Ма (джен)

Новые руины, к которым они с Ма пришли прошлым днем, нравились Тайре куда больше города, где они жили прежде. Здесь было тихо и зелено, обглоданные остовы старых зданий поросли плющом и диким виноградом, а подземные этажи затопило, и Тайра с удовольствием плавала среди серебристых рыбок и водорослей, огибая ржавые покореженные железки, искала на дне красивые стеклышки среди мусора и старых костей. Их здесь было полно — изъеденных временем, присыпанных илом, — Тайра из любопытства брала их в руки, разглядывала. Особенно ей нравились совсем маленькие черепушки, они удобно лежали в ладони, но Ма почему-то всегда расстраивалась, когда их видела, и Тайра перестала их приносить. Зато Ма очень радовалась, когда Тайра находила вещи, которые время не успело погрызть, будь то металлическая фляга, длинный нож или моток толстой шершавой веревки.

Что-то зашевелилось в кустах, и Тайра, которая до этого стояла на обломанной стене и сохла после купания, насторожилась. Чувства не обманывали ее — ничего живого там не было. Не билось сердце, не были слышны ток крови, дыхание, шаги. Ничем живым не пахло, в конце концов, а Тайра доверяла своему нюху даже больше, чем глазам. Но это не значило, что опасности нет — с Последней войны в руинах осталось слишком много старого, вонючего железа. Железа глупого, мертвого, но очень опасного. Тайра однажды по неосторожности залезла в земли, которые охраняли древние машины, и потом долго болела, выдавливая из тела чужеродные куски металла и яд. Это было больно, но больше всего Тайра боялась не за себя, а за Ма.

Ее любимая Ма, в отличие от Тайры, была совсем хрупкой, слабой и уязвимой. Тайра даже не касалась ее кожи, потому что каждое прикосновение оставляло на бледных руках синяки и царапины. Поэтому, прежде чем вести через руины Ма, Тайра всегда сперва исследовала их сама и убивала все глупое мертвое железо, которое могло бы ранить их обеих.

Вот и сейчас, не успели раздвинуться кусты, выпуская наружу оскаленную железную пасть, как Тайра взвилась в воздух, перемахнула через кроны деревьев и ловко опустилась позади мертвой железной твари. Та рычала и визжала давно не смазанными шестернями, но Тайра уже не боялась. Она подскочила, на бегу выпуская когти, и двумя быстрыми ударами отрубила твари голову, а после вспорола брюхо, брызнувшее во все стороны снопом искр и металлической стружкой. Тварь дернулась пару раз и затихла, а Тайра медленно спрятала блестящие черные когти, прошлась по лапе длинным раздвоенным языком, убирая железную пыль и масло, а после пружинисто подскочила и в два прыжка снова оказалась на высоком обломке стены, вглядываясь вдаль.

Эти руины тянулись далеко, вплоть до Жгучего моря — черного, липкого, отравленного в Последнюю войну, и Тайра знала, что Ма вести туда нельзя — там она начнет кашлять, а ее кожа покроется темными пятнами — Тайра не раз видела, что именно так болеют люди, прежде чем уснуть навсегда.

Нет, их путь лежал в другую сторону — мимо высоких гор, через лес и дымные поля, к куполу, где жили такие же, как Тайра — сильные, ловкие, с прочной черной шкурой и крепкими клыками. Там и только там ее драгоценная Ма будет в безопасности.

Окончательно обсохнув, Тайра подхватила сетку с десятком рыбин, принюхалась и, не учуяв опасности, побежала в сторону от руин, где под корнями огромного дерева чернел вход в пещеру.

Ма уже развела костер и теперь держала над огнем замерзшие бледные руки. Осунувшееся усталое лицо освещали багровые всполохи, а белые волосы выбивались из-под намотанных на голову обрывков ткани. Но, увидев Тайру, она тут же выпрямилась и тепло улыбнулась.

— Ты быстро на этот раз. Все в порядке?

— М-ма! — ответила Тайра и протянула сетку с рыбой. Ничего другого она говорить не умела, да и не смогла бы — не общаются такие, как она, словами.

— Чудесно, этого нам хватит на несколько дней, — Ма поднялась с земли и забрала рыбу у Тайры, мимоходом погладив ее по пушистой щеке. Тайра на мгновение зажмурилась и прильнула к теплой ладони, хотела было лизнуть руку, но сдержалась — даже ее шершавый язык мог сделать Ма больно. Вместо этого она отобрала несколько рыбин покрупнее, ловко выпотрошила их и повесила над огнем, пока Ма кидала в небольшой котелок травы и коренья.

— Ты не видела больше никого живого в городе? — тихо спросила Ма, с надеждой заглядывая Тайре в глаза. — Хоть кого-нибудь?

— М-ма, — помотала та головой. Ма спрашивала это всегда, каждый раз, когда они переходили на новое место. И всегда получала один и тот же ответ.

Тайра знала, что она скучает по своим сородичам. Что Ма оставила, бросила все, чтобы спасти ее от смерти. Любой человек на ее месте бы убил Тайру, пока она была еще детенышем, но Ма не стала. Она забрала ее и сбежала из людского города, зная, что если их найдут — убьют обеих.

— Я бы не смогла, — шептала ей тогда Ма, гладя по пушистой щеке, пока Тайра урчала, свернувшись клубком у нее на коленях. — Я бы никогда не смогла сделать тебе больно, моя радость. Люди в своей слепой ненависти к вашей расе уничтожили весь мир, и им все мало. Но я не буду такой же, как они.

— М-ма, — соглашалась с ней Тайра. Она знала, что ее не понимают, но с Ма слова были и не нужны.

— Куда же ты ведешь меня? — тихо спрашивала Ма, заглядывая Тайре в глаза. — Ведь ты точно ведешь, я знаю.

Тайра в ответ только фыркала и прижималась горячим, гладким лбом к животу Ма, пытаясь передать ей сотни образов: светлые пещеры; пол, устланный шкурами; глубокие заводи с мелькающими тут и там быстрыми телами; небесные корабли и живые, зеленые планеты; праздник первой крови и последний рык засыпающего вождя… Но Ма не видела этого. Она — нежная и теплая, была рождена всего лишь простым человеком, и как бы ни хотелось Тайре изменить ее, это было невозможно.

— М-ма? — Тайра хотела спросить, не жалеет ли Ма, что оставила свое глупое и жадное племя, что ушла из тесной каменной норы высоко над землей, чтобы путешествовать с Тайрой по рассыпающимся останкам прежнего мира, но Ма, как и всегда, не поняла.

— Спи, моя хорошая, мы подумаем об этом потом. Завтра. Все будет завтра. А сегодня — спать.