По глупости (джен)

Гермионе страшно. Страшнее, чем тогда, когда она жила в палатке с Гарри и Роном, и впереди ждала одна лишь неизвестность. Сейчас Гермионе кажется, что впереди неизвестность похуже. Сейчас ей кажется, что она потерялась и впервые не уверена в правильности своих поступков.

Тогда, в последний год войны все было куда проще. Тогда-то она точно была уверена, что все будет хорошо. Возможно, не сразу, но будет точно , ведь в сказках просто не бывает иначе. Когда-то Гермиона верила, что попала в сказку. В семнадцать ведь всегда веришь во всякую чепуху, совсем не думая о том, что победитель всегда именует себя правым, кем бы он там ни был на самом деле. Просто потому, что он победитель.

Гермиона не спит. Закрыв глаза, тщетно гонит прочь навязчивые мысли и мечтает заснуть, но ворочается в кровати, которая именно этой ночью кажется очень неудобной. По словам отца матрас, на котором она сейчас лежит, обошелся в лучше— не-знать-сколько-фунтов, но умеет и делает он куда больше, чем все массажисты Таиланда вместе взятые. Гермиона в Таиланде не была и спорить с отцом не хотела, да и матрас, откровенно говоря, ей действительно понравился. Вот только сейчас он казался отвратительным в своем совершенстве и никак не способствовал своим прямым обязанностям в обеспечении крепкого и здорового сна.

Усмехаясь, Гермиона думает, что в чем-то очень похожа на этот матрас. Идеальная для всех, но если копнуть глубже, то всплывет много того, о чем лучше не знать. Родители, к примеру, так и не узнали, что любимая дочь однажды стерла им память. Гермиона просто внушила им новые, нужные ей воспоминания и слегка подкорректировала полученные в Австралии. Родителями мечты они так и стали; характер не тот, но теперь хотя бы были какие-то общие интересы и темы для обсуждений. О том, насколько этично сотворенное ей вмешательство, Гермиона старается не думать. В последнее время она вообще старается не думать о том, о чем непременно стала бы думать раньше. Когда-то — кажется, что в прошлой жизни, — её действительно интересовали проблемы притеснения домовых эльфов! Те страшные шапочки, связанные в гриффиндорской гостиной, были искренним порывом сделать мир хоть чуточку лучше, и уж тогда-то Гермиона не сомневалась ни секунды. Не то что сейчас.

Гермиона смеётся собственной наивности. Надежда заснуть покидает её окончательно, и, включив свет, она просто смотрит в потолок, вспоминая ту, давно исчезнувшую версию себя. Мысли делают круг и снова ведут к событиям мая девяносто восьмого, но теперь внимание акцентируется на Роне. Гермионе кажется забавным тот факт, что чёртовы домовые эльфы теперь тесно связаны со всей её жизнью. Не вспомни он тогда про запертых на кухне домовиках — и ничего бы не было.

Гермиона боится и не понимает. Решение давно принято, взвешено и скрупулезно выписано на лист бумаги, где по полочкам разложены все плюсы и минусы каждого варианта, но она все равно колеблется. Тоненький голосок в груди отчаянно шепчет, что еще рано, что еще есть время и можно подождать, что все всё поймут, но другой голос, посильнее и звонче смеется над первым и убеждает в обратном.

Гермиона окончательно запуталась. За окном ночь, спросить совета не у кого, и в этот момент она была бы рада даже Трелони. Та уж точно сумела бы отговорить Гермиону каким-нибудь ужасным предсказанием боли и страданий. Гермиона бы не поверила, но обязательно воспользовалась этой спасительной соломинкой, и тогда все всё точно бы поняли, но Трелони нет и не будет.

Ночь на исходе, и свет фонаря, льющийся из окна, делает комнату синей. Он затемняет стоящие на полке детские игрушки и слепленные когда-то давно фигурки из глины. С любовью сделанная танцовщица тянет руку к Щелкунчику, но даже в полумраке заметно, что он ей совсем не пара. Щелкунчик состряпан на скорую руку, он неказист и кособок, но, если верить сказке, добр. Вглядываясь в очертания фигур, Гермиона понимает, что у танцовщицы просто нет выбора, и потому она и тянется к этому уродливому Щелкунчику. Чуть левее полки, в углу, поселился призрак недалекого будущего. Бесформенный, он выглядит совершенно чужим в её детской комнате, и Гермионе внезапно хочется плакать, кричать и звать родителей. Ей хочется снова стать маленькой девочкой, которая когда-то спала на животе у мамы под тихий стук вязальных спиц или каталась на плечах у отца.

В отчаянии она вскакивает с кровати и, задернув шторы, погружает комнату во мрак, но воображение все равно рисует очертания “призрака” в дальнем углу возле двери.

Гермиона всхлипывает. Утирая глаза краем одеяла, она зажигает ночник и еще раз перечитывает пункты “за”, выведенные в блокноте с цветастой обложкой. Пунктов “против” катастрофически мало. Если быть точной, то в финальном столбце пункт “против” всего один, и Гермиона отчаянно надеется, что и он с годами исчезнет, ведь это не может быть самым главным, что бы там не завещал мудрый Дамблдор. Тем не менее, тот тонкий голос в сердце с ней не согласен. Голос в сердце кричит, что это самый важный пункт и призывает одуматься, но Гермиона делает глубокий вдох, затем выдох и вновь пробегает глазами колонку “за”.

Стрелка часов на прикроватном будильнике достигает шести, и Гермиона машинально нажимает на кнопку на секунду раньше, чем раздается звон. Ночь подошла к концу, но сомнения так и не отступили. Замерев, Гермиона все еще смотрит в блокнот, снова и снова перечитывая строчки в колонках, пока они не начинают сливаться друг с другом. Она почти поддалась голосу сердца, но хлопнувшая где-то в доме дверь будто привела её в чувства.

Взмахом палочки она заставляет блокнот исчезнуть и, раскрыв шторы, смотрит как “призрак” в углу потихоньку приобретает очертания того самого платья, о котором так мечтают почти все маленькие девочки и которое у самой Гермионы не вызывает ни капли радости. Нет, платье красивое. Волшебные нити, вшитые в лиф, играют в лучах рассветного солнца, а подол, расшитый диковинным кружевом, вызывал восхищение у всех подружек невесты. Но только не у Гермионы.

— И жили они долго и счастливо, — говорит она самой себе, совершенно в это не веря.

Гермиона прекрасно знает, что совсем не обязательно верить в то, что делаешь. Нужно просто делать это хорошо и точно знать, какой ждешь результат. А будущему министру магии нужен муж. Желательно чистокровный. И желательно с героическим прошлым. Рон Уизли подходит по всем параметрам.