Исполняя желания (гет)

Щёки Гермионы стали пунцовыми.

— Чего стоят после этого все ваши обещания, профессор?! — воскликнула она, с трудом сдерживая гнев.

— А как ещё я должен реагировать? Я предоставляю вам величайшую в мире возможность, вы можете пожелать всё, что угодно, а вы бездарно тратите своё желание на этого олуха, который и мизинца вашего не стоит!

— Не вам об этом судить! — возмутилась Гермиона. — Рональд не так уж и плох, к тому же, я просто устала всегда быть одна. Вы не понимаете, профессор! У Гарри есть Джинни и вся семья Уизли, которая считает его всё равно что родным сыном. У меня же есть только Рон! Школа занимает всё моё время, и когда мы не вместе, мне остаются только книги. Все мои коллеги значительно старше меня, я им не ровня, и моё общество едва ли может быть им интересно. Если бы вы только знали, каково это — изо дня в день быть предоставленной самой себе?! — она осеклась, внезапно осознав, что Снейп-то как раз прекрасно знает, что значит быть одиноким. Вот только у него ситуация была совершенно иной — тут же поправилась Гермиона — Снейпа одиночество вполне устраивало. Люди раздражали профессора одним только фактом своего существования. Ей же, напротив, ужасно не хватало простого человеческого общения. И всё же вышло как-то неловко...

Впрочем, самого Снейпа опрометчиво брошенные Гермионой слова, похоже, совершенно не задели. Его фигура отделилась от шкатулки и медленно проплыла вокруг стола, двигаясь странными завораживающими волнами. Впечатление было немного пугающее, и Гермиона на всякий случай закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на собственных ощущениях. Было бы и правда здорово, если бы эти бесконечные ссоры с Роном наконец прекратились. Вспыльчивый, но отходчивый, он слишком часто злился на Гермиону по пустякам, а спустя несколько минут, уже позабыв об этом, дивился её испорченному настроению и нежеланию смеяться над его шутками. В результате они так редко оказывались на одной волне, что ей и правда начинало казаться, что если кто-нибудь сдвинул бы стрелки их жизненных компасов на пару делений, то они наконец идеально бы поладили.

Гермиона не представляла, как работает магия джиннов, но, думая о только что загаданном желании, не чувствовала ничего необычного. Ни лёгкого покалывания в груди, ни бабочек внизу живота, ни странного мистического трепета в душе. Мерлин, что должна ощущать женщина, когда её самое заветное желание исполняется?

Немного подождав, но так и не почувствовав никаких изменений, она удивлённо открыла глаза и непонимающе посмотрела на Снейпа.

— И? — спросила Гермиона на всякий случай. Вдруг всё уже случилось, а она этого просто не заметила.

— Ваше желание не сработает, — совершенно спокойно ответил Снейп, — потому что на самом деле вы не хотите мириться с Уизли, — и, предвосхищая возмущение Гермионы, тут же добавил: — Вам не нравится чувство одиночества, а ещё вам не нравится испытывать эмоции, которые приводят вас к ссорам. Я могу это понять. Но в глубине души вы знаете, что всё дело в том, что вы с Уизли просто не созданы друг для друга. Вы не приемлете в нём именно те черты характера, что и делают его Рональдом Уизли, и боитесь, что на всю жизнь будете привязаны к неподходящему вам человеку просто потому, что все от вас этого ждут.

— Но ведь это несправедливо! — воскликнула Гермиона, чувствуя, как её охватывает совершенно необъяснимое чувство разочарования. — Даже если я не всегда уверена в своём выборе, даже если я неправильно формулирую свои ожидания — я хочу быть счастлива… счастлива с Роном!

Было странным так расстраиваться из-за неисполнения желания, ведь ещё минуту назад мысль о том, что всё это глупый розыгрыш Уизли, казалась ей единственным разумным объяснением происходящего. И всё же неприятное послевкусие осталось, словно она вдруг поверила в чудо, а на деле случился обычный обман.

— Я могу сделать то, о чём вы просите, — тихо предложил Снейп, с неожиданным сочувствием глядя на поникшие плечи Гермионы, — но вы должны понимать, мисс Грейнджер, что магия не сможет исполнить ваше желание, не изменив сущности Уизли, не сделав его другим — а это, в сущности, приворот. Он станет спокойнее и взвешеннее, и, возможно, даже научится любить книги, вот только всё это будет ненастоящим. И каждый раз, глядя на своего мужа, вы будете вспоминать об этом. Вы будете знать, что человек, живущий рядом с вами — безвольная кукла, всю свою жизнь обречённая следовать вашим желаниям лишь потому, что когда-то вы устали от бесконечных ссор. И самое ужасное — вы никогда не сможете бросить его, потому что, зная ваше пресловутое гриффиндорское благородство, будете считать себя обязанной находиться рядом с ним до конца его дней. Ведь вы будете помнить, что именно вы сделали его таким. Хотите ли вы нести этот крест на самом деле, мисс Грейнджер? Скажите, и я всё же исполню ваше желание.

— По-моему, вы просто дурите мне голову! — сказала Гермиона и, так и не сумев скрыть обиды в голосе, добавила: — Знаете, профессор, вас не поймёшь — то вы требуете, чтобы я как можно скорее озвучила три своих желания, то стоит мне попытаться это сделать, как вы тут же начинаете меня отговаривать. Так мы вряд ли когда-нибудь сдвинемся с мёртвой точки…

Мысль о том, что она пусть на мгновение, но всё же всерьёз поверила, что перед ней настоящий джинн, заставила её разозлиться на собственную глупость. Она прочитала столько книг по магии и нигде не встретила даже упоминания о джиннах! Что уж тут говорить, раз даже потомственные чистокровные волшебники никогда не слышали об их существовании! И как она могла так глупо попасться? И ещё более нелепо было озвучивать подобное желание! Профессор Снейп прав — даже самая великая Магия не может создать или сохранить настоящую любовь, на это способны лишь сами люди. Так для чего стремиться стать самым великим магом во Вселенной, если ты можешь всего добиться сам? На мгновение ей показалось, что она запуталась в собственных мыслях, в своих желаниях, в отношении к этой странной штуке, что стояла сейчас на её столе. Что она делает? Зачем говорит с ней о собственных чувствах?

Она на секунду расстроенно прикрыла глаза и вдруг неожиданно для себя почувствовала, что после разговора со «Снейпом» о Роне ей, как ни странно, стало намного легче. Вот значит, как это работает? Как визит к магловскому психиатру? Расскажите о вашем самом несбыточном желании, мисс Грейнджер! Что вас беспокоит, мисс Грейнджер? Выплесните свой гнев, мисс Грейнджер! От абсурдности и смехотворности собственных предположений ей заломило скулы. Боже, о чём она только думает? Но что если Снейп прав? Что если действительно пришло время взять паузу в их с Роном отношениях, запретив себе беспокоиться о чувствах других. Пусть это расстроит всю семью Уизли, но ведь она точно знает, что подобное решение пойдет им с Роном только на пользу. И может, тогда наконец она перестанет испытывать это дурацкое чувство вины?

— Вы слишком серьёзно ко всему относитесь, — словно прочитав её мысли, без всякой издёвки произнёс Снейп. — Думаю, давно пришло время отказаться от обязательств, которые вам навязывали ещё в раннем детстве, и сделать хоть что-то для себя. Вы никому и ничего больше не должны.

Гермиона в удивлении открыла глаза и внимательно посмотрела на застывшую перед ней фигуру. Было бы чертовски странно услышать подобные слова от Снейпа, которого она знала, а вот от магического помощника, пожалуй, в самый раз. В чём-то Джордж Уизли оказался прав, и эта странная магия действительно работала. Гарри тоже всегда говорил ей, что самая большая проблема в её жизни состоит в том, что она слишком серьёзно ко всему относится.

Может, пора всё изменить? Оставить работу и отправиться путешествовать! Она всегда мечтала увидеть мир: Тибет, Аляску, остров Пасхи, в конце-то концов. Она ведь и не жила все эти годы, а просто ждала, пока один день сменится другим, таким же серым и абсолютно безликим. За четыре года, прошедшие после войны, Лаванда Браун уже дважды успела выскочить замуж, а Парвати Патил — сменить кучу любовников просто потому, что все они, по её мнению, были недостаточно для неё хороши. И им обеим было абсолютно наплевать, что об этом подумают другие! А что же она? Может, взять и прямо сейчас пожелать себе самый умопомрачительный секс в жизни? Она невольно зарделась, чувствуя на себе взгляд Снейпа, а потом поймала себя на мысли о том, что никогда на самом деле не отдавалась настолько откровенным фантазиям. И тут же удивилась ещё больше, поняв, что мысль и мечты о самом умопомрачительном сексе с Роном и вовсе никогда не приходили ей в голову. Возможно, всё дело в том, что они вместе выросли, и в Роне она никогда не видела ничего таинственного и уж тем более завораживающего. Рон казался ей подобным давно прочитанной книге — привычной, вероятно, любимой, зачитанной до дыр, но так и не сумевшей пробудить её воображение.

Однажды она неожиданно для себя попыталась пофантазировать о Чарли. Вышло на удивление неплохо, и её ещё какое-то время преследовали неуместные фантазии о широких крепких ладонях и толстом вязаном свитере, пахнущем горьковатой землёй. Но мысли о Чарли не могли увлечь её надолго — добродушный и по-своему милый Чарли совершенно не будоражил её ум.

А вот мысли о Снейпе?

В том, что в последнее время её всё чаще и чаще посещают мысли о Снейпе она, пожалуй, не призналась бы никому… Она бросила на Снейпа короткий оценивающий взгляд и тут же вновь покраснела. Эту странную тягу к профессору она стала замечать за собой довольно давно. Снейп совершенно точно не был красив, зато в нём всегда ощущалось невероятно ярко выраженное мужское начало. Сдержанный и саркастичный, холодный и расчётливый, ядовитый до невозможности — даже сама мысль о сексуальных фантазиях с ним казалась ей настоящим безумием. И всё же… всё же… может, всё дело в том, что запретный плод сладок? Его бархатный, завораживающий голос всегда виделся ей до крайности притягательным. Голосом он мог творить невероятные вещи. Даже это его «мисс Грейнджер» подчас доводило её до мурашек. Именно поэтому она в своё время предложила Джорджу Уизли заколдовать магического помощника так, чтобы он говорил голосом Снейпа.

"Среди женской части населения магической Британии продажи взлетят до небес", — пообещала она. Джордж посмотрел на неё очень серьёзно и очень внимательно и тут же сделал пометки в своём блокноте, а Рон, пойдя от ярости пунцовыми пятнами, не разговаривал с ней целых две недели. Идея с голосом в тот раз показалась ей просто замечательной, кто же знал, что Джордж решит пойти дальше.

Гермиона внимательно осмотрела чётко очерченный профиль профессора, надменный поворот головы и призналась себе, что многое отдала бы ради того, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть под эту непроницаемую сдержанную маску. Она частенько ловила себя на мысли о том, что задумывается — есть ли у профессора личная жизнь? Возможно ли, что он в кого-то влюблён? Что он с кем-то… занимается сексом! Мерлин… Дышать стало трудно. Все бесстыдные фантазии, терзавшие её воображение уже несколько месяцев, вновь промелькнули перед глазами.

Интересно, нос мешает ему целоваться? И какие у него губы — мягкие и уступчивые, или жёсткие и решительные? Требователен ли он в своих ласках или податлив, как расплавленный воск? Какими были бы его поцелуи — страстными и горячими, или полными ожидания и томительной нежности? Внимательный ли он любовник или такой же властный и подчиняющий, как в обычной жизни? Спит ли он в одежде или... или...

Гермиона зарделась, неожиданно представив его обнажённым... худое, бледное тело, чёрные волосы, разметавшиеся по подушке…

И тут же порывисто вздохнула, позволив своему воображению дорисовать всё остальное: горячие губы, выцеловывающие дорожку на её шее, длинные пальцы, нежно касающиеся её груди… настойчивые ладони, уверенно ласкающие низ её живота…

Кожа её наверняка пылала бы от таких прикосновений…

Она облизала вдруг разом пересохшие губы и попыталась успокоиться…

Каково это — быть предметом его желания? Чувствовать его прерывистое дыхание на своей щеке, ждать его поцелуев… ощущать на себе тяжесть его тела, чувствовать его внутри. Мерлин, она многое отдала бы ради того, чтобы попробовать! Гермиона на мгновение утонула в водовороте жарких откровенных фантазий, но взгляд Снейпа вернул её к реальности.

— Мисс Грейнджер, — сказал он странно изменившимся тоном.

И Гермиона почувствовала, что безудержно краснеет. Нет, пожалуй, в подобных желаниях она никогда не призналась бы ни магическому помощнику, ни даже джинну. Интересно, если не произносить своё желание вслух, оно сработает?

Впрочем, она тут же устыдилась собственных мыслей. Мерлин, о чём она только думает? Если бы и правда можно было бы загадать любое желание, ей стоило подумать о Гарри. Её друга все эти годы изводили постоянные кошмары. Во сне он видел людей, которых так и не сумел спасти, и, как ни старался, по-прежнему не мог избавиться от чувства вины. Однако в отличие от неё, Гарри не спрятался от жизни в Хогвартсе, не сбежал от проблем с Джинни — он проживал каждый день с высоко поднятой головой, улыбаясь и радуясь новому дню. И всё же она знала, как ему тяжело!

— А магия джиннов может вылечить чью-нибудь душу? — сама не зная, что ожидает услышать в ответ, спросила Гермиона.

Снейп смерил её неодобрительным взглядом и вдруг неожиданно возмутился:

— И почему хотя бы раз в жизни вы не можете пожелать что-нибудь для себя?!

— Возможно потому, что пожелать что-нибудь для себя это не так уж и важно?

— Откуда вы знаете, если ни разу не пробовали? — ядовито поинтересовался Снейп. — Заботься вы больше о себе, не прозябали бы сейчас в Хогвартсе.

— Мне нравится работать в Хогвартсе!

— Да ладно! — с еще большей издёвкой в голосе сказал Снейп.

— Мне лучше знать! И хватит уже со мной спорить! — в сердцах воскликнула Гермиона, и Снейп неожиданно замолчал.

— С чего это вы вдруг решили меня послушать? — удивлённо спросила она.

Снейп неохотно повёл плечами, но всё же ответил:

— Я вынужден вам подчиняться, — пояснил он.

— То есть? — не поняла Гермиона.

— Подчиняться во всём, о чём вы меня попросите.

Гермиона поражённо смотрела на него.

— И магия не посчитает это желанием?

— Нет, но только если эта просьба касается вас или лично меня.

— То есть, если я вам прикажу, вы замолчите, а если... если... — от широты и разнообразия возможных вариантов у Гермионы даже закружилась голова. — Вы вынуждены будете делать всё, что я пожелаю? Вообще всё? В бытовом смысле, я имею в виду, например, везде следовать за мной в Хогвартсе? Носить за мной книги? Читать мне перед сном?

— Читать вам перед сном? — с пугающей проникновенностью переспросил Снейп, и от обманчиво бархатной интонации его голоса тело Гермионы неожиданно предательски покрылось мурашками. Да что же это такое?

— Сейчас я джинн, мисс Грейнджер, а не домовой эльф, и очень советую вам не забывать об этом, — закончил Снейп почти угрожающе.

Они оба на какое-то время замолчали, каждый невольно думая о своём.

— Вы говорили об одиночестве, — неожиданно прерывая тишину, сказал Снейп, — но ведь ваши родители живут в Австралии?

— Да. Но они не помнят, кто я такая, — Гермиона замялась. Комок привычной горечи мгновенно подкатил к горлу, и сразу стало трудно дышать. Она не хотела говорить об этом. Уж точно не со Снейпом. Слишком личное, слишком болезненное! И всё же она ответила: — Мне пришлось наложить на них Обливиэйт, чтобы уберечь от Пожирателей Смерти. Родители никогда не согласились бы уехать и оставить меня одну. Но я ошиблась, накладывая заклятие. Или, возможно, прошло слишком много времени к тому моменту, когда я вернулась, или что-то пошло не так. Я не знаю. Но снять заклятие мне так и не удалось.

— Вы обращались к специалистам в Мунго? — спросил Снейп.

— Да, и к местным целителям в Австралии тоже. Но и они не смогли мне ничем помочь, процесс, по их мнению, необратим. Я даже писала в Штаты, профессору Хансу, известному специалисту по работе с памятью, и высылала ему флакон с обрывками воспоминаний. По его словам, связи постоянно отторгаются, и их полное восстановление ментально невозможно, — Гермиона на секунду прикусила губу, стараясь ничем не выдать охватившую её боль. — Я навещаю родителей два раза в год, но мы даже не разговариваем, я боюсь, что общение со мной может причинить им вред. Мама что-то чувствует, но не понимает, что именно. После нашей первой встречи в Австралии ей было плохо с сердцем, едва не случился инфаркт. Я не могу так рисковать...

Она вдруг поняла, что по её щекам уже давно текут непрошенные слёзы, и, разозлившись на собственную слабость, принялась яростно вытирать их кулаком. Уже тот факт, что она так внезапно разоткровенничалась со Снейпом, казался ей унизительным! Она не говорила о своих родителях ни с кем, ни с кем за последние два года!

— Так почему бы вам не пожелать исправить это? — глядя на её заплаканное лицо, спросил Снейп.

Гермиона вытерла слёзы и покачала головой.

Если бы она только знала, как?

Воспользоваться желанием? Возможно, всё дело в том, что в глубине души она прекрасно знала, что всё это ненастоящее. Верь она, что это правда, она бы двумя руками ухватилась за эту возможность. А так зачем лишний раз бередить незаживающие раны. Разговорами и самовнушением здесь не поможешь…

— Несколько веков назад существовало зелье... — начал было Снейп.

— Я знаю! — перебила его Гермиона, не желая и дальше продолжать этот разговор. — Профессор Слизнорт рассказывал мне об этом. Как и о том, что в составе этого зелья использовали крылья златовласок, дальних родственников пикси, но волшебники полностью истребили их ещё в семнадцатом веке. Я подавала заявку на аукционный двор и в журнал "Зельеварение сегодня", но волос не осталось даже в частных коллекциях. Так что...

— Так что... — недовольно морщась, в свою очередь перебил её Снейп, — что вам мешает пожелать получить это зелье прямо сейчас?

— И это сработает?

— Сработает.

— Что ж... Я хочу получить зелье, которое смогло бы вернуть память моим родителям! — с болезненной усмешкой сказала Гермиона.

И тут же и правда это пожелала. До боли, до резкого спазма под самым сердцем, до раздирающего душу крика в ушах.

Прошла секунда, а затем воздух над столом внезапно пошёл рябью.

— Что вы… — начала было она и замолчала, увидев появившийся из воздуха флакон.

Гермиона осторожно приблизилась к столу, взяла флакон в руку, и боль вдруг стала невыносимой. Перед глазами, мгновенно оживая, пронеслись её детские воспоминания.

Вот отец, смеясь, подбрасывает её над головой — и, широко раскинув руки-крылья, Гермиона словно парит в небе, и ветер несёт ей в лицо опавшую листву и дымный запах костра.

Мама ведёт её в зоопарк, и слон, такой огромный и чудной, кажется Гермионе чем-то невероятным. Но ей уже шесть, а значит, она знает о слонах почти всё, и она болтает без умолку всю дорогу, пересказывая маме статьи из энциклопедии. А затем, едва не перепутав баобаб с саркофагом, страшно расстраивается от такого досадного недоразумения.

Они с родителями во Франции — горное шато, горячий глинтвейн в маминой кружке и слепящий снег на остроконечных пиках Альп. Скрипит подъёмник, медленно проползая над их головами, и Гермиона хмурится, потому что промочила ноги. И так досадно, что нельзя колдовать...

Родители на вокзале Кингс-Кросс. Хогвартс-экспресс надрывно сипит, выпуская клубы пара, и чёрные большие колёса отстукивают по рельсам знакомый ритм. Мама машет ей рукой, пытаясь рассмотреть её среди текущей сплошным потоком толпы учеников, а папа стоит, засунув руки в карманы, и первая седина на его висках напоминает Гермионе, как неумолимо летят годы. Но вот он улыбается, увидев дочь, и сердце её наполняется невероятной радостью, и время словно поворачивает вспять.

Она снова дома.

Папа! Мама!

Но этого не будет больше никогда. Всё это обман. Жестокий бесконечный самообман. Она ненавидит всех Уизли разом!

— Эта шутка зашла слишком далеко! — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона и, стремительно развернувшись на каблуках, вышла из комнаты.