Ры-ры-чжи-ры-ры (джен)

В первый раз она увидела Со, когда пряталась от нянек в бамбуковой рощице.

Бамбук был высокий, разросшийся на полсада, и в жару под ним стояла прохлада. Лан спряталась за каменного дракона. Она слышала, как пробегают мимо няньки, и как топот их ног, шорох платьев и вздохи — всё это сливается с песней цикад.

— Ры-ры-чжи-ры-ры!

— Госпожа, госпожа!

— Спрячь меня! — шепнула малышка Лан. — Пожалуйста, спрячь меня… Тихо-тихо…

Рощица была небольшой, но уютной. Лан всегда нравилось, как солнечный свет проходит сквозь листья и становится зеленоватым, словно водица в пруду, а в некоторых углах — остаётся сумрачно и прохладно.

И когда няньки затерялись в саду, словно пёстрые рыбки — в протоках, Лан наконец-то вздохнула.

— Спасибо, — поблагодарила она дракона и даже его обняла.

— Ры-ры-чжи-ры-ры, — отозвалась сверху цикада.

Она сидела на драконе молча, пока не убежали няньки, словно тоже боялась за Лан.

— Сегодня мне повезло! — поделилась с ней Лан и, отдышавшись, отправилась было вниз, к тропинке между бамбука…

Но — замерла, неуклюже задрав своё длинное платье: со стороны мостика послышались чьи-то шаги.

Лан бросилась обратно за дракона, споткнулась, конечно, разодрала себе руки, но всё-таки вовремя спряталась.

— Тш-тш-тш! — попросила цикаду Лан.

Прижавшись к земле, принцесса выглянула из-за дракона и вот что увидела: по саду шёл братец Ю. Он ступал аккуратно, сдвинув к переносице брови, и словно высматривал кого-то среди бамбука. Поравнявшись с драконом, братец Ю остановился.

Дорожка была чуть вдалеке, в низине, и третий принц вряд ли мог увидеть оттуда Лан, и всё же сердце принцессы заколотилось сильнее, словно в груди тоже была цикада.

Из любопытства Лан захотелось подглядеть за Ван Ю — она впервые видела его таким напряжённым. Несмотря на гордую осанку и сосредоточенное лицо, было видно, как братец Ю настороженно оглядывается по сторонам, словно чего-то боится. Лан привыкла встречать его по праздникам, когда братец Ю расслабленно сидит у стола, пьёт макколи и слегка улыбается нарядным кисен, а теперь он был совсем на себя не похож…

Вскоре на дорожке показался ещё один человек. Его Лан точно не знала и, кажется, видела в первый раз.

— Я опоздал, — сказал он, даже не поклонившись.

Принц Ван Ю поджал недовольно губы. Малышка Лан знала, как братец щепетилен в таких вещах — надо же, не поклониться третьему принцу! Но Ван Ю промолчал и лишь ещё раз оглянулся по сторонам.

— Зачем ты позвал меня? — спросил его незнакомец.

— Мне нельзя увидеть собственного брата? — огрызнулся Ван Ю.

Тут принцесса ахнула от удивления:

«Неужели это и есть принц Ван Со?» — подумала она.

Как раз этим утром она слышала от старой няньки, что во дворце появился четвёртый принц — впервые за много лет.

Тогда Лан стало ещё любопытнее, и она аккуратно подползла к голове дракона — оттуда можно было получше всё разглядеть.

— Тебя попросила матушка? — заговорил Ван Со.

— Возможно. Хотя ты мог бы и сам навестить её.

Ван Со промолчал. Даже на таком расстоянии Лан могла точно сказать, что братец Ю в плохом настроении — губы его всё сжимались и сжимались, и без того тонкие, бледные, утопая в таком же тонком и бледном лице.

— Послушай, — прошипел он.

И вдруг резко понизил голос. Ван Ю шагнул к брату, схватил его за рукав, и оба они застыли близко-близко друг к другу. Лан ничего не могла разобрать — она только видела, как шевелятся губы Ван Ю.

«Принц из Цинь, — выныривали слова Ю из плотного шума сада, как рыбки из глади воды, — ты знаешь, что… послушай матушку… он нас вырежет, словно…»

И ещё много того, что не могла осознать Лан, изредка доносилось до ушей дракона, а заодно — и её.

Наконец, когда где-то за бамбуковыми зарослями послышался голос няньки («Где же вы, госпожа?»), Ван Со отступил от третьего принца.

Ю оглянулся на шум, и малышка Лан снова юркнула за дракона, чтобы братец её не заметил.

— Ты знаешь, — продолжил он, когда нянька затихла, — мы обречены, если не объединимся с Цинь…

— Но не такой ценой.

Лицо Ю исказилось.

— Она уже взрослая.

— Почему бы тогда не отдать им Наын?

Глаза братца Ю сверкнули, будто клинок на солнце.

— Я служу императору, — продолжил Ван Со. — Думай обо всей семье: вы с Наын и матушкой — не одни.

Третий принц отвернулся. Лан заметила, как натянулся шёлк на его плечах.

— Я слышал, что император призывает тебя, — уже не пытался нашёптывать он, а говорил обычно, так, что Лан могла разобрать каждое слово.

— Верно — это моя последняя поездка на границу с Цинь. Затем я вернусь во дворец, — подтвердил холодно Со.

— И ты всё решил?

— Я служу императору, — с нажимом повторил он.

Братец Ю больше ничего не сказал — он отвернулся и пошёл по дорожке к мосту, вон из рощи, даже не оборачиваясь, словно только и ждал, когда можно сорваться и полететь. Его шёлковые одежды вздулись и прошелестели, цепляясь за бутоны цветов у моста, и братец Ю действительно напомнил хищную птицу.

Принц Ван Со постоял напротив дракона недолго, о чём-то подумал и затем удалился тем же путём, каким и пришёл — и конечно, не заметил малышку Лан.

— Ры-ры-чжи-ры-ры, — пропела цикада на драконе.

— Да, это очень и очень странно, — согласилась с ней Лан.

* * *

А перед сном Лан решила, что если вырезать всю семью из бумаги, то её не вырежут как-то ещё.

«Наверное, это имел в виду братец Ю, — подумала Лан, аккуратно рисуя фигурки, — ведь для чего ещё он носит ножичек в рукаве?..»

Появление принца Со хотя и было коротким, доставило немало хлопот для Лан.

Уже следующим утром нянька сказала:

— Госпожа, вас чуть было не отправили в Цинь…

— Меня? В Цинь? — испугалась малышка Лан.

Но нянька продолжила спокойно расчёсывать её волосы и улыбаться:

— И всё же, когда император попросил принца Со жениться, то он согласился.

— Жениться? — удивилась Лан. — На ком?

— На вас, госпожа.

Даже упоминание царства Цинь не заставило принцессу так взволноваться. Она оттолкнула няньку и скривилась, словно проглотила жука:

— На мне?! Принц Ван Со?! — и её глаза начали наполняться слезами. — Он же такой старый, няня! Ты же смеёшься надо мной, правда?

Но няня была серьёзна — это поняла малышка Лан, когда к вечеру за ней прислали паланкин, украшенный тканями и цветами.

— Не пойду! — вырывалась Лан из рук нянек и снова лезла на дерево. — Отстаньте от меня!

— Госпожа! — сокрушались её бедные няньки. — Вы должны встретиться с принцем Со! Это воля вашего отца и нашего императора!

Лан отмахивалась ногами, руками, кусалась, и всё-таки её унесли в сторону храма. По дороге няня поправляла ей волосы и нашёптывала, что Лан просто ничегошеньки не понимает.

— Вот увидите, госпожа, — вытирала она ей слёзы, — с принцем Со вам будет лучше, чем в царстве Цинь.

Лан этого не понимала, и ревела, и цеплялась за нянькины юбки.

Она пыталась сказать сквозь рыдания:

— Но мне будет хуже, чем совсем без него!..

И всё-таки паланкин продолжали нести.

* * *

В храме курились благовония, и сквозь дым, словно через вуаль, проглядывался светлый лик Будды. В отличие от малышки Лан, он улыбался. Так, по крайней мере, ей показалось, когда она вошла в храм.

Принц Со уже сидел на коленях. Это был первый раз, когда она видела его так близко, а ещё — один на один. Его прямая спина, волосы, а потом и глаза — это всё вызвало у Лан какое-то воспоминание, которое она не могла ухватить. Словно где-то жужжал и летал комарик, надоедая Лан, а она не знала, как отмахнуться.

Лан вошла, принц Ван Со на неё даже не обернулся, и тогда она тоже опустилась на колени и помолилась. Няня сказала, что это надо сделать как следует, ведь дракону нужна помощь небес — именно поэтому он отдаёт Лан своему четвёртому сыну.

«О, милый Будда, — вздохнула горестно Лан, упираясь лбом в сложенные ладони, капая слезами на коврик, — посмотри на старого принца Со! Под ним прогнутся все ветки моих деревьев… Если можно, то сделай так, чтобы он не женился на мне».

И подумав, Лан добавила робко:

«И чтобы меня всё равно не отправили в царство Цинь».

Принц Со наблюдал за ней краем глаз — Лан это чувствовала, пока молилась. И когда она повернулась к нему, он повернулся к ней. Перед статуей Будды, золотой и в каменьях, в цветах, Ван Со поклонился Лан до самого пола — его ладони и лоб коснулись мраморных плит.

— Я не был во дворце очень долго, — сказал он, выпрямляясь и оглядывая мокрые щёки Лан. — Надеюсь, вы меня всё же помните.

Малышка Лан собралась с духом и совершила поклон в ответ:

— Я не помню вас, господин, — сказала она.

И после этого опустила взгляд — ей не хотелось больше смотреть на Со.

«Ему целых двадцать пять лет! — сокрушалась про себя Лан, пока дымились церемониальные палочки. — Он дряхлее, чем мой старенький пони».

И она просидела так, едва снова не плача, пока не услышала, как вздыхает четвёртый принц:

— Церемония пройдёт через много лет, вам не стоит грустить сейчас… — догадался он. — А пока я буду для вас братцем Со.

Лан всё-таки на него посмотрела.

— Хорошо, господин, — согласилась она.

— Пожалуйста — братец, — поправил её Ван Со.

Лан попыталась выдавить это слово, но не смогла.

— Я вас вижу впервые в жизни, — призналась она.

Ван Со улыбнулся неловко и как-то грустно:

— А я вижу вас во второй.

Тогда малышка Лан громко всхлипнула и вытерла глаза рукавом…

И больше они не говорили. Сразу после этого кто-то пришёл за Со, а Лан взяли на руки и унесли. Нянька всё гладила её по спине и шептала, что она хорошая девочка.

«Тоже мне — какая заслуга! — думала отстранённо малышка Лан. — С хорошими девочками вечно какие-то неприятности…»

— И чего он женился на мне, няня? — спросила она вечером, когда её уже умыли и расчесали перед сном. — Старый, старый четвёртый принц!

Няня щёлкнула её по носу — она единственная осмеливалась на такое.

— Если бы не принц Ван Со, то вас бы увезли из дворца и женили на старике…

— Меня и так женили на старике!

— И отцвели бы вы быстрее, чем ветка персика.

И всё равно малышка Лан не понимала, за что же ей это.

* * *

Шли дни, проходили тёплые майские ночи, и через неделю принца Со отослали обратно, и на некоторое время малышке Лан снова стало легче дышать.

На площади показалось несколько всадников. Копыта их лошадей стучали так звонко, словно кто-то бил в колокол. Ноздри у коней раздувались, и крупы блестели от пота — наверное, они очень долго неслись сюда без остановки.

Старый пони под Лан зафыркал от беспокойства.

— Это же принц Ван Со! — воскликнула нянька, тут же приглаживая Лан волосы, чтобы хоть немного сделать её похожей на хорошую девочку. — Должно быть, господин только вернулся.

Лан взъерошила волосы и присмотрелась: действительно, четвёртый принц был самым высоким, и его подбородок был поднят вверх, как у члена королевской семьи. Его можно было узнать без труда — по одной лишь осанке. Ван Со держался так, словно его натянули на лук.

— Почему у него красные волосы? — спросила малышка Лан.

Этот же цвет — на одежде четвёртого принца, и на рукояти меча, и на загоревшем лице. Малышка Лан разглядела даже алые копыта у лошади — так Ван Со был окроплен…

— Кровью? — догадалась она.

— Должно быть, он привёз нам победу, — обрадовалась нянька. — Как замечательно, госпожа! Вы только взгляните!..

— Ужасно, няня! — отозвалась Лан, у которой похолодело внутри. — Быстрее пойдём отсюда!

— И вы не поздороваетесь с принцем?..

Казалось, нянька и не собирается уходить, так что Лан спрыгнула со старого пони и побежала с площади прочь — лишь бы не видеть ту реку крови, что тянулась следом за Со. Няня бросилась, причитая, за ней.

А в их саду уже раздавался знакомый для Лан шёпоток — так всегда было, когда что-то случалось у взрослых.

— Ры-ры-чжи-ры-ры! — судачили все вокруг.

Нянька Лан тут же громко похвасталась:

— Мы видели четвёртого принца. Он был такой мужественный, весь в крови! Нашей принцессе очень повезло.

Лан скривилась и побежала к любимому дереву. Она всегда так делала — забиралась на ветки: там ей казалось, что она выше другого мира.

— До сих пор не привыкнет, — сказала старая нянька, и придворная дама покачала головой — они все так делают, если говорят о Лан.

— Она всего лишь ребёнок — ей слишком трудно понять…

* * *

— Взрослые поступки хуже, чем мои!

— Слезайте сейчас же! — не выдержала нянька, и глаза её заблестели от слёз — так она распереживалась за Лан. — Вы убьётесь!

— Почему? — тем временем спокойно спросил Ван Со.

Он стоял и смотрел на Лан, которая вскарабкалась на верхушку дерева, стоило Ван Со появиться на пороге её части дворца.

Лан обняла шершавую ветку покрепче:

— Потому что я плохая, если прыгаю по деревьям, а вы хороший, если приезжаете весь в крови. Все взрослые…

— Принцесса! — словно предчувствуя, воскликнула нянька.

— Все взрослые, — вздулась, побелела от ярости Лан и выкрикнула назло: — плохие и глупые! Глупые! Ясно-о-о ва-а-ам?..

И наконец, не выдержав, малышка Лан разрыдалась. Её рот округлился от плача, а из глаз побежали не слёзы, а взаправдашние ручьи — в одно мгновение щёки принцессы стали мокрыми и заблестели.

В этот момент ветка под Лан опасно закачалась, потому что четвёртый принц схватился за неё, влезая на дерево. Вскоре Лан уже поставили на землю, прикладывая к лицу надушенные розовые платочки, похожие на лепестки.

— Я заслуживаю смерти, господин, — кланялась нянька, опустившись на колени, — это моя вина.

— Так она видела? — только спросил у неё Ван Со.

— Мы гуляли по площади, когда вы приехали, господин.

Но Со не стал наказывать старую няньку. И даже не сказал ничего о поведении Лан. Подождав немного, он присел рядом с принцессой — они, наконец, оказались вровень:

— Не плачьте, — попросил он.

Лан громко шмыгнула носом, словно опять — из вредности и назло.

— Хочу, чтобы вас не было… — сказала она честно, не глядя на Со — так не хотелось ей на него смотреть. — А ещё — я хочу обратно на дерево.

Ван Со кивнул:

— Я уйду, — пообещал он, — и посажу вас обратно, если вы так хотите.

— Хочу.

— Что вы, господин! — ахнула нянька.

Но, к удивлению Лан, Ван Со не пошутил, он говорил (как оказалось) всегда серьёзно — и посадил её обратно на ветку.

А затем — ушёл так же неожиданно, как пришёл.

* * *

С тех пор Со поселился во дворце и больше не уезжал. Это значило, что Лан теперь сталкивалась с ним в саду, на площадях и в храмах. Больше он не осмеливался к ней приходить, но когда встречал её где-то, то кланялся, прямо как взрослой, и спрашивал у нянек о её самочувствии. Иногда он присылал ей подарки: цветочные пирожные, бумажные фонарики, куклы, но Лан откладывала это всё в дальний шкаф. Няня журила её за это.

— Принц Ван Со заботится о вас, — говорила она вечерами, когда блестели в траве светлячки.

— Не хочу ничего о нём знать и слышать.

— Ах, госпожа!..

И так повторялось, наверное, очень долго: дня четыре, а может, пять. Чем бы Лан ни занималась перед отходом ко сну (поливала свой куст азалии, вырезала куколок из бумаги, слезала с дерева), её няня докучала беседой о принце Со.

Но однажды малышка Лан опять улизнула от нянек. Она намеревалась спрятаться в тени бамбука, как обычно — за драконом, но там гуляла сестрица Наын, так что Лан пришлось убежать к иве над прудиком. Она не часто уходила так глубоко в сад, но всё-таки знала, что на иве никто не сможет её увидеть, а она — будет видеть всех.

С трудом забираясь по стволу, шершавому и сухому, она прислушивалась к цикадам и нескольким лягушкам в пруду. Ветер качал ветки ивы, словно перебирал струны на цитре. Изредка через листья пробивался тёплый луч солнца.

Вдруг снизу послышалось:

— Хорошее место, чтобы никто тебя не нашёл.

Лан крепко обняла ветку и оглянулась: на большом валуне, под этой же ивой, лежал на спине четвёртый принц Со. Руки его были под головой. Он казался расслабленным, словно и не удивился, заметив Лан.

«Наверное, он давно увидел меня» — догадалась малышка Лан.

— Я не знала, что вы здесь, господин, — буркнула она недовольно.

— Братец, — поправил её Ван Со.

В этот момент старая нянька тоже вышла к пруду.

«Госпожа, госпожа!» — позвала она громко.

Лан испуганно глянула на неё из-за веток, затем — вниз на Со, и хотя поняла, что теперь её точно найдут, обняла ствол ивы покрепче и замерла. Но когда нянька приблизилась к иве, Ван Со поднялся и вышел к ней, раздвинув зелёные ветки.

— Господин! — бросилась нянька на землю. — Простите, что потревожила вас! Маленькая госпожа вновь от нас убежала…

Лан зажмурилась от волнения и вся обратилась в слух.

Но Со ответил спокойно, тихо:

— Думаю, она просто бегает по дворцу, как обычно. Я не видел её в саду.

Лан выдохнула от облегчения. В этот момент она даже забыла кровь, что была на одежде Ван Со. Никто раньше не выгораживал её от надоедливых нянек!

— Хорошо, господин, — тем временем поднялась на ноги её нянька. — Мы поищем где-нибудь ещё.

И она отошла, не поворачиваясь спиной, в полупоклоне, и вскоре исчезла за деревьями и кустами цветов.

— Спасибо, — неловко поблагодарила малышка Лан, когда Со опять появился под ивой и посмотрел на неё.

Удивительно, хотя он и не улыбался, глаза у него сияли. И при этом он оставался каким-то серьёзным и прямым, словно палка.

Пытаясь скрыть смущение и досаду, Лан вздёрнула нос.

— Но вы мне всё равно не нравитесь, господин.

— Братец.

— Нет — господин.

Принц вместо того, чтобы наказать её или обидеться, вдруг подошёл ещё ближе.

— Сегодня День рождения Будды, — сказал он совсем невпопад.

— Я знаю, — хмыкнула малышка Лан, всё не опуская из вредности носа. — Вечером будет пир.

Она покачала ногой, едва не задев плечо Со, но и тут он остался стоять вот так — под веткой, не отходя.

— Во дворце всё не так, как снаружи, — принц Со взялся рукой за ветку, на которой сидела Лан. — Ты была на празднике за стеной?

Лан только слушала истории слуг и нянек о том, что за мир находится там, за высокой стеной из камня, а сама ни разу не выходила. Очень сложно вырваться из дворца, если тебе только шесть с половиной лет!

Ван Со будто услышал её:

— Хочешь сходить со мной за стену сегодня? — спросил он.

Лан поняла, что Со пытается с ней подружиться — кому может не захотеться выйти из дворца на свободу? — но она попыталась скрыть, как ей пришлась по душе такая затея. По-прежнему задрав нос и не глядя на принца, она поинтересовалась:

— А старая нянька моя пойдёт?

— Не пойдёт, если не хочешь.

— Хочу, — тут же вышла из образа Лан, цепляясь за ветку, словно мартышка, и наклоняясь над Со, — у неё там семья, а дракон… мой отец… наш отец — он не разрешает ей выходить просто так. Я возьму её с собой — можно?

Сердце у Лан забилось почти у горла — так она взволновалась. Город! Свобода!

«Никогда… Никогда!»

Стрёкот цикад был снаружи и был у принцессы внутри.

— Да, — без сомнений разрешил Со — сделал то, что не делал и сам дракон. — Я поговорю с императором: я уверен, он отпустит вас на праздник со мной.

* * *

Как только няня убежала домой, Лан осталась вместе с Ван Со, и они вместе прошлись по базарным улочкам, посмотрели на выступления циркачей (принц Со даже помог Лан взобраться на дерево, чтобы всё разглядеть) и попробовали рисовые пирожки. Никто не обращал на них внимания; отчасти потому, что на Со был широкополый кат, а Лан и вовсе одели под мальчика. Но и без этого их вряд ли бы кто-то узнал: горожане веселились, танцевали под чангу, распивали макколли — им было не до знатных особ.

— Куда ты хочешь ещё? — спросил Со, когда они побывали во всех местах, где шумела толпа и музыка.

Лан огляделась: перед стеной замка, в конце улицы, где торговали тканями, виднелось озеро. Оно было тоже украшено к празднику: Лан видела, как плавали по воде фонари. Огонь внутри них изредка трепетал, словно билась крыльями бабочка.

— Туда, — указала она.

И вот, подойдя к небольшой пристани, где привязана была лодка, Лан забралась в неё и легла.

Со тогда спросил у малышки Лан:

— Ты не устала, сестрица?

— Устала.

— Мы можем вернуться домой.

Лан покачала в ответ головой:

— Когда ещё я выйду наружу? — сказала она. — Я хочу посмотреть, как фонарики полетят вверх, хочу покататься на лодке и поглядеть на небо. Тебе не кажется, что звёзд здесь больше, чем во дворце, братец Со?

Лан и сама не поняла, почему так назвала Ван Со, но это оказалось легко — легче, чем называть господином родного брата. Ван Со тоже это заметил, но сел рядом в лодку молча, а потом — ловко оттолкнулся от берега, словно часто такое делал.

— Кажется, небо здесь яснее, чем во дворце, — добавила малышка Лан, покрасневшая всё-таки до ушей.

— На свободе яснее не только небо, — согласился Ван Со.

— А что ещё?

— Я думаю — всё, что угодно.

И они поплыли неспешно к середине озера, отдаляясь от света и шума толпы. Лан поднялась и потрогала воду рукой. Хотя во дворце были пруды, были каналы глубокие и большие, это озеро показалось совсем иным — наверное, лучше, чем всё на свете. Оно было мягким, с рябью от ветра, и качались ветки ивы неподалёку, и начинали моргать светлячки, и фонарики ползли по воде, словно дивные уточки.

— Смотри, братец! — воскликнула принцесса. — Кто-то пустил корабли!

Действительно, стайка бумажных корабликов покачивалась на волнах, которые отходили от вёсел. Их паруса были сделаны из листьев цветов и деревьев. Со перестал грести, чтобы кораблики не утонули в волне.

— Однажды я плавал на таких кораблях, — поделился он, — их было так же много.

— А где ты нашёл паруса? — удивилась Лан. — Дерево было огромным — для настоящего корабля?

— Я не смог найти такого, — признался Со. — Наши паруса были не из листьев, а всего лишь из ткани.

— А у Властелина искал? — поинтересовалась Лан.

— Пока что я не бывал у него.

— Почему?

Принц Со странно повёл плечом, словно не знал, как же так получилось, что он до сих пор оставался в живых.

— Когда я попаду туда, то обязательно поищу такое дерево для тебя, — пообещал он.

— Властелин может всё, что угодно. Наверняка у него есть огромные деревья с листьями, похожими на паруса.

Ван Со улыбнулся — впервые за всё то время, что его знала малышка Лан.

— Ух ты! — воскликнула она и даже вскочила. — Улыбаешься, братец!

— Разве?

— Посмотри в отраженье луны.

И принцесса указала на воду, где плавала луна, словно круглое зеркало. Принц не ослушался; нагнувшись над водой, подцепляя кораблик, он действительно посмотрел на себя. Лан была очень довольна: ей вовсе не показалось.

Ван Со умел улыбаться, как и все остальные сыновья дракона, как и сам дракон, как и обычные смертные люди.

И тогда он становился молодым и красивым.

— Да, пожалуй, — удивился принц, — похоже на то, что я чем-то доволен сегодня.

— Наверное, мной.

Ван Со не ответил, но Лан показалось, что она поняла и так — по глазам, по улыбке, по тому, как смотрел в этот момент Со на мир.

— Вот бы и мой пони умел улыбаться, — вздохнула малышка Лан, снова ложась на дно лодки и смотря в небо — на звёзды и на луну.

— Зачем? — не понял её Ван Со.

Лан представила своего пони, который щиплет нянькино платье, приняв его за цветы, и как его глаза блестят, как у Со, и как он улыбается.

— Чтобы он тоже помолодел, как и ты, — пояснила она.

А потом — звонко расхохоталась.

«Как жаль, что я не знала его молодым!» — подумала она, а братец Со продолжил грести…

* * *

Когда пришёл конец праздника, все окружили озеро, чтобы запустить фонари.

У Лан и Ван Со тоже был свой фонарик. Конечно же, дракон. И когда Со зажёг его, то показалось, будто пламя вырывается у дракона из пасти.

— Проглотит, Ван Со! — испугалась малышка Лан, не в силах оторвать взгляд.

Казалось, что в руках у Ван Со один только огонь — так полыхал фонарик. Пламя как будто лизало его ладонь и постоянно грозило.

Но Ван Со всё не выпускал дракона из рук…

А потом фонари полетели. Все разом! Как тысяча светлячков, как брызги от фейерверков — все фонарики взмыли в воздух над озером, а их отражения утонули в воде между звёзд. Ночной воздух был свеж и напоен ароматом цветов, звуки дудочки доносились из города, словно напоминание о минувшем, и Лан прислонилась к Ван Со — её убаюкала та свобода, которую она сегодня познала.

Вскоре принц поднял её на руки, и пока они возвращались во дворец, сквозь сонную пелену, малышка Лан могла видеть, как убирают яства с прилавков и запирают двери...

И пускай, пускай улетели все фонари — у Лан осталось воспоминание о том, как же они прекрасны!

И пока — этого вполне достаточно.

Читать дальше: https://www.litres.ru/o-kit/ry-ry-chzhi-ry-ry/