ОБАН: Здравый Смысл (гет)

Всему свое время, и время всякой вещи под небом:

время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;

время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;

время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;

время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;

время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;

время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;

время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

Книга Екклесиаста, гл.3

Обан, великолепный и непознанный,

Тайны хранишь ты вечные!

Видевший тебя единожды,

С тобой навсегда останется.

Аватар обладает могуществом, недоступным пониманию смертных, но он не всесильное божество. Когда Аватар не в состоянии справиться со злом, нужно нечто большее, чем просто магия, чтобы помочь ему.

В Круге сердца стоял человек…

Алкеву.

Забытый древний язык породил это название. Ими становятся добровольно. На короткое время Алкеву превосходит силами даже Аватара, однако и цена за этот ритуал крайне высока. Алкеву забудут все, кто когда-либо знал его, сама его жизнь сотрется без следа из времени и истории. И тогда он умрет.

Но те несколько минут, пока он жив, он бесконечен в своих силах. Он может творить миры, а может разрушать без остатка; он может повернуть время вспять, а может остановить. Существует только одно ограничение: Алкеву использует эту власть во имя любви.

В Круге Сердца стоял человек.

Ему было страшно, хотя он далеко не был трусом. Он знал, на что идет, и его решение было взвешенным. Слишком могущественное и страшное зло угрожало жизням дорогих ему людей.

Человек знал, что его забудут все, даже близкие. Это была часть той цены, которую он заплатит за их свободу. По его щекам покатились слезы, он так много хотел успеть.

Глубоко вдохнув, он сделал шаг вперед.

Секунда.

Две.

Человек что-то беззвучно прошептал, а затем...

Сурово и торжественно запели каменные плиты, покрытые узорами, древними, как сам Обан, взметнулись стены алого огня, отделяя человека от остального мира и пожирая его. Он кричал от боли, погружаясь в плиты, как в трясину. Грозное сияние слепило и обжигало все вокруг. Когда оно погасло, площадь была пуста.

Обан продолжал петь.

Печально и тихо.

* * *

Ева была невесомым сознанием в бесконечном пространстве.

Во все стороны, насколько хватало взгляда, брызгами разбегались алые линии, складываясь в геометрические фигуры. Они завораживали Еву, непрерывно перетекая из одной формы в другую, ярко пульсируя.

Иногда Еве казалось, что она видит маму и папу, а голос, звучавший везде и нигде, обещал ей, что родители придут, а их семья снова будет вместе.

Ева пробовала разговаривать с голосом, но разговаривать не получалось. Она могла только думать, а голос все равно ее слышал и отвечал ей. Это было так забавно, что Ева не могла не смеяться. Она всегда ждала очередного появления другого друга (так она привыкла его называть) и грустила, если он молчал. Наверное, он был занят. Как ее папа…

Утихшая обида на папу вспыхивала с новой силой глубокого детского горя.

И все же Ева снова и снова ждала отца, чтобы простить его. И каждый день разочаровывалась заново, не получая от него ни единой весточки.

В своих снах, где ее ждал другой друг, девочка была почти счастлива.

Лет с двенадцати другой друг разговаривал с ней все реже и реже, потом смолк, а потом ей и вовсе перестало это сниться.

Ева оказалась одна во власти бесконечного ожидания.

Беззаветная любовь и глубоко спрятанная обида, наложившиеся на бунт подросткового периода, грозили окончиться взрывом. И он произошел.

Не дождавшись звонка от папы на свое четырнадцатилетие, Ева решила сбежать из интерната куда глаза глядят.

Что и сделала на следующий день.

* * *

Это событие можно считать отправной точкой в нашей истории, и один Аватар ведает, чем это все кончится.

Президент Земной Коалиции пересчитал корабли крогов на интерактивной карте. Перемирие было в силе, но не было никаких сомнений в том, что война начнется, как только запрет будет снят.

— Их единственная серьезная уязвимость, которую мы успели обнаружить, это глаза и уши. Надо бить по ним, — один из немногих, выживших в первое нападение, стоял перед Советом.

— Сержант, мы понимаем — почему глаза. Но — уши? — председатель собрания не скрывал скептицизма.

— Я не знаю, но им больно и они на некоторое время выходят из строя.

Вмешался биолог, специалист по изучению внеземных рас:

— Такое возможно, поскольку в тех органах, которые мы принимаем за уши, сосредоточено огромное количество нервных окончаний. Все равно, что ткнуть человеку стилетом в пупок, — не обращая внимания на поморщившихся коллег, ученый продолжил развивать мысль. — За время сотрудничества мы успели изучить строение тела крогов. Могу сказать, что так называемые уши выполняют функции, схожие с узорами на голове жителя планеты Филс: улавливают инфракрасные и ультразвуковые излучения. Своеобразные локаторы, которые дают крогам ощутимое превосходство в рукопашной схватке. Поэтому сержант абсолютно прав, говоря, что уши — это уязвимое место.

Члены Совета обдумывали услышанное. Не спешите предлагать решения, прежде чем не разберетесь в проблеме настолько, насколько это в ваших силах. Это непреложный закон важных обсуждений. Сейчас Совет именно разбирался в проблеме. И даже уже вырисовывались несколько очень перспективных направлений для дальнейших действий.

Кроги были безусловно сильны, но не были непобедимы. Несколько лет Земная Коалиция пробовала сотрудничать с ними: военный договор, поставка уникальных технологий (украденных крогами у других рас «союзников» — считай, рабов), изучение новых организмов. Впрочем, Правительство всегда было настороже, поэтому нападение на охрану было неожиданностью, но не стало трагедией в масштабах войны.

Генри Джон МакМиллан, советник и специалист по оборонным технологиям, чиркал в блокноте. Молодой честолюбивый сотрудник научного центра — он добился участия в военном совете и рассчитывал через несколько лет занять пост президента.

Он уже приготовился задать вопрос, который так и лежал на поверхности, когда…

Голографическое поле осветилось странным розовым цветом, вспыхнуло столбом сияния и стало огромным человекоподобным существом в малиновом одеянии.

— Я — АВАТАР! — прогремело оно. — И я приглашаю вас, раса людей, принять участие в Больших гонках Обана. Отныне и до гонок я объявляю перемирие на двадцать пять земных лет! Те, кто его нарушат, будут исключены из списка участников! Не упустите свой шанс выиграть Почетный Приз! За год до соревнований мой слуга явится, чтобы поведать вам о правилах и сроках! Готовьтесь!

Аватар исчез. Под голограммой остался странный золотистый символ: от овальной фигуры в центре разбегались изогнутые лучи, отдаленно напоминающие крылья.

Со смесью недоверия и изумления Совет наблюдал за тем, как корабли крогов снимаются со своих позиций и покидают пределы, отображаемые картой.

За год, говорите?

Вчера явился посланец Аватара.

Генри МакМиллан долго готовился к этому. Поглядывая в записную книжку, он набрал секретаря и отдал поручение.

* * *

Дон Вэй задумчиво мерил шагами кабинет. Только что позвонил некто и, представившись секретарем Президента Земной коалиции, назначил время и место встречи его, Дона Вэя, с господином Президентом. Для конфиденциального разговора.

Он велел сотрудникам проверить всю доступную информацию о звонке. Государственный номер и зашифрованный канал. То есть с большой долей вероятности, Президент действительно хотел переговорить с Доном Вэем.

Что именно могло служить причиной для подобного приглашения?

С каждым шагом управляющий, или как его здесь звали, командир, пытался приблизиться к пониманию этого вопроса. На ходу легче думалось.

Может быть, это связано с испытательной деятельностью Центра подготовки гонщиков? «Вэй Рейс» был идеальным полигоном для обкатки и тестирования новейших летательных аппаратов, кроме того, Центр готовил пилотов для этих моделей. Центр подготовки гонщиков работал с гражданскими модификациями, но в свете слухов о надвигающейся войне, возможно, будут полномочия, чтобы заниматься военными.

Дон Вэй хмыкнул.

Версия хорошая. Что еще?

М-м-м… Ну, например, перевозка секретных грузов? Его пилоты постоянно пересекают государственные границы. Болиды выходят на треки по всей Земной коалиции.

Маловероятно? Пожалуй.

Дон Вэй резко остановился, словно с размаху наткнувшись на невидимую стену.

А что если… гонки?

Крупное межпланетное соревнование, но на чужой территории? Для чего может быть устроено нечто подобное? Имидж расы, демонстрация ее возможностей и создание новых альянсов — как и в обычных гонках. Жюри? По одному представителю от каждой расы-участника. Конечно, лучше, если бы судьей был некто незаинтересованный и независимый, но уж что делать.

Дон Вэй подошел к столу и записал свои мысли в виде схемки, чтобы еще раз трезво оценить все варианты. Что-то зачеркнул, что-то дописал, задумался и, отбросив ручку, снова стал расхаживать.

* * *

Улыбчивая секретарша упорхнула, проводив Дона Вэя до двери.

Прямо сейчас, перед встречей, ему пришло в голову, что разговор и его последствия могут быть крайне серьезными, но отступать было некуда. Поэтому, на секунду сжав кулаки в белых (прямо-таки белоснежных) перчатках, он расслабился и вошел в кабинет.

Генри Джон МакМиллан уже ждал его, они обменялись приветствиями. 

— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил Президент.

Дон Вэй выдержанно, с чувством собственного достоинства кивнул.

Круглый стол предполагал места для нескольких человек. Сейчас же здесь стояли только два кресла. Какие-то документы лежали у локтя МакМиллана, стаканы с водой, ручки, флажок Земной коалиции — самый обычный, ничем не примечательный переговорный кабинет.

Дон Вэй мысленно оценил это обстоятельство как благоприятное, поскольку в знакомой безликой обстановке легче сосредоточиться на главном.

МакМиллан щелкнул пультом:

— Итак, приступим.

Экран, висящий на стене, моргнул и показал карту. Президент говорил тоном музейного экскурсовода:

— Как вы можете видеть, кроги выстроили боевые укрепления на планетках, соседних с Колонией три и Колонией семь, — точка лазерной указки скользила по изображению, тормозя в нужных местах. — Эти Колонии имеют большое стратегическое значение, так как богаты ресурсами и не населены разумными расами, которые приходилось бы подавлять, и крогам это отлично известно. Есть все основания полагать, что они попытаются напасть в июне следующего года. Уже сейчас мы начали эвакуацию женщин и детей. В Колониях должны остаться только мужчины — ученые, инженеры, бурильщики и военные.

Когда Президент разговаривал, у него лбу появлялась смешная треугольная складка. Сейчас МакМиллан молчал и смотрел на командира, а складка исчезла. Дон Вей видел, что от него ждут вопроса и задал его: 

— Я понимаю, господин Президент, что вы рассказываете мне об этом не просто так. Какова будет моя роль в этой войне?

МакМиллан с облегчением улыбнулся. Подавшись вперед, он предупредил:

— То, о чем я хочу с вами говорить — секретно. Я буду вынужден взять с вас подписку о неразглашении.

Дон Вей кивнул.

Президент откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы.

— Двадцать четыре года назад война с крогами была остановлена вмешательством некоего существа, назвавшегося Аватаром. Перемирие преследовало четкую практическую цель: дать расам возможность подготовиться к неким Большим гонкам Обана.

Дон Вей задумчиво пригубил стакан. В целом его предположение оказалось верным.

МакМиллан продолжал:

— Целью гонок является некий Почетный Приз. Честно говоря, мы владеем очень скудной информацией о том, что это и кто такой Аватар. Мы собирали по крупицам легенды, научные открытия — любые сведения, которые могли бы пролить свет на эти вопросы. Сейчас можно утверждать, что Аватар — это некое существо, облеченное доверием всех рас. Его силы и возможности безграничны. Очевидно, что команда, выигравшая Почетный Приз, принесет своей расе немалые выгоды. Слуга, представитель Аватара, предоставил нам правила, графики проведения и координаты конкурсных планет. Я передам вам все это по окончании нашего разговора. Я выбрал вас, поскольку ваша репутация профессионала безупречна.

— Благодарю вас, господин Президент, за столь высокую оценку моего труда. Правильно ли я понял, что перемирие окончится через год и сразу после этого начнутся Гонки? — Дон Вэй уже мысленно прикидывал состав будущей команды и сроки на подготовку.

Президент кивнул:

— В вашем распоряжении будут все доступные ресурсы, но я жду победы.

Помолчав, он веско добавил:

— Задание опасное, поэтому вознаграждение будет соответствующим. Для вас и для команды. Вам следует подписать это, — он протянул через стол документы, лежавшие под рукой.

Дон Вэй углубился в чтение. Прочитав, он проставил размашистую подпись на каждой странице.

* * *

Была уже поздняя ночь. Дон просматривал информацию о гонках. Время от времени он делал пометки в записной книжке.

Правила жесткие, а значит, гонки будут очень непростыми. Соперники будут драться не на жизнь, а на смерть. Разрешено все, кроме убийства. А значит, церемониться никто не будет.

Президент позаботился о специальной модификации гоночных кораблей специально к Большим гонкам. От простых аппаратов эти отличались усиленной броней и турелью с орудийной башней.

К слову об орудиях.

Надо внести изменения в классический состав и взять в команду стрелков. К счастью, это еще полбеды. Военная академия готовит хороших солдат, можно взять кого-нибудь из их кадетов.

А вот пилоты и механики... Командир задумчиво смотрел на список тех, кого он однозначно хотел бы видеть в своей команде: Рик, Стен, Кодзи.

Мало.

Слишком мало.

Нужен еще один пилот такого же уровня, как Рик, и еще два техника, подобных Стену и Кодзи. Только где их взять? И как убедить этих троих? Впрочем, со Стеном и Кодзи будет несложно, надо будет еще переговорить с Мигелем.

А вот с Риком, действительно, возможны трудности. После того скандала с допингом и после того, как Дон уволил своего чемпиона, их отношения, мягко говоря, разладились. Репутация Зандерболта была безнадежно испорчена, и даже если он был невиновен, роли это не играло. Да, крупнейшие треки закрыты для него.

Бизнес есть бизнес.

Но вот в гонке, где есть только одно правило — не убей соперника, Рик становился незаменим. И плевать на репутацию.

Возможно, есть смысл попытаться договориться с Зандерболтом, обрисовав выгоды, которое это предложение сулит ему, его жене и их будущему ребенку?

Вопреки всему, Рик женился практически сразу после того, как рухнула его карьера. Дон Вей не знал, с чем это было связано, но факт оставался фактом: Дженис отказывала гонщику, пока он был на пике славы, но приняла его предложение, когда от него отвернулись остальные.

Маленькая пухленькая блондинка, еще более круглая из-за уже очевидного живота, была полной противоположностью своему мужу. Он был вынужден соблюдать строгую диету, она не представляла жизни без сладкого. Он был голливудский красавчик атлетического телосложения, она была... ну... довольно обычной, зато, казалось, она распространяла вокруг себя атмосферу уюта и мягкого покоя.

Дон Вей выписал имена остальных кандидатур в столбики и внимательно разглядывал их несколько минут. Кого-то пришлось вычеркнуть по личностным качествам — эти люди не обладали непоколебимой волей к победе, а значит, на Больших гонках будут бесполезны.

Он терпеть не мог, когда его прерывали в минуты подобной сосредоточенности. Поэтому когда зазвонил телефон, командир раздраженно посмотрел на экран, собираясь сбросить вызов. Увидев имя абонента, Дон секунду помедлил, но трубку взял:

— Добрый вечер, миссис Стерн. Чем обязан? Насколько я помню, все счета оплачены. Или я что-то упустил?

— Мистер Вей, должна сообщить вам, — было слышно, как женщина на том конце провода набрала воздуху, — мисс Ева Вэй пропала!

— Что?

Реальность разбилась на куски.

Как, пропала?

Дон Вей был серьезно раздосадован. Его жене угрожали, а она даже не сочла нужным сообщить ему об этом!

— Майя! Неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно?

Майя критически разглядывала макияж, наклонившись к зеркалу. Подправив помаду парой легких движений, она выпрямилась и развернулась к мужу:

— Дон, назови хоть одну знаменитость, которой не слали бы подобных писем.

— Но если ты занимаешься опасным видом спорта, не разумнее ли перестраховаться? — у Дона Вея дернулась щека.

Мысленно он уже отдавал распоряжения службе безопасности. Майя непростительно легкомысленна в этом вопросе.

Угадав мысли мужа, она подошла и приложила палец к его губам:

— Пока мы можем летать, у нас есть шанс! Я не хочу верить, что это конец света.

Она поцеловала мужа и ушла готовиться к межпланетным состязаниям. Дон покорился ей, как покорялся всегда, хотя впоследствии очень об этом пожалел.

Сцена девятилетней давности пронеслась перед глазами командира, пока он слушал отчет миссис Стерн, директрисы интерната, где жила Ева после того, как погибла ее мать, и куда он сейчас ехал.

По ее словам, Евы хватились в шесть часов вечера, когда она не явилась на ужин. За ней послали ее соседку по комнате, Эми, но та вернулась ни с чем. После этого ученики стали припоминать, что никто из них в этот день Еву не видел.

Сотрудники интерната просмотрели записи с видеокамер и обыскали всю территорию. Девочку найти так и не удалось. Кроме того, пропал скутер и небольшое количество вещей из ее комнаты. Директриса вызвала полицию, сейчас кинологи прочесывали окрестность.

Воспоминания, которые Дон Вей пытался много лет вычеркнуть из памяти, всколыхнулись всего от двух слов: «Ева пропала».

Так вода за считанные секунды мутнеет, стоит только потревожить осадок на дне. Дон закрыл глаза, пытаясь проглотить, переварить свой страх. Он не рискнул сесть за руль сам — дрожали руки. Водитель безмолвно вез пассажира по указанному адресу.

Оглядываясь назад, Дон видел только свою вину в случившемся. Просто он так понимал ответственность: ты сам — это единственный человек, чьи поступки ты можешь изменить, поэтому не имеет смысла перекладывать свою вину на других, если твоих действий было бы достаточно, чтобы предотвратить беду.

Дон Вей сбился со счету, сколько всего он не сделал, что могло бы спасти Майе жизнь:

если бы он настоял на том, чтобы она продолжала носить полную экипировку, а не только шлем;

если бы он сумел убедить ее отнестись к опасности серьезно;

если бы он отдал распоряжение заменить корабль перед самой гонкой;

если бы он внимательнее присмотрелся к тому подонку механику;

если бы он, в конце концов, сорвал гонку и запер Майю на это время!

Если…

Слишком много если.

Голова надрывно болела дни и недели напролет. Дона тошнило от ужаса и литров выпитого алкоголя. Он никогда не пил больше бокала, но тогда... Тогда он пытался стереть все из памяти, чтобы выжить или не сойти с ума. Авария стояла перед глазами. Пламя, обломки корабля, фрагменты тела (кажется, так ЭТО называют умники из новостей), спасатели, которые уже не нужны, пожарные, заливающие огонь пеной...

Какое счастье, что он сообразил убрать Еву подальше от этого зрелища, хватит с нее и того, что она видела саму аварию!

Дон тяжело поднялся и, опираясь на стены, поплелся в детскую. Ева плакала во сне и звала маму.

Дон Вей поморщился. Ему было почти физически больно это вспоминать.

— Суд постановил: за намеренный вывод из строя механизмов летательного аппарата Cloud II, а именно: системы подачи топлива и системы катапультирования, повлекший за собой смерть пилота, приговорить подсудимого Оливера Мэттью Карра к высшей мере наказания за убийство первой степени. Заседание суда объявляется закрытым.

Удар молотка.

— ЭТО НЕ Я! НЕ Я-А-А-А! — дикий животный крик пойманного зверя разнесся по залу, отдаваясь эхом в ушах присутствующих. — НЕ Я-А-А!

Подсудимый бился в руках конвоиров, пытаясь вырваться, пока его волокли вон.

Мобиль остановился, Дон вынырнул из воспоминаний. Теперь он был собран и сосредоточен. Панику следует оставить на потом.

Дон Вей уже имел дело с полицией. Тогда он лишился жены, а сейчас мог потерять дочь. И если Майю копы были бессильны вернуть, то Еву — обязаны. А он обязан им помочь.

Встретившись с миссис Стерн, он первым делом попросил показать ему личное дело дочери, ее фотографии и... табели с отметками. Да, к делу это отношения сейчас не имело, но Дон не смог устоять. Он просмотрит их позже, почему нет?

Разглядывая лицо Евы, он сильно подозревал, что не узнал бы ее, встреться они случайно. На него смотрела девочка, почти девушка с большими наивными глазами и упрямым вздернутым подбородком.

Странное сочетание.

Он ощутил, что совсем ее не знает. Миссис Стерн упомянула, что позавчера был день рождения Евы. Он об этом даже не вспомнил. Дочь ждала его, дала еще один шанс, который он упустил и не понял этого.

Слушая себя со стороны, Дон Вей поражался тому, насколько спокойно звучит его голос.

Миссис Стерн явно чувствовала себя не в своей тарелке. Мало того, что пропала воспитанница, так еще (чтоб ей пусто было!) какая воспитанница!

Ситуация была, откровенно говоря, паршивой и для интерната, и для миссис Стерн. Пахло реальным судебным разбирательством, многочисленными изматывающими проверками и тюремным сроком. А вот размер срока зависел от того, как скоро и в каком состоянии они найдут Еву. Если ее найдут через пару дней в целости и сохранности — это одна статья. А вот если ее не найдут вообще или с ней что-нибудь произойдет...

Об этом миссис Стерн старалась не думать.

И, конечно, многое сейчас зависело от человека, который так деловито и спокойно разговаривал с ней и полицией.

Согласовав свои действия с офицером, руководившим поисками, Дон Вей набросал коротенький текст, перечитал и, боясь, что решимость иссякнет, набрал номер:

— Добрый день, справочная? Мне нужен номер Центра телевещания. Да, записываю. Спасибо.

Вскоре люди, включая телевизор, видели объявление: «Пропала девочка, фотографию которой вы видите на экране. Все, кто могут дать хоть какую-то информацию о ее местонахождении, просьба связаться с нами по указанному адресу или телефону. Вознаграждение гарантировано».

Копы перерыли все личные вещи Евы, исследовали ее телефон, сделали запрос в департамент автотранспорта по поводу скутера, разослали фотографии по департаментам полиции соседних городов, проверили все мотели, хостелы и гостиницы в радиусе ста миль от интерната. К концу второго дня на стоянке одного из них был найден скутер. Евы не было.

* * *

Администратор замшелого отелишки заикался, глядя на двух копов и разъяренного высокого мужчину в строгом костюме. Казалось, еще секунда, и Дон Вей начнет выдыхать пламя. Однако вместо этого он, играя желваками, слушал, как это ничтожество блеет офицерам, что не знает, где девочка.

Полицейские обыскали номер, который Ева занимала: там остались ее вещи. Судя по всему — практически все, что она взяла с собой, даже документы остались здесь.

Офицер Лоусон получил значок совсем недавно. Это была первая операция, в которой он участвовал, и ему очень хотелось выделиться, доказать, что он хороший полицейский. Получив нагоняй от сержанта и приказ не путаться под ногами, он приуныл.

Но ненадолго.

Заметив, что в кафетерии есть старенькая видеокамера, Лоусон подошел к повару и с важным видом расспросил его насчет девочки.

Да, она заказала молочный коктейль.

Да, она расплатилась наличными.

Да, она ушла сразу, как только... подождите, надо вспомнить...

Когда новости закончились, за ее столиком никого не было, это повар помнил точно. А вот когда именно она ушла — увольте.

Офицер Лоусон доложил сержанту обо всем, что ему удалось узнать. Были подняты видеозаписи. На одной из них отчетливо было видно, как неряшливо одетый бородатый человек, стоявший в очереди на раздаче позади Евы, что-то добавил ей в стакан, пока она смотрела в другую сторону.

Когда Ева, очень странно двигаясь, вышла из кафетерия, бородач последовал за ней.

Запись была сделана несколько часов назад.

* * *

Джордан видел очень странный сон: смешной старик с о-о-очень длинными бровями испытующе смотрел на кадета. Казалось, он заглядывает в самую суть, в душу, видит все глубинное и личное. Джорданом овладело тягучее оцепенение, он не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть.

Через минуту (а может, вечность спустя?) старик что-то пробормотал и, стукнув посохом о невидимый пол, рассыпался роем золотых искр. Они облепили Джордана плотным коконом. Их свет усиливался и усиливался, пока не стал невыносимым.

Джордан проснулся. Спросонья ему показалось, что он видит эти искры и наяву. Кадет моргнул. Его родная казарма, знакомая до каждого завитка облупившейся штукатурки на потолке, не таила в себе ничего необычного. Конечно же, ему показалось. Джордан зевнул и перевернулся на другой бок — досыпать.

Привычно досадуя на привычную побудку, Джордан встретил новый день. Вспомнив, что сегодня выходной, он резво вскочил и, перекидываясь остротами с другими курсантами, занялся ежедневной гигиеной.

Увольнительная. Это сладкое слово — свобода!

Друзья уговаривали его сходить с ними на развалины за городом, вспомнить детство. Все мы лазили по деревьям, совали любопытные носы в заброшки, искали свои тайные заветные уголки.

Джордан и сам чувствовал сегодня что-то неясное, жгучее, азартное. Наверное, так ощущается предчувствие приключений.

Трое молодых, брызжущих нерастраченными силами и счастьем, кадетов, а, по сути, подростков, бежали по лугу. Здесь, за городом, было чудесно. Ухо, привычное к вечному шуму и гулу транспорта, с удивлением ловило стрекот кузнечиков; ноги в армейских ботинках, легко перескакивавшие арматуру и бетон, путались в высокой, по пояс, траве.

Старые, осевшие развалины — цель пути, казалось, дремали. Издалека они напоминали дряхлого кота, который разлегся, подставив солнцу сытое брюхо.

Добравшись до них, кадеты услышали внутри какую-то возню, которая насторожила их. Они уже собирались убраться восвояси, как воздух прорезал женский истошный, на грани взвизга крик: «Помогите! На помощь!»

— Ваше Высочество, народ ждет! — Канаан почтительно склонился.

— Я понял. Ступай, — Айкка тяжело оперся на резной столик белого камня перед статуей Ноура — покровителя воинов.

Дверь закрылась за пожилым нуразийцем.

Мраморный Ноур бесстрастно взирал на то, как принц Айкка готовился изменить историю. Пролетали века и десятилетия, сменялись поколения, уходили и приходили новые правители, а изваяние стояло недвижимо. Если приглядеться, то можно было заметить, что кончик уха некогда был отбит и заботливо приращен обратно. Народные легенды Нуразии рассказывали о Ноуре, как о необыкновенном воине. Его подвиги невероятны, сила физическая и магическая — заставляли трепетать сердца юношей. Каждый хотел быть таким же доблестным и могучим, как великий Ноур! И пусть не было никаких доказательств, что он был нуразийцем из плоти и крови, что он не был просто красивой легендой, вере народа они не нужны. Ноур — олицетворение гордости и величия Нуразии. И именно возвращение гордости и величия Нуразии были целью жизни принца Айкки.

Он был дипломатом. Война дипломата — переговоры, оружие — слова. Почему же каждый раз Айкка ощущает этот липкий комок в животе и эту противную дрожь? Публичные выступления! Фу! Как бы хорошо ни знал принц свои слова, как бы он ни был не по годам бесстрашен и опытен, каждый раз, появляясь перед толпой, он на доли секунды терялся и забывал, что хотел сказать. Как оратор, он знал множество хитростей, чтобы приковать к себе внимание зрителей, пока он говорит. Но пока он не начал говорить, пока не завладел толпой безраздельно, он почти беспомощен.

Айкка умел избавляться от этого ощущения только одним способом — яростью. Не та ярость, которая обжигает и заволакивает ум, другая — ледяная, взвешенная и потому смертельно опасная для противника. Айкка стоял, опустив голову, и вспоминал.

 — Ваше Величество! Мы нашли Даару, дочь Древнего и Благородного Рода! — гонец говорил торопливо, видно, что он боится, дождавшись поощряющего кивка короля Лао, он продолжил: — На невольничьих рынках Оттанга…

— ЧТО?! — король вскочил, наплевав на этикет.

Он давно знал, что кроги крадут нуразиек и торгуют ими, но замалчивал это в политических целях. Веды-искатели, которые пытались найти пропавших, публично осмеивались или преследовались законом за ничтожные провинности. Исчезновениям придумывались убедительные оправдания.

Кроги оскверняли храмы и насмехались над возмущением нуразийцев. Кроги вытребовали себе разрешение на постройку военных баз, в том числе и рядом с Долом, священным городом. По-хорошему, кроги давно заслужили, чтобы их с позором прогнали.

Но король Лао молчал.

Чтобы не терять военное покровительство крогов, король закрывал глаза на их бесчинства до тех пор, пока это казалось меньшим из зол.

Но теперь Древние и Благородные семьи были оскорблены. Мало того, оскорбление коснулось и королевской семьи — Даара была сестрой королевы Нори! Какая дерзость! По правде говоря, Айкку даже радовал такой поворот событий, потому что он догадывался, что теперь его руки будут развязаны. Он не ошибся.

Кроги всегда вели себя нагло, но тут они перешли все границы! Лао наконец уступил сыну, и Айкка теперь мог свободно искать возможность разорвать этот альянс.

Нуразия, гордая великолепная Нуразия гнула спину в унизительном «союзе» с крогами! Ноур Великий!

Айкка поднял голову. Холодное бешенство струилось по венам. Он поклонился Ноуру и бесшумно вышел.

Сто локтей отделяли его от балкона, где он произнесет речь.

Сто локтей отделяли принца от его первой серьезной битвы дипломата.

Сто локтей отделяли его от исторического события.

Снаружи доносились голоса, хором скандировавшие: «Айк-ка! Айк-ка! Айк-ка!»

* * *

Народ стоял на площади перед дворцом. Глашатаи накануне кричали о необычайных новостях, и любопытные нуразийцы собрались, чтобы послушать речь наследника.

То тут, то сям виднелись плакаты-растяжки «Айкка! Мы тебя (дальше шел символ, который у землян означает сердечко)!»

Многие юные нуразийки мечтали хоть одним глазком вживую увидеть красавчика-принца. Толпам его фанаток позавидовал бы даже земной певец Элвис Пресли! А как он хорош на своем потрясающем Г’даре!.. Нуразийки таяли и млели, прижимая к груди оживающие портретики принца на синем жуке.

— Ты только посмотри! Он прекра-асен!.. — розовея, вздыхала очередная поклонница своей подруге, умудряясь одновременно и показывать ей портретик, и размахивать транспарантом. Айкка на портретике вежливо улыбался, тогда как Г’дар пронзительно верещал. И кто бы из земных энтомологов мог бы подумать, что насекомые могут обладать интеллектом и голосом? А вот нуразийские ездовые жуки обладают. И Г’дару явно очень не нравилось то, как тискают его и его хозяина. Нарисованный Айкка то и дело обреченно вздыхал и успокаивающе хлопал жука по надкрыльям.

Толпа оживленно гудела. Среди общего гула стали пробиваться ритмичные выкрики: «Айк-ка! Айк-ка!» Один за другим нуразийцы подхватывали и вскоре скандировала вся площадь.

Из глубины дворца на балкон медленно вышел принц. Толпа приветственно взревела, восторженно взвизжали фанатки.

Айкка смотрел на колышушееся под ним живое море, величественно подняв ладонь. Постепенно шум стихал.

Тогда принц заговорил:

— Союзы создаются для общего блага. Союзы создаются равными и сильными партнерами. Если этого нет, союз распадается.

Нуразийцы стихли окончательно. Разносимый магией голос Айкки не гремел, просто каждому казалось, будто принц говорит именно с ним.

— Кроги считались нашими союзниками. Но они слишком скоро забыли, что нежелание воевать не означает неспособность воевать. Кроги ведут себя так, как бандиты в чужом доме. Они насмехаются над тем, что нам дорого. Они оскверняют наши святыни. И мы позволяли им это! — голос Айкки был полон гнева.

— Мы, нуразийцы, древний и могущественный народ, едва не забыли что такое честь! Мы позволили унижать себя и насмехаться над собой.

Казалось, что каждый нуразиец внезапно разучился дышать, настолько всех потрясли эти слова.

— Кроги не уйдут без боя. И мы дадим им отпор. Кроги сильны. Но не всесильны. Перемирие Аватара дает нам уникальную возможность приготовиться заранее. Во имя нашей свободы мы должны объединиться. И победить захватчиков! И я не приму другого исхода войны.

Айкка помолчал, а затем продолжил, чувствуя, что его кровь горит как никогда раньше:

— Моя кровь — ваша кровь! Ваши сердца — мое сердце! Наши жизни объединены одной целью! Мы вернем величие Нуразии! Или… перестанем существовать.

Долгих полминуты висела напряженная тишина… Затем площадь взорвалась криками.

Много десятилетий спустя одним из решающих поворотных событий в истории Нуразии назовут сегодняшнюю речь. Принц Айкка останется в веках под прозвищем Объединитель.

* * *

— Мистер МакМиллан, Нуразия хотела бы предложить Земной Коалиции свою помощь в войне с крогами через год.

В темном углу грязного паба сидел джентльмен. Рожа почтеннейшего несколько дней явно даже не нюхала бритвы. Выражение лица производило самое отталкивающее впечатление и наводило на мысль о головорезах из подворотен. Мутные глаза пялились в некую точку обшарпанного стола, словно джентльмен вознамерился если не прожечь дыру в оном, то, по крайней мере, отыскать и разглядеть там свое будущее.

Но будущего не было.

Была только захватанная пустая кружка из-под пива. По ее краешку деловито ползала большая муха. То и дело резко взлетая, она давала своеобразный круг почета и снова усаживалась обратно. Муха постоянно заглядывала внутрь кружки, словно решая: стоит или не стоит туда лезть. Ее соблазнял сладко-горький запах, который казался ей самым прекрасным в мире, после той прелестной гнилой рыбьей головки на свалке в полминуте лета отсюда.

Наконец, не утерпев, муха поползла по внутренней стенке кружки. Жужжание стало громче. Звук доносился гулко, словно из колодца, видимо, раздражая и без того напряженные нервы джентльмена.

Воздух сотрясло отвратительное ругательство, и кружка полетела на пол. С обиженным «ж-ж-ж» муха унесла свои крылышки подальше от столь неделикатного обращения. Полная печальных размышлений о бренности бытия и невежливости иных остолопов, она попыталась пролететь сквозь окно и со всего маху врезалась в стекло, которое ставят на окна исключительно ради мушиной погибели. Сколько миллиардов несчастных мух нашли свою смерть, попавшись на окне под мухобойку! Или застряв между рамами! Вам никогда не понять этого горя, если вы не были мухой. Когда кажется, что вожделенная свобода так близка — крылом подать, ты сталкиваешься с неведомой силой, которую не можешь победить. Поистине, застекленное окно — это символ мушиной безысходности и беспомощности перед безжалостным роком!

Занятая своими горестными раздумьями, муха не обратила внимания на внезапный стон.

— Хозяин! — лепетал джентльмен.

Пьяница скорчился, вцепившись в край стола, чтобы не свалиться на пол. Со стороны можно было решить, что ему воткнули раскаленную кочергу под дых.

— А-А-Ы-Ы-Ы, — он уже хрипел.

Пожилой бармен с бегающими глазками, потрепанный, как и само заведение, решил, что с него довольно. Он готов был терпеть присутствие кого-угодно в своей лавочке, и надо сказать, здесь частенько собирались крайне подозрительные личности. Главное условие, которое ставилось публике: не шуметь и не дебоширить. Никому не нужны были облавы копов лишний раз. Поэтому когда очередной, упившийся до невменяемого состояния, опрокинул стол и стал ползать по полу, очевидно, словив белую горячку, владелец лавчонки велел своему мальчику на побегушках, чтобы тот выволок «эту падаль» на улицу.

Проворный малый подхватил неудобного посетителя под мышки и потащил его наружу. Кряхтя, он доставил нашего джентльмена до ближайшей свалки (где покоилась та самая восхитительная рыбья головка недельной давности) и без сожаления бросил его. Голова джентльмена стукнулась об угол каменного бордюра, но потрясающе крепкий череп сослужил ему добрую службу.

К этому моменту боль в груди начала утихать. Охая, он дрожащими руками задрал футболку на животе и посмотрел на ожог. Так и есть, вместо клейма-символа Великого по коже разбегались мелкие красные выжженные буквы. Он по опыту знал, что увидит текст целиком, подойдя к зеркалу. Великий Хозяин мудр и предусмотрителен. Вот только… где найти зеркало? Вопрос немаловажный, учитывая нетерпеливость Хозяина и, кхм, социальное положение нашего джентльмена. С горем пополам он встал на четвереньки и застыл. Возле одного из мусорных баков валялся зеркальный осколок, которого было вполне достаточно, чтобы увидеть приказ!

— Велик и мудр Хозяин! — завопил пьянчуга и, как был, на четвереньках подполз к осколку.

Из зеркала на него глянула мятая опухшая харя. Впрочем, вопрос собственной красоты волновал его мало, гораздо насущнее было клеймо. В глазах слегка двоилось, поэтому прочесть упрямые буквы удалось не сразу.

«Завтра после полудня отправишься в «Саншайн» на 12 миле на запад, украдешь девчонку с красными волосами».

Почтенный джентльмен мгновенно протрезвел. Киднеппинг — это вам не шутка! Но и с Хозяином шутить не приходиться. «Саншайн» был широко известен среди публики, подобной нашему знакомому. Там были дешевые койки, дешевая выпивка и дешевые красотки, которые не обижались на сомнительные комплименты.

Клейменная надпись, словно увидев, что ее поняли и осмыслили, мигнула и снова сложилась в красную татуировку, отдаленно напоминавшую стилизованного паука.

* * *

Тем временем, в другом городе молодой человек (никоим образом с нашим джентльменом не связанный и даже не знакомый с ним) таким же образом получил свой приказ. На его левой стороне груди высветилось только: «Устройся работать в Вей Рейс".

Дон Вэй не спал всю ночь. Глаза побаливали, но адреналин делал свое дело, и командир не чувствовал усталости. Правда потом за эту энергию придет расплата, но это будет потом. Сейчас он вместе с дежурным оператором принимал звонки от населения, боясь пропустить хоть что-то важное про Еву.

Пока копы занимались своей работой, а именно, пытались установить: кто и куда увез девочку, Дон Вэй, как бы это ни звучало, должен был не путаться у них под ногами. Сидеть без дела он не мог, поэтому вызвался волонтером на телефон спасения.

Шел четвертый час. Звонков было много, но большинство людей звонили, чтобы попытаться хапнуть денег нахаляву или чтобы поразвлечься, что ли? Дон Вэй успел услышать самые разнообразные версии, где находится его дочь: от кассы космопорта, до турпоездки на Байкал. Были, впрочем, вполне правдоподобные варианты, Дон Вей тщательно записывал все.

На горячей линии наступило временное затишье. Пользуясь паузой, он прихлебывал давно остывший кофе, когда зазвонил телефон. По инерции он даже не сразу понял, что звонит его личный номер, а не службы спасения.

— Добрый день, вы позвонили в службу спасения, пожалуйста, не кладите трубку, чем я могу вам помочь? — ответил Дон.

— Эм, могу ли я услышать Дона Вэя? — раздался в трубке озадаченный голос… Рика?!

Дон Вэй поперхнулся от неожиданности.

— Здравствуй, Рик. Чем обязан? — неловко спросил он, ставя чашку на блюдце.

— Дон, я слышал, твоя дочь потерялась, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Рик, — могу ли я помочь тебе?

Дон Вей хотел ответить, когда раздалась трель телефона горячей линии. Коротко попросив Рика подождать на линии, он ответил на звонок.

— Добрый день, вы позвонили в службу спасения, пожалуйста, не кладите трубку, чем я могу вам помочь?

— …

— Ваше местоположение определено и наши офицеры уже выезжают к вам.

— …

— Простите, как зовут эту девушку или как она выглядит?

— …

— Ей требуется медицинская помощь?

— …

— Спасибо за ваш звонок.

Положив трубку, Дон Вей вскочил и направился к старшему офицеру.

— Офицер Морган, поступила информация о похищенной девочке, возможно — моей дочери!

Офицер слушал сперва недоверчиво, но, по мере того, как Дон выкладывал ему все новые и новые детали, его лицо все больше хмурилось. Это было похоже на правду. В отделении поднялась суета.

— Группу ко мне, живо! — рявкнул офицер Морган в рацию. — Девчонку нашли!

Дон Вей знаками показал, что желает присутствовать лично. Копу это не особо нравилось, но и повода возразить не было, Дон Вей вел себя безупречно, не истерил, действовал взвешенно и был очень влиятелен. Последний довод устойчиво качнул чашу весов.

— Чтоб без самодеятельности! — пригрозил он для острастки и потерял интерес к своему гостю.

В департаменте поднялась суета. Офицеры бегали. Непрерывно трещали телефоны. Слышались обрывки разговоров. Дон Вей потянулся, чтобы потереть лоб и с удивлением обнаружил в руке телефон, о котором совершенно забыл. Самое интересное, что звонок продолжался все это время!

— Рик, извини, тут важный звонок был, — Дон говорил быстро и деловито.

— Я слышал, — перебил Рик, — куда подъехать?

* * *

Рик очень сильно изменился, это правда. Но для этого ему пришлось пережить кошмар.

ВНИМАНИЕ! В ЗДАНИИ ПОЖАР. СРОЧНО ВСЕМ ПОКИНУТЬ ПОМЕЩЕНИЕ

Дым ест глаза. Рик кашляет. Надо найти выход. Сигнальная лампа мигает тревожным красным светом. Мутный густой горячий воздух, сквозь который не видно ничего. Рик двигается наугад, пытаясь найти выход.

ВНИМАНИЕ! В ЗДАНИИ ПОЖАР. СРОЧНО ВСЕМ ПОКИНУТЬ ПОМЕЩЕНИЕ

Сознание путается. Рик дышит сквозь скомканную футболку. У тяжелой металлической противопожарной двери он натыкается на чье-то тело. Подросток потерял сознание. Рик дергает дверь. Бесполезно, она наглухо запечатала выход из этого коридора. Проектировщики думали, что преграждают распространение огня, но вместе с огнем теперь оказались заперты два человека.

ВНИМАНИЕ! В ЗДАНИИ ПОЖАР. СРОЧНО ВСЕМ ПОКИНУТЬ ПОМЕЩЕНИЕ

Рик понимает, что если упадет сейчас, то не встанет. На другом конце коридора должно быть окно. Надо идти к нему. Рик, шатаясь, делает несколько шагов и вспоминает про подростка. Рик взваливает бессильно обмякшее тело на спину и плетется через весь коридор.

Сколько времени он там провел и добрался ли он до окна, сам Рик не помнил, ему рассказывали спасатели, что нашли его в двух метрах от цели. Его организм выдержал это испытание, чего нельзя сказать о том подростке, который так и не пришел в себя. Это сильно потрясло гонщика и он кардинально пересмотрел свои ценности и отношение к миру.

Вскоре после этого он встретил Дженис, а еще через некоторое время Дон Вей расторг с ним контракт.

Разумеется, Рик был обижен на своего руководителя. Но сегодня Дон Вэй попал в беду и Рик не смог пройти мимо.

Дженис с пониманием следила глазами за мужем, сидя в кресле и поджав ноги. Только что он взял с нее обещание сидеть дома и ждать его звонка. Дженис благоразумно, хоть и без особой охоты, согласилась.

Рик подъехал к департаменту полиции как раз вовремя. Группа захвата уже собиралась вылетать на место.

— А это еще кто? — хмуро поинтересовался офицер Морган у Дона Вэя.

— Он с нами, не будет мешать, — слегка запыхавшись от быстрых шагов, поручился Дон.

Офицер Морган пожал плечами, словно говоря: «Я предупредил, а дальше ваши проблемы».

Все загрузились в пассажирский отсек, и дверь закрылась. Вертолет шумно заработал лопастями, отрываясь от земли.

Дон Вей и Рик Зандерболт с группой офицеров полетели навстречу девочке, которая перебаламутила столько людей.

Лето. Ночь. Длинный коридор. Полосы лунного света легли на пол, на двери напротив окон, на стены. Рамы открыты нараспашку. Сквозняк. Тени растений танцевали ритмичный монотонный танец. Кадки, горшки, фикусы, папоротники, гибискусы — они всюду. В конце коридора — зеленая вывеска «Запасный выход».

В одном темном-темном коридоре крался темный-темный человек. Темный-темный проем капюшона темной-темной толстовки скрывал темные-темные мысли и темные-темные намерения. Но вот внезапный порыв ветра сдул капюшон и под ним оказалась девичья головка.

Ева дернулась от неожиданности и случайно задела один из горшков. Ее нервы были натянуты, как струна. Горшок упал, из него вывалился фикус, земля рассыпалась по полу.

Ева замерла истуканчиком, сердце колотилось где-то в горле. Минуты две она стояла неподвижно и прислушивалась.

Тишина.

Невероятное счастье, но грохот в коридоре никого не разбудил. Ева осмелилась пошевелиться и ощутила, какими внезапно слабыми стали колени. Она сглотнула и поставила горшок на место. Руки дрожали.

Фикус никак не хотел стоять прямо. Она кое-как сгребла землю и ладошками пересыпала ее в горшок. Влажноватые комья отклеивались от пальцев и с печальным плюх падали на корни. Закончив, Ева вытерла руки о край горшка и поспешила убраться отсюда подобру-поздорову.

На паркете остались небольшие кучки чернозема и грязные следы ботинок, ведущие к двери «Запасный выход».

Оказавшись за дверью, Ева выдохнула. Служебный ход, нет камер, нет миссис Стерн, красота!

Девочка начала спускаться по лестнице, перебирая перила. Ноги все еще немного подламывались. Уговаривая себя не бояться, Ева добралась до нижнего этажа, а затем и до двери на улицу — почти свобода!

Ева нервно поправила рюкзачок, висевший на левом плече, и открыла дверь.

Хороша летняя ночь! Громко звенят сверчки. Ветерок умиротворенно обвевает лицо и перебирает волосы. Цветы в самом пике своей красоты щедро дарят ночные ароматы.

Еву же все это раздражало. Сверчки мешали прислушиваться. Ветер был чересчур зябким. А на цветы у нее всегда была аллергия.

Добравшись до гаража и выведя свой скутер, она впервые призадумалась о том, что ей делать дальше. Территория интерната огорожена высоким монолитным забором. Ключ от двери служебного входа у нее был давно (она почти каждое утро вставала раньше, чтобы повозиться со скутером). А вот ключа от центральных ворот не было.

Удивительно, но в век межпланетных прогулок, в век космической политики, в век невиданных технологий, школа-интернат имени Стерна запиралась на простейший замок и была огорожена обычным забором, который Ева бы легко перемахнула, не опасайся она шума! Поэтому коварная мысль вскрыть замок показалась девочке особенно привлекательной. Она даже хихикнула в предвкушении. Вот бы посмотреть на лица преподавателей и миссис Стерн в особенности! Даже жаль упускать такую сцену.

Ева снова нырнула в гараж и через пару минут вернулась с набором отверток. Плоские и крестовидные, толстые и тоненькие, как иголочки — их было не меньше десятка.

Ева вытащила из рюкзака свой верный фонарь и, зажав его между щекой и плечом, принялась за дело. Замок оказался даже проще, чем она ожидала. Девочка презрительно фыркнула, проворачивая механизм.

Больше ее ничто не удерживало.

Прощай, тюрьма-интернат!

Ева вывела скутер наружу и счастливо рассмеялась. Она аккуратно прикрыла дверь и на малой скорости тихо поехала прочь.

Честно говоря, Ева понятия не имела, что делать дальше. Вообще. От слова совсем. Интуиция и благоразумие подсказывали, что ей придется вернуться, и лучше это сделать прямо сейчас, пока ей не пришлось отдуваться за свою выходку. Упрямство же толкало вперед. Ева выбрала упрямство.

Она ехала по трассе, буквально «куда глаза глядят» уже около часа. Монотонное гудение скутера начало убаюкивать, и Ева забеспокоилась. Не хватало еще уснуть за рулем! Она начала приглядываться к дорожным знакам, размышляя, где ей переночевать. Дорога впереди как будто бы делала поворот. Она решила добраться до него и, если что, съехать на обочину и прикорнуть в кустах.

Через несколько минут Ева разглядела, что не ошиблась — трасса действительно круто заворачивала влево. А еще через несколько минут, проехав поворот, она удовлетворенно-радостно ухмыльнулась — рукой подать стоял небольшой придорожный отель. «Саншайн» — тускло оповещала вывеска.

Ева доехала до входа и затормозила. Вид заведения заставил ее поморщиться. Обшарпанные стены, мигающая вывеска, бутылки и пивные банки, разбросанные всюду, и чей-то слишком громкий хохот, доносившийся изнутри, навевали весьма неприятное ощущение гадливости.

«Вот сидела бы сейчас на своей кровати и проблемы бы не было!» — шептал внутренний голос. Ах так! Ева решительно слезла со скутера и вошла внутрь.

Администратор, портье, ресепшионист — как его там? — на ее вопрос равнодушно процедил: «Сто долларов — койка». Ева опешила, но сообразила, что он имеет в виду многоместные номера.

— А отдельный номер сколько? — стараясь скрыть страх, она задала вопрос слишком громко и требовательно.

Администратор лениво, но уже с интересом поглядел на нее.

— Триста, — бросил он.

— Мне отдельный на ночь, — пискнула Ева выкладывая деньги на стойку.

— Пожалте, — администратор, не глядя, взял ключ и кинул его девочке, — номер девять.

— Мне еще надо скутер поставить на стоянку.

— Еще триста.

Ева расплатилась.

— Подойдешь к стоянке, спросишь Гарри, — посчитав, что этих пояснений более, чем достаточно, он снова потерял интерес к происходящему.

Ева нерешительно направилась к выходу. Ее беспокоило слишком многое, чтобы выделить это в конкретный пункт, но, подумав, что выбирать ей не приходится, она тряхнула головой и вышла. Администратор проводил ее заинтересованным взглядом, присвистнул и снова уткнулся в журнал «Игривый мальчик».

* * *

— Да отвяжись ты от меня! — взревел Гарри. — Даром твоя колымага никому не нужна! Не Бентли же!

Ева не отставала. Миниатюрная сама по себе, она назойливо наседала на большого грузного дядьку — со стороны они составляли неплохой комический дуэт.

— Еще раз предупреждаю! Если за ночь с моим скутером что-то случится, вы об этом пожалеете!

Ева резко повернулась и, вздернув подбородок, ушла искать свой номер.

— Тьфу, пигалица, был-лин! — пробормотал Гарри вслед.

Ева тщательно заперлась на ключ и цепочку. Ощутив себя в сравнительной безопасности, она прижалась спиной к двери и нервно выдохнула, стараясь не разреветься. До нее по кусочкам доходило осознание, что она натворила. А если папа завтра приедет в интернат, а ее там нет?! А если папа проверял ее выдержку и силу воли? А если папа был просто очень занят и не мог навестить ее? А если они больше никогда не встретятся? Еву прошиб пот, и она уже раскаивалась в своем поступке. Вот завтра же непременно она вернется в интернат и будет снова ждать папу. Завтра. Обязательно.

Ева всхлипнула и присела на кровать. Подумав минуту, она достала из рюкзака свою драгоценность — фотографию, с которой улыбалась их семья. Мама. Папа. Она. Если б можно было повернуть время вспять и вернуть маму. Кажется, Ева все бы отдала за это!

Однако было уже довольно поздно, она ощутила неимоверную усталость. Утирая слезы, она наскоро разделась и улеглась. «Я обязательно верну тебя, мама, и мы будем снова счастливы», — почти веря своим словам, прошептала Ева.

И уснула.

* * *

Солнце било прямо в глаза. Ева замычала спросонья. Спустя несколько минут до сознания доскоблилась мысль, что она зверски проспала. Ева почти вскочила, вернее, это ей так казалось. На деле же она села и лениво свесила ноги, пытаясь ими попасть в тапки. Не нащупав тапок, Ева окончательно проснулась и вспомнила, где она. А вот тут она запаниковала и начала быстро собираться.

* * *

Наипочтеннейший джентльмен приплелся в «Саншайн» рано утром и сейчас сидел в кафетерии, пуская слюни на дорогие бутылки на картинках, развешанных по стенам. Джентльмен против обыкновения сегодня был трезв, более того, он раздобыл машину у приятеля.

Девчонка появилась только к обеду. Признаться честно, джентльмен ожидал большего, что ли. Ну симпатичная, ну аппетитненькая, но в целом, ничего такого… этакого. И да, было бы неправильно сказать, что у нее красные волосы. Точнее, что у неё полностью красные волосы, только макушка. Девчонка была чем-то озабочена, непрерывно хмурилась, сосредоточенная на своих мыслях. Она встала в очередь к раздаче, джентльмен пристроился за ней. Заказав и получив молочный коктейль, она невидяще уставилась на кассира, ожидая своей очереди расплатиться. Джентльмен осторожно надорвал пакетик и высыпал ей в коктейль сильное снотворное.