Под небом всё в порядке, или Закрой рот и вспомни Цюй Юаня! (джен)

Есть ли в свете вопрос легче, чем вопрос: «Кто такой Хуан-ди?».

В деревне дальней провинции или в столице самого богатого из семи сильнейших царств знает о нём ребёнок, ещё не выучившийся ходить, знает последний раб, знает даже дикий варвар — отродье беспутной женщины и демона.

Велик Хуан-ди, Жёлтый император, прародитель всех китайцев.

Когда его подлунный путь достиг последних врат, спустился сверху царь драконов лун-ван, чтобы по велению богов забрать Хуан-ди в небесные чертоги. Взялся Хуан-ди за усы дракона, но вцепились рядом сотни других рук. Кто хотел удержать императора на земле, а кто собирался не оставлять на пути в небо. Густы, длинны усы лун-вана, только прочностью лиан не обладают. Оборвались они над самой губой, и уцепившиеся пригоршнями семян на землю посыпались. Взревев, взвился в небо опозоренный лун-ван, оставив усы неразжавшему ладони императору.

Велик и мудр Хуан-ди, и доставшимся уловом распорядился со всей мудростью. Детям от любимых жён отдал он по волоску из усов лун-вана, остальные вплёл себе в косу и обратился драконом сам. Всколыхнул ветер белые одежды траура, ставшие облаком, взмыл над миром жёлто-золотой дракон, качнул хвостом в триста шестьдесят шагов и устремился в лазурь небесную.

Два с половиной десятка детей имел Жёлтый император, а гарем его дюжину сотен жён и наложниц насчитывал — велик, неутомим и могуч был Хуан-ди. Но волоски достались только шести сыновьям. И основал каждый из них своё царство, и взял себе титул царя — вана, и у каждого золотистая родинка в форме дракона проступила. С тех пор китайцы себя «детьми дракона» называют.

Старшему достался центральный волос уса и родинка с палец величиной за левым соском. Сияет серебром в лунном свете волос, мозговое вещество его обильно, ровно в центре всех земель легло богатое царство Чжоу. Но надменны и спесивы его ваны, праздны чиновники и министры, ленивы военачальники. Облетели осенние деревья несколько сотен раз, и рассыпался прахом волос, пропала родинка, пало царство под натиском удачливых соседей.

Второй сын получил самый длинный волос, скользкий, яркий, как ртуть, и родинку — дракона о трёх головах — в ямке под затылком. Вьётся волос причудливо, словно Хуанхэ, Жёлтая река, что петляет от Тибетских гор к Жёлтому морю по землям царства Цзинь. Несколько сотен вёсен отзеленело, рассорились промеж собой потомки второго сына, каждый хотел стать ваном, сесть на трон с тремя драконьими головами. Разорвали они волос на три части, разделили могущественное царство на три княжества: Хань, Вэй и Чжао и назвали их «тремя Цзинь». Но заносчивы новые властители, мало им княжеского титула, через полсотни вёсен велели себя ванами называть. Нет больше «трёх Цзинь», разбежались шариками ртути, вместо одного три рода теперь. Иссохла родинка, потускнела, две головы потеряла. У вана Хань теперь под коленом прячется, у вана Вэй — с пупком рядом, у вана Чжао на правое веко переползла.

У третьего сына усовый волос мягкий, слабый, из подпушка, и у царства Янь большой силы нет. Зачем сила, его от северных варваров ди горы Яньшань и высокая стена защищают. Волос завитком кончается, словно от водяного пара вьётся — царство Янь на берегу Жёлтого моря лежит, рисунком, что ушная раковина, а родинка длинным хвостом по левой мочке вана распласталась.

Четвёртый несчастливый сын. Волос драконьего уса у него гладкий, толстый, но полый, и на кончике мёртвой бахромой висит. Богато царство Ци, лежит оно в центре земель поднебесных, варвары его не тревожат, Жёлтая река его поит, Жёлтое море кормит. Искусны его ремесленники, удачливы торговцы, могучи воины. Не боится царство соседей, те его опасаются. Но отцвело лето сотни раз, удлинилась бахрома волоса, холодной сединой подёрнулась. Пришли в царство Ци потомки одного из сыновей Хуан-ди, волоса не получившего, разбогатели, укрепились и свергли потомков четвертого сына. Сгинули ваны, чья родинка-дракон когда-то на плече кольцом свернулась.

Пятый сын был от наложницы из южных земель варварских. Высоко поднялась она из невольниц. Высоко поднялся её сын, своё царство Цинь основал. Драконий волос у вана короткий, чёрный, от других отличный, не волос — щетина, чужой пятый сын братьям. Полуварваром его называют, говорят, нутро у него волчье, добро сделанное не помнят, только укусить норовят. Кусают, но загрызть не решаются, закрывает царство Цинь центральные земли от свирепых варваров жунов. Те волнами на Цинь накатываются, с населением царства мешаются. Отвьюжили сотни зим, у вана-полуварвара с золотистой родинкой на правом виске все подданные в царстве полуварвары.

Шестой сын царство основать не успел, его сын, внук Хуан-ди, это сделал. Восточный бок Жёлтое море лижет, ровно в середине земли Янцзы, Длинная река пролегает — обширно царство Чу. Но разве скажет ван: «Хватит!»? Драконий волос у вана Чу сильный, гибкий, из таких волосяные арканы вязать хорошо, драконья родинка ровно в центре ладони расположена. Мелких княжеств рядом с Чу множество, тянется к ним ладонь с родинкой, набрасывается метко аркан крепкий, прирастает завоёванными землями царство Чу. Славится его армия, не знает она поражений от соседей и варваров. Всех вбирает в себя царство после победы, но никто не решается упрекнуть ванов Чу, те упрекают других ванов, в гордыне превосходством своим похваляются.

* * *

Не хотят признавать чужое старшинство чусцы. Царство Чу основал Чжуань-сюй — внук Хуан-ди, второй из великих Пяти императоров, кто может быть ему равен. Кто может быть равен Чу.

Много богатств в царстве. Самые смелые ловцы жемчуга морского — чуские. Самые ловкие ловцы жемчуга речного — чуские. А царство Чу ещё одним жемчугом владеет: по берегам Длинной реки раскинулись поля мокрого риса, на склонах кряжей — поля риса горного. Везут торговцы в другие царства, только просо знающие, рис жёлтый и прозрачный овальный, словно лучший речной жемчуг, везут молочный и яркий розовый круглый, как жемчуг морской. Ждут рис на кухнях вельмож и сановников. Ждут рис целители, ибо он «бережет желудок, укрепляет здоровье, изгоняет из тела болезнь». Ждут виноделы. Ждут томные красавицы, ничто не сделает лицо прекрасней и загадочней, чем тончайшая рисовая пудра. Везут торговые караваны кожи тонкой выделки, бронзовые зеркала, шкатулки и мебель из лака красного и лака чёрного. Возвращаются торговцы, казну пополняют. Тучнеет казна, во всём поднебесье только в царстве Чу золотая монета ходит.

Чуская армия может поставить миллион воинов. Латники её имеют копья с остриями железными, у лучников стрелы с железными наконечниками, у пехоты мечи из железа. Посмеялись сперва соседи, их воины с доспехом из бронзы в бой идут, крепче бронза литого железа. Мягко сырое железо, только и выгоды, что просто в работе да дёшево. Но умелы мастера Чу, научились они железо не просто лить — ковать. Новое калёное железо бронзу бьёт. Обильно рудой царство, много копий и мечей сделать можно, всем хватит.

Много земель окрест покорили чусцы, смешались народы, сплавились в одном котле под царственной дланью. Нынешний ван Хуан-вай не признаёт даже старое родство с другими ванами. Но готов породниться с соседями ван чуский брачным союзом, выбирает среди домов царствующих, до кого снизойти, который из них осчастливить.

Часто вступают чусцы в военный союз с царством Ци, традиционны браки между домами. Отправляет Хуан-вай ко двору вана Ци своего левого советника Цюй Юаня.

* * *

Есть ли тот, кто не знает кто такой Цюй Юань? Не сыщешь в свете невежды.

Знатен и известен Цюй Юань. Любимец народа, взысканец и родственник вана, министр над армией, законотворец первейших из компетентнейших, первый из самых искусных поэтов Поднебесной.

Как ван ведёт Цюй Юань род свой от Чжуань-сюя, внука Желтого императора Хуан-ди. Нет на его теле золотистой родинки, но дан ему другой дар. Может Цюй Юань дракона узнать, даже когда тот в человечьем облике прячется. И слова драконьи над ним власти не имеют. Самому Цюй Юаню власть над словами дана, и иной власти ему не надобно. Может из слов простой венок сплести, может изысканный букет составить, такой только в комнату любимой наложницы отсылают. Может из слов дом поставить, может сад разбить, может стену возвести, может мост навести, может рану нанести и заврачевать её тоже может. Честен в делах, правдив в докладах, умён и влюблён преданно. Взял в возлюбленные себе Цюй Юань родину, ни одна роковая красавица, ни одна скромная дева, ни лукавая улыбка, ни тяжёлый шёлк волос над тонким шёлком платья не занимала его мыслей надолго. Восхищался многими, любил одну. Такого слугу Хуан-вай упустить, к делу не приставить не может, призвал его ван ко двору.

Только разве правда при дворе ценится. Каждый день война и междоусобица меж вельможами, но размахивают не мечом-цзянь, всё тоньше, опаснее. Главное оружие — слова, что меч не напоминают. В ходу те, что действуют неявно, речи похожи на скрытые дротики-бяо или спрятанные рукавные стрелы-сюцзянь. Каждое слово пропитано ядом полуправды, тонким ароматом лести, жирной копотью оговора. Леность, праздность и жажда наживы движет сановниками. Стремление приблизиться к трону будит не преданность вану, а сластолюбивая тяга к власти. Достоинством почитают не ум — хитрость.

Сильны вельможи в играх, в интригах опытны. По рождению и достоинствам должен стать Цюй Юань правым первым советником. Льются речи отравленные вану в уши, правда с клеветой в одну косу сплетается, не расплетёшь. Стал Цюй Юань левым советником, как варвар безродный. Не унывает Цюй Юань, нужным себя наконец почувствовал. Любое задание вана исполняет с прилежностью. Военным министром Цюй Юаня поставили с надеждой на его неудачу по малому опыту. Справился Цюй Юань: мздоимство пресёк, поставщиков перетряс, поддерживает его и воин простой, и генерал боевой, и левый командующий армией, за заслуги чин получивший. Зато правый командующий армией, в бою не бывавший, недоволен, через младшего сына вана Цзы-ланя жалобу за жалобой подаёт. Много в очереди на трон родственников впереди, любому поводу сократить ожидание рад Цзы-лань, из тех он, кто ради цели своей с чужаками и врагами сговориться не погнушается.

Тем сроком новое задание дал ван Цюй Юаню, дар слова его собираясь использовать. Свод законов чуских новый составить нужно. С жаром взялся за дело Цюй Юань, тексты, списки к рассмотрению готовятся грамотно: интересы вана соблюдаются, надежды подданных учитываются, польза государству от того немалая. Благодарит народ составителя на площадях, постоялых дворах, в чайных. Любое событие можно подать без прикрас, можно подать под соусом похвалы, можно в отваре хулы и брани. Снова льётся отрава вану в уши, говорят ему, что Цюй Юань с народом заигрывает, неужели на трон метит.

Но не готов пока ван Цюй Юаня в опалу бросить, отправляет с посольством в Ци. Давний союзник царство Ци, укрепить союз можно свадьбою. У Ци не только невесты и войска имеются, добыча соли у Ци налажена. Торгует ей циский ван, заламывает цены высокие, ограничения на вывоз вводит. Если кроме сватовства договор о соляном сбыте заключить получится, быть Цюй Юаню правым первым советником.

* * *

Пока царство Чу тучнело, царство Цинь от набегов варваров оправилось, набеги соседних царств отбить смогло, циньский ван укреплением своего государства занялся. Взял советников новых циньский ван, поиском их только в своих землях не ограничился, недовольные вельможи из других царств к нему под руку стекаются, против недавней родины советы дают. Среди них один умом и статью выделяется, Чжан И — имя сановника. Говорят, непростой то вельможа, из драконьей родинки вана призванный. Речи его, словно речи дракона, властные, мысли, словно мысли дракона, дерзкие. За что ни возьмётся Чжан И, всё, как он сказал, делается. Давно собирался отправить циньский ван Чжана И с посольством в Чу, только не спешил, узнав про дар Цюй Юаня распознать дракона в любом обличье. Но отбыл Цюй Юань в Ци, тем же днём посольство из Цинь тоже в путь собралось.

Трудится Цюй Юань при чужом дворце, чужих советников в достоинствах проверенного союза убеждает, об отчизне и её интересах неустанно думает. А в отчизне тем часом измена изыслилась. Младший сын вана Чу Цзы-лань золотистой драконьей родинки не имеет, с чужим драконом хитрый план затеял. Поют они оба чускому вану о вероломстве царства Ци, о верном провале посольской миссии Цюй Юаня, и о силе, богатстве и благах нового союза царств Чу и Цинь. В жилах чуского вана Хуан-вая частичка драконьей крови течёт, драконья речь над ним власти не имеет, но победила разум жадность — Чжан И в знак нового удачного союза большой отрез земель от царства Цинь вану в дар обещал. Как прослышал Чжан И о возвращении Цюй Юаня на родину, домой засобирался, встречи с ним избегая.

Прибыл Цюй Юань на родину. Слушает Хуан-вай доклад вернувшегося советника о договоре с царством Ци небрежно, новый союзник у вана есть. Пойдут войной Чу и Цинь на царство Ци, не станут больше платить за соль полной мерой, силой добудут. Объявил ван Цюй Юаню о том плане, не смолчал Цюй Юань о неверности решения и ошибке по своему прямодушию. Взъярился ван такой поперечности, опалой пригрозил. Но правдолюбие Цюй Юаня на новые доводы толкает, к благоразумию вана он взывать пытается, от намеченной поездки к новому союзнику в Цинь отговаривает. Не привык к такому Хуан-вай, льстецы-сановники ни в малости царю не противоречат, ослеп от гнева и ярости, как носорог, раной взбешённый, вспомнил всю клевету и наветы, ему в уши вливаемые, упрёком их в лицо бросил и в изгнание Цюй Юаня отправил, сам во дворец Цинь собираясь.

* * *

В глухой провинции приходит на берег реки Мило Цюй Юань, о своём советничестве вспоминает. Жжёт сердце обида на несправедливость, словами «Ли Сао»⁽¹⁾ изливается.

Зудит под кожей тревога о возможном предательстве и горьких днях родины. Доходят из столицы пугающие вести об обмане вана циньским послом Чжан И. Не дал Чжан И земли обещанные, а чусского вана Хуан-вая, младшим сыном Цзы-ланем на поездку соблазнённого, заложником в землях Цинь оставили.

Не смирился с пленением Хуан-вай, бежал в царство Чжао. Но не забыли в Чжао высокомерную заносчивость чуского вана, вернули беглого в царство Цинь. Сгинул там Хуан-вай, погубили его собственная жадность, гордыня и глупость, погубили алчность и предательство советников, свои интересы блюдущих. Случается, в кору и сучья крепкого дерева ветер и птицы семена баньяна заносят. Скромно ведут себя баньяны, соки своего нового дома не пьют, бросают собственные корни с кроны приютившего дерева якорями вниз, до земли дотянуться пытаясь. Много корней баньян выстреливает. Иной раз раскинутся ветки баньяна во все стороны, из каждой частокол корней вниз растёт, словно ноги во все стороны шагают — они баньян держат, они питают. А бывает, оплетают ветви и корни баньяна ствол принявшего дерева плотной сетью, в стороны не разбегаются, на месте топчутся, забирают из земли все соки, забивают своей листвой чужую, гибнет, гниёт дерево, гостеприимство проявившее. Растут несколько баньянов, тесно сплетясь, а внутри пустота цилиндром, только она и осталась на месте ствола крепкого когда-то дерева. Пьют предатели соки из земли чуской, вана её уморив.

Взошёл на трон старший сын Хуан-вая, но не призвал он министра опального. Слушает льстивые речи младшего брата — хитрого Цзы-ланя, правителем-наместником царства его сделал. Новые губительные союзы заключает царство Чу, соседние царства и варвары рвут его бока-границы. Отливаются кошке мышкины слёзы — из хищника терзаемой антилопой царство Чу стало. Погиб кляузник, правый командующий армией, недаровитый стратег, неумелый тактик. Сам погиб, армию под чужими мечами и стрелами положил. Теряет земли Чу, тает льдинкой под ярким весенним солнцем. Только то, что весне — начало, то зиме — конец. Пало царство Чу. Многие его закат увидеть хотели, удалось дождаться царству Цинь. Радуется циньский ван, потирает руки советник-дракон Чжан И.

Докатились до провинции слухи о падении столицы Ин. В рассветный час дракона в горе ушёл Цюй Юань к реке Мило. Стенал о том, что смог дожить до столь горьких дней, рвал волосы и оплакивал поруганную родину.

Вскипела река, всплыл белый дракон над водой. Верблюжья голова огромна, оленьи рога остро заточены, чешуя глаза слепит, шея змеиная извивается, орлиные когти берег рвут. Голос дракона вкрадчив, мягок, помощь предлагает, сочувствует. Но на Цюй Юаня чары дракона не действуют. Только когда сам обмануться готов, от обманщика умелости большой не требуется. Не видит Цюй Юань в круглых глазах дракона затаённой радости, за чистую монету сочувствие принимает. Хочет Цюй Юань, забыв обиды нанесённые, к молодому вану Чу отправиться — может, может он ещё пользу родной стороне принести. Обещает дракон его в новую столицу доставить, куда остатки чуского двора удалились. Только просит Цюй Юаня положить несколько камней за пазуху — исхудал тот, от скорости большой может его ветер сдуть, волна смыть. Боится не уследить за седоком дракон. Помутился от бед разум Цюй Юаня, набил камней за пазуху и, оскальзываясь, в реку к дракону бросился. Отплывает потихоньку дракон к середине реки, идёт за ним Цюй Юань, как привязанный, вот уже вода выше маковки. Захохотал дракон, хвостом по воде плеснул, прокричал: «Помни имя моё — Чжан И», и унёсся ввысь.

Шумит река по камням, журчит, Цюй Юаня оплакивает.

Увидел с другого берега рыбак, что Цюй Юань над водой не появляется, стал людей скликать на его поиски. Выплыли люди на лодках, зовут Цюй Юаня, ныряют, палкой с крюком тело вытащить наверх пытаются. Ещё люди прибежали. Кто в барабаны бьёт, злых духов отгоняя. Кто шарики риса в воду бросает, чтобы рыбы тело не объели. Кто рисовое вино в реку льёт, чтобы речные жители опьянели и добычу выпустили.

Три дня искали Цюй Юаня. Спрятала его река. Укрыла от всех бед и покой подарила или, напротив, лишила шанса на страны спасение, никто о том до сих пор точно сказать не может. Но каждый год в последний месяц весны выходят на середину рек лодки с драконьими головами, соревнуются, кто быстрей в поисках Цюй Юаня по реке пройдёт. Бьют барабаны, летят в воду цзунцзы — шарики риса, в листья бамбука завёрнутые, ищут люди Цюй Юаня, стихи его читают.

Теперь это День двух пятёрок, Дуань-у, Праздник драконьих лодок, день поминовения Цюй Юаня, первого из первых великого поэта Поднебесной.

* * *

ВЛАДЫКЕ РЕКИ СЯН⁽²⁾

Почему ты не приходишь,

Мой возлюбленный Владыка?

Почему один ты бродишь

По пустынным островам?

Ты взгляни, как я прекрасно

Постаралась нарядиться

И в своей легчайшей лодке

По течению плыву.

Ты вели, чтобы на реках

Не вскипали бурно волны,

Ты заставь их течь спокойно

Вдоль зеленых берегов.

Жду с надеждой и тревогой,

Ты ж, Владыка, не приходишь

Я, играя на свирели,

Ей вручаю грусть свою.

В лодке древнего Дракона

Уплываю я на север,

Я веду свою дорогу

К водам озера Дунтин.

Драгоценными цветами

Я свою украшу лодку:

Орхидея будет флагом,

Ирис станет мне веслом.

На Чэньян гляжу далекий,

На его туманный берег

И, простор пересекая.

Подымаю паруса.

Паруса я подымаю,

Но еще длинна дорога.

За меня, вздыхая, плачет

Дева — спутница моя.

Слезы катятся без счета,

Как река, они струятся...

С болью думаю смиренно

О тебе, Владыка мой.

И гребу веслом прекрасным,

И другим веслом я правлю,

И осенний лед ломаю,

Что скопился на реке.

Все идет не так, как надо,

Все вверх дном пошло на свете:

Будто лезу на деревья,

Чтобы лотосов нарвать,

Будто фикусы хочу я

На воде найти бегущей!

Зря, видать, трудилась сваха -

Разошлись у нас пути.

Не была любовь глубокой,

Раз легко ее порвать нам,

Как на отмели песчаной

Неглубокая вода.

Не была сердечной дружба,

Ты меня роптать заставил,

Нету искренности прежней:

«Недосуг», — ты говорил.

1) Историк Сыма Цянь (135-86 г. до н.э.) в своих записках предлагал понимать название как «Жалобы отъезда» («Скорбь изганника» или «Скорбь отлучённого»), тогда как Бань Гу предлагал версию «Встреча с бедой».

Отрывок в переводе А.И.Гитовича

Вернуться к тексту

2) Нельзя писать о поэте и не дать ему высказаться.

Из сборника «ДЕВЯТЬ НАПЕВОВ». Дано в переводе А.И.Гитовича