Временной парадокс (джен)

«Космос не для баб!» — эти слова отца Ада запомнила надолго вместе с ощущением полной растерянности от невозможности возразить. Она по-хорошему не знала этого мужчину в широких испачканных маслом, протертых на коленях штанах и грубой куртке, каким-то чудом ещё сохранившей изначальный защитный цвет, и признавала в нём отца только потому, что была достаточно взрослой, когда видела в последний раз. В тот день она застала его бессовестно поедающим оставленную ей с сестрами на день еду. Мать Ады молча наблюдала за трапезой, прислонившись спиной к косяку, казалась уставшей, беспомощной, растерянной и глубоко несчастной.

— Я абсолютно одна. Ты приезжаешь раз в полтора года, делаешь мне ребенка и исчезаешь. Я не вижу света!

Ада не поняла смысл подслушанного разговора. Она запомнила, с каким звуком работали отцовские челюсти, как вздрагивало тело матери, когда тот смотрел неодобрительно, и твердо решила, что не допустит для себя такой участи.

Восхищение и трепет охватывали её каждый раз, когда отец усаживал её к себе на колени и одаривал отслужившими своё нашивками со своего костюма. Год за годом Ада получала от отца такие подарки. Она с гордостью носила сшитое из нашивок с вышитыми на них миниатюрными планетами ожерелье — единственное яркое пятно на пыльно-сером платье. Таким был для Ады космос: бесконечно яркий, недостижимый, редкий и ценный гость — хранитель всех сокровищ и чудес мира.

Ада не могла понять, почему не может стать космолётчиком и покинуть пределы родной планеты, — отец называл таинственные причины, — и только больше старалась в школе. Она собиралась превзойти всех, и ей это почти удавалось.

В одиннадцать лет Ада твёрдо решила, что уедет. Рано или поздно разорвёт пелену свинцовых облаков на белом планетолёте и увидит космос. Неизвестность не пугала её. Что она теряла? Солнце на Геаните редко выходило из-за облаков и почти не грело — в космосе она увидит звезду из-за защитных барьеров, но всё равно будет ближе. Одиночества Ада не боялась — скорее, она его желала. В единственной комнате, до потолка которой она доставала в прыжке, где все они, пятеро, спали вповалку некуда было убрать одежду, чтобы её не измяли. Ответственность не пугала Аду — она привыкла заботиться о сёстрах, умела стирать, готовить и отвлекаться от общего беспорядка и шума.

К тринадцати годам Ада так и не смогла понять, чем уступает мальчикам — своим сверстникам. Она была уверена в обратном.

Родной город казался ей болотом: дурно пах бензином, выхлопные газы делали воздух менее прозрачным, а радужная плёнка на поверхности собиравшихся в выбоинах луж никогда не обманывала её зрение мечтами о прекрасном. В тот день ничего не изменилось и тучи не разошлись, даже нависали как будто ниже и были темнее, а их комната казалась меньше и неопрятней обычного.

Ада трактором прошлась по комнате, поднимая в воздух набросанные прямо на пол матрасы, одеяла и белье, и набила вещами сумку. Сегодня она проведет здесь последнюю ночь, а завтра её уже не будет. Нет, Ада ничего не сказала о своих планах матери. Эта уставшая женщина только обрадуется её исчезновению. Сейчас она не чувствовала единения с родственниками — наоборот, внезапное участие пугало, а внимание заставило забиться в угол: «Отнимут или остановят». Что можно было отнять у Ады? Даже то малое, что она имела: несколько платьев и смен белья, — отдавать не хотелось. Она промучилась ночь в обнимку с сумкой, а наутро, пренебрегла приготовленным матерью завтраком и поспешила навстречу мечте.

Грязь вперемешку с бензином хлюпала под ногами, но Ада этого не замечала, слишком торопилась. Фургон отъехал от ворот школы с не меньшей поспешностью. Ада сидела внутри, обняв свою сумку, улыбалась таким же девочкам, заискивающе поглядывала на водителя и сурового вида женщину в форме космолётчика.

Форма на ней была с иголочки: просторные штаны заправлены в высокие ботинки на толстой подошве, с подбитыми железом носами и шнуровкой; защитного цвета куртка украшена яркими нашивками, о значении которых, несмотря на знакомство с отцом, Аде пришлось гадать — ни следа поношенности. Космолётчица гордо держала голову, смотрела немного свысока, но обходилась со всеми достаточно приветливо. Ада впервые встречала женщину с таким чувством собственного достоинства, и это ей нравилось.

Через несколько часов она, сдерживая нервный смех и стараясь закрывать открывавшийся от удивления рот, шла по космодрому. Белоснежный челнок — «Академия для космолётчиц: только практический подход» — уже стоял под парами, и десятки механиков поднимались вверх по опоясывавшим ракету стапелям, в последний момент проверяя проницаемость обшивки.

Внутри взгляду Ады открылось небольшое, овальное в сечении помещение: расположенные амфитеатром невысокие скамьи и уходящие в стену капсулы, дверца одной из которых и открылась перед юной мечтательницей.

Она привыкла к тесноте и, хотя сопровождавшая её наставница говорила что-то про временные неудобства в связи со стартом, капсула ей понравилась: ничего лишнего и никакого соприкосновения с соседями. Аду попросили пристегнуться, что она и сделала, и дверца с лёгким шипением закрылась.

Старт не показался Аде авральным — её испугало другое. Стены вокруг задрожали и даже, будучи намертво пристёгнута, она не могла удержаться на месте. Ей пришлось широко расставить руки и ноги и отчаянно цепляться, но все поверхности были горячими. Паника давила на глаза, распирала голову болью. Ада потеряла счёт времени. Когда закрывавшая её капсулу переборка с лёгким шипением открылась, а в её искажённое страхом, вспотевшее лицо посмотрела наставница, юная космолётчица рванулась к выходу, позабыв о ремнях.

— Отстёгивайся, выплывай, держись за поручни и раздевайся.

Новая одежда легла на край. Ада немного устыдилась своего страха. Прежде чем вылезти из капсулы, поправила сбитое бельё: тонкий матрасик, простынь и одеяло — всё крепилось завязками к небольшим крюкам; свесила ноги вниз и огляделась — все поверхности вокруг слегка подрагивали, а её подбрасывало в воздух. Только сейчас Аду удивили размеры помещения — снаружи казалось, что в челноке поместится десяток таких.

Она стала разбирать новую одежду. Её форма космолётчика-стажера состояла из небесно-голубого платья, белого передника и чепчика, который, судя по размерам, должен был полностью скрывать волосы и слегка прикрывать лоб. Бельё тоже было странным — сперва Ада удивилась самому его наличию, она прихватила своё, не ожидая такой щедрости: тонкие белые чулки были кстати, а вот плотный корсет был ни к чему.

— Эй, тебе помочь?

Ада никогда не была копушей, но на этот раз, оглядевшись, обнаружила себя единственной, кто ещё не приступил к переодеванию. Её товарки, полуобнаженные, держась за вертикальные поручни, стояли на полу, а наставницы затягивали на них корсеты и убирали волосы. Подошедшая к Аде женщина явно нервничала, охлопывая себя по ляжкам коротким хлыстом.

— Почему такая одежда? — спросила Ада.

— Какая такая? Давай одевайся! Мы едва на орбиту вышли, нам ещё скорость набирать, а значит, тебе в капсулу лезть и пристёгиваться. Всё снимай! Кто знает, что у тебя на одежде: паразиты или вирусы?!

Ада прекрасно понимала волнение наставницы и не обижалась на грубость — хотя опытный космолётчик должен быть выдержаннее. Она оглядела своих товарок — трусиков ни на одной из них не было, а недовольные выражения лиц говорили о том, что им неприятно.

— Я взяла с собой чистое бельё. Можно просто сменить?

— Вещи взяла? Сюда давай! — Ада подчинилась, вылезла из капсулы и поплыла по воздуху. — Держись за поручни, кому говорю!

Раздеваться было сложно — приходилось держаться одной рукой за поручень, а другой выпутываться из одежды — и неприятно — Аде не нравилось быть голой на людях, хотя стесняться и было некого. Отношения с наставницей не сложились, и это печалило больше всего. Женщина грубо поставила Аду на пол, протёрла чем-то влажным её тело, запахнула на ней корсет и стала затягивать совсем не милосердно.

— Мне больно, — пожаловалась Ада.

— Терпи, — ответ был коротким.

Ада пыталась отвлечься, оглядываясь по сторонам, но слева и справа её ждала та же картина — обнаженные до пояса девочки с выражением страдания на лицах.

— Не вертись! — наставница, не жалея, врезала Аде по затылку и тут же принялась собирать её волосы в узел.

Ада оглядела себя — корсет создавал небольшие выпуклости чуть пониже плеч (прежде она их просто не замечала) и мешал движению — поворачиваться приходилось всем корпусом, заключенная в корсет талия вращаться отказывалась.

— Разве нам будет удобно управлять кораблём в такой одежде?

— Ещё как удобно! — тон наставницы не терпел возражений.

Она нахлобучила Аде на голову чепчик и заставила завязать лямочки под подбородком. Юные космолётчицы по обе стороны от Ады уже стояли в платьях чуть ниже колен и передниках. Ада натянула чулки и пристегнула их к поясу.

— Почему нет трусов? — спросила она.

На этот раз её вопрос просто проигнорировали, а одна из наставниц обратилась ко всем.

— Так, девочки. С правой стороны в ваших каютах находятся впитывающие простыни, когда захотите в туалет, плотно прижмите их к промежности. Использованные я буду забирать у вас раз в день.

Ада недовольно хмыкнула.

— А когда у нас начнутся занятия?

— Умная, да? — Ада вскрикнула от того, с каким бешенством на неё посмотрели. — Будешь умничать — останешься без обеда. Занятия будут, когда скажу, когда переборку открою. А сейчас лезь обратно!

Ада с испуганным повизгиванием влезла внутрь своей капсулы — одежда, которую она не успела надеть, полетела следом; переборка закрылась с шипением. Она какое-то время приходила в себя: надела платье и фартук — очень хотелось прикрыть наготу; огляделась, ощупала все поверхности в стенах своей каюты — и только тогда задумалась. В корсете было неудобно, он стеснял движения, а зажатая под ним кожа уже чесалась — это было обидно, ведь наставницы носили брюки; но хуже всего было то, что она очень хотела есть.

Ада не поняла, собиралась наставница лишить её обеда взаправду или угрожала, но в любом случае решила напомнить о себе. Она легла на живот и попыталась открыть переборку — не тут-то было. Ада приложилась к переборке плечом, но быстро поняла, что заперта.

К тому времени, как переборка была открыта, Ада уже давно перестала стучать и чего-то требовать. Она вылезла, чувствуя себя полностью обессиленной, вытащила забившийся между ягодиц подол и всё-таки не смогла не спросить.

— Зачем вы запираете нас?

— Хочешь обратно?! Или будешь есть и заниматься?

Ада чувствовала себя необычно покорной. Девочки, не разговаривая и не обмениваясь взглядами, уселись на скамьи. Урок включал странную дыхательную гимнастику, этикет и странный язык, потом принесли еду. Ада с жадностью ела сухари и уже оглядывалась — её товарки прятали друг от друга тарелки. Наставницы куда-то ушли.

— Кто-нибудь видел, куда они ушли?

С Адой не разговаривали. Она тоже получала удовольствие от еды, но любопытство уже брало верх. Она стала обходить помещение, прижимая контейнер к груди и свободной рукой ощупывая стены. Они были гладкими, на прикосновение отвечали гулко. Ада подумала, что там есть другое помещение — значительно больше и просторнее, только вот ни стыков, ни заклепок, ни каких-либо креплений нащупать не удалось. Поднимать ноги в магнитных ботинках было тяжело.

— Ты чем тут занимаешься? — грубый окрик заставил её вздрогнуть и резко повернуться.

Движение привело к неожиданным последствиям — еда из контейнера Ады высыпалась и теперь летала по помещению, а голодные девочки ловили её на лету и сразу собирали в рот. Ада собиралась присоединиться к товаркам, когда сильная рука болезненно сжала её плечо.

— Ты чем тут занималась? — вопрос был повторен угрожающим почти змеиным шипением, а лицо наставницы оказалось так близко, что Ада могла разглядеть все неровности кожи и признаки старения. — Хочешь всю дорогу до Алькабра провести взаперти? Так я тебе устрою!

— Я хотела пить, — пропищала она, прижавшись к стене, ручка переборки холодила висок, а внутрь совсем не хотелось.

— Пей и полезай внутрь, — наставница протянула Аде бутылку воды.

Она взяла соску и стала пить, сосредоточенно причмокивая.

— А где это: Алькабра? И зачем мы туда летим? — это невинный вопрос был ошибкой.

Взгляд наставницы говорил о внутренней борьбе между желанием просто и прямо ответить и осознанием того, что стоящий перед ней наивный ребёнок совсем не так прост, как прикидывается.

— Залезай внутрь! — прошипела она, толкнула Аду и открыла переборку её капсулы.

— Я не хочу! Не надо, пожалуйста! Я боюсь!

Ада оказалась в капсуле, но переборка за ней не закрылась. Она кое-что поняла: наставницы не жили вместе с ними, и там снаружи точно была еда и вода.

Ада дождалась, когда в помещении никого не осталось и вылезла из капсулы.

— Эй! — она прижалась к ближайшей переборке и расслышала тихий плач. — Вылезай, хватит валяться. — Девочка, которая лежала за переборкой, показалась Аде значительно младше. — Вылезай. Ты же хочешь есть? Я знаю, где найти еду. — В ответ девочка подняла голову и вытерла слезы. — Идём. Как тебя зовут? Я Ада.

— Зачем? — Ада не поняла заданного вопроса и переспросила. — Зачем вылезать? Зачем искать еду? Нас всё равно накормят, им не нужно, чтобы мы голодали. А если ты не будешь выпендриваться, то нас будут кормить чаще.

Ада на какое-то время потеряла дар речи.

— Тогда почему ты плачешь? — спросила она.

Новая знакомая ответила Аде всхлипом, а открывшаяся по левую руку от неё переборка заставила неловко отпрянуть.

— Я позову их?

— Они ничему нас не учат. Неужели вы думаете, что они... — Ада чувствовала несправедливость происходящего и внезапно растерялась.

— Неужели ты до сих пор думаешь, что станешь космолетчицей? — отвечали ей.

— Как бы редко и мало они не кормили нас, это всё равно чаще и сытнее, чем дома.

Ада вздрагивала в ответ на каждое слово, а девочки вылезали из капсул, садились на скамьи и поглядывали с неодобрением.

— Кто знает, что чокнутая сделает в этой консервной банке и как её испортит. Нас из-за неё уже наказали.

— Пускай её запрут. И нам будет спокойнее.

— Разве вы летите не для того, чтобы стать космолётчицами? — робко переспросила Ада, и девочки ответили ей смехом.

— Я такого слова не знаю.

Ада впервые оказалась в ситуации, когда все были против нее. В семье она была старшей и самой бойкой. Её мать, возможно, и могла лучше заботиться о них, но никогда не давила, по мере сил не обделяла вниманием. Возможно, Ада была одета чуть хуже прочих, но это не бросалось в глаза, и она никогда не чувствовала себя изгоем.

— Так я позову их, пускай запрут.

— Да мы и без них справимся.

Ада отступала к стене, испуганно озираясь.

— Разве вы здесь не для того, чтобы стать космолетчицами? Первыми в истории женщинами, управляющими космическим кораблем?

— С голой задницей кораблем управлять?

— Меня родители продали за еду в Алькабрский бордель. А чего? Я буду сыта и жива, пока не надоем.

— Бордель? — на этот раз Ада не знала слова. В том, как оно было произнесено, было что-то неприятное.

— Да. Так ты обещаешь не задирать наставниц? Нас должны были кормить трижды в день, а из-за тебя покормили только раз.

Мир Ады — её стройный план — рушился, будто ураган подхватил выстроенный из песка замок, разрушил и унёс саму память — все составлявшие его песчинки, но она не хотела верить.

— Бордель? Что такое бордель? Где этот Алькабр? И почему нас везут туда? — она беспомощно оглядывала товарок и щебетала первое, что приходило в голову.

Ей не спешили отвечать.

— Ну, полезай обратно в капсулу.

Противников было больше, девочки теперь казались Аде крупнее и старше, они поднялись со своих мест и подошли вплотную. Её схватили за руки — она вскрикнула.

— Что вы творите, мерзавки?! Я же сказала: "Спать!"

На этот раз Ада увидела, откуда появилась наставница. Выпуклость в стене за рядами скамей повернулась, открыв полукруглую площадку, и тут же вернулась на место.

— Она предлагала нам сбежать. Говорила, что снаружи есть вода и еда.

Они оправдывались, а наставница чувствовала страх. К счастью для Ады, она одинаково не доверяла всем подопечным.

— Возвращайтесь обратно! Я запрещаю! Хотите остаться без еды и завтра? — в словах слышалось больше истерики, чем реальной угрозы.

Ада первой залезла в капсулу и забилась в дальний конец, будто ожидая, что её вытянут за ноги. Наставница закрыла переборку.

Следующие дни — впрочем, назвать их днями было сложно, а вести счёт бессмысленно — Ада провела в постоянном напряжении. Она отчаянно старалась поймать момент, когда переборка её капсулы останется открытой, а её соседки будут спать. Им тоже было нечем заняться и развлекались они тем, что ловили её.

Желание Ады вырваться можно было посчитать глупым и детским, ведь деваться ей было некуда, а снаружи её рано или поздно найдут. Впрочем, она ничего не теряла и ни о чём не думала. Ей просто повезло, она выбралась из своей капсулы, перепрыгнула ряды скамеек и принялась лупить ладошками по стенам вокруг той самой выпуклости, из-за которой появилась наставница.

Аде повезло ещё раз, выпуклость начала вращаться, открыв… нет, не выход, а ещё одну стену, на этот раз вогнутую, и освободив небольшое пространство, куда она, не видя для себя другого выхода, сделала шаг. Пол под ней начал вращаться и через мгновение Ада увидела… железный мост. Помещение, оставшееся за спиной, оказалось большой капсулой, охваченной амортизаторами, а всё прочее пространство корабля было пронизано переплетенными друг с другом, наподобие строительных лесов, металлическими стержнями. Ада помнила, как карабкались по таким лесам проверявшие целостность корабля механики, но сейчас её волновало другое.

— Эй, ты кто такая? — по лесам к ней лез мужчина. Он, в просаленных штанах и линялой куртке, упорно приближался. Единственным способом ускользнуть было лезть самой по лесам в другую сторону.

Ада уцепилась руками за перекладину и какое-то время пыталась поднять ноги, но магнитные ботинки надёжно удерживали её в соприкосновении с металлическим мостом. Она сняла их и всё-таки повисла обезьянкой — платье тут же задралось, едва ли не к затылку.

— Эй, голозадая?! — мужчина рассмеялся, а Ада покраснела.

Попытка поправить платье была ошибкой, она едва не сорвалась и теперь боялась сделать следующее движение. Недовольное сопение слышалось за спиной. Ада перехватила перекладины, но было поздно.

— Обезьянка! — шершавая ладонь без всякого милосердия хлопнула её по попке. — Ну слезай, сорвёшься, покалечишься.

Ада разрыдалась, покровительственный тон без тени угрозы заставил её устыдиться ещё больше. Она перестала слышать и понимать. Не было сил держаться за поручни, она легла на грудь космолётчику и залилась слезами. Через мгновение она уже была связана — ремень сдавил подрагивающий от слёз животик, а космолётчик, ловко карабкаясь по лесам, куда-то её потащил.

Помещение, в котором Ада осознала себя после того, как немного успокоилась, слабо напоминало знакомую ей капсулу.

— Не плачь, не надо. Заболеешь же.

— Кого это ты привёл?

— Сам не знаю.

Опять гул незнакомых голосов, на этот раз мужских, грубых и оттого не менее страшных. Ада разревелась по-детски в голос.

— Накорми её, успокой. Голова болит от крика.

Тут же в рот Ады ткнулось что-то — по языку разлилась сладость. Ада съела шоколадку, едва не облизнув пальцы кормившего, проглотила и продолжила плакать.

— Отнеси её обратно, откуда взял!

— Да чтоб я знал!

— Да это наш груз, тот самый хрупкий, — произносивший эти слова мужчина встал рядом с Адой, приспустил штаны, отогнул небольшой кармашек в стене, положил туда член и помочился. Это так шокировало Аду, что она замолчала.

— Хочешь сказать, что мы голозадых девчонок везём?

— А что ещё можно вести на Алькабру? Везём в бордель или в гарем к одному из тамошних командоров.

— Так они ещё маленькие.

— Да, дурочки. Пока везём, подрастут.

Ада установила с мужчиной зрительный контакт и спросила.

— А что такое бордель?

— Не скажу, пока не перестанешь реветь, — ответил тот.

Ада перестала, но ответа на свой вопрос так и не получила. Какое-то время на неё не обращали внимания. Она освоилась: попыталась отстегнуть привязывающий её к стене ремень и огляделась.

Помещение было столь же узким, как и то, которое она недавно покинула, только прямоугольным, захламлённым и грязным; пахло крепким мужским потом и машинным маслом; стены были мягкими, а то, к чему она была пристёгнута, оказалось вертикальной лежанкой.

— Я войду? Мне нужна ваша помощь, — донёсшийся из-за неполной перегородки женский голос не сразу заставил Аду заволноваться.

— У нас короткая пересменка, а помогать вам в свободное время мы не обязаны.

— У нас пропала девочка, она бродит по кораблю и может натворить дел.

— Слышь, ты, заруби себе на носу: никто не может бродить по кораблю в невесомости. А у вас, шлюшек, не было разрешения на провоз детей.

— Послушай! — женщина нервно вскрикнула и после короткого молчания совладала с собой. — Я всё понимаю: и ваше отношение, и то, что у вас время отдыха, — но мне очень нужна помощь.

— Откуда на корабле девочка?

— Наш груз…

— Я же тебе говорил, а ты не верил.

Женщина потеряла терпение, вошла за перегородку и посмотрела Аде в лицо.

— Запомни, шлюшка, — космолётчик, подобравший Аду, схватил наставницу за грудки, — это мой сын. И ты не смеешь трогать моего сына, если хочешь долететь до Алькабра.

Ада потихоньку осваивалась: сперва перестала плакать, а потом и вздрагивать, когда кто-то из космолётчиков обращался к ней. Новые знакомые оказались людьми простыми, в чём-то циничными, но, истосковавшись по покинутым на родной планете родственникам, вели себя с девочкой ласково и мило.

Она несказанно обрадовалась, когда Гик принёс её сумку с бельём, — смеялась и взлетала до потолка от счастья, пока он тихонечко улыбался в ответ на одобрительные похлопывания товарищей. Следующим подарком была одежда — Ада заправила платье в свободные штаны, которые ей сперва пришлось подвернуть, а потом подвязать, обмотав ногу бинтами от щиколотки до колена.

Через несколько дней она обезьянкой карабкалась по лесам, облазив больше не казавшийся огромным корабль от машинного отделения до грузового отсека.

— Эй, юнга! — космолётчики были с ней немного грубы, но это её не задевало. За скабрезными шуточками, часто откровенным зубоскальством и совсем не приятными прикосновениями скрывалось искреннее сочувствие и беспокойство. — Так лазать будешь — устанешь быстро, к ночи руки заболят. У тебя карабин на поясе для чего? Полазила — пристегнись и повиси.

— Я не устала совсем.

— Говорят тебе: «Повиси!» — это значит, повиси, мормышка!

— Вес тела правильно распределяй, переноси вовремя. Вот так!

— Попкой двигай, мормышка! Покачивай туда-сюда. — Ада плохо понимала команды, предпочитая личный пример словам, а космолётчики были рады до неё дотронуться. Чаще всего обучение этим и заканчивалось — Гик громко и несдержанно ругался, подбирался к Аде, прижимал её к себе, и через несколько минут под недовольное сопение её руки делали то, о чём Ада не могла и помыслить.

Вскоре каждый космолётчик обращался к ней придуманным именем: «мормышка», «мартышка», «юнга», «милашка» — прозвища менялись день ото дня, обрастали ласкательными суффиксами и разнообразными приставками.

Сперва Аду не подпускали к машинам, но, когда она научилась крутиться под ногами и пролезать во все дыры, всё-таки не смогли удержать. На корабле всё постоянно ломалось, крепления нуждались то в подтяжке, то в замене, а системы охлаждения и вентиляции и вовсе зависели от механических насосов, которые приходилось круглосуточно накачивать. Ничего сложного в этом не было. Ада устала через час, но Гик с товарищами остались ей довольны.

Ада чувствовала себя счастливой — вместо отдыха, легко перелетая по машинному отделению, заглядывала космолётчикам через плечо.

— И не проси — к двигателю не пущу.

Гик в защитных очках время от времени приподнимал заслонку и заглядывал через смотровую щель в жерло.

— Мне разок посмотреть, Гик! Ну, пожалуйста.

Ада не понимала, почему переглядываются и посмеиваются космолётчики, когда она называет Гика по имени и тянет за локоть, заставляя поделиться очками. Гик отталкивал её очень осторожно, что-то бурчал себе под нос и в один прекрасный момент сдался.

— Надень это!

Ада, стараясь не пищать от удовольствия, уселась на высокий табурет и потянулась к задвижке.

— Погоди, я тебе сам открою.

Она не стала перечить — в любом случае сейчас она увидит что-то новое. Новым оказались размытые контуры. Стекла защитных очков были закопченными, а стекло за задвижкой — толстым, мутным и как будто запотевшим.

— Видишь стрежни?

— Что? — каким-то шестым чувством Ада поняла, что ей лучше ответить утвердительно. — Ну да, чего-то торчит.

— Ну считай, сколько их торчит?

Ада посчитала смутные контуры стержней и по реакции Гика поняла, что не ошиблась.

— Так, на какую высоту они торчат?

— В смысле, на какую?

— Метрическую систему, знаешь? Ну вот и померяй ему в метрической системе.

— В какой?

В ответ на этот вопрос космолётчики зашлись дружным хохотом.

— Мормышка, ты ему пальчиками покажи, сколько там торчит, а он уже сам померяет.

— На самом деле, сколько торчит не важно, главное, чтобы торчало.

Вскоре Ада освоилась в машинном отделении, успешно обучалась для того, чтобы в скором времени справляться с заменой масла и охладителя. Её день начинался с пробуждения, когда она, оглядев просыпающихся друзей, по-кошачьи потягивалась; потом делила с ними сладкий и вкусный завтрак; была весела и полна сил, время бежало за ней, она от него, но однажды они встретились.

В тот день Ада почувствовала себя разбитой, но стерпела; устала раньше обычного, но нашла в себе силы не бросить механизмы; защитные очки Гика показались ей тяжелы, закрыли нос и помешали дыханию. Ада боролась напрасно — её повело, она перестала отвечать, а вскоре просто поплыла по воздуху.

— Эй, мормышка, ты чего? — этот окрик заставил её прийти в себя и сделать глубокий вдох, но воздуха было мало. — Заболела?

— Малышка, если приболела, иди обратно и отдыхай, — Гик подтолкнул Аду локтем. Она отреагировала, замотав головой. Гик переглянулся с товарищами. — Ну-ка сваливай отсюда!

— Чёрт бы тебя подрал!

Ада не понимала, что происходит, и, только оглянувшись, заметила плывущие по воздуху бордовые пузыри.

— Что это такое?

— Лови их, Гик, пока никуда не залетели!

— А чёрт, это же жидкость!

— А я о чём?

— Ну-ка пошла отсюда! — крик Гика заставил Аду запрыгнуть на леса. Некоторое время она лезла вверх, медленно осознавая обиду и только всхлипнув от подошедших к горлу слёз, оглянулась — бордовые пузыри плыли за ней вереницей.

Подрагивая и морщась от сдерживаемых рыданий, Ада залезла в кубрик и, только пристегнувшись к своей лежанке и зажевав подстилку, дала волю слезам.

— Что за шум? Дайте выспаться!

— Ты что, ревёшь?

— Эй, там девчонка Гика ревёт.

Сменщики просыпались, ругались и переговаривались. Аде было бы легче, если они совсем не заметили её появления.

— И дрыхните, сколько влезет. Никто не мешает.

Появление Гика для неё тоже ничего не изменило, хотя он теперь старался говорить с ней ласково.

— Ну и чего реветь? И чего? — за этими фразами Ада расслышала страх и неуверенность. — Ну чего ты? Ты же чувствуешь, что течет, — значит, надо переодеться. Просто переодеться и не реветь.

Гик подцепил штаны Ады за пояс, и она почувствовала, что его руки дрожат.

— Я тут к мадамам сходил, вот, стребовал с них этих… салфеток. Сейчас прижмём… и всё хорошо будет, — говорил он, виновато пряча взгляд. — Раздевайся! — Ада не поняла, почему он отдёрнул руки, и от этого ей стало ещё хуже. Она чувствовала себя грязной, больной, заразной…

Те самые испачканные маслом штаны с вытянутыми ещё Гиком до пузырей коленями оказались безнадёжно испорчены, впрочем, как и старое домашнее платье. Пришлось надеть нежно-голубое.

— Будь здесь, отдыхай и выздоравливай, — Гик был необычно нежен, но старался не прикасаться.

— Я завтра приду в машинное отделение, — заявила Ада, он не стал возражать, улыбнулся очень грустно и виновато.

На завтра Аде стало хуже. Тело было чужим, слабым и неповоротливым. Она с трудом собрала ноги, салфетка оказалась пропитана кровью. Ада пошевелилась, во влагалище что-то лопнуло и кровавый сгусток вышел наружу, заскользил по ногам. Ада укусила себя за палец и тихонечко заныла.

— Проснулась? Я тебе завтрак принёс… в постель, — Ада не могла понять, почему Гик покраснел при этих словах, почему прячет взгляд, почему стал предупредителен и нежен. Ада ждала чего-то в духе: «Ты ещё в постели, малявка? А еды на спящих не припасли». Впрочем, есть ей хотелось зверски, а ещё больше — пить, под ложечкой сосало, в животе булькало. Ада посмотрела на еду в руках Гика и нашла в себе силы отказаться.

— Я больна?

— Да, маленькая, даже есть не хочешь. Вот, пока не захочешь, будешь лежать.

Слова Гика подействовали, но Ада и представить ещё не могла, к каким последствиям приведёт её «болезнь». На несколько дней ей пришлось позабыть о занятиях, а за это время многое изменилось.

Аде уже не удавалось с такой скоростью лазить по лесам, она как будто растолстела, а руки и ноги ослабли… или стали короче. Вместе с ощущением слабости в жизнь Ады прокрался страх — она теперь боялась потерять равновесие, отпустить перекладину, удариться. Даже боль она переживала иначе.

Она очень хотела, чтобы всё было по-прежнему, но всё изменилось — даже воздух казался теперь затхлым.

Ада могла объяснить себе произошедшее только болезнью. Все жалели её, Гик старался занять, учил рассчитывать координаты и вести бортовой журнал. Она смущалась тому, что заставляет его работать в свободное время.

— Прилетим на Алькабр, договорюсь с товарищем, отправлю обратно матери, а как сам вернусь, пристрою тебя. На худой конец, замуж выдам.

— Я не хочу замуж.

Ада опускала голову. Космолётчика из неё не получилось. На Алькабр она сошла больше похожей на стройного юношу. Мышечный корсет был развит слабо из-за постоянного пребывания в невесомости, свободная одежда скрывала все изгибы тела, волосы едва доходили до плеч, а глаза были большими и задумчивыми.

Алькабр был огромной промышленно-развитой планетой. Ада поняла это, едва ступила на поверхность. Первым она увидела космодром: сотни кораблей стояли возле своеобразных пирсов, конструкция которых напоминала мачту с разнообразными отростками и небольшой решётчатой платформой у основания, на которую и опустился челнок. Он уже не был белоснежным.

Ада проследила взглядом за стайкой уводимых прочь наставницами девушек в опрятных светлых платьях и обратилась к Гику.

— Как мы сюда сели?

— Мы не садились, на орбите нас перехватили местные буксиры и… сама понимаешь.

Ада ничего не поняла, но кивнула. Огромный зад челнока казался слишком массивным для платформы, на которой ему пришлось упокоиться.

— А они какие?

Оглядываясь по сторонам, Ада заметила следующих на определенном отдалении от них местных — их лица и тела были почти полностью скрыты свободными глянцевыми кожаными скафандрами и защитными шлемами.

— Страшные, как черти, мормышка, ты даже не думай, — за Гика ответил другой космолётчик, и сопровождавшие Аду рассмеялись.

Небо здесь было почти таким же тёмным, как и на Геаните, в просветах между черными дымными облаками проглядывал ультрафиолет. Пространство расчерчивали прожекторы. Задача Ады была проста и теперь казалась легко осуществимой. Дойти по этой площадке до готового к старту на Геанит корабля и улететь. Форма космолётчика была ей велика, и это позволяло затеряться в толпе, закрывавшие лицо волосы прекрасно вписывались в общую для окружающих нечёсанность, а отсутствие растительности на лице объяснялось молодостью паренька, которым она старалась казаться.

— Лука, возьми моего сына на Геанит!

Суетившийся рядом с кораблём геанитянин был юрким и прытким. Аде он чем-то напомнил червяка.

— Гик, мы же уже улетаем.

Гик не умел просить по-хорошему. Если его голос ещё передавал интонации, то в выражении лица было больше угрозы.

— Неужели у тебя места нет?

Взгляд Луки бегал, когда он оглядывался, и Ада подумала, что с такими глазами он не найдёт её, даже если будет смотреть в упор.

— Этот что ли?

— Он самый.

— Какой-то слишком хилый и на тебя не похож.

— Возьми, а?

Лука кивнул в ответ и засуетился, как будто тут же позабыл об обещании, а Ада стала подниматься по неудобным сходням. Челнок был грузовым.

— Ада? — они с Гиком договорились ещё на корабле не привлекать внимание, и тем удивительнее было то, что он впервые назвал её по имени. — Дождись меня. Я приеду и всё устрою.

Ада открыто улыбнулась в ответ на эти слова, кивнула и исчезла за широким люком.

Лука возник рядом абсолютно внезапно, каким-то чудом опередил её в узком проходе и поманил за собой.

— Эй, сын Гика, сюда иди, сюда…

Ада встала перед открывающейся переборкой, больше похожей на внешнюю, аварийную. Чтобы пройти через неё пришлось согнуться пополам. По ту сторону от переборки Аду схватили за руки и в следующее мгновение она почувствовала прикосновение холодного железа к запястьям. Закричи она сейчас и, возможно, ей бы ещё могли помочь, но Ада молчала. Вид закрывших на её руках кандалы алькабрцев действовал гипнотически, а то, что они держали в руках, больше всего походило на огнестрельное оружие. Дула упирались Аде в живот. Было ли этого достаточно, чтобы не кричать? Вскоре Ада пожалела о своём решении, а пока она не хотела расставаться с жизнью. Её провели по космодрому, потом через узкий проулок и вывели на неширокую площадь перед сходящимися амфитеатром невысокими неприметными зданиями.

Аду поставили на колени перед ровным строем из неудавшихся сокурсниц по фальшивой академии. Их самодовольные взгляды заставили её опустить голову, но любопытство быстро пересилило стыд. Девочки изменились — раздались в ширь. Было ли это последствием особых дыхательных практик или корсеты так изменили их тела или другая пища, но у них были широкие бёдра, полные ноги, тонкие талии и пышные груди.

— Эта никуда не годится. Я не понимаю, зачем вы её привели, — наставница, которая так запомнилась Аде своей привычкой сопровождать каждый шаг ударом короткого хлыстика по ляжкам, нервничала больше обычного.

— Мы платим за число голов. Не подойдёт для деторождения, сгодится для плотских утех, — шедший по правую руку от неё карлик был в действительности страшнее черта.

Его нос и рот были прикрыты фильтром, а маленькие абсолютно черные глазки, в которых зрачок невозможно было отличить от радужки, скрывались под нависавшими в несколько слоёв надбровными дугами. Лоб был таким же морщинистым, подбородки свисали в три слоя полностью закрывая короткую шею. Насыщенно-серая кожа свисала и с рук.

Ада возненавидела это существо раньше, чем увидела, и не могла отнестись к нему иначе, будь он красавцем. Карлик окинул её беглым взглядом и перешёл к осмотру её сокурсниц.

— Порченная?

— Откуда я знаю.

— А эти с гарантией?

Самодовольный вид сокурсниц Ады медленно улетучивался. Узловатые небольшие ручки алькабрца оказались очень сильными, и ощупывания заставляли их вздрагивать и кусать губы от сдерживаемой боли. Карлик трогал плечи, груди, талию, бёдра, ягодицы и, заставляя девушку зажать свою ладонь между ног, зачем-то лез под платье. Попытка первой же придержать подол была ошибкой. Он издал звук, отдалённо напоминавший поскуливание хищника, получившего отпор в прыжке, и накинулся на жертву с яростью. В следующее мгновение в его руках блеснул нож, и платье, будучи разрезано посередине, распахнулось, открыв бёдра девушки.

— Раздеться всем! — голос у карлика тоже оказался противным. В этом, конечно же, был виноват скрывавший его нос и рот фильтр, но Ада объясняла это иначе.

Сопротивление так задело его, что, впав в бешенство, он заметался от одной девушки к другой.

— Снимайте всё! Всё!

Наставницы пришли на помощь своим подопечным и вскоре они, подрагивая и переминаясь с ноги на ногу, полностью обнажёнными, стояли босыми ногами на местном «асфальте».

— Ноги вместе и руки по швам. Мужчина получает больше удовольствия, когда у женщины ноги расположены близко…

Что-то напевая себе под нос карлик разделил девушек на две группы. Девушек увели, не позволив собрать одежду и забрать обувь, а Ада оказалась с карликом наедине. Её больше всего волновало, почему все местные носят скафандры и защитные фильтры, а они — нет.

— Раздевайся!

Аду подмывало задать вопрос, но она помнила, к чему приводит непослушание. К счастью, её одежду было не так легко снять. Ада поднялась в полный рост, оказавшись едва не в два раза выше карлика, и указала ему на сковывающие её руки наручники. Они были настолько плотными, что не позволяли ей даже расстегнуть куртку.

— Снимите! — это слово сопровождалось странным похрюкиванием, и Аде показалось, что над ней смеются.

Двое охранников подошли к Аде, но вместо того, чтобы снять кандалы с её рук, схватили за плечи. Ада забилась в руках у непонятных существ, и страх перед яростью карлика не мог её остановить.

— Отпустите меня! Отпустите! — она кричала, и ей казалось, что её крик заглушается шумом рвущейся на ней одежды.

Карлик как будто получал удовольствие от криков Ады и её отчаяния. Он уселся на порядочном отдалении от дерущихся и с интересом наблюдал за ними.

Ада дралась так, будто эти существа убивали, а не раздевали её. Ей удалось сбить нападающих с ног, лягнув по икрам. Она упала лицом на асфальт и, не чувствуя боли, принялась отползать, но охранники вцепились ей в ноги, а похрюкивание, доносившееся из-под маски карлика, стало громче. Ада лишилась обуви, а в следующее мгновение алькабрцы вцепились в её штаны и, перебирая ногами, она только помогала раздевать себя.

Прочитав это в сложившихся довольной ёлочкой вокруг глаз морщинах на лице карлика, Ада замерла, прижавшись к поверхности под собой. Её потащили за ноги, майка на ней задралась, обнажив груди, Ада застонала и попыталась перевернуться на бок. Она змейкой изогнулась, оттолкнувшись от поверхности, приподнялась и упала, больно ударившись. Штаны соскользнули с её бёдер, и охранники стянули их. Боль и унижение заставили её стиснуть зубы. Она сперва подобралась, подтянула ноги к груди, пытаясь защититься, а когда шум шагов над головой заставил заныть от страха, рванулась.

Попытка побега, конечно же, была лишена смысла — планета была незнакомой, ждать помощи неоткуда — и закончилась ничем. Уже поднявшуюся на ноги Аду схватили за локти, а карлик, всеми своими складочками и морщинками излучая удовлетворение, поднялся со своего места и подошёл к ней.

Тело Ады саднило, а по бедру текла кровь — удар был сильным, а поверхность под ней сложно было назвать гладкой. Она повела головой, откидывая упавшие на лицо волосы, и внезапно поняла, что терять ей нечего. Мерзкий морщинистый карлик, посмеиваясь черными глазками и поигрывая серповидным ножичком, приближался к ней. Ада замахнулась, чтобы пнуть его, но охранники придержали её ноги своими, полностью лишив возможности двигаться.

Карлик подошёл вплотную, смех, доносившийся из-под его маски, окончательно лишил Аду страха, но что она могла сделать? Он приставил нож к её животу, проткнув узким заострённым кончиком майку и царапая кожу, а другой рукой приспустил трусики.

Ада заныла от унижения, закусила губу и уставилась в пространство перед собой, стараясь не смотреть. Пальцы карлика погладили прикрытый редкими волосками лобок, а потом сдавили его, заставив Аду закричать от боли. Она опустила взгляд, карлик не собирался разжимать пальцы. Ножик, царапая, медленно поднимался к шее, остриё показалось из-под майки между грудей, изогнутый конец подцепил шов и медленно продвигаясь вниз разрезал майку посередине.

Теперь Ада была почти обнажена, по ложбинке между грудей стекала кровь, злоба помогала ей сдерживать слёзы, но не выпавшую изо рта слюну, а между ног было предательски сыро.

Карлик подцепил трусы, чтобы разглядеть повлажневшую промежность, и, довольно хмыкнув, разрезал и их. Аду в обрывках белья толкнули, заставив упасть на колени, и отпустили. Она только этого и ждала: подняла голову, обожгла карлика полным ненависти взглядом и с отчаянным криком вцепилась в закрывавший нижнюю часть лица карлика фильтр. С мерзким чавканьем он отошёл от лица, алькабрец издал пронзительный, на какой-то ультрачастоте, звук. Ада отбросила фильтр к стене и бросилась наутёк.

Её действия были лишены смысла, а наказание… Ада бежала, позабыв о боли, страх гнал её вперёд. Разорванные трусики болтались где-то возле коленей и мешали — она просто скинула и перепрыгнула их. Кандалы тоже мешали. Её не преследовали, и, прежде чем войти в тёмный проулок, Ада оглянулась: один из охранников баюкал карлика, точно дитя, прижимая ладонь к его лицу, а другой ползал вдоль стены, собирая осколки фильтра. Аде повезло, она ускорила бег и только, оказавшись на узкой пустой улице, окруженной глухими заборами, задумалась.

Сейчас надо было бежать к Гику на космодром, просить о помощи, пробираться дворами, прячась, избегая охраны и обычных прохожих… Но там, на космодроме, спрятаться от охраны не получится. Рано или поздно Аду найдут. Она надеялась отсидеться где-то, но даже укромных мест не замечала — только стены с небольшими, высоко расположенными над поверхностью планеты окнами-бойницами.

Ада прислонилась спиной к стене, после быстрого бега ей было холодно, разорванная майка моталась на плечах и никак не хотела запахиваться, тело болело. Просто стоять и ждать, когда её найдут, поймают, а потом, возможно, убьют, изуродуют и будут издеваться всю оставшуюся жизнь? Ада не хотела для себя такой участи. Ей вспомнился родной дом, маленькие сестры, вечно смотревшие ей в рот и требовавшие внимания, уставшая мать... Отец, который, несмотря на все, обеспечивал большую семью. В глаза запросились слёзы. Куда бежать?

— Псст, — этот тихий звук не сразу привлёк внимание, но, раз за разом повторяясь, все-таки заставил отвлечься от тягостных мыслей и оглядеться в поисках источника шипения.

Ада пошла вдоль стены на звук, и вскоре цепкая рука ухватила её за запястье и утянула в подворотню.

— Эй, ты сбежала от них?

Она уже напрягла мышцы, собираясь вырываться, но эта фраза остановила её. Небольшой выступ скрывал прогал в казавшейся монолитной стене, а извилистый коридор вёл в крепость — дом алькабрца.

Тот, кого Ада сумела рассмотреть, как только они вошли в открытый в местное небо дворик с колодцем, лишь отдалённо напоминал уже знакомого карлика. Он был значительно выше: короткая редкая щетина топорщилась на почти лысом черепе; нос был тонким, казался хрупким и подвижным, состоял из нескольких сочленений; маленькие глазки под нависающими в несколько слоёв надбровными дугами, такие же щеки, маленький безгубый рот…

— Вы поможете мне? Мне нужна мужская одежда и… помогите мне незамеченной добраться до космодрома.

Незнакомец часто дышал, держал Аду за запястья и смотрел крохотными бегающими глазками только не насмешливо, а испуганно и воровато.

— Идём сюда. Я помогу, я тебя укрою.

— Да? Принесите мне одежду, пожалуйста.

Аде не в первый раз помогали. Её не смутило то, с какой поспешностью спаситель провёл её вглубь своего дома и затолкал в дальнюю комнату так, что она в какой-то момент потеряла равновесие и упала на кровать.

— Посиди тут. Я принесу, всё тебе принесу.

Дверь захлопнулась, и Ада осталась одна. В комнате было темно. Глаза медленно привыкали к темноте и сейчас Ада различала только контуры. Она сидела на кровати, достаточно узкой, но мягкой, ткань, покрывавшая её, была приятной на ощупь. Попытка Ады нащупать край, чтобы снять покрывало и прикрыться, не привела к результату. Дверь с грохотом распахнулась, заставив её сжаться и задрожать.

Хозяин торопливо поставил ей в ноги таз с водой, кинул на постель полотенце, что-то, отдалённо напоминавшее аптечку, и тут же выскочил обратно. Дверь осталась открытой. Ада объяснила себе его порывистость тем, что, помогая ей, он делает что-то запрещенное.

— Я не знаю, что вы едите, — следующее явление хозяина сопровождал поднос с консервами.

Это заставило Аду отвлечься от обработки своих ран, она с интересом крутила в руках разнообразные баночки и тубы, пока не нашла знакомые.

— Расскажите мне, что здесь происходит. Кто эти люди?

— Ты сбежала от них. Сбежала… — приютивший Аду алькабрец дрожал, его взгляд бегал, и она, на секунду встретившись с ним, решила больше ни о чем не спрашивать и присосалась к тюбику со сладким соком. Хозяин какое-то временно наблюдал за ней молча, а потом взял губку и стал стирать кровь с её плеча. Аде было неприятно.

— Спасибо, я сама. Вы только дайте мне одежду, и я уйду, не буду долго… Мои друзья прилетели сегодня и ждут меня на космодроме. Мне помогут.

— Они используют женщин, всех… Собрали у себя всех женщин. Здоровых, понимаешь? — несмотря на явное неудовольствие, которое показывала Ада, дёргая плечиком, алькабрец не переставал прикасаться к ней.

— Не понимаю, — Ада заставила себя остановиться, чтобы ответить, — сок был вкусным — причмокнула, слизнула каплю и установила с собеседником зрительный контакт. — Зачем им столько женщин? Они же просто издеваются!

— Именно, издеваются! — согласился алькабрец и на его лице появилось подобие улыбки — по крайней мере, нависающие щеки слегка приподнялись с подбородка и скулы соединились с уголками надбровных дуг. Морщин от этого стало только больше. — Тебя надо хорошенько вымыть и накормить, — с этими словами он прополоскал губку и удобно устроился рядом с Адой на кровати.

— Перед дорогой? — Ада достроила фразу по своему усмотрению. — Спасибо вам огромное. Вы не представляете, как я благодарна. Я не задержусь у вас. Понимаю, вы, должно быть, рискуете.

Она старательно подбирала слова, чтобы они звучали учтиво.

— Да, конечно, рискую. Ты должна быть благодарна.

Если Аде и удалось чего-то добиться, то только того, что алькабрец успокоился, взял её руку и принялся промывать раны. Его сероватая кожа была необычно гладкой на ощупь, будто резиновая, казалась напряжённой, отёчной. Ада не хотела показаться неблагодарной, оттолкнув его, и только отвлекала разговором.

— Вы вот так один живёте? А много народа в городе? А кем вы работаете?

Алькабрец назойливо осматривал тело Ады и отвечал односложно, но заинтересованно. Внимание ему льстило. Аде проводимые над ней спасительные процедуры всё больше напоминали недавний осмотр. Хозяин забрал у неё из рук наполовину опустевший тюбик с соком, поставил её ногами в таз и принялся мыть. Вода была поостывшей, сложенная в несколько слоёв марля, заменявшая губку, едва прикрывала руку алькабрца. Он тщательно вымыл голени Ады, колени и, с тяжелым вздохом раздвинув её ноги, провёл по внутренней поверхности бедра. Ада вскрикнула.

— Дайте мне, пожалуйста, любую вашу старую одежду, — произнесла она выше и громче, чем ожидала от себя, — пусть рваную, но…

— Идём, — алькабрец подал Аде руку, помогая выбраться из таза. Она очень не хотела прикасаться, но, второпях перепрыгивая бортик таза, запнулась и вынужденно вцепилась в ладонь. Нежность его в том, как он сжал руку и поддержал её, спазмом прошила тело Ады. Алькабрец откинул покрывало и произнёс покровительственно: — Ложись. Тебе опасно выходить на улицу.

— Но почему? — недавно мечтавшая завернуться в это покрывало Ада теперь чувствовала себя в ловушке.

— Всем опасно, а женщинам в особенности.

— Если вы дадите мне свою одежду, то я буду выглядеть, как мужчина. Я найду дорогу к космодрому и своих друзей.

Алькабрец тяжело вздохнул.

— У нас война и воздух отравлен.

— Но ведь я была на улице и со мной ничего не случилось…

— Идёт война и враг использует биологическое оружие. Мы тоже используем, — Алькабрец опустил взгляд, и Ада на мгновение позабыла о своём желании вырваться, заинтересовавшись разговором. — Неизвестно, когда будет следующий удар, куда полетит облако… как защититься.

— Поэтому они и носят защитные костюмы и фильтры? — Ада, поддерживая покрывало, превратилась в слух.

— Многие заражались и погибли, поэтому все боятся. Защитных фильтров на всех не хватает.

— А почему у вас нет?

— Я не служу. Защитные костюмы есть у военных и тех, кто служит тем, от кого ты сбежала. Я не настолько богат, чтобы купить. Поэтому нет.

Алькабрец был не особо словоохотлив, и Ада доверяла каждому его слову.

— Послушайте, сейчас воздух чистый. Я быстро добегу до космодрома.

Алькабрец пропустил эти слова Ады мимо ушей.

— Женщины оказались более прочих подвержены заразе, их почти не осталось. У меня была жена и дочь. Они погибли. Я не выпущу тебя из дома.

Ада потратила какое-то время на обдумывание этих слов.

— Спасибо вам за то, что беспокоитесь обо мне, вымыли, накормили. Только вот оставаться здесь я не могу. Это тоже опасно. Если боитесь за меня, то проводите до космодрома или позовите моих друзей сюда. Я расскажу, как их найти.

— Тебя поймают и заберут в бордель.

— Что это такое?

— Твои друзья, кем бы они ни были, не смогут тебя спасти.

— Вы их не знаете. Ответьте на мой вопрос. Что такое этот ваш бордель? Вы не первый, кто меня им пугает.

— Бордель? — Алькабрец и без того слишком пристыженный какими-то своими мыслями окончательно поник. — Ты не знаешь, что это такое? — Ада отрицательно покачала головой. — Там держат женщин, и приходящие мужчины платят деньги за то, чтобы использовать их для удовлетворения своих естественных потребностей.

— Каких потребностей? — Ада с трудом справилась со своей челюстью, рот никак не хотел закрываться.

— Естественных. Поверь мне, они существуют.

— Каких это таких потребностей? — попыталась уточнить Ада, хотя в её голове уже складывались неясные образы того, о чем говорил алькабрец.

В ответ на этот вопрос он поднял взгляд и оглядел Аду так, что она инстинктивно подтянула покрывало к подбородку.

— Ты хрупкая. Много не нарожаешь, особого удовольствия с тобой не получишь, на тебе не покатаешься, разве что пару раз. И держали бы тебя только для извращенцев: били и пороли.

— Что вы собираетесь со мной делать? — Ада взвизгнула, почувствовав угрозу.

— Ты будешь жить со мной и рожать мне детей.

— Нет!

Ада с криком подобралась на постели, подтянула колени к груди и только тогда поняла, что это ей не поможет.

— Не надо бояться, — алькабрец потянул к Аде руки, пытаясь взять за плечи. Этот жест не мог её успокоить. Она выскользнула между его руками и стеной, спрыгнула с кровати и бросилась к открытой двери.

Расстояние между дверью и кроватью было слишком маленьким, чтобы Ада и алькабрец могли разойтись. Он поймал конец прикрывавшего её покрывала, и Ада, ещё раз взвизгнув, предпочла отдать тряпку, чем остановиться.

Она бежала по узкому тёмному коридору. В небольших углублениях в стенах были расставлены тусклые лампы, какие-то вещи. Света было достаточно, чтобы медленно идти, но не бежать. Ада использовала всё, чтобы замедлить преследователя, хотя он и не спешил. На пол летело всё, что попадалось под руку. Ада открывала попадавшиеся на её пути двери, везде было темно, ни малейшего признака выхода. Наконец, коридор закончился, и Ада оказалась в относительно просторном помещении. Вдоль стен здесь стояли шкафы с прозрачными дверцами, узкие столы, явно не рассчитанные на большую дружную компанию, тоже крепились к стенам. Помещение могло оказаться кладовой или кухней, но Ада не успела оценить запасы алькабрца. Он показался в проёме, и Ада схватила единственный колченогий табурет, выставив перед собой в качестве оружия.

— Не подходи!

— Ты не понимаешь, это не будет так, как с ним. Я не буду тебя обижать. Тебе даже понравится.

— Нет! — Ада замахнулась табуретом, алькабрец уклонился от удара, и табурет врезался в ближайший шкаф, со звоном треснуло стекло и разбилось.

Табуретка тоже не выдержала удара — в руках Ады остались только ножки.

— Тише, не надо так.

Ада вооружилась ножками, готовясь к защите. Прежде ей не приходилось использовать подручные предметы в качестве оружия, и теперь всё внутри дрожало от страха, ноги стояли не твёрдо, но, к счастью, противник был слабее.

Ада успешно отбила для себя угол и уже оглядывалась в поисках направления для побега. Окно за её спиной было узким, алькабрец уже даже попыток к наступлению не делал, помещение из аскетично прибранного превратилось в бедлам — по полу валялись банки с консервами, тубы и битое стекло. Уговоры алькабрца не достигали взбудораженного сознания Ады. Её страх прошёл, и она готовилась к рывку. Теперь она чувствовала азарт и раздражение и только больше злилась, в свою очередь выкрикивая оскорбления, бросая на противника полные ненависти взгляды и скалясь. Она была уверена, что выход должен быть где-то у него за спиной и старалась убедить себя в том, что сможет подвинуть мужчину.

Она открылась перед тем, как сделать замах для удара, который должен был если не оглушить, то повалить алькарбца, — рука противника потянулась к шее, пытаясь избежать захвата, Ада отпрянула назад, под ногой что-то скрипнуло, и она щучкой повалилась навзничь, закинув стройные ноги к потолку.

— Вот, бешеная, — алькабрец тут же оказался сверху. — Как тебе объяснить, чтобы не боялась. Я тебе сейчас покажу.

Ада поводила головой и вращала глазами, слегка оглушенная, придушенная, и появление ещё одного извращенца её не тронуло.

— Чем это вы здесь занимаетесь?

Алькабрец внезапно поднялся с тела Ады. Она осталась лежать на полу, даже не пытаясь соединить ноги вместе.

— Геб, что ты здесь делаешь? — разговор двух мужчин долетал до её слуха, как будто сквозь помехи.

— Я волновался. Думал, на тебя напали. У тебя что-то так гремело… а это кто?

— Проститутка. Сбежавшая от Чавка проститутка.

— Да? Ты мне позволишь?

— Нет! Я на ней женюсь!

— Но это же проститутка.

— Её только сегодня привезли, не успели ещё испортить.

Последнее слово зацепилось в сознании Ады за простую ассоциацию.

— Меня выбраковали, потому что я жила с мужчинами на корабле, когда летела сюда пять лет.

— Вот видишь. Я позову парней, развлечемся и вернем её.

Ада села на полу, оттолкнула от себя банки с консервами и потёрла виски руками.

— Только выбраковали меня не за это, а потому что я больна. Заболела на корабле. Возможно, это заразно.

Алькабрцы переглянулись.

— Жила с мужчинами, заболела, — повторили они эхом.

— Но если что, то я знаю, где вам найти неиспорченных. Со мной прилетели пятеро. Если вы приведёте меня обратно, вас пустят внутрь, и кто знает…

— А она мне так понравилась.

— Да бери её и пошли.

Гость потянул хозяина дома за рукав и направился к двери, бросив беглый взгляд на Аду.

— Куда брать? Кого брать?

— Свою эту бери и пойдём к Чавку. Может быть, на что-то выменяем. Если не на бабу, то на защитный костюм или фильтр. Она, больная, много не стоит.

Ада подняла голову и оглядела двух уродцев, которые говорили о ней. Гость, которого назвали Гебом, был младше. Кожа его была светлее и не казалась такой отёчной, морщин было значительно меньше, щеки свисали в два слоя, а не в три, глаза казались больше.

— Чавок сказал, что скоро будет биологическая атака. Со дня на день. Они спрячутся в убежище.

Ада сама не понимала, что заставило её произнести это. Возможно, просто желание поиздеваться над теми, кто только что надругался над ней, почувствовать их страх.

— Облако пойдёт на город?

Отчаяние, отразившееся на лице младшего алькабрца, позабавило её, а старший и вовсе сморщился, соединив веки со щеками, и испуганно заныл.

— Да, облако пойдёт на город. И вы погибнете без защиты.

Ада получала удовольствие, наблюдая за растерянностью алькабрцев, пока младший не схватил её за локоть и не потащил за собой.

— Куда? Меня сперва надо одеть… Ну, хоть немного.

В дверях на неё накинули какой-то плед, край которого упал на лицо, почти закрыв обзор. Идти пришлось босиком, а сопровождавшие слишком спешили, чтобы Ада могла поправить на себе новое одеяние.

Аду тащили по улице от одного дома к другому, возле каждого компания останавливалась и обрастала новыми желающими попасть в дом Чавка. Ада плелась обреченно, не вслушиваясь в разговоры, хватка на её руках не ослабевала, каждый раз её раздевали, а потом опять прикрывали пледом.

Нет, у Ады не было ни единого шанса на побег — её окружала возбуждённая толпа, воспользоваться замешательством которой она решалась, помня недавнее поражение. Встретить в городе Гика или других космолётчиков Ада отчаялась после третьего раздевания. Узкие улочки были пустынны, не предназначены для инопланетных гостей, а появление такой толпы местных походило на восстание.

Ада была уверена, что хорошо запомнила дорогу, но быстро потеряла всякое чувство направления в лабиринтах перегороженных заборами улиц и не заметила, как опять оказалась там, где меньше всего хотела. По сравнению с прежде виденными ей домами алькабрцев двор этого действительно был подобен площади. Теперь она понимала, почему он принадлежит местному мафиози. Толпа быстро завела её во двор и остановилась в нерешительности.

— Эй, чего здесь забыли? — вышедший на шум был охранником. Прежде полностью закрывавший его голову шлем был откинут на спину, и Ада с удивлением нашла его более похожим на человека, чем все остальные.

— Чавка нам позови. Дело до него.

— Скажи, девку вернуть пришли, которая сбежала.

— О награде сговориться хотим.

— Правда, что удар будет?

— Облако на город пойдёт?

— Что за ерунду вы мелете?

— На девку посмотри! Ваша?

Ада в очередной раз осталась без покрывала, тяжело вздохнула и обречённо замерла, стараясь не думать о том, что её ждёт. Если бы Гик только знал...

Чавок выглянул из дверей через несколько минут, точнее донёсся его высокий гнусавый голос.

— Забирайте её, делайте что хотите. Мне такой бракованной не надо.

Ада подумала, откуда он узнал о болезни, про которую знали только её друзья, но задумываться об этом долго ей не пришлось.

— Чавок, когда атака?

— Чавок! У тебя убежище есть. Хотя бы костюмы дай!

— Фильтры, Чавок!

— Не дай помереть, Чавок!

Толпа вокруг Ады заголосила на все лады, заставив её зажать уши.

— Чего вы гнусавите?! — воскликнула она, перекричав толпу, когда терпеть шум уже стало невмоготу. — Там двое охранников и этот карлик. Идите и возьмите то, что нужно!

Толпа на секунду замерла, а потом подорвалась с места, преодолела порог, вынесла широкие двери и ворвалась внутрь. Про Аду забыли. Она не устояла на ногах и больно ударилась, ссадив колени. Она ещё ползала и не могла подняться на ноги, когда из дома Чавка вереницей потянулись её недавние знакомые с награбленным. Кто-то тащил мешок через плечо, кто-то амуницию, некоторые — голых женщин.

Ада тихонечко отползла в тень. Пользуясь естественными укрытиями, пробираться к космодрому — таков был её план, а пока она пыталась соорудить себе подобие платья из порванного пледа. Да, ниже падать было некуда. Даже тринадцатилетней голозадой девчонкой в консервной банке, несущейся сквозь темноту космоса, она была в большей безопасности, чем на огороженной со всех сторон высокими заборами пустынной улице.

К вечеру Ада поняла, что не может найти дорогу, — она шла и шла по узким улочкам, которые никак не прерывались открытым пространством. Возможно, она шла в правильном направлении, вздрагивая от малейшего шума и прячась, возможно… где-то свернула не туда, но голод и темнота вскоре заставили её запаниковать. Приближалась ночь, а значит, времени на то, чтобы встретить Гика, оставалось всё меньше.

Дома вокруг были неприступными крепостями. Зная о скрытом проходе между стен, Ада рисковала лишь на мгновение забежать во внутренний дворик, чтобы скрыться от редких прохожих. Стучать, просить о помощи, спрашивать дорогу — об этом она даже не думала. Несколько раз Аде приходилось прятаться между мусорных баков, и каждый раз только брезгливость останавливала её от того, чтобы порыться в поисках еды, — какой-нибудь недопитой тубы с соком, на худой конец. К ночи она уже, сглатывая слюну, вспоминала встретившуюся ей полуоткрытую банку.

Дома, попадавшиеся Аде теперь, казались больше. Возможно, она действительно попала в другой район или усталость брала своё. Ада поднимала голову, пытаясь заглянуть в окна, но они не пропускали наружу даже свет. Возможно, все спали. Ада не могла останавливаться, а идти становилось всё тяжелее. Наконец, яркий свет, потрескивание и поднимавшийся над одним из заборов дым привлекли её внимание.

Она, цепляясь за стены, робко прокралась во двор и выглянула из-за угла. В центре неярко горел костёр: язычки жёлто-оранжевого пламени плясали по сложенным невысокой горкой дровам. Вокруг устроилось несколько гуманоидов. Ада могла разглядеть только сидящего к ней лицом — на него падал свет костра — от остальных были только контуры — они спали вповалку.

— Простите, вы — человек? — только его вид заставил Аду выглянуть из укрытия — он был очень похож на человека.

В ответ незнакомец хохотнул.

— А, крошка, садись к огоньку, рассказывай, откуда сбежала.

Ада была удивлена таким обращением, будто они всю жизнь знакомы, но своё удивление высказывать не стала, у неё были более важные темы для обсуждения.

— Вы космолётчик? Мне надо добраться до космодрома. Меня там ждёт Гик. Вы знаете его?

Возможно, это было очень наивно со стороны Ады — раскрывать первому встречному всю подноготную, но она слишком устала и слишком спешила: быстро преодолела расстояние до костра и замерла перед незнакомцем.

— Ну, во-первых, я не человек в том смысле, как ты себе понимаешь это понятие. Я не геанитянин.

Ада уже и сама это видела. Поросль на лице незнакомца была гуще, но такой же грубой, как у прежде встреченных алькабрцев. Морщины прятались за волосами, кожа была светлее. По человеческим меркам он походил на старика с иссушенной ветром и солнцем кожей. Незнакомец был молод, но Ада это поняла только когда он схватил её, попытавшую сбежать, за руку.

— Во-вторых, я не космолётчик, а до космодрома ты не дойдёшь. Садись к костру, подруга, рассказывай. Потом подумаем, что с тобой делать.

Ада уселась на указанное место. Хватка на её руке ослабла, незнакомец отвернулся, но попытка сбежать была остановлена ударом чего-то мягкого по спине. Ада оглянулась — у её ног валялась одежда, а вдогонку ей в руки полетела аптечка и пара туб с едой.

— Поешь, обработай ссадины и переоденься. Смотреть страшно.

Ада не смогла отказаться от такого предложения. В конце концов, сбежать она успеет. Через несколько минут она в просторной черной куртке и штанах с аппетитом ужинала.

— Я здесь заночую, а с рассветом вы покажете мне как добраться до космодрома?

— С чего это? Ты не рассказала мне кто и откуда.

— Я не умею рассказывать, — Ада устроила себе подстилку из порванного пледа и собиралась задремать.

— Как это не умеешь? Ну, например, я, Мах, родился на Алькабре. Моя мать проститутка с Геанита, отец — военный. Я решил пойти по его стопам, тоже стал военным, но сейчас разочаровался в жизни и слоняюсь с небольшой компанией единомышленников.

Ада пожала плечами и свернулась на тонкой подстилке перед костром.

— А почему нельзя войти в дом? — спросила она. — Мне кажется, там будет теплее.

— А я уверен, что будет холоднее. И вообще собираюсь выгнать тебя от костра. Ну ладно, я знаю, что ты проститутка с Геанита и сбежала от своего хозяина.

— Я космолётчица! И должна вернуться на Геанит, чтобы мой учитель пристроил меня на работу.

— Это та самая девчонка, кажись, Мах, — один из спящих рядом с костром алькабрцев подал голос, проснувшись.

— Да понял я! Просто так проверяю.

— Та самая, которая устроила грабёж у Чавка? Дай посмотреть.

Ещё один из устроившихся у костра проснулся и стал разглядывать Аду так пристально, что заставил её сесть на подстилке и подтянуть ноги к груди, а другой — недовольно заворочался под одеялом.

— Ну, нагляделся? Не смущай проститутку! — Мах хлопнул товарища по плечу и оттащил за шкирку на прежнее место. — А к тебе, космолётчица, будет ещё один вопрос. Как ты думаешь, почему никто из геанитян не болеет местными болезнями?

Ада в очередной раз пожала плечами, свернулась калачиком и закрыла глаза.

— Не знаешь?! А я забыл сказать, что от ответа на этот вопрос зависит останешься ты у костра или нет, — Мах так и не добился реакции от Ады — через несколько мгновений она мирно засопела. — Ну ладно, оставайся. У меня на тебя планы.

Аде снился очень приятный сон — она спала пристёгнутая ремнём к своей шконке в одном кубрике с Гиком и другими космолётчиками. Они проснулись, как всегда, немного раньше и сквозь сон она слышала их голоса. Гик, как всегда спорил с остальными, чтобы Аде оставили на завтрак что послаще и повкуснее. Голоса мужчин становились всё громче, Ада недовольно застонала, чтобы её не будили, её задели чем-то легко и случайно, потом в лицо попала пыль, Ада чихнула и проснулась.

— Жрать будешь или голодной пойдёшь?

Ада взяла из рук Маха плошку с непонятным коричневатым варевом, обожглась, уронила на колени и прижала к животу, оттолкнув руку плотоядно потянувшегося к еде ложкой алькабрца.

— Девчонка не промах.

— Вы проводите меня на космодром? — Ада отвлеклась от еды, продолжая прижимать горячую плошку к животу и прикрывать её руками от посягательств соседа с ложкой.

Мах в ответ на её вопрос хохотнул.

— Конечно, провожу, но знаешь, за всё надо платить. Ты вот кушаешь мою еду, нацепила на себя мои тряпки, истратила недельный запас антисептиков из аптечки, обогрелась у костра, который я всю ночь поддерживал, а теперь хочешь, чтобы я за просто так показал тебе дорогу.

Ада опустила голову и стала есть быстрее.

— Я против, чтобы её использовали. Из дома Чавка сбежало много геанитянок, возьми любую из них.

Ада тоже была против и оглянулась на голос. Произнёсший эти слова алькабрец пользовался уважением — он был укутан в одеяла, слаб, но есть ему не мешали.

— Во-первых, их ищут и найдут. А если мы придём за ними, можем столкнуться… Эта же просто сама пришла в руки. Во-вторых, любая из тех будет обузой, маленьким нежным вечно ноющим мешком с дерьмом. Я не хочу тащить за собой дерьмо.

Аде разговор мужчин, к которому она прислушивалась, усиленно работая челюстями, не сказал ничего, кроме того, что ничего хорошего для неё здесь не будет. Спор был коротким, но Мах в нём победил.

— Ну что, поела?

— Пойдём на космодром? — Ада придала личику самое наивное выражение, на которое только была способна, но Мах ответил ей обычным хохотанием.

— Без защитного костюма на космодроме появляться нельзя, тебя по мордочке узнают.

— Так я твой надену.

— Говорил же, девчонка не промах, — прокомментировал слова Ады недавно пытавшейся залезть ей в миску ложкой алькабрец.

— А я в чем пойду?

— А ты мне направление укажешь, а я сама пойду в твоём костюме.

— А как вернёшь потом?

— Гик вернёт. Он меня встретит. Пошли быстрее, а то он улетит.

— Нет, так не пойдёт, — Мах грубо взял Аду за шкирку и толкнул. — Раздевайся!

— Зачем это? — Ада обняла себе руками за плечи и сжалась.

— Я говорю тебе: «Снимай мою одежду!»

— Она не твоя, а моя! — Ада вскрикнула и в последний момент ушла из-под удара. Пальцы Гика скользнули по её спине, а в следующее мгновение удар ноги пришёлся в левую ягодицу. Ада по инерции пробежала несколько метров и застыла, дрожа и всхлипывая.

— Прекрати! Зачем ты хочешь раздеть её?

Попытка Ады слинять под шумок была грубо остановлена тем самым алькабрцем, который недавно лез ей в тарелку. Теперь он обнимал её — не больно, но крепко и очень не приятно. Его руки нагло ощупывали и уже лезли под одежду. Ада пиналась и кусалась, сплёвывая от отвращения, но от этого объятия становились крепче, а прикосновения…

— Верну её Чавку. Он меня озолотит только за то, чтобы развлечься с ней последний раз. Заберу в обмен всё, что у него осталось.

— Послушай!

Аде удалось вырваться из рук извращенца, но только не к выходу, а во двор, ближе к Маху. Она теперь испуганно оглядывалась, понимая, что бежать в дом бесполезно, а забор слишком высок, чтобы она могла перелезть. Тот, кто защищал её, был стар и слаб — с трудом стоял на дрожащих ногах.

Ада в ужасе оглядывалась — в следующую секунду она пожалела о промедлении. Мах притянул её за шкирку и рванул куртку в вороте. Он конечно же ничего не добился — ткань была крепкой — но а теперь Ада не знала, как вырваться.

— Оставь меня! — она взвизгнула и принялась отчаянно молотить по всему, что попадалось под руки.

— Бешеная!

Ада не стеснялась ничего, не берегла силы, не щадила ни себя, ни других: расцарапала Маху лицо — не слушала ни разговоров, ни криков окружающих, а когда поверхность планеты внезапно ушла из-под ног стала лягаться.

Усилиям Ады и её упорству позавидовал бы иной впавший в боевое безумие викинг, но к несчастью, силы их были несравнимы, и через несколько минут Ада стояла на ногах перед утиравшим кровь с лица Махом, а двое других алькабрцев держали её за руки.

— Бешеная! — повторил Мах, глядя ей в лицо. В другой ситуации Ада бы заметила, что в его словах было больше восхищения, чем злобы, но сейчас…

— Не смей бить её! Ты заслужил всё это! — это восклицание старика остановила занесённую для удара руку алькабрца.

— Я заслуживаю значительно большего, отец! Как и все мы, — проговорил Мах и взял Аду за воротник куртки.

Она плюнула Маху в лицо, а потом по-звериному оскалилась, но это не могло остановить алькабрца. Он медленно и с чувством расстёгивал куртку — Ада дёргалась, пытаясь вырваться, оглядывала окружающих полусумасшедшим взглядом, щелкала зубами, если бы только были силы, она разорвала их голыми руками, этих уродов, но сил не было.

— Ты знаешь, была же ночь, когда мы впервые встретились, и я не успел рассмотреть.

Отец Маха при этих словах осел на пол, застонал и закрыл лицо руками, а Мах продолжил раздевать Аду в молчании.

Впрочем, на этом он не остановился. Руки Ады были крепко связаны за спиной, на шею накинута петля из верёвки, конец которой Мах обвязал вокруг своего запястья. Только лицо в этот раз Аде никто не закрывал, и рот не завязывал, хотя пользоваться им она всё равно не собиралась: кричи не докричишься.

Ада не то, чтобы стеснялась своей наготы, просто одежда и обувь была защитой от ушибов, ран, ожогов и проявлений случавшихся ежемесячно приступов того, что она считала болезнью. Скабрезные шуточки и прикосновения к обнажённому телу, конечно же, были ей омерзительны — она огрызалась и шла дальше, стараясь доставлять как можно больше неудобства своим мучителям.

Мах вскоре был вынужден намотать верёвку на локоть и вести Аду рядом с собой, приобнимая за талию и похлопывая по попке, она наступала ему на ногу, стараясь ударить побольнее пяткой и тихо радовалась, когда ей это удавалось.

— Потом спасибо скажешь, — шипел он сквозь плотно сжатые от боли зубы, но не отпускал верёвку, которой Ада старательно цеплялась за каждый угол, пытаясь перетереть волокна.

— Когда задушу тебя этой верёвкой, — шептала она в ответ.

Больше всего Аде было обидно то, как мало она прошла за ночь и остаток предыдущего дня. Город оказался лабиринтом узких улиц. Компания следовала какими-то потайными проходами, не прошло и часа, как Аду завели в до боли знакомый двор.

— Эй, выходи, Чавок, сколько ты мне отвалишь за такой подарочек?

Только сейчас Ада осознала весь масштаб предательства и по-настоящему испугалась. Где-то на задворках её сознания оставалась надежда. Сейчас она умерла. Ада рванулась и завизжала, прекрасно осознавая бесполезность своих усилий.

— Помогите! Помогите хоть кто-нибудь! Ну пожалуйста! — она уже умоляющим взглядом оглядывала недавних мучителей.

— Покричи! Кричи громче! — Мах ответил на мольбу усмешкой. Его товарищи хотя бы молчали. Ада всё-таки пнула его со всех сил, сумела сбить с ног и несколько метров, хрипя и задыхаясь, протащила за собой.

Её сил хватило на несколько мгновений, а двери дома Чавка распахнулись, и уже знакомый гнусавый голос провизжал возбуждённо: «Она!» Мах поднялся с земли, отряхнулся, взял её, полу придушенную, под затылок и потащил к вышедшему на порог карлику.

Аде показалось, что она на несколько секунд потеряла сознание от боли. Очнулась она на коленях, а её лицо было так близко к морщинистой морде карлика, что нос почти касался его фильтра. Ада встретила взгляд маленьких черных глаз алькабрца и закричала от ужаса.

— Что ты мне дашь за то, чтобы развлечься с девчонкой? Запытаешь её до смерти. Смотри, как боится.

Окружающие говорили что-то ещё, но Ада больше ничего не воспринимала от ужаса. Её тащили по тёмным коридорам и о чём-то спрашивали.

— Эй, ты целка или как? Эх, надо было спрашивать, пока в себе была. А если не целка, то сколько дашь? Так давай посмотри!

Пол под ногами был гладким, Ада упиралась пятками, скользила и падала, пытаясь свернуться калачиком где-то в углу, чтобы её не достали, но… Её уложили на какую поверхность, и она выпученными от ужаса глазами осматривала окружающее пространство: низкий потолок, какие-то стеллажи по стенам, слепящая лампа над головой и двое алькабрцев в ногах.

— Смотри! Я подержу, — с этими словами Мах потянулся к коленям Ады, и она отчаянно засучила ногами.

Несколько первых ударов попали в цель, и она удвоила усилия, намереваясь не подпустить к себе, не позволить дотронуться…

— Я не справлюсь с ней один, позови моих парней.

— Позову своих.

— Я тоже тебе не верю. Зови моих, иначе я уведу её на той же верёвке, и ты не получишь никакого удовольствия.

— Я дам тебе за неё, как за обычную шлюху.

— Э нет, если она целка, то я хочу получить за неё больше. Гора, помоги мне держать девчонку.

— Она жила с мужчинами на корабле.

— Мне она тоже об этом говорила, но надо же проверить, — Ада встретилась взглядом и с Махом, и в ужасе заметила, как он ей подмигнул.

Ада улучила момент, скатилась с лежанки на пол и принялась отползать, но все её усилия были обречены. Через несколько мгновений она лежала на спине, её поддержали под колени, прижали согнутые ноги к груди и развели.

— Смотри!

— Целка! — карлик выдохнул это слово с восхищением, хотя Ада и не могла понять, что такого он мог увидеть.

— Целка, значит, — Мах посмотрел ей в глаза с сочувствием и опустил взгляд. В следующее мгновение её отпустили и на какое-то время оставили в покое. — Ну за такое ты мне должен. Пойдём, я выберу сам.

Она отчаянно хватала ртом воздух, сердце колотилось где-то возле горла, а дрожь от его биений расходилась по телу. В голове билась одна мысль: «Встать на ноги и бежать отсюда, куда глаза глядят, даже голой и связанной».

Тело не слушалось, а где-то на задворках сознания билась надежда о том, что ей всё это кажется, мерещится, снится, ведь с ней не может случиться такое. Доносившиеся из помещения, куда ушли мучители, голоса становились всё громче, а вскоре карлик уже возбуждённо кричал фальцетом.

— Я не отдам её за меньшее. Моему отряду нужны защитные костюмы, медикаменты и запас еды на месяц. Нет, мне всё равно, что она тебе на один раз. Растягивай удовольствие, не убивай сразу. Да, она одна столько стоит, а иначе никак. Не собираюсь я для тебя других приводить.

Ада различала только ответы Маха, он тоже кричал, но разборчиво.

— Ты дашь мне антидоты или можешь забыть про девчонку!

Крики Маха и Чавка привлекли оставшихся во дворе бандитов. Люди и того, и другого гангстера дружно протопали мимо Ады, и каждый второй оглянулся. Возможно, их взгляды или всё-таки осознание того, что снаружи не осталось охраны, заставило Аду собраться. Она встала на дрожащие ноги и, подволакивая за собой верёвку, сделала несколько шагов. Доносившиеся из соседнего помещения звуки заставили её ежесекундно вздрагивать. Там кричали, дрались, что-то разбивалось, взрывалось и с грохотом падало. Ада заставила себя не замечать эти звуки — следующий шаг дался легче, она подцепила связанными руками, свисавшую с шеи верёвку так, что она не мешала движениям и уже собиралась перейти на неуклюжий, но спасительный бег, когда шум шагов сзади заставил её замереть на месте.

— Пошли-пошли, целочка. Нечего здесь застаиваться, — знакомая до омерзения рука легла ей на талию, и Аду опять повели прочь.

То, что на этот раз прикосновение Маха было почти нежным, а идти на своих ногах Аде пришлось недолго — через несколько метров её, судорожно подрагивающую, с приоткрытым в немом крике ртом и выпученными от ужаса глазами завернули в плед и взяли на руки — ничего не изменило.

— Не вырывайся, глупенькая.

Вырваться Аде не удалось. После нескольких неудачных попыток, когда то ли Мах слишком сильно сжал её в объятиях, то ли верёвка сдавила шею, или плед упал на лицо, она потеряла сознание.

* * *

— Очнулась?

— Отстань, не ори!

Пробуждение Ады тоже было кошмарным — её общество не изменилось. А то, что над ней сидел недавно защищавший её старик, было слабым облегчением. Она застонала, села, притянула ноги к груди и сжалась.

— Ну чего ты? Я же сказал, спасибо скажешь. Так сейчас мы тебя вмиг вылечим. Вот, возьми, отец, для шейки. Помажь, а то верёвкой натёрло.

— Мерзавец, разве этому я тебя учил? Разве так я говорил тебе действовать? Давай помажем, девочка. Всё пройдёт! — Ада спрятала лицо между колен, закрыла голову руками и тихонько заныла. — Ну и что ты сделал?

— Да, отец, когда бы я знал, что целка… Я бы никогда. Только и она говорила, что с мужиками жила, да ещё и заболела. Вот я и подумал… А она так себя вела, так билась, что у нас всё прошло просто, как… Этот придурок Чавок меня в сейф пустил. Если бы я ей рассказал, ничего бы не получилось, — под осуждающим взглядом отца Мах немного замялся и, пытаясь загладить свою вину, похлопал Аду по плечу. — Эй, как тебя зовут? Скажи, чем больна. У нас сейчас столько всего — вылечим.

В ответ Ада подняла голову, встретилась взглядом с Махом, оскалилась и зарычала.

— Не скажешь спасибо, значит. Давай тогда просто шейку помажем, а то смотреть страшно.

Ада выпустила слёзы из глаз, приподнялась, потянулась к Маху и вцепилась ему в бороду. Он испуганно отшатнулся, но Ада только крепче сжала пальцы. Мах дёрнулся, и тёмные жёсткие волоски остались в руках Ады. На оголившемся подбородке Маха выступила кровь, вид которой внезапно придал Аде сил. Она обрадованно взвизгнула, подпрыгнула и вцепилась Маху в лицо. Он напрасно хватал её за локти, одновременно пытаясь оттолкнуть и не наставить ещё синяков, она вырывалась из захвата, тянулась к нему и царапала отросшими ногтями кожу. Ада не отказала себя ни в чём — каким-то чудом Махе удалось сохранить глаза. Только слабость в ногах остановила её, она сделала несколько неконтролируемых шагов назад, упала на подстилку, закрыла лицо руками, отвернулась и громко разрыдалась.

Слёзы немного облегчили душу Ады, вскоре она забылась сном. Алькабрцы смотрели на выглядывающую из-под тонкого пледа спину со смесью ужаса и восхищения, понижали голос, стараясь не разбудить. Отец Маха не сразу, но осмелился смазать шею и запястья Ады. Она недовольно застонала, засучила ногами, сбросив с себя плед, и перевернулась на другой бок — её прикрыли одеялом.

Сон Ады был крепким, реальность пробивалась сквозь пелену смутными образами, от которых хотелось закрыться, и тихими голосами.

— Ты теперь должен отпустить её, проводить к космодрому и проконтролировать, чтобы она улетела.

— Не могу, отец, у меня на неё планы, — ответ был заглушён жеванием.

— Я в курсе этих твоих планов, и они мне не нравятся. Я говорил тебе пробиваться наверх и…

— Сейчас у нас нет другого выбора. Я убил Чавка. Мы вне закона. Нас и раньше искали, а теперь...

— Твоя идея с уничтожением лаборатории преступна! Преступна по отношению к Алькабру, к нашему народу, к этой девочке, в конце концов!

— Выбора нет, мы не можем сидеть на месте. Тащить женщину на себе я не смогу, а эта пойдёт рядом. Видел, как она расцарапала мне лицо?

— Жаль, что не убила.

— Угу…

Ада проснулась под потрескивание поленьев в костре глубокой ночью, над костром поднимались искры, кружили светлячками, неяркий огонь нехотя лизал тонкие ветки. Ада на секунду задумалась о том, откуда здесь дрова, — она не видела деревьев. Алькабрцы спали. Костёр отбрасывал свет на фигуру караулившего покой товарищей часового — его голова была опущена. Ада не обеспокоилась своей наготой и не чувствовала голод — она просто хотела уйти, пока никто не видит, а для этого ей была нужна одежда и еда. Ада помнила о том, что Мах сказал не появляться на космодроме без защитного костюма. Всё необходимое было сложено недалеко от лежанки и напомнило Аде о подарках, которые они с сестрами изредка, но получали от матери. Впрочем, одеваться здесь Ада не собиралась. Она собрала всё в охапку и пошла к выходу — что бы не ждало её, голую, за высоким забором, это было лучше, чем оставаться с этими извергами.

— Эй, ты куда? — окрик не остановил её, только заставил вздрогнуть и прижать к себе вещи.

Ада ускорила шаг — шум за спиной заставил её оглянуться, а в следующее мгновение она, запнувшись, падала лицом вперёд.

— Так и знал, что ты сбежать попытаешься. В правильном месте караулить остался. Но так, чтобы голой… Это неожиданно. Замёрз за ночь.

Ада поднялась, всхлипнула и пошла к костру. Мах нёс за ней вещи.

— Сперва оденешься или поешь?

— Оденусь.

— Тогда я подогрею.

Предупредительность Маха не обманула Аду, она села, куда указали, надела свободные штаны и куртку, взяла банку с подогретым непонятным… и стала есть.

— Осторожнее, не обожгись, — Мах сидел рядом и улыбался, пока она ела.

— Ваше приключение прошло удачно? Я оплатила эту еду, одежду и защитный костюм?

— Я не ожидал, что мы опять на «вы».

Насмешливая речь Маха заставляла Аду вздрагивать и сжиматься. К тому времени, как она закончила свою трапезу, рассвело, а разговор окончательно зашёл в тупик. Алькабрцы просыпались, садились рядом, ели… на Аду поглядывали со смесью страха и сочувствия.

— Вы отведёте меня на космодром?

— Может, и вправду отпустим её, командир?

— Конечно, отпустим, только заскочим кое-куда по дороге.

— Куда заскочим? Я же оплатила все ваши услуги! Благодаря мне вы взяли дом Чавка и теперь у вас на месяц припасов и прочего! — Ада поднялась на ноги и прокричала это, потрясая полупустой банкой.

— Ой, не бей меня! — Мах упал на колени и закрылся руками. Его реакция заставила Аду замолчать. — Не бей меня, пожалуйста! Я так боюсь тебя, — Мах продолжал ныть.

— Я против твоей затеи! Возьми любую другую из проституток Чавка, а эту девочку отпусти.

— Я объяснил тебе, почему не могу!

Абсолютно не понимавшая происходящее Ада при этих словах упала обратно на своё место и разревелась.

— Хватит реветь. Сейчас отведу тебя на космодром, надевай защитный костюм.

Ада в глубине души понимала, что слова Маха были ложью, но с готовностью на них откликнулась: вытерла слёзы, залезла в защитный костюм, алькабрцы тоже одевались. Тот, кто при первой встрече лез ложкой в тарелку, неловко пытался помочь и прятал взгляд.

Всё — и в первую очередь опущенная голова старого отца Махи — говорила о том, что Аду обманут, но придумать, как избежать этого, она не могла. Отряд в защитных костюмах затерялся в лабиринтах узких улиц, дорога показалась Аде утомительной и долгой — стекло защитного колпака на её голове быстро запотело, фильтр с каждым шагом впивался в кожу под глазами, дыхание было затруднённым.

Здание, перед которым Ада оказалась к полудню, ничем не напоминало открытый всем ветрам просторный космодром. Это был огромный куб — чёрный, сложенный из гладкого камня. Ада ожидала увидеть потайную дверь, но вход оказался таким же, как в обычном алькабрском доме — выступ в стене скрывал проход, единственным препятствием за которым был часовой.

Ада не поняла смысла состоявшегося между ним и Махом разговора — это её мало интересовало, она обреченно следовала за провожатым, который, убедившись, что за ними не наблюдают, и позволив своим товарищам следовать прежним маршрутом, приобнял Аду и увлёк в очередную подворотню.

Помещение, в котором оказалась Ада, было огромным — потолок терялся за тихо шуршавшими вентиляторами и гофрированными трубами. Мах снял защитный костюм и знаком приказал Аде сделать то же самое — она подчинилась. Гофрированные трубы сходились к небольшому коробу, к которому и устремился Мах, как только освободился от сковывающей движения одежды. Короб был металлическим, толстостенным, за исключением передней стенки, сделанной из стекла, сквозь которое Ада видела стройный слой пробирок, микроскоп, окулярная трубка которого через герметичную мембрану проходила сквозь стекло.

— Что это такое?

Мах не сразу ответил на вопрос Ады, он упал на невысокий табурет, просунул руки в отверстия в стекле, прикрытые резиновыми заглушками — внутри короба зашевелились перчатки.

— Это новая партия, — произнёс он, продолжая крутить в руках пробирки. — Мне нужна твоя кровь.

Ада разглядывала установленные по сторонам от короба прозрачные ёмкости, в которых булькала постоянно менявшая цвет вязка жидкость. Это было красиво.

— Что?

— Я не сделаю больно. Просто небольшой эксперимент.

— Я не понимаю, как это приближает меня к космодрому.

— Я возьму у тебя кровь, проведу эксперимент и отведу на космодром, а если ты продолжишь препираться, то нас услышат, поймают, и я уже никуда не смогу тебя отвести.

Ада позволила усадить себя на табурет перед небольшим столиком, закатать рукав и взять кровь из вены. Мах наполнил две пробирки, закупорил и отправил одну в лёт по одной из трубок, не позаботившись о том, чтобы обработать и заклеить ранку.

— Надевай защитный костюм!

Мах, казалось, полностью позабыл о своей спутнице, занявшись «экспериментом». Через несколько мгновений он поднялся с табурета, схватил полуодетую Аду за плечи и возбуждённо прошептал, глядя ей в лицо.

— Геанитяне не заражаются. Твоя кровь — универсальная вакцина.

Ада почти упала на спину — с такой силой Мах оттолкнул её и схватил вторую пробирку. В следующее мгновение жидкость в ёмкости забурлила, освещение в комнате замигало, а Ада почти оглохла от прорезавшей воздух сирены.

— Бежим отсюда! — Мах нахлобучил ей на голову защитный колпак и потянул за собой.

Ада не слышала его слов, но побежала, хотя в узких коридорах её усилия были обречены.

— У нас всё получилось. Ты понимаешь? — Мах успевал оглядываться на неё, улыбаться и кричать.

Через несколько минут они затерялись лабиринтах улиц. Мах впервые завёл Аду в дом, отпустил её руку, улёгся на пол и принялся смеяться, как сумасшедший.

— Антитела в твоей крови убивают вирус. Понимаешь, все проститутки — это… И я как сын одной… Сперва мы уничтожим все запасы, а потом…

— Сперва ты отведёшь меня на космодром.

Мах отсмеялся, сел, посмотрел Аде в лицо, но не смог прогнать улыбку с лица.

— Сперва я дам людям надежду и соберу сторонников. Но ты не волнуйся, когда это всё закончится, а я построю на Алькабре новый мир без войны и болезней, то построю для тебя королевский корабль, на котором ты улетишь на свой Геанит, и будешь жить там до конца своих дней в достатке, если, конечно, не захочешь остаться.

— Если к этому времени во мне останется хотя бы капля крови.

Мах в очередной раз ответил Аде смехом и поднялся на ноги.

— Ты сильнее, чем ты думаешь, девочка, поверь мне.

— Покажите мне дорогу к космодрому, объясните, как идти, я дойду одна.

Не получив ответа, Ада молчала всю обратную дорогу. Надежда на то, что кто-то из подчинённых Маха проявит слабину тоже пропала втуне — в лагере был шумный праздник, и её ни на секунду не оставляли без внимания.

Мах, приобнимая её за плечи, обходил вернувшихся из лаборатории и вновь прибывших друзей и каждому повторял одну и ту же историю. К концу дня он охрип, речь стала нечёткой, язык заплетался, но говорить от этого он не перестал. На душе у Ады скребли кошки, она отпросилась прилечь, закрылась одеялом с головой и лежала без сна, сверкая глазами, решая непростую задачу — как выбраться с Алькабра. Рискнуть ещё раз и просто уйти? В конце концов, теперь у неё был защитный костюм, который полностью скрывал лицо и тело.

Ночь опустилась неожиданно — Ада погрузить в свои мысли настолько, что не заметила наступление темноты. Впрочем, и празднующие не поумерили своего веселья, и даже костер горел жарче обычного. Люди в защитных костюмах почти сливались с ночью — Ада видела их и недоумевала, почему люди Маха не сняли неудобную одежду.

Первым тонко вскрикнул и упал тот, который стоял ближе всего к забору. Ада не сразу поняла причину его падения. Черная тень отделилась от стены и сделала шаг по направлению к костру. Его окликнули — он выстрелил в ответ чем-то острым, абсолютно бесшумно. Тот, кто спрашивал его, захрипел и повалился навзничь, а те, кто бросились к нему на помощь, стали лёгкими жертвами.

Ада сбросила одеяло, отползла к стене и не могла отвести выпученные от ужаса глаза от сцены зверской расправы. Костёр отбрасывал отблеск на уже мёртвые, испачканные кровью лица алькабрцев. Это было настолько ужасно, что Ада нашла в себе силы отползти к дому. Изнутри действительно смердело сыростью и гнилью, но снаружи сейчас пахло хуже. На пути к укрытию её остановила вцепившаяся в волосы рука, и в следующее мгновение Ада уже поднималась на ноги, прекрасно осознавая, что сейчас умрёт. Нож упирался ей в спину.

— Женщина? — голос, задавший ей этот глупый вопрос был едва слышным под скрывавшим лицо убийцы защитным фильтром. — Проститутка с Геанита?

Смысла отрицать это сейчас не было, и Ада просто кивнула. Ответ на её кивок был неожиданным.

— Я помогу тебе, я помню свою мать.

Через несколько часов окончательно измученная впечатлениями Ада поднялась на борт геанитского челнока — её полёт был оплачен. Нет, она не искала Гика и совсем не интересовалась тем, успел ли он улететь, она только коротким кивком ответила на вопрос о том, есть ли у неё родственники на Геаните. В конце концов, они встретятся, и не важно, кому придётся немного подождать. Ада усвоила окончательно, что темнота космоса и новые миры не для неё, но быть пилотом планетарных линий ещё могла, особенно если Гик будет рядом.