Юноша (гет)

Когда это началось? Ох! Какой сложный вопрос. Год назад? Или два? А может… Да, пожалуй, на шестом курсе. Или всё же третьем?..

— Джинни, ты снова замечталась?

— Прости, Гермиона, — вынырнула та из размышлений. — О чём ты спрашивала?

Гермиона ещё-Грейнджер закатила глаза.

— Да вот об этом и спрашиваю! Когда уже ты станешь серьёзнее! Пора бы задуматься о будущем.

— Я не понимаю, о чём ты, — фыркнула Джинни и демонстративно уставилась в окно, игнорируя недовольство будущей невестки и возвращаясь к собственным мыслям о том, когда она влюбилась.

Хотя вопрос Гермионы непосредственно касался именно этого, думать о свадьбе с Гарри Джинни категорически отказывалась. Их отношения развивались стремительными рывками: то невинное поведение годами и совершенное игнорирование её попыток сблизиться, и вдруг — любовь. Сначала Джинни может и казалось, что это — именно то, о чём она мечтала с самого детства, с тех самых пор, как мама начала читать ей сказки о Мальчике-Который-Выжил, но на самом деле всё было иначе. Книжный герой был ничуть не похож на настоящего Гарри Поттера, и она не то чтобы разочаровалась — вовсе нет! — но со временем поняла, что не о Гарри она мечтала в детстве. Они уже два года считаются парой, её семья вовсю обсуждает будущую свадьбу, а Джинни даже не уверена, что её «жених» умеет целоваться! И точно не рада подобной перспективе.

Она мечтала о нём, или убеждала себя в том, что мечтает стать девушкой Гарри Поттера долгое время. Встречалась с другими парнями, стремясь заставить его ревновать, игнорировала тех, кто был ей по-настоящему симпатичен — как же, она же должна быть с Гарри! А перед шестым курсом Гарри, так и не став её парнем в полном смысле слова, взял и бросил её.

Понять Джинни это, может, и смогла, а вот принять и простить — нет. Ей надоело быть просто сестрой Рона или просто подругой, и она наконец-то обратила внимания на того, кто не только нравился ей, но и кто явно дал понять, что она для него в первую очередь — девушка, а уже потом подруга или чья-то там сестра. С профессорами-пожирателями рядом любовь расцвести не сумела, да и Джинни много позже по-настоящему поняла, что чувствует к «особенному юноше в её жизни», но зато взаимопонимание и доверие именно тогда пустило мощные корни.

После победы она была одновременно и счастлива (и потому позволила Гарри себя поцеловать), и несчастна из-за гибели брата и друзей, так что они с Гарри вернулись к чисто дружескому общению. И отношения их так и оставались просто дружескими, хотя весь мир был уверен в ином — за два года «вместе» они даже нормально не целовались! В отличие от…

Так когда же это началось?

— Тебе нужна ещё моя помощь? — обернувшись к Гермионе, которая вернулась к попыткам распутать моток лент и перестала сверлить её спину раздражённым взглядом всего пару минут назад, Джинни встала и сделала шаг к двери. — Хочу подышать свежим воздухом.

— Ну да, здесь тебе дышать я мешаю, — буркнула перманентно всем недовольная Гермиона и махнула рукой, мол, иди уж, проку от тебя ноль.

Даже не улыбнувшись проявленному пониманию, Джинни выскочила из комнаты и стремительно сбежала по ступеням. Проскользнув через кухню, умудрившись не привлечь ничьего внимания, она тихонько прикрыла за собой входную дверь и наконец-то вздохнула полной грудью — с таким облегчением, словно покинула не родной дом, а по меньшей мере стены Азкабана.

* * *

— Когда это началось? — вместо приветствия воскликнула Джинни, аппарировав на поляну, где крепкий высокий мужчина строгал колья.

— Что? — он отвлёкся от своего занятия и с недоумением взглянул на гостью. — Ты о чём?

Джинни рассмеялась от избытка чувств и опустилась рядом с ним на траву.

— Гермиона спросила, как долго я ещё собираюсь витать в облаках, ну и я попыталась вспомнить, когда это началось…

— Хочешь сказать, когда ты перестала мечтать о Гарри?

— Ага, — беззаботно улыбнулась она и подвинулась ближе, игриво подмигивая. — Когда все мои мысли стал занимать некий скромный юноша, что боялся даже лишний раз посмотреть на меня, не говоря уже о чём-то большем.

С нарочитым вздохом отложив инструменты в сторону, он потянул её за локоть, вынуждая привстать, и усадил себе на колени. Джинни снова счастливо хихикнула и устроилась верхом, обвивая его шею обеими руками. Когда между их лицами остались считанные дюймы, она облизала губы и прошептала:

— Так что, юноша, готов раскрыть свои тайны?

— Только если договоримся о цене, — широко улыбнулся тот, наконец-то касаясь её губ поцелуем.

Джинни с готовностью ответила на поцелуй, прогибаясь в его объятиях и вжимаясь грудью.

— Ты надолго? — поинтересовался он, запуская руки ей под мантию.

— Зависит от того, готов ли ты надолго отвлечься от всего этого, — мотнув головой в сторону отложенных инструментов, пожала она плечами и потянулась за новым поцелуем.

— Только ради тебя.

Яркое солнце и пение птиц уже много лет ассоциировались для него именно с ней — с Джинни. И пусть для него всё началось вьюжным декабрьским вечером, первое сближение произошло холодной весной, а первый поцелуй и вовсе случился промозглой осенью, Джинни была его летней девочкой — она дарила тепло и была такой яркой, как солнышко погожим летним днём.

Их руки действовали словно сами по себе. Пока их языки сплетались в танце, её руки скользили по его груди к животу, а его — сминали юбку. Они синхронно рассмеялись, когда одновременно достигли желанного: он — стянул трусики, она — запустила ладошку в его штаны. Между ними не было ни неловкости, ни притворного смущения — они оба наслаждались друг другом со всей искренностью, на которую только способна юность.

Секунда — и Джинни со стоном принимает в себя возбуждённую и полностью готовую плоть.

— Как же мне это нравится! — воскликнула она, подстроившись под задаваемый им ритм.

Он промолчал — не до того было — и вовлёк её в новый поцелуй.

В голове Джинни не осталось ни единой мысли — только чувственное наслаждение. Она всегда забывала обо всём рядом с ним: о том, что их могут застукать, о том, что весь мир почему-то считает её девушкой Гарри, и тем более о том, что хотела о чём-то поговорить. А вот он всегда оставался серьёзен и собран, и даже на пике страсти не забывал о важном.

— Джинни-и-и… — прохрипел он, замирая за секунду до того, как её скрутило в пароксизме страсти.

Это было настолько привычным, настолько родным и естественным, что, даже не отдышавшись, Джинни набросилась на него с поцелуями — просто от избытка чувств.

— Я настолько хорош? — весело спросил он, когда она наконец-то отстранилась.

— Ага. Знаешь, мы это не обсуждали, но…

— Не надо! — неожиданно серьёзно попросил он, прижимая указательный палец к её губам. — Не говори то…

— Но я уверена! — отбрасывая его руку, заявила Джинни. — Ты не понимаешь. Так, как с тобой, мне ни с кем не бывает. И дело не в сексе!

— А, так в сексе тебе со мной…

— Дурак! — обиделась она, но всё же продолжила. — Гермиона вон молчала, всё никак не могла найти подходящий момент, чтобы признаться, что не видит будущего с Роном. И дождалась, что мама при всех знакомых на Рождество во всеуслышание начала их свадьбу планировать. Гермиона знаешь как плакала? Она, конечно, любит Рона, но явно не той любовью, которой нужно любить мужа.

— Намекаешь, что пора поговорить с Гарри?

— Не знаю, — понурилась Джинни и, чтобы оттянуть момент продолжения разговора, принялась приводить свою одежду в порядок. — Гарри странный. Он хороший друг и всё такое, но… Помнишь, когда я на пятом курсе начала встречаться с Дином? Даже несмотря на то, что в Хогвартсе просто-напросто невозможно уединиться, он всё равно так и норовил меня облапать. Братья лет с тринадцати-четырнадцати бегали в соседнюю деревню к магглам, чтобы девчонок потискать. Рон вон курса с третьего запирался в ванной комнате, да и все возражения Гермионы про «после свадьбы» отмёл простым и веским «я — мужчина и хочу секса». Если уж наша Гермиона сочла это аргументом… Да и мы с тобой, сам же знаешь, едва дотерпели до моего дня рождения. А Гарри словно ничего этого не нужно. Он словно не испытывает вообще никаких желаний. В конце концов, если бы я ему не нравилась, он бы не позволил моей маме всё это время утверждать, что мы пара.

— Так чего ты от меня хочешь? — вновь притягивая Джинни к себе и зарываясь лицом в её волосы, спросил он. — Я могу поговорить с ним о нас…

— Мне кажется, я для него — ширма.

— И какой в этом смысл?

— А что, если ему нравятся вовсе не девушки? Гарри же у магглов воспитывался, у них много всякой чуши в головах. В том числе и в вопросах однополых отношений. Не то чтобы мы об этом говорили, но… Если это действительно так — всё становится на свои места. И почему он не пытается даже поцеловать меня, не говоря уже о чём-то большем, и почему его устраивает, что нас все считают парой.

— Хм! Не замечал за ним… А впрочем…

— Так ты поговоришь? — с надеждой заглянула ему в глаза Джинни.

— Если ты этого хочешь — конечно.

Джинни чмокнула его в губы и улыбнулась.

— Ты — лучший!

— Э нет, дорогая, одним поцелуем ты не отделаешься! — шутливо пригрозил он, спихивая её со своих коленей и разводя ноги в стороны. — Ты же знаешь, в каком виде мне нравится принимать твою благодарность.

— А вы, юноша, затейник, — игриво протянула она, вставая на колени между его ног. — Но мне это нравится!

Невилл Лонгботтом лишь зашипел от удовольствия, когда её губы сомкнулись вокруг его возбуждённой плоти. Раз Джинни созрела до разрыва с Поттером, значит и для свадьбы с Невиллом вот-вот будет готова.

— Ты переедешь ко мне? — срывающимся голосом спросил он, задыхаясь и неимоверным усилием воли удерживая себя от того, чтобы не подаваться бёдрами навстречу.

Джинни, не отстраняясь, что-то попыталась сказать, и от сокращения её горла Невилл моментально кончил, не услышав её решительное, но невнятное «да». Впрочем, сегодня он всё равно был счастлив.