

— И жене, — добавил Мальсибер.

Снейп хмыкнул.

— Дак как же... — начал было Серёга, но Долохов ткнул его кулаком в бок, и тот торопливо сказал: — Дак это... благодарствуем...

— Не за что, — весело сказал Мальсибер — и снова подмигнул с явным интересом наблюдавшей за ними плюшевой собачке.

— Мама, мама, она смотрит! — раздался совсем рядом звонкий детский голос, и маленькая, лет от силы четырёх девочка с тоненькими белыми хвостиками потянула невероятно похожую на неё женщину к сумке Снейпа, из которой выглядывала игрушка. — Я видела, видела, у неё глазки движутся!

— Не выдумывай, — отмахнулась от неё мать, — это просто игра света.

— Но я правда видела! — возразила девочка, но мать не стала её слушать и увела куда-то, виновато улыбнувшись Снейпу.

В этот момент объявили, наконец, посадку. Родольфус с МакНейром подняли Серёгу под руки и, всучив ему пакеты, повели к стойке.

Летели первым классом — и на сей раз рядом с засунутым к окну Серёгой уселся Долохов.

— Не дёргайся, — посоветовал он подопечному и тотчас же заснул — спать где угодно и когда угодно его давно научила нелёгкая жизнь наемника-профи.

А куда несчастному Серёге было дёргаться-то? С одной стороны у него был иллюминатор, с другой — этот жуткий человек, на рядах и спереди, и сзади — другие такие же, а то и ещё более жуткие... этот вот хотя бы понимал его...

Едва самолёт набрал высоту, к ним подошла красивая стюардесса и с сияющей улыбкой поинтересовалась:

— Какие напитки предпочитаете? Минеральная вода? Сок? Красное и белое вино?

— Мне вино, — Долохов мгновенно открыл глаза, — а товарищу моему воду. Он трезвенник и язвенник.

— Белое или красное? — уточнила стюардесса.

— Красное, — подумав, сказал Долохов.

— Одну минуту. А для вас? — спросила она сидящих за ними Лестрейнджей.

Оба выбрали красное вино, и стюардесса пошла дальше — а вскоре принесла каждому по небольшой стеклянной бутылочке и стаканчику.

Немного позже последовал обед — и все, словно сговорились, выбрали почему-то мясо. А затем время потащилось медленно — оно всё тянулось и тянулось, и когда, наконец, объявили посадку, это вызвало у всех довольное оживление.

Снейп закрыл англо-русский словарь, который внимательно читал всю дорогу, посадив на колени плюшевую собачку, и толкнул в бок сидящего рядом Мальсибера.

— Хватит спать! Прилетели.

— Знаешь, — сказал тот, открывая глаза и потягиваясь, — если я выживу, я непременно куплю себе такой самолёт. И научусь им управлять. А куда мы теперь дальше? — он заоглядывался. — Нам же надо ехать... поездом, по-моему?

— Поездом долго, — ответил Снейп. — Нам опять лететь придётся — а уже потом и поездом.

— Нет билетов! — ответили Долохову в кассах. — На ближайшую неделю все билеты проданы.

— Но мы не можем ждать неделю! — возмутился Рабастан.

— И не будем, — спокойно возразил его брат. — Северус, у тебя с собой, случайно, нет оборотного?

— Случайно есть, — ответил тот.

— Ну, тогда летим! — сказал Родольфус. — Выбираем подходящих магглов — и летим. А их с собой возьмём. Тоже в сумку сложим.

— Нечего их в сумку складывать, — отрезал МакНейр. — Хватит и карманов. А как мы поймём, кто из них нам нужен? — спросил он, оглядывая толпу, хаотично перемещающуюся по аэропорту.

— Кто багаж сдаёт на подходящий рейс — тот и нужен, — сказал Снейп. — Его тоже надо превратить, — кивнул он на Серёгу. — Я не знаю, как на нём сработает оборотное — да и вообще, так проще.

— Да нас всех можно, — вдруг предложил Мальсибер. — А ты один возьмёшь — и полетишь. Ну, или вдвоём с кем-нибудь, чтоб не скучно было.

— Мне не будет скучно, — язвительно проговорил Снейп.

На том и порешили...

Так Снейп и летел — один. С неизменным англо-русским словарем, который он читал в самолете (два часа бездарно потраченного времени? За этим к гриффиндорцам!) и грузом игрушек в карманах чёрного плаща: волком, медведем, белым кроликом, енотом, василиском и серым котом. Плюшевый пудель по-прежнему сидел в сумке, а маггла, превращённого в расческу, Снейп положил отдельно от всех.

Исконый облик он возвращал всем в туалетной кабинке — по очереди, не очень думая о том, как странно выглядит, к примеру, выходящая из мужского сортира Нарцисса. Впрочем, всем было не до этого: им ещё предстояло путешествие на поезде.

А ещё хотелось есть. Очень.

На поезд — единственный, как выяснилось! — они опоздали и по совету Сереги отправились на автовокзал.

По пути к ним пару раз пытались пристать какие-то странные типы — но, столкнувшись глазами с Долоховым и старшим Лестрейнджем, мгновенно растворялись в пространстве. Как будто магглы овладели не то аппарацией, не то скрывающими чарами.

— Ну? — довольно раздражённо спросил Родольфус, оглядывая этот самый автовокзал весьма скептически. — И что дальше?

— Щаз билеты возьмём и поедем, — радостно сказал Серёга, — повезло, прямой автобус есть, всего-то три часа идет!

До отправления автобуса оставалось около часа — и они решили найти место, где можно перекусить. Робкое предложение Серёги поесть шашлыков возле вокзала вызвало решительный протест Долохова и МакНейра, увидевших, как эти шашлыки готовят.

— Есть тут нормальный ресторан? — раздражённо спросил Рабастан. — Я, конечно, в Азкабане был, но есть ЭТО не намерен!

— Дак надо поспрашивать, — Серега озадаченно поскрёб в затылке. Вид франтоватого ухоженного блондина, с обалделым видом чешущего голову, был настолько странным, что на них опять стали оглядываться.

— За едой не чавкай, аки свинья, и головы не чеши! — зло прошипел Серёге Долохов.

— Дак я же не ем! — обиженно сказал тот.

— Идём, — Родольфус крепко взял его под локоть. — Спрашивай. И побыстрее!

— Э, алё! — обратился Серёга к проходящей мимо девушке. — Где у вас тут можно пожрать?

— Отвали, — резко ответила та и ускорила шаг.

— Извините, — обратился к ней Мальсибер по-английски, — мы на поезд опоздали и ужасно хотим есть... Вы нам не подскажете какое-нибудь чистое местечко?

Девушка неприязненно покосилась на Серёгу, потом посмотрела на Мальсибера и улыбнулась.

— Тут неподалеку есть ресторанчик с итальянской кухней, вас устроит? — ответила она на вполне сносном английском.

— О да! — просиял Мальсибер. — Итальянцы — лучшие повара на свете! Вы подскажете, где его искать, сеньорита?

— Пойдёмте, я покажу, — ответила девушка, — мы там иногда обедаем... когда финансы позволяют. Но у вас, я думаю, таких проблем нет?

Они прошли по шумной и не слишком чистой улице несколько сотен метров и оказались перед пятиэтажным домом, на первом этаже которого и был ресторан-траттория.

— Благодарю вас, — Мальсибер чуть склонился и поцеловал девушке руку. — Вы спасли нас от голодной смерти!

— Шут, — еле слышно процедил Снейп.

— Спасибо, — проговорили нестройным хором остальные.

— А пельмени у вас есть? — сразу поинтересовался Серёга, едва они вошли в ресторан. — Страсть пельменей хочу!

— У нас есть равиоли, — улыбнулась ему официантка. — Это почти пельмени, только итальянские.

Родольфус тем временем незаметно колдовал, накладывая на всех заклятье, которое помогло бы общаться с местными. Официантка тем временем провела их за стол — тот был рассчитан всего на четверых, но проблему решили быстро, придвинув к нему такой же. Заказали быстро: салат, пиццу, пасту и те самые равиоли для Серёги. Взяли и вино, и воду — и в ожидании заказа начали оглядываться.

— О, у них тут ещё, оказывается, и солянка есть! — обрадовался Долохов, листающий нарядно оформленное меню, — тогда мне ещё и солянку!

Внутри было вполне уютно: стены приятного бежевого цвета, кое-где имитация кирпичной кладки, светильники в форме свечей, заставившие некоторых ностальгически вздохнуть о Большом зале Хогвартса, негромкая музыка — не эти отвратительные вопли про «Два кусочека колбаски», которые они слышали на автовокзале, а что-то явно классическое.

— А что такое солянка? — заинтересовался Мальсибер.

— Да, что это? — поддержал его Рабастан.

— Суп это, — просветил их Долохов, — вкусный.

— Не, борщ лучше, — не согласился с ним Серёга. — Люська, дура, борщ варить толком не умеет, а вот мамка моя варила — ум отъешь!

— Я тоже хочу солянку! — решил Мальсибер и предложил Рабастану: — Давай поделим? Пиццу я хочу тоже. И пасту.

— Давай, — легко согласился тот.

— А что такое борщ? — не унимался Мальсибер.

— И борщ это тоже суп, свекольный, — ответил Долохов, — только здесь ты его не найдешь. Не умеют итальянцы борщи варить!

— Да какие итальянцы, — махнул рукой Серёга, — наши тут работают! Откуда в нашей дыре итальянцы? Вон девка русская была, и повара тоже русские! Одно, что пельмени какими-то равиолями обозвали!

— А ты умеешь его варить? — тут же спросил Долохова Мальсибер.

— Я похож на повара? — удивился Долохов. — Нет, конечно!

— Да кто ж тебя разберёт, на кого ты похож, — возразил Рабастан.

Официантка тем временем принесла их заказ — салаты, и Долохов обратился к ней:

— Барышня, мы тут солянку ещё решили заказать. Две порции. Вернее, одну порцию и две по половине, — он посмотрел на Мальсибера с Рабастаном и ехидно спросил: — Вы из одной тарелки, что ли, есть собрались?

— Ну, средневековый этикет это позволяет, — тут же сообщил Рабастан. — Но лучше бы из разных, разумеется. А хлеб на итальянский не похож! — заявил он, разламывая принесённую булочку.

Серёга тем временем ухватил свою порцию салата, булочку — и начал есть, макая булочку в соус, а потом просто вытер опустевшую тарелку второй булочкой.

— Что ел, что радио слушал! — грустно сказал он.

И тут принесли пиццу. Вернее, целых три — «Маргариту», «Пепперони» и с грибами. Проще говоря, одну с сыром, вторую — с колбасой, ну и грибную, да правда, что это за грибы, шампиньоны-то?

Впрочем, сидящие за столом оживились и, быстро расхватав по куску, с аппетитом принялись за дело.

— Не, пирог с мясом лучше, — сделал вывод Серёга, — или с рыбой. А это чо? На один укус!

— Да тебя, смотрю, дешевле убить, чем прокормить, — нехорошо прищурился Долохов, и Серёга испуганно втянул голову в плечи. Ему всё произошедшее с ним за последнее время казалось не то пьяным бредом — он по пьяни и не то видел! — не то сном, но сном кошмарным. И этот худощавый жилистый тип вполне годился на оживший кошмар.

— Да я ж ничо, — пробормотал он.

— Ну что ты его пугаешь! — заступился за него Мальсибер. — Ну не нравится человеку — подумаешь! Пицца с мясом не бывает, — сообщил он Серёге. — Вернее, пицца, разумеется, бывает с чем угодно — но это уже не пицца, а фантазия на тему. Равиоли с мясом будут, — утешил он его. — А вообще можно было просто мяса заказать, если вам хотелось...

— Ты ему ещё из Канкаля устриц выпиши, — насмешливо заметил Родольфус.

— Устрицы — не мясо, — наставительно сказал Мальсибер, но всё-таки спросил: — А вы устриц любите?

— Чо? — изумился Серёга. — Это которые склизкие?

Его ощутимо перекосило.

— Не любит, — ответил Мальсиберу Долохов, — и пробовать не будет!

— Да ни в жисть! — замотал головой Серёга.

— Их тут всё равно нет, — успокоил его Мальсибер. — Они скользкие, да. Как улитки — но улиток не едят сырыми.

— Ты ещё лягушек вспомни! — расхохотался Рабастан, глядя на выражение лица Серёги. — Ты ему сейчас весь аппетит отобьёшь!

— Вот лягушки вообще не скользкие! — возразил Мальсибер. — Они на курицу похожи — только рыбой пахнут.

— Бывает, — снисходительно сказал Серёга, поняв, что никто его склизких гадов употреблять не заставит, — французы вон лягушек жрут, китайцы тараканов, корейцы собак. Михалыч ваще по пьяни крыс жрал, пока не закодировался. Щаз не жрёт, но пить не бросил!

— В отличие от тебя, — не преминул напомнить ему Родольфус.

— Собак? — передёрнулся Рабастан.

— Тараканов? — с тем же выражением повторил Мальсибер.

— Дикие люди, — пожал Снейп плечами. — Древнейшая цивилизация на земле — чего вы от них хотите.

— Одна из древнейших, — тихо поправил его Эйвери. — Строго говоря, мы не можем сказать наверняка...

— Вот вроде бы не взяли Руквуда — а разницы никакой! — картинно вздохнул Рабастан.

Официантка тем временем принесла пасту, равиоли и три тарелки с солянкой, быстро убрав со стола опустевшую посуду.

Рабастан с Мальсибером, придвинув к себе тарелки, дружно принюхались, переглянулись, и с одинаково насторожённым выражением взялись за ложки.

— У меня есть безоар, — невыразительно сообщил Снейп, вызвав этим дружный взрыв хохота.

Первым попробовать непонятную еду рискнул Мальсибер. Зачерпнув суп, он принюхался — и решительно отправил ложку в рот. Почти сразу на его лице отразилось изумление, и он, прожевав и проглотив, сказал:

— Тони, это вкусно! Басти, ешь!

— А то, — пробурчал Долохов, уже почти доевший свою порцию, — это вам не овсянка по-азкабански!

Серёга, который съел принесенные равиоли (дрянь какая-то, а не пельмени!), с завистью посмотрел на Долохова, но ничего не сказал.

— Синьорита, — подозвал Мальсибер официантку, — а у вас есть мясо? Принесите ему что-нибудь мясное, — попросил он, указывая на несчастного Серёгу.

— И мне тоже, — сказал Родольфус.

— И всем, — тут же решил Мальсибер.

В конце концов, ну, не доедят — не страшно.

— Страчетто из курицы и говядины, медальоны из свинины, голень ягненка, цыпленок на гриле — что вас устраивает? — улыбнулась девушка.

— Мне цыпленка! — быстро сказал Серёга, который все остальное просто не опознал. Какие ещё медальоны? Это ж на один укус! Ну и жлобы эти итальянцы! Есть он уже не хотел, но когда ж ещё такая халява-то обломится?

— А давайте всего по два — а там мы разберёмся, — решил Мальсибер. — Медальоны — это часть свиной туши, — пояснил он. — Куски в виде круга — отсюда и название. Не в размере дело... но увидите.

— Округлой формы, — недовольно поправил его Снейп. — Круг — фигура плоская.

— Как остроумие у некоторых, — тихо буркнул Рабастан.

— А мы на автобус-то не опоздаем? — спросил Серёга, посмотрев на часы на стене. — А то ведь потом хрен уедешь!

— А можем, — с некоторой досадой сказал Родольфус. — Да, пожалуй, нужно доедать и собираться. Отзови последний заказ, — велел он Мальсиберу.

Тот с сожалением вздохнул, но послушался — и, расплатившись, Пожиратели Смерти с Серёгой вышли из ресторана и торопливо пошли к вокзалу.

На автобус они успели — в последний момент.

Энск визитеров из Магической Британии не впечатлил: небольшой городишка на склоне горы, с рядами однотипных строений — унылых четырёхэтажных кирпичных домов, которые Серёга назвал "хрущобами", и двухэтажных деревянных домишек, которые уже Долохов, зло скривившись, именовал "бараками".

Остальных пейзаж интересовал мало: все спешили прибыть, наконец, на место. Добирались долго: нужный автобус всё не приходил, и они уже почти решили, что пешком "где-то с час" — это не так долго, когда тот появился.

— А он не развалится? — с сомнением спросил Родольфус, когда они уже оказались внутри, стиснутые толпой других жаждущих уехать. Относительно удобно было лишь Нарциссе, которую, согнав одним взглядом с места какого-то мужика, усадили у окна, отгородив её от остальных плотным кольцом.

— Не должен, — радостно сказал Серёга, — разве что загореться может.

— Загорится — потушим, — веско сказал МакНейр — и больше вопросов Серёге никто не задавал.

Через полчаса они все, наконец, стояли возле обшарпанной четырёхэтажки. Родольфус подтолкнул вперёд сжимающего в руках пакеты Серёгу и велел:

— Веди. Но без глупостей — и помни, что твоя жена вообще может быть не в курсе произошедшего.

— Ага, — кивнул Серёга, и они вошли в пропахший кошками подъезд.

Серёга первым поднялся по лестнице на третий этаж — и оторопело уставился на новенькую железную дверь в двенадцатую квартиру.

— Это чо? — спросил он в пустоту. — Это когда же она, падла, успела? И на какие шиши?

И он, несколько раз нажав на звонок, заколотил по двери кулаком.

— Открывай, шалава!

— Тихо, идиот! — рявкнул МакНейр, с лёгкостью оттаскивая его от двери. — Ты забыл, как выглядишь?

— Твоя жена тебя даже не узнает, — глядя на него, как на душевнобольного, напомнил ему Родольфус — и тут из-за двери раздался возмущённый женский голос.

— Я те щаз постучу! — вызверилась Люся, рывком распахивая дверь. — Вам кого? — удивлённо спросила она, глядя на толпу незнакомых людей явно не энского облика.

— Моего мужа, — Нарцисса вышла вперёд и громко позвала: — Люциус!

Почти сразу в коридоре появился мужик с карандашом в руке — и замер, глядя на неё. А потом сказал тихо и хрипло:

— Цисса...

— Ну, а что, — разрядил напряжение МакНейр. — Как по мне — ему подходит. В смысле, этому, — он кивнул на Серёгу, — подходит это тело.

— Какого мужа? — испуганно спросила Люся. — Вы вообще кто такие?

— Мам, чо там? — за её спиной появились двое детей — девочка в новенькой школьной форме и мальчик в таком же новом костюмчике.

— Пашка, Надька, я вам подарки привёз! — сказал Серега, пропихиваясь вперёд. — Идите сюда!

— Щаз! — девочка затолкала брата за спину и сердито прищурилась. — Вали отсюда! У чужих ничего брать нельзя!

— Уважаемая, — на лице Снейпа на миг промелькнуло страдальческое выражение, впрочем, тут же исчезнувшее, когда он выступил вперёд. — Вас в последние дни ничего в вашем супруге не удивило? Вам не показалось, что он изменился?

— На, смотри! — Рабастан рассерженно сунул Серёге под нос зеркало. — Ты совсем дурак? Забыл, как ты выглядишь?

— Дак как не изменился, — закивала Люся, — он же чуть не помер! Ясно, что изменился, пить перестал, драться, детям вон к школе деньги нашёл!

— Ах ты, падла! — взвыл Серёга. — Ты за деньги родного мужа продала!

— Тони, — вздохнул Родольфус, — объясни ему!

— По-моему, он только тебя и понимает, — поддакнул ему брат.

— И вас такие кардинальные перемены не удивили? — продолжал расспрашивать её Снейп. Малфой же, тем временем, медленно подходил к Нарциссе и в конце концов остановился буквально в шаге перед ней.

— Знаю, как я выгляжу, — тихо проговорил он.

— Довольно необычно, — ответила она, пристально вглядываясь в его глаза.

— Дак как не удивили? — женщина перевела глаза на Малфоя, потом на Серегу и тихо охнула. — Да быть того не может!

Долохов встряхнул Серёгу, как нашкодившего щенка, и зло сказал:

— Рот закрой, ушлёпок! А то ведь нам труп по-прежнему нужен!

— Мам, — девочка подёргала Люсю за руку, — это кто? Чо им тут надо?

— Вижу, что вы поняли, — почти одобрительно заметил Снейп. — Осталось поверить, не так ли? Понимаю, это сложно. Скажите, вы в Бога верите?

— Как вы оказались здесь? — тихо спросил тем временем Малфой.

— Он привёл, — Нарцисса легко махнула в сторону Серёги. — Я всё думала, какой... ты. Или он, — она чуть улыбнулась и, подняв руку, коснулась кончиками пальцев щеки Малфоя. Тот вздрогнул и пробормотал:

— Это отвратительно. Тебе. Я знаю, как...

— Надеюсь, у нас выйдет всё вернуть назад, — прервала она его. — Не хотелось бы выходить замуж за маггла.

— Дак я крещёная, — тихо сказала Люся, — а чего мы тут на пороге-то толпимся? Проходите, — она посторонилась и быстро сказала детям: — Надька, Пашка, идите к бабушке!

— Ну мам, — заныл мальчишка, но сестра цепко ухватила его за руку и кивнула: — Ага. Мы щаз!

Они вошли — все, но с трудом: в коридоре маленькой квартирки просто места не нашлось для такой толпы. Люциус с Нарциссой были последними — и когда он закрывал дверь, она сказала:

— Мы поэтому и взяли с собой Эйвери. Если вдруг у Руди не получится, я уверена, он что-нибудь придумает.

— Если можно что-нибудь придумать, — с горечью ответил тот. — Некоторые вещи попросту необратимы.

— Вообще, — краснея и смущаясь, заметил Эйвери, услышавший их разговор, — считается, что все действия с душой обратимы. Вопрос в том, как именно...

— Может быть, мы пройдём в комнату? — с лёгким раздражением поинтересовался Снейп у Люси. — Раз крещёная — значит, в существовании души верите. И, надеюсь, сможете понять, что эти два человека просто поменялись душами, — он указал на Серёгу. — Или телами — суть сейчас не так важна. Ваш муж вот, — он снова ткнул в Серёгу пальцем. — Можете спросить его о чём-нибудь, чтобы убедиться.

— Да что его спрашивать, — невесело усмехнулась Люся, — он уж тут повысказывался от души. Я-то, дура, думала — Серёга за ум взялся, а ума-то и не было. Чужой человек рядом был. Вот только он для чужих детей за две недели больше сделал, чем родной отец! — горько сказала она. — А этот только появился — и началось...

— Мы собираемся исправить то, что произошло, — безо всякого сочувствия продолжил Снейп. — И вернуть души в исходные тела. Гарантировать успех мы, разумеется, не можем, но шанс есть. Нам понадобится комната.

— Как же вы чужого не узнали? — тихо и сочувственно спросил её Мальсибер. — Люциус ведь очень... своеобразный человек.

— А Серёга тоже... своеобразный, — махнула рукой Люся, — я уж и забыла, какой он нормальный-то был. Так что немудрено — пить не стал, драться и ругаться тоже — уже счастье.

Они вошли в небольшую комнату, оклеенную новыми обоями и пахнущую свежей побелкой — Люся с детьми только вчера закончила ремонт, — и женщина кивнула на диван.

— Садись, коли так. В ногах-то правды нет.

— Он нам обещал, что больше пить не будет, — сочувственно сказал Мальсибер. — И я думаю, что он очень постарается...

— Ну, какое-то время наверняка не будет, — сказал Снейп, оглядываясь. — Руди, как тебе?

— Лучше бы на том же месте, где это случилось, — сказал тот задумчиво.

— Ещё лучше воспроизвести условия, — сказал Эйвери. — Круциатус ты ведь сможешь наложить?

— Да это не проблема, — махнул рукой тот. — Важнее повторить то, что случилось с тем, другим. Что, ты говорил, с тобой произошло? — спросил он у Серёги.

— Дак током же меня шарахнуло, — с опаской сказал Серега. Снова повторять опыт ему ой как не хотелось.

— Он хоть живой-то останется? — обеспокоенно спросила Люся.

— Сложно сказать наверняка, — честно сказал Родольфус. — Всегда есть риск.

— Не пугай её! — заступился за Люсю Мальсибер.

— Вопрос в том, что с кем делать, — продолжал Родольфус. — Что первично в данном случае — тело или душа?

— Я попробовал бы для начала воспроизвести условия буквально, — сказал Эйвери. — Если не получится — тогда попробуем зеркальный вариант.

— Ну, пожалуй, — согласился с ним Родольфус. — Где это случилось? — спросил он у Серёги.

— В подвале, — пролепетал тот.

— Он пьяный был в зюзю, — мрачно сказала Люся, — а сейчас — трезвый!

— Это мы исправим, — кивнул Родольфус.

— Он же больше не пьёт, — возразил Мальсибер.

— Так для дела же, — удивился Родольфус. — Не для удовольствия.

— Пусть считает это медицинской процедурой, — хмыкнул Снейп.

— Я не хочу! — замотал головой Серёга. — Меня же черти утащат!

— Не утащат, — пообещал Родольфус. — Потому что это не для удовольствия, а чтобы всё вернуть назад. Ты ведь хочешь вернуться к семье? — уточнил он. — И заботиться о них?

— А? — переспросил Серёга, — а как же!

Люся недоверчиво усмехнулась.

— Тогда потерпишь и чертей, — сказал Снейп.

— Люци, — позвал Родольфус стоящего с Нарциссой у окошка Малфоя, — а ты пил в тот вечер?

— Кажется, — откликнулся тот. — Я уже не помню.

— Если он и пил, то это несравнимо, — заступился за него Рабастан.

— Мы пытаемся воспроизвести всё досконально! — напомнил ему брат. — Люци, вспомни, это важно!

— Хочешь, я проверю? — спросил Мальсибер. — Посмотрю?

— Давай, — Малфой неохотно оторвался от Нарциссы, на которую глядел, не отрываясь, и перевёл взгляд на него.

Малфой, как выяснилось, выпил в тот вечер бокал коньяка — для храбрости, как он сам пояснил, а Серёга — свой любимый "Рояль", разведённый водой. "Рояля" тогда у Сереги было половина стакана, воды он долил столько же — и очень разозлился, что больше выпивки в доме не нашлось. Вот в этом состоянии сантехник Серёга и полез в злосчастный подвал.

— Значит, нам нужны коньяк и рояль, — резюмировал Родольфус. — Можно их купить?

— А рояли можно пить? — искренне изумился Рабастан. — Ничего себе вкусы у магглов!

— Дак спирт это, — пожала плечами Люся, — в литровых бутылках.

— Пить спирт?! — Рабастан совсем обалдел. — Как это?

— Тем же сказали: разбавленным пополам, — ответил Снейп. — Это уже градусов сорок пять — как кальвадос. Так где это купить? — спросил он Люсю. — Можете вы это сделать?

— Могу, — вздохнула Люся, — киоск-то у соседнего дома, да еще и круглосуточный. Хлеба не купить, зато выпивка да курево всегда под рукой!

Она с тоской посмотрела на Серёгу, но говорить ничего не стала и, взяв сумку и накинув плащ прямо на домашний халат, вышла за дверь. Только тапочки переобула на летние туфли.

— Если черти за тобой придут, — сказал Серёге Родольфус, — мы их отгоним — пока рядом. Но когда нас не будет, не советую экспериментировать.

— Слушай, как вы тут помещаетесь? Вчетвером? — спросил Серёгу Рабастан, оглядываясь. — Здесь же одному не повернуться!

— Чо? — удивился Серега, — дак нормально же! Мы в детстве впятером в одной такой комнате жили — и ничо! Ещё и бабка была лежачая, её паралик разбил!

Он по-хозяйски прошелся по квартире, заглянул в спальню и присвистнул:

— Эва! А две-то кровати на кой хрен? И куда отцову раскладушку девали?

— Вы вы предпочли, чтоб я с вашей женой на одной спал? — насмешливо поинтересовался Малфой. — Может быть, вы бы даже согласились, чтобы мы с ней жили, словно муж с женою?

— Слышь, ты, козёл, — начал было Серега, но Снейп приложил его Силенцио.

— Когда мне захочется выслушать малограмотного хама, я прогуляюсь в Лютный, — брезгливо сказал он.

— А грамотного хама? — буркнул Рабастан.

— А для этого мне и ходить никуда не придётся, — парировал Снейп.

— Вот поэтому кроватей две, — сообщил Малфой Серёге, с тоской глядя на палочку в руках Снейпа. И не удержался, добавив: — Мне казалось, это очевидно.

— Кому как, — заметил Снейп и предупредил Серёгу: — Я сейчас заклятие сниму, но предупреждаю: терпеть хамство я не намерен.

— И вообще, в некотором смысле, две кровати даже удобнее, — сказал Родольфус. — Если нужно, их всегда можно сдвинуть — но, в принципе, спать вместе неудобно.

Люся вернулась с бутылкой спирта и поставила её на стол.

— Дак кого поить-то им будете? — спросила она, — того или другого?

— А коньяк? — методично поинтересовался Родольфус.

— Дак разве у нас тут коньяк найдёшь? — удивилась женщина, — тот же "Рояль", только крашеный.

— Ойген, — усмехнулся Снейп, — что ты там покупал в аэропорте?

— Вино, — отозвался тот. — Кто из нас тут пьёт коньяк, кроме Люца?

— Ладно, думаю, можно попробовать и со спиртом, — решил Родольфус. — В конце концов, навряд ли это так уж важно. Если не получится — найдём коньяк и попробуем ещё раз.

— А если "Рояль" чаем закрасить? — несмело предложила Люся. — Похоже будет на коньяк-то!

Люциус страдальчески поморщился.

— Дура ты, — ответил Серёга, — ты ещё варенья туда напихай. Похоже!

— Строго говоря, тогда уж нужно добавлять дубовую кору, — сказал Снейп. — Или вытяжку из неё. Но кору, полагаю, добыть проще. Есть у вас дубы?

— Да откудова? — спросила Люся, — у нас ёлки только есть с кедрами, да березы ещё... В аптеке разве что поспрошать?

— Так спросите, — Снейп глянул на неё так, как смотрел на нерадивых первокурсников, осмелившихся написать слишком короткое эссе.

— Ага, — испуганно закивала Люся и шустро вымелась за дверь.

Вернулась она через полчаса — с дубовой корой, крушиной и сенной.

— Я тут подумала — а вдруг сгодится, — смущённо объяснила она.

— Мерлин, — Снейп взял коробки и посмотрел на женщину так, как даже на Лонгботтома не смотрел. — Мы, по вашему, застарелый запор лечить тут собираемся?

— Дак они же тоже лечебные, — ответила Люся, — и горькие — жуть!

— Мы же не кишечные проблемы лечим, а... а-а-а, — Снейп махнул рукой и выразительно посмотрел на Малфоя. Потом взял бутылку "Рояля", коробку с дубовой корой и спросил: — Кухня где? — и пошёл вслед за Люсей.

Не было его примерно час, и вернулся он с двумя стаканами — в одном жидкость была прозрачной, в другом имела вид то ли чая, то ли коньяка. Этот он отдал Малфою, а серёгин пока оставил у себя и велел тому: — Веди в подвал. У вас-то всё готово? — спросил он о чём-то тихо шепчущихся Эйвери с Родольфусом.

— Давно уже, — отозвался Лестрейндж.

— Ну-ну, — с неприятным скептицизмом хмыкнул Снейп и повторил: — Пойдёмте.

— Эй, — Долохов потряс за плечо так и не очнувшего Серёгу:

— Глаза открой, угрёбище! Вижу ведь, что живой!

Тот открыл красные (Лорд обзавидуется!) глаза и хрипло сказал:

— Was ist... was ist los?

— Отойди! — рявкнул вдруг Родольфус, отшвыривая Долохова к стенке заклинанием и связывая Серёгу от плеч до пяток. — Это по-немецки — и я очень хотел бы ошибиться в своём предположении о том, что произошло.

— Люци! — бледная, как полотно, Нарцисса с силой похлопала Малфоя по щекам. — Люци, слышишь?

— Отойди-ка от него, — сказал Снейп, подходя поближе и наводя на тело Люциуса свою палочку. — Если что-нибудь пошло не так — Мерлин знает, кто он.

— Бля... — ответил Малфой и вдруг совершенно другим голосом продолжил:

— Убирайся из моей головы, мерзавец!

— Я не понял, — растерянно проговорил Рабастан, — их там двое, что ли?

— Нет, блин, — зло ответил Долохов, — их там целый легион! Вот это и есть пиздец в чистом виде!

— Wer seid Ihr? — холодно спросил тот, кто занял тело Серёги.

— Wer bist du? — жёстко спросил Снейп, наводя теперь свою палочку на тело Серёги. — Wie heißt du?

Родольфус, тем временем, подошёл к телу Малфоя, с которым происходило что-то странное.

— Ich bin Gellert Grindelwald, — ответил... человек, насмешливо глядя на замершего как изваяние Снейпа, — befreie mich! — повелительно потребовал он, и Родольфус, покорно кивнув, снял заклинание.

Серёга... хотя нет — даже в его движениях появилось нечто совершенно другое, незнакомое и пугающее — поднялся и, оглядев их всех, сделал повелительный жест.

— Руди, что мы натворили? — в ужасе прошептал Рабастан.

Но брат, глядя на него пустыми глазами, ничего не ответил, обездвиживая одним заклинанием бывших товарищей.

А затем встал на колени и протянул свою палочку Гриндевальду.

Люциус пытался закричать, сделать хоть что-нибудь — но не мог выдавить и звука.

В глазах у него потемнело, он успел подумать, что лучше бы ему навсегда остаться в теле этого маггла — и зачем, зачем они притащили с собой его Нарциссу!!! — и он наконец-то закричал.

* * *

И проснулся — в холодном поту.

Он лежал в маггловской квартире, на тумбочке перед ним были разложены игрушки, в которых превратили прибывших магов и Серёгу — а устроившийся на соседней кровати Снейп пристально смотрел на него, держа в руках палочку.

— Ты кричал, — сказал он. — Что ты видел?

— Коньяк найти надо, — сказал Малфой, обтирая холодный липкий пот со лба ладонью. — Такой же. В точности. Где — не представляю! Дома есть... кому-то из вас придётся туда аппарировать и принести. Я больше так рисковать не буду.

— Родольфуса отправь, — посоветовал ему Снейп, — а лучше — Нарциссу. Я не настолько хорошо знаком с твоими винными погребами и не уверен, как меня встретят твои домовые эльфы.

— Цисси, да! — лихорадочно воскликнул Малфой. — Вы зачем вообще её сюда привезли?! Ей не место здесь, ты не понимаешь? Мало ли, что пойдёт не так! Я отправлю её домой — и... нет, она должна там остаться! Значит, нужно, чтобы кто-нибудь пошёл с ней и...

Снейп молча окатил его холодной водой из палочки.

— Успокоился? — брюзгливо спросил он.

— Ты не понимаешь! — Малфой с досадой утёрся краем одеяла. — Если что-нибудь пойдёт не так, она должна быть в безопасности! Ладно мы — нас уже не жалко — но она не должна рисковать! Не должно её быть рядом во время ритуала.

— Вот ты ей это и объясни, — посоветовал Снейп, — а нас уволь. Блэки! — фыркнул он.

— Да бесполезно ей такое объяснять! — воскликнул Малфой. — Ты да Руди можете... скажите ей, что присутствие женщины во время ритуала может что-нибудь испортить — не было же женщин там, когда это случилось. Так скажите, чтоб она поверила! Северус, прошу тебя.

— Скажу, — кисло ответил Снейп, — а теперь всё же ответь — что ты увидел во сне?

— Гриндевальда я увидел, — буркнул Малфой. — И себя — в одном теле с этим, — он махнул куда-то неопределённо. — Хорошо хоть, в собственном, но, сказать по правде, разницы особой не было.

— Только Гриндевальда нам и не хватало, — ядовито сказал Снейп, — для полного счастья. А почему именно его, а не Лорда?

— Да откуда же я знаю! — изумлённо упрекнул его Малфой. — Если ты способен объяснить любой свой сон, то я на прорицания в школе даже не ходил!

— А зря, — пожал плечами Снейп, — сейчас бы не впадал в истерику. Спи! — приказал он. — Или на тебя заклинание наложить?

— Обойдусь, — ответил тот, ложась. — А ты это, значит, можешь истолковать? — тут же спросил он. — Ну и что всё это значит?

— Что нельзя нарушать чистоту эксперимента, — проворчал Снейп. — Спи уже!

— Это я и без тебя знаю, — буркнул Малфой, заворачиваясь в одеяло. Заснуть он, разумеется, смог далеко не сразу — лежал молча и думал. И чем дольше думал — тем печальнее становился. Потому что мысли ему в голову лезли невесёлые, и будущее представлялось ему в мрачном свете. Причём любое — вне зависимости от того, сможет он вернуться в своё тело или нет. И Мордред поймёт, какое хуже... хотя нет — он, определённо, предпочёл бы умереть собой.

* * *

Нарцисса коньяк доставила — но уходить обратно отказалась наотрез. Единственное, в чём Снейп и старший Лестрейндж преуспели — это убедить в том, что во время эксперимента её рядом с Люциусом быть не должно.

— Мы и без того отошли от происшедших событий, — серьёзно объяснял ей Родольфус, — так что не стоит усугублять ситуацию. В идеале надо бы накладывать Круциатус на Люциуса не здесь, а в Меноре, но мы попробуем и этот вариант.

— Я с тобой останусь, хочешь? — предложил Мальсибер.

— Ты можешь понадобиться там, — возразила она. — Нет — идите все. Я подожду здесь — но прошу вас, не скрывайте, если что-нибудь пойдёт не так.

— Мы не станем, — пообещал Родольфус, и хотя Нарцисса кивнула, по её глазам было видно, что она ни капли ему не поверила.

— Чо, опять? — тоскливо простонал Серёга у двери в подвал.

— Не опять, а снова, — буркнул Долохов. — Как вы тут живёте вообще!

— Да нормальный подвал, — сказал МакНейр, оглядываясь. — Сырость, крысы... плесень, вон. Трэверсу бы понравилось.

— Вот и притащил бы сюда Трэверса, — сплюнул Долохов, — в Азкабане и то чище было. Совдепия, м-мать!

— Ты здесь раньше бывал, что ли? — заинтересовался МакНейр.

— Я — нет, — отрезал Долохов, — отец рассказывал. Долго еще, господа ритуалисты? — повернулся он к Эйвери и Родольфусу. — А то дождётесь, что тут врата Ада откроются.

— Не смешно, — отрезал Снейп, которому эти слова неприятно напомнили ночной разговор.

— Строго говоря, концепция Ада слишком спорна, чтобы ожидать здесь чего-нибудь подобного, — попытался, кажется, пошутить Эйвери. — Тем более, если они откроются сами по себе.

— Это чо, щаз опять черти из стен полезут? — перепугался Серёга.

— Полезут, если болтать будешь, — пообещал ему Родольфус, доставая палочку. — Что ж, начнём.

Он провёл в воздухе неровную линию, и она, мерцая голубым, повисла в воздухе.

Серёга, тяжко вздохнув, потянулся к рубильнику.

— Рано! — гаркнул Родольфус. — Я скажу, когда.

Минут двадцать они с Эйвери чертили вокруг Люциуса и Серёги линии, складывающиеся в некое подобие мерцающих клещей, и читали вслух незнакомый остальным текст на латыни. Наконец, Родольфус дал отмашку, и Серёга обречённо подошёл к рубильнику и, глубоко вздохнув, схватился за него и дёрнул.

Током его шарахнуло как по заказу.

— ...Эй, — Долохов потряс так и не очнувшего Серёгу: — Глаза открой, угрёбище! Вижу ведь, что живой!

Тот открыл налитые кровью глаза и хрипло пробормотал что-то непонятное.

— Люциус! — Ойген с силой похлопал Малфоя по щекам. — Люци, слышишь?

— М-м-м... — неразборчиво промычал тот.

— Ну и кто где? — с интересом спросил Долохов.

Он снова потряс Серегу за плечо и рявкнул:

— Подъём!

— Да ёбт... — хрипло пробурчал он, и Долохов, оставив его, крикнул:

— Этот на месте!

— Люци! — снова позвал Ойген.

— А где Гриндевальд? — спросил тот.

— На хрена он тебе? — изумился Долохов.

— Нету?! — счастливо прошептал Малфой и посмотрел на свои руки: — Получилось... Мерлин, получилось! — почти что прокричал он.

— Получилось, получилось, — проворчал Долохов, — пойдём отсюда.

Малфой огляделся и, поднявшись, подошёл к Серёге и пристально оглядел его с головы до ног. Потом пробормотал:

— Мерлин... Ойген, — обернулся он к Мальсиберу. — Я сейчас сам не рискну — но ты мог бы отдать ему некоторые мои воспоминания? Только так, чтобы я их тоже не забыл. Ты, вроде, умеешь?

— Да, могу, — радостно сказал тот. — Люци, я так рад, что ты вернулся! Я всё сделаю.

— Слушай, Люциус, — насмешливо спросил Долохов, — с тобой точно всё в порядке? То тебе Гриндевальд зачем-то понадобился — не про жену или сына спросил, про Гриндевальда! — то магглу воспоминания решил отдать... Ты что, от пребывания в его теле рехнулся, то ли?

— Проще воспоминания отдать, чем объяснять, — ответил Малфой. — Я тут начал кое-что от его имени — он должен быть хотя бы в курсе. Не уверен, что он сможет продолжать — но хоть чтобы понимал... там семья всё же. Дети... жаль их.

— Жаль. Малфою — маггловских детей, — хмыкнул Долохов, — расскажи кому — не поверят. Да ты всю жизнь к ним как к мусору относился. Это ж надо, жалко! А по возвращении мы найдём уверовавшего в добро и справедливость Лорда и ушедшую в монастырь Беллу.

— Ты ж их сам жалел, — напомнил ему МакНейр. — Когда предлагал его убить, — кивнул он на Серёгу. — Забыл?

— Сравнил! — возмутился Долохов, — одно дело убить маггла, другое — с магглом нянчиться.

— Тут мотив важен, — не сдавался МакНейр. — Ты его убить зачем хотел?

— Ну опять вы про убийства! — с упрёком воскликнул Мальсибер. — Можно хоть сейчас просто порадоваться и отпраздновать

— А где черти? — спросил наконец-то полностью пришедший в себя Серёга.

— Ушли, — порадовал его Долохов, — обещали вернуться, как только напьёшься! — и громко заржал. — Ну дела, — отсмеявшись, сказал он, — одному Гриндевальда вынь да положь, другому чертей...

— Полагаю, нам с вами нужно кое-что обсудить, — сказал Серёге Малфой. — Кое-что вам стоит знать в подробностях — пойдёмте к вам и побеседуем.

— А? — изумился Серёга. — Про чо?

— Интересно, — задумчиво спросил Долохов, — этот маггл Крэббу с Гойлом не родня?

— Брат по разуму, — ядовито ответил Снейп.

— Про бизнес, — усмехнулся Малфой. — Хотя это слово слишком громкое — и всё же. Но не здесь же разговаривать, — он брезгливо скривился. — Давайте наверх поднимемся.

И он пошёл вперёд, не оглядываясь на своего бывшего товарища по несчастью.

Когда внушающие страх заморские гости убрались обратно, Люся, до того молча возившаяся на кухне, подошла к Серёге и непривычно серьёзно сказала:

— Ну, муженёк дорогой, а вот теперь поговорим.

— Это ещё на хрена? — возмутился до сих пор не опомнившийся от всех своих злоключений Серёга.

— Я тебе вот что скажу: ещё раз нажрёшься или бить меня полезешь — выгоню к чёртовой матери, — твёрдо сказала женщина.

— Чо? — обалдел Серёга. — Ах ты су...

Изо рта его вдруг полезли огромные мыльные пузыри, и он, не завершив начатого ругательства, с ужасом замахал руками.

Люся смотрела на это с каким-то новым, прежде незнакомым ни ей, ни самому Серёге любопытством. А когда пузыри исчезли, усмехнулась:

— И то правда: зачем ты мне сдался? Пьёшь, дерёшься да только и умеешь, что матюгами поливать.

— А ты кому ваще нужна, — зло сказал Серёга, — дура набитая, да ещё и страшнее атомной войны!

От мата он благоразумно решил воздержаться.

— Не нужна, значит, — сказала Люся, тяжело на него поглядев. — А вали-ка ты отседова, — она взяла в руки сковородку. — Толку от тебя не будет — что от пьющего, что нет... Вали.

— Сама вали, коли охота! — возмутился такому предложению Серега.

— Чего это ради? — Люся упёрла свободную руку в бок. — Квартира моя, забыл? До брака полученная, от бабки моей! — добавила она победно.

— Да я тебя... — начал было Серега, но тут же прижал руку ко рту, откуда опять полезли радужные мыльные пузыри.

Он попытался было привычно замахнуться на жену — но вместо этого врезал самому себе по физиономии.

— Гипнотизёры они, что ли, — Люся удивлённо засмеялась. — Так тебе и надо, алкашу, — сказала она мстительно. — Я вот месяца не прожила с другим — так хоть увидела, какими мужья бывают нормальные. И терпеть тебя больше не буду.

— Все вы, бабы, су...ровые! — быстро поправился Серега и в расстроенных чувствах пошёл в комнату, где в шкафу — он сам видел! — остался недопитый «Рояль». Он протянул к заветной бутылке дрожащую руку — и услышал:

— Ну что, мужик, собирайся. Мы уж тебя заждались! — и из стены высунулась глумливо ухмыляющаяся чертячья рожа.

Чёрт радостно подмигнул Серёге и поманил его к себе поросшей чёрной шерстью рукой... или лапой? На его скрюченных узких пальцах были длинные острые когти, почти такие же чёрные и, похоже, очень грязные.

— Люська!!! — дурным голосом заорал Серега. — Вызывай ментов! Или попа зови! Скорее!

Люся торопливо вошла в комнату — всё с той же верной сковородкой в руках — и увидела мужа, отчаянно отмахивающегося руками от бутылки спирта.

— Ага, прямо щаз и побежала, — довольно покивала она. — Чо, заговорили они тебя от бутылки?

— Убери её отсюда! — жалобно попросил Серега. — Выброси куда подальше!

— Выбрасывать-то зачем? — Люся взяла бутылку и засунула её обратно в шкаф. — Пригодится ещё, — сказала она решительно. — Пускай и початая. А ты не трожь, — Люся закрыла шкаф и победно посмотрела на Серёгу.

— Да ни в жисть! — абсолютно искренне пообещал тот. — Слышь, Люсь, — заискивающе сказал он, — я вот тут вам подарки же привёз — так и не отдал с этими-то делами... Дак давай за спи... детьми сходим, да и поглядите все вместе-то?

— Какие подарки? — обалдело уставилась она на него. — Чего это вдруг?

— Дак как? Положено же! — ответил Серега. Какие там ему вручили подарки — он и сам не знал. Дай бог, чтоб не фуфло какое! А то и с женой не помиришься…

— Чего? — на лице Люси отразилось подозрение. — А ну, покажь! — потребовала она.

— Дак вот, — засуетился Серега, — куда я их запихал-то... А вот! — он торжественно достал из кладовки, избавленной от всякого хлама, гору ярких фирменных пакетов. — Гляди! — со скромной гордостью охотника, только что самолично добывшего мамонта, предложил он.

— Чего это тут? — с ещё большим подозрением спросила Люся — и заглянула в один пакет.

Первыми ей на глаза попались детские курточки — и Люся ахнула от восхищения.

— Господи, красота-то какая! И нарядно, и сшито как! Не то, что у нас — швы сикось-накось да нитки торчат! Да надо ж примерить!

— Ага! — радостно сказал Серёга, чувствуя почему-то вполне искреннюю гордость.

Женщина торопливо положила курточки обратно в пакеты и полезла в другой — поменьше.

— Это чо? — обомлела она, разворачивая неожиданно тяжёлый шёлковый платок, переливающийся всеми оттенками алого.

— Платок, — дал довольно очевидный ответ Серёга. — Тебе, — добавил он неожиданно застенчиво.

— Дак он же... — Люся осторожно погладила пальцами плотный шёлк. — Он дорогущий, поди?

— А то, — радостно сказал Серёга — но, сообразив, что ляпнул что-то не то, поправился: — Так ты ж заслужила! Красотища же? — спросил он почти заискивающе.

— Красотища, — согласилась Люся, заворожённо глядя на платок, — надо убрать обратно, на первое сентября надену, как Пашку поведём в школу. А там чего? — она достала два таких же пакета и вынула оттуда ещё два платка — нежно-голубой и бело-жёлтый. — Это что же ... и Надьке купил, и маме?

— Ага, — закивал Серёга, по правде, вообще о тёще позабывший. Это ж как удачно вышло! — Ты себе любой возьми, — добавил он щедро. — Какой больше нравится.

— Дак красный же, — радостно сказала Люся, — мне как раз будет, а Надьке голубенький, а маме жёлтый с белым. А там чо?

Она полезла в остальные пакеты. — Это же Пашке ремень? — удивлённо спросила она. — Дак здоровый какой, на вырост, что ли?

— Угу, — ну а кому это ещё могло быть? Никому у них ремни больше нужны не были. — Пашке. А то. Глянь, качество какое! — сказал он с таким видом, словно это самое качество обеспечил собственными руками.

— Ну, а шоколадки-то чо купил? — удивилась Люся, открывая следующий пакет. — У нас тут тоже есть. Вон, вчера "Сникерсы" купила. А это... — ей на глаза попался последний пакет, из которого женщина извлекла две коробочки с духами. — Господи...

Она вдруг тихо заплакала, прижимая к груди флакончик "Опиума".

— Ты чего? — перепугался Серёга. Нет, он не однажды видел жену плачущей — но тогда всегда был повод. А теперь? — Ты это... чего это? — он помялся и, подойдя, неловко тронул её за плечо.

— Я ж их только на картинке и видела, — Люся вытерла глаза, — Танька журнал какой-то на работу приносила. А про эти, — она кивнула на второй флакончик, — я и не слышала никогда. Вот спасибо-то тебе! А чо мы сидим-то? — спохватилась она. — Собирайся давай! Пойдём за Пашкой с Надькой, да маму позовём — и подарки смотреть, и ремонт! Пусть хоть порадуются!

— Так я что — я ж готов! — на радостях Серёга даже не стал привычно возмущаться грядущим визитом тёщи — может, потому, что впервые в жизни ощущал себя почти героем.

Люся заметалась по квартире, ища, во что бы сложить пакеты с подарками — тащить их в руках она вполне резонно опасалась. Наконец, отыскав объёмную клетчатую сумку, она осторожно уложила туда все пакеты и скомандовала:

— Чо стоишь? Оденься поприличнее да пошли! — и сама бросилась переодеваться — не идти же по улице в домашнем халате!

Да куда приличнее-то? Серёга оглядел себя: штаны и рубаха чистые... чего ещё надо-то? Но на всякий случай открыл шкаф — даже не заметив, что дверца больше не болтается — и обалдело уставился на два костюма, пять рубашек и... два галстука, аккуратно развешанных на вешалках.

— Серый костюм доставай, — потребовала Люся, — он новенький совсем. И рубашку белую!

Серёга даже спорить не стал и послушно переоделся — и уставился в невесть откуда взявшееся на внутренней стороне дверцы шкафа большое, в рост, зеркало. И обалдел от собственного отражения. Даже галстук взял, решительно выбрав между синим и тёмно-бордовым первый — только вот, завязывая, запутался и в отчаянии позвал:

— Люся! Люсь, поди-ка!

— Чего тебе? — спросила Люся, выглянув из прихожей.

— Галстук, бл... — он вовремя проглотил окончание слова и повторил: — Галстук, говорю! Как его вязать-то?

— А ты чо, забыл, как в пионерах галстук завязывал? — фыркнула Люся, — дай сюда!

Она повязала ему галстук и сказала:

— Хорош копаться, пошли уже!

— Дак там по-другому же! — попытался оправдаться Серёга, но махнул рукой. Чего уж — опростоволосился. Галстук. Ишь... — Пошли, чо, — буркнул он, ещё раз оглядывая себя в зеркало. А хорош...

— Хорош, хорош, — словно услышала его мысли Люся, — красавЕц! — и, открыв новенькую железную дверь, предмет её нешуточной гордости, величаво выплыла в подъезд.

Навстречу новой жизни — где не будет мужа-алкоголика, пропивающего всё, что заработает, где ей не придется горбатиться на двух работах, чтобы прокормить семью, где можно не сидеть неделями на одной картошке с капустой...

Навстречу счастью.