Рисовый пудинг с изюмом на бирюзовой тарелке (джен)

«Уважаемая леди Ламберт!

Позавчера я совершенно случайно узнал, что с позором проиграл пари, которое мы заключили восемь лет назад. Понимая мотивы вашего поступка, вынужден сообщить о своём недовольстве им и вернуть тысячу фунтов, которую вы уплатили мне в качестве выигрыша. Чек прилагается.

Искренне ваш,

Шерлок Холмс».

Шерлок размашисто расписался в чеке, ещё раз перечитал письмо, сложил чек и письмо в конверт, надел пальто, купленное, между прочим, как раз на те самые выигранные им деньги и пошёл на почту.

Ему всегда было крайне неприятно признавать свои ошибки, особенно если они были связаны с неправильным применением его знаменитого дедуктивного метода, но и сделать вид, что этой ошибки не было, он не мог.

Через три дня он получил ответ:

«Дорогой мистер Холмс!

Восхищаюсь вашей честностью, но замечу, что ваш уникальный детективный талант, благодаря которому вы сберегли мне сотни тысяч фунтов, раскрыв кражу в моей картинной галерее, не поддаётся никакой оценке. Ваш чек я принимаю, но уверена, что вы не могли выиграть то пари.

С уважением,

Анна Кристина Ламберт».

* * *

Восемь лет назад

Шерлок не любил ходить в гости, но приглашение однокурсника Патрика Ламберта на его двадцатилетие всё-таки принял из-за, как бы прозаично это ни звучало, банального голода. Деньги у Шерлока-студента, несмотря на уже ставшие постоянными гонорары за проведённые расследования, почему-то никак не задерживались, а попросить их у Майкрофта или у родителей Шерлоку не позволяла гордость. Патрик же происходил из богатой и знатной семьи, и Шерлок надеялся на, как минимум, неплохой банкет.

Однако, как это часто бывает на подобных праздниках, банкетом всё не обошлось. Приличия требовали участия гостей в светской беседе, и Шерлок не смог избежать этой участи: уже на третьем часу его пребывания в доме Ламбертов к нему прицепилась какая-то родственница Патрика лет сорока пяти и довольно ловко вовлекла в разговор. Быстро миновав темы, касающиеся погоды и текущей политической ситуации, Шерлок и леди Анна Кристина Ламберт, уже кое-что слышавшая об успехах своего собеседника, начали обсуждать его дедуктивный метод.

— Надо же, как интересно! — воскликнула леди Ламберт. — Но, мне кажется, вы всё-таки преувеличиваете, и в большинстве случаев никакую информацию по оставшимся крупицам не восстановить. Ладно, по грязи на ботинках ещё можно выяснить, откуда человек приехал, но поведение людей — настолько сложная штука, что зачастую не поддаётся никакой логике.

— Любое поведение основывается на логике. Пусть больной, пусть странной, но логике, — отрезал Шерлок. — Если мы её не видим, это не значит, что её нет, но это значит, что её всегда можно восстановить.

— Так уж и всегда, — хмыкнула леди Ламберт. — Вот, например, искусство. В нём есть логика?

— Конечно.

— Даже в современном?

— Естественно.

— Боюсь, вы не правы. Современное искусство настолько экспрессивное и даже эпатажное, что полностью разобраться в его логике не помогут никакие методы. Я как владелица частной картинной галереи могу это с уверенностью утверждать. Такое искусство нужно воспринимать как-то по-другому. Открыть ему сознание, пустить в свою душу… Чувствовать, а не понимать.

— Так говорят люди… которые не хотят производить мысленные усилия, — проговорил Шерлок, вовремя, но с трудом подобрав эвфемизм для слова «глупые».

Леди Ламберт задумалась и примерно через полминуты сказала:

— Знаете, у меня есть идея! Пари. Буквально вчера мне доставили картину Сэмюэла Лассо. Если вы сможете восстановить логику художника и угадать её название, я заплачу вам… тысячу фунтов. А если вы не сможете этого угадать, выйдете к гостям и громко заявите, что иногда бываете чересчур самоуверенным идиотом.

— Леди Ламберт, я не экстрасенс и я не угадываю, а строю выводы, исходя из уже имеющейся у меня информации.

— Хорошо. Я принесу вам альбом с предыдущими работами Лассо. Там есть его краткая биография.

— Тогда согласен, — недолго подумав, ответил Шерлок, потому что перспектива получить целую тысячу фунтов была уж очень заманчивой.

Леди Ламберт ушла и вернулась с альбомом и картиной, обёрнутой бежевой бумагой.

Как только она сняла эту бумагу, Шерлок понял, что он самоуверенный идиот, но пари есть пари.

Картина размером примерно два на три фута изображала не что-то понятное или хотя бы узнаваемое, а представляла собой совершеннейшую абстракцию: её левый нижний угол был небрежно, как показалось Шерлоку, закрашен светло-синим, а всё остальное пространство холста — белым. В центре полотна на этом белом фоне было нарисовано несколько (двенадцать, как потом посчитал Шерлок) чёрных чёрточек по четверти дюйма каждая. Приглядевшись, Шерлок понял, что использованный художником белый цвет — не совсем белый. В нём встречались жёлтые, розовые и голубые вкрапления, но ясности по поводу того, как Лассо назвал своё творение, это не прибавило.

Леди Ламберт взяла с журнального столика блокнот, вырвала из него листочек и что-то на нём написала.

— Вот, — сказала она, — этот листок с названием картины я кладу в карман, чтобы всё было честно.

Шерлок кивнул, открыл альбом и занялся его изучением. Леди Ламберт села в кресло напротив него и, наблюдая за дедуктивным процессом, решила, что будет стараться тише дышать.

«Названия: подлежащее, сказуемое, дополнения… Много географии: Прага, Париж, Мозамбик, Перу… Животные: медведи, бизоны… — проносилось в голове у Шерлока, когда он перелистывал страницы. — Цветные пятна на синем фоне — «Кенгуру в зоопарке Сиднея смотрят новогодний фейерверк»… так-так… Красные точки на чёрном фоне — «Собака туриста-провинциала заблудилась ночью в Амстердаме»… Чёрные полосы чередуются с белыми — «Луна освещает уборку мусора возле ресторана в Гонконге». Биография: родился в Ливерпуле, служил на флоте, потом открыл ресторан «Руаль», обанкротился, после почувствовал вдохновение и теперь рисует картины, которые весьма успешно продаются…»

— Я готов, — проговорил Шерлок.

— Я вся внимание, — почти прошептала леди Ламберт.

— Итак. Я заметил, что все названия картин Лассо строятся по одному принципу: «подлежащее — сказуемое — дополнения». Ещё в них часто попадаются топонимы, встречаются упоминания животных. Вряд ли картина, которую вы мне показали, — исключение. Дальше. Белый фон отличается неоднородной структурой, он переливается всеми цветами радуги. Думаю, это снег, искрящийся на солнце, потому что именно так его обычно изображают. Светло-синий угол выглядит достаточно небрежно — это символизирует стихию, хаос. Это море. Снег и море… Далее. Лассо назвал ресторан «Руаль», как мне кажется, в честь Руаля Амундсена — покорителя Южного полюса. Однако сам Лассо на Южном полюсе не был, хотя объездил половину мира и наверняка мечтал там побывать. Представляется, что чёрные чёрточки — это пингвины. Пингвины на снегу возле моря. Соответственно, в Антарктиде. Пингвины стоят свободно, не жмутся друг к другу, видимо, они радуются и резвятся, потому что наступил полярный день. Но сомневаюсь, что картина называется «Пингвины в Антарктиде», скорее, у неё какое-то претенциозное название вроде: «Солнце не опускалось за горизонт уже три дня подряд».

Ни один мускул не дрогнул на лице леди Ламберт. Она была знакома с Сэмюэлом Лассо уже пять лет, поэтому точно знала, что ресторан он назвал не в честь Амундсена, а в честь своего деда, у которого были норвежские корни. Ещё Сэмюэл очень не любил холод, а службу на флоте вспоминал с содроганием. Картина же называлась «Рисовый пудинг с изюмом на бирюзовой тарелке», но, глядя на Шерлока, этого невероятно воодушевлённого своим увлечением молодого человека, который, как она была уверена, далеко пойдёт, она просто не могла ему об этом сказать. Тысячу фунтов же можно было рассматривать как инвестиции в развитие этого уникального ума.

— Феноменально! — восхитилась леди Ламберт, комкая листок с названием картины в кармане. — Вы совершенно правы, всё именно так: «Солнце не опускалось за горизонт уже три дня подряд».