Исполняя желания (гет)

После войны Хогвартс полностью восстановили. Попечители и Министерство не жалели для школы денег, и вскоре разрушенные башни возвели вновь, в стенах заделали прорехи, а окна украсили новыми витражами, и даже подвесной деревянный мост, соединявший Каменный круг и внутренний двор замка, сложили заново. Длинные шестиметровые плахи привезли из Йоркшира и долго выкладывали их через глубокий, поросший вереском овраг, пока мост не вышел точно таким же, как был прежде — воздушным, скрипучим и невероятно неровным.

Вот только магия вернулась в Хогвартс не полностью.

Иногда Снейпу казалось, что замок просто хандрит, словно где-то в глубине своей израненной каменной души он всё ещё испытывает боль и никак не может оправиться от пережитых потрясений. Лестницы порой забывали, куда направляются, и тоскливо зависали в воздухе на середине пути, портреты уходили в гости и не возвращались целыми неделями, на мраморных перилах неожиданно проступала гниль, а потолок Большого Зала чернел от туч и проливного дождя даже в те дни, когда на улице вовсю светило солнце.

Возможно, Хогвартсу просто нужен был отдых?

Северус Снейп не знал ответа на этот вопрос и отчего-то не стремился его найти. Его самого, подобно замку, охватила хандра, и, залатав в себе раны физические, он, вероятно, так и не смог оправиться от тягот душевных.

Декабрь подходил к концу, близилось Рождество, а природа, словно сговорившись с замком, так и не принесла в его окрестности ни снега, ни ожидаемых холодов, ни праздничного настроения. День выдался слякотным и пасмурным. Занятия шли своим чередом. В котлах поспевало раздувающее зелье, и студенты старательно перемешивали его по часовой стрелке, когда директор неожиданно прислала гонца. Странный посыльный вырвал Снейпа из ставшей уже привычной желчной апатии, впервые за долгое время заставив его искренне удивиться — всё же почту в школе обычно носили совы.

Упитанная серая крыса стремительно запрыгнула на профессорский стол и, противно пища, уселась на классном журнале. На передней лапе виднелся привязанный заклинанием кусочек пергамента. Как представитель семейства кошачьих, Минерва, бесспорно, имела какую-то тайную власть над крысами, и всё же в выборе посланника было нечто крайне омерзительное. Из тысячи возможных вариантов директор выбрала именно этот, и это излишне красноречиво говорило о том, что сегодняшнее настроение директора не сулило Снейпу ничего хорошего.

«Не мог бы ты зайти ко мне, Северус?»

Записка была лаконичной и сухой, и, решив не игнорировать столь странное приглашение, по окончании урока Снейп сразу же поднялся в Директорскую башню. Горгулья смерила его внимательным взглядом и что-то недовольно пробормотала себе под нос, но спорить не решилась — из всех преподавателей Снейп был единственным, кого она по-прежнему впускала в директорский кабинет без пароля.

МакГонагалл сидела за своим рабочим столом, заваленная ворохом бумаг, и что-то быстро и раздражённо писала. В бытность заместителем директора она выполняла за Дамблдора всю бумажную работу, но, заняв его место, почему-то так и не делегировала эту часть своих обязанностей кому-то из преподавателей. Завидев вошедшего зельевара, она отложила перо в сторону и, выдвинув ящик стола, достала из него небольшой свёрток, завернутый в тёмную плотную бумагу.

— Это тебе, — сказала она, кладя свёрток на стол, даже не обменявшись со Снейпом приветствиями.

Директор была явно не в духе.

— Сегодня в одной из колонн моего кабинета неожиданно открылась потайная ниша, о существовании которой я даже не подозревала, и в ней я обнаружила этот свёрток. Не знаю, хотел ли Дамблдор, чтобы ты получил его именно сегодня или так вышло случайно, сейчас сам Мерлин не разберёт. Возможно, ответ найдётся внутри... а возможно, и нет...

Минерва расстроенно пожала плечами и снова взялась за перо.

— Теперь я уже ни в чём не уверена! — добавила она со вздохом. — Порой мне кажется, что всё постепенно налаживается, а потом, в такие дни, как сегодня, всё вдруг разом летит в тартарары. Этим утром совятня просто взяла и перестала выпускать птиц, словно кто-то наложил на неё непреодолимый барьер! Целый час совы в панике метались под потолком, с криками натыкаясь на невидимые стены, солома и перья летели во все стороны, а мы с Флитвиком безуспешно пытались хоть что-то исправить. А потом Филиус неожиданно чихнул, и словно пробку вышибло из бутылки — барьер исчез, а сов вытянуло из совятни хвостами вверх и на добрую сотню ярдов разбросало по округе. Хагрид, наверное, до сих пор осматривает перепуганных птиц, пытаясь привести их в чувство.

Снейп молча забрал со стола свёрток и с показным безразличием засунул его в карман. Жалеть Минерву не было никакого смысла. Его самого замок слушался, быть может, чуть лучше других, но даже с ним порой случались обидные казусы — то Пивз застрянет внутри его классной доски, то стухнет свежая лягушачья икра, но жизнь научила Северуса приспосабливаться.

— Филиус считает, что со временем всё наладится, — расстроенно прикрывая глаза, сказала Минерва. — Он говорит — мы отрастили Хогвартсу новые руки и ноги, и замок просто никак не научится с ними управляться.

«Фантомные боли»,— с невольной тоской подумал Северус. Его оценки и взгляды на жизнь всегда были мрачнее и жёстче, чем у коллег. Говорить о том, что всё наладится, он не собирался. Снейп никогда не врал Минерве, и та очевидная недосказанность, что всегда существовала в их отношениях, давно научила их читать между строк. Со смертью Дамблдора Хогвартс осиротел, и как бы Минерва ни старалась, никто из них не мог этого исправить.

— Вечером я взгляну на совятню,— пообещал он директору, невольно ощущая, как проклятый свёрток своей пугающей неопределенностью прожигает ему карман, — пусть птицы сначала успокоятся.

Он знал, что МакГонагалл затеяла весь разговор ради этого — почему-то просто попросить его о помощи всегда казалось ей чем-то неправильным, словно она считала, что, навязывая Снейпу чужие обязанности, теряет перед ним лицо.

* * *

Спустившись в подземелья, Снейп неторопливо растопил камин. Уроки на сегодня закончились, и, отложив в сторону маловажные дела, можно было целиком сосредоточиться на неожиданном послании из прошлого.

Простая коричневая бумага. Почерк Дамблдора. И очень короткое: «Северусу».

— Что ж, весьма в духе Альбуса, — пробормотал Снейп и быстро провёл палочкой над свёртком, пытаясь ощутить воздействие опасной магии. Палочка мгновенно откликнулась на чужое колдовство, однако кроме слабого следа магической защиты Северус так ничего и не почувствовал. Стараясь быть крайне осторожным, он медленно развязал бечёвку и развернул бумагу. Внутри лежала шкатулка — маленькая, круглая, чуть больше пяти дюймов в диаметре, сделанная из потемневшего от времени желтоватого металла. Несколько драгоценных камней украшали помятый, но всё ещё сохранявший округлую форму бок. От шкатулки тянулся ощутимый магический след, тёплый и вполне дружелюбный, и даже после повторного сканирования Северус не почувствовал ничего, что заставило бы его насторожиться.

Внутри шкатулка была совершенно пуста. Дно её когда-то покрывала расшитая бисером ткань, но со временем ткань поистрепалась, и теперь из-под истлевших краёв проглядывало простое некрашеное дерево. Тщательно осмотрев шкатулку со всех сторон, Северус так и не нашёл ни магических тайников, ни скрытых магловских механизмов, и, вероятно, ещё долго пребывал бы в полнейшем недоумении, если бы, перевернув шкатулку тыльной стороной вверх, не обнаружил наконец подсказку — надпись, выполненную мелкой арабской вязью. В отличие от узоров на потёртых и побитых временем боках, надпись оказалась чёткой и хорошо читаемой, вот только в арабском Северус был не силён, и всё же, ощущая странное волнение и не желая медлить ни секунды, он сразу же взялся за перевод. Он долго возился, черкая пергамент, пока разрозненные слова не легли на бумагу, обретя долгожданный смысл:

«Пожелав стать самым могущественным волшебником во Вселенной, опасайся превратиться в раба желаний».

Прочтя предостерегающую надпись и отложив перо в сторону, Северус устало прикрыл глаза. Теперь он точно знал, что именно прислал ему Дамблдор. Ирония послания казалось настолько очевидной, что, знай он Альбуса чуть хуже, то мог бы, пожалуй, решить, что это искренний дар. Но Дамблдор никогда и ничего не делал просто так.

«Хранитель силы».

Когда-то, много лет назад, ему довелось прочитать о Хранителях силы на страницах старинных манускриптов, привезённых госпитальерами из захваченного Иерусалима. Поговаривали, что Малфой отдал за древние арабские свитки целое состояние, а Руквуд больше месяца бился над их переводом, потому что со свойственной лишь ему одержимостью, обладать Хранителем неожиданно пожелал Тёмный Лорд.

В манускриптах говорилось, что Хранителей силы создали когда-то искусные арабские маги, искавшие способ покорить Вселенную. Тогда люди всё ещё умели колдовать без палочек — они черпали силу у великих гор и могучих рек, пугающую и страшную, ничем не сдерживаемую в своей первозданной мощи, и заключали её в магические предметы, способные веками удерживать силу внутри. А затем они нашли способ передавать эту силу людям. Спустя тысячелетия магия людей ослабла, и теперь сила, заключённая даже в одном Хранителе, должна была казаться им безмерной. Всего-то и надо: пожелать стать самым могущественным волшебником во Вселенной, и магия Хранителя это исполнит.

Самым могущественный маг во Вселенной!

Северус осторожно отодвинул шкатулку на самый дальний край стола и медленно встал.

Какое странное, почти болезненное искушение... Он всегда чувствовал себя на вторых ролях, незначительным расходным материалом. Сначала когда Лили предпочла ему Поттера, затем — когда Дамблдор впервые отправил его шпионить за Тёмным Лордом. Не осознавая, что делает, находясь словно во сне, Северус приблизился к книжному шкафу и упёрся лбом в шершавую полку. Знал ли он, чего хочет? Готов ли он противостоять соблазнам? Сможет ли он вовремя остановиться?

«Пожелав стать самым могущественным волшебником во Вселенной, опасайся превратиться в раба желаний».

Деньги, популярность, всеобщее восхищение, особые магические способности, неисчерпаемые знания о тайнах вселенной — всё это нужно было, пока Лили была жива. Когда-то он нуждался в прощении больше, чем в чём бы то ни было. Потом мечтал о покое. Сейчас же он не хотел ничего, ни капли сверх того, что ему уже выпало. Ни грамма тяжелее той ноши, что он уже нёс. Плата за неуместные аппетиты всегда была высока, и этот урок он усвоил очень давно.

«Пожелав стать самым могущественным волшебником во Вселенной, опасайся превратиться в раба желаний».

Смог бы он воскресить Лили?

Сердце болезненно ёкнуло, ощутив обманчивую надежду, но почти сразу же успокоилось. Слишком поздно — время ушло. Он знал, что Лили не была бы счастлива, и не желал видеть призраков прошлого в глазах навеки заблудившегося во времени человека. Получи он подобный подарок двадцать лет назад, он бы пошёл до конца. А сейчас... Сейчас болезненно-горькое воспоминание — это всё, что ему осталось. И нет смысла переворачивать весь мир, чтобы убедиться в том, что он прекрасно знал и так — истинной любви не создать взмахом волшебной палочки, а значит, и получить желаемое нельзя.

И всё же, Хранитель силы лежал у него на столе. Зачем эту вещь прислал ему Дамблдор? Чего он хотел? Подарок ли это или новое истязание? Северус искал и не находил ответов. Голова шла кругом. Мерлин, как же давно он не испытывал подобного смятения!

Он помнил, как двадцать лет назад, напуганный переводом Руквуда, рассказал директору о том, что Тёмный Лорд ищет Хранителя силы, но Дамблдор не придал этой угрозе особого значения.

«Тому Риддлу, — сказал он со свойственной лишь ему добродушной усмешкой, — никогда не стать самым могущественным волшебником во Вселенной, потому что самый могущественный маг служит не себе».

Знал ли Дамблдор, о чём говорил? Вероятно. В конце концов, ведь именно он был самым могущественным волшебником этого столетия.

И всё же искушение было слишком велико...

Северус вновь обернулся к столу и, опершись спиной о шкаф, ощутил затылком жёсткие корешки книг. Знания всегда были его главной слабостью, единственной слабостью, которую он мог себе позволить.

За эти годы он упустил так много возможностей, так может быть, сейчас судьба даёт ему тот самый — последний — шанс?

Решение пришло неожиданно — отчаянное и невероятно яркое желание, перед которым не устоять... Он медленно прикрыл глаза, в глубине души стыдясь своей слабости, и, вкладывая в каждое сказанное слово всю силу охватившего его стремления, почти беззвучно прошептал:

— Я хочу стать самым могущественным волшебником во Вселенной!

Он слишком поздно понял, что происходит.

Какая-то неведомая сила одним ударом опрокинула его навзничь, а затем, ухватив за ноги, рывком потащила в сторону стола — туда, где лежала шкатулка. Северус молниеносно вскинул палочку, возводя щитовые чары, но тяга лишь незначительно ослабла. Он больно стукнулся головой о камин, когда, сопротивляясь чужой воле, инстинктивно попытался за что-нибудь ухватиться, но всё было без толку — руки беспомощно проскользили по ковру, не сумев уцепиться за короткий ворс, опрокинули стул… И лишь в последнее мгновение, оказавшись у самого стола, Северус всё же успел выкрикнуть: «Редукто!» Шкатулку с чудовищной силой подбросило вверх, ударило о каменный свод подземелий, а затем неуправляемой волной его собственной, обезумевшей от ужаса магии выкинуло за дверь.

Дверь жалобно скрипнула на единственной уцелевшей петле и сделала отчаянную попытку закрыться.

— Твою мать! — растерянно прошипел Снейп, лёжа на полу и чувствуя, как на затылке, под спутанными волосами, начинает проступать кровь.

Неужто обошлось?

Но магия шкатулки оказалась сильней.

С низким глубоким гудением шкатулка начала вращаться, приподнимаясь над полом, и Северус ощутил, как чьи-то руки душат его. Воздух выдавило из лёгких, и, сопротивляясь из последних сил, борясь с накатившей дурнотой, он сделал отчаянную попытку произнести ещё одно заклинание. Но непослушное тело предало его. Шкатулка вспыхнула яростным пламенем, мир завертелся с невероятной скоростью, и магия артефакта, одержав над ним верх, со свистящим хлопком затянула его внутрь.

А затем наступила тишина.

* * *

Сошедшие с ума совы добавили к изнурительному рабочему распорядку Невилла Лонгботтома дополнительных проблем.

«Почта непременно должна быть доставлена!» — не терпящим возражения тоном сказала Минерва Макгонагалл, окидывая растерянным взглядом горы разбросанной вокруг совятни корреспонденции, и так расстроенно посмотрела на Невилла, что отказать директору в помощи было бы просто не по-гриффиндорски.

Невилл послушно кивнул и, собрав в мешок первую партию писем, отправился в замок. Ощущать себя почтовой совой было до крайности странно. Он никогда не задумывался о том, как много писем и посылок ежедневно доставляют в Хогвартс совы. Здесь были посылки со сладостями и школьными принадлежностями, ингредиенты для зелий и лечебные снадобья, книги из "Флориш-и-Блоттс" и перья из лавки Писсаро, обычные письма из дома и официальная почта из Министерства, газеты и журналы, корма для животных и семена для теплиц, пятновыводители и хозяйственные каталоги для Филча, учебные пособия для Флитвика, первые рождественские подарки, счета за поставку еды и постельного белья, а также сотни пригласительных и поздравительных открыток.

Спустя пару часов беготни по Хогвартсу Невилл разложил почту по факультетским гостиным, и даже отнёс несколько коробок с ингредиентами в класс зельеварения, когда, спеша по коридору слизеринских подземелий, неожиданно обо что-то споткнулся. Мешок неудачно завалился на бок, и письма с посылками посыпались на каменный пол. Ругаясь на собственную неуклюжесть, Невилл присел на корточки и принялся собирать разбросанные вещи: пятновыводители для Филча, толстый конверт из Министерства Магии для МакГонагалл, открытка для Гермионы и шкатулка. Невилл невольно улыбнулся, поднимая шкатулку с пола — ещё одна, Мерлин знает какая по счёту. В последние несколько лет они с друзьями с заметным постоянством дарили Гермионе маленькие шкатулки, табакерки и волшебные сундучки, привозя их с разных концов света и в глубине души радуясь, что можно больше не мучиться с выбором подходящего подарка. Гермиона собирала шкатулки с увлечённостью, как делала всё в этой жизни, и её впечатляющая коллекция постепенно росла, заполняя собой все шкафы и свободные горизонтальные поверхности в её маленькой, но очень уютной гостиной.

— Надеюсь, ты не кусаешься, — сказал Невилл, обращаясь к шкатулке, и, собрав оставшиеся письма в мешок, аккуратно убрал шкатулку вместе с открыткой в карман.

Ближе к шести вечера, нагруженная книгами и контрольными работами, Гермиона добралась наконец до своих комнат. Всю неделю её настроение, отягощённое различными неудачными обстоятельствами, плавно стремилось к нулю, и к вечеру пятницы жизнь, работа и будущее стали казаться ей настолько невыносимыми, что весь остаток дня она планировала провести в одиночестве, посвятив вечер жалости к себе и, возможно, книгам. Близилось Рождество, а снега всё не было, и затяжные колючие дожди, зарядившие ещё в конце ноября, делали дни похожими один на другой — мрачными и безликими, невольно напоминая ей о той холодной и страшной весне, когда над Хогвартсом висела Тёмная метка.

В Рождество Гермионе особенно сильно не хватало семьи. Гарри и Джинни уже украсили к празднику особняк на площади Гриммо, и по старым скрипучим ступеням их дома, осторожно ступая след в след за Кричером, бродил теперь довольный и сытый дух Рождества. В гостиной пахло пирогами с почками, а ёлка, примостившись у кухонного очага, так ярко блестела золотыми шарами, что невольно хотелось усесться подле неё и долго болтать с друзьями, согревая замерзшие руки о чашку ароматного чая. Вот только подолгу поболтать никак не выходило. В Хогвартсе Гермиону ждали нескончаемые обязанности профессора трансфигурации, и, выбираясь к Поттерам лишь на выходные, она всё острее ощущала собственное одиночество. В выходные Рон вечно пропадал в магазине и злился, что в будни она предпочитает его обществу проверку контрольных работ и монотонные дежурства в школьных коридорах, где непослушные ученики так и норовили нарушить правила. И, чувствуя себя измотанной и несчастной, Гермиона всё чаще ловила себя на мысли о том, что ссоры их становятся всё более жаркими и бессмысленными, а примирения — короткими и бездушными. И всё же она тосковала по Рону. Невнимательному, вспыльчивому, эгоистичному, но такому родному...

Сложив на полку свитки и книги, Гермиона неожиданно обнаружила, что на столике возле камина её ожидает приятный сюрприз. На маленькой, но довольно милой открытке, наверняка купленной в Косом переулке, небрежным почерком Рона было написано:

«Давай уже наконец помиримся, Гермиона, а то родные мне всю плешь проели. За дело, конечно. Я знаю, я настоящий болван».

Вот так вот, и никаких тебе извинений или угрызений совести. Гермиона расстроенно бросила открытку на стол и села в кресло. В этом был весь Рон. Наверняка миссис Уизли пригрозила ему, что лишит его рождественской индейки, и только после этого он взялся за перо. Рон был из породы тех мужчин, что предпочитают всё пускать на самотёк, поэтому cсориться у него всегда выходило гораздо лучше, чем приносить извинения.

Рядом с открыткой лежала небольшая шкатулка, старая и местами потёртая, украшенная восточными узорами и мелкими, давно потускневшими от времени камнями — неброская, но красивая вещь. Гермиона осторожно потрогала её кончиками пальцев, и шкатулка охотно отозвалась на прикосновение мягким, едва ощутимым теплом. Вероятно, когда-то эта шкатулка принадлежала Вальбурге Блэк. Сам Рон едва ли мог позволить себе купить нечто подобное, его доходы в магазине брата были всё ещё очень скромными, а все свободные деньги он предпочитал тратить на квиддич. Так что шкатулку Рон скорее всего выпросил у Гарри, случайно заприметив её в доме на площади Гриммо. И всё равно подарок вышел милым…

Повернув шкатулку к свету и внимательно осмотрев, Гермиона так и не нашла ничего, что указывало бы на её волшебное происхождение, и всё же в шкатулке чувствовалась магия, не тёмная и не светлая, просто магия. Так часто бывает с чужой волшебной палочкой, когда впервые берёшь её в руки.

«Пожалуй, эта вещица неплохо будет смотреться на третьей полке сверху», — решила Гермиона, с гордостью окидывая взглядом свою коллекцию старинных шкатулок. Коллекция занимала огромный шкаф и могла похвастаться немалым количеством достойных экспонатов. Здесь были шкатулки, умевшие предсказывать погоду и поднимать ветер, шкатулки-шутки, выбрасывающие в лица своих владельцев облачка пудры и яркие конфетти, старинные табакерки, пыхтевшие табаком и окуривающие комнаты благовониями, маленькие сундучки, окрашивающие все попадающие в них предметы в зелёный цвет и певшие заунывные рождественские гимны, тяжёлый резной ларец — подарок преподавателя из Колдовстворца — преобразующий любые жидкости в ром, и, конечно же, главная её гордость — шкатулка-самобранка, вопреки всем законам Гампа умевшая из ниоткуда доставать еду.

Каким особым талантом обладало её новое приобретение, Гермионе только предстояло выяснить, а для начала шкатулку следовало почистить и привести в порядок. Гермиона достала из шкафчика специальную пасту, взяла платок и стала аккуратно начищать потемневший от времени бок.

Жжжж-шпок!

Шкатулка в руках Гермионы вздрогнула, словно оживая, раздался странный вибрирующий звук, и полупрозрачная фигура, похожая на сгусток магии или, что ещё более странно, цветное привидение, выплыла из шкатулки и зависла в воздухе...

...и к полнейшему изумлению Гермионы оказалась профессором Снейпом!

— Мисс Грейнджер! Ну, конечно! — сказало цветное привидение голосом всё того же профессора Снейпа и, совершенно по-снейповски закатив глаза, продемонстрировало своё полное отвращение к происходящему.

— Профессор Снейп? — с сомнением пробормотала Гермиона.

Весь облик привидения — наглухо застёгнутый сюртук с бесчисленными мелкими пуговицами, длинные волосы, крючковатый нос и даже низкий запоминающийся голос — всё говорило о том, что перед ней её бывший учитель, а теперь и коллега, но вот разум отчаянно кричал об обратном.

«Я брежу!»

— Это ведь розыгрыш, да? Такой своеобразный подарок от Уизли? Он всё же создал магического помощника и решил подарить прототип мне? — растерянно спросила Гермиона, борясь с непреодолимым и совершенно неуместным желанием просунуть сквозь профессора руку.

Улыбка у неё получилась кривая. Она была напугана, хотя и старалась убедить себя, что беспокоиться не о чем. Но получалось плохо. Джордж Уизли никогда не стал бы её так разыгрывать, а вот от Рона, она, пожалуй, могла ожидать всё, что угодно — подобные глупые шуточки всегда были в его духе.

— Вы ведь только что появились из шкатулки! — сказала она, даже не пытаясь скрыть в голосе обвиняющих ноток.

— Среди волшебников об этом разделе магии мало что известно, но вы же знаете, кто такие джинны? — спросил Снейп, памятуя о магловском происхождении Гермионы.

— Знаю ли я? — усмехнулась Гермиона.— Да ведь это именно я в прошлое Рождество рассказала Рону и Джорджу, никогда не слышавших о джиннах, магловскую сказку про Алладина и его волшебную лампу. Джордж пришёл тогда в страшный восторг и загорелся идеей создания подобной штуки. "Представляете, — сказал он, — как было бы здорово, если бы сквибы или маги, получившие увечья, ограничивающие их волшебные способности, могли иметь дома магического помощника, этакого джинна, способного выполнять за них хотя бы простейшие заклинания. Например, развести в очаге огонь, послать срочное сообщение или склеить разбитую чашку." Неужели вы и есть их первый опытный образец?

— Какая чушь! — незамедлительно вспылил профессор Снейп. — Я не какой-то там опытный образец я... — "...самый могущественный маг во Вселенной!" — хотел сказать он, но вовремя осёкся. Подобное утверждение, даже если оно и имело под собой все основания, прозвучало бы сейчас крайне неуместно. А Снейп, при всех своих недостатках, самовлюблённым идиотом не был.

— Я — это по-прежнему я, — сказал он как можно более терпеливо, — всё тот же профессор Снейп, который пять лет учил вас зельеварению, обзывал всезнайкой и всегда утверждал, что вы не годитесь на роль учителя, так как ваша полная неспособность опускаться до уровня обучаемых посредственностей лишает вас возможности говорить со студентами на одном с ними языке.

— Профессор, — вкрадчиво спросила Гермиона, — вы же в курсе, что вы нематериальны?

— Естественно, я в курсе, — зло огрызнулся Снейп. — Эта шкатулка — очень сильный и древний магический артефакт, называемый Хранителем силы. Я повёл себя неосмотрительно, и артефакт втянул меня внутрь. Теперь он проецирует для вас мой фантомный образ, наделённый магической силой, но, к сожалению, не способный управлять заключённым в артефакт телом.

— Вы убеждаете меня, что эта штука затянула в себя ваше тело и сейчас выдаёт мне его астральную проекцию?

— Ваши странные магловские термины режут слух, но главную мысль в моих объяснениях вы всё-таки уловили, — согласился профессор.

— А как вы попали ко мне в комнату?

— Понятия не имею, — честно признался Снейп, — я был уверен, что вы подобрали шкатулку у меня в кабинете и принесли её к себе.

— И кто бы в здравом уме рискнул это сделать, — пробормотала Гермиона.

— Что ж, в таком случае... — Снейп замолчал, оценивающе осматривая комнату, но уже спустя несколько секунд с пониманием остановил свой взгляд на шкафчике с её коллекцией шкатулок. — Рискну предположить, что во время моей борьбы с артефактом, он выкатился в коридор, и некто, проходивший мимо, решил, что эта вещь, возможно, принадлежит вам. Учитывая ваши пристрастия в коллекционировании, подобное предположение не кажется мне абсурдным.

Гермиона всё с тем же сомнением покачала головой:

— Если бы вы были настоящим профессором Снейпом, то понимали бы, как странно это звучит.

Она на мгновение задумалась и почти тут же добавила:

— Ну хорошо, предположим, я вам верю, и что же дальше? Теперь вы скажете мне, что из-за того, что я потёрла лампу, простите, шкатулку, вы обязаны исполнить три моих желания?

— Да, — просто ответил Снейп.

— Да вы издеваетесь! — засмеялась Гермиона.

На бледном лице Снейпа заиграли желваки.

— А если я этого не сделаю? — поспешно спросила она.

— Я буду оставаться заложником артефакта до тех пор, пока магический контракт не будет исполнен.

Гермиона рассеянно потёрла щеку и внимательно посмотрела на Снейпа. Профессор явно злился, и это само по себе уже казалось странным: по сути, магический помощник обязан был сохранять спокойствие в любой, даже самой неординарной ситуации, ведь его основная задача заключалась в том, чтобы помогать увечным людям, далеко не всегда пребывавшим в мире и гармонии с собой. А значит, злиться ему уж точно не полагалась.

— Что ж,— примирительно сказала Гермиона. — Выходит так, что сейчас я могу попросить у вас всё, что угодно?

— Всё, что угодно, — подтвердил профессор.

— И я это получу?

— Да, если будете руководствоваться двумя основными правилами. Во-первых, вы должны этого захотеть. Не просто озвучить своё желание, а действительно пожелать, чтобы оно исполнилось. Во-вторых, вы должны очень чётко сформулировать свои ожидания. Единственная задача, стоящая перед магией, проводником для которой я сейчас являюсь, добиться требуемого результата. У неё нет морали, поэтому она не будет пытаться угодить вам или навредить, она исполнит то, что вы у неё попросите, максимально простым и, как следствие, самым эффективным способом. Поэтому вы должны крайне осторожно подбирать слова. Например, пожелав увидеть весь мир, вы рискуете отправиться в полёт по космической орбите или угодить на Марс. Магия всегда будет исполнять вашу просьбу предельно буквально.

Снейп замолчал, внимательно глядя на Гермиону, и спустя пару секунд тяжело вздохнул.

— Я вас не убедил,— сказал он, качая головой, — и вы по-прежнему считаете, что я побочный продукт изобретательного таланта мистера Уизли. Джорджа Уизли, я полагаю. Ну хорошо, возьмите шкатулку и переверните её — там на обороте есть предупреждение, оно на арабском, но уверен, вы без труда найдёте в библиотеке какой-нибудь словарь. Едва ли кто-то из Уизли сподобился бы сделать подобную надпись.

Гермиона взяла в руки шкатулку, послушно перевернула её и к огромному удивлению Снейпа без всякого словаря прочла выгравированное на тыльной стороне предупреждение.

«Пожелав стать самым могущественным волшебником на свете, опасайся оказаться рабом чужих желаний»

«Вот оно!» — внезапно понял Северус. Его арабский был слишком плох, чтобы уловить подобные нюансы перевода, и он упустил ключевое слово — «чужих», а он-то решил, что речь здесь идёт о способности контролировать собственную тягу к власти.

Прочти он предупреждение правильно, и этой ужасной ситуации вполне можно было бы избежать.

— Вы великолепно знаете арабский, — произнёс он вслух с невольным уважением в голосе.

— В школе мне очень нравилась нумерология, — объяснила Гермиона, краснея от столь неожиданной похвалы. — К сожалению, я очень быстро обнаружила, что все основополагающие труды по этой науке были написаны на Востоке, поэтому, чтобы получить хоть какие-то знания помимо тех, что включались в школьную программу, мне пришлось выучить арабский язык. Впрочем, читаю я не слишком бегло.

Они оба замолчали.

— Вы хотели стать самым могущественным волшебником во Вселенной? — тихо спросила Гермиона, глядя на призрачную фигуру, застывшую у стола.

Снейп недовольно поджал губы, стараясь сдержать подступающий гнев. Вот почему он сразу не показал девчонке надпись — разговор о его истинных мотивах делал его слишком уязвимым.

— Ну хорошо, профессор, — произнесла Гермиона примирительно, — от меня не убудет. Давайте я пожелаю что-нибудь простое и понятное, вы это исполните, и мы вместе взглянем на результат. Если всё будет так, как вы говорите, артефакт отпустит вас, и всё закончится. Если же нет — я смогу убедиться, что совершенно сдвинулась от одиночества и разговариваю с магическим приложением от кухонного комбайна.

Снейп раздражённо фыркнул, но спорить не стал.

— Итак, — уверенно начала Гермиона и надолго замолчала. — Вы сказали, что я должна пожелать что-то, что по-настоящему хочу, для того, чтобы магия подействовала? — спросила она спустя добрых десять минут, не сумев скрыть сомнения в голосе.

— Да.

— То есть, если я просто попрошу вас передвинуть вот этот стул, это не сработает?

— Как желание — не сработает, потому что на самом деле вы этого не хотите и вам это не нужно.

Гермиона закашлялась и вновь замолчала — на её обычно бледных скулах медленно выступил мягкий румянец.

— Послушайте, — наконец догадался Снейп, — не будьте дурочкой, всё, что вы пожелаете, я обещаю сохранить в полной тайне и никогда не упоминать об этом при наших встречах.

— Это непросто, профессор, — призналась Гермиона, невольно краснея ещё сильнее. — Выходит, чтобы магия подействовала, мне необходимо пожелать нечто глубоко личное, а вы, профессор, уж простите, совсем не тот человек, с кем я могла бы счесть возможным обсуждать подобные темы.

— Я обещаю быть крайне деликатным.

Гермиона закрыла лицо руками, на мгновение сжалась, словно перед прыжком, и решительно произнесла:

— Я хочу навсегда помириться с Рональдом Уизли!

— Да вы спятили! — возмущённо воскликнул профессор Снейп.

Щёки Гермионы стали пунцовыми.

— Чего стоят после этого все ваши обещания, профессор?! — воскликнула она, с трудом сдерживая гнев.

— А как ещё я должен реагировать? Я предоставляю вам величайшую в мире возможность, вы можете пожелать всё, что угодно, а вы бездарно тратите своё желание на этого олуха, который и мизинца вашего не стоит!

— Не вам об этом судить! — возмутилась Гермиона. — Рональд не так уж и плох, к тому же, я просто устала всегда быть одна. Вы не понимаете, профессор! У Гарри есть Джинни и вся семья Уизли, которая считает его всё равно что родным сыном. У меня же есть только Рон! Школа занимает всё моё время, и когда мы не вместе, мне остаются только книги. Все мои коллеги значительно старше меня, я им не ровня, и моё общество едва ли может быть им интересно. Если бы вы только знали, каково это — изо дня в день быть предоставленной самой себе?! — она осеклась, внезапно осознав, что Снейп-то как раз прекрасно знает, что значит быть одиноким. Вот только у него ситуация была совершенно иной — тут же поправилась Гермиона — Снейпа одиночество вполне устраивало. Люди раздражали профессора одним только фактом своего существования. Ей же, напротив, ужасно не хватало простого человеческого общения. И всё же вышло как-то неловко...

Впрочем, самого Снейпа опрометчиво брошенные Гермионой слова, похоже, совершенно не задели. Его фигура отделилась от шкатулки и медленно проплыла вокруг стола, двигаясь странными завораживающими волнами. Впечатление было немного пугающее, и Гермиона на всякий случай закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на собственных ощущениях. Было бы и правда здорово, если бы эти бесконечные ссоры с Роном наконец прекратились. Вспыльчивый, но отходчивый, он слишком часто злился на Гермиону по пустякам, а спустя несколько минут, уже позабыв об этом, дивился её испорченному настроению и нежеланию смеяться над его шутками. В результате они так редко оказывались на одной волне, что ей и правда начинало казаться, что если кто-нибудь сдвинул бы стрелки их жизненных компасов на пару делений, то они наконец идеально бы поладили.

Гермиона не представляла, как работает магия джиннов, но, думая о только что загаданном желании, не чувствовала ничего необычного. Ни лёгкого покалывания в груди, ни бабочек внизу живота, ни странного мистического трепета в душе. Мерлин, что должна ощущать женщина, когда её самое заветное желание исполняется?

Немного подождав, но так и не почувствовав никаких изменений, она удивлённо открыла глаза и непонимающе посмотрела на Снейпа.

— И? — спросила Гермиона на всякий случай. Вдруг всё уже случилось, а она этого просто не заметила.

— Ваше желание не сработает, — совершенно спокойно ответил Снейп, — потому что на самом деле вы не хотите мириться с Уизли, — и, предвосхищая возмущение Гермионы, тут же добавил: — Вам не нравится чувство одиночества, а ещё вам не нравится испытывать эмоции, которые приводят вас к ссорам. Я могу это понять. Но в глубине души вы знаете, что всё дело в том, что вы с Уизли просто не созданы друг для друга. Вы не приемлете в нём именно те черты характера, что и делают его Рональдом Уизли, и боитесь, что на всю жизнь будете привязаны к неподходящему вам человеку просто потому, что все от вас этого ждут.

— Но ведь это несправедливо! — воскликнула Гермиона, чувствуя, как её охватывает совершенно необъяснимое чувство разочарования. — Даже если я не всегда уверена в своём выборе, даже если я неправильно формулирую свои ожидания — я хочу быть счастлива… счастлива с Роном!

Было странным так расстраиваться из-за неисполнения желания, ведь ещё минуту назад мысль о том, что всё это глупый розыгрыш Уизли, казалась ей единственным разумным объяснением происходящего. И всё же неприятное послевкусие осталось, словно она вдруг поверила в чудо, а на деле случился обычный обман.

— Я могу сделать то, о чём вы просите, — тихо предложил Снейп, с неожиданным сочувствием глядя на поникшие плечи Гермионы, — но вы должны понимать, мисс Грейнджер, что магия не сможет исполнить ваше желание, не изменив сущности Уизли, не сделав его другим — а это, в сущности, приворот. Он станет спокойнее и взвешеннее, и, возможно, даже научится любить книги, вот только всё это будет ненастоящим. И каждый раз, глядя на своего мужа, вы будете вспоминать об этом. Вы будете знать, что человек, живущий рядом с вами — безвольная кукла, всю свою жизнь обречённая следовать вашим желаниям лишь потому, что когда-то вы устали от бесконечных ссор. И самое ужасное — вы никогда не сможете бросить его, потому что, зная ваше пресловутое гриффиндорское благородство, будете считать себя обязанной находиться рядом с ним до конца его дней. Ведь вы будете помнить, что именно вы сделали его таким. Хотите ли вы нести этот крест на самом деле, мисс Грейнджер? Скажите, и я всё же исполню ваше желание.

— По-моему, вы просто дурите мне голову! — сказала Гермиона и, так и не сумев скрыть обиды в голосе, добавила: — Знаете, профессор, вас не поймёшь — то вы требуете, чтобы я как можно скорее озвучила три своих желания, то стоит мне попытаться это сделать, как вы тут же начинаете меня отговаривать. Так мы вряд ли когда-нибудь сдвинемся с мёртвой точки…

Мысль о том, что она пусть на мгновение, но всё же всерьёз поверила, что перед ней настоящий джинн, заставила её разозлиться на собственную глупость. Она прочитала столько книг по магии и нигде не встретила даже упоминания о джиннах! Что уж тут говорить, раз даже потомственные чистокровные волшебники никогда не слышали об их существовании! И как она могла так глупо попасться? И ещё более нелепо было озвучивать подобное желание! Профессор Снейп прав — даже самая великая Магия не может создать или сохранить настоящую любовь, на это способны лишь сами люди. Так для чего стремиться стать самым великим магом во Вселенной, если ты можешь всего добиться сам? На мгновение ей показалось, что она запуталась в собственных мыслях, в своих желаниях, в отношении к этой странной штуке, что стояла сейчас на её столе. Что она делает? Зачем говорит с ней о собственных чувствах?

Она на секунду расстроенно прикрыла глаза и вдруг неожиданно для себя почувствовала, что после разговора со «Снейпом» о Роне ей, как ни странно, стало намного легче. Вот значит, как это работает? Как визит к магловскому психиатру? Расскажите о вашем самом несбыточном желании, мисс Грейнджер! Что вас беспокоит, мисс Грейнджер? Выплесните свой гнев, мисс Грейнджер! От абсурдности и смехотворности собственных предположений ей заломило скулы. Боже, о чём она только думает? Но что если Снейп прав? Что если действительно пришло время взять паузу в их с Роном отношениях, запретив себе беспокоиться о чувствах других. Пусть это расстроит всю семью Уизли, но ведь она точно знает, что подобное решение пойдет им с Роном только на пользу. И может, тогда наконец она перестанет испытывать это дурацкое чувство вины?

— Вы слишком серьёзно ко всему относитесь, — словно прочитав её мысли, без всякой издёвки произнёс Снейп. — Думаю, давно пришло время отказаться от обязательств, которые вам навязывали ещё в раннем детстве, и сделать хоть что-то для себя. Вы никому и ничего больше не должны.

Гермиона в удивлении открыла глаза и внимательно посмотрела на застывшую перед ней фигуру. Было бы чертовски странно услышать подобные слова от Снейпа, которого она знала, а вот от магического помощника, пожалуй, в самый раз. В чём-то Джордж Уизли оказался прав, и эта странная магия действительно работала. Гарри тоже всегда говорил ей, что самая большая проблема в её жизни состоит в том, что она слишком серьёзно ко всему относится.

Может, пора всё изменить? Оставить работу и отправиться путешествовать! Она всегда мечтала увидеть мир: Тибет, Аляску, остров Пасхи, в конце-то концов. Она ведь и не жила все эти годы, а просто ждала, пока один день сменится другим, таким же серым и абсолютно безликим. За четыре года, прошедшие после войны, Лаванда Браун уже дважды успела выскочить замуж, а Парвати Патил — сменить кучу любовников просто потому, что все они, по её мнению, были недостаточно для неё хороши. И им обеим было абсолютно наплевать, что об этом подумают другие! А что же она? Может, взять и прямо сейчас пожелать себе самый умопомрачительный секс в жизни? Она невольно зарделась, чувствуя на себе взгляд Снейпа, а потом поймала себя на мысли о том, что никогда на самом деле не отдавалась настолько откровенным фантазиям. И тут же удивилась ещё больше, поняв, что мысль и мечты о самом умопомрачительном сексе с Роном и вовсе никогда не приходили ей в голову. Возможно, всё дело в том, что они вместе выросли, и в Роне она никогда не видела ничего таинственного и уж тем более завораживающего. Рон казался ей подобным давно прочитанной книге — привычной, вероятно, любимой, зачитанной до дыр, но так и не сумевшей пробудить её воображение.

Однажды она неожиданно для себя попыталась пофантазировать о Чарли. Вышло на удивление неплохо, и её ещё какое-то время преследовали неуместные фантазии о широких крепких ладонях и толстом вязаном свитере, пахнущем горьковатой землёй. Но мысли о Чарли не могли увлечь её надолго — добродушный и по-своему милый Чарли совершенно не будоражил её ум.

А вот мысли о Снейпе?

В том, что в последнее время её всё чаще и чаще посещают мысли о Снейпе она, пожалуй, не призналась бы никому… Она бросила на Снейпа короткий оценивающий взгляд и тут же вновь покраснела. Эту странную тягу к профессору она стала замечать за собой довольно давно. Снейп совершенно точно не был красив, зато в нём всегда ощущалось невероятно ярко выраженное мужское начало. Сдержанный и саркастичный, холодный и расчётливый, ядовитый до невозможности — даже сама мысль о сексуальных фантазиях с ним казалась ей настоящим безумием. И всё же… всё же… может, всё дело в том, что запретный плод сладок? Его бархатный, завораживающий голос всегда виделся ей до крайности притягательным. Голосом он мог творить невероятные вещи. Даже это его «мисс Грейнджер» подчас доводило её до мурашек. Именно поэтому она в своё время предложила Джорджу Уизли заколдовать магического помощника так, чтобы он говорил голосом Снейпа.

"Среди женской части населения магической Британии продажи взлетят до небес", — пообещала она. Джордж посмотрел на неё очень серьёзно и очень внимательно и тут же сделал пометки в своём блокноте, а Рон, пойдя от ярости пунцовыми пятнами, не разговаривал с ней целых две недели. Идея с голосом в тот раз показалась ей просто замечательной, кто же знал, что Джордж решит пойти дальше.

Гермиона внимательно осмотрела чётко очерченный профиль профессора, надменный поворот головы и призналась себе, что многое отдала бы ради того, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть под эту непроницаемую сдержанную маску. Она частенько ловила себя на мысли о том, что задумывается — есть ли у профессора личная жизнь? Возможно ли, что он в кого-то влюблён? Что он с кем-то… занимается сексом! Мерлин… Дышать стало трудно. Все бесстыдные фантазии, терзавшие её воображение уже несколько месяцев, вновь промелькнули перед глазами.

Интересно, нос мешает ему целоваться? И какие у него губы — мягкие и уступчивые, или жёсткие и решительные? Требователен ли он в своих ласках или податлив, как расплавленный воск? Какими были бы его поцелуи — страстными и горячими, или полными ожидания и томительной нежности? Внимательный ли он любовник или такой же властный и подчиняющий, как в обычной жизни? Спит ли он в одежде или... или...

Гермиона зарделась, неожиданно представив его обнажённым... худое, бледное тело, чёрные волосы, разметавшиеся по подушке…

И тут же порывисто вздохнула, позволив своему воображению дорисовать всё остальное: горячие губы, выцеловывающие дорожку на её шее, длинные пальцы, нежно касающиеся её груди… настойчивые ладони, уверенно ласкающие низ её живота…

Кожа её наверняка пылала бы от таких прикосновений…

Она облизала вдруг разом пересохшие губы и попыталась успокоиться…

Каково это — быть предметом его желания? Чувствовать его прерывистое дыхание на своей щеке, ждать его поцелуев… ощущать на себе тяжесть его тела, чувствовать его внутри. Мерлин, она многое отдала бы ради того, чтобы попробовать! Гермиона на мгновение утонула в водовороте жарких откровенных фантазий, но взгляд Снейпа вернул её к реальности.

— Мисс Грейнджер, — сказал он странно изменившимся тоном.

И Гермиона почувствовала, что безудержно краснеет. Нет, пожалуй, в подобных желаниях она никогда не призналась бы ни магическому помощнику, ни даже джинну. Интересно, если не произносить своё желание вслух, оно сработает?

Впрочем, она тут же устыдилась собственных мыслей. Мерлин, о чём она только думает? Если бы и правда можно было бы загадать любое желание, ей стоило подумать о Гарри. Её друга все эти годы изводили постоянные кошмары. Во сне он видел людей, которых так и не сумел спасти, и, как ни старался, по-прежнему не мог избавиться от чувства вины. Однако в отличие от неё, Гарри не спрятался от жизни в Хогвартсе, не сбежал от проблем с Джинни — он проживал каждый день с высоко поднятой головой, улыбаясь и радуясь новому дню. И всё же она знала, как ему тяжело!

— А магия джиннов может вылечить чью-нибудь душу? — сама не зная, что ожидает услышать в ответ, спросила Гермиона.

Снейп смерил её неодобрительным взглядом и вдруг неожиданно возмутился:

— И почему хотя бы раз в жизни вы не можете пожелать что-нибудь для себя?!

— Возможно потому, что пожелать что-нибудь для себя это не так уж и важно?

— Откуда вы знаете, если ни разу не пробовали? — ядовито поинтересовался Снейп. — Заботься вы больше о себе, не прозябали бы сейчас в Хогвартсе.

— Мне нравится работать в Хогвартсе!

— Да ладно! — с еще большей издёвкой в голосе сказал Снейп.

— Мне лучше знать! И хватит уже со мной спорить! — в сердцах воскликнула Гермиона, и Снейп неожиданно замолчал.

— С чего это вы вдруг решили меня послушать? — удивлённо спросила она.

Снейп неохотно повёл плечами, но всё же ответил:

— Я вынужден вам подчиняться, — пояснил он.

— То есть? — не поняла Гермиона.

— Подчиняться во всём, о чём вы меня попросите.

Гермиона поражённо смотрела на него.

— И магия не посчитает это желанием?

— Нет, но только если эта просьба касается вас или лично меня.

— То есть, если я вам прикажу, вы замолчите, а если... если... — от широты и разнообразия возможных вариантов у Гермионы даже закружилась голова. — Вы вынуждены будете делать всё, что я пожелаю? Вообще всё? В бытовом смысле, я имею в виду, например, везде следовать за мной в Хогвартсе? Носить за мной книги? Читать мне перед сном?

— Читать вам перед сном? — с пугающей проникновенностью переспросил Снейп, и от обманчиво бархатной интонации его голоса тело Гермионы неожиданно предательски покрылось мурашками. Да что же это такое?

— Сейчас я джинн, мисс Грейнджер, а не домовой эльф, и очень советую вам не забывать об этом, — закончил Снейп почти угрожающе.

Они оба на какое-то время замолчали, каждый невольно думая о своём.

— Вы говорили об одиночестве, — неожиданно прерывая тишину, сказал Снейп, — но ведь ваши родители живут в Австралии?

— Да. Но они не помнят, кто я такая, — Гермиона замялась. Комок привычной горечи мгновенно подкатил к горлу, и сразу стало трудно дышать. Она не хотела говорить об этом. Уж точно не со Снейпом. Слишком личное, слишком болезненное! И всё же она ответила: — Мне пришлось наложить на них Обливиэйт, чтобы уберечь от Пожирателей Смерти. Родители никогда не согласились бы уехать и оставить меня одну. Но я ошиблась, накладывая заклятие. Или, возможно, прошло слишком много времени к тому моменту, когда я вернулась, или что-то пошло не так. Я не знаю. Но снять заклятие мне так и не удалось.

— Вы обращались к специалистам в Мунго? — спросил Снейп.

— Да, и к местным целителям в Австралии тоже. Но и они не смогли мне ничем помочь, процесс, по их мнению, необратим. Я даже писала в Штаты, профессору Хансу, известному специалисту по работе с памятью, и высылала ему флакон с обрывками воспоминаний. По его словам, связи постоянно отторгаются, и их полное восстановление ментально невозможно, — Гермиона на секунду прикусила губу, стараясь ничем не выдать охватившую её боль. — Я навещаю родителей два раза в год, но мы даже не разговариваем, я боюсь, что общение со мной может причинить им вред. Мама что-то чувствует, но не понимает, что именно. После нашей первой встречи в Австралии ей было плохо с сердцем, едва не случился инфаркт. Я не могу так рисковать...

Она вдруг поняла, что по её щекам уже давно текут непрошенные слёзы, и, разозлившись на собственную слабость, принялась яростно вытирать их кулаком. Уже тот факт, что она так внезапно разоткровенничалась со Снейпом, казался ей унизительным! Она не говорила о своих родителях ни с кем, ни с кем за последние два года!

— Так почему бы вам не пожелать исправить это? — глядя на её заплаканное лицо, спросил Снейп.

Гермиона вытерла слёзы и покачала головой.

Если бы она только знала, как?

Воспользоваться желанием? Возможно, всё дело в том, что в глубине души она прекрасно знала, что всё это ненастоящее. Верь она, что это правда, она бы двумя руками ухватилась за эту возможность. А так зачем лишний раз бередить незаживающие раны. Разговорами и самовнушением здесь не поможешь…

— Несколько веков назад существовало зелье... — начал было Снейп.

— Я знаю! — перебила его Гермиона, не желая и дальше продолжать этот разговор. — Профессор Слизнорт рассказывал мне об этом. Как и о том, что в составе этого зелья использовали крылья златовласок, дальних родственников пикси, но волшебники полностью истребили их ещё в семнадцатом веке. Я подавала заявку на аукционный двор и в журнал "Зельеварение сегодня", но волос не осталось даже в частных коллекциях. Так что...

— Так что... — недовольно морщась, в свою очередь перебил её Снейп, — что вам мешает пожелать получить это зелье прямо сейчас?

— И это сработает?

— Сработает.

— Что ж... Я хочу получить зелье, которое смогло бы вернуть память моим родителям! — с болезненной усмешкой сказала Гермиона.

И тут же и правда это пожелала. До боли, до резкого спазма под самым сердцем, до раздирающего душу крика в ушах.

Прошла секунда, а затем воздух над столом внезапно пошёл рябью.

— Что вы… — начала было она и замолчала, увидев появившийся из воздуха флакон.

Гермиона осторожно приблизилась к столу, взяла флакон в руку, и боль вдруг стала невыносимой. Перед глазами, мгновенно оживая, пронеслись её детские воспоминания.

Вот отец, смеясь, подбрасывает её над головой — и, широко раскинув руки-крылья, Гермиона словно парит в небе, и ветер несёт ей в лицо опавшую листву и дымный запах костра.

Мама ведёт её в зоопарк, и слон, такой огромный и чудной, кажется Гермионе чем-то невероятным. Но ей уже шесть, а значит, она знает о слонах почти всё, и она болтает без умолку всю дорогу, пересказывая маме статьи из энциклопедии. А затем, едва не перепутав баобаб с саркофагом, страшно расстраивается от такого досадного недоразумения.

Они с родителями во Франции — горное шато, горячий глинтвейн в маминой кружке и слепящий снег на остроконечных пиках Альп. Скрипит подъёмник, медленно проползая над их головами, и Гермиона хмурится, потому что промочила ноги. И так досадно, что нельзя колдовать...

Родители на вокзале Кингс-Кросс. Хогвартс-экспресс надрывно сипит, выпуская клубы пара, и чёрные большие колёса отстукивают по рельсам знакомый ритм. Мама машет ей рукой, пытаясь рассмотреть её среди текущей сплошным потоком толпы учеников, а папа стоит, засунув руки в карманы, и первая седина на его висках напоминает Гермионе, как неумолимо летят годы. Но вот он улыбается, увидев дочь, и сердце её наполняется невероятной радостью, и время словно поворачивает вспять.

Она снова дома.

Папа! Мама!

Но этого не будет больше никогда. Всё это обман. Жестокий бесконечный самообман. Она ненавидит всех Уизли разом!

— Эта шутка зашла слишком далеко! — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона и, стремительно развернувшись на каблуках, вышла из комнаты.

Флакон c зельем Гермиона зачем-то засунула в карман мантии. Наверное, лишь для того, чтобы потом отправить его совой братьям Уизли с пожеланием убираться вместе со своим изобретением ко всем чертям! Это так они понимают термин "психологическая поддержка"? Впрочем, чему она удивляется, она всегда знала, что у Рона эмоциональный диапазон, как у зубочистки!

Ярость и боль душили её! Будь доставшийся ей Снейп материален, она бы, пожалуй, запустила флакон ему в голову, а так судьба лишила её даже этой, казалось бы, спасительной возможности.

В коридоре толпились дети.

— Что случилось? — спросила Гермиона, с трудом проталкиваясь сквозь плотные ряды студентов. И тут же получила вполне наглядный ответ на только что заданный вопрос.

С потолка лил дождь.

Посреди коридора, зависнув под каменным сводом, висели две мрачные тучи и, хмуро сверкая маленькими молниями, низвергали вниз потоки холодной дождевой воды. Если бы не эти тучи, Гермиона, пожалуй, решила бы, что наверху в ванной старост внезапно прорвало трубы, но тучи были вполне материальны, как и огромные лужи на полу, стремящиеся превратиться в настоящее озеро.

— Давно льёт? — спросила Гермиона у стоящего рядом шестикурсника, зачарованно наблюдавшего за проливным дождём.

Шестикурсник взглянул на часы и утвердительно кивнул.

— Наверное, минут сорок. А если попытаться под ними пройти — шарахает молнией. Не очень больно, но страшно.

Гермиона направила палочку на тучу и, не слишком надеясь на собственное везение, произнесла:

— Фините Инкантатем!

Как и следовало ожидать, заклинание не сработало. Оно и понятно — будь всё настолько легко, с тучами давно бы разобрался кто-нибудь из старших студентов.

— Эванеско! — попробовала Гемиона наудачу, и на минуту ей даже показалось, что лужи на полу стали уменьшаться, но дождь мгновенно зарядил с утроенной силой, а молнии замелькали так яростно, что в воздухе запахло озоном и гарью.

— Сердится! — испуганно воскликнул кто-то из девочек.

«Я тоже», — подумала Гермиона и собралась было уже засветить в ближайшую тучу Бомбардой Максима, но вовремя одумалась. Поединок с бог знает откуда взявшейся грозой едва ли стоило считать разумным решением, особенно учитывая, что за её спиной сейчас стояли дети.

— Ну, хорошо! — призвав себя к спокойствию, сказала Гермиона и, резко взмахнув палочкой, возвела под потолком огромный купол.

Дождь обиженно забарабанил по прозрачной преграде и заструился по выпуклым краям купола на каменные стены. Дети радостно зашумели и, перепрыгивая через лужи, побежали к противоположному выходу из коридора, стремясь как можно быстрее убраться из злополучной ловушки. Гермиона с сомнением посмотрела на купол, но решила оставить всё как есть.

«Лучше позвать директора, — подумала она, — прежде чем избавляться от странных туч, было бы неплохо понять, откуда они взялись».

Раздумывая о странном погодном явлении, Гермиона вышла к лестницам и поражённо замерла. Представшая её взору картина не шла ни в какое сравнение с только что повстречавшимся на её пути дождём.

Дождевая вода, просачиваясь сквозь деревянные перекрытия между пятым и шестым этажами, сплошным потоком лилась на хогвартские лестницы и тут же по непонятной причине замерзала. Примёрзнув друг к другу основаниями, лестницы превратились в один огромный, тянущийся до самого нижнего этажа ледяной скат, невольно напомнивший Гермионе американские горки: с собственными мёртвыми петлями, крутыми поворотами и жутковатого вида трамплинами. С перил свисали сосульки, замёрзшие волшебники и волшебницы на обледеневших картинах зябко жались друг к другу, а откуда-то сверху, с неразличимого сейчас потолка, словно стремясь завершить поистине рождественскую картину, кружась в замысловатом танце, падал снег. Кто-то из учителей или старших учеников наколдовал на лестницы мягкие брустверы, и дети с весёлым смехом спускались по ледяному скату на первый этаж, где в наспех трансфигурированной зимней шапке их ждал Невилл.

Гермиона проводила взглядом третьекурсников, с задорным улюлюканьем умчавшихся вниз, и сделала решительный шаг к ледяному спуску.

— О, Гермиона, — сказал Невилл, обрадованный её появлением, и, как истинный джентльмен, подал ей руку, помогая подняться. От бешеной скорости спуска по ледяной горке у Гермионы перехватило дыхание и на глаза навернулись слёзы.

— Что здесь происходит? — растерянно спросила она.

— Понятия не имею! — честно признался Невилл, впрочем, не слишком расстроенный своей неосведомлённостью. — Это началось где-то час назад, настоящее светопреставление! В слизеринских подземельях вообще извергается вулкан. Маленький, но он настолько сильно нагрел воду в Чёрном озере, что русалки и тритоны всерьёз напуганы происходящим. МакГонагалл сейчас на берегу, пытается их успокоить. А Флитвик в Северной башне, там землетрясение. Всех детей уже отправили вниз. В башне осталась одна Трелони, но у неё настоящая истерика, и она наотрез отказывается спускаться, грозит вселенскими проклятиями и пугает страшными пророчествами о конце света, голосит так, что слышно двумя этажами ниже. Директор велела Флитвику силой спустить её вниз или заткнуть любым доступным ему способом, чтобы она не пугала детей, но у него пока не получается. Гриффиндорцев, кстати, башня и вовсе заперла внутри. Несколько студентов застряли в библиотеке, но я уже отправил их в гостиную Хаффлпаффа, побудут там, пока всё не закончится.

Мимо со свистом пронёсся какой-то первокурсник, не сумев вписаться в последний поворот ледяного ската, и Невилл, изловчившись, в стремительном броске успел схватить его за чёрно-жёлтый полосатый шарф.

— Прости, Гермиона, — сказал он виновато, — но мне нужно проследить, чтобы все студенты благополучно добрались до своих гостиных.

Не желая мешать Невиллу, Гермиона осторожно пересекла похожий на каток холл и вышла на улицу, собираясь отыскать директора. Макгонагалл наверняка сейчас не помешали бы свободные руки, вернее, свободная палочка.

Северная башня уже не тряслась, но часть потемневшей от времени черепицы осыпалась с крыши, и из образовавшейся дыры столбом валил розовый клубящийся дым. На парапете фонтана сидел Филч, прижимая к себе миссис Норрис, и на его лице застыло выражение неподдельного ужаса.

Директора Гермиона нашла почти сразу же. Та возвращалась в школу по кривому деревянному мосту, о чём-то беседуя с профессором Спраут, и, заметив Гермиону, приветственно замахала ей рукой.

— Моя дорогая, я рада что с вами всё в порядке. Не видели ли вы Северуса? Он ещё два часа назад пообещал мне взглянуть на совятню, а затем как сквозь землю провалился. Ума не приложу, где его носит, когда тут такое творится!

Тревожная мысль кольнула Гермиону под ложечкой, и по позвоночнику разлилась горячая волна.

— Директор, — начала было она и тут же, спохватившись, торопливо прикусила губу. Нет, пожалуй, это просто совпадение. Этого не может быть! Наверняка настоящий профессор Снейп сейчас в подземельях, разбирается с вулканом или ещё какой-нибудь напастью, которую решил учудить Хогвартс.

— Вы не знаете, что происходит? — на всякий случай спросила она МакГонагалл.

— Даже не представляю! — со вздохом призналась Минерва. — Хогвартс как с цепи сорвался. Филиус считает, что замок напуган или расстроен, но я не понимаю, что именно могло довести его до такого состояния.

— Чем я могу помочь?

— Спустись в подземелья, думаю, профессору Слизнорту не помешает поддержка. Он утихомирил вулкан, но в гостиной слизеринцев был пожар, и у нас есть раненые — ожоги, обморожения, кто знает, какие ещё зелья нам понадобятся. А я займусь лестницами.

— На шестом этаже идёт дождь, — сказала Гермиона. — Это он просачивается сквозь пол и, замерзая, образует скат. Я не смогла его остановить, только возвела купол.

МакГонагалл кивнула и решительно направилась в холл.

* * *

В подземельях Гермиону вновь встретил дождь.

Из рыб.

Большая серебристая треска сыпалась с потолка и с противным хлюпающим звуком шлепалась на пол. Лавируя между трехкилограммовыми "рыбными каплями" и вооружившись тазами с водой, по коридору носились взмыленные домовые эльфы и собирали треску.

— Привет, Гермиона, — сказал возглавлявший их Хагрид. Вид у него был деловой и абсолютно невозмутимый: рукава закатаны выше локтей, на руках огромные рукавицы, чешуя застряла в спутанной бороде.

Гермиона взглянула на всё это безобразие и взмахом палочки наколдовала двадцатитонный резиновый бассейн. Ещё одна треска упала с потолка и, угодив точно в центр бассейна, с радостным всплеском ушла на дно.

* * *

В классе зельеварения профессор Слизнорт варил зелье. В отличие от Хагрида, вид у него был измученный и расстроенный, подпаленный халат, надетый поверх ночной сорочки, свидетельствовал о том, что извержение вулкана застало его уже в постели. Гермиона втянула носом воздух и поняла, что профессор варит успокоительное.

— Могу ли я помочь вам, профессор? — спросила она, заходя в класс.

— О, мисс Грейнджер, я рад вас видеть. Проходите, моя дорогая, надеюсь, наверху всё уже благополучно завершилось, я, знаете ли, крайне плохо переношу холод, — Гораций поёжился в своём подпаленном, богато расшитом халате, и, подойдя ближе, Гермиона ощутила, как с запахом успокоительного отчётливо смешивается аромат медовухи.

Профессор Слизнорт, похоже, уже отпраздновал заслуженную победу над вулканом или ответственно готовился пережидать холода.

— Всё более или менее подходит к концу, — уклончиво ответила Гермиона и, принимая из рук профессора Слизнорта мешалку, уверенно сменила его возле котла. — Вы уже добавили тёртые листья мяты?

Надо было отдать профессору Слизнорту должное — он не отправился отдыхать, а запалил вторую горелку и выставил на огонь ещё один котёл. Противоожоговое, догадалась Гермиона, следя за тем, как Гораций собирает ингредиенты.

— Почему с Хогвартсом в последнее время происходят такие странные вещи? — задумчиво спросила Гермиона, добавляя в котёл растёртую мокрицу.

Профессор Слизнорт тщательно перетёр наперстянку и вдруг неожиданно сказал:

— Я думаю, всё дело в Северусе.

— Профессоре Снейпе? — удивилась Гермиона.

— Магия Хогвартса — очень странная штука. Она очень могущественна, но совершенно бессильна, когда ею никто не управляет.

— Но кто управляет магией Хогвартса?

— Её директор, разумеется...

— Но разве МакГонагалл...

— О... не думаю, что Хогвартс признал её... Понимаете, директор — это не просто должность, он сердце Хогвартса. Хогвартс болеет, потому что он подобен ребёнку, которому нужен родитель. Директор Хогвартса — Снейп, он защищал Хогвартс и берёг, а потом отрёкся от него, отрёкся в самый тяжёлый период. Если у Хогвартса отобрать сердце, его душа умрёт. Если бы Снейп тогда погиб в Визжащей хижине или уехал навсегда из замка, Хогвартс бы со временем смирился и принял бы Макгонагалл. Но этого не произошло.

— Но ведь МакГонагалл назначили в Министерстве, официально.

— Для Хогвартса это не имеет значения. Связь с директором — это не бумажка с печатью, это магия. Думаю, Минерва сама чувствует, что замок не признаёт её, и это только усугубляет ситуацию.

Гермиона невольно вспомнила, как Хогвартс когда-то не впустил Амбридж в кабинет Дамблдора, и, чувствуя, как её всё сильнее начинает охватывать беспокойство, осторожно спросила:

— А профессор Снейп не появлялся?

— Нет, моя дорогая, но здесь я прекрасно справляюсь и сам, хотя я и слишком стар для всего этого. Возможно, он в Больничном крыле, помогает мадам Помфри.

Гермиона затаила дыхание и вдруг почувствовала, что ладонь, сжимавшая мешалку, стала влажной.

"Что если это не розыгрыш? И не магический помощник… Что если?.. О, Боже, Боже мой!"

При всех своих недостатках и скверном характере профессор Снейп всегда был крайне предан школе и никогда не оставил бы своих коллег в столь непростой ситуации. Что если?.. От одной мысли о том, что всё произошедшее с ней — не глупый розыгрыш Уизли, не их очередная проделка, не средство психологической и магической помощи, придуманное для волшебников, нутро Гермионы свело болезненной судорогой. Она осторожно опустила руку в карман мантии и нащупала флакон с зельем.

Где-то наверху вполне отчётливо громыхнула гроза, и, вторя ей, затрясся потолок подземелий, но почти сразу всё стихло.

— Профессор Слизнорт, — спросила Гермиона, забывая, что нужно дышать. — Я хотела спросить... Вы рассказывали мне о зелье "Эрукомпус Ковус"...

— То, что варится из крыльев златовласок? — отозвался профессор, опуская в котёл перетёртую лягушачью икру.

— Да, мне удалось достать одно зелье, его создатель утверждал, что это и есть «Золотая пыльца». Не могли бы вы на него взглянуть?

— Конечно, моя милая, но думаю, вас ввели в заблуждение... я говорил вам...

— Да-да, я помню, профессор, — не в силах больше сдерживаться, перебила его Гермиона, — всех златовласок уничтожили ещё в семнадцатом веке.

Она вытащила из кармана голубой флакон и поняла, что руки её дрожат.

— «Золотая пыльца» имеет характерный цвет и аромат, моя дорогая, его трудно с чем-то спутать, она похожа на расплавленное золото, поэтому его так и называют. Что касается запаха, то она пахнет...

— Аурелией, — едва слышно пробормотала Гермиона, и, как только профессор Слизнорт открыл крышечку, в воздухе разлился яркий аромат шалфея.

Гермиона не могла сказать точно, доварила ли она зелье. То, что она не бросилась бежать наверх сразу же, как только получила ответ, было, пожалуй, каким-то чудом.

— Я хочу, чтобы вы немедленно доставили меня в Австралию! — влетая в собственную гостиную, с порога выпалила Гермиона. — Немедленно, слышите, немедленно!

Она и не заметила, как перешла на крик.

— И мне наплевать, что в Хогвартсе нельзя аппарировать!

— Успокойтесь, мисс Грейнджер, — зашипел Снейп, мгновенно появляясь из шкатулки, — и сейчас же возьмите себя в руки, пока вы не наговорили ненужных вещей, о которых мы оба потом пожалеем. Помните о силе собственных слов и о тех последствиях, что они неизбежно за собой повлекут. Сейчас любые ваши слова — это чистой воды магия.

Гермиона хотела что-то возразить, но под яростным взглядом Снейпа неожиданно смешалась.

— Сядьте и закройте рот! — приказал он. — Хотя бы на время.

Гермиона послушно опустилась в кресло и на всякий случай закрыла лицо руками.

— У вас есть что-нибудь выпить? — требовательно спросил Снейп, внимательно оглядывая комнату. — Впрочем, о чём это я! — спохватился он и тут же щёлкнул пальцами.

На маленьком столике возле кресла появилась бутылка огневиски и стакан.

— Выпейте! — велел он.

Бутылка наклонилась, и янтарная жидкость медленно полилась в стакан, наполняя его почти на четверть.

— Это зелье, что вы мне дали, я показала его профессору Слизнорту. Сначала он посмеялся надо мной, решив, что меня обманули, а потом пришёл в неописуемый восторг. Он утверждает, что зелье настоящее. И директор Макгонагалл — она везде вас ищет, говорит, вы пропали сразу после обеда, хотя и обещали ей осмотреть совятню. Я не понимаю, как это возможно, но вы не розыгрыш, вы настоящий!

— Я сотню раз говорил вам, что я настоящий!

— Я хочу...

— Используйте, пожалуйста, сослагательное наклонение, — прервал её Снейп.

Гермиона неохотно подчинилась.

— Я хотела бы, чтобы вы немедленно отправили меня в Австралию... — сказала она и тут же взбунтовалась: — Это было моим вторым желанием, так почему же оно не сработало?

— Потому что на самом деле вы этого не хотите! — сам уже теряя терпение, в раздражении воскликнул Снейп. — Вы возбуждены и напуганы, и не можете мыслить рационально, а значит, сами не понимаете, что вам нужно, и магия это чувствует! Я объяснял вам уже тысячу раз, что просто озвучить своё желание недостаточно — нужно действительно всей душой этого захотеть.

— Но я хочу попасть в Австралию, действительно хочу, и почему я не могу использовать для этого моё второе желание?

— Вероятно, потому, что это было бы крайне глупо! Не менее глупо, чем тратить своё желание на идиота Уизли, и ваш рациональный ум это прекрасно понимает. Достаточно купить билет на самолёт, и уже завтра вы будете в Австралии. Можно даже обратиться в Министерство Магии, и при протекции Артура Уизли или того же Кингсли уже через три часа вам выдадут персональный портал до Сиднея. Но что вы будете с ним делать? Ваши родители четыре года провели в Австралии, не зная, что когда-то у них в Англии была дочь, и вы хотите вот так без подготовки ворваться в их жизнь и снова всё разрушить? Не лучше ли успокоиться и всё обдумать?

— Вы говорите ужасные вещи! — возмутилась Гермиона. — Я не хочу ничего разрушать, я хочу всё исправить!

— Тогда прекратите действовать импульсивно. Возьмите отпуск и поезжайте к родителям. Посмотрите, как они живут и как устроен их быт, постарайтесь понять, нравится ли им новая страна или они захотят вернуться обратно. Пусть они с вами познакомятся. Посоветуйтесь с целителями Мунго — возвращение такого рода воспоминаний психологически тяжёлый и болезненный процесс, нельзя совершать его спонтанно, без подготовки. В конце концов, ваши родители могут запросто заработать раздвоение личности.

— Ну, хорошо, — сказала Гермиона, с пугающей сосредоточенностью глядя на сжатый в ладони стакан, — мы выяснили, что всё это правда, и мне необходимо загадать ещё два желания, чтобы освободить вас от поработившей вас магии. И что мне пожелать?

— Откуда я знаю? — возмутился Снейп.

— Ну, если вы точно знаете, чего желать мне нельзя, должны же вы знать, что пожелать можно?

— Я лишь пытался вас убедить, что не стоит по пустякам разменивать такую редкую возможность, — Снейп задумался на секунду, наверняка взвешивая возможные варианты, и вдруг совершенно серьёзно спросил: — Почему бы вам не пожелать встретить прекрасного принца, раз уж вам достался самый никчёмный из всех возможных Уизли?

— Мерлин с вами! — испуганно ахнула Гермиона. — И что я с ним буду делать? Времена, когда мне нравился Локонс, безвозвратно прошли.

— Вам нравился Локонс? — неприязненно поразился Снейп.

— Представьте себе! — сама не понимая, почему краснеет, воскликнула Гермиона. — Но мне было всего тринадцать, и это многое объясняет. Я с упоением прочитала все его книги!

Почему-то мысль о Локонсе показалась им обоим неприятной. Они оба натянуто замолчали, не глядя друг на друга, словно Гермиона совершенно случайно призналась в чём-то неподобающем и крайне постыдном. «Ну и пусть», — с внезапно нахлынувшей обидой подумала Гермиона. Что тут такого! Ей ведь и правда было всего тринадцать. Она повертела стакан с виски в руке и, чувствуя, что нужно что-то добавить, спросила:

— Откуда вы вообще раскопали эту штуку?

— Мне прислал её Дамблдор.

— Дамблдор? — поражённо воскликнула Гермиона. — И он не объяснил вам, как этим пользоваться? Впрочем, это вполне в его духе! На первом курсе он прислал Гарри мантию-невидимку и вместо каких-либо разъяснений написал в записке «используй её с умом». Это в одиннадцать-то лет! А когда Гарри на третьем курсе Блэк прислал метлу...

— Мисс Грейнджер, — с изрядной долей раздражения в голосе перебил её Снейп, — избавьте меня от необходимости выслушивать поучительные истории из жизни Поттера. Я понял, куда вы клоните. И да, вы правы, профессор Дамблдор не приложил к посылке никаких поясняющих записок, но у него были все основания считать, что я и сам догадаюсь, что представляет из себя этот предмет. Когда вы ещё не родились, Хранителя Силы пытался разыскать Темный Лорд, и я провёл немало времени, изучая древние манускрипты, в которых рассказывалось об этой древней магии. Но то ли манускрипты, что я читал, были дрянной копией первоисточника, то ли не точным был перевод, но в то время мне, к сожалению, так и не удалось постичь истинную сущность этого предмета.

— Бог ты мой, — удивилась Гермиона, — но для чего Волдеморту мог понадобиться Хранитель силы? Мне сложно представить его исполняющим чужие желания...

— Примерно то же самое сказал мне директор, когда понял, что ни я, ни Тёмный Лорд на самом деле не знаем, что именно ищем. Впрочем, в то время я так и не понял его иронии.

— Но почему он не объяснил вам всё подробно?

— Вы, видимо, постоянно забываете, мисс Грейнджер, что в те годы моя голова немало времени проводила в обществе Тёмного Лорда, и доверять ей подобные сведения было бы просто глупо. Дамблдор никогда не складывал яйца в одну корзину. Он дал понять, что мне не о чем беспокоиться, и этого было достаточно.

— И всё же это возмутительное рабство! — невольно вспыхивая гневом, сказала Гермиона. — Как Дамблдор мог подарить вам такое?!

— Это не рабство, это служение, оно смиряет гордыню. Теперь я понимаю, о чём говорил мне Дамблдор.

Они оба снова надолго замолчали, каждый думая о своём.

— В конце концов, вы можете пожелать получить все знания мира. Не к этому ли вы так стремились всю свою жизнь? — внезапно предложил Снейп.

— Нет, — сказала Гермиона после минутных раздумий. — То есть, я действительно всегда стремилась к знаниям, но я никогда бы не хотела узнать всё. Это было бы просто ужасно: в один прекрасный день обнаружить, что ничто на этом свете больше неспособно меня удивить, что я никогда не прочту новую книгу и не открою для себя новых знаний — это всё равно что добровольно лишить себя всех радостей жизни... Пожалуй, я скорее сочла бы это наказанием.

«Кто бы мог подумать, что придумать «настоящее желание» так сложно», — подумала Гермиона. Казалось бы, вот оно, на поверхности, лишь протяни руку, и можно получить всё, что угодно, но стоит задуматься об этом серьёзно, как все идеи мгновенно рассыпаются в прах. Что такого действительно важного стоит ей пожелать, чтобы не жаль было потратить подобное «желание». Деньги? Вот только зачем они ей? Способны ли они принести ей счастье? Или изменить её жизнь к лучшему? В отличие от Рона она никогда не стремилась стать особо богатой. Знания? Знания привлекали её сильнее всего. Однако для того, чтобы узнавать что-то новое, ей никогда не требовалась чья-то помощь — достаточно было просто открыть новую книгу. Власть? Власть давала возможность изменить мир к лучшему, но она же накладывала и слишком большую ответственность. Была ли Гермиона готова нести подобную ношу? Справится ли она с ней? Едва ли. В конце концов, делать мир лучше можно и маленькими шажками. Любовь? К любви магия не имела никакого отношения. И здесь профессор Снейп был абсолютно прав. Так что же ей тогда пожелать?

— Ну хорошо, — словно смиряясь с неизбежностью, со вздохом сказал Снейп, — вероятно, вы и правда можете помочь Поттеру справиться с его снами.

— Откуда вы... — удивилась Гермиона, с неожиданной настороженностью глядя на него, и сердце её вдруг пропустило удар. — Я ведь ничего не говорила вам о Гарри?

— Вы об этом подумали... — немного помедлив, неохотно признался Снейп.

Гермиона испуганно вжалась в кресло и вдруг почувствовала, как её охватывает гнев. Мерлин всемогущий!

— Вы ведь сейчас говорите, что можете читать все мои мысли? — возмущённо воскликнула она.

— Только те, что касаются ваших желаний, — ещё более неохотно ответил Снейп.

Щеки Гермионы стали пунцовыми.

— Залезайте назад в вашу шкатулку, — сказала она яростным шёпотом, — и никогда больше не показывайтесь мне на глаза...

* * *

Стараясь взять себя в руки, Гермиона залпом осушила стакан виски, который всё это время нервно сжимала в руке, и тут же отчаянно закашлялась, почувствовав, как горло скрутил обжигающий спазм.

«Мерлин, как это возможно?!» — она схватила с полки первую попавшуюся книгу, раскрыла её и, силясь удержать мгновенно брызнувшие из глаз слёзы, уткнулась в неё носом. Она никогда не умела пить, но в эту секунду этот обжигающий жар показался ей настоящим спасением. Как Снейп мог с ней так поступить? Строчки поплыли у неё перед глазами, и Гермиона закусила губу, стараясь взять себя в руки.

Дрожащие пальцы вцепились в переплёт книги, привычно пытаясь отыскать в ней опору.

— Вы злитесь, — тихонько сказала шкатулка. — Я понимаю…

— Я велела вам не высовываться! — прошипела Гермиона, по-прежнему не отрывая взгляда от книги.

Едва ли она могла хоть что-то сейчас прочитать…

— А я и не высовываюсь, — отозвалась шкатулка голосом Снейпа, — но вы должны прекратить на меня злиться. Я не просил о случившемся и совершенно этого не хотел. По крайней мере, не подобных последствий. И то, что я слышу ваши мысли, это побочный эффект моей магии, а вовсе не моё желание, я не могу это контролировать.

— Вы же легилимент?!

— Не в этом случае…

— И вы слышали все мои мысли... всё это время? — спросила Гермиона глухим голосом. — И мои мысли о вас... тоже?

Северус выдержал паузу, видимо, в глубине души всё же надеясь, что магия не заставит его отвечать, но Гермиона не оставила ему выбора.

— Более или менее, — признал он неохотно.

Гнев её, последовавший за сказанными им словами, оказался почти физически ощутим.

— Никогда больше не высовывайтесь из этой шкатулки и не заговаривайте со мной! — решительно сказала Гермиона и яростно захлопнула книгу.

Пара минут прошла в полнейшей тишине.

Мерлин, сколько всего она передумала, сколько неуместных фантазий себе позволила, розовые замки, что она возводила и разрушала — всё это в своей унизительной жалкой наготе было выставлено на обозрение профессора! Она никогда больше не посмеет посмотреть ему в глаза!

Шкатулка подпрыгнула на месте, приподнявшись в воздух на пару дюймов, и звонко стукнулась об стол.

— Немедленно прекратите! — воскликнула Гермиона разгневанно. — Или я выброшу вас в камин. Не знаю, горят ли джинны, но мало вам точно не покажется!

Шкатулка поёрзала на столе и послушно замерла.

— Всё, что я о вас думала — это глупости, вы не должны обращать на это внимания! — сказала она спустя пару минут как можно более решительно. — В конце концов, в стрессовой ситуации женщины могут позволить себе лишнее.

Гермиона не желала оправдываться, но не попытаться объясниться в столь унизительной ситуации было бы, пожалуй, выше её сил. Шкатулка осторожно придвинулась к ней ближе и стала белой.

— Это что — белый флаг? Вы предлагаете переговоры? — Гермиона обиженно поджала губы, но, немного помедлив, всё же неохотно согласилась. — Ну, хорошо, вылезайте!

— Это глупо… — начал было появившийся из шкатулки Снейп.

— Плохое начало для переговоров! — сурово оборвала его Гермиона и так гневно блеснула глазами, что Снейп мгновенно замолчал. — Сейчас вы пообещаете мне, что прекратите читать мои мысли, иначе я засуну вас обратно в шкатулку и очень надолго, и раз уж вы считали всё это время уместным находиться в моей голове, то точно знаете, что я не шучу.

— Но я не могу, — запротестовал было Снейп.

— Найдите способ! Это приказ — я запрещаю вам исполнять мои желания, если они произнесены не вслух, а значит, вам нет надобности и дальше знать, о чём я думаю.

Северус кивнул. Он не был уверен, что магия прислушается к его желаниям, а вот мнение Гермионы она наверняка учтёт.

Они немного помолчали. Гермиона — пытаясь унять воображение, подсовывающее ей картинки собственных недавних фантазий, одну красочнее другой. Северус — невольно оценивая ущерб.

— Что вы слышали? — спросила она неожиданно, с пугающей решимостью глядя на него.

А вот такого подвоха Северус не ожидал.

— Э, — замялся он, пытаясь подыскать подходящие слова, — не думаю, что обсуждать это было бы уместно, мисс Грейнджер.

— Что вы слышали? — повторила Гермиона настойчиво. Ей нужно было осознать глубину своего позора.

— Что Уизли — кретин, который не понимает своего счастья..

— Ещё?

— Что вам когда-то нравился Чарли.

— Профессор... вы уходите от ответа... — она смотрела на него внимательно, с осуждением и таким напряжённым ожиданием, что было понятно — она не отстанет и не успокоится, пока не добьётся желаемого. Вот только отчего-то это желание смущало Снейпа всё сильнее и сильней.

Ему ведь далеко уже не десять. И ему, конечно, доводилось говорить о сексе, но говорить об этом с Гермионой... Не то, чтобы он никогда не думал о такой возможности, но... она была моложе его почти на двадцать лет, за ней плаксивой и вечно недовольной тенью таскался Уизли. Северус и помыслить не мог, что представляет для неё подобный интерес. Слышать её мысли о себе было и так достаточно волнительно, но обсуждать эти мысли вслух... он нервно сглотнул, призывая себя успокоиться...

— Я не считаю это уместным, — произнес он дрогнувшим голосом и тут же понял, как жалко это прозвучало.

— Вы ведь знаете, что я могу приказать вам, если это касается вас или меня?

— Не мешает, — внезапно сдаваясь, признался он. — Мой нос… не мешает…

— Что не мешает? — переспросила его Гермиона и тут же зарделась ещё ярче, неожиданно осознав, к чему он клонит. Мерлин, нос не мешает ему целоваться! Она представила жаркий и полный требовательной ласки поцелуй и поняла, что не в силах и дальше справляться с ситуацией. Едва ли, когда всё закончится, она окажется в состоянии без последствий пережить подобный ущерб для собственной репутации. Может, лучше уволиться сразу?

— Это глупо, Гермиона, — сказал Снейп — сейчас я джинн, а не мужчина, и, вероятно, когда всё это закончится, я просто забуду всё, что вы мне говорили.

Она посмотрела на него внимательно, и Северус, с трудом сдержавшись, чтобы нервно не сглотнуть, мысленно поблагодарил богов за то, что магия позволила ему солгать. Потому что он точно знал, что как бы в отношении него не распорядилась судьба — сегодняшних чувственных и возбуждающих фантазий Гермионы он точно уже никогда не забудет.

— Ну хорошо, — сказала Гермиона, уже сама не зная, куда деваться от смущения, — оставим это.

Она зарделась ещё ярче, но, стараясь сохранить лицо, уверенно добавила:

— Я хочу, чтобы моё следующее желание касалось Гарри Поттера. Нравится вам это или нет!

Снейп пожал плечами, словно говоря: «Ну, воля-то ваша». И даже с показным спокойствием сложил руки на груди.

«Что хотите, то и желайте», — читалось у него на лице.

И Гермиона пожелала.

— И что? — спустя несколько секунд требовательно спросила она.

— И всё! — с невольным сарказмом ответил Снейп. — С тем, что касается вашего драгоценного Поттера, вы, как всегда, управились быстро и легко.

— И моё желание исполнилось? — с надеждой спросила Гермиона.

— Исполнилось.

— А вы уверены? — она по-прежнему с сомнением смотрела на Снейпа, не ощущая перемен. — Просто я так ничего и не почувствовала…

Снейп демонстративно закатил глаза.

— А что вы собирались почувствовать? Сны-то были не ваши, — он недовольно скривил губы, но, поймав её раздосадованный взгляд, неохотно добавил: — Убедиться, что Поттеру больше не снятся кошмары, вы сможете лишь через пару дней. Но я уверен, что ваше желание сработало. С чего бы вам вообще сомневаться в моих способностях? В конце концов, я самый могущественный маг…

Он осёкся и тут же с досадой поджал губы.

«Что-то он стал заговариваться», — встревоженно подумала Гермиона. Она прошлась по комнате, нервно теребя рукав мантии, и остановилась возле окна. Хотелось немедленно отправить сову Гарри, чтобы убедиться, что с ним всё в полном порядке. Но что она ему скажет?

— Осталось третье желание, — негромко напомнил ей Снейп.

В голосе его не было слышно нетерпения, и всё же Гермиона понимала, что он наверняка нервничает, а значит, нечестно будет заставлять его и дальше ждать.

— Ну, с третьим-то желанием всё очень просто, — ответила она, — я пожелаю, чтоб всё это наконец закончилось.

— Вы можете не тратить на это своё желание, — нахмурившись, сказал Северус. — Как только магический контракт будет исполнен…

— Я понимаю, — перебила его Гермиона, — но знаете, сегодня, во многом благодаря вам, я вдруг вполне отчётливо осознала, что у меня на самом деле уже есть всё необходимое, чтобы стать счастливой… мне просто нужно захотеть…

Гермиона нервно сжала рукав своей мантии, и, собравшись с духом, решительно произнесла:

— Я хочу, чтобы магия шкатулки освободила вас от необходимости исполнять мои желания, и вы снова стали самим собой.

Висевшая в воздухе фигура Снейпа всего на секунду пошла рябью…

И ничего не произошло.

— Почему у меня опять ничего не получилось? — растерянно спросила Гермиона.

Снейп посмотрел на неё внимательно и как-то печально и без всякого осуждения в голосе сказал:

— Потому что на самом деле вы этого…

— Ох, не начинайте! — неожиданно жарко краснея, воскликнула Гермиона. — Я уже слышала от вас это сотню раз. Потому что на самом деле я этого не хочу? Вот ваш ответ? Но как это вообще возможно, ведь я сама предложила освободить вас?

Снейп смотрел на неё всё так же внимательно и молчал.

И Гермиона, окончательно смутившись под этим взглядом, расстроенно произнесла:

— Я боюсь вас потерять, — призналась она. — Когда вы станете человеком, всё это закончится.

Она торопливо отвернулась, чтобы Снейп не смог увидеть выражения её лица, и, стараясь сдержать обиду в голосе, добавила:

— Вы вновь займётесь своими драгоценными зельями, будете сварливо воротить от меня нос и делать вид, что мне всё ещё пятнадцать… и говорить со мной для вас невыносимо скучно.

— Вам далеко не пятнадцать, Гермиона, — неожиданно тихим голосом произнес Снейп, — и я уже давно это заметил.

Гермиона медленно и очень смущённо подняла на него взгляд и столь же тихо прознесла:

— Вы же знаете, что нравитесь мне… Теперь-то уж точно знаете…

Они оба замолчали, с невольным сожалением не сводя друг с друга глаз, и Гермиона виновато сказала:

— Я попытаюсь… ещё раз.

Она зажмурилась, настраиваясь на нужный лад, и начала:

— Я хочу, чтобы…

И осеклась, так и не закончив фразы.

— Постойте, — произнесла она, внезапно осознав, что её давно уже на самом деле не отпускает смутное и странное беспокойство. — Вы сказали, что магия дословно исполняет наши желания, не слишком вникая в их истинную суть?

Что-то здесь было не так. И дело было даже не в её нежелании расставаться с подобным Снейпом. Нет! Дело было в чём-то совсем ином. Она привыкла доверять своему чутью… Что если?..

Догадка мгновенно обожгла её.

— Мерлин! Что если всё это обман? — встревоженно глядя на Снейпа, воскликнула она. — Что если это ловушка, из которой невозможно выбраться? Что если нельзя пожелать освободить джинна?

Снейп смотрел на неё растерянно и напряжённо.

— Достаньте мне книгу… — начала было Гермиона, но тут же передумала. — Нет, стойте, не надо! Я не хочу, чтобы магия случайно или намеренно посчитала это желанием. Подождите здесь, — она решительно поднялась, — я скоро вернусь.

* * *

— Вот,— сказала Гермиона, спустя час возвращаясь в свой кабинет и с гулким стуком кладя тяжёлую книгу на стол. — Это персидский трактат о течении магии и создании древних артефактов. Я была права. Нельзя просто так взять и освободить джинна, это пожизненный контракт, и после исполнения трёх желаний маг всего лишь меняет своего хозяина. Хорошо, что моё желание оказалось недостаточно сильным. Если бы шкатулка его исполнила, вы перестали бы подчиняться мне, но всё равно остались бы её узником ровно до тех пор, пока у вас не появился бы новый хозяин.

Гермиона склонилась над книгой и нашла нужный абзац. Снейп внимательно выслушал её дословный перевод, со странной отстранённостью следя за тем, как пальцы её медленно движутся по раскрытой странице, и плечи его как-то разом поникли.

— Что ж, — сказал он, с похвальным мужеством принимая дурное известие. — Значит, я обречён.

— А вот это чёрта с два! — решительно возразила Гермиона. — Скажите, профессор, почему после победы в войне вы вновь не стали директором школы?

— Потому что это было бы неполиткорректно, — ответил Снейп. Он не хотел обсуждать эту тему с Гермионой, но знал, что магия всё равно заставит его отвечать.

— Но Хогвартс не принял это решение, ведь так?

— Хогвартс это всего лишь замок, — уклончиво ответил Снейп, — он не может чего-то хотеть или не хотеть.

— А вот тут вы ошибаетесь, профессор! Или намеренно вводите меня в заблуждение. Сегодня, когда шкатулка втянула вас внутрь, Хогвартс внезапно сошёл с ума. Под слизеринскими подземельями взорвался вулкан, лестницы примёрзли друг к другу, а землетрясение едва не разрушило Северную башню. Хогвартс испугался, что потерял вас. Разве на подобное способен обычный замок?

Снейп смотрел на Гермиону нахмурившись и явно не понимая, к чему она клонит.

— Профессор Слизнорт сказал мне сегодня, что стать директором Хогвартса — это значит заключить магический контракт. И до тех пор, пока этот контракт не расторгнут, замок не примет иное назначение, даже если оно исходит из Министерства. Чтобы уступить свой пост МакГонагалл, вы должны были погибнуть или уехать из Хогвартса навсегда. Первого, по счастью, так и не случилось, но вы не сделали и второго. Почему?

— Потому что Хогвартс — мой дом, — глухо ответил Снейп.

— Вы всё ещё здесь, профессор, и замок по-прежнему считает, что вы его директор, но вы не хотите этого принимать, и именно поэтому всё в замке происходит наперекосяк. Вы — сердце Хогвартса, профессор, хотите вы этого или нет, и ваше желание помочь МакГонагалл стать настоящим директором этого не изменит.

— Дамблдор был настоящим директором школы. Но он умер. Я оказался лишь временной его заменой, не самой удачной, надо сказать, заменой… МакГонагалл гораздо лучше подходит для этой должности, и со временем у неё всё получится, так что весь этот разговор лишён смысла.

— Вы сказали, что я могу пожелать всё, что угодно? — спросила Гермиона — Лишь бы это желание было достаточно сильным? Так вот, теперь я знаю, что нужно пожелать!

Она закрыла книгу и, отойдя от стола, остановилась прямо перед Снейпом.

— Сейчас, — сказала Гермиона, явно собираясь с духом, и вдруг смущённо кашлянула. — Когда всё это закончится, вы ведь всё это забудете? — спросила она, почувствовав невольное сожаление. Второго такого мгновения уже не будет.

— Вероятно… — Снейп растерянно замолчал, не понимая, какой ответ она от него ждёт.

— Я буду по вам скучать, — призналась она тихо.

— Я никуда не денусь, — чувствуя, как сердце отчего-то вдруг пускается в бешеный пляс, торопливо сказал Снейп.

— Денетесь. Залезете в свой панцирь, уйдёте в книги, забудете дорогу в эту комнату.

Она зажмурилась и вдруг решительно начала:

— Я хочу...

— Я не забуду, — спохватываясь, перебил её Снейп.

Она улыбнулась ему одними глазами и, наконец, уверенно закончила:

— Я хочу излечить сердце Хогвартса и вернуть его замку!

И в следующую секунду сильная волна магии втянула Снейпа назад в шкатулку.

А затем Хогвартс задрожал…

* * *

День подходил к концу, и жизнь в Хогвартсе постепенно возвращалась в привычное русло: в подземельях затушили негасимый пожар, Cеверная башня перестала подобно дракону отрыгивать клубы розового дыма и пены, а температура воды в Чёрном озере медленно пошла на убыль. Неожиданное появление Снейпа посреди Большого Зала в самый разгар вновь начинающегося землетрясения, казалось, мгновенно обуздало разбушевавшуюся стихию, и после сильных, но непродолжительных толчков наступила долгожданная тишина.

Хогвартс чинили всем миром. Ученики ремонтировали поломанную мебель, латали подпаленные мантии и гобелены, сушили промокшие портреты. Учителя убирали следы более сильных разрушений — заделывали крыши, гасили пожары, вставляли разбитые стёкла. Снейп изничтожил вулкан и долго возился с остатками потухшей лавы, заблокировавшими вход в слизеринские подземелья.

Наконец, измученные, с трудом держащиеся на ногах учителя и ученики начали устало разбредаться по своим гостиным.

— Замок заполучил вас назад и постепенно успокаивается, — тихо сказала Гермиона, незаметно замедляя шаг и останавливаясь возле главной лестницы. — Снег и лёд растаяли, больше не идёт дождь, и теперь у нас такие запасы трески, что хватит, пожалуй, на целый месяц.

— Я не успел вас поблагодарить, — ответил Снейп, останавливаясь рядом. Он проводил взглядом прихрамывающего Горация, с трудом спускающегося в подземелье, и столь же негромко добавил: — Вы совершили невозможное — заставили Хранителя меня отпустить.

— Будь мы с вами в любом другом месте, профессор, я бы проиграла, — призналась Гермиона, — но мы в Хогвартсе. Магия этого места просто огромна. Как бы ни был силён Хранитель, ему не справиться с подобной мощью. Я пожелала всем сердцем, и Хогвартс помог мне исполнить моё желание, потому что он тоже очень хотел вернуть вас.

Они оба замолчали, не зная, что ещё следует сказать.

— Думаю, теперь вам всё же придётся объясниться с МакГонагалл, — добавила Гермиона. — Пока вы здесь, Хогвартс не признает её директором, и вы это прекрасно знаете. Если вы не измените своё отношение к происходящему, замок в конце концов всех просто угробит.

Снейп неохотно кивнул и, проведя рукой по всё ещё мокрым перилам лестницы, неожиданно спросил:

— Я слышал, вы завтра уезжаете?

— Да, — ответила Гермиона, — я не хочу откладывать поездку в Австралию. МакГонагалл дала мне месячный отпуск. А дальше… Кто знает…

Она со странной, какой-то почти щемящей тоской окинула взглядом опустевший холл, каменные стены в следах подпалин и лестницы, бесконечной вереницей убегающие вверх, и Северус вдруг отчётливо осознал, что она прощается с этим местом.

— А что если вы не вернётесь? — спросил он тихо. — Решите увидеть Тибет, Аляску или остров Пасхи? Или, подобно Лаванде Браун, возьмёте и выскочите замуж за первого встречного?

Гермиона смущённо улыбнулась, прекрасно понимая, откуда он всё это взял.

— Думаю, для начала я поступлю, как Парвати Патил — заведу себе пару любовников, — она невольно покраснела под его излишне серьёзным взглядом и тут же виновато добавила: — Замужество это уж очень кардинально.

— И всё же, — с неожиданной настойчивостью повторил Снейп, — что если вы не вернётесь?

— Я вам обязательно напишу, — пообещала Гермиона, — как только устроюсь…

Она ещё раз улыбнулась — мягко и на этот раз немного расстроенно — и, кивнув ему на прощанье, решительно направилась вверх по лестнице.

А Снейп, сцепив руки за спиной, так и остался стоять внизу, молча глядя ей вслед.

«Надо было сказать что-то ещё», — с внезапной досадой подумали оба.

И в ту же секунду лестница под ногами Гермионы протестующе скрипнула и, превратившись в подобие магловского эскалатора, решительно поползла вспять.

— Как глупо! — отчаянно краснея, воскликнула Гермиона, вновь оказавшись прямо перед Снейпом. — Хогвартс, похоже, никак не успокоится.

— Может, замок просто не хочет, чтобы вы уезжали? — без тени улыбки спросил Снейп.

В руках его не было палочки, и всё же… всё же…

— Это ведь сделал сейчас не Хогвартс? — растерянно спросила Гермиона.

— Нет, Гермиона, — ответил Северус, делая решительный шаг к лестнице. — Это не Хогвартс. На этот раз — это я.

— Но… Мерлин, как?

— Говорят, когда мужчине есть, ради кого творить волшебство, — негромко сказал Снейп, осторожно беря её за руку, — он способен стать самым могущественным магом во Вселенной.

Гермиона на секунду зажмурилась, внезапно почувствовав, как бешено рванулось куда-то сердце. Снейп пах травами и горьким, едва ощутимым ароматом пепла, и ей отчаянно захотелось вцепиться в его руку и не отпускать.

— И всё же мне нужно ехать, — в невольном смятении сказала она.

— Я знаю, но вы забыли кое-что сделать перед отъездом.

— Что?

— Мелочь. Но это было бы отличным началом вашей новой жизни, прежде чем вы решите завести сразу двух любовников и отправиться на остров Пасхи.

Гермиона удивлённо смотрела на него, явно не понимая, к чему он клонит.

И Снейп с едва заметной мягкой усмешкой тихо сказал:

— Мой нос. Помните? Вы хотели выяснить, не мешает ли он мне целоваться…

Гермиона растерянно ахнула, и Северус, наклоняясь, притянул её к себе.

— Я ведь знаю теперь все ваши желания, Гермиона, и все ваши самые смелые и сокровенные фантазии, — сказал он, настойчиво вовлекая её в поцелуй.

И Гермиона, отдаваясь теплу его рук и жару поцелуя, успела подумать лишь об одном:

«Что если и правда всем им теперь суждено начать исполняться?»