Черные чернила (джен)

Она не пользовалась черными чернилами с одиннадцати лет.

Профессора понимали (или хотя бы пытались понять), соглашаясь оценивать эссе, написанные расползающимися зелеными чернилами, фиолетовыми закорючками, позволяя ей заполнять тесты хоть желтым. Дамблдор зашел настолько далеко, что заставил Снейпа принять ее работу, невзирая на то, каким цветом она была написана. Профессор Зельеварения язвительно посмеялся над ней, но приказ выполнил.

Она знала, что Снейп прав. Знала, что это было глупо. Но каждый раз при виде черных чернил ее мысли возвращались к Тому. А он был последним человеком, о котором она вообще хотела думать.

Остальные не понимали. Она не винила никого — откуда им знать? Она никогда не рассказывала о ночных кошмарах, которые преследовали ее во сне, о воспоминаниях, которые проносились у нее перед глазами каждую свободную минуту. Они никогда не замечали, как блекли воспоминания, потому что, если уж на то пошло, вообще их не видели. Они так и не заметили, как она стала более жесткой, более сильной — как ушла невинность, и девушка превратилась в уставшую от жизни молодую женщину. Они никогда не вспоминали, никогда не видели в ней девочку, выбравшуюся из комнаты. Они видели лишь девочку, вошедшую туда.

И воспоминания шли за ней, знания, которыми она располагала, преследовали ее — но она никогда о них не рассказывала. А раз так, то откуда кто-нибудь мог об этом узнать? Даже Дамблдор не знал, не осознавал, каким объемом информации она обладала, как много сказал ей Том. Он не признавал в ней ценный источник знаний. А она никогда ни с кем не делилась.

Но страх существует лишь для тех людей, которые выбрали участь жертв. А Джинни Уизли знала, что жертва — это то, кем она определенно не могла стать. Жертвы не сопротивлялись. А когда ее семье угрожали, когда ее друзья оказались в опасности, она научилась давать отпор.

Джинни Уизли была гриффиндоркой. А гриффиндорцы лезли даже туда, куда боятся залетать ангелы.

Независимо от того, мудро это было или нет.

Но не было никакой возможности спешить, пока она — до сих пор — боялась черных чернил.

Она начала бороться тем летом. Каждый день садилась и писала дневник (впервые со времен первого курса), окуная перо в черные чернила. Писала тридцать минут без остановки, заставляя себя продолжать, даже когда рука начинала трястись.

У нее было не так уж много информации — ни месторасположения опорных пунктов, ни имен Пожирателей смерти — но возможно, только возможно, она была даже более ценной.

Она знала, как мыслил Том Риддл.

Когда он залез к ней в голову, когда обрел над ней власть, то не был достаточно осторожен. Он тоже позволил ей заглянуть в его разум — в то время, когда заставлял причинять вред одноклассникам.

Она знала, как мыслил Том Риддл.

Это заняло у нее два месяца. Два месяца ежедневного упорного сидения и конспектирования — по полчаса каждый день. Два месяца разглядывания старых вырезок из газет времен первой магической войны. Два месяца раздумий: что делал Гарри, где был Сириус, наблюдали ли за ним Лили и Джеймс, могли бы Гидеон и Фабиан гордиться ей.

Она знала, они бы не стали гордиться своей племянницей, сидящей в саду под деревом и боящейся собственных знаний.

Она могла дни напролет сидеть там, ждать и гадать. Она могла проводить время в надежде, что кто-то научит ее доверять самой себе. Но она знала, что нет никого, кто это сделает за нее.

Она знала, что нет никого, кто сможет это сделать.

Внутренние терзания заняли у нее три часа (прежде чем она решила, что делать), после чего она смогла решительно встать и начать действовать. Вся дорога до комнаты прошла в раздумьях и попытках найти любой иной способ. Но его не было, и она это знала.

Сев за стол, Джинни Уизли достала кусок пергамента, перо и чернильницу, до краев наполненную черными чернилами. Медленно, дрожащей рукой она начала писать.

Дорогой директор,

Я пряталась от правды четыре года. Думаю, пришло время раскрыть то, что я знаю. Я обладаю информацией, которая может быть вам полезной для предсказания ходов Тома. Пожалуйста, дайте мне знать время и место, в которые вам будет удобно встретиться.

С уважением,

Джинни Уизли

Откинувшись на стуле, она уставилась на письмо. Трясущейся рукой вывела свое имя на странице. Ее рука оказалась покрыта черными чернилами. Тряхнув головой, она отбросила воспоминания, и, положив перед собой эссе по Зельям, снова окунула перо в чернильницу и начала писать.

Северус Снейп сказал ей, что она не достойна Гриффиндора.

Он ошибался.

Поднявшись на ноги, она отправилась на поиски совы Стрелки. Черные чернила на письме кое-где размазались. Когда сова улетела, Джинни опустила взгляд на свои руки.

Она улыбалась, без сожаления стирая с них черные чернила.

И она не боялась.