Медицинские аспекты в историческом тексте (джен)

1) Выбираем болезнь с учетом возраста и эпохи персонажа.

СПИД появился в 1981, оспа была уничтожена в 1977 году, в остальном за человеком с глубокой древности и до наших дней тянутся одни и те же болячки.

AIDS: Псс, ребят, если вы заметили меня в 1981-м, это еще не значит, что меня не было раньше.

Variola vera mutatа*: А я вообще-то все еще здесь. Ага, на заводах биооружия, ребят.

Но огромная разница в вероятности заболеть тем или иным заболеванием (и умереть от него) в разные эпохи. От чего сейчас умирают люди в развитых странах? В принципе, всего от двух видов болезней: от рака и сердечно-сосудистых заболеваний. На все остальные болезни (включая «три больших убийцы»: СПИД, туберкулез, малярию), а также несчастные случаи и криминал приходится всего 10% всех смертей. И это замечательно. Это значит, что в стране все хорошо: что страна не воюет, не голодает, в ней побеждена детская смертность, проводится всеобщая вакцинация, люди доживают до инфарктов, а медицина достаточно развита для диагностики онкологии.

В древности рак тоже был, впервые он описан еще в Древнем Египте. Но:

а) до рака надо дожить. Шансы заболеть раком в молодом возрасте есть, но довольно малы и с успехом нивелируются огромной вероятностью заболеть чем-то инфекционным;

б) рак проблематично диагностировать. Зачастую человек даже не может объяснить, где конкретно болит, а ближайшая запись на МРТ** — через 500 лет.

Человек просто жил-жил, болел и умирал. Это в сравнительно небольшом проценте случаев — у рака были мощные конкуренты во всех возрастных группах.

Еще одно заболевание, известное с древности (встречается в трудах римского врача Галена), но о котором вспомнили только сто лет назад — это аллергия. По-видимому, до начала ХХ века аллергия не беспокоила людей так, как сейчас. Тому можно выделить три причины:

а) подверженность аллергическим реакциям объективно возросла в последние пару десятилетий (на причинах останавливаться не будем);

б) анекдот: «Мальчик из очень бедной семьи так никогда и не узнал, что у него аллергия на черную икру» — большая часть населения с рождения и до смерти употребляла одну и ту же пищу и контактировала с одними и теми же животными и растениями, если не умер в детстве — аллергии нет;

в) аллергия носит наследственный характер, как только аллергиков научились откачивать, они начали оставлять потомство, до того работал весьма жесткий естественный отбор.

В историческом произведении болезнями современности можно смело пренебречь. У них найдутся более чем достойные конкуренты. Вот список из десяти заболеваний, каждое из которых заслуживает называться «маркером эпохи» и оставило огромный след в истории человечества: чума, черная оспа, грипп, тиф, туберкулез, детские болезни, дизентерия, проказа, сифилис, родильная горячка. Из всех этих заболеваний, каждое из которых веками, а то и тысячелетиями стабильно собирало огромные урожаи по всему миру, только одно (!) не является заразным.

В каком возрасте убивать персонажа? Лучше всего в младенчестве. Неинфекционной болезнью — в промежутке между 40 и 60 годами. Инфекционной, особенно в условиях эпидемии, — в любом.

2) Читаем симптомы выбранной болезни, отметаем неявные.

Если речь идет о взрослом человеке (неважно какой эпохи), крайне маловероятно, чтобы у него было только одно заболевание. Всегда можно добавить к основной болезни проблемы с желудочно-кишечным трактом или почками, сифилис и/или туберкулез (как сейчас запросто можно добавить диабет, геморрой или аллергию). То есть клиническая картина почти наверняка окажется смазанной множеством разных симптомов.

Неполный список болезней Петра I к 45-ти годам: хроническая почечная недостаточность, хронический бронхит, колит, мочекаменная болезнь, хронический гепатит, гипертония, нервный тик, судороги. А Петр — вполне себе мощный мужик, никак не подходящий под определение «хворый» или «недужный».

3) Для явных симптомов и самой болезни ищем аутентичные названия.

«Падучая» — эпилепсия, «грудная жаба» — стенокардия, «золотуха» — туберкулез шейных лимфоузлов, «чахотка» — туберкулез легких, «водянка» — отек, избыток влаги в тканях, «апоплексический удар» — инсульт и так далее. Поскольку природа заболеваний была неизвестна, их классифицировали по принципу «где болит», то есть главного, наиболее выраженного симптома. Поэтому «падучая» замечательно подойдет для всех разновидностей припадков, сопровождающихся судорогами и/или потерей сознания, «грудная жаба» — отличный самодиагноз при любых странных ощущениях в грудной клетке.

У многих болезней нет самостоятельных аутентичных названий, это связано либо с проблематикой диагностирования (болезни с течением вида «захворал да помер») либо их малой распространенностью в древности. В этом случае можно использовать нейтральные: «недуг», «хворь», «немощь/немочь», «хвороба», «болячка» и так далее.

Необходимо разделять устаревшее медицинское обозначение болезни и народное. Крестьянин из захолустной губернии не назовет сифилис латинским «люэс», а назовет либо общим для всех венерических заболеваний выражением «дурная болезнь», либо — и наиболее вероятно — «эточавойто».

Из симптомов заболеваний удостаивались внимания лишь самые явные и серьезные.

Повышенная температура — «горячка», «жар», «огневица», «лихорадка/лихоманка» (могут употребляться и как названия болезней, сопровождающихся повышением температуры, например, «огневица» — та же родильная горячка или любое заражение крови). Вообще разделение на симптомы и болезни весьма условное ввиду непонимания природы патологических процессов организма.

Обязательно отмечались высыпания на коже, которые людей в древности весьма беспокоили: язвы, нарывы и струпья (универсальные обозначения для любых болезней, проявляющихся на коже, от оспы до сифилиса).

Интересное слово «расслабленность/расслабленный» — означает слабость, паралич (например в Библии Иисус двух расслабленных исцеляет).

4) Ищем методы лечения данной болезни в описываемую эпоху.

Нормально лечить болезни люди научились совсем недавно — в XIX — XX веках. Маловероятно, что найдется хотя бы одна серьезная болезнь (кроме, пожалуй, некоторых отравлений), которую действительно умели лечить в древности. Методы лечения можно разделить на следующие категории:

а) «пляски с бубнами» — заговоры, заклинания, обряды, молитвы и тому подобное. В лучшем случае — эффект плацебо. Впрочем, к этому методу еще вернемся в контексте «чудесного исцеления»;

б) попытка воздействовать на симптомы болезни, в лучшем случае — облегчение ее течения (кровопускание, клизма, массаж и др.), в худшем — лишние страдания для больного без малейшего воздействия на саму болезнь (например, прижигание чумных бубонов каленым железом);

в) наконец, что-то действительно полезное, имеющее отношение к медицине как к науке — применение разнообразных лекарственных средств, преимущественно растительного происхождения, редкие проблески удачных хирургических вмешательств (хотя бы ампутации).

Как правило, применялись либо все три метода в совокупности, либо первый и второй вместе, либо только первый.

Если речь идет о хорошо изученных заболеваниях (чума), то там не проблема проследить все движения средневековой медицинской мысли и описать реальные, дошедшие по источникам, методы борьбы с болезнью.

Для остальных случаев в Интернете есть множество ублюдочных сайтов категории «лечение газовой гангрены народными средствами», описанные там методы и рецепты вполне можно использовать как аутентичные при описании лечения в старину — это, пожалуй, единственная польза от подобных сайтов.

Необходимо учитывать, что уровень медицины, доступный высшим слоям общества, всегда разительно отличался от того, что могли получить люди из низов или попросту живущие вдали от очагов цивилизации. Зачастую требовались десятилетия, а то и столетия (например, в случае с оспопрививанием), чтобы инновации в медицине стали доступны широким массам.

5) Учитываем восприятие болезни самим больным и окружающими.

Здесь многое будет зависеть от эпохи и от конкретной болезни, разумеется. Но главный и неизменный фактор, который необходимо учитывать — это ценность человеческой жизни и отношение к смерти как таковой. На всех этапах истории человечества, кроме нынешнего, отсчитываемого со второй половины прошлого века, люди жили очень плохо и недолго. Фактически столько, сколько отмерила природа, а она та еще жадная падла.

Так как статистика появилась только в XIX — XX веках, приходится признать, что все данные по средней продолжительности жизни людей в древности — это просто догадки и спекуляции. Как правило можно встретить показатели от 20 до 40 лет в среднем. Эти показатели вызывают у меня огромные сомнения, так как без учета детской смертности это слишком мало (можно все-таки дать и 40-50 лет), а с учетом — слишком много.

В первые годы жизни умирала большая часть детей, от половины до двух третей — это еще оптимистичные показатели. Репродуктивный цикл* * *

женщины до ХХ века — каждые полтора-два года, большая часть жизни проходит в постоянных беременностях-родах-кормлениях и так по кругу до климакса или смерти/вдовства, в семье по 10 детей + обязательно несколько выкидышей — а население не растет! Вместо геометрической прогрессии, мизерные проценты прироста населения, периодически резкие демографические ямы от войн и/или эпидемий, потом медленное восстановление популяции. Существенный рост населения в Европе наметился только к Новому времени.

Итого мы имеем:

а) огромная детская смертность — низкая ценность человеческой жизни в целом, более обыденное отношение к смерти;

б) отсутствие эффективных способов лечения наиболее опасных болезней — «на все воля Божья», ведь выздоровление практически никак не зависит от лечения.

Примечания:

* Variola vera — латинское название натуральной (черной) оспы; приставка «mutatus» — шутливый намек на правительственные эксперименты.

** МРТ — магнитно-резонансная томография; применяется для диагностики онкологических заболеваний.

* * *

Репродуктивный цикл — здесь имеется в виду период между двумя зачатиями.

Узнать о болезнях, которыми страдали люди в древности, можно следующими способами:

а) генетические исследования возбудителя болезни (вирусов, бактерий и прочих), помогающие определить его происхождение и эволюцию;

б) останки древних людей (скелеты, мумии*);

в) письменные и изобразительные источники (основной источник информации).

Все три метода, если честно, так себе. Как видно на примере исследования сифилиса, даже все три метода в совокупности не дают возможности однозначно ответить даже на простой вопрос: в каком веке сифилис появился в Европе. Генетические исследования возбудителя сифилиса установили родственную связь этого самого возбудителя с его южноамериканскими товарищами, что вроде бы подтверждает версию, что сифилис привез Колумб из Америки. Археологи между тем указывают на куда более ранние средневековые и античные скелеты с характерными для сифилиса поражениями, другие специалисты говорят, что эти поражения мог вызвать не только сифилис. А интерпретация письменных источников — вообще муть, так как чем древнее, тем аллегоричнее и туманее, и понять, какая конкретно болезнь описывается в Библии, если описывается она двумя словами, по факту невозможно.

Все это вместе — ретроспективная диагностика. То есть установление возможных болезней людей, которые уже давным-давно умерли, но потомкам все еще интересно, как и от чего.

Первобытное общество.

Примечание: под «первобытным человеком» автор-шовинист имеет в виду только неандертальцев и людей современного типа (кроманьонцев), которых считает представителями одного вида, так как у них рождалось репродуктивное потомство.

Первобытная эпоха — понятие довольно широкое, отсчитываемое с появления вида Homo и до возникновения цивилизаций (то есть для некоторых народов первобытность продолжается до сих пор). Относящиеся к первобытности периоды различаются между собой разительно, и, соответственно, различаются условия существования человека: от пещер** и примитивных каменных орудий до городов и пред-государственных образований бронзового века, который уже ближе к античности или Средневековью, чем к палеолиту. Поэтому поздней первобытности касаться не будем, остановимся только на каменном веке, хотя и он весьма неоднородный.

От первобытности у нас не остается письменных источников — этим первобытность и отличается от цивилизации. Поэтому изучением дописьменного периода человеческой истории занимаются археологи (сбор материальных источников) и этнологи (наблюдение за современными народами, находящимися на первобытном уровне развития). Далее собранные данные логически интерпретируются и выстраиваются в концепции, но, естественно, при таком подходе не обойтись без догадок и допущений. К некоторым из таких догадок стоит относиться с изрядной долей скептицизма. Приведу для примера три тезиса, которые встречаются в серьезной литературе, но у меня лично вызывают большие сомнения:

№ 1. Первобытный человек страдал от сифилиса. Как это могли установить? По повреждениям костей у найденных останков. Вот только аналогичный вывод в отношении средневековых и античных скелетов оспаривается разными специалистами — может сифилис, а может и что-то другое. Почему по более ранним останкам вывод однозначный, а по более поздним спорный? Убираем сомнительный тезис, что остается — у первобытного человека были больные кости, он страдал от множества заболеваний костей и суставов, в том числе не исключен и сифилис.

№ 2. Первобытный человек проводил трепанации черепа. Действительно, найдено множество черепов эпохи мезолита (12 тыс. лет до н. э.) с небольшими круглыми отверстиями, проделанными явно специально и задолго до смерти «пациента». Одно время оные действия предков относили к хирургии и приписывали какое-то медицинское обоснование (например, помощь при повышенном внутричерепном давлении). Потом все-таки вспомнили главный принцип, применяемый к изучению первобытности: «если непонятно зачем — значит, в ритуальных целях». Что остается — первобытный человек любил покопаться в голове у сородичей. Вполне вероятно, что таким образом впускали в себя или, наоборот, выгоняли духов, обозначали принадлежность к какой-то группе/касте (отверстия на разных частях черепа) или просто ловили глюки и приходы, надавливая на мозг через отверстие. В любом случае оные действия куда ближе к ритуальному самоповреждению, чем к собственно медицине, даже если и совершались над больными людьми.

№ 3. Все предположения касательно того, кто именно занимался оказанием медицинской помощи в первобытном обществе. Кто-то занимался лечением переломов, кто-то собирал и давал больному лекарственные травы, кто-то буравил сородичам головы — это факты, а вот был ли это жрец, знахарь, костоправ, товарищ по охоте, мать или еще кто; занимался ли всем этим один человек или было разделение по специальности; раздельно ли лечили мужчин и женщин — это все невозможно установить. Можно, конечно, понаблюдать за нынешними аборигенами Африки и Океании, но, во-первых, общества-то разные, у всех все по-разному, во-вторых, аборигены уже приучены обращаться за медицинской помощью к белым людям, если они есть поблизости.

Н.Н. Миклухо-Маклай, «Путешествия на берег Маклая»:

Утром мне сказали, что жена Моте очень больна, и просили прийти в деревню. В час пополудни один из туземцев пришел с известием, что женщина эта умирает и муж ее просит меня дать ей лекарство. Я отправился и, услышав плачевный голос женщин, которые голосили по разным углам площадки перед хижиною, подумал, что больная уже умерла. Около хижины сидело несколько женщин, кормивших грудью детей. Мне указали на хижину умирающей, в которую я вошел. В хижине было очень темно, так что, войдя в нее со света, я сперва не мог ничего разглядеть. На меня набросилось несколько женщин, прося лекарство. Когда глаза попривыкли к темноте, я разглядел, что умирающая лежала и металась посередине хижины, на голой земле. Около нее расположилось 5 или 6 женщин, держа кто голову, кто спину, кто руки, кто ноги больной. Кроме того, в хижине было еще много женщин и детей. Добиться толку было невозможно. Умирающая не разжимала зубов и только по временам как-то вздрагивала и старалась подняться. Вне хижины, как и внутри ее, все толковали о смерти. Сама больная иногда вскрикивала: «Умираю, умираю!»

Далее серия тезисов, скомпилированных мною из нескольких статей и дополненных общей информацией:

• Начать следует с того, что первобытный человек, вопреки расхожему некогда мнению, не отличался богатырским здоровьем, а был существом насквозь больным, ослабленным, но очень живучим и выносливым. Живучести хватало лет до 40-50 максимум — в исключительных случаях и без учета огромной детской смертности.

• Когда мы говорим о первобытных людях, мы все же в большинстве случаев имеем в виду неандертальцев и людей современного типа, так как именно от них осталось много следов материальной культуры, а также свидетельства сложных и вполне «человечных» социальных отношений. На счет питекантропов такой уверенности нет, однако были обнаружены останки хромого питекантропа с острова Ява, страдавшего от тяжелого артрита, предполагается, что бедолага все-таки получал какую-то заботу от сородичей, но даже если с ним делились едой, об оказании медицинской помощи все равно говорить рано.

• Убедительнее смотрятся находки неандертальских погребений — кстати, очень сложных и ритуализированных, что дает основания говорить не только о развитых социальных отношениях в общине, но и вере в загробную жизнь. Неандертальцы украшали могилы своих сородичей и оставляли в них вещи, которые могли пригодиться умершим, в том числе и лекарственные травы. Особенно интересны захоронения в пещере Шанидар на территории современного Ирака — все девять скелетов неандертальцев сохранили следы тяжелых болезней и были захоронены среди целебных растений и цветов (тысячелистник, золототысячник, крестовник, алтей, водяные лилии, эфедра и мальвовые). Среди этих захоронений знаменитый «старец из Шанидара» — старцу было около 40 лет, и он большую часть жизни был инвалидом — бедолага был слеп на один глаз, страдал от артрита и лишился правой руки еще в юности, его зубы были стерты от постоянного жевания, скорее всего кожи (видимо, в этом заключалось его занятие в общине). Еще одно известное захоронение — мужчина из пещеры Ла Шапель-о-Сен, примерно того же возраста, и тоже страдавший от артрита и перелома бедра, свидетельствующих о том, что тот был лежачим больным.

• Болезни первобытных людей во многом зависели от их образа жизни — гигиены, питания, интенсивности нагрузок и бытовых условий. Как нетрудно догадаться, о гигиене первобытный человек не задумывался (среди неразвитых народов особых чистюль не наблюдается), питался скудно, однообразно и нерегулярно, много и тяжело трудился ради выживания собственного и потомства и не всегда имел надежное теплое и сухое жилище для отдыха. Особенно часто первобытный человек страдал от артрита конечностей.

• Вывод из предыдущего пункта, подтверждаемый археологическими находками: еще чаще, чем от болезней, первобытные люди страдали от травм, переломов и ран, полученных на охоте или в драке. Ученые обнаружили у многих останков следы хорошо и правильно залеченных переломов (это единственная сфера первобытной медицины, которая удостоилась от современных исследователей оценки «хорошо»). Предполагается, что для фиксации переломов использовались «шины» из глины и других подручных материалов.

• Другой распространенной проблемой было обморожение конечностей. Напомню, что юность человека современного типа пришлась на малый ледниковый период — Вюрмское оледенение (110-10 тыс. лет до н. э.), когда Европа была холодной, а Сахара была болотом. На стенах пещер в Испании и Франции найдены отпечатки ладоней с отсутствующими фалангами пальцев, причем отпечатки наносились следующим образом: рука прикладывалась к стене, а сверху разбрызгивалась краска, обычно охра (красно-коричневый минеральный краситель). С охрой у первобытного человека была большая любовь, так как он посыпал и разрисовывал ею все, до чего дотягивался, в том числе особо значимые захоронения и, наверняка, разрисовывался сам. Не исключено, что охре придавались в том числе и магические целебные свойства.

• Итак, о хирургических операциях и лекарственных травах нам известно из археологических находок, остальное додумывается по аналогии с современными аборигенами. Они широко используют лекарственные свойства растений и минералов, умеют останавливать кровотечение при помощи подручных средств (паутина, зола, жир), высасывать яд при укусе ядовитой змеи, прижигать раны, накладывать повязки и компрессы, производить кровопускание. Скорее всего, всеми этими навыками обладал и первобытный человек.

Дополнение: Рекомендуется к прочтению монография Д.Г. Рохлина «Болезни древних людей» (доступна для скачивания, кое-где встречается неточная и/или устаревшая информация).

* Мумия — это любой труп, сохранившийся с тканями. Мумии бывают как искусственного (Древний Египет и еще множество культур), так и природного происхождения (найденные в вечной мерзлоте или в болотах).

** Пещеры первобытный человек действительно любил и использовал, но на постоянной основе там не жил.

Первые цивилизации оставили нам значительное количество письменных источников, в том числе и по медицине. Совокупность источников позволяет нам судить об уровне развития медицины в древнем мире, представлениях древних о строении тела человека, известных болезнях и методах их лечения.

В медицине всех древних цивилизаций можно выделить общие основные черты:

а) накопление сведений о теле человека и болезнях путем многовекового наблюдения;

б) отсутствие системных представлений о физиологии и непонимание истинной природы болезней;

в) значительная роль магии, мифологии и обрядов.

Древний Египет.

От цивилизации Древнего Египта остался целый жанр — «медицинские папирусы» — по сути полноценные медицинские трактаты, и это не считая художественных произведений, биографий и хроник, дополняющих общую картину мелкими деталями. Источники позволяют нам установить, что египтяне страдали от самых разных болезней и скрупулезно их описывали, пытались найти от каждой лечение, но болезни с неявными симптомами представляли для них загадку. В медицинских папирусах упоминаются сотни различных болезней и методов лечения. Кроме того, если египетский мастер прогулял работу, его заставляли писать объяснительную и брать больничный в поликлинике, в этих объяснительных часто попадается болезнь под названием «песок попал в глаза».

• Египтяне практиковали бальзамирование, при котором внутренние органы трупа извлекаются и помещаются отдельно, то есть можно предположить, что египтяне примерно представляли анатомическое устройство человека, однако не знали функций каждого органа. Например, органом мышления и вообще самым важным ограном человека считалось сердце, как единственный орган, ощутимо реагирующий на происходящее, и его обычно оставляли в груди. Так, например, не особо понятно, что означают «забывчивость сердца, бегство сердца и уколы сердца» — то ли забывчивость, бегство мыслей и угрызения совести, то ли нерегулярный пульс, приступы слабости и колющие боли.

• Лечение в Древнем Египте представляло собой крепкий синтез магии и терапии. Как правило, они применялись в совокупности по принципу: «Магия действенна вместе с лекарственным средством, лекарственное средство действенно вместе с магией». Но вместе с тем, встречаются и источники, в которых роль магии и заклинаний рассматривается как решающая, действенная сама по себе, что подтверждает тезис из первый главы: человек в древности мог получить либо реальное лечение в совокупности с ритуальным, либо только ритуальное.

• Медициной в Древнем Египте занимались жрецы. Геродот пишет, что их специализация различалась: «каждый врач занимается особым родом болезней: одни — глазные врачи, другие — врачи для головы, третьи — для зубов, и ещё иные — для невидимых болезней» и еще был специальный «изготовитель лекарств», но это уже Поздний период. Если врачебная специализация и была раньше, то относилась только к придворным медикам, да и то была условной, так как «специализации» одного врача перечисляются как почетные титулы.

• Лечили египтяне в буквальном смысле всеми подручными средствами, начиная от самых тривиальных (мед, молоко, масло, растительные и животные жиры, лекарственные травы, глина, сода и далее до бесконечности) до более чем экзотических (частицы «небесного железа», метеорита — самого дорогого материала в Древнем Египте). Особым ингредиентом древнеегипетских лекарственных средств было дерь экскременты разных животных, в том числе человека и даже мух (што? грязь, соскобленная со стены). Современные врачи сильно скептически относятся к этому компоненту и полагают, что вреда от него было сильно больше, чем пользы. Найти аутентичные рецепты древних египтян на все случаи жизни не сложно, благо их осталось около тысячи, и их полно в книге В.В. Ребрика «Древнеегипетская магия и медицина».

• Магические методы воздействия заключились, как ни странно, в экзорцизме, то есть в изгнании из тела больного «демонов», которые вызвали болезнь. То есть диагностика заключалась в том, чтобы по симптомам установить, какой конкретно демон засел в теле больного, после чего прогнать его заклинаниями и лекарствами.

Смоделируем ситуацию:

Двадцатипятилетний египтянин по имени Птахор, живший во II тыс. до н. э., был скульптором и трудился над украшением стен одной из гробниц Долины царей. Однажды Птахор переел на ночь бобов и утром не смог выйти на работу, так как у него болел живот. В «рабочем городе», где жил Птахор и другие строители (совр. Дейр эль-Медина), был свой врач, в обязанности которого входило лечить мастеров. Врач пришел, и Птахор пожаловался ему на боль в животе. Врач вспомнил, что говорят об этом папирусы, возложил руку на живот Птахора и обнаружил, что живот того подобен литаврам. «Так, это либо бог Сет, соединившийся с тобой во сне и заставивший тебя забеременеть от своего ядовитого семени, либо ты переел бобов на ночь и это оцепенение еды, — решил врач. — Тебе надо принять зерна фиников, отжатые в старом пиве, и я прочитаю четыре раза изгоняющие заклинания». «О, лекарь, повтори, пожалуйста, что ты сказал, я не расслышал тебя», — попросил Птахор. «Ты еще и глухой в придачу. Тебе надо взять красную охру, лист дерева има, тонко измельчить в свежем масле бехен и наложить на ухо». «Спасибо тебе, лекарь! — воскликнул Птахор. — И раз уж ты пришел сюда лечить меня, посмотри, у меня на ноге появилось какое-то пятно, красное, словно Нил в период разлива». «Птахор, да ты достал уже! Иди и обмажься калом гиппопотама!». В общем, Птахор выздоровел и вернулся к работе, и все у него было хорошо, даже до сорока лет дожил и внуков дождался.

Дополнение: Можно почитать роман «Синухе, египтянин», там главный герой как раз таки лекарь. Кому лень читать, можно посмотреть 11-ю серию 1 сезона мультсериала «Тутенштейн». Для остальных ссылка на монографию в примечаниях.

Древняя Месопотамия.

С источниками по истории медицины в Месопотамии все не так радужно, как с египетскими, но кое-что из найденных клинописных табличек установить можно. Поскольку источников не особо много, приходится обобщать все культуры и периоды древней Месопотамии в одно целое.

• По всей видимости, в древней Месопотамии не было специальных школ для врачей (которые были в Египте), а знания передавались внутри сравнительно небольшой «касты» медиков, внутри врачебных династий от отца к сыну: «Дай посвященному показать свои секреты магических знаний — посвященному; непосвященный да не увидит их; что касается сына, которому ты покровительствуешь, — заставь его поклясться [в неразглашении] затем покажи ему». Судя по законам Хаммурапи, в Вавилоне была распространена практика брать воспитанников-подмастерьев, вполне возможно, это было принято и у врачей. Есть единичное упоминание о женщине-враче, которая специализировалась на женских болезнях.

• В тех же законах Хаммурапи есть целая группа статей, регулирующих деятельность врачей — 9 статей для обычных врачей, 2 статьи на ветеринаров, из последнего можно сделать вывод, что в древнем Вавилоне были ветеринары «воловьи и ослиные лекари».

№ 215. Если лекарь сделал человеку тяжелую операцию бронзовым ножом и спас человека или же он вскрыл бельмо у человека бронзовым ножом и спас глаз человеку, то он может получить 10 сиклей серебра.

№ 221. Если лекарь срастил сломанную кость у человека или же вылечил больной сустав, то больной должен заплатить лекарю 5 сиклей серебра.

Примечание: «человек» — это полноправный свободный человек; цена лечения мушкенума (держатели царской, «государственной» земли, не совсем полноправные) или раба в несколько раз меньше, но в любом случае, суммы весьма внушительные. Пары успешных операций в год врачу хватило бы, чтобы содержать всю свою семью и несколько рабов.

№ 218. Если лекарь сделал человеку тяжелую операцию бронзовым ножом и убил этого человека или же он вскрыл бельмо у человека бронзовым ножом и выколол глаз человеку, то ему должны отрубить кисть руки.

В нескольких однотипных статьях объединяются два действия: «тяжелая операция бронзовым ножом» и «вскрытие бельма». С бельмом (речь о катаракте, в древности их не различали) все понятно — успех прямо зависит от степени пряморукости и навыков врача и шансы на успех при должной аккуратности высоки. Вопрос в том, почему сюда же приплели «тяжелую операцию», которая может как спасти человека, так и привести к смерти — не понятно, так как любое серьезное хирургическое вмешательство в организм — это лотерея, а уж до изобретения антисептиков с антибиотиками от навыков врача вообще мало что зависело. В голову приходят следующие варианты:

а) под «тяжелой операцией» действительно понималось некое серьезное хирургическое вмешательство, и врач рисковал и включался в лотерею, так как вознаграждение в случае благоприятного исхода было уж очень высоко;

б) врач брался за тяжелые операции лишь в исключительных случаях или не брался вовсе, а значит, хирургия в древней Месопотамии была развита чуть лучше, чем никак;

в) под «тяжелой операцией» понимается что-то примитивное и довольно простое, аналогичное по сложности вскрытию нарыва, и успех зависит от навыков лекаря.

Выяснить, что конкретно имелось ввиду, сейчас не представляется никакой возможности — если отбросить совсем уж безумный вариант с операбельным лечением онкологии, с натяжкой можно предположить аппендицит или какие-то поверхностные повреждения, те же нарывы, только на других частях тела. Рискну предположить, что единственной операцией, с которой у древних вавилонян не возникало никаких проблем, была кастрация (но вряд ли в законах речь о ней, лол).

• Лучше, чем хирургия, было развито лечение травами и мазями — в состав лекарств включались горчица, пихта, сосна, груша, слива, ива, съедобный лишайник леконара и множество других растений, а также нефть, смола, молоко, поваренная соль, шерсть и части тела животных, панцирь черепахи, органы водяных змей.

• Так же, как и в Египте (и вообще во всех древних культурах) значительная роль отводилась заклинаниям и ритуалам, сжиганиям фигурок демонов и прочим магическим воздействиям. Важной частью лечения были астрологические прогнозы, определение благоприятных и неблагоприятных дней.

• Границы возможностей врачей прекрасно понимали и сами врачи, и их пациенты. В случае, если человек был серьезно болен (например, желтухой) врач моментально самоустранялся от лечения, признавая свое бессилие. В тех же законах Хаммурапи содержится прелестное пожелание тому, кто отвергнет или исказит закон: «Пусть Нинкаррак — дочь Анума, благословляющая меня в Экуре, — даст выступить из его членов тяжкой болезни, злой хвори, болезненной ране, которую не исцелить, в которой лекарь несведущ, которую даже перевязкой нельзя успокоить, которую, подобно смертельному укусу, не искоренить, и пусть он оплакивает свою прежнюю мужскую силу, пока его жизнь не угаснет».

В литературе, описывающей медицину Древней Греции и Рима, закрепилось убежденность авторов в превосходстве данной медицинской системы над медицинскими системами Древнего Востока. Любой учебник медицины рвется перескочить через неинтересную и насквозь пропитанную магией медицину Египта и Месопотамии, чтобы поскорее приступить к интересной и прогрессивной медицине просвещенной античности.

Но на самом деле, античная медицина, как и любая древняя медицина, представляла собой неразрывный синтез эмпирических знаний и магической составляющей, только магическая составляющая у греков под влиянием их классической греческой философии убредала скорее в область натурфилософии* и тем отличалась от медицины народов Древнего Востока.

* Натурфилософия — упрощенно, философское представление о том, что все в природе взаимосвязано. В принципе, так оно и есть, но античная наука в связи с невозможностью получения реальных данных об устройстве мира подтверждала данную концепцию, выдумывая несуществующие связи всего со всем. Наиболее показательна в этом контексте теория гуморов, о которой речь пойдет ниже.

Асклепий.

Как и у всех нормальных древних народов, у греков был свой бог-покровитель медицины и звали его Асклепий. Римляне потом переименовали его в Эскулапа. Имя Асклепий буквально означает «вскрывающий» и был он так назван, поскольку появился на свет в результате своеобразного кесарева сечения. Его отец, бог Аполлон, приревновал свою смертную возлюбленную, которая к тому же была беременна, и убил ее, после чего из ее мертвого тела извлек ребенка-полубога. Сюжет нетрадиционных зачатий и рождений вообще очень распространен в античной мифологии, здесь же очень показательно, как древние воспринимали процедуру извлечения ребенка из тела матери. Хотя кесарево сечение — одно из древнейших хирургических вмешательств в организм, оно никогда вплоть до начала ХХ века, не предполагало выживание женщины. И в большинстве случаев производилось только на женщине умирающей или уже мертвой ради небольшого шанса спасения ребенка.

Сложная история рождения предопределили выбор профессии юного Асклепия. Он стал врачом, причем вскоре достиг в этом деле такого мастерства, что люди, которых он лечил волшебной травой, вовсе перестали умирать. Это очень не понравилось олимпийцам, ведь известная формула, характеризующая античное представление о богах гласит: «Кто такие боги? Это бессмертные люди. Кто такие люди? Это смертные боги». Бессмертных не устроила конкуренция и Асклепий был убит в своей земной форме, но пользуясь блатом и родственными связями, сам стал богом, ему соответствует созвездие змееносца, и его потомство — младшие божества медицинской тематики — Гигея, Панацея и др.

Гадания о том, был ли у Асклепия реальный прототип или нет — занятие заведомо бесполезное, ибо достоверных источников нет, поэтому остановимся на том, что его культ сложился в Греции уже к VII веку до н.э., и сдвинемся чуть-чуть в области более древние.

Доклассический период.

Первый источник, без которого немыслимо осмысление древнегреческой культуры, это поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея». Написаны они были, как считается, около VIII века до н.э. или чуть попозже, но раньше VI-го, а описывают события XII века — т.н. «темных веков»* греческой истории.

* В XII веке до н.э. происходит «катастрофа бронзового века» — в упадок приходят все развитые культуры Ближнего Востока и Средиземноморья. Греки тяжело выходили из темных веков, понадобился не один век, чтобы освоить с нуля самые примитивные виды изобразительного искусства — простейший орнамент и схематическое изображение человеческих фигур.

В поэмах, описывающих военные события, можно найти описания почти полутора сотен различных повреждений и способов их лечения, в частности описываются: раны, ушибы, ядовитые укусы и нагноения, извлечение из тела наконечников стрел и копий, перевязки и т.д.

И попытался стрелу из атридова пояса вынуть;

Но заостренные зубья обратно ее не пускали.

Пояс узорный тогда расстегнул он, а после — передник

С медной повязкой, — немало над ней кузнецы потрудились.

Рану увидел тогда, нанесенную горькой стрелою,

Высосал кровь и со знаньем лекарствами рану посыпал…

[И все это на поле боя.] Здесь мы видим не только алгоритм оказания первой помощи при ранении стрелою, но и свидетельство существования профессиональной военной медицины у греков в доклассический период. Примечательно, что врач, о котором идет речь в поэме, Махаон — сын Асклепия (не понятно только, в каком качестве Асклепия рассматривает Гомер) и впоследствии каждый уважающий себя античный врач будет записывать себе в предки самого Асклепия.

Классический период.

Собственно, Грецию и все с ней связанное неверно понимать как централизованное целое, это всегда множество в рамках целого — идет ли речь о полисах, философских школах или медицине. Медицина Древней Греции представляла собой совокупность медицинских школ, каждая со своим идейно-духовным основанием.

Греческая медицина существовала в двух основных формах:

1) Асклепионы — святилища бога Асклепия, где лечили больных и накапливали медицинские знания, отвечали за храмовую медицину. В асклепионы не принимались раненые и умирающие (ибо что им там делать?), а лечение назначалось на основе снов, которые больной видел в первую ночь под сводами храма. Именно жрецы-асклепиады первыми начали вести истории болезни, которые дошли до нас и содержат массу курьезных историй.

«Амброзия из Афин, слепая на один глаз, пришла, ища помощи у бога; проходя по святилищу, она насмехалась над рассказами об исцелениях. Ей казалось неверным, невероятным и невозможным, что хромые и слепые могли исцелиться при помощи одних только сновидений. Однако, и она увидела сон. Ей показалось, что к ней явился бог и обещал исцелить её, но при том условии, если она пожертвует в храм серебряную свинью как память об её глупости. После такой речи бог вынул её больной глаз и влил бальзам. Когда наступил день, слепая проснулась здоровой».

Но моя самая любимая — лечение бесплодия у женщины. Замужняя женщина, неспособная зачать, обратилась за помощью к жрецам; по обыкновению те предложили ей остаться на ночь в храме. Там к ней приполз явился бог Асклепий со своим змеем, она переспала с этим змеем, и через девять месяцев у нее родился здоровый ребенок. Разумеется, от бога Асклепия.

Речь, очевидно, идет о законспирированной ради сохранения магической репутации практике производить медицинские вмешательства на одурманенных наркотиками пациентах. В Греции произрастает опиумный мак, а эффект от получаемого из него продукта был известен еще минойцам.

2) Медицинские школы. Первые медицинские школы были семейными, однако с VI века до н.э. в них начинают принимать учеников со стороны и изначально врачебные династии разрастаются в полноценные врачебные сообщества. Свои школы были в крупных городах и на островах, наиболее известными были: Кротонская, Сицилийская, Косская и Александрийские школы.

Все школы были связаны с натурфилософией и по сути имели вид санаториев, осуществляли лечение диетами, физическими упражнением и пропагандой умеренности и воздержанности во всем. К примеру, Кротонская школа считается связанной с пифагорейцами, перенимала их аскетический образ жизни и применяла лечение музыкой, считая, что музыка сама по себе гармонична, а болезнь — это нарушение гармонии.

Свою школу на острове Кос основал самый известный древнегреческий врач Гиппократ. Именно ему приписывается знаменитая врачебная клятва, которую любят не к месту припоминать пациенты, поэтому имеет смысл остановиться на ней подробнее и разобрать, что в ней есть, а чего нет.

Первая часть клятвы посвящена обязанностям врача по отношению к своему учителю: «считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками». В случае преждевременной смерти учителя ученик обязан бесплатно обучить медицине его сыновей, как своих, посторонним же разглашать знания и умения запрещается. Дальше идет собственно этическое содержание клятвы: стараться на благо больного, не причинять ему вреда, не давать смертельного или абортивного средства, не спать со своими пациентами и вообще ни с кем в их доме, соблюдать приватность. Как видно из формулировки: «Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной» — речь идет не только и не столько о собственно врачебной тайне (диагнозе), но вообще обо всем, что врач может случайно узнать в доме своего пациента.

Один запрет довольно странен: «Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом». Речь идет, предположительно, о литотомии — удалении камней из мочевого и желчного пузыря путем сечения; хотя встречается и версия с кастрацией. В любом случае, Гиппократ по какой-то причине считает, что врачу заниматься этим не следует, ибо есть какие-то специальные люди, но кто они, до конца тоже не понятно. Предположительно, связано это с высочайшим риском, который тогда означала любая, даже самая простая полостная операция, и естественным желанием врачей уменьшить риск врачебной ошибки ради сохранения своей репутации.

Самый полный источник по греческой медицине классического периода — это, конечно, «Гиппократов корпус», или «Гиппократов сборник», представляющий собой собрание сочинений античных врачей. Правда, название отчасти условно, ибо «Сборник» сложился, по всей видимости, где-то к III веку, то есть намного позже Гиппократа, и в дальнейшем неоднократно дополнялся и переписывался, поэтому понять, что там в действительности принадлежит Гиппократу, что — представителям его школы, а что вообще римлянам, довольно затруднительно. Тем не менее, с ним очень полезно ознакомиться; сборник состоит из нескольких томов (об этике, о прогностике, о природе болезней, о самих болезнях и т.д.), те — из разделов, каждый из которых посвящен конкретной группе заболеваний — например, болезни глаз, костей, «внутренних страданиях» и т.д.

Гиппократ был великим врачом своей эпохи (наверное) и ввел в обиход немало полезных медицинских новшеств, но, по иронии исторического процесса, на два с лишним тысячелетия закрепились почему-то его не самые удачные идеи.

Они будут важны в дальнейшем для понимания складывания европейской медицины Средневековья и Нового времени:

1) Теория гуморов. Самая известная теория Гиппократа, которая, правда, существовала, видимо, и до него, поскольку очень логично проистекает из столь любимой греками натурфилософии. Идея заключается в том, что в теле человека текут четыре основные жидкости (гуморы): кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь*. В норме эти жидкости находятся в балансе, однако избыток одной или нескольких из них вызывает практически все внутренние болезни. Соответственно, лечение заключается в удалении избыточной жидкости — обычно это осуществлялось кровопусканием, рвотными и слабительными средствами. Каждой жидкости соответствовала природная стихия и два «состояния вещества» (сухое/влажное; теплое/холодное), а превалирующее значение той или иной жидкости определяло темперамент, то есть характер человека.

кровь — воздух — влажное — горячее — сангвиник

флегма — вода — влажное — холодное — флегматик

желтая желчь — огонь — сухое — горячее — холерик

черная желчь — земля — сухое — холодное — меланхолик

* Желчь — вещество, вырабатываемое печенью и накапливающееся в желчном пузыре; участвует в пищеварении. На вид, вкус и запах довольно отвратна. Не разрезая человека, желчь можно изредка наблюдать при тяжелой рвоте (когда на пустой желудок блюеется желтоватой вонючей слизью — это как раз она).

2) Полезный гной. Гиппократ, а за ним и Гален — выдающийся римский врач II века н.э. — утверждали, что раны, гноящиеся хорошим, чистым гноем заживают лучше, чем не гноящиеся, и что гной даже полезен для выздоровления. В то время как любой гной — это показатель происходящего воспаления и кишащих в ране бактерий. Вследствие этого заблуждения вплоть до XIX века европейские хирурги радовались, когда раны их пациентов начинали истекать гноем, принимая это за признак исцеления. И хотя более светлый гной (а именно такому отдавали предпочтение древние врачи) действительно чуть более оптимистичный признак, чем желтый, зеленый или черный гной, в нем равно нет ничего хорошего.

Хотя избыток гноя не радовал и античных врачей — в части «Гиппократового корпуса» о ранах и язвах содержатся рекомендации удалять лишний гной и очищать через разрез места нагноений, однако почему-то отсутствует безапелляционное утверждение о том, что гной равняется осложнению. Считалось, что малое количество гноя необходимо, и лучше, чтобы нагноение прошло быстрее, чем если бы его не было вовсе. Возможно, в те времена нагноение раны было просто настолько частым явлением, что врачам стало казаться, что без него ран не бывает, а дальше эта теория начала жить уже своей жизнью на страницах средневековых европейских и арабских трактатов.

Примечательно, что теорию «полезного гноя» пытались опровергнуть эмпирически неоднократно, даже в Средние века, что было той эпохе категорически несвойственно по причинам мировоззренческим, но каждый раз врачебное сообщество с упорством возвращалось к античным истокам, тормозя развитие хирургии на сотни лет. Окончательно избавиться от этого и многих других античных пережитков европейская медицина смогла только во второй половине XIX века, после открытия бактерий и принципов антисептики и асептики.

3) Теория миазмов. «Миазм» буквально означает «загрязнение» и этим понятием греки пытались объяснить природу инфекционных заболеваний. Продержалась эта теория, как и все античное, долго — вплоть до открытия бактерий во второй половине XIX века. Миазмы — летучие вещества, выделяющиеся во время извержений вулканов, землетрясений или испаряющиеся с болот, переносимые ветром или водой. Также миазмы исходят от тела человека, заразившегося от них. Миазмы попадают в организм через естественные отверстия — уши, нос и рот, а также через поры кожи при купании.

Считалось, что сильный запах может «отогнать» миазмы, поэтому в зараженных помещениях распыляли пахучие вещества, жгли благовония, а в воду заливали бальзамы и духи. Именно в теории миазмов, а вовсе не в христианском вероучении, лежит средневековая нелюбовь к купанию, в особенности к приему горячих ванн. Поры при этом расширяются и тело становится уязвимым для миазмов, поэтому когда средневековый человек все-таки решался искупаться, то делал это, как правило, в травяном супе, а после на всякий случай натирался маслом или лосьоном, чтобы закрыть поры. Безопасным способом поддержания ежедневной гигиены считалось обтирание и умывание холодной водой.

Медицина Древнего Рима.

Что касается римской медицины, то о ней можно сказать, что она переняла практически в полном виде медицину Древней Греции, прибавив к этому урывки, дошедшие от этрусков, и собственный богатейший военно-полевой опыт. Стандартный набор инструментов римского врача периода империи включал в себя: пинцеты, щипцы, ранорасширители, пилы для костей, захваты, ложки, хирургические ножи и иглы. Уважения достойна римская стоматология — римляне широко применяли зубные протезы, изготовленные при помощи металлической проволоки и настоящих зубов, собственных или позаимствованных у покойников.

Однако не стоит думать, что описываемое в трудах выдающихся медиков лечение было доступно всем и каждому. Медицина в Древнем мире была оплачиваемой услугой, позволить себе которое мог далеко не каждый. Рядом с врачебными рекомендациями «Гиппократового сборника» нигде не указывается средняя выживаемость пациентов с рублеными и колотыми ранами, переломами, тяжелыми хроническими заболеваниями, даже в случае, если врач внимательно и умело следует всем инструкциям.

Викторианская эпоха (1837-1901) — период правления королевы Виктории в Англии. Будучи одним из самых долгоправящих монархов в истории, Виктория пробыла на троне 63 года и стала символом Британской империи второй половины XIX века. Поскольку викторианская эпоха чрезвычайно популярна в современном искусстве и к ней часто обращаются авторы готических/мистических рассказов и стимпанка, будет справедливо выделить на этот специфический, четко очерченный хронологически и географически период отдельную главу. Однако следует принимать во внимание, что многое из описанного справедливо и для остальных европейских стран XIX — начала ХХ веков.

Социальная обстановка.

Викторианская эпоха — это эпоха урбанизма и промышленной революции, поэтому будем говорить о ней в контексте городской медицины. Одним из последствий быстрого развития промышленности стало ухудшение экологической и санитарной обстановки в больших городах, что губительно сказывалось на здоровье их жителей.

Во-первых, знаменитые лондонские туманы — это, в сущности, фабричный (да и бытовой, ибо дома тоже топились углем) смог и угольная копоть, смешивающиеся с испарениями Темзы и образующие плотную завесу над всем городом. Если утром дама выходила из дома в белом платье и перчатках, то к концу дня они имели приятный сероватый оттенок. Также все это насыщенное угольной пылью великолепие замечательно оседало в легких, увеличивая количество легочных заболеваний. В 1853 году в заметках «Блуждания по Лондону» Макс Шлезингер писал: «Туман совершенно непригоден для дыхания: воздух одновременно кажется серовато-желтым, оранжевым и черным, он влажный, густой, зловонный и просто удушающий». Туман осложнял жизнь хроническим больным и увеличивал среднюю смертность по меньшей мере вдвое в самые неблагоприятные дни.

Во-вторых, в разгар промышленной революции и стремительного освоения новых технологий люди мало задумывались о таких понятиях как загрязнение окружающей среды и токсичность. Сегодня мы хорошо знаем, что множество новомодных вещей, приглянувшихся викторианцам, таили в себе опасность для здоровья. Например, химические краски с добавлением свинца и мышьяка, которые использовались для окрашивания ткани и стен домов, а также при изготовлении обоев. Среди симптомов отравления тяжелыми металлами: головная боль, рвота и колики, нарушения нервной системы вплоть до паралича.

То же самое касается и пищи, особенно хлеба — основного продукта питания бедняков — в который предприимчивые торговцы добавляли, прямо как в блокадное время, всякий мусор, чтобы увеличить объем и сократить затраты. В низкокачественном хлебе, доступном низшим слоям населения, доля примесей (мел, сульфаты, гипс) могла составлять одну треть. У детей и ослабленных взрослых такой хлеб запросто мог вызвать диарею, приводящую к смерти.

Примечание: Подробнее см. двухсерийную документалку Скрытые угрозы в домах викторианской эпохи / Hidden Killers of the Victorian Home.

В-третьих, стремительное переселение людей в города в поисках работы означало рост трущоб. Вкупе с нищенским материальным положением большинства рабочих, низким уровнем защиты труда, вовлечением в работу на фабриках максимально социально незащищенных слоев населения — женщин и детей, которым можно было платить еще меньше — все это создавало благоприятную среду для распространения инфекционных болезней, особенно т.н. «болезней грязных рук» (хотя их более уместно называть «болезнями грязной воды») — брюшного тифа и холеры, пришедших в XIX веке на смену чуме.

Так, по более-менее достоверной статистике, в середине XIX века средняя продолжительность жизни составляла от 15 до 40 лет (естественно, с учетом детской смертности) в зависимости от класса, профессии и местности. Тот факт, что продолжительность жизни была выше в селах, чем в городах, говорит о том, что неблагоприятные факторы городской среды перевешивали большую, в сравнении с селами, доступность медицинской помощи.

Все это прагматичные британцы начали осознавать еще в 1830-е, и тогда же начались разговоры о том, что надо что-то делать. К 1848 году эти разговоры привели к принятию Закона об общественном здравоохранении: в городах начали активно прокладывать канализацию и открывать общественные уборные, проверялось качество воды, появилась профессиональные бригады дезинфекторов, которые собирали личные вещи больного и подвергали их термической обработке в специальной печи, а с 1853 года началась всеобщая принудительная вакцинация от оспы.

Немного цифр:

Население Англии за полвека увеличилось почти в два раза с 16,8 млн в 1851 году до 30,5 миллионов в 1901-м, и на 57% выросло количество врачей и хирургов с 14,4 тыс в 1861 году до 22,7 тыс в 1901-м (из них 212 были женского пола). То есть на каждую 1000 человек приходилось 0,7 врачей (да, есть такой показатель) и это, как ни странно, очень прилично, учитывая, что сейчас в той же Великобритании 2,5 на 1000.

Растет и количество больниц и лазаретов, причем подавляющее большинство этих заведений было для бедняков и рабочих, и существовали за счет государства или благотворительных организаций. Ибо одним из критериев принадлежности к среднему классу (не говоря уже о высшем) была возможность позволить себе вызывать врача на дом и получать лечение в домашних условиях. То же самое относится и к родам — приличные женщины рожали дома, лишь при необходимости прибегая к услугам врача, роддома и родильные отделения предназначались для женщин из самых малообеспеченных слоев.

Были, конечно, небольшие частные клиники для богатых, специализирующиеся на разного рода интимных недугах, вроде женской истерии и прочих нервных расстройств (хотя чаще это были даже не клиники, а отдельные кабинеты частнопрактикующих врачей). И были элитные закрытые заведения для умалишенных, но туда отдавали родственников только в самом крайнем случае, наиболее социально приемлемым было прятать их в подвале или на чердаке нанимать сиделок для ухода на дому.

Медицина викторианской эпохи: научный прогресс под руку с шарлатанством.

Медицина второй половины XIX века шагала семимильными шагами, но продолжала тащить на себе множество устаревших медицинских теорий еще с античных времен. В том числе, конечно же, двух бессменных фаворитов: теорию миазмов и теорию гуморов. Согласно мудреной теории гуморов, сформулированной Гиппократом, человеческое тело управлялось соотношением четырех жизненных соков (гуморов) — крови, флегмы, желтой и черной желчи. И если что-то в организме идет не так, то виноват избыток какой-то из жидкостей и можно все исправить, удалив эту лишнюю жидкость. Отсюда такая любовь всей европейской медицины от античности вплоть до начала ХХ века к двум всеисцеляющим приспособлениям: клизме и ланцету. (Разве что можно добавить, что в XIX веке клизма приобрела наконец-то удобный вид: вместо твердого здоровенного «шприца» появилась резиновая спринцовка).

Помимо устаревших, но все еще популярных теорий, процветало и всевозможное шарлатанство. Подобно териаку в Средние века, любая дичь с опиумом заходила «на ура» под видом чудодейственного средства от всех болезней, что логично, ибо наркотик как минимум снимает боль и успокаивает. Кроме того, буквально как в 90-е, в середине XIX века получили популярность «электропатические пояса», якобы способные лечить электричеством. У среднего класса появились деньги и забота о собственном здоровье, но не было знаний о природе явлений — все новое, как электричество или рентгеновское излучение, казалось чудесным и немедленно шло в широкое употребление. И зачастую проходили десятилетия, прежде чем увлеченные научно-техническим прогрессом, как игрой, люди понимали, с какой опасной игрушкой имеют дело.

Но и со всем этим «багажом» из косности и шарлатанства медицина за несколько десятилетий XIX века совершила больший прогресс, чем за все предыдущие века. С изобретением анестезии (эфир и хлороформ), а также с открытием понятия стерильности вперед рванула хирургия. Если веками и тысячелетиями единственными доступными человеку вмешательствами в организм было вскрытие нарывов и ампутации, то в середине XIX века врачи дорвались наконец-то до полостных операций и начали активно экспериментировать. Практика бежала впереди теории, медицинской этики, порою даже здравого смысла. Ошибочные теории смешивались со случайными прозрениями, бессмысленные калечащие пациентов хирургические вмешательства с операциями, спасающими жизни. И все это впервые в истории стало доступным простым людям.

Специфические и профессиональные заболевания.

Хуже всего приходилось, конечно же, рабочим на фабриках и в шахтах. Помимо плохого питания, низкого уровня гигиены, изнуряющего физического труда по 12-16 часов в сутки, рабочие страдали от вредных и ядовитых отходов производства, таких как тяжелые металлы и угольная пыль. Это не считая всевозможных травм и несчастных случаев, спровоцированных, с одной стороны, низкой квалификацией самих рабочих, которые пренебрегали индивидуальными мерами предосторожности, с другой — жадностью промышленников, не заботящихся о безопасности производства, результатом чего были взрывы и аварии на фабриках и в шахтах.

— Астма, сопровождающаяся выхаркиванием угольной пыли, называлась в среде шахтеров «черные плевки»; работавшие под землей в течение нескольких лет потом страдали от этого недуга до конца жизни, даже когда уже давно не спускались в шахты.

Примечание: о шахтерах см., например, роман «Жерминаль» и экранизацию 1993 года.

— Были и более специфические заболевания, характерные для конкретных профессий, например, женщины и девушки, изготавливающие спички, нередко страдали от некроза челюсти, вызванного фосфором. (И вообще, если помните «Детство Темы», спичками XIX века запросто можно было отравиться). Рабочие вдыхали фосфор, ели, склонившись над фосфорной массой, наспех мыли руки, а при зубной боли натирали десны все той же фосфорной спичкой. Результатом было отравление, которое доктора описывали в цветистых подробностях: сначала пациент жаловался на зубную боль и нарывы на деснах, из нарывов сочился гной, выпадали зубы, постепенно обнажались кости челюсти, начинался некроз. Через несколько лет пациент умирал, а если все же излечивался, до конца дней на нем оставалась печать уродства.

— После того как в 1840-х на север Англии начали завозить альпаку, верблюжью шерсть и мохер, среди работников ковровых заводов разразилась эпидемия сибирской язвы, и вспышки продолжались вплоть до 1890-х. В первый день больной жаловался на затрудненное дыхание, головокружение, озноб, боль в горле, рвоту и сонливость, на второй лежал пластом, а к третьему успевал умереть.

— Профессиональной болезнью трубочистов был рак кожи от постоянного воздействия сажи, насыщенной канцерогенными веществами. На очистке дымоходов в те времена работали мальчики с 4-6 лет, и годам к двадцати они закономерно приобретали рак кожи и в особенности часто — рак мошонки. Открыл само явление канцерогенности знаменитый хирург Персиваль Потт, работавший в лондонской больнице Святого Варфоломея. В 1775 году он описал злокачественную опухоль, которую назвал «рак трубочиста». У самих трубочистов она называлась «сажевая бородавка». Вначале на коже мошонки возникает болезненная язва. Затем она прорастает в яичко, которое разбухает и твердеет. Опухоль быстро даёт метастазы в пах и брюшную полость, что приводит к мучительной смерти. Это открытие привело к принятию в 1788 году одного из первых законов по охране труда — запрет привлекать к очистке труб детей младше 8 лет. Борьба с «раком трубочиста» продолжалась весь XIX век.

— Работники прядильных фабрик страдали от целого множества различных профессиональных заболеваний. Высокая температура воздуха (20-26 °С), влажность 85% и насыщенность воздуха пухом и пылью создавали отличные условия для распространения легочных заболеваний — биссиноза, бронхита, астмы, туберкулеза, а также кожных и глазных инфекций.

В романе «Север и Юг» фабричная работница Бесси так объясняет свою болезнь: «Я начала работать в чесальном цехе, пух попал в мои легкие и отравил меня… Маленькие волокна хлопка, когда его расчесывают, они летают в воздухе, будто мелкая белая пыль. Говорят, он оседает на легких и сжимает их. Почти все, кто работает в чесальном цехе, чахнут, кашляют и плюют кровью, потому что они отравлены пухом».

Ну и поскольку быть обеспеченной дамой в XIX веке — это тоже своего рода профессия, поговорим о недугах, с которыми сталкивались викторианские женщины и девушки.

— Проблема, касающаяся всех женщин вне зависимости от класса и материального положения: частые беременности и роды. С одной стороны, в XIX веке в этом направлении все-таки наметился прогресс: появилось обезболивание хлороформом (этот метод испробовала на себе королева Виктория и очень хвалила), различные акушерские приспособления, кесарево сечение и, наконец, понятие стерильности. С другой — роды все еще оставались чрезвычайно опасным делом, особенно когда женщина была вынуждена рожать почти непрерывно, десять и более раз, в течение всей своей взрослой жизни. Такое количество беременностей, даже удачных, истощает организм и приводит к множеству проблем, начиная от разрушения зубов и заканчивая выпадением матки.

Также не стоит забывать, что с XVIII века до 1860-х, то есть с появления роддомов для малообеспеченных женщин и до открытия Листером антисептики, в Европе бушевала эпидемия родильной горячки. Подробно об этом можно прочитать в книге Поля де Крюи «Борьба со смертью». Если вкратце: родильная горячка представляет собой обширное заражение крови, возникающее в результате попадания грязи на разрывы половых органов во время и после родов. Долгое время врачи, принимающие роды и осматривающие пациенток, не утруждались мыть перед и после этого руки, а иногда шли в родильное отделение прямо из морга, где вскрывали трупы. Это приводило к жутким показателям материнской смертности в роддомах; фактически больше шансов выжить было у тех женщин, кто успевал родить на улице по дороге в роддом, чем в его стенах. Первым забил тревогу в 1840-х практикующий врач Земмельвайс, но тогда медицинское сообщество не прислушалось к его доводам.

— В начале XIX века мода на обильное использование декоративной косметики, превращающей лицо любого пола и возраста в нечто среднее между японской гейшей и фарфоровой статуэткой, сошла на нет, на смену пришла мода на естественность. И популярные в эпоху рококо белила со свинцом уступили место туче не менее вредных для организма ухищрений, обещавших даме сохранить и подчеркнуть ее «природную красоту»:

1) Аммиак и мышьяк для отбеливания лица. Использовались для придания лицу прозрачной бледности и с оттенком легкого аристократического недомогания, а также для удаления веснушек и загара. Причем об опасности мышьяка уже знали, однако сознательно применяли его для достижения своего идеала.

2) Ленточные черви для похудения. Сначала дамы глотали яйца ленточного червя, который, по задумке, должен был поглощать все, скушанное дамой, а затем начиналась эпопея с его выселением. Избавление от паразитов — и сегодня сложное занятие, что уж говорить об эпохе, когда это пытались сделать, «выманивая» червя наружу через рот. Для этого полагалось сидеть с открытым ртом перед миской молока, а если этот способ вдруг по какой-то причине оказывался не очень действенным, то в горло пациенту запихивали металлический цилиндр с едой, куда червь должен был заползти, чтобы затем его можно было извлечь. На практике это приводило к тому, что люди частенько задыхались и умирали от наличия металлической хреновины в горле.

3) Глазные капли с белладонной. Привлекательными считались женщины с выразительными влажными глазами, будто бы слегка слезящимися. Белладонна расширяла зрачки и заставляла глаза неестественно блестеть, за что и пользовалась спросом. Капли могли применяться и в лекарственных целях, однако при слишком усердном использовании грозили вызвать отравление и привести к слепоте.

4) Когда просто напудрить плечи перестало работать, в ход пошла хлорная известь. Та самая, которой засыпают нежелательные трупы умерших от высококонтагиозных инфекционных заболеваний. В XIX веке ее использовали для удаления волос на теле и отбеливания кожи плеч, из незначительных побочных эффектов — может разъесть кожу. Если передержать.

5) Косметика с ртутью и свинцом. Ничего нового; разве что в викторианской Англии глаза и губы красили только проститутки и особо экстравагантные дамы по особенным случаям. Однако «краска для глаз» была и включала в себя свинец, сульфид ртути, сурьму и прочие радости.

— Отдельно поговорим о корсетах. И сразу отметим принципиальную вещь: был обычный, обязательный к ношению элемент одежды aka корсет — тугой или не слишком. А было утягивание. О последнем поговорим ниже.

К чести викторианских медиков, стоит отметить, что вред от ношения корсета был им очевиден и они не уставали напоминать о нем женщинам на протяжении всей второй половины XIX века. Корсет называли виновником десятка болезней, от рака до искривления позвоночника, деформаций ребер и смещения внутренних органов, болезней дыхания и кровообращения, врожденных пороков, выкидышей и «женских недомоганий», а также медицинских травм, вроде переломов ребер и колотых ран. Об этом ежегодно писал самый авторитетный британский медицинский журнал Lancet («Ланцет»). Punch высмеивал затягивание в карикатурах, а американский журнал Puck («Шалун») называл женщин мученицами моды и глупыми гусынями, которые прямиком спешат на тот свет.

Любой корсет, особенно тугой шнуровки, стягивал грудь, сокращая объем легких и затрудняя дыхательную деятельность. Женщине в корсете приходилось полагаться на вспомогательные дыхательные мышцы, что вызывало поверхностное (ключичное или реберное) дыхание. Отсюда частые обмороки у барышень (да и у мужиков, че уж там) от малейшего волнения или физической активности. Первой помощью при такого рода неприятностях было ослабить на человеке одежду (хотя бы чисто символически — у горла) и поднести духи или нюхательную соль.

Если корсет начинали носить в детском и подростковом возрасте, когда кости еще податливы, он вызывал необратимые деформации ребер. Пережатые ребра становились хрупкими и могли сломаться и проткнуть легкие или печень. Кроме того, могли сломаться и вонзиться в тело жесткие пластинки самого корсета (в основном их делали из металла и китового уса).

Ну и основной вред подкрадывался, конечно же, со стороны репродуктивной системы, ибо большинство женщин не прекращали носить корсеты и во время беременности. К слову, производители корсетов любили рисовать на своих рекламных плакатах и открытках прелестных детей и ангелочков, как бы намекая, что их продукция — не преграда на пути к счастливому материнству; были и специальные корсеты для беременных, которые ослаблялись по мере роста живота. Все это было, разумеется, чертовски вредно и часто приводило к выкидышам, тяжелым родам или уродствам и инвалидности у ребенка.

Я проходил по пляжу под руку с приятелем, врачом этого курорта. Минут десять спустя я заметил няньку с тремя детьми, игравшими на песке. На земле валялись маленькие костыли; я почувствовал волнение. Тут я заметил, что все три малыша были уродливые, горбатые, искривленные, ужасные.

Доктор сказал мне:

— Вот произведения той прелестной женщины, которую ты только что встретил.

У меня защемило сердце от глубокой жалости к ней и к ее детям. Я воскликнул:

— Ах, бедная мать! Как она еще может смеяться!

Мой друг отвечал:

— Не жалей ее, мой милый. Пожалеть надо несчастных малюток. Таковы результаты стараний сохранить тонкую талию до последнего дня беременности. Эти уродства созданы корсетом. Она прекрасно знает, что рискует жизнью в такой игре. Но ей все нипочем, лишь бы остаться красивой и любимой. (Ги де Мопассан, «Мать уродов»).

Здесь можно увидеть характерную двойственность восприятия — с одной стороны, ношение корсетов осуждается, особенно в случае, когда вредит здоровью женщины и потомству, с другой — корсетная талия является обязательным условием красоты, признанным идеалом. До боли напоминает взгляд китайских мужчин на бинтование ног — женщина с ножками-«лотосами», безусловно, прелестна, но только пока мужчина не видит, каким способом достигается подобный эффект, ибо стоит женщине снять повязку — «и все эстетическое наслаждение будет разрушено».

И в этом контексте поговорим о таком виде фетишизма, как «утягивание» — то есть деформирование собственной талии до непредусмотренных природой пропорций. «Объем талии у женщины должен быть в пределах 68-74 сантиметров, однако большинство женщин не позволяют себе выходить за 61 сантиметр, тысячи затягиваются до 53 сантиметров, некоторые — уже до 51 сантиметра». При утягивании речь идет о желаемой талии объемом 40 и менее сантиметров.

Сохранилось немало скандальных писем викторианской эпохи, в которых описывалось и восхвалялось утягивание, хотя современные исследовали склонны считать, что изрядную часть этих откровений, публиковавшихся в журналах того времени, стоит рассматривать как сексуально окрашенные фантазии с садомазохистским подтекстом (особенно учитывая, что в рассказах часто фигурировали девочки-подростки и насильственное утягивание). Словом, все сложно. Явление, безусловно, существовало, но вряд ли было широко распространено (в отличие от обычных тугих корсетов) и воспринималось обществом как нечто извращенное и постыдное, но в то же время скандально-привлекательное.

Восприятие болезней обществом.

В XVIII веке смерть впервые была вытолкнута на периферию культуры и человеческого сознания; люди из высших слоев общества стали действительно бояться смерти. У человеческой психики могут быть различные формы защиты: в эпоху рококо смерть просто не замечали — затух жанр vanitas и резко утратили популярность милые вещички с черепами, центральное место в жизни высшего общества занял непрекращающийся праздник, с играми, интригами и выпестованными страстями, ничто в этой сахарной атмосфере не должно было напоминать о смерти.

Викторианцы тоже боялись смерти, но их защитной реакцией стала знаменитая «викторианская некрофилия» — страх, переходящий в манию и культ смерти, точнее — ее эстетических атрибутов. Эту манию задала сама королева Виктория после смерти мужа в 1861 году. Появились и вошли в моду посмертные фотографии, долгий траур (несколько месяцев, а то и лет), пышные похороны, траурные украшения с волосами покойных, пикники на кладбищах и т.д. Человеческая жизнь уже начала цениться, но все еще не была в достаточной мере защищена; а учитывая, что масштабных войн в правление королевы Виктории не вели, главную опасность представляли эпидемии и прочие заболевания, поражающие людей всех возрастов, в том числе и молодых.

Викторианцы были весьма озабочены своим здоровьем, особенно когда узнали про невидимые микробы, всякие зеваки из среднего класса постоянно читали медицинские статейки в «Ланцет» и прочих популярных медицинских журналах. Врачей любили, им доверяли и охотно выполняли всякие требования, например, съездить на воды, есть виноград (популярная оздоровительная диета в 1890-х) и пить лаундаум. (Что интересно, лауданум стоил дешевле бутылки вина или джина, так как рассматривался не как алкоголь, а как лекарство, и не попадал под налоги, которые накладывались на алкогольную продукцию).

Среднестатистический обеспеченный житель викторианской Англии охотно вверялся в руки официальной медицины, однако услуги частнопрактикующего врача были очень дороги. В результате была некоторая прослойка людей, которым вызвать нормального врача не по карману, но и пойти в больницу для бедных — нереспектабельно, поэтому они с радостью прибегали ко всякого рода альтернативной медицине и шарлатанству, которая была доступнее и дешевле, разве что бесполезна. Так появилась и быстро завоевала популярность гомеопатия — лечение всех болезней микроскопическими дозами лекарства, разведенного в воде.

Высший и средний класс был не прочь открыто пообсуждать свое здоровье, особенно всякие незначительные хвори типа желудков и коленей, охотно жаловались родственникам и друзьям. Например, в «Трое в лодке, не считая собаки» уже в начале книги в разговоре джентльменов идет жалоба на больную печень и головокружение, а в «Жизни Дэвида Копперфильда» экономка постоянно жаловалась на свою таинственную хворь (и поэтому тягала бренди и ничего не делала).

Также нужно отметить, что женщины среднего и высшего классов воспринимались всеми как исключительно нежные, хрупкие и болезненные создания, которые могут и должны часто хворать, отдыхать, спать и бить баклуши, т.е. вязать, вышивать (но не читать). А если покорное домашнее существо не похоже на это описание, то ей ставили клеймо истерии (ближе к концу века).

Примечание: кстати, интимный массаж, который, конечно же, был весьма и весьма популярен, был вовсе не единственным возможным лечением женской истерии. Медицина XIX века настолько динамично и неподконтрольно развивалась, что могла похвастаться разнообразием предлагаемых решений практически любой проблемы. Так и для лечения женской истерии разными специалистами предлагались следующие варианты: удаление матки и/или клитора, ожоги кислотой, холодный душ, сбривание волос, электротерапия, гипноз и наверняка еще масса подобной мути. Ибо истерией страдали дамы исключительно обеспеченные, следовательно, их или их мужей можно было доить и доить, чем дольше, тем лучше.

Бедняки и рабочие, напротив, не волновались из-за таких мелочей, как грыжа, туберкулез или отравление, часто пренебрегали мерами предосторожности на рабочем месте, тянули с обращением к врачу и не соблюдали режим, поскольку каждый лишний день «отдыха» в больнице мог обернуться увольнением и, как следствие, голодной смертью. В постоянной заботе о базовых потребностях — еде и крыше над головой — запускались хронические заболевания, недолечивались и усугублялись производственные травмы.