Грани ее грез (гет)

* * *

Сегодня Луне опять снились они. Все трое. Ей снилось, как она бежит по одному из потайных ходов Хогвартса с Фредом... Как Невилл дарит ей выращенный специально для нее белый цветок, который светится в темноте... Как она болеет на трибунах за Оливера, который почти неразличим там, наверху, над квиддичным полем, среди осенней дождливой хмари...

Луна открыла глаза. Детские влюбленности — это так мило! Она любила свое прошлое. Но еще больше она любила настоящее. Свое счастливое настоящее, в котором она нашла истинную любовь. И Луна, улыбаясь, вновь заснула, привалившись к теплому боку Флоренца...

* * *

Мадам Помфри попыталась осторожно вытащить из рук Луны подушку, которую та обняла и крепко прижимала к себе. Девочка недовольно застонала, и мадам Помфри сдалась, отпустив подушку.

— Ну что, есть какие-то подвижки, Поппи? — спросил неслышно вошедший в палату профессор Дамблдор.

— Пока нет, директор, — ответила мадам Помфри. — Но ее состояние стабильное. Впрочем, Флоренц предупредил, что его магия действует медленно. Жаль, что магия кентавров не сочетается с традиционной колдомедициной, так что я ничего не могу сейчас прибавить к его методу лечения… Мне так неловко!

— Не казнитесь, Поппи… Это не ваша вина, — глухо ответил Дамблдор.

— Кстати, о вине… — кашлянула за его спиной профессор МакГонагалл. — А в этом плане есть какие-то подвижки, профессор?

— Я решил не доводить дело до Бюро по связям с кентаврами. И сейчас жду ответа от Бейна.

— Вот и правильно, что решили не доводить, — хмыкнула МакГонагалл. — Ответа от них пришлось бы ждать несколько месяцев, если не несколько лет…

* * *

— Сходим в Больничное крыло, Джордж?

— Давай. Только нас не пустят к ней, скорее всего... Ты же знаешь Помфри. Когда дело касается допуска в палату, она становится еще более непробиваемой, чем Полная дама!

— Ха… Полная дама. Нашел с кем сравнить! — ухмыльнулся Фред. — Что там портреты! Помфри в таких случаях бывает даже более свирепой, чем Пушок!

— Точно! — рассмеялся Джордж, но сразу посерьезнел. — А ты что-то не похож на убитого горем…

— А должен? — вопросительно поднял бровь Фред.

— Ну, все же Луна в таком состоянии…

— Не с тобой ли мы слышали разговор директора с МакГонагалл? Дамблдор уверял, что с Луной все будет в порядке, хотя проваляется она довольно долго… Забыл, что ли?

— Помню я всё. Но мне казалось, ты к ней вроде как того… неровно дышишь.

Фред внимательно посмотрел на брата:

— С чего это ты вдруг решил? А Анджелину, значит, ты себе собрался захапать?

— При чем тут Анджелина? — покраснел Джордж.

— При том. Она моя, понял? — резко сказал Фред. — Луна, конечно, классная девчонка и хороший человек, но не надо додумывать от себя то, чего не было. Ясно, Джордж?

— Ладно, проехали.

* * *

— Я всегда говорил и буду говорить: у игрока в квиддич глаза должны быть повсюду, даже на заднице! Одна только скорость, даже плюс маневренность — этого мало! Нужна еще и внимательность! Это вам не гонки какие-нибудь! Квиддич — это сложное искусство! Это тактика и стратегия! Но главное — внимательность и быстрота реакции! Поняли?

— Да поняли мы, поняли, Вуд… Давай отдохнем малость. Тренировка нас всех уже просто вымотала! — пробормотал Джордж.

— Тренировки обязаны быть тяжелыми! Иначе от них не будет проку! А ты куда-то торопишься, Уизли? — рявкнул Вуд.

— Мы с Фредом и Джорджем хотели до ужина зайти в больничное крыло — проведать Луну Лавгуд, — пояснил Гарри Поттер.

— А что с ней стряслось? — удивленно-насмешливо спросил Вуд. — Ее затоптал морщерогий кизляк?

— Нет, — нахмурился Гарри. — Ее чуть не затоптали молодые кентавры. За то, что она забрела на их участок Запретного леса.

— Что ей там понадобилось? — изумился Вуд. — Она же вроде не из тех, кто нарушает правила…

— Никто не знает, зачем она туда пошла, — тихо ответил Поттер. — Сегодня утром ее принес в школу кентавр Флоренц. Он защитил ее от молодняка и подлечил.

— Хм… Надо же! А я и не в курсе! — растерянно проговорил Вуд.

— Оно и понятно — ты же с квиддичного поля не вылезаешь… — ехидно пробормотал Фред.

— А можно и мне с вами? — спросила Кэти Белл, жадно слушавшая Гарри. — Я тоже хочу повидать Лавгуд!

— И я хочу пойти! Хоть парой слов поддержать ее… — сказала Алисия Спиннет.

— Словами поддержать — это вряд ли, — нахмурившись, сказал Гарри. — Она пока еще не приходила в сознание...

— Я тоже иду с вами! — воскликнула Анджелина, бросив искоса быстрый взгляд на Фреда.

— Ну, тогда и я тоже,— твердо сказал Вуд, захваченный общим порывом команды.

* * *

Гусеница была фиолетовая, с забавными выростами на голове, напоминающими не то рожки, не то ушки. И Невилл, который грубо схватил это создание как своего злейшего врага и уже собирался уничтожить — ведь оно пожирало серебристый луноцвет, который он вырастил специально для Луны Лавгуд! — вдруг залюбовался этим маленьким чудовищем. Оно чем-то напомнило ему выдуманных Луной морщерогих кизляков, которых она описывала с таким восхищением, словно сама их разводила!

Луна… Она была его сбывшимся желанием. Невилл с детства мечтал, чтобы у него была сестра — да такая, чтобы понимала и разделяла его интересы! И вот здесь, в Хогвартсе, у него появилась такая подруга. Невилл часто ловил себя на том, что считает ее больше чем подругой — настоящей сестрой.

Он не спал несколько ночей подряд, когда должен был расцвести серебристый луноцвет. Капризный цветок требовал особенного ухода в темное время суток перед цветением, но результат окупил все труды: луноцвет был прекрасен! Он испускал дивный аромат, похожий на запах морских волн. Неяркое свечение его огромного цветка-колокольчика отражалось в глазах Луны, и в этот момент Невилл был по-настоящему счастлив.

И вот теперь Луна лежит в забытьи и до нее не достучаться… Каждую свободную минутку Невилл посвящал чтению редких книг по травоведению, выискивая сведения о растениях, которые могли бы вернуть человека в сознание.

Он бросил гусеницу в лоток для мусора, доверху заполненный увядшими листьями, сухими веточками и прочим, что остается после работы в теплицах. Аккуратно полил спасенный луноцвет и уже собрался было пойти вынести мусор, когда его буквально оглушил многоголосый шум, непривычный для этого места.

У профессора Спраут на занятиях всегда бывало довольно тихо. Теплицы — не то помещение, где можно праздно болтать. Тут всегда хватает работы, а если зазеваешься, рискуешь нехило огрести от какого-нибудь хищного растеньица. Но сейчас к теплицам направлялась гриффиндорская команда по квиддичу, оживленно переговариваясь на ходу.

— Эй, Невилл, хочешь пойти навестить Лавгуд? — еще издалека крикнул ему Джордж.

— А цветов у тебя тут не найдется? В больницу ведь принято ходить с цветами! — деловито спросил Фред, подходя поближе и оглядываясь.

— Есть цветы, а как же! — засуетился Невилл и указал рукой на грядки с декоративными растениями. — Вот, выбирайте…

И тут его взгляд упал на луноцвет. Решение пришло мгновенно.

В Больничное крыло гриффиндорская команда по квиддичу, к великому изумлению мадам Помфри, заявилась с букетами разнообразных цветов, благоухающих на все лады. Позади игроков скромно стоял Невилл, прижимая к себе горшок с луноцветом.

* * *

Флоренц смотрел в небо, на серебряный диск ночного светила. И вспоминал серебристые волосы Луны Лавгуд. Вспоминал ее хрупкое тельце, которое он с легкостью поднял с земли, отогнав озверевших жеребят. Увы, их можно понять: им с детства внушают, что Запретный лес — это их вотчина. А еще им внушают, что люди — их враги.

Зачем, ну зачем эта доверчивая девушка пришла сюда, не предупредив его заранее? А если бы он вовремя не подоспел? Флоренц почувствовал, как мороз пробежал по его шкуре, хотя весенняя ночь была теплой. Он вновь и вновь вспоминал слова Бейна. Жестокие, беспощадные слова.

— Забудь о ней. Нам с ними не по пути. Ты прекрасно знаешь, что они не считают нас равными себе и смотрят на нас свысока.

Флоренц, сердце которого полыхнуло гневом, ответил ему тогда:

— Ты считаешь, я не должен был ее спасать?

Он ожидал, что Бейн разозлится, как это часто бывало во время разговоров о людях, но тот на удивление спокойно заявил:

— Должен был. Я уже благодарил тебя за это и не постыжусь поблагодарить вновь. Ты спас не человека — ты спас репутацию всего нашего племени. Если бы ее забили насмерть, наши отношения с людьми сильно ухудшились бы. А так — мне удалось договориться с Дамблдором, что дело замнут. Нарушительницу, проникшую в Запретный лес, вылечат. Но память ей стирать не станут. Конечно, Дамблдор был бы не против этого (я бы даже сказал — за!), но после того как ты принес ее в школу на глазах у кучи народу, да еще и честно рассказал, что с ней случилось, лишать воспоминаний об этом пришлось бы весь Хогвартс… Впрочем, может так произойти, что у нее и без того не сохранится воспоминаний о случившемся. Для нас такой исход был бы идеальным. Одно дело — когда о жестокости кентавров ходят лишь смутные слухи, и совсем другое — когда об этом рассказывает сама жертва происшествия.

Флоренц понимал, на что намекает Бейн. К магии излечения Флоренц обязан был подмешать магию забвения. В их племени старались не оставлять людям воспоминаний о контактах с кентаврами (тем более — о таких случаях, как этот, когда человека чуть не затоптали насмерть). И сейчас Бейн фактически спрашивал Флоренца, добавил ли тот магию забвения в общее исцеляющее воздействие.

— Я сделал все, что нужно. Она ничего не вспомнит, — выдохнул Флоренц.

Прозвучало это как-то неестественно, и он испугался, что Бейн не поверит, хотя сказанное было чистой правдой. А голос Флоренца был нетверд оттого, что ему очень не хотелось делать то, что он сделал. Он не хотел, чтобы Луна Лавгуд забыла их редкие встречи весенними вечерами на протяжении последних двух месяцев. И то, как он ее спас. И как он нес ее на руках, прижимая к себе…

Бейн вгляделся в синие глаза Флоренца — тот нашел в себе силы не отвести взгляд — и, криво усмехнувшись, сказал:

— Смирись, Флоренц. Не ты первый, не ты последний из кентавров, кого влечет к человеку. Но всем нам приходится подчиняться Великому запрету.

— Нам?.. — не сдержал удивленного возгласа Флоренц и тут же пожалел об этом. Вот теперь Бейн точно разъярится… Но Бейн был невозмутим. Только резче стала линия плотно сжатых губ да черные глаза сверкнули из-под спутанной длинной челки вороного оттенка.

— Да, нам… Я был тогда очень молод. Меня пригласили в Министерство магии — позировать для статуи кентавра в Фонтане Магического братства. И понравилась мне там, у них, одна девушка. Молодая, красивая, с каштановой гривой и в розовой мантии, она была непохожа на остальных женщин министерства — скучных и суровых, одетых в темное.

Флоренц слушал — и страстно желал, чтобы Бейн немедленно замолчал. Ему совершенно не хотелось знать о прошлом лидера их племени. Это могло дорого обойтись в дальнейшем. Кроме того, это было просто тяжело слушать…

— Я заговорил с ней, а в ответ… В ответ я услышал всё, что она думает о нашем племени. И о других магических созданиях. Сколько же ненависти и презрения было в ее словах! Не знаю, как я сдержался и не убил ее на месте! В тот день я осознал всю мудрость Великого запрета. И постарался навсегда забыть эту Долорес Амбридж… Вот так-то, Флоренц. Забудь и ты Луну Лавгуд. Так будет лучше для всех.

* * *

…Как они оказались на пляже, Луна не помнила. Они шли с Флоренцем по белому песку и любовались синими волнами, а потом Флоренц вдруг посмотрел на нее долгим и грустным взглядом, отпустил ее руку и медленно пошел прочь — прямо в эти синие волны, по которым уже начали ходить белые барашки: поднимался ветер. Луна хотела было кинуться за ним, но белый песок цепко держал ее за лодыжки…

…Белый песок был таким красивым! Луна пересыпала из ладони в ладонь песчинки, сидя на берегу, и пыталась вспомнить, кто же только что был рядом с ней. Она смутно помнила, что кто-то был, но кто он и куда подевался — не могла сообразить. Резко пахло какими-то цветами, и Луна удивлялась: откуда эти ароматы, если кругом, куда ни глянь — либо белый песок, либо синяя гладь моря? И ни единого цветка, да и вообще хоть какого-либо растения…

…Время здесь словно остановилось. Луна лежала на белом песке, прогретом солнцем, и наслаждалась одиночеством. Она не знала и не хотела знать, сколько это длилось. Ей было хорошо. Очень хорошо. Единственное, что ее слегка волновало — это запах моря. Оно манило своим призывным шелестом и пьянящим ароматом соли, ветра и водорослей. Луне хотелось, чтобы море оказалось чуть ближе, но встать и подойти вплотную к волнам, гладящим песчаный берег, у нее не было сил.

И тогда волны сами начали подбираться к ней. Ближе, еще ближе, совсем близко… Их глухой шум оставался таким же мерным, но запах — о, этот дразнящий аромат моря! — становился все сильнее, пока не стал нестерпимо-острым. Робкая волна лизнула руку Луны, вызвав в душе чувство покоя и умиротворения.

Но тут другая волна, коварно подкравшаяся следом, вдруг встала вертикально грозной стеной и изо всех сил обрушилась на девушку. Слепяще-голубое небо над пляжем в один миг стало темным. А потом по нему разлетелись фейерверком звезды. Больше Луна ничего не помнила.

* * *

— Джордж, дай-ка сюда тюльпаны! — энергичным шепотом сказала Анджелина. Оттого, что мадам Помфри запретила им громко разговаривать над постелью Луны, Анджелина не утратила своих командирских замашек.

Джордж послушно вручил ей букет, и девушка поставила его в вазочку, которую затем разместила на подоконнике. Таких вазочек, наполненных водой, мадам Помфри принесла несколько штук. При ближайшем рассмотрении они оказались крупными колбами.

— Ну конечно, свою сирень поближе к ней поставила — на тумбочку, а мои тюльпаны на подоконник! — недовольно буркнул Джордж.

— Кто ж виноват, что ты выбрал цветы без запаха? — прошипела Анджелина. — Луна сейчас все равно нас не видит, но может быть, она ощущает запахи? Вот я и хочу поставить рядом с ее кроватью только те цветы, что красиво пахнут! Кэти, давай сюда твои розы! Алисия, и ты давай нарциссы!

Фред ухмыльнулся, легонько толкнув брата в бок.

— Можно подумать, твои лучше! — ехидно прошептал Джордж в ответ на эту безмолвную насмешку. Фред нахмурился. Он выбрал камелии, а они и впрямь пахли примерно как тюльпаны. То есть, никак.

Вуд с недоумением покосился на близнецов. Его гладиолусы отправились на подоконник еще раньше, чем тюльпаны Джорджа — и ему было абсолютно безразлично, где их поставили.

Невилл стоял у кровати подруги, вцепившись мертвой хваткой в горшок с луноцветом и не отрывая взгляда от ее лица. Оно было белым и неподвижным. И это было очень страшно. Невилл смотрел — и не мог пошевелиться. Очнулся он, лишь когда Анджелина легонько толкнула его в спину — отойди, мол. Она как раз расставляла цветы, принесенные девочками, по обе стороны от изголовья кровати Луны.

Но мадам Помфри, подошедшая посмотреть, что тут происходит, моментально свела к нулю все дизайнерские усилия Анджелины.

— Вы с ума сошли — раздражать больную сильными запахами? — суровая владычица Больничного крыла сказала это негромко, но таким голосом, что Анджелина тут же кинулась переставлять сирень и другие цветы подальше от кровати Луны — на стол и на подоконники. Фред и Джордж расплылись в довольных ухмылках.

— А вы чего застыли, Лонгботтом? — проговорила мадам Помфри над самым ухом Невилла, отчего тот вздрогнул, чуть не выронив горшок с луноцветом. — Поставьте, наконец, свой цветок!

— Но… куда, мадам Помфри? — пролепетал растерянный Невилл, на глазах которого колдомедик только что разогнала устроенную Анджелиной «выставку цветов». Мадам Помфри внимательно вгляделась в его лицо, взяла у него горшок с цветком и поставила на тумбочку у кровати Луны.

— Он почти не пахнет, — удовлетворенно пояснила она гриффиндорцам, кивнув на луноцвет. Джордж дернулся — видимо, хотел что-то сказать. Но Фред толкнул его в бок, и тот притих. А Невилл не знал, обижаться ему или радоваться. У луноцвета был просто дивный, на его взгляд, запах! Аромат моря и водных растений. С другой стороны, его цветок стоит теперь в изголовье кровати Луны. Ради этого можно и стерпеть обиду — в конце концов, колдомедики не обязаны поголовно разбираться в травологии и цветочных ароматах.

— Насмотрелись на свою подругу, мои дорогие? А теперь будьте любезны покинуть палату! Время посещения истекло! — голос мадам Помфри словно невидимой метлой вымел гриффиндорскую команду по квиддичу из Больничного крыла.

Невилл сжался на краешке кровати Луны, словно надеясь, что его не заметят. Мадам Помфри подошла к нему, похлопала по плечу и сказала почти ласково:

— Идите, идите, Лонгботтом…

И в этот момент Луна застонала и сказала:

— Море…

Невилл, вздрогнув, схватил Луну за руку. За его спиной прошелестели юбки мадам Помфри — она бросилась за директором.

* * *

Окна Больничного крыла ярко горели в лучах заходящего солнца. Отсюда, с берега озера, их было очень хорошо видно. Темноволосый худощавый подросток, к серым глазам которого очень шел слизеринский галстук, сидел на большом камне и смотрел на эти окна, не отрываясь, пока не заметил, что к нему от замка спускается другой, в такой же форме. Ветер развевал мантию идущего и ерошил его светлые, платинового оттенка волосы.

— Привет, Нотт!

— Привет, Малфой! А отчего ты без своего эскорта?

— Отправил их в Хогсмид, благо, сегодня выходной. Хочу поговорить с тобой без свидетелей.

— Да? — едва уловимо улыбнулся Нотт. — И поэтому ты говоришь со мной здесь, где нас могут увидеть из любого окна?

— Ничего страшного. Зато услышать не могут. Не так ли?

Нотт уставился на него вопросительным взглядом. Малфой, словно не заметив этого взгляда, спокойно продолжал — так, словно вел светскую беседу о незначительных вещах:

— Ты в курсе, что Лавгуд уже выписали?

— Когда? — спросил Нотт — пожалуй, несколько порывисто для светской беседы.

— Примерно час назад.

Малфой выдержал театральную паузу, с наслаждением глядя на лицо Нотта, которое на глазах становилось все более напряженным. Ответной реплики Малфой так и не дождался, поэтому продолжил:

— Я только что слышал, как Помфри говорила с МакГонагалл и Дамблдором на эту тему. Помфри тихо сказала что-то насчет магии кентавров. А Макгонагалл ответила, что это даже и к лучшему, что «бедная девочка» ничего не помнит — ни того, как ее избивали, ни того, как ее спасли. А директор добавил, что на его взгляд, второе даже важнее, чем первое. Понимаешь, Нотт? Кстати, тот кентавр был ничего так — даже наши девчонки нашли его красивым!

Нотт сжал челюсти. На его смуглых щеках выступил багровый румянец. Но когда он наконец заговорил, его спокойный голос совершенно не вязался с его внешним видом:

— Все это очень интересно, Малфой, но ты, кажется, собирался поговорить со мной о чем-то важном?

— Я уже это делаю, — улыбнулся Малфой.

— Извини, но я этого пока не заметил, — ответил Нотт с каменным лицом.

— Ладно, тогда скажу открыто. Я все видел, Нотт.

— Что именно? — спросил его собеседник голосом, лишенным какого бы то ни было выражения.

— Я видел, как ты накладывал Империус на Лавгуд.

— С чего ты взял, что это был именно Империус, Малфой?

— С того, что ты еще не научился колдовать невербально… А я был недалеко и все слышал.

— И что ты теперь хочешь? — самообладанию Нотта можно было только позавидовать.

— Да ничего особенного… — вдруг рассмеялся Драко. — Меня просто мучит любопытство: что ты ей такое приказал, что она потащилась на ночь глядя в Запретный лес? Поделишься?

— Я просто приказал ей пойти в Запретный лес, — чуть помедлив, ровным тоном произнес Нотт.

— Это я понял. Но зачем? Ты хотел ее убить?

— Нет. Я не мог знать, что она столкнется с кентаврами.

— Тогда что?

— Я хотел посмотреть, каким будет наказание от директора для того, кто пойдет в Запретный лес.

— Хм... А зачем это тебе?

— Извини, Малфой, но тебя это совершенно не касается.

— Ну-ну… Честно говоря, до того, как я увидел, что ты накладываешь на нее Империус, я считал, что ты на нее запал.

— А потом ты перестал так думать? — усмехнулся Нотт.

— Нет. Наоборот, убедился еще больше, — в тон ему сказал Малфой. — И думал так до тех пор, пока ее не понесло в Запретный лес. Вряд ли ты послал бы туда девушку, которая тебе нравится.

— Четко мыслишь, — Нотт поднялся с камня. — Уже темнеет. Пошли в замок, Малфой. И мой тебе совет: не принимай так близко к сердцу все, что тебе довелось случайно увидеть. Неверные выводы иногда ведут к большим проблемам.

— Если ты считаешь, что я выдам тебя директору, то ошибаешься, — оскорбленно сказал Малфой. — Это не в традициях Слизерина.

— Я знаю, что не выдашь, — заверил его Нотт. — Кстати, как думаешь, с нее уже сняли Империус?

— Если распознали — наверное, сняли. Но могли и не распознать. Точнее, могли не догадаться проверить ее на это, — подумав, ответил Драко.

— Это хорошо… — задумчиво произнес Нотт. — Тогда я сам это сделаю.

— Вот это правильно! — одобрил Малфой. — Не стоит оставлять следов.

Нотт еле слышно вздохнул.

Они поднимались все выше, приближаясь к замку. Оба молчали.

«А он переживает! — думал Малфой. — Струсил… Еще бы! Любой бы струсил на его месте, если вспомнить, что полагается за применение непростительных! Я его не выдам, разумеется, но теперь он будет связан со мной тайной. И это хорошо. Может быть, когда-нибудь это мне пригодится. И кстати, надо будет попозже осторожно разузнать, что же ему все-таки нужно в Запретном лесу…»

«Плохо, что Малфой такой любопытный. Но в то же время и хорошо, что он такой любопытный, — думал Нотт. — Достаточно было поманить его несуществующей тайной — и он попался на наживку. И благополучно удостоверился в том, что Лавгуд мне не нужна. Знал бы он, как был близок к истине! Да, она нужна мне. Нужна! Но об этом никто не должен догадаться. Как и о том, что я ей приказал. Где была моя голова, когда я велел ей отправиться к тому, кому отдано ее сердце! Хотел проследить за ней и узнать, к кому же она бегает на свидания. Она хорошо заметала следы, и проследить обычным путем никак не удавалось. Перемудрил... Вот дурень!

Конечно, с Сывороткой правды все было бы намного проще. Но где ее взять? Впрочем, можно было приказать ей ответить мне под Империусом, кого она любит! Не уверен, что сработало бы, но уж точно было бы лучше, чем вот так… Но откуда же я знал, что она направится в Запретный лес?

Как же я ненавижу кентавров, этих поганых тварей! Как же я их ненавижу…»

2017