И маки расцветут (джен)

Клинтон был островком безопасности. Ходячая реклама семейной жизни: тут и там гуляли парочки с колясками, на зеленых лужайках резвились коротконогие корги, а рядом с ними девушки устроили пикник. Как же тошнило от этих счастливых людей. С тех пор как Кара уехала из Клинтона, прошло уже почти двадцать лет, а она только решилась здесь появиться.

Кара ненавидела Клинтон.

Она спрятала рыжие волосы под капюшоном, а глаза — под солнцезащитными очками. Ей казалось, будто бы каждый житель этого вылизанного города знал, кто она такая. Мог прочитать по ее взгляду события прошлых лет или просканировать рентгеновским зрением содержимое рюкзака Кары. Вот только на самом деле никому не было дело до нее и ее семьи. Кара с детства знала, что миру плевать на твои проблемы. И почему детям не говорят этого в школе, на самом первом уроке? Может, вдалбливай это несмышленым шестилеткам почаще, на планете осталось бы куда меньше наивных идиотов.

Кара свернула за угол и остановилась. Там когда-то стоял маленький кинотеатр, куда они с мамой любили ходить по выходным. Кара обожала попкорн и всегда обижалась на маму, что та не покупает ей газировку. Теперь на месте кинотеатра возвышался огромный торговый центр — уродливый ребенок капитализма. Кара зашла внутрь, купила в продуктовом попкорн в пакете и «Спрайт». Денег у нее оставалось немного, все ушли на это длинное путешествие — добираться из Питтсбурга временами приходилось автостопом. Порой сердобольные дальнобойщики угощали ее кофе или кормили завтраком и даже не просили отсосать в ближайшем туалете. Все потому, что выглядела Кара мило и пользовалась этим как могла. Рыжие волосы, голубые глаза и веснушки — вылитая мама, судя по фотографиям.

К черту ностальгию. Кара открыла банку, едва не облилась газировкой и сделала большой глоток. У нее была вся нужная информация, оставалось только дождаться ночи. Страх давно отступил. Если несколько недель назад, когда она ввалилась к Кэшу домой и потребовала достать ей пушку, ее трясло об одной мысли о преступлении, то теперь хотелось только закончить все поскорее. И даже уговоры Кэша не брать на душу грех не помогали. Этот идиот ходил по воскресеньям в церковь, а остальные шесть дней курил траву и обманывал своих клиентов в сервисном центре. Возможно их прогнившие души после смерти все-таки окажутся в одном месте. Вот будет умора.

Когда на Клинтон опустилась ночь, Кара была в нужном квартале. Днем она уже нашла тот самый дом — белые стены, белый забор и газон ровно подстрижен. Прям декорации к фильму об идеальной семье. У Кары тоже могла быть такая, если бы только этот ублюдок не уничтожил все на ее глазах. У него даже чертовы маки на клумбе росли. И перед глазами сразу вставала ее мама в зеленом платье, на котором яркими пятнами распускались цветы.

Каре тогда было пять. Она смотрела по телевизору «Том и Джерри», мама готовила на кухне ужин, а ее друг — Пол — опять надирался пивом. Кара его не любила. Он всегда носил дурацкую ковбойскую шляпу, от него воняло потом и алкоголем, а еще мама после разговоров с ним постоянно плакала. Каре больше нравился ее отец, потому что он был мертв и не доставлял им никаких проблем. В тот день Пол вдруг так разорался, что перекрикивал даже телевизор. Кара спрыгнула с дивана и поспешила на кухню, но замерла от ужаса еще на пороге. Пол с остервенением бил маму ножом, и кровь ее пачкала зеленое платье с красными маками. Она даже не вырывалась. Хрипела и скулила, цеплялась за Пола тонкими пальцами, но не пыталась убежать. А Кара все смотрела, как Пол превращал маму в решето, как из-за крови все платье казалось одним большим маковым цветком.

Пол повернулся к ней.

— Теперь ты, малявка? — прохрипел он.

Глаза у него были безумными. Как у соседской собаки, что рычала и капала слюнями за забором.

Кара хотела убежать, но ноги ее будто приклеились к полу. Она зажмурилась, а потом услышала странный звук и открыла глаза — Пола тошнило. Он стоял на коленках рядом с трупом ее матери, и его блевотина смешивалась с ее кровью. Кара будто очнулась, сморгнула слезы и выбежала на улицу, как была — босая и в тонком домашнем платье.

Пола тогда посадили. А недавно Кара узнала, что этот ублюдок уже пять лет как на свободе. Наверняка снова нажирается пивом и носит эту уродскую шляпу, когда ее мать давно сгнила в своей могиле.

Вдалеке завыл пес, и этот вой подхватили другие собаки. Небо было ясным, луна взирала на Кару величественно, с укором. Кара показала ей средний палец и приблизилась к дому. Да, это был он. Пускай фонари тут не работали, дом узнавался легко: белые стены, белый забор, безвкусные голубые занавески. Кара перепрыгнула через ограду, пригнулась и забежала за дом — там оказалась еще одна дверь, но она была заперта. Тогда Кара подошла к одному из открытых окон — за ним виднелась кухня. Подтянувшись руками на подоконнике, Кара приоткрыла окно шире и проскользнула внутрь. Миска с яблоками, которую она задела ногой, тут же с грохотом упала на пол.

— Мириам? — раздался из соседней комнаты сердитый голос. — Опять за конфетами полезла? Выпорю!

Кара спрыгнула с подоконника, но не успела спрятаться. На кухне появился обрюзгший мужчина в заляпанной майке, а следом девчушка лет пяти.

— Я не ела конфеты! — звонко сказала она.

А потом они оба уставились на Кару. Зеленое яблоко докатилось до ноги Мириам, и та боязливо отошла в сторону. Кара подняла пистолет и направила его на Пола. Он шумно охнул.

— Дорогуша, ты же не станешь делать этого на глазах у ребенка? — тут же залебезил Пол. — Деточка моя, Мириам, подойди ближе к папе.

— Стой на месте! — велела Кара.

От ее спокойствия не осталось и следа. Легко было решиться на убийство Пола, который превратил ее жизнь в адскую карусель из приемных семей. Но этот проклятый ребенок… Девочке было, наверное, лет пять. Как и самой Каре в тот день.

— Ну что ты, что ты, — продолжал болтать Пол. — Деньги тебе нужны? Так возьми, мы тут пока…

Кара заметила, что он подступает к стойке с ножами, и внутри нее забурлила ярость. Вот ублюдок! Решил спрятаться за свою дочь, а сам снова к ножу тянется? Кара перевела взгляд на Мириам. Та смотрела на нее испуганными глазами и, наверное, тоже не могла сделать и шагу. Кара понимала, что она сейчас чувствует. Знала, с чем Мириам придется потом жить, какая дыра окажется в ее груди, с какой ненавистью она будет думать о Каре. Да, убийство Пола сломает ей жизнь и породит новый круг мести.

— Тише, тише, — бормотал Пол, успокаивая Кару, будто сумасшедшую.

Он внушал отвращение, как и годы назад. Такой же мерзкий вонючий ублюдок. Всадить бы нож в его сердце!

— Ты, наверное, не помнишь уже мою мать? — усмехнулась она, подходя ближе. — Не помнишь, что сделал с ней?

— Дорогуша, что бы я там ни сделал, я наверняка был пьян, — он расплылся в мерзкой улыбке. — А с пьяного дурака-то чего взять, да?

Кару затрясло от ярости. Она вновь вспомнила ту пивную вонь, его вечно жирные от чипсов руки… А сейчас Пол ухмылялся ей в лицо, почти добравшись до ножей. Кто-то из них должен будет сделать этот первый шаг. И это будет Кара.

Она превратит его жизнь в ад.

Кара резко повернулась и выстрелила в Мириам. Та распахнула глаза и округлила рот — будто чему-то сильно удивилась, а потом рухнула кулем на пол. Она лежала, а на ее груди расцветали маки.

— Мириам! — прошептал Пол.

Он схватился руками за голову и все смотрел на маленькое тело на кухонном полу. Казалось, Пол не дышал и не моргал. Только смотрел остекленевшими от ужаса глазами. На мгновение Каре стало его жаль. Он был таким же потерянным и разбитым, как и она сама, только из него вдобавок выдрали сердце с корнями. А у Кары не было сердца. Вот так.

Она выскочила из кухни, как и пришла, — через окно. Пролезла через кусты, бросила пистолет и перчатки в ближайшую помойку. Сердце ее билось в груди бешеной птицей, но на губах играла улыбка. Это было честно — забрать у Пола того, кого он любил. Это даже лучше, чем убить его самого.

Кара быстрым шагом свернула за угол. В темноте она почти заблудилась в этом квартале. Кажется, ей теперь налево? Кара остановилась у белого дома с белым забором. Она что, снова вернулась к дому Пола? Похож, но не тот…

Взгляд Кары упал на клумбу с цветущими маками.

— Чем могу помочь, юная леди?

Обернувшись, Кара увидела бородатого мужчину в идиотской ковбойской шляпе.

— …Пол?