Племя секретов (джен)

— А я не верю, что это Коготь убил Ярохвоста, — неожиданно заявил Клубок.

Он вместе с Львиногривом, Долгохвостом и Огоньком охотились в Высоких Соснах. Прошло около семи восходов и закатов с того дня, как полосатого воителя позорно изгнали из Грозового племени, но шок от этой новости ещё не улетучился из голов племенных котов. Многие не верили в причастность Когтя к смерти Ярохвоста, но свидетель был, и улики подтверждали виновность воина.

Горелый впал в продолжительную депрессию. Привыкший к заботе и вниманию наставника, он снова замкнулся и с трудом сходился даже с друзьями. Любимым времяпровождением чёрного котика стало уединение в какой-нибудь дальней части леса. Там он запрыгивал на низко склонившее ветви дерево, устраивался поудобнее и, положив голову на вытянутые вперёд передние лапы, предавался тоске по коту, сумевшему завоевать его доверие.

Не лучше чувствовал себя и Частокол. Серый кот, вынужденный свидетельствовать против бывшего наставника, видно, тоже очень сильно тосковал о нём. Он стал редко посещать вечера мурлыканий и даже совместные прогулки, денно и яростно взявшись за обучение Дымка и, казалось, больше не видя смысла жизни ни в чём другом.

Тяжелее всего было Златошейке. Оставшись одна с двумя котятами, она нередко ловила на себе если и не враждебные, то достаточно недоверчивые взгляды. Соплеменники словно молча спрашивали у неё: «Это же котята Когтя? А что, если они тоже вырастут убийцами?» На все эти взгляды кошка посильней прижимала к себе своих малышей и угрожающе скалила клыки — только троньте!

В общем, настроение в племени было весьма напряжённым.

— Я согласен с тобой, — кивнул Львиногрив. В растущих неподалёку зарослях ежевики он услышал тихое биение птичьего сердца и дал знак Долгохвосту. Светло-серый полосатый котик сразу принял охотничью стойку и пополз вперёд, едва касаясь земли пушистым брюшком. Проследив за ним взглядом, новый глашатай Грозового племени перевёл взгляд на своего ученика и продолжил: — Я знаю Когтя очень и очень давно. Ещё с рождения он проявлял мягкий, мирный характер. Да и взрослым он никогда не проявлял враждебности по отношению к соплеменникам. Ума не приложу, с чего это ему вдруг понадобилось убивать Ярохвоста?

— Может из-за власти? — предположил Огонёк.

— Сомневаюсь, — покачал головой Львиногрив. — Коготь не из тех котов, которые жаждут власти, полученной любой ценой. Он вообще равнодушен к всему этому. Нет, дело тут не в этом. Хм, создаётся впечатление, что нас где-то жестоко одурачили…

— А возможен ли вариант, что Частокол ошибся и спутал Когтя с другим котом? — поинтересовался Клубок.

Львиногрив неопределённо качнул головой.

— Кто знает, — пробормотал он совсем тихо.

— У него ведь нет доказательств причастности Когтя к убийству Ярохвоста!

— Так же, как нет и у нас. И вряд ли они уже появятся. Нам остаётся лишь смириться.

Оруженосцы замолчали, обдумывая слова старого кота. Долгохвост неслышно скользнул к ним. В пасти светлый котик сжимал пойманного им лесного голубя.

* * *

К данному разговору Клубок вернулся уже в лагере.

— И всё равно мне кажется, что где-то тут не всё чисто, — уверенно заявил он, уединившись с Огоньком у палатки оруженосцев.

Дымок, замученный своим наставником, приполз следом. Он приволок к кусту свою добычу — большую и необычайно жирную для данного времени года полёвку — и тут же вцепился в неё зубами, принявшись с аппетитом поглощать добычу.

— Ты же слышал Львиногрива — зацепок нет, — напомнил ему рыжий котик. Он лежал, подвернув под себя лапки, и задумчиво посматривал в сторону ежевичных зарослей, за которыми скрывалась палатка целителей Грозового племени.

— Ну, слышал, — важно кивнул Клубок. — Но мне кажется, что свидетели гибели Ярохвоста всё-таки должны были быть. В конце концов, не каждый же день в пограничных схватках глашатая убивают!

— Двух глашатаев, — мягко поправил Дымок.

— Двух глашатаев, — согласился серый котик.

— И что предлагаешь? Ходить по лагерю и спрашивать всех участников того патруля: «Слышь, а ты не видел убийцу Ярохвоста? И плевать, что Частокол уже называл его, может, он врёт!»? Так, что ли? Или в Речное племя с той же целью наведаться?

Клубок не успел ответить на довольно логичные выводы Огонька. Подбежавшая Горчица заставила его замолчать и хмуро приняться за еду.

Горчица — пятый оруженосец славного Грозового племени. Она являлась ученицей Бурана и обладала резким, воинственным характером. В боевых искусствах песчаная кошечка превосходила всех остальных учеников и даже кое-кого из молодых воинов. В охоте Горчица уступала лишь — неожиданно! — Горелому, с отрывом опережая других учеников.

Клубок и Горчица не очень ладили между собой, главным образом потому, что кошечка — видно, благодаря наставнику — любила драки и бои. Она часами могла рассуждать о тактических приемах, способах контратаки и подобном этому. Клубок же любил вкусно поесть и крепко поспать. Горчица не понимала этого и постоянно обзывала серого ученика лентяем, на что Клубок обижался. В свою очередь, он за спиной часто называл Горчицу зазнайкой. Правда так, чтобы она не слышала — когти у кошечки были что надо, любой враг обзавидуется!

— Чем занимаетесь? — поинтересовалась ученица Бурана и тут же, не дожидаясь ответа, затараторила: — Представляете, Буран показал мне боевой удар с подскоком — тот самый, которым когда-то великий предводитель Солнцезвёзд прогнал из Высоких Сосен стаю бродяг! А потом мы репетировали этот приём на вымышленной драке с домашним котиком, и я…

Дальше болтовню Горчицы мог выслушать лишь Огонёк. Иногда создавалось впечатление, будто рыжий оруженосец мог слушать её часами. Во время редких разговоров с Горчицей взгляд Огонька становился рассеянным и мечтательным, а голос — глубоким и бархатным, словно у взрослого воителя. Клубок усмехнулся. Видно было даже невооружённым глазом — бывший домашний котёнок влюбился.

И в кого — в заучку Горчицу!

Пока кошечка трещала, кусты у входа всколыхнулись и в лагерь вошёл Буран. Белоснежный воитель тихо разговаривал с Частоколом, видно, расспрашивая его об успехах Дымка, потому что растерянный жёлтый взгляд серого воителя то и дело обращался в сторону трапезничающего ученика.

Клубок с любопытством глядел на них. Скоро должны были проходить великие ученические испытания, в ходе которых Синяя Звезда будет проверять, готовы ли оруженосцы занять причитающиеся им места в воинской палатке. И возможно, наставники прямо сейчас просчитывают, насколько их подопечные готовы к выходу во взрослую жизнь. Интересно, что об этом думает Львиногрив?

Решив лично спросить это у золотистого глашатая, серый котик оставил Огонька наслаждаться Горчицей, а Дымка — полёвкой и отправился на поиски наставника. Однако движение кустов слева заставило его на секунду отвлечься от своих поисков.

Пестролистая бесшумно вынырнула из ежевичных зарослей, скрывающих ход в пещеру целителей, и остановилась, высматривая кого-то. Её мягкий взор упал на замершего неподалёку Клубка, и пёстрая целительница заурчала.

— Добрый день, Клубок, — мягко промурлыкала она. — Ты не видел Горелого?

— Нет, — протянул оруженосец. — А что?

— Он такой печальный в последнее время. Хочу позвать его помочь собрать кое-какие травы — может, это его приободрит, — уклончиво ответила Пестролистая.

— Пока что я его не видел. Но если увижу — обязательно передам.

Целительница обрадовалась.

— Вот спасибо, милый! — промурлыкала она. — Ладно, я тогда пока пойду, соберу мох в одиночестве. Если увидишь Горелого, передай ему, что я буду в Высоких Соснах.

— Хорошо, — кивнул Клубок и отправился дальше искать Львиногрива.

Проследив за ним взглядом, Пестролистая быстро юркнула в ежевичный лаз и спустя мгновение покинула лагерь Грозового племени. Лапы сами понесли её вперёд — но вот только далеко не в Высокие Сосны. Целительница пробиралась всё дальше и дальше нехожеными кроличьими тропками, и её красивая трёхцветная шерсть сливалась с пёстрыми зарослями ежевики. Путь Пестролистой лежал в сторону от Сосен, туда, куда редко ходят грозовые коты, куда даже добыча старается не забредать.

Говорят, раньше здесь пролегало устье реки. Со временем оно сдвинулось чуть западнее, оставив эти места, и вскоре они заросли ежевикой, лиственницами, облепихой и прочими растениями. Мягкая земля, полная богатого минералами ила, способствовала их росту и процветанию, и спустя некоторое время уже нельзя было сказать, что когда-то здесь шумели высокие речные волны.

Именно сюда и держала путь грозовая целительница. Она давно заприметила в здешних местах заросли весьма полезной водной мяты, и к тому же, было здесь ещё кое-что, что следовало проверять как можно чаще.

По пути Пестролистая отыскала Горелого. Чёрный котик снова забрался на корявую лиственницу и, подогнув под себя лапки, предавался горестным мыслям. Пестролистая приблизилась к нему, специально громко шелестя ветвями — ей не хотелось, чтобы ученик подумал, что она следит за ним.

— Снова здесь, малыш? — сочувствующе проурчала кошка, присаживаясь рядом с Горелым и проведя хвостом по его пушистому боку.

Ученик не ответил. Он съёжился сильнее и отвёл зелёные глаза.

Пестролистая вздохнула.

— Скучаешь по нему? — тихо произнесла она.

Горелый вздрогнул и спустя мгновение кивнул.

— Очень, — хрипло прошептал он.

— Бедный ты мой малыш. — Кошка продолжала гладить его своим большим пушистым хвостом. — А ты хотел бы, чтобы он вернулся?

— Конечно! Но… но это невозможно…

— Всё возможно, мой милый, — загадочно произнесла целительница. Она ловко спрыгнула на землю, грациозно потянулась и, обернувшись, поманила котика хвостом. — Иди за мной, я кое-что тебе покажу.

Заинтригованный, Горелый спрыгнул с лиственницы и отправился следом за Пестролистой, которая уверенно шла куда-то к реке. Когда та серебристой лужицей блеснула на горизонте, целительница свернула вправо и юркнула в просвет меж двух холмиков.

— Хорошее место, уединённое, — пробормотал себе под нос Горелый, следуя за кошкой.

Та мурлыкнула:

— Согласна. Я часто собираю здесь водяную мяту. А с недавнего времени есть здесь кое-что, что требует тишины и скрытности. Ты ведь понимаешь, милый, что всё, что ты здесь увидишь — секрет? Ты не должен никому говорить о том, что предстанет перед твоими глазами.

— Но разве я должен скрывать новости от соплеменников? — удивился ученик. — Синяя Звезда говорила, что все в Грозовом племени должны доверять друг другу!

Пестролистая не обернулась, продолжая уверенно идти вперёд, но Горелый услышал, как она горестно вздохнула.

— Времена доверия прошли, — тихо произнесла пёстрая целительница, и чёрный котик подумал, что ослышался. — Мне сложно говорить об этом, мой хороший, но в нашем племени завелись предатели. Они преследуют свою цель, безжалостно, словно кровожадные лисицы, и они не остановятся, пока не добьются её. Коготь стоял на их пути — и его убрали.

— Но… но кто это может быть? — Горелый испуганно оглядел окружающие его заросли, словно боялся, что неизвестный предатель вдруг выскочит из ежевики и вопьётся ему в горло. — И что нам теперь делать?

— Что делать? Глядеть в оба и внимательно вслушиваться. Предатели хитры, но мы должны быть ещё хитрее. Кто они — мне неизвестно. Но я знаю одно — пока они неузнаны и не обезврежены, всё наше племя находится в смертельной опасности!

Горелому показалось, что холодок прошёлся по его всклоченной шерсти. Он прижал уши к затылку и внимательно посмотрел на пёструю спину своей провожатой. Почувствовав на себе его подозрительный взгляд, целительница обернулась и добродушно улыбнулась.

— Одно могу тебе сказать точно, дружок — кем бы ни были эти загадочные враги, я в их число не вхожу, — мягко уточнила она.

Горелый смущённо отвёл взгляд и, чтобы разрядить неловкую тишину, спросил:

— А что ты хочешь мне показать?

— Сейчас увидишь. Я думаю, с его помощью мы сможем узнать правду о смерти Ярохвоста. Кстати, а вот мы и дошли. — Пестролистая вывела ученика на маленькую полянку, со всех сторон окружённую корявыми стволами деревьев и ежевичными зарослями, и кивнула в сторону уютного гнёздышка, расположенного в корнях старой лиственницы.

Несколько мгновений Горелый ошарашенно пялился на открывшуюся его глазам картину. Потом шерсть на его загривке медленно встала дыбом.

— Это невозможно! — выдохнул он, отступая на шаг.

Его можно было понять — в уютном гнёздышке, осторожно подвернув под себя израненные лапы, спал не кто иной, как пропавший глашатай Речного племени, Жёлудь.