Служебный роман (гет)

— Доркас, кофе! И список встреч на сегодня! — отрывисто бросила министр, на крейсерской скорости проносясь через крохотную темноватую приемную, пропитанную вездесущей вкрадчивой вонью старого пергамента, совиного помета и дешевого магловского освежителя воздуха.

Дверь кабинета с грохотом захлопнулась. Доркас Хоупкирк покосилась на инкрустированный лунными камнями циферблат своих изящных часиков (было десять минут шестого утра), тяжело вздохнула и отправилась мыть джезву. «Нет, — мысленно одернула себя секретарь, — я и не думаю критиковать начальство! Тем более что Миллисента — далеко не худший экземпляр, тетка что надо… хоть по ее мантиям этого и не скажешь. Вот только… — запнулась она, брезгливо ковыряя приставшую гущу ярким наманикюренным ногтем. — Да, да, именно что вот только!».

Когда Доркас с подносом в руках вернулась в приемную, из-за двери министерского кабинета уже раздавались привычные звуки делового утра: рев доброй дюжины громовещателей буквально рвал барабанные перепонки. «Нарглы!!!» — срывался на визг истеричный женский голос. «…До тех пор, пока Министерство не предпримет надлежащих мер…», — вторило ему громогласное раздраженное бормотание . «...А потом я вс-с-сажу тебе по с-с-самые бладжеры, Милли! — страстно шептал кто-то. — Только предс-с-ставь: вс-с-сажу и поверну! Два раза!..». Едва сдержав смешок, секретарь локтем нажала на дверную ручку и вошла в кабинет начальства. Если в приемной звук оглушал, то здесь он просто сбивал с ног. Миллисента Багнолд в белых пушистых наушниках и домашних тапочках невозмутимо восседала за своим столом, читала передовицу «Пророка» и один за другим вскрывала лежащие стопкой ярко-красные конверты, обогащая неистовую какофонию все новыми и новыми пикантными нотами. Привычно общаясь жестами, Доркас сервировала кофе, предупредила, что в коридоре ждут два посетителя и деликатно указала начальнице на расстегнувшуюся пуговицу. Наконец, конверты закончились, и рев начал понемногу стихать.

— Зачем вы вообще слушаете этих придурков? — спросила секретарь, массируя ухо, чтобы восстановить слух, и сметая в мусорную корзину оставшиеся от громовещателей кучки пепла. — Сразу сжигать гадость, и дело с концом!

— Ну почему же? — жизнерадостно улыбнулась мадам Багнолд («Надо будет перед совещанием напомнить, чтобы была посерьезнее, — отметила себе Доркас. — Ничто так не раздражает гоблинов, как жизнерадостные лица в шесть утра»). — Откуда я еще узнаю, что Корнуолл подвергся атаке нарглов?

— Нарглов? Серьезно?

— Должно быть, дело в пурпурных рододендронах, — пояснила министр, деловито сверяясь с травником. — Да, так я и думала! У них сейчас сезон цветения, в воздухе полно галлюциногенной пыльцы. Будь добра, скажи дежурному, чтобы срочно отправили в Сент-Айвс пару толковых магоботаников и группу обливиэйтеров. Держу пари, что маглам, бедняжкам, тоже досталось.

— Ну, а этот… который с бладжерами?

— И два раза повернуть? — хмыкнула министр. — Понятия не имею. Должно быть, какой-то тайный поклонник. Так что у нас там со списком встреч?

— Шесть часов — переговоры с гоблинами,— подглядывая в свиток, зачастила Доркас. — Восемь пятнадцать — встреча с Аластором Грюмом. Восемь тридцать — общая планерка с главами департаментов. Десять — перерыв на ланч. Десять тридцать — встреча с Аластором Грюмом. Десять пятьдесят — открытое заседание волшебной экзаменационной комиссии, посвященное ужесточению требований к сдаче СОВ. Двенадцать пятнадцать — финишные испытания новых боевых заклятий, финансируемых комиссией экспериментальных чар. Тринадцать сорок — встреча с Аластором Грюмом. Четырнадцать ровно — каминные переговоры с австралийским министром магии. Шестнадцать ровно — второе чтение по поправкам к закону о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних. Шестнадцать пятьдесят — перерыв на чай. После семнадцати тридцати — встречи с сотрудниками по личным вопросам.

— С кем именно?

— С Аластором Грюмом, Аластором Грюмом, Аластором Грюмом и Аластором Грюмом, — невозмутимо перечислила секретарь.

— Эм-м-м. Семь встреч с Грюмом за день? Уверены?

— Он записался за три месяца, — чопорно ответила секретарь, уязвленная намеком на то, что она могла что-то перепутать. — Специально выбрал еще никем не занятый день. Говорит, ему нужно больше времени, чтобы донести до вас всю серьезность стоящих перед министерством проблем.

— М-да уж,— качнула головой министр. — Сварите-ка мне, пожалуй, еще кофе в таком случае. Похоже, день будет непростым… Кстати, а кто меня ожидает в коридоре?

— Дирк Крессвел. Вы сами его вызвали в качестве переводчика с гоббледука. И… — Доркас замялась.

— И?

— Аластор Грюм, мэм.

* * *

Пока министр, Мокридж и Крессвел сообща продирались через гоблинские церемонии, чуть ли не силой подтаскивая откровенно саботирующих переговоры собеседников к сути дела, Грюм, гремя протезом, мерил шагами приемную и зыркал волшебным глазом в сторону ветхих стеллажей с документами.

— На кого нацелился в этот раз? — одними губами шепнула Лорен из транспортного, забежавшая к Доркас обменяться порцией свежих сплетен.

— На вас, юная леди! — рявкнул Грюм и паскудно усмехнулся, увидев, как та вздрогнула.

Обиженная Лорен упорхнула. Секретарь воззрилась на невежливого визитера почти с яростью и принялась нехотя сортировать новую порцию совиной почты. Вот так всегда: выдастся свободная минутка, а тебе ни косточки поперемывать, ни «Ведьмополитен» полистать, ни ногтями заняться. Как пить дать, привяжется с лекцией про постоянную бдительность, старый козел. Минуты ползли долго и мучительно, точно улитки по раскаленной сковородке. Наконец, появилась министр в сопровождении группы измотанных переговорщиков. Широким мужским шагом она прошла в свой кабинет. Крессвел с Мокриджем сунулись было за ней, но Грюм решительно оттер их плечом и, бросив «мне назначено!», закрыл за собой дверь.

Мадам Багнолд покосилась на посетителя со смесью робости и раздражения. Она еще помнила, с каким благоговением смотрела на эту живую легенду (решительную, внушительную и… еще более или менее целую), когда только пришла на работу. Как трепетала под его взглядом и, не в силах противиться искушению, норовила чаще ходить мимо штаба мракоборцев. Как он первый поздравил ее с назначением на высокий пост, буркнув что-то в том смысле, что в тяжелое время приятно видеть министром не совсем уж бездарного человека… Тяжелое время вполне неожиданно для всех закончилось меньше, чем через год. Отгремели салюты в честь Мальчика, Который Выжил, кое-как удалось отбиться от претензий разгневанной праздничными бесчинствами Международной конфедерации магов. На дворе стоял конец 1982 года, настала пора налаживать внешние связи, совершенствовать законы, заниматься экономикой, улещивать чистокровных, гладить по перышкам маглорожденных — словом, делать все те дела, до которых милостью Волдеморта не доходили руки добрых полтора десятилетия. И в этом новом, любовно обустраиваемом мире осталось не слишком много места для живых легенд. Напоследок под завязку набив Азкабан растерявшимися Пожирателями (не растерявшиеся, как водится, выкрутились), Грюм оказался не у дел. Снедаемый праздностью, он завел привычку всюду искать заговоры, медленно, но верно превращаясь для руководства в непреходящую головную боль.

— Может, позже, Аластор? — с извиняющейся улыбкой спросила мадам Багнолд. — Нам с ребятами нужно обсудить результаты…

— Мне тоже нужно многое обсудить, — Грюм плюхнулся в кресло для посетителей, вытянул покалеченную ногу и принялся выгребать из карманов мантии обрывки исписанного небрежным нарочито неразборчивым почерком пергамента. — Мне не нравится юный Бруствер. И Уильямсон тоже. Я тут покопался в их биографиях…

— Вы подозреваете, что ваши коллеги, мракоборцы — тайные Пожиратели Смерти? — уточнила министр.

— До Пожирателей я еще дойду! — буркнул Грюм. — Но и эти тоже подозрительны. Вы знали, например, что сосед дяди Бруствера до сих пор с сожалением отзывается о временах, когда «к чистокровным относились так, как они того заслуживают»? Даже не скрывается, предатель. Я хотел допросить его под сывороткой, но эта Боунс отказалась выписать ордер…

— И вы теперь подозреваете ее тоже, — понимающе кивнула министр. — Кофе?

— Разумеется, подозреваю!

— Аластор, имейте, наконец, совесть. У Амелии почти вся семья погибла в этой войне!

— И в лучших семьях бывают черные овцы, — без тени смущения заявил Грюм. — Вот, если бы она сама погибла, я бы согласился, что она вне подозрений!..

От необходимости отвечать что-то на этот бред министра избавила Доркас Хоупкирк. Отворив дверь, она выразительно постучала указательным пальцем по своим часикам, намекая на то, что вот-вот наступит время планерки. Чувствуя себя школьницей, отпущенной на каникулы, мадам Багнолд рванулась к дверям, где была профессионально отловлена и энергично обработана с помощью одежной щетки: в свете надвигающейся международной конференции по правам сквибов внутренняя переписка министерства активизировалась до такой степени, что прогуляться по коридорам, ни разу не вляпавшись в совиные экскременты, поистине было деянием, достойным великого волшебника.

Двигаясь по направлению к залу, где должна была состояться планерка, министр буквально затылком чувствовала взгляд ковылявшего вслед за ней Грюма. Все совещание он просидел в углу, бросая подозрительные взгляды на представителей департаментов, демонстративно попивая из фляжки какую-то отдающую коньячными ароматами дрянь и строча что-то на все новых клочках пергамента. Под этим суровым надзором начавшаяся было живая дискуссия то и дело норовила оборваться. Барти Крауч, после того кошмара в конце прошлого года близко к сердцу принимавший каждый намек на нелояльность, сидел весь бледный от гнева и унижения. Старая Гризельда Марчбэнкс гневно фыркала и постукивала тростью. Руфус Скримджер то и дело исподтишка косился на строптивого подчиненного, по всей видимости, невербально костеря того, на чем стоит свет. Хозяйственники были тише воды, ниже травы. Невыразимцы — еще невыразимее обычного. Один лишь Хэмиш МакФерлен, бессменный глава Отдела магических игр и спорта, пытался — без особого, впрочем, успеха — разрядить леденящую обстановку. Министр медленно закипала.

* * *

— Девчонки, штурм! — воскликнула Доркас Хоупкирк, торопливо вбегая в министерский кафетерий.

Секретари отделов всегда собирались на ланч во время планерки руководства, и в маленьком помещении с тремя устланными клеенкой столиками было довольно людно. Кроме обычно составлявших Доркас компанию Лорен и Ширли, привядший салат вкушала Вайолет Сприггс из сектора патентов и очкастая Филлис Берк, сотрудница Скримджера. Спертый воздух благоухал французскими духами, стянутые в рюмочку талии наводили на мысль о долгих голодовках и виртуозно освоенном жиросжигающем заклятии. Все это великолепие человеку понимающему без слов говорило о вступлении магического сообщества в эру процветания: в то время как лучшие умы государства едва начали осознавать, что министерство на глазах превращается из последнего пристанища потенциальных покойников в место, где можно сделать головокружительную карьеру, простосердечные дамы уже успели почуять выгоды и загодя разместиться в местах грядущего скопления перспективных холостяков.

— Что это у тебя? — ахнула любопытная Лорен, выхватывая из пальчиков подруги салфетку.

— Отнесла им кофе, как всегда, — затараторила Доркас, — пришла забирать чашки, а она тихонько так дает мне вот это!

Тут уже все дамы как одна сгрудились вокруг вновь пришедшей. Даже пожилой эльф, меланхолично раскладывавший по тарелкам черствые круассаны, и тот насторожил уши, но тут же опомнился и деликатно разбил себе о голову фаянсовое блюдце. На салфетке торопливым почерком министра была написана всего одна фраза: «Помогите! Нужно срочно придумать, чем отвлечь Грозного глаза!».

Насчет скандальных семи встреч с Грюмом к этому моменту была в курсе уже половина министерства, и все, что могла добавить секретарь мадам Багнолд, это подробности подслушанной под дверью беседы номер один. Не отказав себе в удовольствии немного похихикать, дамы вошли в рабочий режим и принялись одна за другой выдавать идеи насчет гипотетически неотложных дел, которые требовали бы присутствия опытного мракоборца. Ситуация вырисовывалась не слишком радужная: все придуманные дела оказывались то не слишком неотложными, то не слишком затратными в смысле сил и времени.

— …А все-таки это достаточно странно, — задумчиво проговорила вдруг Филлис Берк.

Гомон мгновенно стих. Филлис, уже полгода стажировавшаяся на мракоборческих курсах, вызывала у подруг двойственные эмоции. С одной стороны, прекрасная 1/20 министерства изрядно недоумевала, как можно при таких-то шикарных ногах размениваться на карьеру, с другой — мисс Берк безоговорочно признавалась подругами интеллектуалкой, и к ее мнению, пусть и не без нотки снисходительного сочувствия, прислушивались.

— Ты только что заметила, что он странный? — фыркнула Доркас.

— Я не об этом. Странно то, что со Скримджером он так не выделывается. Параноит, конечно, помаленьку, но в рамках нормы, не многим больше, чем другие ветераны центра.

— То есть, ты думаешь, что он зачем-то притворяется перед Миллисентой?

— Вот-вот, именно что «зачем-то»! — Филлис многозначительно подняла указательный палец. — А вам не кажется, что он, фигурально выражаясь, дергает ее за косички?

Дамы переглянулись. Новая мысль обживалась в их увенчанных сложными прическами головках с некоторым трудом. Вообще говоря, всевозможные романтические догадки и планы были той атмосферой, которой они дышали, но… Практически синхронно каждая из них мысленно представила деятельную жизнерадостную (тридцатишестилетнюю!) Миллисенту Багнолд с ее небрежно закрученными в тяжелый узел волосами, размашистой походкой, вышедшими из моды лет эдак десять назад криво застегнутыми мантиями… и да — с пушистыми тапочками, которые она имела обыкновение надевать, сидя у себя в кабинете.

— Не-ет! — выразила общую мысль Ширли.

— …Но если вспомнить, что… — задумчиво отозвалась Вайолет.

Не дожидаясь конца фразы (при таком уровне единомыслия в этом вряд ли была необходимость) присутствующие послушно вспомнили невыносимый характер Грюма, его протез, его очевидную несостоятельность в качестве большого приза, его засаленный плащ, его глаз, наконец.

— Фил, ты гений! — восхитилась Доркас. — Почти идеальное совпадение уровня притязаний!

Она обвела подруг взглядом. На умело подкрашенных губах уже расцветали полные предвкушения улыбки.

* * *

Когда коллеги отвлеклись на новую порцию кофе, мадам Багнолд, убедившись, что Грюм занят прицельным разглядыванием норовящего спрятаться под стол Фаджа, пробежала глазами подброшенную Доркас записку. Долгожданный совет гласил: «Заставьте его носить за вами портфель!»

Секунды полторы министр недоуменно смотрела в пространство. Потом на ее щеках медленно проступил румянец.

— Джентльмены, — сказала она дрогнувшим голосом. — Давайте на сегодня закончим.

Приближался ланч, и мадам Багнолд по своему обыкновению намеревалась улизнуть, чтобы спокойно перекусить в кабинете. Но в коридоре к ней со срочным вопросом по части классификации опасных духов подошел Лайелл Люпин, и пока они беседовали, сзади, точно неумолимая поступь судьбы, раздался стук Грюмова протеза.

— Я, пожалуй, с вами поем, — поставил ее в известность мракоборец. — Обсудим все спокойно. У меня сразу после ланча к вам запись, но двадцать минут — это ни туда, ни сюда.

Мысленно содрогнувшись, министр нацепила на лицо свою самую безмятежную улыбку и обернулась.

— Знаете, что, Аластор? — бодро проговорила она. — Я передумала! Сейчас пошлю Доркас к Амелии, распоряжусь, чтобы вам выдали ордер на применение сыворотки правды. Съездите… куда вы говорили?.. в Дорсет? Допросите соседа дяди Кингсли со всей тщательностью. И самого дядю тоже, пожалуй. А потом пишите развернутый доклад и сразу ко мне, вот прямо сразу! Мы не можем позволить себе пренебрегать вопросами внутренней безопасности!

* * *

День полетел, как на крыльях. Время пропущенной Грюмом аудиенции министр использовала для того, чтобы разобрать грозящую обрушиться стопку записок с личными прошениями сотрудников. Долли Амбридж из сектора борьбы с неправомерным использованием магии по обыкновению деликатно стучала на начальство. Ее многочисленные письма, едва удостоившись беглого взгляда, полетели в мусорную корзину. Туда же отправились чистые бланки отдела тайн (возню с фьючерсными чернилами мадам Багнолд игнорировала принципиально) и подписанный МакНейром запрос на выделение средств под покупку гильотины (сколько раз объяснять этим ликвидаторам, что все фонды министерства уходят на строительство нового офиса и развертывание социальных программ!). Вот над прошением Артура Уизли министр некоторое время думала, рассеянно постукивая по виску волшебной палочкой. Тот уже в третий раз просился в долговременный оплачиваемый отпуск с целью обучения экстерном в магловской вечерней школе. Не без сожаления мадам Багнолд написала очередной отказ. Конечно, повышение уровня квалификации министерских сотрудников очень и очень пригодилось бы, да и пресекать полезную инициативу подчиненных — последнее дело. Но, положа руку на сердце, если Артур на полгода исчезнет, кто будет возиться со всеми этими рыгающими унитазами и кусачими носовыми платками? Других желающих-то не видно…

От угрызений совести ее отвлекла материализовавшаяся в дверях Доркас, вновь указывающая на часы. Напоследок министр открыла пару свежепринесенных громовещателей и, напутствуемая их воплями («…О, да, потрогай мою волш-ш-шебную палочку, Милли! Потрогай ее!»), убежала на заседание аттестационной комиссии.

Вырваться из затянувшегося цейтнота мадам Багнолд удалось лишь далеко за полдень. Испытания экспериментальных заклятий благополучно сорвались в первые же пятнадцать минут, но потом пришлось потратить немало времени на принудительную госпитализацию в Мунго доброй дюжины истерически хихикающих сотрудников и журналистов: похоже, при взрыве высвободились какие-то сверхстойкие веселящие чары, решительно игнорирующие фините инкантатем и прочие обиходные средства. Спеша на свое рабочее место, министр прикидывала в уме, успеет ли она нагрянуть с внеплановой инспекцией на площадку, где под плотным прикрытием маглоотталкивающих заклинаний развернулось строительство нового подземного офиса. До переговоров с австралийским лидером оставалось еще почти полтора часа, и если по-быстрому трансгрессировать в…

— Миллисента! — рявкнул сзади знакомый каркающий голос.

От неожиданности мадам Багнолд чуть не подпрыгнула на месте.

— Аластор! — откликнулась она слабым голосом. — Нельзя же так подкрадываться к людям!

— По скрытному проникновению у меня было «превосходно», — не без нотки самодовольства отозвался Грюм. — Я вижу, вы уже освободились? Это прекрасно, тогда начнем пораньше…

— А как же Дорсет? Вы уже закончили отчет?

— Как раз засадил Бруствера печатать, — отмахнулся мракоборец. — Пусть своими глазами увидит, с какими непроходимыми глупцами якшается его родственничек… Но к делу! Не понимаю, почему вы позволяете Укхарту присутствовать на министерских планерках! Он уже больше десяти лет на пенсии и не имеет никаких прав участвовать в обсуждении секретной информации…

— Элфинстон Укхарт? — удивилась министр. — Он же возглавлял отдел магического правопорядка дольше и успешнее, чем кто бы то ни было! Кого еще привлекать в качестве независимого юриста, как не его? И Барти совсем не возражает…

— Это не меняет того факта, что он давно не связан подпиской! — гаркнул Грюм. — И вообще, слишком много закрытой информации в одних руках повышает риски до неприемлемого уровня. Вы ведь в курсе, что его жена преподает в Хогвартсе?

— Как, вы и Минерву подозреваете?!

— Никого я не подозреваю, — несколько сбавив тон, проворчал Грюм. — Но должен же быть порядок!

Добравшись, наконец, до своего рабочего стола, мадам Багнолд жестом велела Доркас принести еще кофе и с тоской посмотрела на настырного мракоборца, вновь вытаскивающего свои бесчисленные рабочие заметки и явно намеренного забрать у нее все свободные полтора часа без остатка. «Заставить носить мой портфель,— вдруг мелькнула в голове непрошеная мысль. — А вдруг, и правда, попробовать?..». Министр бросила в сторону посетителя робкий изучающий взгляд. Грюм как раз бормотал себе что-то под нос и усиленно вращал волшебным глазом. Мадам Багнолд содрогнулась. Почти смирившись с неизбежным, она рассеяно провела ладонью по столу и вдруг задела пушистую горку пепла, оставшуюся от последних громовещателей.

— Так вот, насчет Олдертона и этого его вечно вывернутого наизнанку пиджака. Возможно, тут скрыт какой-то…

— Аластор! — в голосе мадам Багнолд явственно прозвучала возрожденная надежда. — Это все очень интересно, но у нас есть более срочная проблема по части безопасности.

— Да? — поразился Грюм.

— Кто-то… — министр слегка порозовела, — постоянно шлет мне письма с неприличным содержанием. Поручаю вам немедленно выяснить…

— А, эти письма, — вяло отозвался ветеран. — Не переживайте, это мои.

— Вы?! — ахнула мадам Багнолд.

— Ну, не лично я, — Грюм дернул плечом. — Голос слишком узнаваемый, сами понимаете. Так, набросал текст и велел Гавейну Робардсу сделать запись.

— Но зачем?!

— Учебная тревога. И очень показательная, кстати. Вам уже шесть дней приходит какая-то опасная мерзость, а вы ни полслова не сказали ни мне, ни Скримджеру, ни охранникам офиса. А ну-ка был бы настоящий маньяк? Убийство министра — последнее, что нам сейчас нужно… Хотя нет, предпоследнее. Изнасилование министра в политическом отношении еще хуже, — увидев ее нервную реакцию, Грюм несколько смягчился и добавил. — Это для вашей же пользы, Миллисента. Вы все-таки уже не наивная девочка, пора бы усвоить: главное — постоянная бдительность!.. Кстати, о бдительности: я уже упоминал, что Олдертон…

Пока Грюм в подробностях докладывал о результатах своей слежки за старым чудаком, мадам Багнолд взирала на него, точно увидела впервые в жизни. У нее кружилась голова.

* * *

Чай министерские красавицы обычно пили тоже раньше своего начальства. Кафетерий был уже закрыт, и подруги расположились с чашками в приемной у мисс Хоупкирк. Благо, судя по доносящимся из конференц-зала воплям, обсуждение поправок к закону о волшебстве несовершеннолетних проходило бурно, и ожидать скорого возвращения министра не было оснований. Азартно поедая тоненькие сэндвичи с огурцом, Лорен, Ширли, Вайолет, Филлис и присоединившаяся к ним Чарити Бленкинсоп из штаб-квартиры обливиэйтеров внимали рассказу Доркас.

— Так и сказал?! Его письма? — поразилась Вайолет, когда история дошла до самой пикантной подробности.

— Я же вам говорила! — невозмутимо вставила Филлис, беря очередной сэндвич.

— Ты говорила, она ему нравится! — запальчиво возразила Вайолет. — А он тревогу учебную устроил, обожатель фигов!

— Оу. А ты случайно не обратила внимания, какие опасения натолкнули его на идею об учебной тревоге?

— Ну-у-у… типа убить ее могут, или изнасиловать…

— Вот именно,— удовлетворенно кивнула Филлис. — Подумайте, кому-нибудь из вас хоть раз приходило в голову, что Миллисента может зажечь в ком-то жажду изнасилования?

Подруги почти синхронно помотали головами.

— А ему, вот, пришло. Что и следовало доказать!.. — глядя на растерянность девушек, она победительно ухмыльнулась. — Кстати, вот от кого уж совсем не ожидала участия в подобных авантюрах, так это от Гавейна. Надо будет к нему присмотреться на досуге…

Минут за двадцать до предполагаемого возвращения министра по коридору проковылял Грюм, подошел к приемной, зыркнул на замолкших дам и удалился.

— Как мило! Прямо выглядывает ее! — тихонько захлопала в ладоши Лорен.

— И все-таки меня это очень беспокоит, — с нежданно прорезавшейся тревогой сказала Доркас, глядя вслед нелепой, припадающей на одну ногу фигуре.

— О чем ты, Дора?

— Положим, она ему и правда нравится. Но ведь кому, как не нам, знать, что в таких делах все зависит от женщины. А Миллисента… ну, вы ее знаете. Даже если мы ее сейчас шарахнем империусом, втиснем в то чудное черно-розовое платьице от Биби Малкин и… Она же все равно выдаст эту свою улыбку. Спугнет его, как пить дать, потом еще три месяца придется ждать, пока он отыщет не занятый день. А то и вовсе передумает, с него станется. Такие чудаки, как Грюм — самые ранимые. Их лаской брать нужно, мягкостью.

По мере того, как она говорила, дамы ощутимо поникли. Все верно: некоторых женщин счастливыми даже силой не сделаешь. («Особенно когтевранок!» — синхронно подумали Лорен, Ширли, Доркас и Вайолет).

— Придумала! — вдруг ахнула Чарити. — Ждите здесь!

С максимальной скоростью, которую только позволяли развить четырехдюймовые каблуки, она выбежала их приемной. Остальные с недоумением переглянулись. Буквально через пару минут в дверях снова появилась запыхавшаяся Чарити.

— Вот! — триумфально воскликнула она, потрясая квадратиком колдографии. — Позаимствовала со стенда в нашем отделе!

Толкая друг друга, дамы сгрудились вокруг нее. Доркас первая оценила красоту идеи.

— Ты просто гений! — с восхищением прошептала она и порывисто стиснула подругу в благоухающих духами объятиях. — И как только додумалась?!

— Воспоминания — великая сила, — тонко улыбнулась секретарь обливиэйтеров. — Мне ли этого не знать.

* * *

С законодательной комиссии мадам Багнолд возвращалась, чувствуя себя насухо выжатым лимоном. Даже ее походка утратила привычную быстроту. Больше всего ей хотелось часок отдохнуть в покое и тишине, а еще лучше — пораньше уехать домой. Скажем, сразу после чая.

В коридоре перед приемной, точно вестник безжалостного рока, маячил Грюм.

Мысленно застонав, министр покорно ускорила шаг. Посетитель рванулся было навстречу, но был тут же остановлен бдительной Доркас Хоупкирк.

— Нет, нет! — сердито замахала руками она. — Приходите позже!

— У меня назначено! — ощерился Грюм.

— Только на семнадцать тридцать, — отрезала Доркас. — Еще целых полчаса. Дайте человеку спокойно поесть!

Мракоборец ретировался, но, вместо того чтобы уйти, демонстративно прислонился к стене, выказывая готовность стоя ждать, пока его соизволят впустить.

Мадам Багнолд поплелась в кабинет и с тихим стоном опустилась в кресло.

— Чаю? — с преувеличенной заботой спросила Доркас.

— Кофе,— вяло ответила министр, устало потирая пальцами переносицу.

Пока она рассеянно перекладывала бумаги, пытаясь хоть немного прийти в себя, секретарь в своей подсобке выставила на поднос чашку, молочник и сахарницу. Разложила миндальное печенье, аккуратно придавив им колдографию. Потом еще немного подумала и плеснула в дымящийся кофе немного Феликс Фелицис, хранившегося у нее в столе на случай появления определенных перспектив в собственной личной жизни. «Ну и подумаешь, что договаривались с девчонками без зелий! — строго сказала она сама себе. — Это же не дешевые афродизиаки, на подлинность чувств никак не повлияет.. А мне для хорошего человека не жалко. И потом, если Феликс срочно понадобится, можно будет подбить Сола, чтобы еще покопался в запасниках».

Мадам Багнолд рассеянно посмотрела на поднос и принялась медленно прихлебывать обжигающий напиток. Даже сквозь две закрытые двери она буквально чувствовала, как буравит ее нетерпеливый взгляд Грюма. При одной мысли о нем в ней начинала подниматься глухая злость. Неужели он не видит, что ей сейчас не до этих бредней, что она устала, смертельно устала, да еще и смущена, да, смущена, после этой дикой истории с письмами, что в общем-то, и немудрено! Стараясь оттянуть неизбежное, министр хотела поесть, но кусок буквально не лез в горло. Не без стыда осознав, что поддается постыдной слабости, она на мгновение закрыла глаза, строго приказала себе собраться, после чего встала, отодвинула поднос и шагнула было к двери навстречу еще двум часам тягостных рабочих обязанностей.

Тапочек, который она забыла снять, скользнул по ковру. Чтобы не упасть, мадам Багнолд схватилась руками за край стола. Тот немного накренился. Посыпались с края так и не просмотренные до конца служебные записки. Плеснули на темное дерево изумрудные чернила. На подносе опасно качнулась высокая сахарница, съехали на одну сторону нетронутые квадратики миндального печенья. В наступившей полной тишине, той самой, где нет места даже мыслям, мадам Багнолд… нет, никакая не мадам, просто Миллисента, протянула руку и взяла пожелтевший квадратик старого снимка. Посмотрела на него. Потом — на дверь в приемную, за которой ждал неутомимый Грюм. Потом — снова на колдографию… Ну конечно, ее первый день по окончании стажировки в отделе рун и символов, как она могла забыть. Сколько лет прошло? Десять? Двенадцать? Она тогда получила превосходную рекомендацию и… В группе вяло машущих с фото министерских работников, привычно тихих, привычно подавленных («Как же мы все боялись тогда! — потрясенно подумала Миллисента. — Сейчас, без угрозы Волдеморта, у людей совершенно другие лица!»), выделялись своим радостным внешним видом лишь двое. Она сама, стройная хохотушка Милли Багнолд, как сокровище прижимающая к груди заветный конверт с рекомендацией. И высокий мужчина в черном плаще с взъерошенной гривой длинных пепельно-серых волос. Уже покрытый шрамами, но не наживший пока ни преждевременной стариковской сутулости, ни нервного тика, ни вечной подозрительности во взгляде. Он положил ей руку на плечо, а она полуобернулась назад, ловя взгляд живой легенды мракоборческого центра…

Когда Доркас Хоупкирк на цыпочках вошла в кабинет, Миллисента даже не заметила этого. Она сидела за столом, глубоко погрузившись в воспоминания, преисполненная такой ласки и мягкости, какой министерские дамы только и могли ей пожелать. Со сноровистостью, присущей опытным секретарям, медсестрам и горничным, Доркас прошлась по ее мантии одежной щеткой, поправила воротник, убрала в шкаф тапочки. Еще раз критически осмотрела явственно дозревающую клиентку и виртуозным акцио выбрала из ее волос шпильки, стратегически разместив несколько прядей так, чтобы меньше бросалось в глаза вопиющее отсутствие макияжа. Потом громко откашлялась.

— Ч-что? — вздрогнула Миллисента.

— Время встреч по поводу личных вопросов, мэм, — стараясь не улыбаться уж очень явно, доложила Доркас. — Аластор Грюм, Аластор Грюм, Аластор Грюм и Аластор Грюм, мэм. Звать?

Когда мрачный Грюм проковылял в кабинет, секретарь, ничуть не опасаясь быть пойманной на месте преступления, приникла ухом к замочной скважине.

— Аластор, — донесся до нее тихий голос Миллисенты. — Мне тут намекнули, что вы преследуете меня… не только из-за работы. Что вы… и я… Я могла бы, конечно, попытаться узнать обиняками, но… Хотя нет, не могла бы. Мы с вами оба плохие притворщики. Просто скажите, это правда?

Грюм, уже начавший было что-то бормотать о подозрительных привычках Арнольда Писгуда, осекся на полуслове. Несколько мгновений в кабинете царила оглушительная тишина.

— Ну, допустим, что да, — пробормотал он, наконец.

Не слушая дальше, Доркас станцевала перед дверью беззвучный победный танец, заботливо замкнула приемную и отправилась в транспортный отдел, где ее поджидала изнывающая от информационного голода Лорен. Цокая каблучками по коридору, секретарь тихонько напевала. Вот в такие дни и понимаешь, как важно трудиться в поисках нестандартного решения проблем, и как много пользы может принести для всего магического сообщества личная инициатива перспективных сотрудников!

* * *

Через пару месяцев после этого богатого событиями дня на традиционной пятничной встрече членов Ордена Феникса (той самой, что с блэкджеком, эмансипированными ведьмами и лимонными дольками) к сидящему в своем излюбленном углу Грюму подошел Альбус Дамблдор.

— Аластор, я слышал, вас с Миллисентой можно поздравить?

По изрезанному шрамами лицу Грюма скользнуло что-то среднее между гримасой раздражения и счастливой улыбкой.

— Она приятная женщина, — неохотно проворчал он, отвинчивая крышечку фляжки; и, немного подумав, добавил. — Опять же… для безопасности страны намного лучше, если рядом с министром все время находится мракоборец… теперь недобитые Пожиратели уж точно не смогут тихой сапой пробраться на самый верх. Бдительность! — Грюм решительно кивнул. — Эта молодежь все время забывает о бдительности…