Ворлонские истории (джен)

Когда планета Ворлон, сияющий шар из рыжего и огненного газа, медленно скатывается к горизонту, окуная жаркий бочок в океан, на Тэйри⁽¹⁾ спускается ночь. Яркие закатные краски стекают с небесного свода, оставляя темно-синюю пропасть, испещренную золотыми и белыми дырочками-звездами, которую пересекает от края до края похожий на позумент пояс астероидной трухи, образующий кольцо вокруг планеты.

 Лита спустилась из корпуса научно-исследовательской лаборатории к берегу, где над водой стелился густой пар от горячих течений — где-то в глубинах лагуны скрывались гейзеры. У самой кромки берега Лита сняла с себя всю одежду, сложила на темный полосатый валун, вырастающий из песка. Воздух был холоден, отчего кожа тотчас покрылась пупырышками, вздыбившими каждый рыжий волосок. Обхватив себя руками за плечи, Лита осторожно переступала по холодному колючему песку, в котором встречались острые, похожие на доисторические земные ножи, камни.

 Высоко над головой, на резной металлической галерее исследовательского центра вспыхнуло ярким светом, бросающим прозрачные синеватые, зеленые и желтые отблески на воду, камни и стены — это Кош, оставивший малоподвижный скафандр, выплыл через окно. Лита медленно заходила в горячую воду, разгоняя ладонями пар перед лицом. Свет поймал и раскрасил яркими красками рыжие волосы, обрамляющие точеную белую шею и плечи, падающие челкой на лоб над двумя глазами-алмазами, спустился, путаясь в клубах пара, через ключицы по двум холмиками грудей, обогнув темные съежившиеся соски, скользнул от пупка по округлой линии живота к рыжему треугольнику между бедер, похожему на мазок кисти, ткнутый сорвавшейся рукой художника. Вокруг коленей бурлили крупными завитками волны.

 Лита шла навстречу Кошу без всякого смущения, опустив по бокам свободно руки, улыбаясь спокойно одними глазами — то, что показалось бы неприличным и странным где-нибудь еще, здесь, на спутнике Ворлона в эту холодную темную ночь, было совершенно естественным, уместным и благопристойным.

 Ни должностей, ни титулов, ни даже имен. В паре метров отсюда, за стеной, продолжала кипеть совсем иная жизнь — деловитая, облаченная в маску и защитный костюм, ставящая перед собой цели и достигающая их. А здесь, в лагуне великого океана Тэйри, в заливе гейзеров, стояла сказочно прекрасная ночь, не требующая ничего и не ждущая ничего.

 Забираясь все глубже и глубже в воду, в которой дробилось и распадалось на мелкие осколки отражение парящего над головой ворлонца, Лита думала о том, как давно она не была наедине с собой — в том блаженном одиночестве, в котором нет печали и тревог о будущем или прошлом. Было столько людей, столько слов, мыслей, шума в голове, столько шли бок о бок, пихаясь локтями, чего-то хотели от нее, чего-то она хотела от них. Она была всегда одинока, потому что не чувствовала опоры ни в ком, и всегда была не одна, встроенная в систему — боже, какое противное слово. Когда тосковала, мечтала, молилась, засыпала и просыпалась, вставала и делала свое дело, и вечно кто-то был рядом — на расстоянии протянутой руки, на расстоянии мысли, телефонного звонка и сообщения в системе коммуникаций.

 Она и не догадывалась, как устала.

 На другом берегу, где темнели нагромождения скал, хлюпало и урчало: это просыпались гейзеры. Иногда Лите казалось, что они произносят по-ворлонски — «мохнатый столик, мохнатый столик». В этом не было никакого смысла — но она очень плохо знала ворлонский, и частенько ей попросту не хватало музыкальности, чтоб разобрать все тональности и оттенки звучания, которые изменяли значение каждой ноты. Гейзеры булькали и смеялись над ней, потом раздалось шипение, и в воздух выбросило струю кипящей воды и пара, высветившуюся ярким белым светом на фоне черного звездного неба.

 Кош ринулся туда, распустил над паром длинные полупрозрачные нити странной материи, составлявшей его тело — у Литы мысль не поворачивалась называть их щупальцами, слишком спокойными они были, не хищными, не злыми, не сгибающимися в тугие змеиные кольца.

 Гейзер принес новый поток теплой воды в лагуну, Лите стало совсем хорошо: зайдя по грудь, она легла в волны, и поплыла, лениво загребая руками, вдоль берега, стараясь не подплывать близко к опасным расщелинам в скалах, откуда могли вырваться новые струи пара.

 Кош нырнул — в лагуне сразу стало темно, только продолговатое пятно света дрожало, едва пробиваясь сквозь толщу воды, носилось с места на место. Лита перевернулась на спину, запрокинула голову к небу.

 Такое чужое небо, где вместо луны светит планетарное кольцо из космической пыли, а звезды складываются в совсем незнакомые созвездия. Лита чертила пальцем в воздухе, проводя линии между звездами, гадая, какие созвездия могут быть у ворлонцев и как они называются.

 Кош вынырнул прямо под ней, ослепив ярким светом, взметая облако сверкающих искр, обвивая ее тело лучами-лианами. Он был сухой и горячий, как воздух из фена, и Лита провалилась в него, как проваливаются в хороший сон после долгого, но счастливого дня.

 Кош прозвенел по-ворлонски, качая ее над волнами, но она не разобрала ничего, кроме интонации, потому лишь улыбнулась в ответ беспомощно и мило. Кош указал светящимся щупальцем в небо, туда, где среди прочих звезд мерцала одна ничем не примечательная звезда.

 — Это Солнце, да? Мое Солнце?

 — Да, — это слово она уже научилась различать в любом перезвоне ворлонской речи.

 Что она должна чувствовать сейчас, глядя так издалека на родную звезду? Ностальгию, тоску по своему миру? Только легкую грусть, о том, что мир, в котором она появилась на свет, так никогда и не стал для нее родным. Немного радости он подарил ей и очень много боли.

 Но разве стоит вспоминать о страдании сейчас, когда она на Тэйри, остывающей после заката Ворлонского солнца и яркой, как солнце, планеты Ворлон? Когда вода горяча и густа, как кисель, над ее гладью стелется молочный туман, а звезды блестят, как виноградные гроздья, и рядом тот, кто согреет своим сиянием ее душу еще сильнее, чем жаром — тело. Лед ее замерзшей от горя души таял под напором его любви, не называемой словами и не похожей ни на чью другую, и вытекал через ее глаза вместе со слезами, и было больно и одновременно приятно.

 Золотой пояс на небе медленно сползал влево по небосводу, воздух быстро остывал. С берега потянуло прохладным ветром, унесшим клубы пара далеко в океан через торчащий острыми скалами перешеек. Камни на берегу, как и одежду Литы, покрыло тонкой патиной хрустящего инея.

 Кош решил, что Лита рискует слишком замерзнуть, добираясь до центра самостоятельно, а потому поднял ее высоко над водой, оберегая от ветра, и понес прямиком в ее комнату, где было распахнуто высокое стрельчатое окно и горел свет.

1) Мы почти ничего не знаем о Ворлоне из каноничных источников, поэтому автор без зазрения совести привлекает к делу собственное воображение. Наиболее значительное допущение: планета Ворлон на самом деле — газовый гигант, где люди и им подобные существа находиться не могут, поэтому ворлонцы оборудовали "гостевые комнаты" на спутнике Ворлона, который я назвала Тэйри.

Вернуться к тексту