Так будет правильно (джен)

1940 год, 9 июня. Хогвартс, апартаменты профессора Слагхорна.

— Профессор Слагхорн, сэр! Можно мне поздравить вас с окончанием экзаменов?

— Проходи, проходи, Том, — профессор кивнул своему лучшему студенту. — Почему бы нам с тобой и не отметить успешное окончание учебного года? Вообще-то не положено говорить заранее, — Слагхорн подмигнул, — но я тебе поставил сто четыре балла! Пришлось, правда, выдержать настоящий бой с директором, ты же знаешь, он у нас буквоед! «Не бывает выше сотни, не бывает выше сотни!» Но ведь я не могу поставить меньше ста баллов Вариусу, он не сделал ни одной ошибки! И не могу поставить тебе только сотню, ведь ты показал себя лучше Вариуса! Ох, прости, кажется, я тебя заболтал… Что это?

Том протянул учителю небольшую жестяную банку:

— Вот… Это для вас подарок!

Слагхорн усмехнулся в рыжие усы:

— Ананасы в сахаре! Уже выяснил мои вкусы? Весьма похвально, мой друг. Далеко пойдёшь, если Аврорат не остановит. Хотя что это я вдруг? Сейчас мы с тобой чайку с плюшками сообразим и твою баночку распечатаем… Садись, пожалуй, вот сюда!

Стул оказался великоват для второкурсника. Студент болтал ногами и грел руки о кружку с горячим чаем. В подземельях Хогвартса даже в июне совсем не жарко.

Слагхорн вскрыл подаренную банку, с видимым удовольствием забросил кусочек ананаса в рот и окончательно пришёл в самое замечательное расположение духа.

— Ну что, Том, признавайся. Зачем явился ко мне с подарком? Чего лучший студент Слизерина хочет от своего декана? Только учти, я всё-таки не Мерлин.

— Я подумал, профессор… Скоро начнутся летние каникулы…

— Погоди! Ты хочешь попросить, чтобы я оставил тебя на лето в Хогвартсе?

Том молча кивнул.

— Прости, мой мальчик, вряд ли я смогу тебе помочь. Не знаю, чем ты не угодил директору Диппету, но он меня специально предупреждал, что студентам оставаться на лето запрещено и что никаких исключений быть не может. Возможно, на директора мог бы повлиять профессор Дамблдор…

Том только махнул рукой. Отношения с профессором трансфигурации у него были весьма натянутыми, даже отличная успеваемость не спасала. Видать, никто ему не поможет, придётся опять возвращаться в опостылевший приют.

На лице второкурсника было написано такое отчаянье, что профессору стало не по себе. Да, Том Риддл — достойный ученик Слизерина. Да, это может быть игрой. Да, вполне возможно, что он сейчас пытается манипулировать собственным деканом. И всё-таки, всё-таки… Ему всего лишь тринадцать лет. Мальчик пришёл за помощью, раздобыл подарок для учителя… А учитель ничего не может сделать в ответ. Даже отдариться толком не может, не принято здесь было обмениваться подарками в конце учебного года.

А ведь студент очень перспективный. Умный, способный, его уже начинают уважать на факультете, несмотря на бедность и сомнительное происхождение. Пожалуй, добьётся высокого положения, не в науке, так в политике.

В голову стукнула внезапная мысль. Конечно, Тому ещё нет шестнадцати, но мозги у него работают отлично, болтать он не станет, злоупотреблять тоже. Да и не сможет злоупотребить, там всего-то одна двенадцатая стандартной дозы, даже ребёнку ничего плохого не будет… Зато, может быть, вспомнит добром старого учителя, когда станет большим человеком.

— Вот что, Том. Я не могу оставить тебя в школе, но постараюсь тебе помочь другим способом. В конце концов, я всё-таки зельевар, причём льщу себя надеждой, что неплохой. Я подарю тебе, Том, одно очень забавное зельице…

Щёлкнули три магических запора, полыхнула вспышка контрольного заклинания. Ага, шкафчик для редких ингредиентов и сильнодействующих зелий защищён очень серьёзно. Не во всяком маггловском банке сыщется сейф такого уровня.

— Вот, — Слагхорн протянул студенту небольшой томик и крошечный флакончик с золотистой жидкостью. — Тебе этого хватит на шесть часов, но если хочешь, можно разделить на несколько порций, покороче. В книге ты найдёшь полное описание этого зелья. Оно сохранит силу ещё как минимум пять лет, дальше уже не могу ручаться… И всё же будь с ним осторожен, мой мальчик. Зелье удачи может быть очень коварным и опасным. Но я верю, что ты достаточно разумен.

Похоже, Том понял, какой подарок он получил.

— Профессор, — его голос сорвался в хрип. — Профессор, это же… Это же страшно дорого!

— Ох, Том, — вздохнул Слагхорн. — Осенью я хотел наградить этим флакончиком студента-шестикурсника, который лучше всех выполнит первое задание продвинутого курса. Увы, никто его не заслужил. Продавать такую маленькую порцию несерьёзно, да и не разрешает мне директор торговать зельями, сваренными в школе. В общем, я решил, что будет правильно подарить его тебе.

— Но вы могли бы… Сами…

— Сам? — Слагхорн рассмеялся. — Том, я гораздо тяжелее тебя! Мне этого флакончика хватит меньше чем на два часа! Ну а идеальные два часа я всегда себе устрою. Вот прямо сейчас мы с тобой пьём чай, беседуем, смотрим на горящий камин, ананасы очень вкусные… А через полчасика ещё и граммофон заведём. И заметь, при этом никаких проблем с побочными эффектами от зелья! Пожалуй, надо будет устраивать иногда такие посиделки с лучшими учениками.

1940 год, 15 августа. Пригород Лондона, недалеко от приюта Вула.

Вчера пришло письмо из Хогвартса, а сегодня с утра Том решил отправиться за покупками к школе. Но даже до автобусной остановки дойти не успел: над городом взвыли сирены воздушной тревоги, и незнакомый маггл ухватил Тома в охапку и буквально забросил в какой-то подвал. Захлопнулась дверь, проскрежетал тяжёлый засов.

Под потолком болталась на проводе тусклая лампочка, в дальнем углу на деревянной скамейке прижались друг к дружке две мелкие девчонки. Одна, постарше, с удивлением уставилась на Тома. Вторая не обращала внимания на нового соседа и хныкала:

— Ну Бет, ну пожалуйста! Ну можно Блэки позвать? Ну я быстро! Ну ей же страшно одной! Ну Бет!

Старшая отвлеклась от гостя и покрепче ухватила младшую:

— Нельзя, бомбят! Папа дверь запер!

— Да-а? А папе можно?

— Папе можно, он уже большой.

— Тогда пусть папа Блэки позовёт!

— Не хнычь! Папа должен на самолёты смотреть!

— А я тоже хочу на самолёты!..

— Нельзя! Бомбят!

— Да-а? А папу не бомбят?

Пол дёрнулся под ногами, стены подвала дрогнули, с потолка посыпался песок. Девчонки испуганно заверещали… Парализовать их, что ли, или самому убраться отсюда подальше?

Конечно, засов на двери для волшебника не проблема, хоть ему и запрещено колдовать на каникулах. Вот только стоит ли выходить? Останешься внутри — может завалить, выскочишь наружу — может убить осколком… Что делать?

Стоп! Зелье удачи! Сейчас как раз нужна удача! Пожалуй, треть флакончика, чтобы часа на два хватило.

Чтобы управлять людьми, палочка Тому никогда не требовалась, да и без слов уже можно обойтись. Приказать девчонкам не вопить. Согнать их со скамейки, усадить на пол. Самому сесть чуть ближе к стене. Трансфигурировать из скамейки каменный куб побольше, и плевать на все Разумные Ограничения. Зачем? Этого вопроса у Тома не возникало. Просто так будет правильно.

Он даже не удивился, когда близкий взрыв тяжёлой авиабомбы обрушил потолок возле входной двери, а в их углу балки перекрытия медленно осели на гранитный куб, составив что-то вроде шалаша. Теперь главное, чтобы трансфигурация не отменилась раньше, чем их вытащат. Кстати, вытащат уже скоро: снаружи слышится пронзительное тявканье, младшая девчонка кричит «Блэки, Блэки!», и кажется, кто-то начал разбирать завал. Пожалуй, стоит этого кого-то поторопить, пусть выпускает поживее. Надоела эта девчачья компания.

1940 год, 15 августа. Лондон, дежурка Аврората.

— Счастливец ты, парень! Как же это ты успел подпорку-то сочинить?

— Балки не сразу упали, медленно опускались…

Ага, так оно и было. Вот только подпорка уже давно ждала. Но легавым знать об этом совсем не обязательно.

— Повезло! Да ты и сам молодчина, вовремя сообразил! В школе-то небось отличник? На четвёртый курс перешёл, правильно?

— На третий. А меня не накажут?

— За что?

— Ну, за колдовство на каникулах, при магглах…

— Пусть только попробуют! Ты под бомбами выжил и девчонок спас, а тебя наказывать?! Да тебе медаль положена, а не наказание! А с секретностью всё в порядке. Девчонки уверены, что им привиделось со страху.

— Они магглы… И германцы, которые бомбят, тоже магглы… Проклятые магглы!

Аврор внезапно стал очень серьёзным:

— А вот это ты, парень, брось. Магглы… Между прочим, это маггла ранило на наблюдательном посту ПВО! Это магглы — зенитчики и лётчики — отгоняли германцев! Это магглы тебя забросили в подвал, чтобы осколком не пришибло, а потом из-под завала доставали! А бомбовозы знаешь кто на нас отправил? Чистокровнейший волшебник Геллерт Гриндевальд, чтоб он сдох от геморроя, глава древнейшего, чтоб ему повылазило, и благороднейшего, чтоб ему ни дна ни покрышки, рода, раздери его мантикора!

— Гриндевальд? А говорили — Гитлер…

— Гитлер — марионетка, а вот Гриндевальд — это кукловод. Ох, нагадит он ещё нам всем, попомни мои слова! Слушай, а как ты в том квартале очутился? Я-то думал, ты магглорождённый… Одежда, опять-таки, не волшебная…

— Живу в маггловском приюте. Сирота. Но магглорождённым быть не могу! Я слизеринец!

— Поди ж ты! Слизеринец! Нет, это, конечно, аргумент… Родителей, значит, не знаешь?

— Мать умерла, когда я родился. Успела только назвать в честь отца и деда. Том Марволо Риддл… Думаю, она маггла, раз не выжила, а отец — волшебник.

— Риддл? Не помню. Кажется, встречал такую фамилию где-то в наших архивах. Рылся тогда по делу Риддика… Впрочем, это неважно. Напиши-ка мне вот здесь: как тебя зовут, когда родился, где жил… Сделаю запрос, пускай наши канцелярские крысы поищут. Им полезно делом заняться. Хотя знаешь что… Этот твой папаша, он вполне мог и чужим именем твоей матери назваться.

— Но как тогда его найти?

— Да есть кое-какие способы. Но я бы на твоём месте подумал бы дважды: а нужен ли вообще такой отец? Может, без него лучше?

Том задумался, а аврор махнул рукой вошедшему магу:

— Эй, Дон! А ну давай сюда!

— Ник? Где тебя носило?

— Маггловским пожарным помогал, германцы на мой участок бомб накидали… Ты полюбуйся, кого я там нашёл!

— Надеюсь, ты не приволок в дежурку маггловского ребёнка?

— Обижаешь. Третьекурсник Хогвартса, хороший трансфигуратор! Убежище завалило, так он успел гранитную подпорку фута в четыре состряпать и почти час её удерживал!

— Ну а я тут при чём?

— А ещё он очень приличный менталист. Чуть не заставил меня, неплохого вообще-то аврора, вытаскивать его раньше девчонок! Звучит?

Том похолодел. Профессор Дамблдор очень строго предупреждал, что маги не одобряют его методов управления людьми.

— Да не бойся ты так! — аврор хлопнул Тома по плечу. — Ясно же, что ты перепугался и просто очень сильно хотел, чтобы тебя побыстрее выручили…

— Я не испугался! Ни тогда, ни сейчас!

— Вот и хорошо. Только учиться тебе надо, парень. С такой силищей, да без хороших знаний, враз с ума спятишь. Бывали случаи.

— В Хогвартсе такому не учат…

— Верно. Таких, как ты, за сотню лет человек пять-шесть рождается, нет смысла для них школьный курс городить. А что нам Хогвартс! У нас Дон есть. Ты как, возьмёшься учить?

— Силища, говоришь? А может, это тебе повторные курсы требуются? Тоже мне, неплохой аврор, которого тринадцатилетний шкет без слов и без палочки «конфундусом» приложил!

Том в упор уставился на мага, которого назвали Доном. Он не виноват! Он не знал, что среди магглов-спасателей окажется волшебник! Он никого не хотел конфузить!

Вместо привычного мягкого давления или встречавшегося изредка упругого сопротивления взгляд Тома провалился в пустоту, а Дон хмыкнул:

— Неплохо. Очень серьёзная заявка, молодой человек. Видимо, придётся учить, что ж с вами поделаешь.

— Вот! Ты, парень, Дона слушай, он тебе сейчас всё по полочкам разложит!

— Не Дона, аврор Хокинс, а инструктора по защите разума Донована Дугласа. Как вас звать, молодой человек? Мистер Риддл? Если вы согласны учиться у меня, пройдёмте в мой кабинет. Возможно, нам удастся выбить стипендию имени Крикерли на ваше индивидуальное обучение.

В обычном состоянии Том наверняка бы отказался, из чистой подозрительности. Да и до того не болтал бы так спокойно с незнакомым аврором… Но ещё не выветрившееся до конца зелье удачи подталкивало: слушай, говори, доверяй, соглашайся. Так будет правильно.

1941 год, 20 июня. Лондон, Аврорат, кабинет инструктора Дугласа.

— Неплохо, мистер Риддл, очень неплохо. Честно говоря, я ожидал меньшего. По-видимому, ваш интеллект и трудолюбие не сильно уступают природным способностям… Что ж, кому больше дано, с того больше и спросится. Не обижайтесь, что интенсивность наших занятий теперь будет повыше. Впрочем, в этом случае у нас есть повод подать документы на повышенную стипендию. Надеюсь, вы не возражаете?

В дверь что-то бахнуло, она распахнулась, и в кабинет ворвался знакомый аврор:

— Дон! Хватит парню мозги компостировать, он всё равно знает, что треть стипендии тебе идёт, как ментору! Здорово, Том!

— Аврор Хокинс! Если вы ещё раз ворвётесь в мой кабинет без предупреждения…

— То ты опять вычеркнешь меня из доступа на целых три дня, знаю! Ой, как страшно! Но я с предупреждением! Я тебе в дверь ударным засандалил, а потом уже вошёл!

— Ты не вошёл, ты влетел как из пушки. Где на этот раз пожар?

— Да я вообще не к тебе! Том! Слушай, парень, я твоих родичей нашёл! Пришлось кроме нашего архива ещё и кучу маггловских бумаг перевернуть, но они все поймались!

Том привстал со стула. Неужели нашлась его семья? Его родственники в волшебном мире?

— Всё? Обрадовал? А теперь давай вываливай чего там у нас плохого.

— Вот вечно этот тип всё испортит… Значит так, парень. Папаша твой и тёзка, Том Риддл-старший, оказывается, маггл. Причём то, что маггл, это полбеды, так он ещё и хлыщ бесполезный. Только и есть, что рожа смазливая да полный кошель. Рожу набить, кошель потрясти — и забыть обормота, на большее не годен.

— Значит, мать?..

— Ага. Мама у тебя волшебница была. Чистокровная — пробы ставить негде! Из Гонтов. Слыхал?

У Тома перехватило дыхание. Гонты! Прямые потомки самого Салазара Слизерина! Теперь понятно, откуда он такой… Такой…

— Вижу, слыхал. Так вот, выродились они. Жили в лачуге, нигде не учились, с людьми не общались, да и говорить по-человечески почти перестали, всё больше шипели друг на друга как змеи.

Том вздрогнул. О своей способности разговаривать со змеями он никому не говорил. Даже мистер Дуглас был не в курсе: знание змеиной речи Том убрал в «личные тайны», куда наставник поклялся не заглядывать.

— Дед твой и дядя Гонты напали на твоего будущего папашу Риддла, подрались потом с министерским чиновником, довели скандал до ареста и загремели в Азкабан, тут твоя мама быстренько папашу любовным зельем опоила и замуж за него выскочила.

Том мысленно взвыл. Профессор Слагхорн частенько напоминал, что ни одним зельем ни любви, ни дружбы не добудешь. «Всегда нужно помнить, — говорил он, — что вы — волшебники, а не боги, и что есть чудеса, которые только без магии творятся».

— В общем, повидал я этих, твоих… Дед Гонт помер лет десять назад, жена его — давно. Дядя Гонт свихнулся. Мама твоя… Ну, сам знаешь. Теперь с маггловской стороны. Дед Риддл — упёртый самодур. Жена его забитая, слова мужу поперёк не скажет. Папаша… Говорил уже. И все сразу тебя знать не хотят. Для Риддлов Гонты — нищие психи, для Гонтов Риддлы — грязные магглы, для обеих фамилий свадьба твоей мамы как серпом по одному месту, а ты для них…

— Цыц!!! — рявкнул Дуглас.

Тома трясло. Он не верил, он не хотел верить, но проклятый Хокинс совершенно не закрывался. Том не только знал, что он говорит правду, он ещё и увидел своих родственников его глазами. Услышал их слова, которые наставник не дал произнести вслух.

Дуглас взял ученика за руку и внимательно посмотрел ему в глаза. Никакой легилеменции, просто волна холодного спокойствия.

Действительно, настоящему слизеринцу не подобает трястись от бешенства. Тем более это не пристало потомку самого Основателя. Возможно, позже он отомстит своим родственничкам с обеих сторон… Но что делать сейчас? Как не свихнуться от злобы? Мистер Дуглас говорил, что сильная злость очень опасна для неопытного менталиста. Можно самому себе мозги перекорёжить.

Том извинился и спрятался в туалете. Заветный флакончик с золотистым зельем… Несколько капелек, не больше, чем на полчаса. Ему нужно только принять решение, как дальше жить, а потом просто его выполнять.

— Большое спасибо за беспокойство, мистер Хокинс, я очень вам обязан.

— Всё, успокоился? Уже не бежишь убивать всех подряд? Шучу! Имена, адреса, явки, пароли нужны? У меня всё записано!

— Спасибо, не требуется. Не хочу ни являться как проситель, ни марать о них руки. Пусть сами потом кусают локти, что отказались от меня.

— Потом? Когда станешь великим волшебником и прославишься в обоих мирах? Неплохая мысль и отличная цель, парень!

— Я тоже думаю, мистер Хокинс, что так будет правильно.

— Вижу, от скромности вы не помираете, мистер Риддл. Что ж, настрой неплох. Продолжим, пожалуй, наше занятие… Аврор Хокинс, вы всё ещё здесь? Брысь!

1942 год, 7 июня. Хогвартс, Тайная комната.

Тайны Хогвартса лучше всего было разгадывать в начале лета. Все либо готовились к очередному экзамену, либо приходили в себя после сдачи. Ни студентам, ни профессорам не было дела до четверокурсника Риддла, который шатался по коридорам со старой книжкой в руках. Мало ли кто как привык зубрить?

На поиски Тайной комнаты великого предка ушёл весь остаток «феликса», почти четыре часа сплошного везения, но дело того явно стоило. Подумать только, тысячелетний василиск, который готов беспрекословно подчиняться Тому!

Отпустив древнего змея в его гнездо внутри статуи, Том твёрдо решил, что сохранит его тайну и не станет вызывать без крайней необходимости. Салазар Слизерин оставил потомкам сильнейшее оружие, которым не стоит размахивать без нужды. Лишь глупые первокурсники всё время носят палочки на виду, будто это парадный кортик морского офицера, у настоящих бойцов палочка всегда спрятана. И свой маггловский револьвер аврор Хокинс тоже достаёт только для того, чтобы выстрелить, а не для выпендрёжа.

Василиск спал в Тайной комнате сотни лет, поспит и дальше. А вот если очень сильно понадобится… Тогда пусть враги, ничего не знающие о таком сюрпризе, пеняют на себя. И это будет правильно.

1942 год, 24 августа. Лондон, Аврорат, кабинет инструктора Дугласа.

— Ну что ж, мистер Риддл, поздравляю. Основами вы овладели неплохо, сломать себе голову вам, пожалуй, больше не грозит. Дальше можете совершенствоваться самостоятельно, литература у вас есть. Впрочем, если будут вопросы, на которые вы не найдёте ответа в книгах — пишите. Попробуем разобраться вместе.

— Чего это ты, Дон, прощаться затеял? Думаешь, Том у нас на курсах не появится года через три? Парень-то способный, учится отлично! Будешь ещё гонять его на своих занятиях!

— Вряд ли. Примите добрый совет, мистер Риддл: не слушайте Хокинса и не пытайтесь стать аврором. Даже если появитесь у нас, я вас на вступительных испытаниях провалю.

— Ты чего, Дон? Спятил?

— Вы, мистер Риддл, можете стать отличным политиком, учёным, даже авантюристом, но в авроры не годитесь. Слишком много думаете о себе и слишком мало — о других, такие у нас не приживаются. Впрочем, способности у вас превосходные по всем параметрам, я буду очень удивлён, если вы не прославитесь почти в любой выбранной вами области. Горжусь, что был вашим наставником.

Ну и ладно. Совсем и не хотелось Тому в авроры идти, правильно мистер Дуглас говорит, вовсе это не для него. Правда, наставник ничего не скажет просто так, для сотрясения воздуха, значит, надо будет как-нибудь обдумать его слова. И ещё один вопрос остался…

— Скажите, мистер Хокинс, почему и вы, и мистер Дуглас так со мной возились? Стипендия не такая уж и большая, а вам вообще никто ничего не платил…

— Знаешь, парень… Бывает, что просто понимаешь: вот так надо поступить, так будет правильно. Разве с тобой этого не случалось?

Том замер и поспешно убрал все мысли о давнем подарке Слагхорна под самый лучший маскировочный щит. А аврор продолжал:

— Говорят, это совестью называется. Знаешь, очень серьёзно жить помогает!

1943 год, 13 июня. Хогвартс, кабинет профессора Дамблдора.

— Разрешите, профессор?

Дамблдор поднял взгляд от стопки ученических пергаментов:

— Том? Проходи, мальчик мой… Честно говоря, не ожидал…

— Я не один, профессор. Хагрид, не прячься!

— Рубеус? — Дамблдор принялся аккуратно протирать очки, словно бы не доверяя собственным глазам. — Чем я могу вам помочь, мальчики, и почему вы пришли вдвоём? — Хагрид и Риддл никак не укладывались в какое-то общее дело.

Том подтолкнул Хагрида.

— Профессор Дамблдор… Я это… Он же маленький ещё… А он его… Он же не обижает никого…

— Кто не обижает? — не понял Дамблдор.

— Арагог… Я же его из яйца вырастил… Он же милый такой… А Риддл…

— Постойте, мальчики, так я ничего не разберу. Том, ты хочешь, чтобы именно Рубеус рассказал мне эту историю? Я правильно понял?

— Вы правильно поняли, профессор.

— И ваш вопрос очень срочный? Он не может подождать, пока я проверю экзаменационные работы шестого курса?

— Не может.

— Тогда давайте я отложу проверку, мы с вами выпьем чаю с мармеладом, Рубеус немного успокоится…

— Не успокоюсь! Профессор Дамблдор, Арагог — очень добрый паук, он никого не обижает! Это Риддл…

— Том, ты имеешь что-то против пауков?

— Если эти пауки — акромантулы, то да, имею, профессор. Особенно когда они живут в школе и шастают по школьным коридорам.

— Да он же всё понимает! Он же никогда!..

— Ты, Хагрид, бываешь на уроках, в библиотеке, на трапезах в Большом зале. Наконец, просто спишь по ночам. Откуда ты знаешь, что делает в это время твой паук?

— Да в ящике сидит… Что ему ещё делать?

— Если он такой умный, как ты утверждаешь, то вполне может выбираться из ящика и гулять по школе, а потом возвращаться обратно и делать вид, что всё в порядке. А ты запросто можешь забыть его надёжно запереть. Он же такой милый!

— Том, у тебя есть доказательства?

— Нет, профессор, только сомнения. Зимой у шести студенток бесследно пропали кошки, а у Миртл Уоррен кто-то съел кота, оставив только хвост. Она тогда три месяца рыдала и до сих пор ещё в норму не пришла. А по справочникам выходит, что именно зимой питомец Хагрида должен был достичь такого размера, чтобы успешно охотиться на котов. Кстати, хвост у мисс Уоррен сохранился, и его вполне можно проверить на следы яда.

— Да Арагог бы никогда!..

— Это он сам тебе сказал?

— Погодите, мальчики! Согласись, Том, что вина питомца Рубеуса пока не доказана.

— Вы правы, профессор. Пока не доказана. Но я и не собираюсь доказывать или опровергать его вину по эпизоду с кошками. Для меня важнее, что хагридовский акромантул дорос до такого размера, что уже способен атаковать студента младших курсов. И я сильно сомневаюсь, что любой первокурсник от него успешно отобьётся.

— Да я для Арагога как мамочка родная! Да разве он кого-нибудь когда-нибудь…

— В справочнике особо опасных полуразумных тварей сказано, что акромантулы не владеют абстрактным мышлением. Хагрид может быть для него мамочкой, но при этом любой другой человек может оказаться добычей. Тем более что Хагрид изрядно отличается по виду от прочих студентов. Не сочтите за оскорбление, это просто факт.

— И чего же ты, Том, от нас с Рубеусом хочешь?

— Не от вас с Рубеусом. Только от профессора Дамблдора, декана Гриффиндора. Ваш студент втихаря выращивает тварь пятого уровня опасности, и я считаю, что ваш долг — с этим разобраться.

— Поэтому вы и пришли?

— Поэтому я заставил Хагрида прийти к вам. Я рассмотрел несколько возможных вариантов действий, и этот показался мне лучшим.

Увы, зелье удачи, трижды выводившее на идеальные решения, закончилось ещё в прошлом году. На этот раз Тому пришлось думать самостоятельно.

— Интересно… Скажи, мальчик мой, а какие ещё варианты ты рассматривал? Если не секрет?

— Не секрет. Я мог подать заявление в Аврорат с просьбой защитить студентов от опасной твари. Мог рассказать своему декану, где находятся полсотни фунтов ценнейших ингредиентов для зельеварения, и Хагрид больше никогда не увидел бы своего Арагога. Наконец, я сам мог выследить это членистоногое. Вы знаете мой уровень по Защите, профессор, у одиночного акромантула шансов уйти живым нет. Даже у более взрослого.

На самом деле Том обдумал ещё и самый крайний вариант: натравить на паука василиска.

— Арагог ни на кого не станет нападать! — взревел Хагрид. — Я ему сказал! А то обедать не дам!

— Когда проголодается и всё-таки нападёт, будет поздно оставлять его без обеда, — спокойно парировал Риддл. — Кстати, чем ты его собираешься кормить на будущий год? Крыс ему будет мало, на кухне ты столько бифштексов не наворуешь, а крупной свинофермы я на горизонте не наблюдаю. Будешь отпускать его на охоту без намордника? Или сам возьмёшь ружьё и в Запретный лес рванёшь, единорогов ему на обед стрелять?

— Как — единорогов? Да как же так — единорогов?!

— А вот так. Акромантулы с удовольствием жрут единорогов. Если поймают, конечно.

Дамблдор принял решение.

— Рубеус, иди, пожалуйста, к профессору Кеттлберну и расскажи ему всё. Я подойду чуть позже, и мы вместе подумаем, как обезопасить и школу, и твоего питомца. Возможно, нам разрешат устроить специальный террариум рядом с теплицами для особо опасных растений.

Когда Хагрид убрался, Дамблдор внимательно посмотрел на Риддла поверх очков:

— Скажи, мальчик мой, что бы ты сделал, если бы я от тебя сегодня отмахнулся? Чисто гипотетически?

Том пожал плечами:

— Действовал бы по одному из уже изложенных запасных вариантов.

— Но ведь для тебя питомец Рубеуса опасности не представляет?

— Я староста факультета. Если профессора откажутся защищать студентов, мне и моим товарищам придётся это делать самим.

Дамблдор поймал взгляд Риддла:

— Ты очень изменился за время учёбы, Том.

— Это не ваша заслуга, профессор. Впрочем, — Риддл улыбнулся, — если вы всё-таки решите стать для меня учителем, а не надзирателем, я готов дать вам второй шанс. Пожалуй, так будет правильно.