Дети подземелья. Узник башни Гриффиндор (джен)

Ждать пришлось больше двух часов. За это время я успел пообедать и даже почитать учебник по Чарам, неизвестно каким образом оказавшийся у меня на столе. Предаваться размышлениям я не стал. Вернее, у меня просто не получилось. В голове был такой сумбур, что я решил дождаться декана и делать выводы уже после его пояснений. Как я буду числиться на Гриффиндоре, а ночевать в подземельях, да еще и так, чтобы вездесущий директор ничего не заметил, я просто не представлял. Впрочем, в чем будет заключаться помощь седьмого курса Слизерина, я тоже не понимал. Так что оставалось забраться на широкий подоконник и наблюдать за стайками рыбешек за окном, время от времени пытаясь читать подброшенный кем-то учебник.

— Какое похвальное стремление к знаниям, — Снейп появился бесшумно, и я от неожиданности чуть не слетел с подоконника. — Пойдем со мной, Гарри. В моем кабинете будет удобнее.

Я поспешно слез со своего насиженного места и устремился вслед за деканом. Третий раз за день, между прочим.

Когда мы пришли, Снейп указал мне на кресло у камина, а сам устроился напротив. С минуту он хранил молчание. Я не прерывал его, просто ждал.

— Я всегда надеялся, что этот разговор когда-нибудь состоится, — неожиданно начал декан. — Вот только не думал, что буду рассказывать все это так рано. И уж никак не мог предположить, что все произойдет при таких обстоятельствах. Я рассчитывал поговорить с тобой, когда ты немного подрастешь. Но случилось как случилось. Выслушай меня, пожалуйста, не перебивая. Позже я отвечу на все твои вопросы, — он сам замолчал на минуту, а затем продолжил: — Начну с нашего Дома. Хотя обычно обо всех законах и целях факультета слизеринцы узнают постепенно, где-то к пятому курсу. Тогда они уже достаточно взрослые, чтобы сознательно принять их. Первокурсникам я лишь объясняю правила дисциплины и последствия их проступков. По моему мнению, глядя на успехи старшеклассников, они гораздо быстрее проникаются мыслью о необходимости учебы. Стыдно быть неучем среди увлеченных и успешных, каждый в своей сфере, однокурсниках.

С тобой все по-другому. Жаль. Во многих знаниях много печали. Я невольно краду твое детство, малыш, прости, но у меня нет другого выхода. Если бы ты сразу попал к нам, то смог бы еще пару лет пребывать в счастливом неведении, быть просто ребенком, не притворяться ежеминутно, не прятать свои чувства. Но этого уже не изменить. Так что я буду говорить с тобой, как со взрослым. Прежде всего, ты должен знать правду.

Начну с начала: в пору моей юности я был сторонником Темного лорда. Я принял метку, когда мне исполнилось семнадцать. Я не хочу вспоминать те дни, говорю об этом, чтобы ты узнал правду от меня. И добавлю лишь одно: я приложу все усилия, чтобы никто из моих учеников не совершил моих ошибок. Пока я жив, ни один мой змееныш не будет служить надуманным целям сильных мира сего, будь то темные или светлые волшебники. Мои дети не будут пушечным мясом. Каждый из вас уникален, каждый достоин счастливой жизни. Вы не оружие, не разменная монета, вы люди, волшебники, в конце концов. Каждый из вас алмаз, нуждающейся в огранке. И превратить вас в россыпь бриллиантов — моя главная задача.

Именно для этой цели и служат правила Благородного Дома Слизерин. Развить твои таланты. Магия наделила тебя дарами, надо лишь найти, к чему у тебя больше склонностей, и развить их.

До пятого курса слизеринцы, как и все в Хогвартсе, изучают основные дисциплины. За это время у меня есть возможность понять, к чему именно проявляет склонность тот или иной ученик. На пятом курсе, как тебе наверняка известно, можно выбирать предметы. Вот с этого момента и начинается основное обучение. Ты можешь не знать, но основная масса нашего факультета берет минимальное количество предметов. Это связано с тем, что программой Хогвартса не охвачено значительное количество магических дисциплин. Здесь не преподают менталистику, не обучают артефакторике, нет ритуальной магии и магии атмосферной, нет лингвистики и анимагических дисциплин. Мерлин, в этой школе нет и половины того, что должен знать уважающий себя волшебник! Хотя во времена Основателей это все было.

Но я не могу допустить, чтобы такие таланты, как, например, Пенелопа, а она прекрасный эмпат, не развивала свой дар. Согласись, глупо изучать Предсказания вместо необходимой тебе менталистики или даже некромантии — правда, некромант за все время у меня был только один.

Именно поэтому на пятом курсе, выбрав минимум предметов, мои дети самостоятельно изучают интересующие их грани магии, советуются со старшими, присутствуют на специальных занятиях. Словом, делают все, чтобы к шестому курсу начать углубленное изучение выбранной дисциплины.

Зельеваров, боевых магов и менталистов я обучаю сам. Остальных учат Мастера, их немного, но поверь, они самые лучшие. Но и требования неимоверно высокие. Никто не будет обучать ленивого неуча. Если на тебя тратит свое время прославленный мастер своего дела, ты обязан соответствовать. Гнуть спину и работать до седьмого пота. Это стоит того. Закончив обучение в Хогвартсе, мои выпускники поступают в лучшие учебные заведения Магического мира. К двадцати пяти годам большинство уже имеет звание Мастера. Пройдет еще лет десять, и они будут править этим миром.

— Вы хотите захватить власть?! — не выдержав изумления, все же перебил я. Зельевар усмехнулся:

— Молодец, ты ухватил самую суть. То, что становится очевидным для моих учеников к четвертому-пятому курсу. Но все гораздо сложнее, малыш. Наша основная цель: не допустить, чтобы началась еще одна война. Волшебников слишком мало. Слишком много было пролито крови в предыдущую войну. Большая часть слизеринцев сироты либо потеряли кого-то из близких. Так же, как и остальные факультеты. Темный лорд обескровил древние Роды. Кто погиб, кто в Азкабане, их дети были обречены повторить ошибки родителей, озлобиться и ждать возвращения Предводителя, который ввергнет их в ад новой битвы. Этого нельзя допустить. Хотя очень сложно убедить ребенка, что та идея, в которую верили или продолжают верить его родители, ошибочна. Нельзя настраивать детей против семьи. Единственный выход: показать правильный путь и сделать так, чтобы он выбрал его сам. По собственной воле, сознательно. Я и мои выпускники делаем все, чтобы предупредить появление новой Темной армии.

Основная сложность в том, что все это должно происходить втайне от всех. Ни так называемые Темные, ни Светлые не должны догадываться о появлении Третьей силы. О последователях Темного Лорда не стоит и говорить, а Светлые... Ты уже смог убедиться, что директор настроен только на конфликт и не приемлет иного решения, кроме собственного. Если он узнает о моей деятельности, это приведет его в ярость. Он не привык терять власть. А обострять ситуацию еще не время. Нужно еще два— три года, а лучше, пять. Тогда, надеюсь, в Министерстве будет достаточно моих выпускников, это даст возможность вовремя остановить назревающий конфликт.

Но все это слишком сложно. Тебе пока рановато интересоваться внутренней политикой. Чуть позже мы обязательно это обсудим, если тебе будет интересно. А пока только поверь: ни я, ни мои выпускники не собираемся штурмовать Министерство и подкладывать бомбу под кресло Министра, хотя иногда ваши зелья на моих уроках подходят для этого как нельзя лучше.

Я с облегчением рассмеялся, а Снейп отвесил мне шутливый подзатыльник.

— Так что подведем итог: цель обучения на Слизерине — выучить как можно больше талантливых магов, способных противостоять надвигающейся опасности. А заодно и сделать этот мир чуть-чуть лучше, не впадая в крайности, не делая различий на темных и светлых.

Тебе пока все понятно?

— Да, сэр. Почти.

— Хорошо. Перейдем к самому главному: конкретно к твоим проблемам. Можешь задавать свои вопросы, так мне будет быстрее продолжить свой рассказ.

Я на секунду задумался. Несмотря на все открытия, этот вопрос почему-то волновал меня больше всего.

— Сэр, а вы правда дружили с моей мамой?

— Почему ты так решил?

Снейп пытливо посмотрел мне в глаза.

— Ну, там, в кабинете Дамблдора...

Я не смог продолжить и опустил голову, сдавило горло. Профессор осторожно приподнял мою голову за подбородок и мягко произнес.

— Твоя мама была моим лучшим другом. Еще до школы. Мы росли вместе. Учились, правда, на разных факультетах, но это не мешало нашей дружбе. До пятого курса мы были неразлучны. А потом… Потом она влюбилась в твоего отца, а у меня с ним были не самые теплые отношения, и это еще мягко сказано. В общем, дружба сошла на нет. Мы встретились через несколько лет, незадолго до ее гибели. Я уже был на службе у Темного Лорда и пытался предупредить ее об опасности. К сожалению, она мне не поверила. Я бросился к директору, он обещал защитить Лили в обмен на кое-какие услуги с моей стороны, но она все равно погибла. Я виноват перед тобой, Гарри. Я не смог ее уберечь.

Снейп говорил ровным спокойным голосом, глядя куда-то в пространство, но за обманчивым безразличием чувствовалась такая боль, что у меня заныло в груди. Я робко прикоснулся к его руке.

— Вы же сделали все, что смогли, сэр. Вы же пытались предупредить...

— Да, пытался...

Он прикрыл глаза, потом обернулся и посмотрел на меня.

— Ты должен знать, Гарри. Ты же слышал упоминание о пророчестве?

— Да, сэр, но я ничего не понял.

— Еще до твоего рождения Трелони предсказала, что тот, кто родится на исходе седьмого месяца, способен низвергнуть Темного Лорда. И Темный Лорд отметит его как равного себе, и не будет никто из них жить спокойно, пока жив другой. Что-то в этом роде. Дамблдор верит в это пророчество, верит, что ты способен сокрушить Темного Лорда. К сожалению, Темный Лорд тоже поверил в это предсказание, поэтому и пришел в тот день на Хэллоуин в ваш дом.

Я ошарашенно смотрел на зельевара. Значит, причина гибели моих родителей — предсказание? Но почему никто не говорил мне об этом?

— Значит, они погибли из-за меня? — прошептал я. Стало холодно, как будто я вновь сидел в башне Гриффиндора.

— Нет, малыш, из-за меня.

Он отнял свою руку и закрыл глаза.

— Это я передал предсказание Лорду. Я тогда не придал ему особого значения, это был пустой бред полусумасшедшей женщины. Трудно было представить, что мой шеф примет все на веру. И о беременности Лили я не догадывался. Что меня не оправдывает, конечно. В гибели твоих родителей виноват только я. Мне не искупить своей вины. Так что ты с полным правом можешь ненавидеть меня. Я только надеюсь, что ты позволишь мне помочь тебе в сложившейся ситуации, несмотря на твои чувства ко мне. Сам ты не справишься.

Снейп встал и подошел к камину.

Я же не поверил своим ушам. Мерлин, ну почему?! Почему стоит мне поверить кому-то, довериться, как он тут же оказывается негодяем?! Директор кормил меня лимонными дольками, рассказывал о великой силе любви, а сам, не моргнув глазом, приказал практически лишить меня магии, готовил, как гуся к Рождественскому обеду. Семья Уизли относилась как к родному, Рон и близнецы спасли из заточения — и они же следили за каждым шагом и доносили директору. Вселенская доброта какая-то, с тщательно скрытыми мотивами. Насчет Гермионы я пока не знаю, но в свете последних событий не верю уже никому.

И вот теперь выясняется, что профессор Снейп, человек, которому я почти доверился, предал моих родителей. Обрек меня на сиротство. Если бы не он, у меня была бы любящая семья и никто не посмел бы использовать меня в своих сомнительных планах. Да как он посмел?! И сам же так спокойно рассказывает мне об этом! Рассказывает о своей подлости!

Стоп... Но зачем он это делает?!

Шестеренки в моем мозгу на секунду остановились, и мысли потекли в другую сторону с оглушительной быстротой.

Главный вопрос: зачем он об этом рассказал? Ведь о подлости остальных я попросту подслушал. Вряд ли Рон Уизли планировал в ближайшем будущем поведать мне о своих доносах, как, собственно, и директор, а Снейп рассказал все сам!

Не в силах больше теряться в догадках, я сдавленно прошептал:

— Зачем вы мне это все рассказали?!

— Потому что это правда, — просто ответил он.

Правда. А ведь он всегда говорил правду! Даже когда она мне не нравилась. Честно говоря,в основном именно так и было, но это неважно. Ему ведь ничего ни стоило не упоминать о своем участии в гибели моих родителей. Откуда бы мне было узнать обо всем? Если бы Дамболдор и раскрыл мне эту страшную тайну, то после всего услышанного в его кабинете я бы ему не поверил. А кто еще знает? Волдеморт ? О да, он, как только воскреснет, сразу кинется меня оповещать о вероломстве моего учителя! Снейп свободно мог молчать. Так ему было гораздо проще добиться моего доверия, на его стороне была сама Магия. Я чувствую себя защищенным в его присутствии, этого нельзя отрицать.

И потом, он единственный, кто заметил мое плачевное состояние и пришел на помощь. Он нарушил прямой приказ директора и не стал блокировать мою магию, хотя это приведет за собой массу проблем. Словом, он сделал за эту пару дней все, чтобы я почувствовал себя защищенным. И все же он не скрыл от меня обстоятельства, способные уничтожить робкие ростки доверия, которые только проросли в моей душе. Он вообще, похоже, уверен, что я возненавижу его гораздо сильнее, чем ненавидел до памятного посещения гостиной Слизерина. Непостижимо! Значит, быть честным до конца ему почему-то очень важно. И это не может не внушать уважения.

Хотя, прислушавшись к себе, я понял, что и ненависти к профессору я не испытываю. Совсем. Не могу я его ненавидеть. Уже не могу.

Я поднял голову и посмотрел на него. Декан по-прежнему стоял у камина и смотрел на угасающие языки пламени. Он дал мне время на раздумья и терпеливо ждал моего решения.

Что ж, возможно, я не смогу полюбить его, как любят слизеринцы, но уважения и доверия он достоин, и в этом нет сомнений. Кроме того, как ни прискорбно, у меня больше никого нет. Только он.

Отбросив сомнения, я поднялся с дивана и подошел к Снейпу. Слова путались у меня на языке, я вообще не умел четко выражать свои мысли, когда волновался. Поэтому я просто взял его за руку и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:

— Я вас не ненавижу, сэр.

Спустя секунду теплая рука легко коснулась моих волос. Я поднял голову и встретился взглядом с черными глазами профессора. В них было столько боли, что у меня сдавило в груди.

— Это было давно... Вы ведь не хотели, правда? Я знаю, мама вас давно простила...

Я что-то пытался сказать еще, но горло перехватило, и предательская влага потекла по щекам. И тут случилось совсем невероятное: профессор Снейп, грозный декан Слизерина опустился на колени и порывисто прижал меня к себе. Я уткнулся мокрым носом ему в шею и затих.

— Прости меня, малыш. Если можешь, прости. Я не знал... — глухо прошептал он, продолжая прижимать меня к груди.

Дождавшись, когда я немного успокоюсь, он, не выпуская меня из крепких объятий, осторожно поднялся. Я продолжал виснуть у него на шее, ничуть не смущаясь своего положения. Усевшись на диван, Снейп наконец отпустил меня. Внимательно осмотрев мою зареванную физиономию, он протянул мне платок.

— Успокойся, Гарри. Не надо плакать. Нужно быть сильным, малыш.

Я послушно вытер слезы и выжидательно посмотрел на профессора.

— Хорошо. Я рад, что мы с тобой все выяснили. Теперь можно обсудить детали. Скажи мне, что беспокоит тебя больше всего?

— Я боюсь не сдержаться и подвести вас, сэр, — не задумываясь, ответил я. Это на самом деле беспокоило меня больше всего. Я был совсем не уверен в своих актерских способностях. Да что там говорить, я точно знал, что при первой же встрече Дамблдор выведет меня на чистую воду, сотрет память, а слизеринцы будут иметь дело со всеми последствиями моей несдержанности. Страх подвести людей, протянувших мне руку помощи в такой трудный момент, буквально сковывал меня. Все это, наверное, отразилось на моем лице, потому что Снейп вдруг усмехнулся, взъерошил мне волосы и произнес:

— Неужели ты думаешь, что я вот так отпущу тебя прямо в лапы директора? Я знаю тебя не первый день, Гарри. Ты несдержан, импульсивен, любопытен и удивительно честен. Я долго думал, что ты действительно попал на факультет Львов не просто так. Но при этом ты умен. Ты умеешь анализировать и делать логичные выводы, пусть они не всегда и соответствуют действительности. Но дело даже не в твоих личных качествах. Как бы там ни было, но раскрыть ребенку твоих лет практически все тайны и отпустить его беззащитным в логово сильного легилимента было бы верхом глупости с моей стороны. С этим бы не справился даже выпускник. Успокойся. Теперь ты мой ученик, а это значит , что ни директор, ни кто либо другой не посмеют запросто копаться в твоей голове. Ты под моей защитой. Кроме того, ты не сможешь навредить мне, твоему Наставнику. Об этом позаботится Магия Дома Слизерин. Это означает, что ты не сможешь даже невольно выдать то, что может нанести мне ущерб. Ты не захочешь говорить о том, что видел и слышал в подземельях, потому что я запрещаю тебе это.

При этих словах я почувствовал, как мой язык на мгновение онемел. Тут же ощущение рассеялось. И меня охватило огромное облегчение.

— Спасибо, сэр! — я выдохнул с облегчением, ну просто камень с души. Но тут меня посетила новая мысль и я возмущенно выпалил: — Но почему тогда Джофри и все остальные сомневались во мне?! Они что, не знают, что я не могу вас выдать?! Они просто не хотели меня принимать!

— Нет, Гарри, это не так, — профессор взял меня за руку, успокаивая. — Ты очень импульсивен, я говорил тебе об этом. Они просто опасались, что ты полностью изменишь свое поведение, будешь затевать драки с Уизли, грубить остальным гриффиндорцам или замкнешься в себе и тем самым вызовешь определенное подозрение у директора. А если он начнет копать глубже, то скоро поймет, что ты перестал быть для него открытой книгой. Он не сможет считывать твоих мыслей дальше иллюзорных, поверхностных, которые наложил я. А это очень опасно. От тебя и твоего поведения слишком много зависит, именно это настораживало моих учеников. Но я уверен, что ты справишься.

— Я постараюсь, сэр! Я правда буду очень стараться!

— Конечно, будешь. И мы поможем тебе. Давай теперь обсудим детали. Запоминай.

Во-первых, во время всех завтраков, обедов и ужинов садись всегда лицом к столу Слизерина. Можешь дать понять своим "друзьям", что следишь за змеями и пытаешься вычислить Наследника Слизерина. Это не вызовет подозрений. Напротив тебя всегда будут сидеть Дебора или Феликс. Тебе достаточно на несколько секунд посмотреть им в глаза. Ты почувствуешь тепло и покой, как после Умиротворяющего бальзама, но намного тоньше. Этот прием в ментальной магии называется Вуаль безмятежности, она позволяет отрешиться от раздражения и придает четкость мыслей. Это поможет тебе на первое время не взорваться и не наломать дров. Уроки тебе тоже лучше делать в библиотеке через час после окончания последнего урока. Дебора или Феликс будут там.

— Но я не делаю уроки каждый день, сэр! — выпалил я и густо покраснел. Надо же было так спалиться!

— Ты хотел сказать, не делал, — с нажимом поправил меня декан. — Последнюю пятницу месяца никто не отменял, мистер Поттер. Вы теперь слизеринец, потрудитесь соответствовать.

Мне оставалось лишь кивнуть.

— Продолжим. Во-вторых, Изольда завтра сварит зелье Шендлера. Оно придаст тебе чуть рассеянный вид. Как будто ты только что перенес действие Обливэйта. Это невозможно сыграть, так что придется использовать этот способ. Ты ощутишь легкую слабость, может закружиться голова. Не бойся, это всего на пару дней, потом все войдет в норму.

Я снова кивнул.

— Далее. Сегодня Маркус наложит чары конфиденциальности на твою кровать. Они не позволят никому из гриффиндорцев откидывать полог твоей постели. Им просто не захочется этого делать. Чары продержатся до каникул, потом ты будешь сам их возобновлять по мере необходимости. Пользоваться ими постоянно слишком подозрительно. Надо, чтобы время от времени тебя все же видели спящим.

— Значит, я все-таки буду спать в Башне?

Эта перспектива меня угнетала.

— Не всегда. Дослушай меня до конца, — Снейп извлек из кармана маленькую булавку с зеленым камнем. — Когда будешь ложиться в постель, задерни полог и воткни ее в изголовье кровати. Ты сразу очутишься в своей кровати в подземельях, а проснешься вновь в Башне. Булавка перемещений действует семь часов. Если же кто-то из гиффиндорцев все же откинет полог твоей кровати ночью, ты мгновенно перенесешься назад. Это происходит настолько стремительно, что заметить невозможно. Когда проснешься, просто вытащи булавку и спрячь под подушку. Дай руку.

Я протянул декану свою ладонь. Он взял меня за палец и вдруг быстро уколол его этой самой булавкой. Я невольно отдернул руку.

— Все. Теперь никто не увидит артефакт, кроме тебя и меня. Я запечатал его твоей кровью и своей магией. Даже если твою постель будут обыскивать, это ничего не даст. Тебе все понятно?

— Да, сэр.

— Прекрасно. Теперь подведем итог. Ты постараешься вести себя, как ни в чем не бывало, периодически входишь в зрительный контакт с Деборой или Феликсом, пользуешься булавкой перемещения по ночам. Но желательно все же оставаться в своей постели в Башне хотя бы пару раз в неделю, при этом не забывай неплотно закрывать полог, тебя должны видеть.

— Я все понял, сэр. Я постараюсь.

— Хорошо. Перед отъездом домой на каникулы принесешь булавку мне. Я перенастрою ее на перемещение из дома твоей тетки в Принц-мэнор.

— Так я все-таки проведу каникулы у вас?!

Я просто не верил в такую удачу.

— По-моему, я уже об этом говорил. Или ты передумал?

— Нет, сэр! Спасибо, сэр!

— Пока не за что. До отъезда надо еще дожить. А с твоей редкой удачей находить неприятности на ровном месте я вообще удивлен, как ты дотянул до своих двенадцати.

Снейп иронично приподнял бровь, а я вздохнул. Похоже, лирическое настроение декана сошло на нет. Передо мной опять был строгий профессор. Как будто подтверждая правильность моего наблюдения, он пронзил меня взглядом и произнес своим спокойным, тихим голосом, от которого у меня мурашки побежали по спине.

— А теперь, мистер Поттер, коль мы заговорили о вашей пресловутой удаче, я бы хотел выяснить: как вы посмели нарушить мой приказ и тайно последовать в кабинет директора? Вы хоть немного соображаете, какой опасности подвергались?! Если бы Дамблдор заметил ваше присутствие, мне было бы крайне сложно вырвать вас из его лап! Вы это понимаете?

Я лишь опустил голову и вздохнул. Хотя я ни капли не сожалел о своем поступке, говорить об этом Снейпу не входило в мои планы. Оставалось правдоподобно изображать чистосердечное раскаяние и надеяться на снисхождение; слизеринец я или нет, в конце концов?!