Призраки дома №33 (джен)

Есть определённые преимущества проживания в доме с привидениями. Наиболее важным преимуществом, особенно для меня и моего друга, является защита от посторонних глаз и нежелательных гостей, которую этот дом с лёгкостью обеспечивает. Предполагаемые призраки дома №33 по улице Рю Дюнот в Сен-Жерменском предместье были невидимыми сторожевыми собаками, удерживающими весь остальной мир от нас на расстоянии. «Наши домашние призраки», — ласково называл их я.

Эти слова вызывали лёгкую улыбку на губах шевалье С.-Огюста Дюпена. Я всегда чувствовал облегчение, когда мне удавалось сказать своему другу что-то, чтобы, по сравнению с ним, не казаться полным дураком.

Хозяйка комнат первой рассказала нам о легенде дома №33. Она изо всех сил пыталась отговорить нас от их аренды. Вздрагивая, она молитвенным тоном уверяла, что наши жизни не стоят тех денег, которые мы сэкономим, снимая эти комнаты.

Дюпен с отстранённым интересом наблюдал, как мне пришлось уверять женщину в том, что подобные вещи нас не беспокоят, что нам бы очень не хотелось, чтобы комнаты остались без жильцов; и приводить множество других доводов, которые я мог придумать, кроме тех, конечно, чтобы назвать её суеверия смехотворными.

В конце концов, она сдалась. Покачав головой и сжав пальцами распятие на шее, она подписала бумаги и вручила нам ключи. Пожалуй, с излишне-наигранным воодушевлением она пробормотала что-то себе под нос и, перекрестившись, пошла прочь. Несмотря на согласие сдать нам комнаты, она по-прежнему под любым предлогом отказывалась входить в дом.

Следовательно, к нашему большому удовольствию, мы почти никогда не видели эту женщину.

Одним из недостатков — возможно, единственным недостатком, на мой взгляд, — этой изоляции была необходимость отказаться от услуг горничной. Но, к счастью, мы вдвоём не создавали невообразимого беспорядка. Я научился бороться с въевшейся пылью и испытывал странное тихое удовольствие, глядя, как шевалье задумчиво хмурится, моя посуду.

Как это часто бывает с подобными историями, нам было трудно определить точный источник мрачной репутации дома №33. Хозяйка рассказывала о двух женщинах, близких подругах, разлученных общей любовью к мужчине, закончившейся ужасным убийством-самоубийством⁽¹⁾.

В другом варианте соседа одна женщина покончила с собой от печали о смерти своего любимого отца, а её подруга, обнаружившая тело, впоследствии лишила себя жизни.

Раздражающе болтливый человек, которого мы встретили в местном кафе, утверждал, что бывшие обитательницы этих комнат — две сестры, всецело преданные друг другу. Когда их семья вынудила одну из них обручиться, обе молодые женщины сразу же покончили с жизнью, чтобы навсегда остаться вместе.

Единственной общей нитью во всех этих историях, за исключением пола и количества умерших жильцов, был повторяющийся образ пары холодных и бледных безжизненных тел, свисающих с потолка.

— Полагаю, — невозмутимо заметил Дюпен, откинувшись на спинку кресла и сложив пальцы перед всё ещё затенённым лицом, — перерезанные горла или вскрытые вены могли бы создать более драматичную картину. Впрочем, такую историю можно было легко опровергнуть отсутствием каких-либо пятен крови под коврами.

— Вы довольно циничны, Дюпен, — я улыбнулся.

— Вы так считаете? — его зубы блеснули в слабом свете камина, когда он мягко повторил выражение моего лица. — Значит, вы верите в наших домашних призраков, мой друг?

— Конечно, нет, — ответил я. — Но я предпочитаю не сбрасывать со счетов ничего — даже такой нелепой версии, как эта.

— Я и не сделал ничего подобного, — он, наклонившись вперёд и положив длинные руки на подлокотники кресла, казался искренне обиженным. — Очевидно, мне пришлось заглянуть под ковры, по крайней мере, чтобы подтвердить моё заявление об отсутствии таких пятен. Вы совершенно правы, когда говорите, что ничто не должно быть отвергнуто без малейшего логического размышления.

Как это часто бывало в наших разговорах с шевалье, я не нашёл что ему ответить. К счастью, свист чайника из соседней комнаты возвестил о моём спасении. Тихо извинившись, я поднялся на ноги и подошёл к выходу из маленькой кладовой, служившей нам библиотекой и уже ставшей нашей любимой комнатой после нескольких недель пребывания в доме №33.

— Пожалуйста, смотрите под ноги, — мягко сказал Дюпен.

Я остановился у самой двери и, посмотрев вниз, увидел, что уголок ковра приподнялся так, что я непременно споткнулся бы о него, если бы Дюпен вовремя не предупредил меня.

Носком ботинка я медленно заправил коврик обратно.

— Вы когда-нибудь спите? — выговорил я, чувствуя, что мой голос звучит столь же низко, как и голос Дюпена.

— Не слишком часто, — ответил он со всей серьёзностью. — Возможно, это мой недостаток. Тем не менее я стараюсь найти ему хорошее применение.

Я покачал головой при мысли о том, что у Дюпена есть какие-то недостатки, особенно те, которые он так откровенно признаёт.

— Я приготовлю вам кофе.

На мгновение я задумался, не спросить ли его, какой именно кофе он предпочитает, но был вынужден остановиться, осознав, что я и так отлично знаю ответ на этот вопрос. Я был уверен, что Дюпен не сочтёт это знаком моего дурного воспитания, ибо он знал, что я уже достаточно хорошо выучил его предпочтения. В более широком смысле я полагаю, что гениальность шевалье заключается не столько в его собственных знаниях, сколько в прекрасной осведомлённости о том, что знают другие.

Я поставил поднос на стол и передал Дюпену его чашку чёрного кофе с тремя ложками сахара. Его глаза следили за мной, когда я поднёс свою чашку к губам и сделал осторожный глоток.

— Я думал, вы предпочитаете с молоком, — тихо сказал он, обдавая дыханием чёрную поверхность кофе.

— Полагаю, всему виной эти разговоры о смерти, — легко ответил я, ощущая насыщенный сладкий вкус во рту. — Должно быть, у меня просто мрачные мысли.

Дюпен улыбнулся, и сквозь тонкую завесу пара я увидел в его глазах неподдельное веселье.

— Вы бесконечно очаровательны, мой друг, — его глаза не отрывались от моих, когда он наклонил чашку вперёд и сделал большой глоток.

Тёмные тучи катились по бурлящим просторам Парижа, пока всё небо не стало сверхъестественно чёрным. Дождь лил, раздувая Сену, превращая улицы в мелководные реки, и стучал в окна дома №33, точно миллионы крошечных осколков металла.

Поглощённые чтением и нашим молчаливым общением, мы не спали до глубокой ночи. Моя собственная сосредоточенность продолжала ускользать от книги по истории, которую я пытался читать по рекомендации Дюпена, на бурю снаружи. Несколько раз я ощущал на себе его пристальный взгляд и быстро возвращался к странице.

Когда ночь начала переходить в утро, я почувствовал, как между лопатками у меня завязывается узел усталости, а в глазах появляется боль. Как я ни старался привыкнуть к странному распорядку дня Дюпена, желание спать по ночам и жить днём оставалось. Зевок сдавил мне горло, но я изо всех сил старался держаться.

Впрочем, мне не нужно было утруждать себя обманом, поскольку Дюпен сразу заметил моё состояние.

— Вы устали.

— Полагаю, да, — я продолжал читать, но слова расплывались и складывались в неразборчивые фигуры на странице.

— При этом вы не идёте в свою комнату. И не боитесь наших домашних призраков. Рискну предположить, что в Америке тоже бывает дождь и гром. Вы, кажется, не из тех, кто находит их пугающими.

В следующую секунду, будто по его негласной воле, раскат грома сотряс наши окна. Я вздохнул и закрыл книгу, поднимаясь на усталые ноги и чувствуя, как кружится голова.

— Пожалуй, я просто отдохну несколько часов на диване, — тихо сказал я, направляясь к низкому мягкому дивану. — Вам тоже нужно поспать.

— Хм, — Дюпен наполовину закрыл книгу, заложив длинный тонкий указательный палец глубоко меж страницами вместо закладки. Его глаза мерцали в слабом свете догорающего пламени. — Значит, в этом и заключается ваш стимул... — он смотрел, как я лёг и, свернувшись калачиком и полностью поместившись на диване, подложил руку под шею, пытаясь сделать хоть какое-то подобие подушки. Мгновение спустя он снова открыл книгу и откинулся на мягкую спинку кресла. — Если хотите, я разбужу вас через несколько часов.

Я улыбнулся даже вопреки тому, что сон изо всех сил пытался сомкнуть мои веки.

— Спасибо, — в голове возникла мысль, и я должен был быстро произнести её, прежде чем сознание покинет меня. — Дюпен?

— Да?

— Вы сказали, что заглянули под ковёр. Вы что-нибудь нашли?

Я услышал, как Дюпен слабо усмехнулся, и этот звук едва перекрыл низкое потрескивание и шипение огня.

— Нет, ничего особенного.

Я улыбнулся про себя и закрыл глаза, подчиняясь вторжению сна.

— Однако, — продолжил Дюпен, — если вам интересно, балки в главной комнате тоже не погнуты. Я полагаю, что в таком случае яд является наиболее вероятной причиной смерти наших домашних призраков. Интересно, каким образом мы можем проверить вероятность этой возможности…

Я уже собирался предупредить его, чтобы он не бодрствовал всю ночь, обдумывая этот вопрос, но не смог собраться с силами, чтобы это сказать.

Когда сон опустился, словно тяжелый занавес вокруг моего сознания, я услышал, как дождь барабанит в окна, а дыхание Дюпена постепенно замедлилось, став таким же тихим, как шелест ветра в камине.

Если наши призраки и бродили по ночам, то они предпочли не беспокоить нас, пока я не проснулся от яркого солнечного света на щеке.

1) Убийство-самоубийство — совмещение убийства и самоубийства, когда лицо убивает одного или нескольких человек, после чего кончает жизнь самоубийством.

Вернуться к тексту